“Китайское правительство предполагает...”

Секретные донесения русских чиновников о китайском заселении Северной Маньчжурии. 1898 г.

В Архиве Внешней политики Российской империи (АВПРИ), в фонде № 143 “Китайский стол” хранятся документы с пометками “секретно”, касающиеся проблемы заселения китайцами в конце XIX — начале XX вв. территории Северной Маньчжурии, граничащей с России. Они охватывают временной промежуток в 10 лет и датируются 1898, 1906 и 1908 гг. Эти документы имеют единую сюжетную линию и освещают одну из страниц российско-китайских отношений: деятельность китайского правительства в области подготовки и осуществления колонизации Гиринской, Хэйлунцзянской провинций и части правого берега Амура, а также отношение к этому процессу российских приграничных властей. Этот, казалось бы, небольшой исторический эпизод заслуживает внимания прежде всего потому, что речь идет не просто о заселении какой-то малозначительной территории, а о колонизации Северной Маньчжурии, в ходе которой китайской стороной решалась важная задача политического характера, что, несомненно, беспокоило российские власти.

Следует отметить, что интерес России к Приамурью, а также активность колониальных держав на Дальнем Востоке создавали в то время потенциальную угрозу цинским владениям в малонаселенной Маньчжурии. Россия в этот период продолжала поддерживать с Китаем добрососедские отношения, однако некоторым цинским сановникам все более казалась невыгодной и опасной политика русских по отношению к Маньчжурии. Очевидно, что Китай был заинтересован в скорейшем заселении этой территории.

Важнейшей задачей внешней политики как России, так и Китая во второй половине XIX — начале XX вв. была охрана собственных границ. Малочисленность приграничного населения усиливала опасения и взаимные подозрения властей двух стран в наличии агрессивных намерений. Публикуемые письмо Приамурского генерал-губернатора Н. И. Гродекова министру иностранных дел России и копия телеграммы поверенного в дела Императорской миссии в Пекине А. И. Павлова указывают на то, что планы китайских властей в вопросе колонизации Северной Маньчжурии были более чем серьезны и направлены на усиление собственного влияния на данной приграничной с Россией территории. Документы характеризуют колонизацию Маньчжурии китайцами как процесс нежелательный для русских во всех отношениях. Сквозной линией в них проходит мысль о том, что необходимо иметь постоянный контроль над действиями центрального правительства Китая в этом вопросе, чтобы своевременно устранять или парализовывать деятельность, которая могла бы угрожать безопасности России на Дальнем Востоке.

Документы публикуются по современным правилам правописания, с сохранением стилистических особенностей оригиналов. Сокращения раскрыты в квадратных скобках. Сведения о некоторых из упомянутых лиц установить не удалось.

Публикацию подготовила Н. А. МАКУХА. [213]


Письмо Приамурского генерал-губернатора Н. И. Гродекова1 министру иностранных дел России М.Н.Муравьеву2

№ 180

10 июля 1898 г.

Китайское правительство в нынешнем году решило допустить колонизацию северной части Хэйлунцзянской провинции, причем, предполагается начать заселение с берегов реки Амура и первыми партиями переселенцев заселить пространство в 75 верст по берегу Амура, к востоку и западу от г[орода] Айгуна. Принимая во внимание, что китайское правительство предполагает обратить в число переселенцев всю массу бездомных китайцев, работающих сейчас на приисках и добывающих себе кусок хлеба другими заработками в пределах Амурской области, и что вследствие этого в самом непродолжительном времени на нашей границе, причем, напротив густых поселений района зейских маньчжур, образуется сплоченное китайское население, я счел необходимым сообщить об этом новом мероприятии китайского правительства поверенному в делах Императорской миссии в Пекине3. Заявляю, что, ввиду разных причин пограничного характера, осуществление этого мероприятия не следовало бы допустить.

