-

ФРАНЦУЗСКИЕ КАТОЛИЧЕСКИЕ МИССИИ В ДЕВЯТНАДЦАТОМ СТОЛЕТИИ.

(Перевод с французского — Ю. Васильева).

ГЛАВА VI.

КИАН-НАНЬ (Kiang-nan).

(Продолжение; см. вып. 25-26. Кит. Бл.)

ЕПИСКОП ВАЛЕНТИН ГАРНЬЕ, ИЕЗУИТ (1817-1808).

Чтобы достигнуть подобных результатов, монахи рассеянные по провинции должны были проявить массу самоотверженности, мудрости и терпения. Иногда приходилось переживать испытания, грабежи, пожары. Всюду для новых начинаний те же препятствия, приказы и желания придерживаться мемерандума 1871 года. Вот несколько примеров.

В самом южном уезде викариата, в Хай-чеу-фу (Haei-cheou-fou) была небольшая горсть христиан, человек 60 или 70. С 1865 один монах ездил к ним ежегодно на одно, — на две недели. В 1887 году к нему явился тайно один чиновник и продал дом в центре города Хеунина (Hieou-ning). Но когда монах хотел войти в свое новое владение, был организован бунт; его осадили и стали бросать камнями; кирпич попал ему в голову, потекла кровь. Тогда мандарин разыграл роль освободителя и послал за ним носилки; он встретил его с выражением соболезнований, надавал обещаний и в конце концов велел проводить его подальше от города, в то время как дом его был разграблен и разрушен. Через несколько дней он писал, что подробно расследовал все дело, что монаха обманул ложный владелец дома, который будет достойно наказан; что монаху будут возмещены его расходы, хотя все произошло по его собственной неосторожности, ибо он не испросил разрешения у мандарина поселиться в городе. Условие на право владения было составлено вполне правильно; после долгих и тяжелых переговоров мандарин должен был признать это и в настоящее время миссия [5] учреждена в Хенах (Hien) Хой-чеу-фу (Hoei-tcheon-fou): там работают три монаха, у них 124 христианина и 123 оглашенных.

Сю-чеу-фу (Siu-tchoeu-fou) самая северная префектура Кианнана, в то же время и самая обширная: она насчитывает семь Хянь (Hien). Во времена Кан-хи французские монахи имели здесь резиденцию; но теперь исчезли всякие следы их пребывания. В 1882 г. еп. Гарнье попросил монахов Хоай-аня (Hoai-ngan), посетить эту провинцию. В мае месяце 1883 года они могли провести несколько дней даже в самом городе Сю-чеу-фу. В марте 1884 года они купили дом и совершили купчую по всем правилам с вполне честным человеком; это было счастьем для них, ибо в продолжении 14 лет мандарины всеми способами старались заставить их уехать. Они прожили две недели в их новой резиденции, когда 10 октября 1884 года в половине второго часа дня, в их дом вторглись хорошо одетые люди, ничего не говорившие, за которыми следовала большая толпа народа; по знаку первых, вторые сняв двери и оконные рамы, унесли их и толпа возбужденная этим зрелищем бросилась грабить. Что касается до двух монахов, то какие-то вооруженные люди схватили их, сняли верхнее платье и прогнали впереди себя за город, где оставили в пустой конюшне, совершенно открытой, куда вскоре к ним пришли их катехизаторы и прислуга. Один из них отправился в трибунал; мандарин отказывался выслушать что-либо и отправил обоим монахам 6000 чохов, чтобы они вернулись в Хоай-ань-фу (Hoai-ngan-fou). Дело было тотчас передано в руки нашего консула в Шанхае и посланника в Пекине и не было такой лжи, какую не придумал бы мандарин Сю-фу-чеу, в продолжении 12 лет не желавший уступить. Они поместили в резиденции 2 семьи, составили фальшивые договоры, несколько раз призывали продавца и напрасно предлагали ему 500 долларов и даже более, чтобы он солгал. В тоже время писали французскому консулу в Шанхае, этого китайца, продавшего этот дом, нигде не могут розыскать, что он бежал, что он умер, что он признался в своем обмане. В другой раз они ему говорили, что стоит только монахам явиться к ним и дело будет улажено очень легко. Если монахи приезжали, то видели повсюду объявления, запрещавшие принимать их, и если они находили себе где-либо пристанище, то тотчас же организовывался бунт. Однако все это принесло хорошие результаты; в своих экскурсиях вокруг города монахи нашли себе последователей и в деревнях у них уже было несколько христианских общин, которые в свою очередь бывали иногда осаждены и разграблены; монахов там [6] иногда били, ранили...

