КАФАРОВ П. И.

СТАРИННЫЕ СЛЕДЫ ХРИСТИАНСТВА В КИТАЕ,

ПО КИТАЙСКИМ ИСТОЧНИКАМ.

Достоверные предания о существовании христианства в отдаленном царстве Китая с VII века сделались достоянием истории христианской церкви на Востоке. С открытием христианского памятника в Китае, европейские исследователи отыскали в старинных сирохалдейских и других восточных творениях подтверждение этого китайского документа. Мы имеем также единогласные показания путешественников и послов, что и в средние века христианское исповедание имело в Китайской империи своих проповедников и последователей. Все эти разнообразные свидетельства, помещенные в трудах Ассемани, Ваддинга, равно в путеописаниях Плано Карпини, Рюйсбрука, Марко-Поло, Гайтона, Ибн-Батуты и других, в настоящее время общедоступны и пользуются заслуженным авторитетом. Но чтоб эти внешние свидетельства имели верную оценку и неоспоримую достоверность, важно было бы подтвердить и поверить их свидетельствами, заимствованными, из прямых источников, т. е. из китайских летописей и записок китайских авторов. До сих пор, кроме христианского памятника на китайском [2] языке, который свидетельствует сам за себя, для общего сведения доступны были далеко не все сказания китайских писателей по этому предмету; то, что собрано трудами Гобиля, Видлу и других синологов, из исторических документов китайских, преимущественно VIII-го и IX-го столетий, не заключает в себе новых подробностей, ни критических замечаний на китайские указания. Остается еще много сомнений, недоразумений и пропусков. Чтобы восполнить этот пробел, полезно было бы сделать свод сведений, заключающихся в китайских писаниях относительно христианства в Китае, с разбором и пояснением их. Я решился сделать опыт подобного исследования, в мере моего знакомства с китайскою литературою. Я должен сознаться, что сумма собранных мною указаний не велика и далеко не может доставить материалов для систематического изложения предмета; тем не менее, настоящий разбор покажет, что знают Китайцы о существовавшем у них некогда христианстве, и отчасти поможет уяснить сбивчивость и неопределенность их сказаний.

Приступая к самому исследованию, я должен предварительно указать на тот несомненный факт, что появление и судьба христианства в Китае неразрывно связаны с особенностями истории этой страны. История Китайского государства последовательно представляет: то раздробление империи на более или менее мелкие владения, то воссоединение их в одно целое, вместе с падением царствовавших домов и возвышением новых. Эпохи единодержавия и политического единства в Китае были, вместе с тем, эпохами его могущества, влияния за пределами государства и сближения с отдаленными народами. Таковы были в особенности периоды господствования в Китае национальной династии Тан, с начала VII-го по начало X-го века, и династии Чингисханидов, Юань, с XIII-го до половины XIV-го века. В то время установлялись прямые сношения Китая с Западом, чрез [3] Среднюю Азию, открывался свободный путь в Китай для иноземцев, и в следствие того в Срединной империи появились чужеземные элементы, представители неведомых до той поры народов и новые религиозные учения. Таким образом, в исторических памятниках Китая мы можем выследить существование в нем христианских обществ, во времена династий Тан и Юань. Ни ранее первой из них, ни в промежуточное между ними время нет сколько-нибудь ясных следов христианства; повидимому, оно не в состоянии было укорениться на китайской почве, появлялось с политическим обновлением Китайской державы и исчезало с ее падением; притом, оно являлось в обе помянутые эпохи, Тан и Юань, в разной форме и с особым выражением идей.

I.

Памятник христианской веры, открытый в Китае, есть единственный ясный и полный документ о существовании ее в Китае во времена династии Тан. До появления его в свет у Китайцев были только темные и сбивчивые предания; китайские писатели обыкновенно обращают самое поверхностное внимание на непринятые в Китае религии. Христианский памятник уяснил эти предания и подал китайским ученым повод к исследованиям, не совсем удовлетворительным в критическом отношении, но доставившим нам несколько новых данных относительно появления в Китае вообще западных религий.

Остатки старины, подобные христианскому памятнику, рассеяны по Китаю во множестве. Китайцы искони отличались страстью оставлять на камнях память потомству о событиях, иногда вовсе не важных. Устройство, или возобновление публичных зданий, кумирен, мостов, дорог, и проч. [4] вековечилось воздвижением особых монументов, с вырезанными на них подробными надписями; описание этих памятников составляет обширную отрасль китайской археологии. Китайцы тщательно собирают и хранят снимки у целейших от прежних времен остатков, не опуская ни одной, даже ничтожной надписи. Этой археологической любви Китайцев мы обязаны, между прочим, сохранением редких чужеземных письмен киданьских, чжурчжитских и древне-монгольских, употребление которых давно уже прекратилось. Когда открыт был христианский памятник, китайские ученые, приобретя в нем новый дар для сокровищницы многочисленных археологических документов о временах династии с любопытством обратили на него внимание, списали с него текст и издали его в свет. Он помещен во многих печатных сборниках памятников; существуют также отдельно снимки с него facsimile.

Памятник, как известно, найден случайно близь города Си ань фу (губернии Шан си), бывшего столицей дома Тан, под именем Чан ань. Странно, что у китайских писателей показания о времени открытия памятника разногласят. По словам археолога Цянь да синя (В статье о христианской вере: Цзин цзяо као.), он найден в правление Вань ли династии Мин, т. е. между 1573 и 1619 годами, некоторыми жителями города Си ань фу. По рассказу другого автора (В книге Пин ян лю юй хуа цзи.), открыт он в правление Чун чжен той лье династии, т. е. между 1628 и 1643 годами. Показания европейских веропроведников разнятся от показаний обоих приведенных нами авторов. Кому отдать предпочтение — трудно решить.

Последний из китайских авторов, на которого мы ссылались, так рассказывает об открытии памятника: «У правителя города (Си ань фу) умер малолетний сын, по имени [5] Хуа шен; для погребения его тела избрали место по южную сторону буддийской кумирни Чунь жечь сы; и когда выкопали землю для могилы на несколько футов, нашли там памятник о внесении религии Цзин в Китай. Открытие этого старинного монумента в могиле сочтено было (по глубокому уважению Китайцев ко всяким следам древности) особенным благоволением неба к покойному отроку, за необыкновенную привязанность к буддийской вере, которою он при жизни отличался».

«По измерении памятника оказалось, что вышиной он четыре фута и 7 вершков слишком; шириной три фута 5 вершков; отвесных строк на нем 32; в каждой строке по 62 знака. Текст писан правильным (общепринятым) шрифтом. Внизу и по сторонам текста, начертаны чужеземные письмена буддийских книг (Автор смешал сирские письмена с индейскими, попадающимися в китайских буддийских книгах.). Внизу, рассеянно между этими письменами, написаны (по-китайски) имена настоятеля монастыря, Е ча, и поставивших памятник монахов. Иностранные письмена писаны справа налево и совершенно непонятны. Памятник хранится ныне в буддийском монастыре Цзинь шен сы, что на запад от города Си ань фу» (Из археологических сочинений: Цзинь ши цуй бянь и Лай чжай цзинь ши кэ као лио.).

Текст памятника составлен по всем правилам монументальной словесности Китайцев, которая имеет свои формы и свой слог, сходный с высоким, или лучше сказать, высокопарным слогом риторики; он разделяется па три части: введение, состоящее обыкновенно из общих вступительных сведений, историческая часть, и наконец заключение, или похвала, чаще всего, в стихотворной форме, кратких размеров.

В первой части, или в введении христианского [6] памятника, говорится о сотворении мира и человека, о рае, о падении Адама, о развращении рода человеческого, об искуплении его воплощением Сына Божия, о книгах Св. Писания, о плодах и действиях Христова учения и о совершенстве христианской церкви.

Во второй части, исторической, рассказывается о прибытии христианского веропроповедника в столицу Китая; о покровительстве двора пришельцам и их вере и о положении их в течение царствований разных государей дома Тан.

В заключение помещена хвалебная ода в честь христианской веры, писанная четырестишиями, и затем помечено время поставления памятника и выставлено имя китайского мандарина, писавшего (т. е. переписывавшего) текст памятника.

Памятник воздвигнут в 781 году; следовательно со времени прибытия первого веропроповедника (635 г.) прошло 146 лет; и мы имеем, таким образом, свидетельство о существовании христианской церкви в Китае, при династии, в продолжение полутора века.

Подробное содержание памятника давно уже известно в Европе по переводам Семедо, Бёма, Видлу и современных нам синологов, и хотя ни один из переводов не отличается точностию и ясностию, однакож сущность текста достаточно известна. Здесь я обращу внимание на особенности памятника и на сличение его показаний с свидетельствами китайской истории.

Текст памятника озаглавлен так: «Похвальная речь на памятнике вступления веры Цзин в Срединное царство, со введением; составлена монахом монастыря Да цинь сы, (по имени) Цзин цзин.