В разъяснение сего, считаю своим долгом сообщить следующее. Хэйлунцзянская провинция, граничащая на севере с Амурской, а на западе с Забайкальской областями, долгое время была совершенно недоступной для китайских переселенцев. Китайское правительство, вообще неблагосклонно относившееся к заселению Маньчжурии китайцами, ставило переселенческому движению последних разные препятствия. Так, например, покупка земли была вовсе запрещена китайцам, арендовать же ее у маньчжур допускалось лишь в одной Шеньцзинской провинции. Благодаря такого рода стеснениям, китайские эмигранты, гонимые жаждой наживы, а также нуждой и частыми народными бедствиями в Китае, стали сначала селиться в южной части Маньчжурии. Но мало-помалу, они начали проникать и в Гиринскую провинцию, которая привлекала их обилием свободной земли и слухами о ее огромных минеральных богатствах. Из Гиринской провинции это движение перешло в Хэйлунцзянскую провинцию, в которой уже в 1860 г. состоялось первое официальное разрешение на распашку земли китайскими поселенцами. До сих пор, однако, китайские поселения встречались только в южной части этой провинции, вдоль левого берега Сунгари. Постепенное заселение Маньчжурии китайцами происходило не по распоряжению китайского правительства, а напротив, вопреки его воле. Правительству Богдохана4 приходилось постоянно лишь признавать совершившийся факт и только изредка китайские власти сами вызывали переселенцев.

Так, лет 10 тому назад цицикарский5 дзянь-дзюнь6 пытался было завести китайское хлебопашество в 100 верстах к северу от г. Хуланчэна, но попытка его окончилась неудачей. Менее неудачной оказалась попытка заселить полосу, непосредственно граничащую с [214] Южно-Уссурийским краем, китайцами, проживавшими в русских пределах Благодаря официальным объявлениям, которые распространялись самими китайскими властями в разных местах Южно-Уссурийского края и вызывали переселенцев, обещая им разные льготы, китайскому правительству удалось до некоторой степени заселить эту полосу.

Одной из причин, побудивших Пекинское правительство приступить к подобным мерам было, без сомнения, желание достигнуть при помощи переселенцев более тесного сближения Маньчжурии с собственным Китаем. И нельзя отрицать того, что китайские поселенцы оправдывают возлагавшиеся на них надежды: они, не порывая своих связей с родиной, постепенно вытесняют маньчжур, подчиняют их себе посредством школ, в нравственном отношении и мало-помалу окитаивают их. В настоящее время вся торговля, промышленность и отчасти земледелие находятся исключительно в руках китайцев.

Такие же причины, по-видимому, вызвали новые мероприятия китайского правительства. Крайний север Хэйлунцзянской провинции, заселенный исключительно маньчжурами, и притом, редко заселенный, с маньчжурским военным управлением, не имеет ничего общего с собственным Китаем. Между тем, именно эта часть Маньчжурии граничит с Россией, принявшейся в настоящее время за сооружение через Маньчжурию железной дороги7, которая должна резко изменить все экономические условия этой местности, развить благосостояние страны и вызвать последнюю к культурной жизни. Маньчжуры, не обладая столь могучей всепоглощающей силой китайской расы, не имея наклонности и способностей к земледелию, легко могли бы подчиниться влиянию русских поселенцев и таким образом постепенно, все больше и больше отдалиться от китайской культуры.

Кроме того, в пределах Амурской области проживает население, также маньчжурское, пользующееся совершенно исключительно правами экстерриториальности и до сих пор нисколько не ассимилировавшееся с окружающим его русским населением, единственно только потому, что, с одной стороны, пограничная китайская власть, которой был поручен надзор над ним, постоянно настраивает его, то лаской, то угрозой против России и областной администрации. А с другой, потому, что последняя, желая достигнуть естественного, постепенного сближения этого населения с русскими мирным путем, уверено было в успехе, и потому избегало всяких резких мер. Это население, прежде всего, должно было перейти на сторону носительницы культуры, т.е. России.

