АННИ В. МАРСТОН

ВЕЛИКАЯ ЗАМКНУТАЯ СТРАНА

THE GREAT CLOSED LAND

(ТИБЕТ.)

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Тибет, бесспорно, представляет одну из интереснейших стран земного шара. К сожалению, сведения наши об этой стране, благодаря ее малой доступности, как вследствие физических преград, так и вследствие неприязненных отношений его населения к чужестранцам, крайне несовершенны; лишь немногим счастливцам удалось проникнуть в глубь этой загадочной страны и побывать в священном городе буддистов Лх’асе. Наш знаменитый путешественник, покойный Н. М. Пржевальский, несмотря на всю свою настойчивость в преследовании намеченных целей, принужден был в оба свои последние путешествия по Тибету вернуться назад, не достигнув этого священного города буддистов. Может быть, третья попытка Пржевальского добраться до Лх’асы и увенчалась бы успехом, так как снаряжение последней его экспедиции было поставлено в особенно благоприятные условия; к сожалению, смерть похитила Пржевальского у самого порога предстоявшего ему нового путешествия по Центральной Азии. Покойный путешественник, по словам одного из лиц, на долю которых выпало выполнение части задуманных им планов, намеревался пройти через восточный Туркестан в Тибет, исследовать сначала совершенно неизвестную северо-западную часть этой высокой земли, потом проникнуть, если окажется возможным, в Лх’асу, а оттуда — на восток, в страну Кам, привлекавшую его, как страстного натуралиста, своею богатою растительною и особенно животною жизнью (См. Труды Тибетской экспедиции 1889-1890 гг. под начальством М. В. Певцова, снаряженной на средства, Высочайше дарованные Императорскому Русскому Географическому Обществу. Часть I. Изд. Имп. Рус. Геогр. Общества, С.-Петербург 1895.). Только что появившееся описание путешествия М. В. Певцова, которому было вверено начальство над осиротевшей после смерти Пржевальского экспедицией, также касается лишь северо-западной окраины этой страны. Все путешественники последнего времени, как принц Орлеанский и Бонвало, Рокхиль, мисс Тэйлор, капитан Боуэр, Дютрейль де-Рен и Гренар, подошли настолько близко к Лх’асе, что до нее оставалось всего только несколько дней пути; однако в области между Тенгри-Нором и столицей Тибета они встретились с решительным сопротивлением тибетских властей. Так как путешественники не решились прибегнуть к помощи оружия, чтобы силой проложить себе дальнейшую дорогу, хорошо предвидя неблагоприятный исход для себя подобной попытки, то и принуждены были возвращаться обратно, не достигнув конечной цели своих стремлений. Последнее путешествие по Тибету имело тот же исход. [IV]

Известная английская чета St. G. Litledall вместе с своим родственником Флетчером, покинув в 1894 году Европу, достигла по дороге из Кашгара через Черчу и вдоль реки того же имени Тибетского плоскогорий и пересекла его в направлении от севера к югу. Два месяца двигался караван через негостеприимные высоты в пять слишком верст над уровнем моря. Лишения были столь велики, что из ста вьючных животных — лошадей, ослов и мулов — только двадцать достигли окрестностей Лх’асы; путешественники были принуждены бросить на пути многие коллекции. Наконец, перейдя перевал в 6400 метров высоты, экспедиция находилась всего в 65 километрах от Лх’асы; ей таким образом удалось подойти к этому городу ближе своих предшественников. Но здесь путешественники встретились с решительным противодействием тибетцев. В виду болезненного состояния г-жи Litledall, экспедиция принуждена была пуститься в обратный путь по направлению от Тенгри-Нора в Ле, хотя тибетцы всячески старались заставить путешественников повернуть обратно прямо на север. Таким образом и эта экспедиция самого последнего времени закончилась неудачей. Тем не менее Litledall собрал богатые коллекции и сделал съемку пути в масштабе 5 миль в дюйме.

В виду вышесказанного небольшая книжка Анни Марстон, в короткое время выдержавшая в оригинале два издания, не может не представлять значительного интереса, так как, несмотря на свою краткость, сообщает нам ряд интересных сведений относительно Тибета. Этот интерес еще более усугубляется тем обстоятельством, что родная сестра автора находится в замужстве за одним из миссионеров, принадлежащим к секте «моравских братьев», проповедающих евангелие среди тибетцев. Проведя четыре года в этой стране, г-н и г-жа Полгиль-Тернеры вернулись в Англию, и автор книги мог воспользоваться их пребыванием в Англии, для того, чтобы пополнить и проверить свои сведения относительно Тибета.

Мы сочли излишним переводить три последние главы книги, специально посвященные описанию деятельности духовных английских миссий среди жителей Тибета и призыву к содействию им со стороны английского общества, так же как и предисловие к книге, написанное секретарем Моравского миссионерского Общества Б. Л. Тробом.

От души желаем, чтобы русский перевод книги Анни Марстон почтен был хотя долей того внимания, которое заслужил его подлинник в Англии.

П. Ф.


Глава I. Попытки проникнуть в страну.

Не только вследствие своих мощных естественных горных хребтов, но также и благодаря препятствиям, воздвигнутым для предупреждения всяких попыток чужеземцев проникнуть внутрь страны, Тибет завоевал себе право на название «Замкнутой страны». Лишь весьма немногим европейцам удалось в него проникнуть. Случайно какому-нибудь отважному охотнику или исследователю удавалось на короткое время побывать на его окраине, а еще реже какой-нибудь христианский миссионер проникал в его селения, где никогда не было проповедаемо евангелие, и к его кочующим племенам. Но ни охотнику, ни исследователю, ни даже миссионеру не было позволено оставаться в этой стране, хотя, добиваясь пропуска, они и умели устранить многие препятствия; никому из них не было даже разрешено самому выбрать дорогу, по которой бы он желал ехать. Все они одинаково подвергались быстрому и строгому изгнанию. [6]

