№ 191

1758 г. сентября 24. - Из доношения помощника оренбургского губернатора генерал-майора А. И. Тевкелева и коллежского советника П. И. Рычкова в Коллегию иностранных дел об обстановке в Казахстане и политике России

/л. 173/ В указах е.и.в. из государственной Коллегии иностранных дел от 31 июля сего году повелено нам: Первым, под № 554-м, что касается до главнейшего ныне дела, о возбуждении заблаговремянно киргиз-кайсацкого Нурали-хана противу китайцов к поискам противу оных в потребном случае, и чтоб с киргис-кайсацкой стороны и между тем в завладении ими зенгорских мест препятствии чинены были, в том положено на нас, с милостивым изъяснением, яко полагается на нас такая в том надежда, что мы ко всему оному хана без далняго разглашения, и таким искусным образом приводить почтимся, дабы об оном /л. 173 об./ в китайской стороне обстоятельно разведано быть не могло, которую предосторожность в разсуждении Средней орды Аблай-салтана еще и паче употреблять велено, а притом и сие предписано, что мне, Тевкелеву, буде он, Аблай, к Оренбургу не приедет, к свиданию с ним и в Троицкой крепости случая искать надобно. Буде ж он и к Троицкой крепости не поедет, в таком случае повелено нам для непотеряния времяни отправить к нему, под пристойным претекстом, нарочно из способных людей, дав обстоятельное наставление, причем и присланную к нему саблю переслать велено.

Вторым под № 555-м с подтверждением вышеназначеннаго ея императорского величества указа, повелено искать нам случая, как наискоряя с Нурали-ханом видется, и чрез него о тамошних заграничных обстоятельствах подлиннее сведать, а потом утвердя ево в надлежащей к ея императорскому величеству верности согласится с ним и о поисках в потребном случае противу китайцов и о воспрепятствовании между тем в зюнгорских местах им основыватся, после ж равномерное ж старание употребить и в Средней киргис-кайсацкой орде с милостивым /л. 174/ подтверждением, чтоб оное наше старание ко удержанию при здешней стороне киргис-кайсак, таким образом склонялось, чтоб не подавало к китайской стороне преждевремянного подозрения, в чем яко же и в том что касалось, до призыву ханского брата Эралея-салтана в Большую киргис-кайсацкую орду на ханство ¹, равномерно ж и о бытии ему, Эралею, в Средней киргис-кайсацкой орде, для отвлечения ее от китайцов, оставлено общему нашему и довольному разсуждению, каким образом мы в том поступить запотребно признаем, с подтверждением, дабы мы во всем том [118] по крайнему нашему разумению, соображая все здешния обстоятельства, как настоящий так и впредь быть могущия, а притом не менше имея в разсуждении киргис-кайсацкое легкомысленное состояние, свои меры принимали и пр.:

На все то оной государственной Коллегии иностранных дел от 20 и 27 чисел августа покорнейше доносили уже мы, о приезде сюда помянутого хана, и какой с ним разговор, имели мы, 24 и 26 чисел того же, в разсуждении ординских дел, причем он, хан, и о китайских делах прежде, нежели мы об оных зачинали, но сам от себя уединенно со мною, Тевкелевым, вызвался в разговор, и ко исполнению вышеозначенных /л. 174 об./ указами ея императорского величества положенных на нас дел готовость свою изъявлял, как то от нас в последнем, то есть от 27 августа отправленном доношении показано, после ж того и братья ево ханские и имянно, Айчувак-салтан II, а Эрали-салтан 16 числа сего, с их старшинами сюда прибыли, и по сие время все они здесь еще находятся, какия ж с ними по силе вышеозначенных и других имеющихся здесь ея императорского величества указов имелись у нас переговоры и что причем осталось, тому всему содержали мы и продолжаем вседневную записку, которую по отпуске их во свое время государственной Коллегии иностранных дел нижайше представим с приобщением слабейшаго нашего мнения елико нам здешния дела и ординския их состояния понятны. Ныне ж за должность нашу почтим, оной государственной Коллегии о всем том, что произошло предварительно и сокращенно донести следующее, а имянно:

