СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 апреля 1898 г.

Европейская политика на дальнем востоке. — Соперничество великих держав относительно Китая. — Два правительственные сообщения. — Мирные приобретения и их значение.

Интересы внешней политики в современной Европе все более удаляются от старых дипломатических традиций, связанных с взаимными отношениями и счетами кабинетов в пределах материка; самая группировка великих держав, которой еще недавно придавалась такая огромная важность, утратила значение, и знаменитый тройственный союз или «лига мира» уже едва принимается в рассчет в новейших международных комбинациях. Европейская внешняя политика как будто ушла в далекие края и сосредоточилась на делах азиатских и африканских. Франция спорит с Англиею из-за области Нигера и из-за влияния в южной части Китая, прилегающей к Тонкину; Германия действует за-одно с Франциею и Россиею в китайских водах, вызывая неудовольствие англичан своими смелыми захватами; Англия негодует против чужих предприятий и ждет благоприятного момента, чтобы принять соответственное решение, опираясь на свое фактическое господство на морях.

Великие культурные нации по очереди намечают себе добычу в обширных владениях разлагающейся китайской империи. После того как Германия водворилась в Киао-Чау, у входа в Печилийский залив, британское правительство добилось от Китая весьма значительных уступок в пользу своей торговли: все китайские реки будут открыты с июня для английских и вообще иноземных пароходов; откроется также через два года один из портов в Юнане; в долине или области Янгтзе-Кианга никакая часть территории не может быть уступлена или отдана во временное пользование какой-либо иностранной державе; должность генерального инспектора морских пошлин будет по прежнему занимаема английским подданным, пока британская торговля в портах Китая сохранит преобладание над торговлею других стран. Англия взяла на себя устройство китайского займа в 16 миллионов фунтов стерлингов, при участии германских капиталистов, под залог таможенных [840] пошлин. Английские газеты были чрезвычайно довольны достигнутым успехом и прославляли по этому поводу разумную энергию и дальновидность своей дипломатии; но они обнаружили сильное раздражение, когда узнали о предъявленных затем требованиях Франции и России. Французы требовали, во-первых, чтобы Китай обязался не отчуждать и не уступать другим державам никакой территории к югу от долины Янгтзе-Кианга, — в видах предупреждения английских планов относительно прибрежных земель близ Гонконга и в Юнане, у границ британской Бирмы; во-вторых, Китай должен уступить Франции порт на полуострове Лей-Чау, близ острова Гайнана, в качестве угольной станции, на тех же основаниях, какие были приняты при отдаче Киао-Чау Германии; в-третьих, французам должно быть предоставлено право построить железную дорогу от Лаокаи до Юнана, вместе с правом эксплуатации копей и руд в окружающей местности; в-четвертых, директором китайского почтового управления должен быть француз. Россия вела переговоры о Порт-Артуре, который по требованию держав был очищен японцами после войны с Китаем, и о Талиенване, которого не удалось занять англичанам; дело шло главным образом о доведении сибирской железной дороги до незамерзающего порта, к Тихому океану, через китайскую Манджурию и полуостров Лиао-Тонг. Первоначально предполагалось, повидимому, найти такой порт в Корее, которая с октября прошлого года находилась под оффициальною нашею опекою. Русский чиновник, г. Алексеев, управлял в Сеуле корейскими финансами, что возбудило протесты японцев и особенно англичан, обиженных устранением от должности некоторых их соотечественников; Англия специально заступилась за м-ра Брауна, заведывавшего сбором пошлин по формальному приглашению корейского правительства, и могущественная британская эскадра явилась в конце года в Чемульпо, гавани Сеула, после чего м-р Браун оставлен был во главе таможенного ведомства еще на три года, и несколько влиятельных лиц туземной администрации было уволено в отставку за «руссофильство». Положение дел в Корее настолько усложнилось, что наше министерство иностранных дел предпочло отказаться от дальнейших активных забот об этой стране и сохранить за собою свободу действий для будущего. В «Правительственном Вестнике» от 5-го марта появилось наконец следующее сообщение:

«За последнее время из Сеула получались известия, указывавшие на возникновение в стране политического брожения как в правительственной среде, так и в народе. Среди государственных [841] деятелей образовались партии, враждебно настроенные против иностранцев вообще, открыто заявлявшие, что Корея уже вступила на путь самостоятельности и что посему правительство ее более не нуждается, в деле внутреннего управления, в какой-либо иностранной помощи.