Выражением: похвальная речь я перевожу китайский знак сун; это род размеренной прозы напыщенного слога, в честь какого-либо события или лица.

Христианская вера обозначена выражением цзин цзяо; [7] последнее слово означает веру, или учение; слово цзин имеет два значения: благовещий, — в этом смысле оно прилагается к светилам, внезапно появляющимся на небе, и светлый, или правильнее, лучезарный. Автор собрания старинных памятников (Цзинь ши цуй бянь.), по имени Ван чан, полагает, что здесь цзин надобно принимать в смысле светлого. Но мне кажется столь же допустимым значение благовещего Suagellion в таком случае, цзин цзяо надобно переводить учением, или верою Евангелия, в смысле благовестия о царстве Божием. Подобный перевод представляется мне тем правдоподобнее, что для выражения идеи света и светлого в китайском языке существуют другие знаки, более ясные и определенные. Впрочем, если непременно желают удержать за словом цзин значение света, или светлого, то можно приспособить его к выражениям Ап. Павла, который называет светом царствие небесное (1. Кол. 1, ₁₂.) и христиан (Рим. 2, ₁₉.).

В заглавии прибавлено: со введением, т. е. к историческому содержанию памятника, в начале присоединены предварительные догматические понятия. Во многих памятниках не бывает введения, и когда оно бывает, то в заглавии текста памятника упоминается о том.

Составление текста памятника приписывается монаху монастыря Да цинь сы; судя по сирским подписям, братия этого главного христианского монастыря были пришельцы, а не туземцы, и китайское имя составителя, Цзин цзин (чистота Евангелия), есть, вероятно, перевод его сирского имени. По моему мнению, нет никакого сомнения, что текст памятника написан ученым Китайцем, весьма начитанным и хорошо владевшим монументальным слогом. Поэтому слово шу (сочинил), надобно понимать в смысле: объяснил, т. е. передал [8] китайскому ученому мысли и понятия христианские, а Китаец изложил их по правилам национальной словесности. Чужеземец, как бы хорошо ни был знаком с языком и литературой Китая, если не переродится в полукитайца, не в состоянии усвоить себе вполне тонкости и особенности китайского сочинения.

Памятник, как замечено выше, писан в роде, слогом размеренным, наполненным синонимическими параллелизмами и антитезами, подобно стихотворной форме древних Евреев. Условный предмет изложения, не подходящий к сфере китайских понятий, часто заставлял изворотливую кисть составителя употреблять такие фразы и обороты речи, которые остались темными, а иные вовсе непонятными, как для европейских переводчиков, так и для Китайцев. Приведу для примера фразу, которою автор очертил способ, употребленный сатаною для обольщения первого человека, и которая не передана верно ни в одном переводе памятника:

Открыл смешение (тождество) в что не так.

Т. е. «заставил человека забыть, что исполнением заповеди он сохранит равенство с Божеством (образ и подобие Божие), и обещал ему, неисполнением заповеди, тождество с Богом (Будете Бози). Подобные многозначущие выражения в кратких словах, в китайской словесности не редкость.

Кроме того, для выражения некоторых христианских догматов и понятий автор текста памятника целиком брал термины из буддийских и даосских книг, которые казались ему подобозначущими. Так в переложении сирского слова элогэ он употребил готовое буддийское ало хэ (с санскритского архат), наименование Будды, как святейшего существа. Для выражения Св. Троицы он употребил слово Сан и, [9] три-едино, взятое из антропологии даосов, у которых оно означает индивидуальное единство трех начал в человеке: духа, дыхания и семени. Ипостаси Св. Троицы носят название шень, т. е. тел, как буддисты называют, с санскритского кайя, тело, три формы Будды, т. е. его бесформенную сущность; форму прославленную, или блаженную, как владыки рая, и форму земную, или воплощенную, как спасителя и руководителя существ. Говоря о появлении христианской веры в Китае, составитель текста нашел, повидимому, удачным сравнить это событие с баснословным путешествием Лао цзы на запад, для просвещения варваров: «При упадке почтенной династии Чжоу, темная колесница (Лао цзы на черной корове) унеслась на запад; с возблистанием доблестей (т. е. воцарением) великой Тан, дух Евангелия повеял на восток». Подобные выражения доказывают, что сирские монахи в Да цинь сы или плохо понимали по-китайски, или не были противниками китайских басней.

По окончании текста памятника обозначено время воздвижения его и имя китайского чиновника, Лю сю янь, который писал и вероятно и сочинил текст. По обыкновению помечен и день постановки монумента; это было в великий день ио сэнь вэнь. Европейские переводчики, полагая, что это китайская фраза, переложили ее, с натяжкой: в день собрания светил; другие просто: в воскресенье, вероятно по догадке. Но выражение ио сэнь вэнь вовсе не китайское. Ученый Цянь да синь положительно говорит, что это есть слово чужеземное и принадлежит языку пришельцев. Очевидно, что оно есть не что иное как транскрипция персидского ек шамба, или як шамба, наименования дня солнца, или воскресенья (собственно: первого дня). Персидские наименования дней недели встречаются в китайско-буддийских книгах с X-го века по Р. Х. Слово як шамба переложено в них по-китайски ио сень ву. В настоящее время, это счисление употребляется в [10] китайских астрологических книгах. Введено оно в Китай, по всему вероятию, весьма рано, в VI веке по Р. Х., персидскими выходцами, вместе с астрономической и календарной системой Иездегерда. Что касается до неточного переложения як шамба китайским ио сэнь ву и ио сень вэнь, то в сравнении с другими переложениями Китайцев, оно может быть сочтено образцем верности и близости.

Кроме китайской даты, на памятнике есть надписание, сирскими буквами Странгело, времени поставления монумента, с сирскими именами поставивших оный. Надписи эти были переведены и восстановлены Кирхером, Мюллером и Ассемани; последний исправил ошибочное чтение первых. Время постановления памятника обозначено, по Ассемани, так: Во дни отца отцев, Мар-Ананиезу, католического патриарха. Адам, пресвитер и хорепископ и папа Синестана. В год Греков 1092, Мар-Иазедбузид, пресвитер и хорепископ Хумдана, царствующего града, сын блаженной памяти Миллезия, пресвитера из Балха, города Тохуристана, воздвиг сию каменную доску, на которой описано домостроительство Спасителя нашего и проповедь отцев наших к царю Китая. Мар-Сергий, пресвитер и хорепископ. Сабар иезу, пресвитер Гавриил, пресвитер и архидиакон и екклезиарх Хумдана и Сараги.

Ананиезу назван патриархом католическим, но Ренодо и Ассемани разумеют патриарха несторианского; они не нашли этого имени в списках антиохийских и александрийских патриархов. Это обстоятельство есть главный и почти единственный повод думать, что христиане в Китае, во времена династии Тан, по крайней мере те, которые воздвигли памятник, были несториане. Собственно из текста нисколько не видно следов несториевой ереси, чтобы ни говорили другие исследователи; они основываются, между прочим, на неудобопонятом выражении текста: Тогда одна (отдельная) ипостась [11] Троицы, наш Пресветлый и досточтимый Мессия (Мишихэ), сократив и скрыв свое истинное величие, явился в мире, яко человек (по свойству китайской фразы, не отличный от других людей). Это место, в прежнем неправильном переводе, гласило так: Одно из трех лиц сообщило себя пресветлому и достопоклоняемому Мишихэ, и проч.; из этого и вывели Несториево разделение естеств в лице Богочеловека. В китайской фразе скорее можно найти манихеизм, чем несторианизм.

Из некоторых подробностей, сообщаемых памятником, о верованиях и правилах христианских веропроповедников в Китае, также нельзя заключить об особенности их исповедания. Они принимали 27 книг Нового Завета и крещение «водою и духом», чествовали крест; употребляли вместо нынешних колоколов деревянные доски или палки, — «звуки которых возвещали любовь и благость»; поклонялись на восток, как на путь к «жизни и славе», оставляли бороду и усы, и остригали верхушку головы «в знак очищения от страстей»; содержали пост и воздержание; семь раз в день молились и славословили Бога, «к великой пользе живых и умерших»; единожды в неделю приносили жертву (бескровную) «для очищения души».

Названия Хумдан и Сарага, хотя не по созвучию с китайскими наименованиями, но, по вероятию, должны принадлежать двум столицам династии Тан: западной (Чан ань) и восточной (Ло ян).

Пока в Европе недоверчивые критики старались доказать подлог христианского памятника в Китае, подозревая в нем подделку иезуитов, а туземные христиане торжествовали, при неожиданном свидетельстве давности исповедуемой ими веры в их отечестве, китайские ученые, нисколько не сомневаясь в подлинности памятника, как в факте, который часто повторяется в Китае, добросовестно стали отыскивать [12] в китайских летописях указания, в подтверждение вновь открытого монумента. Наведенные ими справки неоспоримо доказали существование христианства в Китае, при династии Тан.