что до главнейшаго положеннаго на нас дела, то есть; до заблаговремянного возбуждения помянутаго хана противу китайцов принадлежит, то как он хан сперва, так после и братья ево Эрали и Айчувак /л. 175/ салтаны, сами будучи довольно известны какие к здешней, а паче к сибирской стороне от китайцев предприемлются намерения, а притом и сие ведая, что они и весь киргис-кайсацкий народ в таком случае ея императорскому величеству, первую свою службу оказать находятся в состоянии, всегда когда токмо разговор до сих дел доходил, почти сами ж от себя вызывались, показуя точно, желание свое и ревность. Ежели указом, ея императорского величества повелено будет противу их киргис-кайсацкое оружие употребить, то они сие с радостию исполнять будут и готовыми себя к тому представляли, надеясь доказать, что они в военных случаях противу неприятелей ея императорского величества, не с меншою храбростию могут служить, как к тому протчия поданныя ея императорскому величеству народы, яко то: калмыки, башкирцы и другия употребляются, и тем ея императорскаго величества милость, и одни перед другими похвалу услуживают что и лутчия их старшины публично говорили. А хан и сего так как бы взыскивая от нас спрашивал когда де оная их служба вознадобится, то [119] будет ли он, хан, удостоен, повеление ея императорского величества получить особою грамотою о чем бы он во всей /л. 175 об./ орде народу публиковать мог, и по совету з братьями и с лутчими своими людьми как в том паступать сделал бы учреждение благовремянно, что он и в двух своих письмах адресованных от него к высочайшему ея императорского величества двору, кои мы присем покорнейшем орегиналные с переводом прилагаем, между протчих дел почти точно изъявляет.

