Академик В

Академик В. П. Васильев о П. И. Кафарове

18 декабря исполнилось 80 лет со дня смерти крупного русского китаеведа Петра Ивановича Кафарова. Широкий круг его научных интересов, глубина затронутых в его трудах вопросов, тщательная отделка выполненных им переводов с китайского и ценные комментарии к ним, составление первого большого китайско-русского словаря дают полное основание ставить П. И. Кафарова в одни ряд с такими русскими китаеведами, как Н. Я. Бичурин (Иакинф) и В. П. Васильев.

Жизнь П. И. Кафарова не богата внешними фактами. Он родился 17 сентября 1817 г. в Чистополе. Окончив Казанскую духовную семинарию, поступил в Петербургскую духовную академию, но в 1839 г. по собственному желанию ушел с 1-го курса и был включен учеником в состав 12-й Российской духовной миссии в Пекине. В связи с этим он принял монашество под именем Палладия, которым и подписаны все его труды. В течение семи лет П. И. Кафаров весьма успешно изучал китайский, монгольский и тибетский языки. Его спокойный, мягкий характер наряду с деловыми качествами послужил основанием для выдвижения его кандидатуры на пост начальника следующей, 13-й, миссии. Поэтому в 1846 г. об был отозван в Петербург.

Назначение начальника миссии было для царского правительства делом довольно сложным, поскольку миссия, хотя и не считалась официальным российским представительством, выполняла не столько духовные, сколько дипломатические функции. Формально инструкция обязывала начальника миссии ограничиваться исполнением обязанностей священника ¹; однако далама, как называли китайцы начальника миссии, должен был не только устанавливать и поддерживать тесные отношения с маньчжурской чиновной верхушкой и постоянно быть в курсе политической обстановки в Китае, но и регулярно и подробно докладывать обо всем царской администрации. Кроме того, в маленькой по составу миссии не раз вспыхивали крупные ссоры, нередки были интриги и мелкие дрязги, слухи о которых доходили до ушей цинских чиновников, что могло лишь уронить авторитет миссии. Начальник 12-го состава миссии П. Тугаринов как раз подчеркивал, что П. И. Кафаров «никогда не подаст повода быть недовольным его управлением и всеми будет отлично любим и уважаем как любим теперь» ².

Приехав в Петербург летом 1847 г. и подобрав к концу того же года новый штат миссии (главным образом из студентов Петербургской духовной академии), П. И. Кафаров свыше года занимался с ними китайским языком. 27 сентября 1849 г. состав 13-й миссии во главе с П. И. Кафаровым прибыл в Пекин, где оставался до 25 мая 1859 г. Все это бурное десятилетие он с каждой очередной почтой отправлял донесения Азиатскому департаменту министерства иностранных дел и генерал-губернатору Восточной Сибири (эти донесения, представляющие собой ценный исторический источник, лишь частично были опубликованы в «Русском архиве» ³).

В 1860 г. П. И. Кафаров был назначен настоятелем церкви российского посольства в Риме, а в 1864 г. вновь направлен в Пекин начальником 15-й духовной миссии. На этот раз он фактически устранился от миссионерских дел, отдавая все время научным занятиям. В 1870-1871 гг., по предложению Русского географического общества, П. И. Кафаров совершил имевшую серьезное научное значение экспедицию в Уссурийский край, по возвращении из которой оставался в Пекине до конца 1878 г. Эти семь лет он посвятил почти исключительно главному труду своей жизни - большому китайско-русскому словарю. В 1878 г. он заболел и отправился в Россию, но по дороге на родину 6 (18) декабря 1878 г. умер в Марселе. [207]

Несмотря на значительный вклад П. И. Кафарова в русское китаеведение - переводами, исследовательскими трудами и словарем, его научная биография до сих пор не создана и самым крупным биографическим очерком о нем является небольшая заметка П. С. Попова, предпосланная словарю ⁴. Предстоит еще большая работа по розыску рукописей П. И. Кафарова ⁵ и биографических материалов о нем. В этом свете несомненный интерес представляет публикуемое ниже письмо [52] академика В. П. Васильева, найденное нами среди двенадцати его писем из Петербурга в Пекин российскому консулу Л. С. Попову ⁶. Письмо это, написанное весной 1888 г., являлось ответом на просьбу П. С. Попова и было использовано последним при составлении упомянутой заметки о П. И. Кафарове. Несколько строк этого письма процитированы П. С. Поповым ⁷, само же письмо до сих пор не публиковалось. Между тем В. П. Васильев - весьма надежный источник, поскольку в 1839-1847 гг. он жил в одном доме с П. И. Кафаровым и они были довольно дружны. Хотя в письме мало говорится о П. И. Кафарове как об ученом (правда, упоминается, например, характерный штрих: решив заняться изучением буддизма, П. И. Кафаров прочитал по-китайски 750 томов!), однако оно содержит интересную характеристику его как человека, сообщает сведения о его отношении к окружающим. К сожалению, почерк В. П. Васильева с трудом поддается расшифровке.