Это заставляло дипломатию принимать более энергичные меры. Должны были вмешаться Цун-ли-ямынь и вицекороль Нанькина (Nankin). В 1895 году был отправлен делегат в Шанхай, для переговоров с французским консулом и епископом Кианнана. Нужно было рассмотреть 5 или 6 подобных дел в Сю-чеу. После долгих и затруднительных переговоров они были почти закончены и в июне 1896 года, оба монаха, изгнанные из Сю-чеу 12 лет тому назад, возвратились в свою резиденцию. С этого времени мандарины и народ спешили друг перед другом доставить им возможность увеличить их имение и построить резиденцию, сделавшуюся центром христианских общин в Сю-чеу-фу. В октябре 1897 гота когда еп. Гранье совершил туда свою архипастырскую поездку, то его встретили 30 или 40 верховых посланных мандаринами, чтобы эскортировать во время его пребывания в Сю-чеу-фу. Мандарины от самых высокопоставленных, до самых мелких осыпали его предупредительностью; они собрались вокруг него на большом обеде, данном в его честь, торжественные визиты были сделаны ему и отвечены им. В деревнях он нашел монахов, устроившихся в 7 или 8 подпрефектурах, при 139 общинах, 2229 христианах и 17410 оглашенных, — там где в 1882 году не было ни одного христианина, ни миссионера.

Подобные же события произошли в Ин-чеу-фу откуда один монах был изгнан возбужденной толпой, бросавшей кирпичами в его носилки, а в Тай-чеу, где резиденция была разрушена, двум монахам угрожали смертью и один из них скрывался в канале, погрузившись в воду по самые губы. Всюду мандарины взваливали вину на самих миссионеров, покупавших дома не испросив сначала разрешения у местного мандарина. Только 7-го сентября 1895 года ен. Жерор мог наконец доказать что, конвенция Бертели не имела того смысла, который придавал еп Чи-хун-чжан, что меморандум 1871 года уже потерял всякое значение и что миссионеры имели полное право селиться в Китае. Такая борьба, длившаяся 30 лет, заслуживала вполне награды.

Рядом с мандаринами предпочитавшими дипломатические меры была партия более радикальная, которая предпочитала более сильные меры. Это были «Ко-лао-хой» (Ko-lao-hoei) древний союз братьев, которые с 1860 года старались вызвать в стране войну против христианских держав.

5 февраля 1889 года, после полудня, в Чен-киане (Tehen-kiang) по случаю какого-то незначительного инцидента с полицией [7] и при помощи заранее подготовленного удара, европейскую концессию наводнили чуть ни сотни тысяч человек: они бросились на английское консульство, разграбили его и сожгли: тоже сделано с одной богатой европейской квартирой; затем, после того как, благодаря присутствию духа сторожа, были спасены миссия и резиденция, консульство Соединениях Штатов и жилища протестанских священников были совершенно разграблены и соженны. Европейцы укрылись на кораблях посреди реки, мандарины послали ночью солдат, которые докончили грабеж. На другой день бунтовщики скрылись.

Около конца 1890 года и начала 1891 целый ряд пожаров, причину которых трудно было объяснить, обратил внимание на тайные общества. 25 августа 1890 года, сгорел склад коконов большой шелковой фабрики в Шанхае; это был очевидно поджег, принесший на полмиллиона франков убытков. 25 декабря один из великолепных пассажирских пароходов, идущих вверх по Киану (Янцзы-цзяну) сгорел у И-чен-хяна (J-tcheng-hien) между Чекианом и Нанькином; кроме материальных убытков потонуло и сгорело более 300 человек. В то же время были подожжены и другие суда. Поняли причину только 21 января 1891 года, когда схватили грузчиков на набережной французской концессий в Шанхае, клавших самозажигающиеся материалы среди кип пекинского хлопка.