Подстрекателями к подобному образу действий были, с одной стороны, гражданские китайские власти, и духовные власти Тибета — с другой; первые исходили при этом из политических, вторые — из религиозных побуждений, а обе вместе руководились страхом потерять власть над страной и ее народом. Тибетцы сваливают вину на китайцев, китайцы, в свою очередь, обвиняют тибетцев. Хотя такое недружелюбное чувство существует по отношению ко всем европейцам, однако, оно особенно сильно сказывается по отношению к англичанам. У тибетцев есть поговорка — нельзя сказать, насколько она внушена китайцами: «Куда бы ни пришли англичане, они скоро овладевают той страной; если мы пустим англичан в нашу, — мы ее потеряем». Южная граница сильно укреплена и сообщение со странами, находящимися между Тибетом и Индией, воспрещено (После того как были написаны эти строки, в газетах была опубликована телеграмма, помеченная: Калькутта, 5 февраля 1894 г. — «Сикким-Тибетская конвенция определила место рынка, где индийские и тибетские купцы могут встречаться в Ятонге на тибетской стороне границы. С 1 мая британские подданные могут свободно проживать в этом местечке».). Ту же строгость мы замечаем и со стороны китайцев. Помимо свойственного им предубеждения против туземцев, может быть, причиною боязни является их знакомство с минеральными богатствами страны и нежелание, чтобы народ иной нации, помимо их, открыл и воспользовался этими богатствами. Прежде такая нетерпимость выказывалась лишь китайцами, сами же тибетцы, казалось, были бы согласны допустить в свою страну чужеземцев; но ревность лам была возбуждена разными попытками христианских миссионеров пролить свет христианского учения в глубокий мрак тибетского буддизма. В Тибете теперь известно, что как на индийской, так и на китайской границах находятся миссионеры, выжидающие случая проникнуть в Тибет; они представляют единственных чужеземцев, известных многим тибетцам, и их присутствие заставляет лам опасаться в будущем за их главенство в вере и в сане. Не удивительно поэтому, что, благодаря этим опасениям, подстрекаемые сверх того китайцами, они делают все, что только могут, чтобы держать дверь крепко запертой для христианских учителей и при первой же возможности высылают тех из них, кому удастся проникнуть в их владения.

Мы отметим теперь несколько путешествий, совершенных с целью исследований разными путешественниками, принадлежащими к различным национальностям.

В XVIII столетии Ван-де-Путт, проникнув в Тибет со стороны Индии, проехал через него в Китай, посетив по пути Лх’асу. Это единственный европеец, которому удалось совершить подвиг — проехать через страну по направлению из Индии в Китай, хотя многие пытались это сделать. К несчастию, Ван-де-Путт выразил в своем завещании желание, чтобы все бумаги его были сожжены, так как они [7] не были приведены в порядок, и он опасался, что после его смерти будут обнародованы от его имени ложные сведения о стране.

Варрен Гастингс во время управления Индией сильно стремился к тому, чтобы установить правильные торговые сношения Индии с Тибетом, и это ему в значительной мере удалось. Его первый агент, отправленный в 1774 г., был Георг Богль («Narratives of the Mission of George Bogle to Tibet, and of Thomas Manning to Lh’asa», by C. N. Murkham. Trubner.); последнему удалось войти в тесные сношения с Пан-чен-Ринпоче, из Трашилунпо, хотя он никогда не подходил близко к Лх’асе. В 1783 г. состоялось новое посольство в Тибет капитана Тернера. Два года спустя Варрен Гастингс был отозван из Индии; в это время при тибетском дворе уже находился резидент британского индийского правительства (О состоянии в то время умов в Англии по отношении к деятельности миссионеров можно заключить из слов Богля, обращенных к Пан-чен-Ринпоче, когда он быль спрошен по этому поводу. «Я слышал, — сказал он, — о священниках, бывших в Лх’асе; они не из моей родины, они говорят другим языком; у них религия отличается от моей. Духовенство англиканской церкви сидит дома и не странствует по чужим местам. Но мы позволяем всякому исповедовать Бога по-своему и уважаем хорошего и набожного человека, к какой бы религии он ни принадлежал».) дела пошли опять старым порядком, и после его отъезда китайское правительство закрыло всякий доступ в Тибет из Индии.

Несмотря на это, Маннингу в 1811 году удалось совершить свое путешествие из Индии не только в Тибет, но даже и в самую Лх’асу; это не был политический деятель, а просто искатель приключений. Ему удалось даже испросить себе свидание с далай-ламой, тогда «веселым семилетним мальчиком», который пришел в величайший восторг от нескольких блестящих новеньких долларов, подаренных ему Маннингом; дары его состояли еще из чая, шелкового шарфа и лавандовой воды, которая, впрочем не достигла своего назначения, так как прислуга разбила бутыль, прежде чем состоялось подношение. Маннингу удалось возобновить сношения с тибетцами, благодаря своей врачебной деятельности, но ему долго еще приходилось слышать, что его подозревают в шпионстве и что ему придется распроститься с жизнью. Поэтому он счел за лучшее как можно скорее выехать из страны. Это — единственный англичанин, посетивший Лх’асу и видевший далай-ламу.

В 1871 г. русский путешественник Пржевальский вступил в Тибет из Кансу, но был возвращен назад, не доехав 500 миль до Лх’асы. В 1879 г. он снова возобновил свою попытку и, не доехав лишь 170 миль до священного города, снова был выслан (Пржевальский, Путешествие по Монголии и Тибету.).

В 1877-78 гг. капитан Джиль отправился из Ченту через Та-чиен-лу, Литанг Батанг и Та-ли-фу, в Бамо в Бирме. Ламы в Батанге, боясь, что он получил пропуск в Тибет, добились назначения [8] большого отряда для охранения границы и тем положили преграду его дальнейшим попыткам («The River of Golden Sand» by Capt. William Gill., R. E. John Murray.).

Несколько лет спустя бенгальский служащий английского правительства Сарат Чандра Дас был послан в Тибет, чтобы сделать разведки и исследования о положении страны. Он вышел из Дарджилинга, переодетый в платье тибетского ламы, прожил три месяца в монастыре Трашилунпо, из которого пошел в Песочный монастырь, который считается одним из тибетских чудес, так как он мужской, а управляется женщиной, считающейся воплощением богини Дорге Пагмо, единственной женщиной в Тибете, имеющей право ездить на носилках. Из этого монастыря Чандра Дас отправился в Лх’асу, куда его пропустили без всякого подозрения. Он посетил собор, в котором находятся изображения всех богов и обожествленных героев тибетского буддизма. Там он увидал тысячи народу, ходившего вокруг этих изображений. Его пригласили посетить далай-ламу, восьмилетнего ребенка, который преподал ему свое благословение, получивши взамен маленькую щепотку чистого золота. Чандра Дас возвратился благополучно из своего разведочного путешествия и привез много ценных сведений о стране и ее обитателях («Proceedings of the Royal Geographical Society».).

