№ 202

1759 г. сентября 30. - Рапорт сибирского губернатора Ф. И. Соймонова в Коллегию иностранных дел о признании цинскими властями российского подданства султана Аблая и обращении к нему за помощью правителей восточнотуркестанских городов и Ташкента

/л. 185/ 18 ч[исла] сего сентября бригадир Фрауендорф присланным ко мне репортом обявил: 4 де ч[исла] сего ж приехавшей к нему ис Киргис-хайсацкой Средней орды с одним киргисцом от Аблай-салтана с письмами для истребования, дабы с киргис-кайсаками в крепости Святаго Петра повелено было иметь сатовку, находящейся при нем, Аблай-салтане, для письма Оренбургского ведомства мещеряцкой писарь Азамат Туиметев у него, бригадира, обявил:

1) Посланныя де от Аблай-салтана киргиские послы ис Китайского государства возвратились, а имянно, родственник ево, Аблаев, Урус-салтан, да старшина Дусай-батырь, редовыч киргисцов тритцать четыре, а всех тритцать шесть человек, но толко из оных в самом Пекине было дватцать восемь, а восемь человек редовых киргисцов за недостатком подвод оставались на китайской границе.

2) Те де посланцы объявляют, что по прибытии их в Пекин /л. 185 об./ от китайцов приняты были весьма склонно и по подаче от Аблай-салтана китайским начальникам писем определена была им довольная пища и жалованье, и сверх того дано им было немало подарков. Между чем де прибыл туде же и от российской стороны посол, чиновной человек, а кто имянно неизвестны ¹, которой де богдохану объявил, что киргисцы состоят в российском подданстве из давных лет и потому китайскими началниками те посланцы были спрашиваемы: состоят ли они, киргисцы, у кого в подданстве и собою в волности находится. На что из них старшина Дусай-батырь сказал, что они состоят в российском подданстве из давных лет, и с российскими людми находятца в согласии. На что де китайские началники объявили: Аблай де салтан писал к ним, якоб он со всеми киргискими людми желает быть в китайском подданстве, а ныне де объявляете, что уже давно в российском подданстве находитесь, и знатно де, что они к ним с обманом приехали и после де уже тем киргиским посланцом как жалованья, так и пищи от времени до времени было убавливано, а наконец и ничего давать не стали. За что оные киргисцы на того Дусай-батыря весма озлобились - чего ради он объявлял, что они киргисцы в российском подданстве состоят, ибо де они /л. 186/ с тем намерением от Аблая посланы, чтоб себя российскими подданными не [148] объявлять. Коих и отправили обратно к Аблай-салтану с письмами на двух языках, на калмыцком и мунгалском, которое де находящейся у него, Аблая, в полону грамотной зенгорской калмык читает и обще с Аблаем киргискому народу чрез перевод толкует.

И слышно де, что от китайского богдыхана писано в такой силе, хотя де они, киргисцы, пред сим о бытии со всеми киргис-кайсаками в китайском подданстве и писали, почему он, богдыхан, и называл ево Аблая, меньшим братом и в подданство приглашал, но ныне де, как уведомился чрез российского посла и чрез присланных от него, Аблай-салтана, посланцов, что он со всею Киргискою ордою состоит в российском подданстве из давных лет, то уже по такой притчине к себе силно не привлекает и от Российского государства и с подданства не отвращает ², но толко требует от них, дабы киргис-кайсаки имели с китайскими народы в построенном в Зенгорской землице при урочище Ирень Хабархе городке сатовку, для которой они, киргисцы, туда и ездят и меняют китайцам лошадей ³. Да еще ж оной китайской богдыхан к Аблай-салтану пишет, чтоб он уговаривал в подданство китайское других народов и киргисцов, кои в российском подданстве не состоят и с теми посланцами ко оному Аблай-салтану прислано от китайского богдыхана подарков немало: фанзы, бархату и протчей шелковой материи.