Письмо публикуется с сохранением орфографии и пунктуации подлинника.

П. Е. Скачков

Апрель 1888 ⁸. Письмо В. П. Васильева П. С. Попову

Дорогой, преуважаемый Павел Степанович,

...Касательно биографии о. Палладия, что я Вам напишу? Интересного для биографии не много. Когда он [... ] ⁹ поднялся [...] ¹⁰ из П[е]т[ер]б[ур]га, то написал мне в Казань, что рассчитывал ехать оттуда со мной, так как вдвоем конечно будет удобнее: я, конечно, тотчас отвечал ему, что принимаю предложение с благодарностью. По приезде его мы купили небольшой, но крепкий возок и поехали в нем 16 января 1840 г. вместе с другими. Архимандрит Поликарп ехал с о. Иннокентием, о. Гурий с Владимиром] Васильевичем] Горским, Татаринов с Захаровым ¹¹. Отец Палладий был одних со мной лет; разумеется в нем не было и тени ханжества; никаких у нас с ним неудовольствий всю дорогу не было. Это был человек, которого нельзя было не полюбить с уважением, который никого никогда не обидит и которого никто не захотел обидить или оскорбить. Таков он был всю жизнь не для одного меня. Впрочем сказать чтоб он был как говорится, человек весь нараспашку тоже нельзя. В Пекине у нас (у меня, Татар[инова] и Захарова) были большие раздоры с архимандритом и его клевретами: он ¹² с Горским ничем не подали повода подозревать чтоб его сочувствие было на стороне противной, хотя наверное и та не обвиняла его. Только уже когда он воротился Архимандритом и мы стали припоминать в дружеской беседе о прошедшем, он раз, можно сказать, прорвался и произнес на счет бывшего нашего общего начальника Поликарпа, то что я чувствовал все 10 лет: кровь его на нас и на детях наших! Я считаю эту фразу лучшим откровением всей его жизни в сношениях со мной. Вы его застали. Вы его знаете; он всю жизнь был сдержан, ко всему был снисходителен, никогда никого не осуждал с горячностью, ничем не возмущался до фанатизма. Касательно его занятий нечего и говорить; он один из монахов только и занимался и не тщеславился. Когда он бросил буддизм прочитав все 750 томов китайского цзана ¹³, то перед отъездом подарил мне все свои выписки, они и до сих пор у меня хранятся ¹⁴ (впрочем не подумал чтоб я писал из них - он то ничего, а вот так как я уже в Казани начал заниматься буддизмом и в Пекине тоже напал на него, то обыкновенно собравшись часто говорили о том, что и как мне в нем кажется. [209] И, воля Ваша [... ] ¹⁵ подозревал, что Влад[имир] В[а]с[ильевич] Горский часто выходя при этом к себе, записывал то, что я говорил.

Так как я уезжал обыкновенно летом в деревню, то не видел его по возвращении его кажется до 1859 г. Но это время зимой мы часто с ним видались; жена и дочь его тоже полюбили - он был по прежнему радушен как старый добрый товарищ. Только когда он вернулся из Рима чтоб опять ехать в Пекин в нем уже заметна была какая-то европейская сдержанность. Разумеется, если бы я был охотник писать письма то наша переписка была бы огромная - он всегда отвечал и сам не раз начинал. Вы знаете как он был всегда любезен и приветлив ко всем нашим (т.е. воспитанникам Восточного ф[акульте]та) приезжавшим в Пекин и был ли кто, кто бы отзывался о нем с неблагодарностью. Но его миссия была печальная - никто почти (за исключением Скачкова) не пережил и его. Базилевский и Храповицкий кажется не совсем были им довольны ¹⁶.

Вот и подите рассуждайте! Такой жестокий до самодурства как Поликарп - все таки и теперь встречен бы был мной с удовольствием. И мы не можем надивиться, как такого доброго как Палладий не могли полюбить его сослуживцы. Скачков больше всех отзывался о нем с почтением. Да, [... ] ¹⁷ я позабыл Вам написать, что мы первые с о. Палладием начали поездки в Зап[адные] горы - еще плохо и говоря по-китайски - в тот же год как уехала старая миссия. Помню мы вместе сочиняли стихи на это путешествие, из них:

Хайдянь ¹⁸ встретил нас уныло
Только несколько скопцов
Да Ламы * коровье рыло
Повстречало молодцов!

(* А ведь Архимандрита наз[ывали] Даламой (Прим. В. П. Васильева))

Мы с ним тогда лазили по горам (было я нажил ревматизм), восхищались природой, философствовали, [... ] ¹⁹.