В 1888 г. Рокхиль, секретарь посольства Соединенных Штатов в Пекине, проник в Тибет из Сининга и странствовал по направлению к западу через Куку-Нор и южнее Иекундо, где был принужден начальником ускорить свой отъезд в Китай, которого он и достиг через Канзе и Та-чиен-лу («The Land of the Lamas», by William Woodville Rockhill. Longmans, Green & C°.). В 1892 г. Рокхиль предпринял второе путешествие в Тибет, через Куку-Нор и Тсайдам, через реку Чумар и Коко-шили и горы Дунгбурэ и южнее до Намру, откуда он повернул на восток и направился в Та-чиен-лу, через Наггука, Чиамдо, Батанг и Литанг. Во время этого второго путешествия Рокхилю говорили некоторые встреченные им монголы, возвращавшиеся из Лх’асы, что служащие солдаты подвергли их аресту и перекрестному допросу с целью узнать, не имеют ли они при себе каких-либо иностранных товаров, как будто бы не только чужеземцы, но даже всякие вещи, идущие из чужих стран, не допускаются теперь в Тибет.

В 1889 г. французский путешественник Бонвало в сопровождении принца Генриха Орлеанского пробрался через Тибет, следуя за караваном, возвращавшимся из Лх’асы в Монголию; он дошел до Дам за Намтсо и подошел к Лх’асе ближе всех других европейцев, проникавших в эту страну с севера. Но он путешествовал при тяжелых условиях. Двое из его слуг умерли, лошади околели, верблюды были при последнем издыхании, в партии начался ропот. В Даме они [9] были остановлены депутацией из Лх’асы, которая отказалась пустить их дальше по этому направлению, но дала им проводника, чтобы довести их до Батанга и снабдила провизией для путешествия. После многих переговоров и колебаний, Бонвало принужден был, наконец, склониться на их настояния и с разочарованием вернуться в Китай («Across Tibet», by Gabriel Bonvalot. Cassel & C°.).

В 1891 г. капитан Боуэр попытался проникнуть в Тибет из Ле (Leh), запасшись китайским паспортом, но все же его не допустили в Лх’асу. Начальство этого города встретило его на дороге; оно имело приказание не обращать внимание на паспорт и вернуть путешественника назад.

Этим и другим путешественникам и различным миссиям, которые работали или думали, что работают среди тибетцев, мы обязаны всем, что нам известно о стране и ее народе. Сведения, помещенные в этой книге, всецело взяты из отчетов, данных ими о путешествиях и пребывании в Тибете или около него. [10]

Глава II.

Страна.

Одного взгляда на карту достаточно, чтобы видеть, как справедливо, с географической точки зрения, Тибету дано название «Замкнутой страны». Мы видим, что со всех сторон его окружают длинные ряды снежных гор: на юге — Гималаи и поперечные хребты Верхнего Юннана; на востоке — горы Юн-линга отделяют его от Китая и западных гористых китайских провинций Юннана Счш’уана, и Кансу; на севере горы Куэн-луня, и на западе, где он суживается до широты всего в 150 миль, соединение гор Каракорум с Гималайским хребтом. Ограниченное таким образом пространство представляет самое большое в свете скопление скал; оно в три раза больше Франции, имеет протяжение почти в 700.000 кв. миль, почти так же холодно, как Сибирь, хотя Лх’аса находится под одной широтой с Каиром; большая часть его выше, чем Монблан, средняя же высота Тибета колеблется от 10.000 до 17.000 футов; а его гор — от 20.000 до 28.250 футов над уровнем моря. Длина от востока к западу превышает 1000 миль; ширина с севера к югу колеблется между 700 милями (maximum) на востоке и 150 милями (minimum) на западе. На этой возвышенности и ее продолжениях берут начало громадные реки Индостана, Ганг, Инд и Брамапутра, а также и дальней Индии вместе с Желтой рекой и Ян-тсе-Киангом Китая.

Название «Тибет» неизвестно в самой стране; оно дано ей турками и персами; ее настоящее название «Бод» или «Бодиул», т. е. «страна Бод», настоящее название жителей — «бодпа».

Тибет богат минералами. Золото находят в руслах рек, а скалы указывают на его присутствие в большом количестве и под поверхностью земли. В Тибете находят также большое количество бирюзы. Добывание золота однакоже не дозволяется, благодаря суеверию, тщательно поддерживаемому ламами, что если вынуть из земли золотые самородки, то больше не будет встречаться золотого песку в речных руслах, так как самородки — это корни или само растение, а золотой песок — его плоды или цветы.

Большая часть пространства Тибета занята черными полосами плоскогорий, бесплодного, каменистого, обнаженного зимой, лишенного зелени в летние месяцы и лишь в некоторых участках покрытого травой [11] или ячменем — единственными растениями, которые способна производить эта страна. В северных и центральных частях редко встречаются деревья или даже кустарник, за исключением окрестностей селений; но в некоторых южных областях встречаются обширные леса, состоящие главным образом из абрикосовых деревьев, маленький сухой плод которых составляет главную зимнюю пищу жителей, а также и выгодный предмет торговли. Посторонним дозволяется свободно пользоваться фруктами, с условием возвращать косточки владельцу деревьев. Наиболее ценный продукт дерева представляет масло; оно прозрачно, бело и душисто, горит ярким пламенем. Его употребляют для приготовления кушаний и для освещения; дети смазываются им ежедневно вместо мытья; отнятых от груди детей лет четырех-пяти кормят некоторое время ячменной мукой, смешанной с этим маслом.

В гористых местностях и горы и долины часто состоят из голого гравия; в таких случаях единственными участками, годными для обработки, являются случайные плодородные площадки во впадинах гор.