Но если, [чтобы] предотвратить это, как бы мирное завоевание, китайское правительство поселит на самой границе России, в непосредственном соседстве с центром Амурской области, Благовещенском, более сильную и устойчивую китайскую расу, то дело может принять совершенно другой оборот. Китайские поселенцы, заняв территорию вдоль Амура, к востоку и западу от Айгуна (как раз напротив поселений зейских маньчжур), приступят к обработке этой ныне никем необитаемой, но плодородной полосы земли и этим постепенно сблизят дальнюю окраину с собственным Китаем, как они это уже сделали в маньчжурских [215] провинциях Шэнцзин, Гирин и в южной части Хэйлунцзяна. С возникновением китайских поселений на этой полосе появятся чисто китайские гражданские управления с китайскими, а не маньчжурскими, как теперь, чиновниками, которые не преминут распространить свое влияние на зейских маньчжур и еще больше восстановят их против территориальной власти. Зейские же маньчжуры окружены природными китайцами, которые вскоре захватят в свои руки и торговлю, и промышленность. Они не смогут устоять против более сильной расы и постепенно поменяют свою национальность. Упорное неповиновение их нашим законам, явное неуважение, выказываемое ими к нашим властям, уже теперь служат предметом постоянных недоразумений, которые только в ожидании окончания постройки железной дороги через Маньчжурию улаживаются мирным путем (не без ущерба престижу нашей власти) во избежание всяких осложнений с Пекинским правительством. Эти территориальные отношения к нам маньчжур, под влиянием окружающих их китайцев и более или менее твердого китайского управления на самой границе, еще больше обострятся и принудят нас прибегнуть к разным крайним мерам, которые я лично считал бы совсем нежелательными.

Но, кроме того, заселение помянутой приграничной полосы китайцами должно вызвать еще и другие пограничные недоразумения. Пограничную полосу по правому берегу Амура предполагается заселить, между прочим, бездомными китайцами, работающими ныне на приисках и снискивающими (так в тексте) себе пропитание другими заработками. Не подлежит сомнению, что из числа этих китайцев только более или менее зажиточные осядут и обзаведутся хозяйством на отведенных им участках. Другие же, и, вероятно, большая часть из них, образуют настоящий рабочий пролетариат, который постоянно будет вызывать беспорядки на нашей границе.

Вашему сиятельству известно, как слабо китайское правительство, как центральное, так и провинциальное. Центральное правительство не пользуется почти никаким влиянием и авторитетом в провинциях обширной Срединной империи. Провинциальные власти управляют народом совершенно самостоятельно, и только в весьма редких случаях, вследствие каких-либо доносов, увольняются с должностей, и то только в том случае, если не имеют возможности оправдаться перед центральным правительством или же достаточных средств откупиться. Еще большую независимость от правительства проявляют в своих действиях маньчжурские власти пограничной с нами Хэйлунцзянской провинции, столь отдаленной от столицы Китая. При всем этом, последние до того слабы, что в течение десятилетий ведут борьбу с хунхузами8 — этим бичом Маньчжурии, и никакими строгими мерами не в состоянии оградить земледельческое население от набегов этих разбойников. Бессилие и беспомощность маньчжурских властей вполне рельефно проявилось в 1896 г., когда последние вынуждены были просить нашей помощи против хунхузов, беспокоивших тогда мирное население Амура и Уссури [216] особенно сильно. Набеги этих разбойников были тогда настолько смелы, что некоторые казачьи станицы, в самое рабочее время должны были, в ожидании нападения, выставлять вооруженные посты. Поселение на нашей границе бродяг вызовет появление из их же среды хунхузов которые вновь будут беспокоить как наше, так и китайское население на пограничной полосе, будут препятствовать правительственному судоходству, наконец, угрожать железной дороге в Маньчжурии. Такое положение дел, конечно, заставит нас, при слабости китайских властей принять на себя инициативу в восстановлении порядка не только на нашей границе, но и во всем районе Восточной китайской железной дороги (КВЖД).

Ввиду вышеизложенных соображений я считаю меру, принимаемую сейчас китайским правительством, для нас крайне опасной, нежелательной и могущей служить источником постоянных недоразумений с правительством Богдохана и иметь для Китая роковые последствия.