«Во времена этой династии, говорит один китайский автор (В сочинении Цзинь ши лу бу о памятниках.), в Китае было множество западных иностранцев; эти выходцы приглашаемы были во дворец, для перевода и объяснения своих книг государям». Вообще, государи дома Тан отличались приверженностию к монашествующему классу. В первой половине VIII-го века, по словам того же автора, монашествующие разных сект так расплодились по всему Китаю, что насчитывалось до 5.000 монастырей, 75.000 монахов и 50.000 монахинь. Все они подчинены были надзору двух прокуроров, которые пребывали в двух столицах. Главную массу этого количества, конечно, составляли монахи буддийские и даосские; выходцы с запада были в незначительном числе. Археолог Цянь да синь (Цзинь ши вэнь ба вэй.) приводит выписку из памятника времен династии Тан, поставленного в буддийской кумирне Чун янь сы. В этой выписке определенно указывается на привносные веры и на их незначительность в стране: «Из пришедших сюда разных чужеземцев, говорится в памятнике, есть Мони, есть Да цинь, есть Хянь шень; но если совокупить все монастыри этих трех религий, находящиеся в Китае, то они не составят числа буддийских монастырей одного небольшого города».

Упоминания об этих трех верах встречаются и в летописях китайских. Несомненно, что дело идет о манихеизме (Мони), христианстве (Да цинь) и маздеизме (Хянь шень). Позднейшие китайские писатели, незнакомые с догматическими различиями сих религий и не отличаясь критическими способностями, часто смешивают эти религии, в [13] особенности Да цинь с Хянь шень; с другой стороны, китайские магометане, повидимому, хотят завладеть названием Мони, чтоб обратить его в Имани, как они называют свою веру в Китае, и тем подкрепить сомнительное предание о существовании исламизма в Китае во времена династии Тан. Поэтому мне казалось не бесполезным разъяснить эту сбивчивость и выследить в китайских сказаниях черты манихеизма и маздеизма, в особом к сему прибавлении.

Христианская вера, при династии Тан, известна была сначала под именем религии Бо сы, или персидской, по отечеству веропроповедников, а потом под именем Да цинь, или римской. По христианскому памятнику, первый вероучитель христианский был Алобэнь (Иабаллага, по предположению Ассемани.); он прибыл в Чан ань, тогдашнюю столицу Китая в 635 году и был приглашен во дворец, где объяснял государю сущность христианского учения. Через три года после того, последовал эдикт в пользу христианского пришлеца и проповедуемой им веры. Этот эдикт помещен в тексте памятника и находится также в достоверных старинных документах китайских. По падении дома Тан и с воцарением династии Сун, ученый Ван пу, по приказанию государя, составил, на основании государственного архива Танского правительства, систематическое обозрение учреждений, постановлений и актов минувшей династии, под названием Тан хой яо. Он кончил свой труд в 961 году. В отделе этого сборника, посвященном религиям, и помещен эдикт в пользу христианства. Сравнивая его с текстом памятника, мы находим небольшое различие между ними. В эдикте памятника некоторые выражения изменены, другие прибавлены. Вот буквальный перевод этого документа, как он читается в сборнике Ван пу. Слова, помещенные во вносных знаках суть изменения, или дополнения, допущенные текстом памятника. [14]

«Монастырь Да цинь сы. В 12-й год правления Чжен гуань, в 7-й луне, последовало следующее царское повеление: Религия не имеет постоянного названия (Т. е. все религии в сущности торжественны и хороши.); святые не имеют определенной формы (Т. е. всякая нация может иметь мудрецов и основателей вер.); смотря по стране, они основывают учение и таинственно спасают существа. Монах из Бо сы (добродетельнейший из царства Да цинь), Алобэнь, взяв с собой св. книги и учение (св. книги и изображения), издалека прибыл, чтобы представить их (Разумеется, представить государю.) в столицу. Вникая в смысл этого учения, я нахожу его превосходным и бездейственным (Т. е. отчужденным от всего мирского.), и (взирая на коренные основания его) узнаю, что оно животворно и необходимо; (речи в нем мало, но смысл увлекателен), оно спасает тварей, благодетельствует людям и достойно того, чтобы распространиться в поднебесной. Предписывается подлежащему ведомству построить в квартале (столицы), И нин фан, один монастырь (Да цинь сы), и определить в него 21 человека братии».

Сколько-нибудь замечательное различие между двумя редакциями состоит в названиях Бо сы и Да цинь. Сирохалдейцы, воздвигшие памятник, повидимому, не желали носить наименование Персов и хотели сохранить религиозное единство с восточной Римской империей, которая обозначалась общим именем Да цинь. Кроме того, естественно предположить, что они желали отличить свою веру от религий других выходцев, также носивших название Бо сы; поэтому, перенося эдикт на памятник, они заменили слово Бо сы словом Да цинь.

Впрочем, во время постановления памятника, монастыри и храмы их уже носили название дациньских. Переименование произошло в 745 году, особенным эдиктом, который [15] помещен в том же Тан хой яо; в тексте памятника его нет. Эдикт гласит:

«Св. книги и вера Бо сы произошли из Да цинь; проникли они сюда проповедию и давно уже существуют в Срединном царстве; название это (Бо сы) дано было вначале построенным монастырям (христиан); желая показать, что сии люди следуют своему отечественному закону, повелеваем: монастыри Бо сы в обеих столицах переименовать в Да цинь сы; также должны быть переименованы все монастыри по областям и уездам».

Государь, издавший это повеление, по показанию христианского памятника, оказывал особенные милости и внимание христианским монахам, и между прочим сделал собственноручную надпись на храме их. Вероятно, что они испросили у него этот эдикт.

Происхождение названия Да цинь или великого Цинь, прилагаемого к Римской империи, загадочно. Первоначально, Цинь было наименованием царствовавшего в Китае, с 221 по 206 год до Р. Х., дома. Слава этой династии, соединявшей раздробленную на уделы страну под одну державу, несмотря на кратковременное существования ее, могла, конечно, распространиться далеко за пределы Китая; но странно предположить, что последующие китайские писатели назвали тем же именем Римскую империю, как будто нашли какое-нибудь несомненное сходство между обоими государствами. Несколько новых данных из буддийских книг мало поясняют вопрос, если еще не более запутывают его. В одной из них (Чжен фа нянь чу: космография.), переведенной с индейского языка на китайский, еще до династии Тан, страна, смежная с Индией на западе, называется в переводе Да цинь и хвалится за ее богатство в конях. Дело идет, вероятнее всего, о Персии или Парфии; [16] неизвестно только, действительно ли в подлиннике значится санскритское слово Махачина, соответствующее слову Да цинь, или последнее есть дело переводчика, имевшего в виду приспособиться к принятым тогдашнею китайскою географиею выражениям. С другой стороны, по словам буддийского монаха И цзина, путешествовавшего в Индии, во время династии Тан (Нань хай цзи дуй.), индейцы называли Китай Чина, а Кантон Гуан чжеу, (в древнем смысле, пространного острова) Махачина. Несомненно, что из индейского названия Китая, произошло и Чини магометан, как значится на старинных их картах (Тянь фан син ли или магометанская философия.), и наше Sinae. Таким образом, под названием Да цинь мы открываем три империи: Персскую, Римскую и Китайскую. Такая запутанность в употреблении имени Да цинь не разрешима.

Как бы то ни было, китайские историки, под именем Да цинь разумели Римскую империю, когда она простиралась далеко на восток; по неточному знанию западных стран, они надолго оставили это название за Верхнею Азиею, пока возвышение персидского, а потом арабского владычества, достигшее до сведения Китайцев, не заставило их отодвинуть Да цинь на запад, на неопределенное пространство. Со времени династии Тан, когда принесены были в Китай новые сведения о западе, вместо Да цинь, явилось Фу линь, или как у буддийских писателей, Фу лань (Ице цзинь инь и.), как тождезначущее с Да цинь. Это новое имя нелегко объяснить словом ?????, будто бы употреблявшимся, по словам одного французского синолога (В Journal Asiatique.), у магометанских писателей, для означения Константинополя; ни Африкой, как объясняет магометанский писатель Лю цзе лянь; правдоподобнее было бы произвести его [17] от слова Франки, если только оно могло появиться в Азии, как общее наименование европейцев, в столь раннюю эпоху (VII век). Когда сделалось известным название Фулинь, или Фулань, имя Да цинь обратилось в наименование древнее и потому почетное. Натурально, что христианские пришельцы в Китай дорожили этим старинным именем, указывавшим, законно или нет, на происхождение их из могущественной и образованной империи (Римской).