Наиболее плодородные долины производят пшеницу, ячмень и горох; горох идет исключительно на корм скоту. Главное произведение страны это «нас» или черный ячмень, из которого делается «тсамба».

На севере почва по большей части состоит из глины, смешанной с гравием и совершенно лишена растительности за исключением областей, расположенных по соседству озер, рек или ручьев. В возвышенных местностях с приближением зимы трава становится жесткой, как проволока, и до того высушивается резкими ветрами, что хрустит, как солома, и обращается в пыль.

Селения обыкновенно строятся на скалистых выступах высоко над ручьями, там, где они не займут ни одной пяди редкой земли, годной для обработки. В Ладаке селения иногда тянутся, не прерываясь, на несколько миль; летние урожаи в этой местности очень обильны.

Страна делится на Большой Тибет, собственно Тибет и Малый Тибет. Большой Тибет — это восточная часть, граничащая с Китаем, заключающая в себе провинцию Амдо, лежащую в пределах Кансу, но населенную тибетцами, и Кам. Собственно Тибет занимает середину и состоит из двух провинций — У, или Передний Тибет, и Тсанг, или Задний Тибет; Лх’аса — столица У, а Шигатсе — Тсанга. «Царство Лх’асы» состоит из города и окружающих участков. Малый Тибет, на западе от собственно Тибета, состоит из Лагуля и Спити, который принадлежит Англии, Цанскара, Ладака и Рупшу, которые находятся под властью Кашмира.

Таким образом Тибет делится на три продольных полосы — южную — содержащую центры оседлого и земледельческого населения; среднюю — заключающую пастбища кочевников, и северную полосу, в большей своей части изобилующую дикими животными, но также отчасти заселенную кочевниками. [12]

Восточная часть Тибета подразделяется на восемнадцать областей, из которых самые значительные: Дерге, области Горба, Литанг, Батанг, Чала и Мин-Ниа. Дерге — самый богатый земледельческий и промышленный участок Восточного Тибета.

Климат, понятно, очень разнится в различных частях и сообразно различным временам года; вообще, можно сказать, что он более или менее арктический, благодаря значительной высоте плоскогорий. Морозы стоят почти повсюду с октября до апреля. В горах бывают удивительные колебания в продолжение нескольких часов: температура иногда достигает 120° и 130° F. днем, а ночью падает ниже точки замерзания. В провинции Куку-Нор, на северо-востоке Тибета, снег идет почти круглый год, и его озеро с соленой водой, в 230 миль в окружности, лежащее на высоте 10.500 футов над уровнем моря, замерзает на всю зиму. Все озера и реки, лежащие на высоте до 8000 футов, замерзают зимою; на высоте 15.000 футов термометр падает каждую ночь ниже нуля; на высоте в 20.000 футов в тени стоит вечный мороз. Высота Ле (Leh), столицы Ладака — пребывания Моравской миссии — 11.540 футов над уровнем моря. В северной полосе зима бывает страшно холодная; весной и летом здесь случаются сильные градовые бури. Только осенью, когда ясно и тихо и сравнительно тепло, пустыня оживляется некоторыми признаками человеческой жизни и деятельности; тогда караваны пилигримов проходят через эту местность, направляясь из Куку-Нора в Лх’асу, священный город буддистов.

Некоторое понятие о силе холода можно составить по наблюдениям миссионеров Гука и Габета, которые рассказывают, что каждое утро, прежде чем отправиться в дальнейший путь, они делали два или три шара из тсамбы, замешивая ее горячим чаем, и, завернув их в теплые полотенца, клали за пазуху, под поярковую куртку, плотное платье из овчин, пальто на лисьем меху и большой шерстяной плащ; тем не менее, когда они останавливались и доставали свою пищу, то находили шары замерзшими, как лед, так что с трудом можно было их есть. Более сорока человек в их караване погибло от холода. Тем не менее необитаемые человеком пространства изобилуют животными: антилопами, дикими ослами, медведями, лисицами и зайцами, населяющими эту пустыню, кроме стад наиболее известных животных Тибета — яков; только они одни на самом деле процветают на высоте более 12.000 футов; як никогда вполне не приручается, так как его нрав настолько ненадежен, что, несмотря на много поколений, проживших в домашнем состоянии, им можно управлять лишь с помощью крючка, продетого через нос. Несмотря однако на эти недостатки, як — неоцененное приобретение для тибетцев: молоко его жирно, как сливки, и дает хорошее масло; его длинные волосы доставляют тонкую шерсть, а огромный белый пушистый хвост составляет выгодный предмет торговли; это самое устойчивое на ногах вьючное животное, [13] способное носить тяжести в двести фунтов по самым опасным тропинкам и крутым, отвесным горам и взбирающееся на такие скалы, на которых с трудом удержалась бы дикая овца или коза; величиной он с английского шортгорна; у него короткие ноги, толстые изогнутые рога, дикие глаза и тонкий нос. Цвет его обыкновенно черный или желто-бурый, а хвост часто бывает белого цвета. Огромные дикие стада яка бродят по равнинам, и большие караваны их идут ежегодно из Куку-Нора к Лх’асу.

Количество населения Тибета определялось очень различно, но и самое лучшее определение может быть сделано только гадательно. Большая часть страны лишена оседлых жителей и занята только дикими животными и кочующими племенами. Сарат Чандра Дас в продолжение своего пребывания в Тибете прошел более 240 миль, не встретив ни одной палатки или случайного алтаря. Ему попалось пять человек, которые были, по его мнению, разбойники, и один караван, шедший из Монголии в Лх’асу, — вот и все; страна была предоставлена в бесспорное [14] владение диким животным. Позднейшие писатели определяли численность населения в пять или шесть миллионов, но Рокхиль, который считается одним из главных авторитетов в этом вопросе, предполагает, что это число по всей вероятности далеко превосходит действительность. По последней переписи, произведенной в 1737 году, это число доходило до 1.168.362, да было еще значительное кочующее племя, не вошедшее в эту цыфру. Это заставляет оценить население собственно Тибета приблизительно в полтора миллиона, с чем соглашается и Рокхиль, так как, благодаря полиандрии и безбрачию лам, прирост не мог быть особенно велик; в тому же известно, что в некоторых областях последовало уменьшение населения, благодаря смертности от свирепствовавшей оспы и переселению в Китай. В виду этих соображений все население Тибета, включая Куку-Нор, который заселен почти поровну монголами и тибетцами, за исключением немногих китайцев, будет приблизительно составлять около трех с половиною миллионов, из которых около двух миллионов находится в царстве Лх’асы. В восточном Тибете наиболее населенный участок — Дерге, где считается населения до 42.000, в том числе 10.000 лам; а за Дерге следуют области Горба.