Странный случай осветил с новой точки зрения заговор общ. ко-лао-хой (Ko-lao-hoei). Здесь были скомпрометированы Англия и Китай они сговорились, чтобы скрыть этот случай. Вот однако один рассказ довольно близкий к истинне. Один молодой англичанин, Карл В. Масон, чиновник императорской таможни, живший впродолжении четырех лет в Чекиане, вошел в соглашение с военными мандаринами командовавшими лагерями острова Цио-шань и противоположного берега. С ними вместе он подготовили восстание к сентябрю месяцу 1891 г. Взяв на несколько месяцев отпуск, он отправился в Гонкон, зафрахтовал там судно, нанял человек 20 европейцев и нагрузил его оружием и боевыми припасами. Сам он отправился вперед в Чен-киан. По прибытии парохода, должны были телеграфировать в Шанхай, что в Чен-киане и его окрестностях разразилась сильнейшая эпидемия чумы, что ни одно судно не должно отправляться туда; затем должны были бы уничтожить телеграф: солдаты обоих лагерей, хорошо вооруженные, овладели бы городом и тотчас отправились бы к Ванькину, где рассчитывали найти «братьев». [8] Служащие в таможне европейцы в Шанхае, более осторожные, чем мандарины, узнали о приготовлении в Гонконге: пароход был арестован в Шанхае, а Масон взят был в момент прибытия его в Чен-киан. Его отправили на английскую канонерку, как бы с целью оградить его от китайцев, привезли в Шанхай, где он наскоро приговорен к 9 месяцам тюрьмы и тотчас был посажен на пароход со всеми возможными предосторожностями, чтобы эта тайна не была открыта.

Теперь наступала очередь миссии.

В сентябре 1886 г. вследствие какого-то пустого столкновения полиции с приютом «св. Детства» в Контоне, вицекороль обоих Гуан, — Чан-Че-то издал указ, под видом охраны приютов, который предавал их всецело в руки мандаринов. Этот указ послан был в Пекин и Императрица приложила к нему печать. С этого момента он делался государственным законом. Все это противоречило договорам, издавалось без ведома нашего посланника и консула, хотя вицекороль уверял, что он имеет соглашение с Францией, — и помимо всех остальных консулов. В Гуан-дуне совсем не знали об этом указе. В первый раз его показали в Киан-нане в 1890 году, трем приютам в Янчеу, Тон-чеу и Киан-ин, которые все три находятся в сфере юрисдикции даотая Чен-киана. Об этом донесли нашему консулу в Шанхае и посланнику в Пекине, которые запретили миссионерам подчиняться указу. По этому поводу около приютов замечалось сильное волнение. Говорили, что на приюты смотрят очень дурно, их ненавидят, подозревают в чудовищных преступлениях; миссионеры подвергались гневу народа. Стены Ян-чеу покрывались позорными обвинениями, зажигательными угрозами, воображение работало, ужасы приписываемые европейцам возмущали толпу. Монахи обращались к мандаринам, у которых был один ответ: «Это ваша вина! нужно было принять правила, предложенные Чан-Чен-тоном». 2-то мая 1891 г. негодяи, набранные из полицейских участков вели толпу к приютам; их осадили. Монахи снова уведомили высших мандаринов, которые на этот раз, начали опасаться как бы не быть замешанными в неприятное дело, некоторые имели мужество явиться лично защищать двери двух приютов; впродолжении нескольких часов они боролись с толпой; наконец им послали солдат и приюты были спасены.