Другое подтверждение христианскому памятнику в Китае мы находим в описании Чан ань, западной столицы династии Тан. Автор его, Минь цю, живший во времена династии Сун, руководствовался, при составлении описания, документами предшествовавшего дома. Оно помечено, 1076 годом. До XVIII столетия это сочинение было редкостию; наконец Би юань, губернатор Сиань фу, прежнего Чан ань, большой любитель старины, издал его в свет в 1787 году. В эдикте памятника говорится, что, в 638 году, государь приказал построить монастырь для сирийских монахов, в квартале столицы, И нин фан. Действительно, об этом упоминается и в описании Чан ань, в отделе о монастырях и кумирнях, в таких словах: «В квартале И нин фан есть монастырь Бо сы ху сы; построен в 12-й год правления Чжен гуань (638 г.), для Дациньского монаха Алосы (ошибка вместо Алобэнь)».

Бо сы ху сы собственно значит монастырь варваров Босы, как назывались вообще выходцы из стран Персии. Под тем же названием Бо сы ху сы упоминается в описании другой монастырь, бывший прежде в квартале Ли цюань фан, а потом переведенный в квартал Бучжен фан, на ю. з. угол, на запад от кумирни Хянь цы (Гвебров). Он построен в 677 году, с соизволения государя, выходцем из Босы, по имени Сань билусы. Но надобно ли считать этот монастырь христианским, по сбивчивости китайских [18] указаний, нельзя решить. Под именем Босы сы известны были также храмы Гвебров; поэтому подобные упоминания надобно принимать с большою осторожностию.

Таким образом, о существовании христиан в Китае при династии Тан есть два достоверных и ясных свидетельства, в китайских письменных памятниках, одно 961, другое 1076 года. К этому можно присоединить новое доказательство, происхождения не китайского, а корейского. Я обязан нашему синологу, О. Аввакуму, любопытной выпиской из одной корейской книги, такого содержания: «При династии Тан, в царствование Тай цзуна (того самого государя , при котором прибыл Алобэнь), из царства Да цинь прислан был посланец, для представления (китайскому государю) св. книг. С тех пор история не переставала записывать (об этом государстве)». К сожалению, неизвестно ни время составления помянутой корейской книги, ни того, откуда корейский автор почерпнул это сказание, из национальных ли летописей, или из китайских.

Вот все, что я мог найти положительного в китайских источниках, для уяснения следов христианства в Китае, во времена династии Тан. Несмотря на перевороты и волнения, сопровождавшие падение этого дома, христианское общество могло существовать в Китае непрерывно до усиления Монголов; но письменных памятников тому не сохранилось. Китай при династии Сун уже не имел такого политического значения и единства, как во времена Тан; северная часть его была последовательно под властию монгольского племени Кидань и тунгузского племени Джурджи. На северозападе образовалось Тангутское владение Си ся; оно преградило прямые политические и торговые сношения западных стран с внутренним Китаем и пользовалось выгодами своего положения до времен Чингисхана, который разгромил его и положил конец его существованию. Поэтому исторические записки династий Сун, [19] Киданей и Чжурчжитов не доставляют нам данных, для определения степени религиозного общения западных стран с Китаем. История тангутского дома Си ся могла бы быть полезною в этом отношении; но все оригинальные документы и акты его потеряны или истреблены, и посторонние сказания, собранные в Сися шуши, единственном сколько-нибудь полном источнике сведений об этом владении, представляют мало интересного и бесполезны для предмета, занимающего нас. Что касается до непрерывных сношений Китая морем с Индией, Персией и Аравией, от которых можно было бы ожидать любопытных заметок в китайской истории, в те времена, о которых идет речь, и по предмету христианства, то напрасно было бы надеяться на подобные сведения. Дело в том, что политические интересы Китая всегда сосредоточены были в северной части его, смежной с северными племенами и северозападными владениями, с которыми Китай вынужден был иметь постоянные отношения, враждебные или приязненные; оттого и столицы царствовавших домов были почти всегда в северном Китае; оттого также сведения о Средней Азии были полнее, западные народы известнее и путь от них к Китаю доступнее, чем вдали от центра правления и политической деятельности.

Впрочем, чтобы не упустить и мелких указаний и намеков на христианство в период между династиями Тан и Юань, приведу два или три факта.

В книге даосской секты, трактующей о мнимой проповеди Лао цзы в западных странах, и составленной при династии Сун, встречается имя Мишихо, или Мессии; оно стоит на ряду с именами других божеств западных народов. Автор этого баснословного сочинения мог знать это имя из памятников династии Тан, а не от современного ему общества христиан.

Другой столь же нерешительный признав христианства [20] встречается в истории сношений двора с северной династией Чжурчжитов в XII веке (Сань чао бэй мын хой бянь, (рукопись, составленная в 1135 г.)). Когда последние вторгнулись во владение Сун и заняли их столицу в 1127 году, тогда составился полк волонтеров, которые, в знак клятвы не изменять своему государю, накалывали на своих лицах изображения креста (Ши цзы, десятеричный знак). Слово Ши цзы, по образу начертания знака, прилагается только к правильным крестообразным формам; автор сборника или повествователь, не мог смешать его с подобием креста, с загнутыми налево концами, который в большом ходу у буддистов, и называется не Ши цы, а Вань цзы. Быть может, что упоминаемые ополченцы были христиане, тем более, что в последствии христианская вера именовалась Ши цзы цзяо, верою креста.

Наконец, есть другого рода несомненные следы христианства в Китае: это кресты греческой формы, высеченные из камня и насеченные на камнях; но к какому времени отнести их, трудно решить, они могли быть устроены при династии Тан, так же как при династии Юань, и даже позже; включить время их происхождения между этими династиями нет никакого основания.

Вообще, все подобные указания, как отрывочные и случайные, сами по себе не могут быть свидетельствами.

II.

Завоевания Чингисхана и его преемников имели последствием политическое обобщение различных стран и племен Азии; связи и беспрепятственные сношения установились от Пекина до Багдада, и в Китай, новое приобретение [21] Монголов, нахлынули чужеземцы разных наций и разных вер. Поэтому не удивительно, что европейские посланцы и путешественники тех времен находили христиан в средней и восточной Азии. Впрочем, прежде чем христианские проповедники проникли во внутренний Китай, вера их заранее долженствовала быть известною в нынешних странах Монголии, Туркестана и Чжунгарии; в подтверждение этого факта, достоверного по сказаниям западных писателей, можно отыскать в китайских источниках несколько данных, хотя не совсем ясных и положительных. Так в истории дома Юань встречается намек, что христианская вера была принята некоторыми членами фамилии Ван Хана, того самого кочевого владельца в Монголии, покоренного Чингисханом, который прослыл в тогдашней Европе пресвитером Иоанном. Мы доходим до этого заключения таким наведением. По истории династии Юань (Юань ши, отд. 116, стр. 1.), мать Мункэ (Мангу) и Хубилая, по имени Солутени, была из рода Куай ле. По смерти ее, Хубилай, уже властвовавший над северным Китаем, посвятил ей одну из восьми палат храма предков, в пекинском дворце, для приношения обычных жертв в честь ее души, в установленные дни. Такие палаты назывались и называются общим именем Юй дянь, т. е. залою присутствия, или привитания духа. История упоминает (Там же 32, ₅.), что в 1324 году приказано было Еликэунь, как назывались тогда христианские монахи, отправить службу в этой царицыной палате. Потом, в 1333 году, по восшествии на престол последнего государя монгольской династии, верховный совет докладывал государю, что в Монастыре Креста, находившемся в провинции Гань су, в городе Гань чжоу, покоится прах матери Хубилая, царицы Бэги и испросил позволение установить обряд [22] жертвоприношения в честь ее (Там же 38, ₄₃.). По этим указаниям можно думать, что мать Хубилая была христианка. Абульфарадж в сирийской хронике своей (Moshemii Historia Tartarorum ecclesiastica стр. 54.), положительно говорит, что она была христианка, и называет ее Сюрхохтни беги гегань, дочерью брата пресвитера Иоанна. Китайское название рода Куай ле есть переложение монгольского названия Кэрэит, рода, во главе которого, во время Чингисхана, был Ван хан. Согласно обоим показаниям, китайской истории и Абульфараджа, мы извлекаем из них заключение, что мать Хубилая, предполагаемая христианкою, принадлежала к фамилии Ван хана, рода Кэрэит. Действительно, вновь открытое жизнеописание Чингисхана (Юань чао ми ши. См. Труды членов Росс. Дух. Миссии в Пекине. Т. IV, стр. 98.) вполне подтверждает этот вывод. В этом жизнеописании рассказывается, что когда Чингисхан овладел кочевьем Ван хана, то пленены были две дочери Чжаха ганьбу, брата Ванханева; старшую из них, по имени Ибаха, Чингисхан взял себе, а младшую, именем Сорхахтани, отдал младшему сыну своему Толую. От этого последнего брака и родились Мункэ и Хубилай. Имя Сорхахтани легко узнать в переложениях, хотя искаженных: Солутени китайской истории, Сюрхохтни Абульфараджа и Сероктен Плано Карпини (Плано Карпини стр. 45, издания Бержерона 1729.). Наименование Бэги у Монголов прилагалось в царевнам; Бэги гегань Абульфараджа есть, вероятно, Бэги кэхань, Кеханова царевна. Отец ее, Чжаха ганьбу, не ясно очерчен в биографиях Чингисхана. Сначала он отделился от своего брата, Ван Хана, и кочевал близь Китая, у Великой Стены; потом передался Чингисхану и наконец снова перешел в своему брату. Надобно ли из того, что Сорхахтани была христианкою, заключать, что христианское исповедание было общим в фамилии Ван Хана, или по крайней мере в семействе [23] Чжаха ганьбу? Вопрос еще трудно решить, тем более, что имя Чжаха ганьбу отзывается тибетским происхождением, может быть не без участия буддийского влияния.