Обстоятельства эти до крайности затрудняли деятельность командированных в Сеул, по настоятельной просьбе самого императора Ли и его правительства, русских инструкторов и финансового советника, встречавших всяческие препятствия к правильному и добросовестному исполнению возложенных на них обязанностей.

Подобное положение дел не могло отвечать благим намерениям России. В виду сего, по Высочайшему повелению, нашему представителю в Сеуле поручено было запросить как лично императора, так и его правительство: признают ли они необходимою нашу дальнейшую помощь — в виде дворцовой охраны, инструкторов в армии и советника в финансовом управлении?

На запрос этот русскому поверенному в делах в Сеуле было отвечено, что корейское правительство, выражая глубокую благодарность нашему августейшему Монарху за своевременно оказанную Корее помощь, находит, что ныне страна уже может обойтись без поддержки в военном и финансовом деле, и что, для принесения Государю Императору особой благодарности, корейский император просит разрешения отправить в С.-Петербург специального посланника.

В виду этих известий, императорское правительство поручило своему представителю в Сеуле заявить корейскому императору и его министрам, что коль скоро, по их мнению, Корея в настоящее время не встречает более надобности в посторонней помощи и в состоянии собственными силами ограждать независимость своего внутреннего управления, то мы не замедлим сделать распоряжение об отозвании нашего финансового советника. Что же касается до наших военных, то, по выбытии их из корейской армии, они останутся временно в распоряжении нашей миссии, в виду еще неопределившегося положения дел в Корее.

Не связанная более ответственностью, которую возлагало на нее присутствие в стране русских инструкторов и советника, Россия может отныне воздерживаться от всякого деятельного участия в делах Кореи, в надежде, что окрепшее, благодаря ее поддержке, юное государство будет способно самостоятельно охранять как внутренний порядок, так и полную свою независимость. В противном случае императорское правительство примет меры к ограждению интересов и прав, присущих России, как сопредельной с Кореею великой державе». [842]

Отказ от вмешательства в корейские дела был только предисловием к несравненно более важному политическому акту, возвещенному правительственным сообщением от 16 марта. Сообщение это гласит:

«15-го марта в Пекине состоялось подписание уполномоченными России и Китая особого соглашения, в силу коего императорскому правительству уступлены в пользование на 25-летний срок, который по обоюдному согласию может быть затем продолжен, — порты Артур и Талиенван с соответствующими территориею и водным пространством; а равно предоставлена постройка железнодорожной ветви на соединение этих портов с великою сибирскою магистралью.

Соглашение это является прямым и естественным последствием установившихся дружественных отношений между обширными соседними империями, все усилия коих должны быть направлены к охранению спокойствия на всем огромном пространстве их пограничных владений на обоюдную пользу подвластных им народов.

Обусловленное дипломатическим актом 15-го марта мирное занятие русскою военно-морскою силою портов и территории дружественного государства как нельзя лучше свидетельствует, что правительство богдыхана вполне верно оценило значение состоявшегося между нами соглашения.

Обеспечивая неприкосновенность верховных прав Китая и удовлетворяя насущным потребностям России, как соседней великой морской державы, соглашение это отнюдь не нарушает интересов какого-либо иностранного государства; напротив того, оно дает всем нациям мира возможность в недалеком будущем войти в общение с этим замкнутым доселе краем на побережье Желтого моря; открытие же коммерческим флотам всех иностранных держав порта Талиенвана создает в Тихом океане новый обширный центр для торговых и промышленных предприятий этих держав, при посредстве великого сибирского сооружения, призванного отныне, благодаря дружественному уговору между Россиею и Китаем, соединить крайние пределы двух материков Старого Света.

Таким образом подписанное в Пекине соглашение имеет для России глубокое историческое значение и должно быть радостно приветствуемо всеми, кому дороги блага мира и успехи на почве взаимного общения народов».