Кроме кочующих племен, большая часть жителей Тибета живет в палатках и называется «друпа»; организация их не племенная, но принимает характер той части страны, в которой они живут. Друпа — исключительно пастушеское племя; они имеют табуны яков и лошадей и стада овец и коз.

Тибетцы на границе Кансу делятся на два класса: земледельческий и кочующий; первый называется ту-фан, второй — фан-тзю. Ту-фаны смешанного происхождения; фан-тзю — чистокровные тибетцы и зовут себя бодпа; монголы называют их тангуту, или черными тибетцами. [15]

Глава III.

Управление страной.

Тибет некогда был независимым государством, управлявшим рядом наследовавших друг другу государей. В 1717 году министры государства составили заговор с целью убить государя и захватить управление страной в свои руки. Они успели в своем намерении, но один из приверженцев государя ускользнул и бежал по направлению к Ладаку. Заинтересовав соседних вождей и заручившись их помощью, он возвратился в 1720 году с могучей армией и победив своих противников, отдал себя под покровительство Китая, обещав за это привести свое государство в зависимость от китайского императора. В это время два китайских правительственных министра, называемых амбанами, поселились в Тибете, один — в Лх’асе, другой — в Шигатсе.

Позднейший император подчинил номинально управление страной далай-ламе, главе буддийской религии, а вместе с тем в некотором смысле и самих китайских императоров, которые исповедуют эту религию так же охотно, как и другие. В 1751 году действительное управление было отдано в руки совета лам, в котором председательствует один лама, известный в общежитии под именем «государя Тибета» и избираемый по очереди из одного из трех самых больших монастырей близ Лх’асы — Дребунга, Галданы и Серы. Чтобы предупредить перерыв в правлении, было выбрано двое лам: один — чтобы быть действительным вицероем далай-ламы, другой для того, чтобы жить с пышностью в монастыре, в ожидании смерти вицероя и немедленно ему наследовать.

Этот обычай сохраняется и до сих пор. Предполагается, что «государь Тибета» и его совет правят только до совершеннолетия далай-ламы; но китайское правительство считает удобным устраивать так, чтобы далай-лама всегда оставался несовершеннолетним. Даже в своем главном местопребывании далай-лама и его духовные регенты были принуждены китайским правительством сложить с себя всякую действительную власть, а теоретически разделить ее с китайскими чиновниками. Двор в Пекине избирает таким образом, хотя это и не входит в круг его обязанностей, наследников далай-ламы, духовная и светская власть которого в настоящее время очень походит на власть римского папы. Во время первого путешествия Рокхиля ему говорили, что далай-ламе тринадцать лет от роду. [16]

Далай-лама имеет свой дворец в Лх’асе, которая служит также резиденцией главных тибетских властей и многочисленных китайских чиновников. Большая часть страны управляется вождями под верховным владычеством Китая; некоторые области непосредственно подчинены императору, другие — косвенно, состоя под непосредственным управлением вождей, которые в свою очередь подчинены Китаю. Некоторые из вождей в Восточном Тибете не зависимы ни от Китая, ни от Лх’асы, хотя последнее государство постоянно стремится покорить их. В Восточном Тибете существует четырнадцать больших ламств, духовные владыки которых назначаются в Лх’асе; самые большие из этих монастырей представляют на самом деле укрепленные лагери.

Другие восточные области признают главенство Китая и платят дань императору; иные же только номинально признают главенство Китая, для того только, чтобы пользоваться торговыми привилегиями.

Пастушеские племена управляются вождями, называемыми «деба», с другими подвластными им чиновниками. Они пользуются незначительной властью. Во время междоусобных войн они становятся во главе войска; в мирное время следят за тем, чтобы не захватывались их пастбища и отвечают за дань подвластного им племени. В княжестве Помо, близ Сунт’ана, правление находится в руках женщины. В некоторых северных провинциях также есть женщины-правительницы.

Обыкновенно звание вождя переходит к старшему сыну, в том случае, если он не лама. Когда сына не имеется, то усыновляют брата или племянника.

За вождями следуют областные правители, каждый из которых ответствен за десять-пятнадцать деревень. Срок службы их трехлетний. Существует и еще много других подчиненных служащих. В территориях, находящихся под английским влиянием, туземцам живется, конечно, лучше; но даже и там они страдают от гнета служащих, которые редко бывают из европейцев. В Ладаке вожди и другие правители — индусы и браминисты; они стараются навязать тибетцам браминизм с его системой каст и почитанием рогатого скота. Иногда какому-нибудь тибетцу отрезывают нос и руки за убиение быка.

Китайское правительство не позволяет женщинам переселяться из Китая в Тибет, поэтому всякий китаец, живущий в Тибете и желающий жениться, должен брать себе в жены тибетку. Многие китайцы предпочитают тибетских женщин китаянкам и в угоду женам остаются жить в Тибете, так как не могут взять их с собою в Китай, из боязни насмешек, которые возбудят их большие ноги.

В Тибете нет писанного свода законов; традиция одна управляет страной. Обычными наказаниями являются конфискация и штрафы. В областях Горба штраф за убийство человека из высшего сословия составляет сто двадцать кирпичей чая; за убийство человека из низшего сословия — восемьдесят; женщины — сорок; за убийство нищего или [17] «странствующего иностранца» от трех до четырех, а за убийство ламы полагается от двухсот до трехсот кирпичей.