Другое упоминание о христианах в Средней Азии встречается в записках даосского монаха, Чан чуня (Си ю цзи, 14. См. Труды членов Р. Д. Миссии в Пекине. Т. IV, стр. 301.), который путешествовал на Запад, для свидания с Чингисханом, в 1221 году, в то время, когда Чингисхан был у границ Индии. Переезжая чрез нынешнюю Чжунгарию, в четырех днях пути от Урумци, на запад, он встречен был выехавшим из ближнего города главою, или старшиною Де се т. е. христиан; так назывались христиане в Монголии, как сейчас показано будет.

Наконец, о христианах в Монголии еще раз упоминается в одном буддийском полемическом сочинении, направленном против даосов (Бянь вэй лу 3, _19-20.). Автор его обличает обманы и подлоги этой секты и рассказывает между прочим, что в 1256 году, в следствие споров, возникших в Пекине между буддистами и даосами, Мункэхан вызвал представителей той и другой религии в орду и приказал им, в своем присутствии, учинить диспут. По словам буддийского писателя, буддийская сторона одержала верх и Мункэхан, явно расположенный к ней, произнес следующее решение: Сянь шен (даосы) утверждают, что даосское учение есть самое высшее; Сю цай (конфуционисты) говорят, что учение их есть первое; Де се, исповедующие Мишихо, утверждают, что они достигнут возрождения на небе (т. е. воскреснут для блаженства); Даши мань взывают горе (букв. в пустоту, в воздух), благодаря небо за дары (это муллы). По тщательном размышлении, все эти веры трудно сравнить с буддийской. «Тогда хан, подняв руку», сказал: «Как все пять пальцев [24] выходят из ладони, так буддизм есть ладонь, а все другие веры — пальцы», и проч.

Анекдот этот напоминает рассказ Рубруквиса, бывшего в орде того же хана Мункэ, в 1253 году. По словам его (Рубруквис стр. 112 у Бержерона.), хан приказал ему, равно несторианам, магометанам и идолопоклонникам, в его присутствии, каждому объяснить свою веру; объяснения были записываемы секретарем. В другой раз, Мункэ сказал Рубруквису, что Бог уготовал людям многие пути в рай, как дал руке многие пальцы. Может быть, это было любимое сравнение Мункэхана, космополита в деле религиозных убеждений, как все монгольские ханы.

Предоставляя себе объяснить, в особом к сему прибавлении, большую часть собственных названий, употребленных в изречении Мункэхана и принадлежащих представителям разных вер и сект, которые пользовались при Монголах равноправным с христианством положением и часто упоминаются вместе, мы ограничимся здесь словом Де се, которое, по указанию на Мишихо, или Мессию, прилагалось, в старинной монгольской терминологии, к христианам. Во всех других исторических документах и льготных грамотах ханов, касающихся христиан в собственном Китае, они носят совершенно другое название; только один раз, сколько я мог узнать, они упоминаются под именем Де се, в монголо-китайском уложении. По моему мнению, происхождение этого малоизвестного слова есть магометанское. В те времена, Монголы многое заимствовали от магометан, в особенности уйгурских, с которыми имели первые и ближайшие сношения, и не мало названий уйгурских, персидских и тюркских перешло в монгольский язык. Сам Марко-Поло, хвалившийся знанием четырех языков восточной Азии, в [25] описаниях своих целиком брал и материалы и названия из устных рассказов и преданий магометан. К этому роду заимствованных названий относится и Де се, или те се, по китайской транскрипции. В одном магометанском сочинении на китайском языке, именно в жизнеописании Магомета (Чжи шень ши лу.), составленном, на основании книги Тарджеман Мустафа, как уверяет сочинитель, везде, где идет речь о христианах и иудеях, первые называются Тэрса, а Иисус Христос Эррса; глухой китайский звук эрр китайские магометане употребляют в качестве гласной неопределенно; так арабское Иса (Иисус) у них переложено в Эррса; арабское Али в Эрр ли. Как читается в подлинниках слово Тэрса, это могут решить только ориенталисты. Во всяком случае, различие между Те се и Тэрса, означающими один и тот же предмет, не так велико, чтобы доказывало различное их происхождение.

Название Тэрса напоминает Тарс, или Терс, имя, данное Гайтоном стране Уйгуров. Гайтон есть единственный писатель, у которого Уйгуры носят такое название. Если он, подобно другим, заимствовал его от магометан, и дал ему значение качественного, то оно могло, по его понятию, относиться к народу идолопоклонническому. Делаю это предположение не потому, чтобы считал важными сказания Гайтона, который, подобно современным ему писателям, почерпал сведения из устных рассказов и искаженных преданий; но потому, что я имел случай слышать от ученых людей, будто название Тэрса в магометанских сочинениях означает идолопоклонников. Соглашать эти разнородные показания я не берусь и основываю свои пояснения на китайских источниках.

Вот все, найденные мною указания о христианах при первых монгольских ханах, прежде чем они, вслед за Чингисханидами водворились в Китае. [26]

Переходя к сказаниям о христианстве во внутреннем Китае, считаю не лишним упомянуть об источниках, из которых можно ознакомиться с ними. Главных и почти единственных источников четыре:

1) Юань ши, или история монгольского дома в Китае; она составлена тотчас по падении этой династии и по воцарении новой, Мин, во второй половине XIV-го столетия, на основании государственных записей монгольского дома. Упоминания о христианах рассеяны в разных отделах этого многотомного сборника.

2) Льготные грамоты, которые монгольские ханы жаловали монастырям и лицам разных религий в Китае. Эти грамоты, большею частию, вырезаны были на каменных памятниках и по ним изданы в археологических сборниках и в некоторых записках частных лиц.

3) Юань чао дян чжан, или монголо-китайское уложение, действовавшее в Китае при Монголах. Оно до сих пор существует только в списках и содержит в себе несколько постановлений касательно христиан.

Наконец, 4) Чжень цзян фу чжи, или описание города Чжень цзян фу (при устье Великого Цзяна), и его уездов, составленное незадолго до падения монгольского дома в Китае. Рукописный экземпляр этого сочинения хранился в фамильной библиотеке покойного министра Жуань юань и издан в 40-х годах нынешнего столетия. В этом описании упоминается между прочим, о христианских храмах, воздвигнутых в Чжень цзян фу и об именитых христианах, живших в этом городе.

Как ни часты упоминания о христианах в вышеисчисленных документах, нет никакой возможности последовательно изложить историю и судьбу христианства в Китае в монгольский период; поэтому сведения о нем предлагаются в отрывочной форме. [27]

Христиане были известны в Китае при Монголах под загадочным именем Еликэунь. В монгольском тексте льготных грамот оно выражено по-монгольски словом Эркэгут, во множественном числе. В старинном монголо-китайском словаре, принадлежавшем о. архимандриту Аввакуму, оно также помещено в форме Эркэгут, — причем объяснено по-китайски особым родом ереси, в роде древних Ян и Мо (один из них проповедывал неограниченный эгоизм, другой неограниченную любовь и равенство). Следовательно, несомненно, что настоящее правописание Еликэунь есть Эркэгут в единственном числе Эркэун. Что это имя означало христиан, в том согласны и монголо-китайские документы, и армянские и магометанские сказания. «Когда Хулаву (Хулагу), рассказывается у Вардана, завидел нас, то не приказал нам бить челом и становиться на колена по их обычаю, потому, говорит он, что христиане (Архауны) преклоняют колена только перед Богом. Замечу что слово христиане, которое читатель встречает в этой фразе, есть перевод монгольского Аркаун. По уверению Степаноса, так Монголы называли христиан (Доставлено о. а. Аввакумом.). Равно в истории Орпелианов (Mem. sur l’Armenie, par М. Saint Martin. t.1. p. 133.) говорится, что этот государь весьма жаловал христиан, «которых Монголы называют Архаюн (Ark’haioun)». Д’Оссон приводит такое же объяснение слову из Тарик Джиган кушай (Histoire des Mongols, t. II p. 264.), по которому христиане назывались у Монголов Архаун.