Нашим дипломатическим представителям за границею разослана циркулярная депеша от того же 15 (27) марта, в которой сказано вполне ясно, что «Порт-Артур и Талиенван, а также прилегающие территории, уступлены китайским правительством в пользование России», что «упомянутые порты и территории будут [843] безотлагательно заняты» русскими войсками, что в них «будет поднят русский флаг, совместно с китайским», что «порт Талиенван будет открыт для иностранной торговли, и что суда всех дружественных наций встретят там самое широкое гостеприимство»; т. е., приобретение признается прочным и долговечным, и мы будем распоряжаться в занятых пунктах на правах хозяев, хотя отчасти и под китайским флагом. Важность этого приобретения для России слишком очевидна, чтобы нуждаться в пояснениях: Сибирь получает свободный и постоянный выход к Тихому океану, и притом в таком месте, откуда мы можем оказывать решающее влияние на будущность всей восточной Азии. Мы утвердились на полуострове, закрывающем с севера Печилийский залив и, следовательно, доступ к столице империи, Пекину; против нас, на другом берегу, находится Киао-Чау, занятый немцами, — так что Россия и Германия являются теперь ближайшими стражами государственного центра Китая. Но мы имеем или будем иметь прямые сухопутные сообщения с Порт-Артуром через Манджурию, по сибирской железной дороге; сверх того, мы давно уже стоим твердой ногой у Тихого океана, и у нас есть гавани в Владивостоке и при устьях Амура, — тогда как для Германии Киао-Чау остается лишь отдаленною, изолированною морскою станциею, сношения которой с метрополиею не могут быть частыми и легкими. Разница существует и в способах и мотивах приобретения, как видно из приведенного выше текста правительственного сообщения: Германия действовала путем угрозы и ультиматума, под предлогом возмездия за убийство немецких миссионеров; а мы взяли нужные нам пункты по соглашению, из дружбы к Китаю и его правительству. Самое это соглашение оказывается «прямым и естественным последствием установившихся дружественных отношений между обширными соседними империями»; оно также «обеспечивает неприкосновенность верховных прав Китая». Конечно, не всегда военное занятие «территории дружественного государства» может считаться свидетельством дружбы; но в данном случае этот характер состоявшейся сделки удостоверяется оффициально и потому не подлежит спору. Весьма вероятно, что китайцы не особенно рады всем подобным проявлениям дружественных чувств; большое количество друзей могло бы сделаться роковым для Китая и окончиться полным разделом его земель между желающими; однако необходимость гарантии от враждебных захватов Японии и Англии должна была побудить правительство богдыхана желать поддержки и защиты со стороны России, ценою некоторых жертв, чем и объясняются достигнутые нами крупные результаты на почве дружбы с Китаем. Нам неизвестно, какие [844] обязательства приняла на себя русская дипломатия по отношению к китайской империи и в какой мере мы отвечаем отныне за «обеспечение неприкосновенности» Китая; но нет сомнения, что слова о дружбе и обеспечении, употребленные в обнародованном документе, имеют определенный положительный смысл и указывают на серьезное содержание подписанного дипломатического акта. В сообщении говорится, между прочим, о преимуществах, которые достанутся в будущем всем иностранцам и их торговле, благодаря переходу Порт-Артура и Талиенвана в руки России; из этого следует заключить, что условие о 25-летнем сроке пользования есть только одна формальность, лишенная практического значения. Наше приобретение связано, быть может, с обещанием помощи и содействия на случай каких-либо неприязненных посягательств со стороны Англии и Японии; а китайцы должны были наибольше опасаться предприимчивых англичан и японцев, которые не скрывали своих планов насчет прибрежных владений злополучной империи. Правда, морские силы Англии и Японии господствуют в Тихом океане, и британские броненосцы могли бы не обращать внимания на наши протесты и на наше заступничество; но английские интересы сталкиваются с русскими и в других местах, где наше положение более благоприятно, напр. на границе Индии, где англичанам приходится теперь выдерживать упорную кровавую борьбу с туземными горными племенами. По многим причинам Англия должна дорожить сохранением мира с Россиею, несмотря на свое морское могущество и преобладание на дальнем востоке; а с Япониею можно сойтись, и она сама по себе не представляет для нас большой опасности, тем более при солидарности с нами Франции и отчасти Германии.