И хотя мы о подвижении ево, хана, и киргисцов на китайцов, такую грамоту, какую он хан требует присланную к нам на руки уже имеем, но понеже указом ея императорскаго величества из оной государственной Коллегии от 19 марта сего году повелено вручить ее хану, и об оном подвижении киргизцов стараться тогда, когда получим мы от сибирского губернатора или от тамошних командиров о действительном нападении китайцов или мунгал на сибирския крепости, чего поныне еще не имели. К тому ж с самого ево ханскаго сюда прибытия, находились мы во всегдашнем ожидании из Средней орды от Аблая-салтана посланнаго толмача Арапова ², надеясь иметь через него о состоянии той орды також и о китайских предприятиях, достовернейшия ведомости /л. 176/, ибо на тех кои мы по сие время отсюда получали ни в опасности, ни в безопасности точно утверждатся было невозможно, а оной толмач, возвратясь оттуда, уверил нас, что та Средняя орда осталась ныне уже несумнителна, что и посылкою от помянутаго Аблая-салтана ко двору ея императоркого величества брата ево двоюродного Елбарыс-салтана подтверждается, а о китайских войсках которые от сибирских границ находились не в далности, он, Арапов, заподлинно разведал и уверил, что они от тех границ весма отдалились, и еще больше отдаляются, следовательно, такой в том опасности, какая прежде настояла, а по самой меньшей мере до будущаго лета ныне не настоит может статся и совсем оная исчезает, в чем мы ссылаемся, на ныне ж отправленное особливое наше доношение, по присланным из Средней орды от Аблай-салтана писмам, и по скаске ево, Арапова, писанное сверх того и по силе указов ея императорскаго величества присланных к нам должны мы наблюдать, с одну сторону, чтоб оные наши старании склонялись так, чтобы ими китайской стороне прежде времянного подозрения в том не подать, а в другую и самого б Нурали-/л. 176 об./хана з братьями, киргис-кайсацких старшин, безвременным и усильным на тот подвиг внушением не возмерить, ибо как склонны и охотны к службе они ни кажутся, однако по их степному состоянию могут возмнить, что по притчине тех дел становятся они ныне необходимо нужными, следовательно в содержании их, а паче по ординским их делам в претензиях своих могут больше докук и трудностей показывать, того ради разсудили мы [120] к лутшему оную на руки к нам присланную грамоту, ему, хану, ныне не отдавать, а до времяни удержать еще у себя, яко из-за нынешняго с ним свидания, и по имевшимся о тех делах с ним ханом, и з братьями ево доволным изяснениям, когда б ни вознадобилось с здешними людьми к ним ее отправить и чрез то желаемой успех иметь кажется уже можно, да и в самых разговорах в точное и подробное о сих делах изъяснение, с ним, ханом вступать всячески мы удерживались, а ответствовал ему генерально изъявляя, что по се время еще не видно и не слышно, дабы китайцы к российской стороне имели какие либо противные предвосприятия, да и нечаятелно, /л. 177/ чтоб они, ведая в Российской империи силу, со здравым разсуждением на то когда-либо отважились, а ел императорское величество как милосердная и миролюбивая государыня по своему природному великодушию, наблюдающая всегда справедливость и тишину, без заданных от них китайцов законных притчин, военною рукою никогда поступать ними не укажет, но ежели б паче чаяния когда-нибудь до того дошло чтоб они, китайцы, против своей собственной пользы, не уважая соседственную дружбу столь великою и сильною империею, какова есть Россия, отважились на какия-либо неприятельския поступки к сибирским и другим пограничным местам, или б стали утеснять, беспокоить и вредить тамошния и другия ея императорскаго величества подданные народы, в таком случае по самой справедливости все конечно почтены они будут за неприятелей ея императорскаго величества, и когда единожды последует ея императорскаго величества высочайшее повеление, чтоб такие неприятельства и наглости оружием ея императорского величества усмирить, то уже сие не может /л. 177 об./ быть сокращено, до тех пор, пока за все противности доволное отмщение и желаемая сатисфакция не получится, дав ему хану знать, что при таковых обстоятельствах и киргис-кайсацкой народ, как верноподданной ея императорскому величеству и к тамошним местам, то есть к китайской стороне, гораздо ближае других живущей, без употребления остатся не может, а что он, хан, и братья ево и лучшие старшины прежде настоящей потребности и ныне к тому свою готовность и ревность изъявляют, тем они свидетельствуют свою верноподданическую должность, что и у двора ея императорского величества к их чести и хвале послужит. Что ж до грамоты принадлежит, то мы объявляли ему, хану, яко в таких случаях, когда ея императорское величество, по каким-либо законным и справедливым притчинам соизволяет войну предпринять, против кого б сие ни было, то прежде начатия оной по природной своей склонности к провосудию, повелевает всегда не толко ко всем главным командиром в ея империи находящимся, но и в окрестные государства сообщать, давая знать для каких притчин и с кем. война, [121] предприемлется /л. 178/ чего ныне в разсуждении и Китайского государства не настоит, да и нечаятелно, а в таком случае ежели б по каким-либо причинам подлинно до войны дошло с китайцами, то ему Нурали хану, как главному киргис-кайсацкому народа и по зюнгорскому владению, где ныне китайцы усиливаются, почти уже смежному к ним владетелю, конечно прежде других подданных, особливою ея императорскаго величества грамотою дано будет знать, с точным повелением как противу неприятелей ея императорскаго величества, с подвластным ему киргис-кайсацким народом поступать и пр.