Маньчжурия в последнее время приобрела такое важное значение для России, и в особенности для Приамурского края, в торговом, экономическом и политическом отношениях, что мы теперь уже обязаны зорко и неустанно следить за всем, что происходит в этой стране. Это огромное для нас значение Маньчжурии растет быстро, и если до сих пор мы были заинтересованы лишь в ее окраинах и, отчасти, в северной ее части, то с появлением железной дороги интересы наши настолько охватили ее, что уже теперь нам необходимо иметь постоянный контроль над действиями центрального правительства в этой стране, чтобы своевременно устранять или парализовывать всякие меры, которые могли бы угрожать нашим интересам там, или впоследствии вредно на них отозваться. Поверенный в делах Императорской миссии, по-видимому, вполне разделяет мое мнение по этому вопросу, как Ваше сиятельство изволите усмотреть из прилагаемой при этом, в копии, шифрованной телеграммы камер-юнкера Павлова, и почел возможным обратить внимание китайского правительства на последствия, которые может иметь эта новая мера для самого Китая. Предполагаемая заселению полоса, ныне пустынная, но плодородная, арендуется частью нашими казаками под покосы.

Генерал-губернатор генерал-лейтенант Гродеков

АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 1108. Л. 3-7.

Приложение

Телеграмма статского советника А. И. Павлова

(Через Троицкосавск) Пекин

20 мая 1898 г.

Приамурский генерал-губернатор уведомил телеграммой, что по сведениям из достоверного источника китайское правительство решило [217] допустить в этом году колонизацию Хэйлунцзянской провинции и части правого берега Амура китайцами, работающими ныне на приисках, и другими бездомными сей области. Устанавливая в означенной мере намерения Китая усилиться на далекой окраине Маньчжурии и указывая на неудобство такой меры с точки зрения наших интересов в этой стране, генерал Гродеков высказывает мнение о том, что нам не следует [допустить] ее осуществление и что вообще нужно иметь контроль над действиями китайского правительства в Маньчжурии. Я ответил Гродекову, что разделяю его взгляд касательно нежелательности заселения правого берега Амура неблагонадежным китайским элементом. Я в то же время не вижу никакого основания непосредственно вмешиваться в это распоряжение китайского правительства и требовать безусловной замены его. Я полагал бы возможным обратить внимание китайских министров на опасность этой меры для наших дружественных пограничных отношений и на нежелательные для самого Китая последствия, к которым оно легко может привести, и ответственность за которые всецело ляжет на китайское правительство.

АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 1108. Л. 2.


Комментарии

1. Гродеков Н. И. (1843-1913) — Приамурский генерал-губернатор. Подробнее о нем см.: Дубинина Н. И. Приамурский генерал-губернатор Н. И. Гродеков. Хабаровск, 2001.

2. Муравьев М. Н. (1845-1900) — граф, министр иностранных дел России в 1897—1900 гг.

3. Имеется в виду Павлов А. И. (1860—1923) — с 1886 г. в ведомстве Министерства иностранных дел, в 1898 г. поверенный в делах российской миссии в Пекине.

4. Богдохан (Богдыхан) (от монг. Богдохан — священный государь) — так в русских грамотах называли императоров Китая.

5. Цицикар — город в Маньчжурии, центр одноименной провинции.

6. Дзянь-дзюнь — генерал-губернатор.

7. КВЖД (Китайско-Восточная, или Китайская Чанчуньская железная дорога) — железнодорожная магистраль в Северо-Восточном Китае, построенная Россией в 1897—1903 гг.

8. Хунхузы — шайки китайских разбойников.

Текст воспроизведен по изданию: “Китайское правительство предполагает...”. Секретные донесения русских чиновников о китайском заселении Северной Маньчжурии. 1898 г. // Исторический архив, № 3. 2008

© текст - Макуха Н. А. 2008
© сетевая версия - Тhietmar. 2010
© OCR - Трофимов С. 2010
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Исторический архив. 2008