Управление колониями в Пекине имеет общее наблюдение над тибетскими делами; но официальным ответственным лицом за управление Тибетом считается вице-рой Сцт’уана. «Государь Тибета» именуется в официальных китайских бумагах «министром иностранных дел», к каковому титулу иногда прибавляют «председатель казначейства». С 1793 года амбаны приняли активное участие в тибетских делах; они сносятся с вице-роем Сцт’уана, докладывают ему дела, просят инструкций и посылают копии всех делаемых ими постановлений в Пекин. В сношениях с иностранными державами далай-лама ничего не может сделать без согласия амбанов, точно так же ни одно духовное правительствующее лицо не может быть назначено без его совета. В северо-восточном Тибете вице-рой Сцт’уана заменен вице-роем Куку-Нора. Провинция Амдо управляется туземными правителями, подчиненными своему вице-рою, который обыкновенно пребывает в Си-нинге. Подать посылается из Куку-Нора в Пекин два раза в год. Восточнее Амдо, около озера Куку-Нора, живут другие племена, называемые панака, которые более независимы. У них — два вождя, один живет на севере озера, другой — на юге. Северный вождь номинально подчинен амбану; южный вполне независим. До 1697 года князь Куку-Нора был простым вассалом далай-ламы, на которого и теперь тибетцы Куку-Нора смотрят как на своего законного владыку.

С 1720 года Тибет стал платить дань Китаю или деньгами, или произведениями страны, или работой. Годовой доход с Тибета равен почти 35.560 фунтам стерлингов.

Социальное и политическое положение беднейших классов очень незавидно. Им приходится платить дань китайскому правительству, которая сама по себе не велика, но чиновники, собирающие ее, должны быть сверх того содержимы на счет народа, и они не стесняются делать поборы в свою пользу. Отсюда происходит то, что в Малом Тибете часто целое население какой-нибудь деревушки поднимается и переселяется на английскую территорию, оставляя свое имущество. Все расходы по путешествию китайских чиновников и даже обыкновенных путешественников по Тибету должны покрываться из народных сумм, а так как китайцы часто путешествуют большими торговыми караванами, то тибетцам приходится доставлять все нужное для животных и людей, как провизию, так и все остальное. Им редко дозволяется выполнять эту повинность натурой или применять собственные услуги. Вместо этого за все взимаются деньги в количестве, далеко превосходящем действительную стоимость дани, при чем сборщики увеличивают поборы еще в свою пользу, так что в конце концов дань превышает в четыре или пять раз побор, следуемый для путешественников. Эта подать, называемая «ула», собирается во всех частях страны, мимо которых или через [18] которые пролегает дорога, не взирая на то, проехал ли по ней путешественник, или нет. Одной из причин, почему с таким трудом исполнялись желания европейских путешественников, является убеждение туземцев, что, путешествуя по Тибету, европейцы будут поступать подобно китайцам и забирать все даром. В одной из деревень восточного Тибета, где жители восстали против чрезмерных поборов, губернатор получил приказание всех их казнить. Одного за другим их клали на землю и давали по две тысячи ударов. Трое умерли, другие были сильно изувечены, остальные на время покорились. Происшествия подобного рода составляют, как говорят, обычное явление в собственно Тибете.

Главенство Китая над Тибетом составляет скорее результат молчаливого соглашения, нежели действительного завоевания, и никогда формально не было признано, и хотя тибетцы собственно очень мирный народ, но наглость и давление китайских чиновников, по мнению многих, выведут их в конце концов из себя. Китайцы постоянно стараются лишить жизни далай-ламу раньше, чем тот достигнет совершеннолетия, хорошо сознавая, что способный правитель, почитаемый с необычайной преданностью не только жителями Тибета, но и всем окрестным буддийским народонаселением, легко может свергнуть китайское иго. [19]

Глава IV.

Тибетцы.

Тибетский народ принадлежит к монгольскому племени; он более цивилизован, нежели монголы, но менее, чем китайцы.

Ростом тибетцы обыкновенно малы; мужчины редко бывают выше пяти футов четырех дюймов, а рост женщин редко превышает пять футов; на северо-востоке встречается более исключений из этого правила, чем в других местах. Они долговечны, сильны, крепки, легки и подвижны; даже женщины могут носить по горным тропинкам тяжести в 60 фунтов. У них круглые лица, выдающиеся скулы, плоские носы, широкие рты, тонкие губы и черные глаза большей величины и менее скошенные, нежели обыкновенно замечается у этой расы. Кожа их желто-коричневого цвета, по крайней мере, выглядит такою, потому что детей не моют никогда, подростков — один раз к год, а в иных местах и совсем не моют, поэтому трудно сказать, каков их первоначальный цвет лица. Гук говорит, что кожа у высшего сословия тибетцев такая же белая, как у европейцев. Бойль рассказывает, как один лама, приносивший ему каждое утро завтрак из риса и чая, застал его один раз за умываньем. Бойль убедил [20] ламу вымыть свое лицо с помощью мыла и воды. Сначала лама был очень доволен своей наружностью в зеркал, но когда возвратился домой, его необычный внешний вид подвергся таким насмешкам товарищей и соседей, что он никогда уж более не решался повторить опыта.

Если тибетец желает выразить удовольствие, то высовывает язык; в виде приветствия он вытягивает горизонтально руки с ладонями, обращенными кверху, слегка нагибается и говорит «ака демо?» — «как поживаете?» В центральном Тибете при поклоне требуется высунуть язык, ущипнуть правое ухо, хлопнуть по левому бедру, делая в то же время легкий поклон. В Тибете, чтобы выразить полное одобрение чему-нибудь, обыкновенно показывают сжатый кулак; чтобы показать, что вещь — второго сорта, отгибают первый палец и так далее до мизинца, что уже означает такое качество, ниже которого не может быть.