3) Сверх же того оные киргиские посланцы /л. 186 об./ объявляют: до прибытия де их в Пекин китайской богдыхан действительно вознамерился было с Россиею иметь войну, к чему и войска приуготовлено множественное число, и к тем своим войскам намерен был и киргис-кайсак присовокупить, а как чрез вышеписанного российского посла и чрез киргиского старшину Дусай-батыря уведомился, что киргис-кайсаки из данных лет состоят в российском подданстве, то тот свой намерок отменил и сказал, пред сим де с Россиею ссоры никогда не было, да и ныне иметь не хочет и приказал те свои войски возвратить и по домам распустить.

4) Пред сим в Киргис-кайсацкой орде слух был, что из бухарских городков Кашкара, Яркени и Ташкента к Аблай салтану послы шли, но токмо оных Абулмаметь-хан не допустил и возвратил их обратно, а к Аблай-салтану толко от себя письмо прислал (но токмо он, Азамат Туиметов оного писма за отправлением ево в Омскую крепость, еще не читал. А содержит оное у себя Аблай-салтан в скрытности). А как де слышно, те послы шли с тем намерением, дабы просить у киргис-кайсак против китаицов на помочь войска или о присылке к ним лошадей, на что им Абулмамет хан обявил, что когда они между собой согласятца, и ежели можно будет помочь дать, то дадут, а буде не согласятца, то и помочи дать не можно.

Токмо те бухарские городки китайским войском и [149] поныне еще не покорены, и бухарцы китайцев троекратно уже побивали, коих и прибито немалое число. И потом де тот писарь с прибывшим с ним киргисцом отправлен обратно в Киргискую орду, о чем государственной Коллегии иностранных дел чрез сие во известие покорно доношу. А о том же и в высокоправигельствующий Сенат и в государственную Военную коллегию отрепортовано.

Сентября 30 дня 1759 году. Федор Соймонов.

АВПР, ф. 113/1. Зюнгорские дела, 1759, № 2, л. 185-186 об. Подлинник.

Комментарии

1. В это время русских послов в Пекине не было. Возможно, речь идет о ком-либо из курьеров.

2. Маньчжурский двор, несмотря на принятие казахами Среднего и Младшего жузов российского подданства, все же не отказывался от своих супрематистских притязаний. В 1760 г. император Цяньлун начал присваивать некоторым казахским владетелям, поддерживающим с ним посольские отношения, знаки чиновного достоинства (шарики на головные уборы, одежду и т.п.), что должно было символизировать подчинение их Цинской империи (см.: Кузнецов В. С. Цинская империя, с. 27).

3. Цинское правительство и местные власти, испытывавшие трудности в снабжении войск продовольствием и лошадьми, всячески пытались вовлечь казахское население в торговлю с Цинской империей, надеясь тем самым укрепить свое влияние в казахской степи, затормозить процесс втягивания Казахстана в систему экономических связей с Россией. Однако в результате жестокого бюрократического контроля со стороны местной синьцзянской администрации, невозможности для казахов продавать товары и скот по реальной рыночной цене, а также отсутствия достаточного выбора нужных им товаров и других ограничений эта торговля носила непрочный, искусственный характер и не играла сколько-нибудь существенной роли в жизни населения Казахстана. В ней участвовали в основном приграничные жители. Приказчик Реимбак Аширов и переводчик Тажбулат Зарывкин, побывавший летом 1765 г. с торговым караваном казахского султана Уруса в Чугучаке, отмечали, что, поскольку торговым партнером казахских феодалов выступала военная администрация, торговля шла «яко под неволею», казахи получали за сданный ими в цинскуто казну скот «малые прибыли», а когда требовали уплатить настоящие цены, власти «отгоняли их прочь». Те же казахи, которые «никакой в товарах силы не знают», берут все, что им «бросят», в противном случае насильно изгоняются с торжища (см.: АВПР, ф. 122/2, Киргиз-кайсацкие дела, 1762-1775, № 14, л. 225).