Труднее отыскать филологическое значение и производство слова Эркэун. Как последние звуки ун и ут прилагаются к общим наименованиям для участнения их, то вся сила в слове Эркэ. Если это слово монгольское, то значение его надобно искать в малоизвестных архагумах этого языка. Однакож во вновь открытом письменном памятнике, [28] который приведен будет ниже, основателен веры Еликэунь, по китайской транскрипции, называется Ели я и как это название соответствует монгольскому Эркэ, то последнее должно отнести к лицу Иисуса Христа; из этого можно, натурально, заключить, что Монголы переделали имя Христа в Эркэ, и что под названием Эркэгун, или Эркэгут, а по-китайски Еликэунь, буквально надобно разуметь людей Христа, т. е. христиан. На этом производстве и приходится остановиться (По вновь изданному Потье тексту Марко-Поло Аргун (Архаун) были особенным племенем, образовавшимся в следствие браков между христианами-несторианами и Монголками, и обитавшим в стране Ван гу, или Онготов, близь великой китайской стены. Конечно, М. Поло излагает свое мнение по наслышке. Он ошибочно принимает Ван гу за Ван Ханово владение.).

Еликэунь, сказали мы, есть общепринятое в документах династии Юань, наименование христиан. Однакож, с другой стороны известно также, что вера христианская называлась иногда Ши цзы цзяо, верою креста; в одном замечательном месте истории Юань (89, ₃₄.), это последнее название составляет часть фразы, состоящий из сирских слов, и несомненно выражающей полное наименование христиан. Оно попалось и Видлу, который распределил звуки произвольно (Suppl. a la Bibl. d’Herbelot.). Вот эта трудная фраза: веры креста (ши цзы цзяо) Мархасилебань еликэунь; по моему мнению сирские слова, в китайской транскрипции, надобно распределить таким образом: Мар Хаси лебань еликэунь (Мар Иезу рабань Эркун)? Если можно допустить изменение, то оно будет касаться слова Хаси, которое по неопределенности китайского переложения, равно может указывать и на Иисуса, и на Христа.

Все выражение, представляя тройную тавтологию, может показаться с первого взгляда странным. Но очевидно, что оно состоит из трех тождественных названий, выраженных на трех разных языках. Так как в приведенном [29] месте дело идет о христианских монастырях в Китае, то для полного вразумления они названы монастырями веры креста, по-китайски, монахов (исповедующих) Господа Христа, или Иисуса, по-сирски, и последователей Христа, по-монгольски. По моему мнению, это есть единственный способ объяснить фразу. Предположить, что вера креста есть общее наименование христианской веры, а Эркэун собственно название несторианцев, невозможно, потому что под именем Эркэун, сколько мне известно, разумелись вообще христиане разных наций, как миряне, так и духовные.

Христианские веропроповедники в Китае при Монголах пользовались тою же свободою и теми же правами, какие предоставлены были другим совместникам их, даосам, буддистам и магометанским муллам. Монгольские государи не были исключительны в деле религии и покровительствовали всем жреческим и молитвенным обществам. Они без затруднения выдавали им льготные грамоты, известные у нас под именем ханских ярлыков (от монг. чжарлик — повеление, указ; по-кит. шен чжи, — священное повеление). В Китае попадается много таких грамот, вырезанных на каменных памятниках; но до сих пор не найдено ни одной, которая прямо относилась бы к христианам; те же, которые известны, принадлежат даосам и буддистам и их монастырям; однакож в этих грамотах всегда упоминаются христиане и магометане, так как в грамотах приводятся льготы, общие для всех. Грамоты обыкновенно начинаются так: «Силою вечного неба и таинственным покровительством великого счастия (царствующего) царя священное повеление: военным и гражданским сановникам, правителям городов, посланцам, и проч., и проч., и проч. священное повеление. По священным повелениям царя Чингиса, царя Огодая, царя Сэчэня (Хубилая), и проч. (смотря по времени издания грамоты), хэшан (иногда тоинь, равно [30] буддийские монахи), еликэунь сянь шен (даосские монахи) и дашимань (муллы) не должны нести каких-либо повинностей, и только молились бы о благоденствии». — Далее следует наименование монастыря или лица, которому дана грамота и исчисление даруемых ему прав.

Выписанный текст требует некоторых замечаний. Слова: таинственным покровительством великого счастия, по свойству китайского выражения (инь фу), указывают на могущественное влияние покойных предков, которых особенно чествовали Монголы, как вообще все народы восточной Азии. Другие видят в этом выражении на монгольском языке, на котором первоначально грамоты были писаны, понятие судьбы. В старинных памятниках я не нашел доказательств, подобного верования Монголов; у них, сколько я мог доискаться, были три главные предмета чествования: небо, предки и божество шаманов.

Все грамоты, дарованные со времени Хубилая, какие мне известны, упоминают о подобных же милостивых распоряжениях Чингисхана и Огодая, опуская двух ханов, Куйюка и Мункэ. Однакож до сих пор не отыскано в Китае ни одной льготной грамоты времен Чингисхана или Огодая, которая касалась бы всех упомянутых выше религий. В правительственных актах династии Юань, об указах первых ханов также упоминается глухо, вероятно потому, что при первых ханах не было правильных записей. Первые положительные постановления о правах духовных лиц встречаются уже в царствование Хубилая, под годами 1277 и потом 1294.

Повинности, от коих избавляются духовные лица, излагаются в дальнейшем тексте грамот, но не всегда исчисляются все. Монастыри и монахи освобождаются от постоя послов, от доставки станционных коней; никто не должен силою брать у них что бы то ни было, на их полях и [31] угодьях; под последним словом разумеются принадлежащие монастырям владения и имущества, земли и воды, хутора, плодовые сады, бамбуковые рощи, огороды, водяные мельницы, гостинницы, торговые и закладные лавки, бани, горные копи, озера, пруды, речные пристани, суда, плоты, телеги, люди и скот. В некоторых грамотах присоединяется освобождение от поземельной подати и взноса торговых пошлин. Грамоты заключаются обыкновенно внушением предъявителям их, чтоб они, на том основании, что владеют льготными грамотами, не смели чинить противозаконных поступков; «в противном случае, говорят грамоты, неужели они не боятся?» т. е. неужели не боятся наказания по законам? — В конце прописывается время выдачи грамот и название резиденции государя в то время царствовавшего.

Можно думать, что льготные грамоты были истолковываемы предъявителями их в обширном смысле, как преимущества, освобождающие их от исполнения всех обязанностей туземцев. Духовные лица христианского и магометанского исповеданий, начали переселяться в Китай с семействами, занимались здесь земледелием, торговлею и промыслами и на основании общих прав, дарованных грамотами, не хотели подчиняться установленным правилам. Кроме того, единоверцы тех и других, не принадлежащие к духовному званию, под покровом религиозного наименования, также старались уклониться от требований принятых в стране законов, в следствие того, неоднократно издаваемы были указы, обязывавшие духовных людей ко внесению обычных податей и пошлин, если они не занимались исключительно делом своего призвания (Юань ши. 5, _17-18. 9, ₁₀. 12, ₁₀. 22, ₂₀. 23, ₄ и в др. местах.). Духовным лицам предписано было непременно принимать посвящение, по их вере (Там же 29, ₉.), а домочадцы их, не [32] вступавшие в духовное звание, включены были в народную перепись (Там же стр. 7, ₅.).

Христианские храмы и монастыри в Китае, при Монголах, подчинены были особому присутственному месту, находившемуся в Пекине (Там же стр. 89, ₃₄.). Оно учреждено было в правление Хубилая, в 1289 году, и по китайскому обыкновению, давать благовещие и замысловатые наименования духовным учреждениям, называлось Чун фу сы, т. е. правлением чествования счастия; это название, по смыслу китайского выражения, указывает на назначение духовных лиц молиться о счастии и благоденствии царствующего дома. Правление это заведывало «жертвенными», или молебственными делами монастырей и храмов «веры креста» и состояло из 20 членов, вероятно христиан. В 1315 году оно повышено одною степенью и переименовано из правления в палату (юань), с присоединением управляющего палатою, след. с правом более, или менее не зависимого действования; но в 1320 году, по неизвестным причинам, снова понижено и названо прежним именем правления. В истории упоминается также (Там же стр. 24, ₂₁.), что в 1312 году государь пожаловал на доходы правления 100 цинов земли в одной из средних провинций Китая (Хэнаньской). Правлению подчинены были 72 поместных правлений, или консисторий, христианских монахов всей империи. Эти консистории назывались Чжан цзяо сы, управляющими, или заведывающими делами веры правлениями. Ни в каких документах не исчисляются эти частные правления; из текста кажется, что они были распределены по всем владениям Монголов, на востоке и западе Азии. Права главного правления и отношения его к частным, равно занятия этих присутственных мест, неизвестны, кроме распоряжений относительно [33] молебствий за царствующий дом. По некоторым данным видно, что поместные правления пытались подчинить своему управлению христианские общества, как духовных, так и мирян.