Впротчем по вышеозначенным же основаниям и резонам, в сих делах не разсудили мы больше с ним, ханом, изъяснятся, признавая по слабейшему нашему разумению, яко они до того стали быть доведены, что (как нам ныне мнится) не остается уж болших трудностей дабы в таком случае, когда киргисцы вознадобятся противу китайцов и других ея императорского величества неприятелей, подвигнуть их к поискам над оными, посылкою к хану вышеозначенной на руках наших ныне оставшей грамоты, а еще паче когда по силе нынешних ханских увереней в случае потребности /л. 178 об./ и новейшая будет прислана, толко б в том от здешних командиров надлежащим и искусным образом, уважая их киргиское состояние, поступлено было и тот в них кредит утрачен не будет, которой оба мы в нынешнею ханскую и братьев ево бытность по крайней нашей возможности старались в них ласкою снискать и снискали; приняв смелость на основании вышеозначенных ея императорскаго величества указов присланных к нам из оной Государственной коллегии, и в разсуждении нынешних отменных весма конектур, употребив пред прошлогодским некоторое (однако ж небольшее) излишнее казенное иждевение, о чем о всем во свое время журнального запискою показано быть имеет. Между тем же приличным образом, однако ж издалека, не оставили мы хану и братьям ево, а особливо Эрали-солтану и сие внушить, чтоб они китайцам и мунгалам в оставших от зюнгорцов местах утверждатея и усиливатся препятствовали, и обе спокоивая их тамо киргисцами от времяни до времяни приводили до того, чтоб им содержание сих мест за собою было тягостно, и несносно, довольно натолковав коль вредно и опасно для них и для всего киргис-кайсацкого /л. 179/ народа, ежель китайцы и мунгалы там утвердятся и усилятся, чему и сами они уже вероятны, и в том с стороны своей хотели всячески простиратся, однако ж так, дабы себя в то не вмешивать, что и от нас по силе вышеозначенных ея императорскаго величества указов весма им рекомендовано.