Я знаю один недостаток в о. Палладии это его чрезвычайная осторожность доходящая до ненужного страха.

Ведь Вы слышали вероятно, что я сдал ему доски от китайской карты, чтоб все последующие могли иметь сколько нужно экземпляров, Скачков сказывал, что когда у китайцев произошли схватки с европейцами так он испугался как бы не донесли на него и сжег их! Ну, можно-ли было бояться. Когда я читал его описание поездки в Маньчжурию, там так и представлялось мне как он скорчившись в китайской повозке приподнимая осторожно лянь-цзу ²⁰, выглядывал из нее для осмотра проезжаемых мест, как закупоривался в каждое дянь, т.е. постоялый двор! Уже, конечно, это не был Пржевальский, а кабинетный ученый!

В Пекине самым лучшим его товарищем и другом был Вл[адимир] В[а]с[ильевич] Горский - они жили в Датинь ²¹ один по вост[очную] другой по Зап[адную] сторону. После отъезда о. Палладия я поселился в его квартире. Вот и все, что могу Вам написать; разумеется надобно бы собрать все его сочинения - жизнь его вся в них и хорошо кабы Вы издали их как дополнение к его последнему труду!..

Крепко жму Вашу руку

В. Васильев. [210]

Сверху письма помета П. С. Попова химическим карандашом: «Все сочинения о. Палладия я думаю знал и уважал барон Сакен».

Подлинник. РОГБЛ, ф. 218, собрание рукописей, карт. 763, ед. хр. 6, письмо № 4, л. 1-2 об.

Комментарии

1. См.: В. Вагин, Исторические сведения о деятельности М. М. Сперанского в Сибири с 1819 по 1822 год, т. II, СПб., 1872, стр. 635.

2. «Дорожные заметки на пути по Монголии в 1847 г. и 1859 г. архимандрита Палладия». СПб., 1892, стр. III.

3. В. Кржыжановский, Переписка начальника пекинской духовной миссии архимандрита Палладия с генерал-губернатором Восточной Сибири гр. Н. Н. Муравьевым-Амурским («Русский архив», 1914, № 8, стр. 492-512; № 9, стр. 5-32; № 10, стр. 155-206).

4. «Китайско-русский словарь, составленный бывшим начальником Пекинской духовной миссии архимандритом Палладием и старшим драгоманом императорской дипломатической миссии в Пекине П. С. Поповым», ч. I, Пекин, 1888, стр. I-IV.

5. Нам известны лишь две рукописи П. И. Кафарова, хранящиеся в Рукописном отделе Государственной библиотеки им. В. И. Ленина (РОГБЛ): «Выписка из китайского географического сочинения Чжи тун чжень цзянь чжи, составленного во время монгольского владычества в Китае и изданного в Пекине в 1842 году» (ф. 273, № 2875, л. 248) и «Очерк буддийских божеств и изображений их в Китае» (ф. 273, № 2888/1, л. 258).

6. Письма хранятся в РОГБЛ, ф. 218, Собрание рукописей, карт. 763, ед. хр. 6.

7. «Китайско-русский словарь...», т. I, стр. I.

8. Датируется по помете П. С. Попова.

9. Слово, надписанное сверху, не разобрано.

10. То же самое.

11. Поликарп Тугаринов - начальник 12-й миссии; Гурий Карпов и Иннокентий Немиров - священники, члены миссии; В. В. Горский и И. И. Захаров - студенты, А. А. Татаринов - врач миссии.

12. П. И. Кафаров.

13. Буддийский канон.

14. С. А. Козин указывал, что среди рукописей В. П. Васильева имеется 251 страница переводов с китайского и тибетского языков по буддизму [см.: С. А. Козин, Библиографический обзор работ акад. В. П. Васильева «Известия» АН СССР, Отделение общественных наук, 1931, стр. 763]. Как отмечает С. А. Козин, эти рукописи не являются автографом В. П. Васильева - «Стиль и приемы работы и степень отделанности этих переводов резко отличают их от всех других работ В. П. Васильева» (там же). Вполне вероятно, что это как раз и есть рукописи П. И. Кафарова.

15. Два слова не разобраны.

16. К. А. Скачков был заведующим магнитной обсерваторией, С. И. Базилевский - врач миссии, М. Д. Храповицкий - студент миссии (все из состава 13-й миссии).

17. Слово не разобрано.

18. Хайдянь - местечко за западными воротами Пекина.

19. Слово не разобрано.

20. Ляньцза - занавеска на окне повозки.

21. В Северном подворье.

Текст воспроизведен по изданию: Академик В. П. Васильев о П. И. Кафарове // Советское китаеведение, № 4. 1958