Касательно поместных правлений христианских в южном Китае есть любопытный акт в монголо-китайском уложении (Юань чао дянь чжан.). В 1304 году, даосские монахи принесли правительству жалобу на христиан, за чинимые сими им насилия. «В городе Вэн чжоу, говорится в изданном по сему случаю указе, христиане (Е ликэ унь), вновь учредили Чжан цзяо сы, привлекают к себе народ, включают его в число своих единоверцев и коварно восхищают у даосов, назначенных для молебствий, их права; во время молений о здравии государя (разумеется, в общей зале, называемой Вань шоу гун, или дворцом десяти тысячелетий), они стараются становиться впереди даосов, из чего заводят споры и даже драки. Доселе в Цзян нани (южном Китае) были приняты только две веры, буддийская и даосская, которым поручено было заведывание молитвенным делом (исправление молебствий); христианской же веры не существовало. В последнее время, так как в провинциях есть люди, избегающие повинностей и для того поступающие в общество христиан, то по всем местам христиане учредили правления и кроме того отнимают у служебных даосов их первенство в молебствиях. В следствие сего Палата Обрядов присудила: во время поздравлений во дворце (т. е. в зале, о которой выше замечено), христианам дозволяется приходить (т. е. выступать с благословением и молитвами) уже по окончании молебных пений буддийских и даосских монахов; главноуправляющим же провинциями предписать, чтобы они воспретили христианам самовольный прием людей в их веру и притеснение служебным даосам. О чем и предписать правлениям буддийским, даосским и христианским для надлежащего исполнения». [34]

Через несколько лет после того, в 1311 году, «в следствие беспорядков от учреждения множества правлений буддийских, даосских, христианских и магометанских (Хади со)», приказано было «уничтожить все эти правления, печати отобрать, и дела, подлежавшие их суду, поручить установленным для народа властям, с сохранением, однакож, других льгот» (Юань чао дянь чжан, отд. 33. Юань ши 24, ₉.). Очевидно, что это распоряжение касалось только провинциальных правлений; главное пекинское для христиан существовало и после.

Христиане в Китае, при Монголах, по единогласному свидетельству современных путешественников и восточных писателей, были, главным образом, несториане; были, конечно, христиане и других исповеданий, но по китайским сказаниям трудно заметить это различие. Несториане приходили в Китай через Среднюю Азию и имя Самарканда было славно в их преданиях. Несомненно также, что в ту пору христиане Индии имели сношения с Китаем. В истории, под 1282 годом (Юань ши, 12, ₄.), упомянуто, что в этот год, из заморской страны Гюй лань, тамошний глава (патриарх или епископ) христиан, по имени Уцзарпелима, прислал в Пекин посла с грамотой и дарами, состоявшими из одной доски, украшенной семью дорогими камнями (вероятно, это была икона или изображение креста), и двух ваз с лекарством. Владетелем этого государства назван Вани. В 1296 году (Там же 12, ₁₅.) в Гюй лань отправлены были два посла. Гюй лань есть несомнено Кулан Марко Поло, владение в Индии, на Малабарском берегу, где, по сказанию этого путешественника, было много христиан.

Из христиан, обитавших в Китае, во время монгольского владычества, не многие оставили по себе память в [35] истории, и тех мы можем считать христианами только по происхождению их из христианских стран и по именам их. Самое известное имя оставил по себе Айсе (вероятно Иосия, или Иосиф) и его дети. В биографическом отделе Юань ши (134, _7-8.), посвящен ему особый очерк. Он был родом из Фулинь т. е. Римской империи, разумел языки всех народов западных стран и был сведущ в астрономии и медицине. В начале, он служил хану Куюку, любил говорить правду в глаза и осмеливался порицать государя в лице. Хубилай, будучи еще царевичем, умел оценить его; по восшествии на китайский престол, он, в 1263 году, поручил ему управление астрономическим и медицинским трибуналами западных стран. Раз, когда Хубилай хотел устроить торжественную буддийскую процессию в Пекине, по обыкновению с девицами-искусницами, музыкой и регалиями, Айсе отклонил государя от этого намерения, говоря, что подобная роскошь не своевременна, потому что большая часть Китая не покорена и в стране не водворен порядок. В 1268 году, когда Хубилай слишком долго охотился на полях, Айсе, в присутствии государя, спросил крестьян, доставлявших продовольствие, не вредит ли это их земледельческим работам? Этого было достаточно, чтобы государь тотчас же прекратил охоту. В 1276 году, когда известный полководец, Баян, покоривший южный Китай, вернулся в Пекин, недоброжелатели оклеветали его неосновательными доносами; тогда Айсе, поклонившись государю до земли, разуверил его. Вскоре после того, он был отправлен с поручениями в северо-западные страны, к великому князю Алухунь (Аргуну, в Персию); по возвращении оттуда, он отказался от предлагаемой ему правительственной должности; вместо того назначен был в императорскую библиотеку, членом христианского правления Чун [36] фу сы, академии ученых и комитета составления государственной истории. В 1304 году, при государе Олчжайту, в столице было землетрясение; в то же время государь заболел. Императрица позвала Айсе и спросила, не народ ли навлек эти бедствия? Айсе отвечал: «Небо являет кару; что значит тут народ?» В 1307 году, когда государь помер, из дворца потребовали от Айсе секретных указаний астрологии (вероятно, относительно наследника престола). Айсе отказал на отрез. При государе Буяньту (1312-1320) ему пожаловали сан Гуна (графа) государства Цинь (в память его происхождения из Да цинь, или Римской империи). По смерти его дан ему длинный похвальный титул, в котором он, между прочим, называется Фулинь ван, князем Римской империи. Если в истории не допущено ошибки, то Айсе служил монгольским ханам 80 лет. У Айсе было пять, а по другим, шесть сыновей, следующих названий: Ели я, наследовавший звание Цинь го гуна и бывший членом христианского правления; Тянь ха, или Дянь ха; Хэ сы; Колигисы; Лухэ (Лука) и Гяо нань; все они занимали значительные должности по разным отраслям государственного управления. Упоминается также дочь Айсе, по имени Анасимусы, и внуки Бао гэ, Сюань гэ и Аньтун (Антон).

Ели я известен в истории тем, что участвовал в придворных интригах, которые оканчивались кровавыми развязками. Сначала он разжалован был за взятки (Юань ши, 32, ₁₆.), но потом снова восстановлен в прежних должностях, не смотря на противодействие верховного совета. В 1328 году он назначен был членом дворцового медицинского правления. В 1329 году он участвовал в отраве совместника престола в Шан ду, и как будто в награду за это злодеяние пожалован был пекинским двором в сан Цинь го гуна, который носил отец его. В 1330 году, некоторые [37] вельможи, Со чжу с братом своим и муж Анасимусы, сестры Ели я, питая неудовольствия на двор, устроили обряд заклинания, принесли жертву созвездию Северной Медведицы, господствующей, по китайскому суеверию, над смертию людей, и заворожили зелье, во вред и гибель царствовавшего хана. Дело открылось; в участии уличены были Мар, правитель Шан ду, Ели я и сестра его, Анасимусы. Все были казнены смертию; имущества их, поля, дома, рабы и скот были конфискованы и отданы в одну кумирню, посвященную духу хранителю жизни. Дом Ели я обращен был в казенное помещение; братья его подверглись опале и фамилия Айсе таким образом упала (Там же 34, ₁₇.). Суеверные приемы, упомянутые выше, входят в волхвовательную систему даосов; вряд ли Ели я разделял с заговорщиками подобную веру. По другому сказанию (Там же 40, ₇.), воспользовались предлогом, чтобы погубить его и тем предотвратить навсегда нескромность с его стороны по делу в Шан ду.

О других христианах только упоминается в истории, без всяких подробностей; так Цянь да синь нашел в одной старинной книге (Мишу цзянь чжи.) имена следующих христиан при Монголах: Ши ле мынь, Ягу (Яков), Нангятай, Машидэ и Маяху. Очевидно, что христиане принимали монгольские имена, по существовавшему в то время обычаю. Упомянуто также о Бе ду лу сы (Petrus), который открыл в провинции Юнь нань серебрянные руды и сделан был там, в 1310 г., управляющим заводами.

Вот все сведения, какие я мог извлечь из общедоступных источников китайских, касательно христиан в Китае при Монголах. Описание города Чжень цзян фу составляет особый документ, заключающий в себе свидетельства о [38] христианстве только в одной области, и потому доставляемые их подробности будут предметом отдельного изложения.

Город Чжень цзян фу расположен близь устья реки Ян цзы цзяна в море; положение его важно в военном и торговом отношениях и потому он издавна пользовался цветущим состоянием. Название Чжень цзян указывает на особенность его положения и значит: охраняющий реку. В зависимости от него состоят три уездных города, находящиеся, как и главный, на правом берегу реки.

По описанию, в главе об иностранцах, или пришлых обывателей Чжень цзянской области, всего было христиан (Е ли кэ унь) 23 семейства, 106 лиц и 109 рабов. Под именем рабов (цюй), по юридической терминологии монгольской династии, разумелись пленные (Чэгэн лу.).