Тибетская одежда обыкновенно темного цвета, за исключением кашмирской окраины, где мужчины одеваются в белое, а женщины — в черное. Разница между мужской и женской одеждой очень незначительна; мужчины и женщины отличаются, главным образом, прической волос, которая изменяется в разных местностях; обыкновенно мужчины носят косу, а женщины оставляют волосы просто распущенными или же заплетенными в бесчисленное количество жгутиков, которые возобновляются раз в месяц. Очень бедные носят только одну овчину, шерстью к телу; когда погода становится слишком теплой, они меняют эту овчину на летний костюм. Перемена заключается в том, что выставляют наружу руки, а шкура вешается на шнурке около бедр. Часто это единственная одежда. Те, которые имеют возможность иметь другую, делают ее из шерстяной материи, для теплого времени, обыкновенно желто-белого цвета, а те, которые побогаче, покупают еще платье из синего ситца. Высшее сословие и ламы носят «пулу», которая делается из шерстяной материи, начиная от грубой фланели и до тонкого Кашмира, подбитого мехом, для зимы; мужчины предпочитают главным образом красный и темно-зеленый цвет, а женщины — зеленый с разноцветными крапинками. В областях Горба мужчины носят платья из лиловой пулу, часто спуская на сапоги панталоны из той же материи, и длинные хвосты преимущественно из шелка, которые они обертывают вокруг головы, редко оставляя их висеть вдоль спины. Горбские женщины тоже носят пулу, только затканную разноцветными полосками и золотыми и серебряными украшениями. Замужние женщины носят на лбу широкую серебряную или золотую бляху, в которую вставлен кусок коралла; замужние женщины в Чинамене носят эту бляху на затылке. В иных местностях носят ожерелья из янтаря и серебра, а к верхней части уха прикрепляются большие серьги в количестве пяти-шести штук.

В местности около Лх’асы женщины смазывают себе лицо густой черной мазью; они считают, что это предохраняет кожу от сухого ветра, от которого она грубеет. Ламы говорят, что этот обычай [21] установлен великим святым Демо Ринпоче, который повелел делать это женщинам при выходе на улицу, для того, чтобы их красота не смущала монахов.

Тибетцы так же равнодушны к чистоте своих одежд, как и собственной особы; беднейшие классы считают, что необходимо сменять платье тогда, когда оно износится, чистка же его производится в очень редких случаях.

Самой обычной пищей в Тибете служит тсамба и кирпичный чай. Тсамба печется из ячменной муки, замешанной на чае и масле; кирпичный чай состоит из свежих листьев, спрессованных в твердую плитку; кусочек ее отламывается и варится с солью и маслом, и даже с бараньим жиром, до тех пор, пока смесь не станет походить более на бульон, нежели на чай. Во многих домах нет определенного времени для обедов: каждый ест тогда, когда чувствует голод. В таких случаях горшок с чаем кипит целый день, и когда требуется еда, чай отливают из горшка в нечто в роде маслобойки (churn) или глиняную кружку и прибавляют в него соли и масла. Если в дело идет маслобойка, то поступают при этом так, как при сбивании масла; если чай выливают в кружку, то в ней мешают тоненькой лучинкой до тех пор, пока смесь не достигнет надлежащей консистенции. Мистрисс Бишоп, путешествовавшая по западной окраине, дает следующий рецепт составления масляного чая на шесть человек: «Кипятите чайную чашку чаю в трех пинтах воды в продолжение десяти минут вместе с десертной ложкой соды; положите все это в маслобойку, прибавив фунт масла и чайную ложечку соли и сбивайте смесь до тех пор, пока она не получит густоты сливок». Более простой способ употреблять чай и тсамбу состоит в том, чтобы выпить сначала как можно больше, сколько только хочется, маслянистого чаю, при чем хозяин постоянно подливает в чашку, не дожидаясь, пока она опорожнится, затем в остаток маслянистого чаю насыпать муки и смешать ее пальцем, так как в Тибете нет никаких искусственных приспособлений для еды; затем, смотря по вкусу едока, подбавлять то чая, то муки, пока голод не будет утолен. Тсамба делается всевозможной консистенции, от густого теста, которое надо жевать, как лепешку, до жидкой болтушки, которую приходится просто пить.

Неизменным спутником тибетца является его «пу-ку» или деревянная чашка для чая или тсамбы, которую он носит за пазухой своего платья, чтобы она всегда была в случае надобности под рукою. Покончивши с едою, он вымывает свою чашку и кладет на место, а сальные руки обтирает о лицо или сапоги. Когда едят баранину, то варят ее в том же чайном котле, при чем каждый отрывает себе кусок и ест. И тибетцы, и монголы тщательно отделяют мясо от костей; у них есть поговорка, что можно узнать человека в работе по тому, как он обгладывал кость. [22]

Масло употребляется всегда прогорклое; его ценность с течением времени, кажется, увеличивается; зашитое в кожи оно сохраняется сорок, пятьдесят и шестьдесят лет и употребляется в пищу только на семейных праздниках, похоронах или ради гостя, которому хотят оказать особый почет.

В некоторых местностях мука месится в тесто и печется на масле. Хлеб тоже делается в виде катышков с маслом. Другие предметы пищи — рис, вареная баранина и мясо яка, бульон, конфеты и фрукты из Кашемира и Китая. В Тибете едят очень мало говядины, так как считается предосудительным убивать скот для еды.

Все тибетцы при случае сильно напиваются. Каждое племя имеет что-нибудь хмельное; любимый их напиток — «чанг», скверное на вид пиво, сделанное из ячменя. Тибетцы совсем свободны от привычки курить опиум, но очень любят курить и нюхать табак; табакерка — такой же неизменный спутник тибетца, как и пу-ку. Ламы все отчаянно нюхают, но не курят.

По характеру тибетцы очень счастливо отличаются от большинства языческих племен. Они доверчивы, добродушны, мягки, приветливы, трудолюбивы, честны, постоянны, редко сердятся и охотно мирятся. Несколько раз номады-язычники занимали в моравских миссионерствах в Ладаке деньги для уплаты податей и всегда возвращали их с большой благодарностью гораздо раньше назначенного срока.

Главные национальные пороки это — распутство, скупость и недостаток чистоты и усидчивости. От природы тибетцы подозрительны и, за исключением магометан, не выказывают нетерпимости к миссионерам или другим путешественникам, пока их не подобьют на это ламы или другие лица, тогда они жестоки и вероломны. Богль говорит, что в продолжение его пребывания в Тибете тибетцы всегда давали ему все самое лучшее — лучшую комнату, лучшую пищу, лучшую прислугу. Однажды он предложил несколько кусков коралла родственницам Панчен-Ринпоче, но лишь с трудом мог уговорить принять их. Они говорили ему: «Ты пришел из дальней страны; наша обязанность сделать твое пребывание здесь приятным; за что ты делаешь нам подарки?» Хотя в высших слоях существует большая вежливость, — в их разговоре никогда не встречается лести.