Дело это однако наделало много шума вокруг Ян-чеу; пример бунтовщиков возбудил гнев и ненависть членов общества Ко-лао-хой (Ko-lao-hoei). Гроза разразилась в У-ху (Oa-hou). Те же [9] слухи, те же оскорбительные для миссионеров аффиши, те же угрозы революционеров против мандаринов распростронялись впродолжении нескольких дней; наконец после обеда 12 мая 1891 г., громадная толпа переполнила резиденцию, предводительствуемая хорошо одетыми людьми, которые давали сигналы маленькими флагами, которые они держали в руках. Местные мандарины дали несколько прекрасных обещаний и послали 3-4 безоружных солдат, но они поддерживали подстрекателей. Это можно видеть из их телеграмм: «Найдены в резиденции, говорили они, множество обезображенных детских трупов без глаз, возмущенный народ считал себя в праве сам расправиться с виновными». С этого времени грабежи и пожары обрушились на Кианнань. 15 мая был ограблен приют в Но-чеу, напротив У-ху; с 14-го 20 мая была осаждена резиденция в Ань-цзине (Ngan-kiug); резиденции в Та-тоне и Лу-ань-чеу (Lou-ngan-tcheou) были в опасности. В Нин-куо-фу, восстание было повсюду; оно овладело двумя христианскими общинами, где были сожжены церкви.

В это время в Шанхае находилось французское военное судно «Jucons-tauf», командир которого Г-н де Жанкиер принял тотчас меры. 13 мая он отправился вверх но Янцзы, появился в Чен-киане, У-ху и во-время прибыл в Ань-цзин (Ngan-kiug), чтобы напомнить мандаринам об их обязанностях. Его присутствие спасло резиденцию в Ань-цзине, Че-киане и других городах, находящихся на реке, но это раздражило общество «Ко-лао-хой», которые поклялись отомстить внутри Китая. Шайка этих разбойников, прибывшая в Тань-ян, взбунтовала население, напала, ограбила и сожгла резиденцию. Главари бунта разрыли кладбище приюта, нашли разлагающийся труп ребенка, который они и повесили на дверях церкви, как доказательство вины миссионеров. Затем наступила очередь соседних христианских общин, где пять или шесть часовен были или разграблены, или сожжены.

«Большой канал» привел естественным образом подстрекателей из Чен-киан-фу в Чан-чеу-фу, где миссия насчитывает 10000 христиан и имеет большие церкви. Они направились к самой большой, в У-зи. В понедельник 8 июня церковь, резиденция, школы были совершенно уничтожены. Местный мандарин не обращал внимания. Здесь надругались над могилами обезобразили трупы детей и проносили по улицам, чтобы возбудить население против приютов. В окрестностях У-зи было разрушено от 15 до 20 часовен.

Бунтовщики дошли до Су-чеу; видели даже шайку в сто [10] человек в окрестностях Цо-зе; но мандарины, заранее уведомленные о их намерениях, рассеяли их и шествие Ко-лао-хой было остановлено на правом берегу Ян-цзы-цзяна. На левом берегу они пробовали взбунтовать население Тон-чеу, невоенный французский корабль «Aspic» появился здесь и предотвратили опасность. Только вдали от Янцзы-цзяна в Жу-кяо (Jou-kiao) у них достало храбрости сжечь резиденцию в городе и две христианских общины по соседству. Это произошло в конце июня, это были последние пожары.

Однако в Шанхае все еще жили под страхом. Здесь укрывались европейские семьи из У-ху и Че-киана, с каждым судном приезжали китайцы, хваставшиеся, что они подожгли некоторые церкви и грозили тем же городу. Угрожающие аффиши, клевета распространялись сильнее; движение сообщилось толпе и всех объял ужас. Европейцы вооружились. Адмирал Бенар пришел на «Triomphante» охранять город, в Сикавее собрали человек двадцать вооруженных манильцев. В китайском городе кузнецы острили и точили сабли, пики; слухи самые мрачные циркулировали ежедневно. Император издал указ охраняющий миссионеров; вицекороль опубликовал его и угрожал смертью бунтовщикам; народ обвинял мандаринов, что они изменяют Китаю. Такие поступки «Ко-лао-хой» (Ko-lao-hoei) остановили их успехи. Тюрьмы Нанькина и Ань-цзина (Ngan-king) были переполнены их вождями и несколько голов были снесены. Понемногу спокойствие восстановилось. В каждой префектуре мандарины возместили убытки миссионера, развалины быстро восстановились, резиденции в У-гу Тань-яне, У-зи, Джу-кяо, 30 или 40 церквей были построены снова и учреждения, построенные во имя Бога, продолжают существовать с еще большей плодотворностью, благодаря гонению.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Французские католические миссии в девятнадцатом столетии // Китайский благовестник. № 27-28. 1908