Что касается до Эрали-салтана, котораго хан весма много уважает и в разсуждениях ординских свыше себя предпочитает, то он с прошлаго 1757 году от хана в отлучке находился. Был все в походах для поиску и добычи под [122] зюнгорцами, и хотя хан в письме своем под № 2-м не означил притчины каким образом трафилось ему съехаться с китайским войском, видется и разговаривать с командирами того войска, но в разговорах прежде прибытия ево Эралея, сюда объявил нам, что он, Эрали, к тому с китайскими командирами свиданию привлечен был по неволе, а именно, будучи в зюнгорских местах, отлучился от своих киргис-кайсаков, человеках в десяти, на некоторое разстояние в горы, чтоб выведать нет ли где укрывающихся зенгорских кошей, но вместо того трафил на китайскую партию, которая хотя и не весма была многолюдна, однако ж такова, что ему от нея спастись было уже невозможно, /л. 179 об./ и затем вместо того, чтоб бежать разсудил употребить вымысел и смелость, послал от себя нарочных спросить у той партии, что тут за люди, а как про него спросят, то велел имянно сказать, что он Эрали-салтан, брат родной главнаго киргис-кайсацкаго Нурали-хана, состоящего в подданстве российском, от котораго он определен с киргис-каисацким войском главным командиром на фарпосты. И как бывшие в той партии китайцы, приехав к нему, Эралею, и объявивши, что их китайской император с ея императорским величеством всероссийским находится в дружбе и требовали, чтоб он, Эралей, к командиру их фар-постов (которой оттоль находился не в далном разстоянии) съездил, то он, видя, что отрешись от них уже не может, по той необходимости, не показав никакой робости, поехал. И будучи у того командира точно объявил, что киргис-кайсацкий народ состоит в подданстве ея императорскаго величества, и он, Эралей, от брата своего, Нурали-хана, отправлен в эту сторону командиром над фарпостными людми, кои содержатся у них во осторожности от зюнгорцов, и хотя де сей китайской командир фарпостов /л. 180/ хотел, чтоб он ехал к главному над всею их армиею командиру, но он отрекся, сказав, что ему никакого до него дела нет и не поедет и ево в том непослушает, ибо он Эралей, сам таким же фарпостным командиром находится от своего хана, как и он от своего государя, и от своей должности в даль отлучится не может. И так, видя он ево, Эралиевы, толь смелые и неустрашимые ответы, к той его езде более не принуждал, и отпустил ево от себя с честью и с подарками, дав письмо на своем языке, чтоб ему от китайских войск задержания и обиды нигде чинено не было, а как он оттоль выехал, то спустя несколько времяни из бывших с ним, Эралеем, киргисцов партия человек до трехсот, наехала на такую ж китайскую партию с которою де сперва условились было иметь торг, а потом видя их китайскую слабость и надеясь от них поживится, умышленно почли их за калмык, а не за китайцов, и так, поссорясь, вступили с ними в сражение, и многих ис той партии побили, а прочие де разбежались, причем киргисцы и добычь немалую себе получили, токмо де при том [123] сражении самово ево, Эралея, не было. По прибытии ж сюда, сам он, Эралей, между / л. 180 об./ протчаго объявлял яко после того сражения на другом месте с имевшимися при нем киргисцами по притчине того, в небытность ево бывшаго сражения, атакован он был такою китайскою многолюдною командою, что ему, по малолюдству бывших с ним киргизцов, противится им было неможно, и так он принужден был извинится, что предписанной поступок киргисцы учинили в небытность ево, не зная, что то были китайцы, но почитая их за зенгорских жалмык своих неприятелей, и в разеуждении того, а паче дабы уверит, что он и киргисцы подданные ея императорского величества, и ведая, что китайской народ с Российскою империею пребывает в соседственной дружбе в ссоре быть с ними не хотят, всю оную добычь велел китайцам возвратить, чим де их успокоя, сам себя и людей своих спас и освобожден от них с ласкою. Впротчем ис того ево ханскаго писма видно колико с китайской стороны употребляемо было ласкателства и обнадеживаней, чтоб их в свою сторону переманивать и дабы Нурали-хан подобно тому, как Средней орды Аблай-салтан учинил, к китайскому /л. 181/ богдыхану от себя посланцов отправил, но со всем тем по нынешним ево ханским обращениям как о нем хане, так и об обеих ево братьях можем уверить, что они в верности своей, к ея императорскому величеству непоколебимы и на китайския обещании не полстятся, но паче к тому ревность свою являют, чтоб они с стороны ея императорскаго величества как верноподданные к поискам над ними были употреблены, почитая сей народ в военных действах противу себя весма слабым, чего ради он хан и то Эралею-салтану от китайскаго командира данное писмо мне, Тевкелеву, отдал, которое бес переводу (ибо к тому умеющаго переводчика здесь не нашлось) при сем же покорнейше включаем ³, а о том писме о коем он хан прежде объявлял, якобы с посыланными к китайскому двору от Аблай-салтана людми к нему хану отправлено, и по присылке к нему обещал мне ж, Тевкелеву, отдать, объявил, что он еще ево не получил, а как получит то и сие неотменно к нам пришлет. Что же он, хан, в писме своем упомянул о посылке ко двору ея императоскаго величества полоненнаго ими зюнгорскаго демечи, то дабы отговоркою от сего не показать ему хану неудоволствия /л. 181 об./ приемлем смелость, одев ево пристойною одеждою, отправить в государственную Коллегию иностранных дел, разеуждая, что можно чрез него о зюнгорских и о китайских обстоятелствах достаточнее известится, а к тому и о поступках Эрали-салтана уверится, коего приняв и спрося о том и отправим, вместе с присланными от Аблая-салтана братом ево Юлбарыс-салтаном.