Тибетцы очень суеверны. Когда свирепствовала оспа, жители тех деревень, куда она еще не проникла, пытались остановить ее, раскладывая на мостах и межах терновник, чтобы испугать злых духов, разносивших болезнь. Тела умерших от заразы бросали в реку; в отдельных случаях больных относили на вершину соседней горы и оставляли там на произвол судьбы: умирать или выздоравливать. Если туземец, выходя из дома, встретит кого-нибудь, несущего пустой кувшин или пустое ведро, то вернется назад, считая подобную встречу за дурное предзнаменование; если же, напротив, встретившееся лицо будет иметь [23] полное ведро или кувшин, он истолкует это как счастливое предзнаменование и часто сделает несущему подарок. Когда дарят вазу, горшок, кувшин, ведро, — непременно кладут туда что-нибудь: подарить пустым — значит подарить на «несчастье».

Главной чертой тибетского этикета служит поднесение шарфов, маленьких шелковых лоскутков, тонких как газ, бледно-голубого цвета, в три раза длиннее собственной ширины, обыкновенно с бахромой на обоих концах. Они всевозможных видов и цен; никто не путешествует, не запасшись ими. Приходя к человеку или к божеству, прося какой-нибудь милости, каждый начинает с того, что берет «кхату» и подносит его. Если два друга встречаются после долгой разлуки, их первое дело — обменяться кхатами, что имеет еще большее значение, нежели рукопожатие у европейцев. Если тибетцы пишут письмо, то вкладывают в него кхату; самый низкий поклон или величайший подарок считается за ничто, если не сопровождается кхатой.

В разных местностях дома имеют различный вид. Некоторые выстроены из кирпичей без известки, другие — из камня, выбелены или выкрашены, иногда разгорожены толстыми брусьями, с маленькими двориками. Обыкновенно они в два этажа, с плоскими крышами; в некоторых деревнях крыши делаются из древесных ветвей, положенных на брусья и засыпанных сверху землею, которая легко просыпается вниз. Лестницы иногда бывают каменные, иногда сложены из простых, грубых ступеней и помещаются или внутри или снаружи домов. Нижний этаж предназначен для рогатого скота, — люди живут в верхнем. Мало встречается попыток к устройству окон и печей; обыкновенно дым выходит, где попало, а свет, снег, дождь проникают сквозь отверстие в крыше, которое иногда, во время дождя, закрывают камнем; если этого не делают, то в полу, как раз под дырой в крыше, сделано что-то в роде колодца для принятия падающего дождя и снега. Помещение как раз такой высоты, чтобы мог поместиться человек в стоячем положении. Меблировка обыкновенно состоит из нескольких переносных камней или кирпичей для очага; кирпичи на подобие тазов, которые и наполняются топливом, да два-три сундука, служащие в то же время и для сиденья.

В Кашмирской стране дома делаются из глины, с плоскими крышами; крыш летом обыкновенно не существует: ветви, поддерживавшие глину, за зиму уходят на топливо, так как дрова здесь продаются по очень высокой цене; обычное топливо в Тибете составляет навоз от лошадей, быков, овец и других животных.

Узкая, крутая глиняная лестница ведет в жилые комнаты, но зимою они обыкновенно пусты: люди, гонясь за теплом, помещаются в нижнем этаже, вместе с животными; в жары же они строят из тополевых ветвей шалаши или разбивают палатку, примыкающую к дому, если не выселяются из деревни в горы, где и проводят летние месяцы. [24]

В Лх’асе дома выстроены из камня или кирпича, но все покрыты штукатуркой; при них несколько кладовых, оканчивающихся террасой с легким уклоном для стока дождевой воды. Штукатурка около окон и дверей выкрашена в красный или желтый цвет. Окраска и штукатурка возобновляются каждый год, что придает домам свежий и чистый вид; внутри, тем не менее, как и везде в Тибете, дома грязны, закончены и сыры. В одном из предместьев Лх’асы их строят из рогов баранов и быков; первые черного, вторые — белого цвета; это единственные дома, которые не штукатурятся.

Большая часть народонаселения Тибета, тем не менее, живет не в домах, а в палатках. Последние имеют четырехугольную форму, с плоскими крышами, длиною от десяти до пятнадцати футов. В середине верхушки палатки ткань приподнята, чтобы дать выход дыму и доступ свету. Как раз под отверстием находится поперечная балка, поддерживаемая у каждого конца вертикальными стойками. Это единственные столбы внутри палатки. Крыша укреплена веревками, прикрепленными снаружи к бокам и углам палатки посредством кольев, вбитых в землю на некотором расстоянии от палатки, что и придает ей снаружи вид гигантского наука. Нижний край палатки прикреплен железными или деревянными гвоздями. Иногда, чтобы защитить обитателей палатки от ветра и снега, строят вокруг и даже внутри, если позволяют размеры палатки, низкий вал из глины или сухого навоза; часто проводится неглубокий ров, служащий дренажем. По середине палатки находится длинный, узкий очаг из глины и камней с [25] местом для топлива и несколькими отверстиями под ряд, для того, чтобы несколько горшков могли кипятиться за раз. По сторонам палатки висят мехи из кожи для провизии, седла и проч.; остальная утварь состоит из маленького каменного молотка для разбивания чайных кирпичей, ручная мельница для молки зерна, нескольких медных котелков, латунной разливательной ложки. Семья спит на войлоках, постланных на землю, и каждый остается на ночь в той же одежде, что и днем, или же раздевается до нага и покрывается ею вместо одеяла.

Весною новорожденные ягнята и жеребята помещаются за длинными жердями в одном из углов палатки. Почти всегда можно видеть веревки, протянутые от одной стойки палатки до другой, на которой развевается по ветру гирлянда из мелких лоскутков ситца, называемых «лунг-та» или «ветряными лошадьми»; на них нарисованы изображения богов, молитвы, заклинания или мистические изречения; они изготовляются и продаются ламами и находятся во всеобщем употреблении по всему Тибету и Монголии.

(пер. П. Р. Фрейберга)
Текст воспроизведен по изданию: Великая замкнутая страна. М. 1896

© текст - Фрейберг П. Р. 1896
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001