Касавшееся до призыву помянутаго Эралея-салтана в Большую киргис-кайсацкую орду на ханство, равномерно ж [124] и о бытии ему, Эралею, в Средней орде для отвлечения ее от китайцов, возвращением ево, Эралея, сюда, и самою переменою прежде бывших обстоятелств как выше сего и в особливом нашем доношении ныне ж о той Средней орде посланном, кажется миновалось и потому мы с ханом и с ним Эралеем о сем ныне в разговор и совет вступать не разсудили. А понеже во втором из вышеозначенных ея императорскаго величества указов повелевается нам и сие, чтоб во всех тех делах по крайнему нашему разумению соображая все здешиия обстоятелства как настоящая, так и впредь быть могущия, а притом неменше /л. 182/ имея в разсуждении и киргис-кайсацкое легкомышленное состояние меры принимать, то мы по отпуске ево хана з братьями (яко на сей, а конечно на будущей неделе отсель они отъедут) приведши трактованные с ними дела в надлежащей порядок, во свое время о всем том яко же и о сем не изыщутся ль еще такие способы, чтоб китайцов и сверх киргисцов посредством нынешняго бухарскаго хана (которой как слышно в тамошних местах весма усиливается) когда они в Зенгории начнут утверждатся и лежащие в Малой Бухарин города коими зюнгорцы владели себе присвоять, почему они китайцы и ныне до них добираются, с тамошней стороны препятствовать,, что не невозможно отведать посылкою туда под претекстом купеческаго или другаго какого-нибудь дела способнаго на то человека поздешнему усмотрению, тем наипаче, что и от оного хана ко мне, Тевкелеву, по купеческим делам присланное писмо уже есть, о коем мы ныне ж в государственную Коллегию иностранных дел особо доносили.

В Заключение сего государственной Коллегии иностранных дел осмеливаемся покорнейше донести, ежели оная государственная Коллегия во всех вышеозначенных делах нынешней наш поступок, или что из оного, милостивно апробо-вать благоизволит, то в разсуждении перваго яко главнейша-го пункта, и дабы к возбуждению ево, хана, з братьями и всего киргис-кайсацкаго народа к поискам противу китайцов и других могущих быть неприятелей, всегда когда б то ни востребовало удобнейшей и готовой был приступ, не соизволено ль /л. 185 об./ будет (как и выше упомянуто) прислать к нему, хану, вновь особливую ея императорскаго величества грамоту, которою то, что он хан ревность и усердие свое со всем, киргис-кайсацким народом формально показует ныне, к тому чтоб служить и употребляемым быть к воинским действам против неприятелей ея императорскаго величества (не упоминая имянко китайцов) какия б ни случились милостивно похвалить, а впротчем спослався на нас или на здешняго главнаго командира, чтоб он хан з братьями и весь киргис-кайсацкой народ поступал, по тому как ему отсель будет предложено, а при том кажется не беспотребно б и сие включить, дабы он, хан, по обязателству ево в нынешнем [125] писме учиненном о собрании и о возврате сего лета и прежде угнанных лошадей и в воздержании киргис-кайсацкаго народа в покое и тишине крайнейшее старание приложил и подданническую б свою должность действителным исполнением положенных на него дел засвидетелствовал, обнадежа его з братьями, вкупе же и весь киргис-кайсацкой народ /л. 186/ ея императорскаго величества всегдашнею милостию и защищением, а о протчем какая резолюция воспоследует на вышеозначенныя три пункта с стороны ево с прозьбою ко двору ея императорскаго величества предложенныя (о чем явственнее значит в писмах ево) то надлежит ли во оной грамоте точно отозваться, или так же послатся на отправленныя сюда указы, сие яко же и все вышеписанное зависит от вашаго государственной Коллегии иностранных дел разсмотрения, которому и мы себя покорнейше подвергаем.

Алексей Тевкелев, Петр Рычков

Оренбург

Сентября 24 дня 1758 году

АВПР, ф. 122/1. Киргиз-кайсацкие дела, 1758, № 4, л. 173-186. Подлинник.

Комментарии

1. Султан Младшего жуза Ералы в боях с джунгарами, а затем и с цинскими войсками завоевал популярность и авторитет в Степи. Осенью 1757 г., опасаясь новых вторжений маньчжур, ряд влиятельных родоправителей Старшего жуза обратились к нему с предложением быть у них ханом, ибо он «Эралы в случаях супротивления против неприятелей, как известно, счастлив и сведущ» (АВПР, ф. 122/1. Киргиз-кайсацкие дела, 1758, № 4, л. 87).

2. Матвей Арапов был отправлен в ставку Аблая в мае 1758 г. (см.: АВПР, ф. 122/1. Киргиз-кайсацкие дела, 1759, № 4). О результатах его доездки см. док. № 197).

3. Письмо это в архивах не найдено.