Главные подробности о христианах в Чжень цзян фу изображены на памятнике, существовавшем в одном христианском монастыре. В главе описания о монастырях и храмах (Чжень цзян чжи, 9, _8-9.) значится: «Монастырь Да син го сы, построен в 1281 году главноуправляющим областию Се ли ги сы (1) (Цифры примечаний, помещенные в двух скобках относятся к объяснениям находящимся на стр. 41-й и след.). Текст памятника написан учителем конфуцианского училища, Лян сяном. Вот содержание памятника:

«Се ми сы хянь (Самарканд) отстоит от Китая на северо-запад, более чем на 100.000 ли (50.000 верст) (Вероятно, ошибка Китайца или преувеличение несторианца.). Это страна, где господствует вера Е ли кэ унь. Когда я расспрашивал об этой религии, мне рассказывали, что во вселенной существует 12 храмов креста; в одном из них, в главном святилище, стоят четыре столба, вышиною на 40 футов, из цельных огромных дерев, один из столбов висит на фут слишком от помоста (2). [39]

«Основатель веры, Мар Е ли я (3) оставил свои чудесные следы (Т. е. жил.) назад тому более 1500 лет (4); ныне Ма Се ли ги сы (Мар Саргис) есть последователь его. Вера состоит, главным образом, в поклонении на восток и отличается от индейской веры уничтожения (т. е. буддизма). Дело в том, что свет исходит от востока; четыре времени года начинаются от востока; все твари родились на востоке; восток принадлежит дереву; дерево господствует над рождением; посему, со времени рассеяния хаоса, мир существует непрерывно, солнце и луна движутся, люди и животные распложаются, — все по единому закону непрерывного рождения; отселе и называется вечно рождающим небом (5).

«Крест есть подобие человеческого тела, они (христиане) вешают его в своих жилищах, рисуют в храмах, носят на головах, вешают на груди и знаменуют им четыре страны света, верх и низ (6).

«Се ми сы хянь есть название места, Е ли кэ унь название веры. Дед Се ли ги сы именовался ли ги сы, отец — Ме ли, а дед до матери Чэ би; все они были медиками. Когда Чингисхан только что овладел их страною, царевич Е кэ на янь (Экэноин, — так назывался сын Чингисхана, Толуй) заболел. Дед Селигисы по матери дал шэлиба (шербет), а общество Ма ли ха сия (7) принесло моления (о здравии) и царевич выздоровел. Он (Чэби) сделан был ханским Шэлибачи и Талаханем (тарханом, старейшиной) тамошних христиан. В 5-й год правления Чжи юань (1268 г.), император Хубилай вызвал Се ли ги сы в себе (в Пекин), повелев ему ехать на почтовых; он представил государю шэлиба и получил богатые подарки. Шэлиба есть напиток, сваренный на воде из разных душистых плодов с медом; шэлибачи есть название должности. Се ли ги сы, по [40] наследству, был искусен в приготовлении этого снадобья и оно оказалось действительным (как лекарство); ему пожалована была золотая дщица, с правом исключительно исполнения сего дела (8). В 9-й год Чжи юань (1272 г.), он ездил вместе с сановником Сай дянь чи (9) в (провинцию) Юнь нань; в 12-й год (1275), в (провинцию) Фу цзянь и Чжэ цзянь, равно для приготовления шэлиба. В 14-й год (1277 г.), государь пожаловал ему тигровую дщицу, с высочайшим повелением, почетный титул 3-ей степени и назначил его главноуправляющим областию Чжэнь цзян фу, с званием вице-даругачи (10).

«Хотя он восшел на степень знатности и чести, однако еще усерднее держался своей веры и постоянно имел помышление о распространении оной. В одну ночь он видел во сне, что врата семи кругов небесных отверзлись и два ангела (спустились и) сказали ему: «Ты должен воздвигнуть семь храмов», в знамение чего, они дали ему белую вещь. По пробуждении, так и оказалось (т. е. белая вещь оказалась на лицо). Тогда он оставил службу и приложил старание к построению храмов. Прежде всего, он пожертвовал своим домом у (городских) ворот Те ун мынь, и построил тут храм (названный по-сирски) Па ши ху му ла, (а по-китайски) Да синь го сы (11). Потом, приобретши гору Шу ту шань, у переправы (через р. Цзян), построил на ней Та ши ху мула — Юнь шань сы и Ду даур ху мула — Цзюй мин сы; внизу сих храмов (при подошве холма), он завел даровое кладбище для христиан. В уезде Дань ту шань, в местечке Кай ша (наносы), он построил Да луй ху мула, — Сы доу ань сы; за воротами Дэнь юн мынь, на Ху ан шань (Желтой горе), Ди лянь хай я ху мула — Гао ань сы; подле храма Да син госы построил Малиге валигисы ху мула Гао ань сы. Кроме того в городе Хан чжоу, у ворот Сян цяо мынь, он построил Ян и ху мула Да пу син сы (12). [41]

«Эти семь храмов, воздвигнутые усердием Се ли ги сы, выказали его преданность к государю и любовь к царству. Министр Вань цзэ, усмотрев, что Се ли ги сы, с доброю целию (молиться о государе) построил семь храмов, доложил о том государю. Ему дарована была охранная грамота, с ханскою печатью, и пожаловано было, из казенных полей в провинции Цзян-нани, 30 цинов (китайских десятин) земли, да прикуплено, в Чжэ си, у крестьян 34 цина земли, для содержания семи храмов.

«Се ли ги сы правил Чжень цзян фу пять лет и в беспрерывных постройках нисколько не стеснял народа. Все домашние его, принявшие обеты (веру), суть христиане. Он с почтением пригласил из святой земли и встретил Ма ли ха си я, (по имени) Ма рши ли хэ бисыхупа (епископа), для прославления высокого учения и для спокойного чествования словес св. книг; после чего, священные жертвенники (престолы) для службы в семи храмах снабжены были вполне.

«Се ли ги сы заповедал также своим детям и внукам непрерывно блюсти наследственное занятие приготовлением шэлиба, и отнюдь не покидать его. Наставления и объяснения его (им) имели целию навеки сохранить это занятие в его роде, — что еще более выказывает усердие Се ли ги сы (к государю). Посему, я на памятование (всего этого) собрал здесь, что слышал».

Текст вышеизложенного памятника требует некоторых пояснений. Прежде всего надобно заметить, что он писан конфуцианцем, не имевшим, до того, ни малейшего понятия о чертах христианской веры, и со слов несториян, которые объясняли ему свои верования, повидимому, сбивчиво. Оттого в рассказе составителя памятника произошло смешение христианских понятий с китайскими. А именно:

1) Упоминаемый в начале текста Се ли ги сы (Сергис) и Ма се ли ги сы (Марсергис) есть несомненно Марсаргис, [42] несторианин, о котором упоминает Марко-Поло, в главе о городе Cin gian fu (Марко Поло у Бержерона. Гл. 61, ₁₁₅.). «Несториане, говорит он, имеют здесь церкви (по другим редакциям, две церкви; действительно, по памятнику, в самом городе устроены были две; другие находились вне), которые воздвиг некто из несториан, по имени Masarcis. Он воеводствовал в этом городе от великого хана, в 1268 году». Указание времени не сходно с указанием памятника.

2) Марко-Поло рассказывает также о чуде, упоминаемом в памятнике (Так же 39, _32-33. Бержерона.). Магометане отняли каменный базис колонны, и колонна осталась в висячем положении.

3) Основателем христианской веры назван Мар Елия; следовательно, как ни далеко это имя от имени И. Х., мы по необходимости должны допустить это тождество,

4) Относительно времясчисления, китайский писатель, очевидно, смешал действительное летосчисление христианское с эрой Селевкидов, которой следовали несториане Сирохалдейцы. Вместо выражения более 1500 лет следовало сказать более 1200 лет.

5) Текст называет восток животворным небом, в отличие от других четырех небес. Конфуцианец смешал христианские понятия с китайскими. У китайцев, дерево, как собирательное понятие растительного царства, составляет одну из пяти стихий и в распределении их отнесено к востоку, откуда началась жизнь и движение. Может быть также, что он слышал о рае на востоке и о древе жизни.

6) Крест он сравнивает с человеческим телом, т. е. с распростертыми руками. Здесь трудно разуметь изображения И. Х. распятым; потому что несториане, по свидетельству историков, не допускали на кресте подобных изображений.

7) Общество христиан, а может быть монахов, названо [43] Ма ли ха си я, Мар ха си я, Мар ха си истории Юань ши. Я высказал уже предположение свое, что этим именем называли себя сирохалдейские несториане. Остается затруднение согласить слово Хаси с Е ли я; оба относятся к одному лицу И. Х. Вопрос может быть уяснен и решен знакомыми с восточными языками.

8) Марсергис занимался приготовлением шербета; вероятно, что это было его промыслом. В другом месте Описания (6, ₃₁.) замечено, что он обязан был ежегодно представлять, из Чжень цзян фу, в Пекин, для двора, 40 кувшинов шербета и приготовлял это питье варением винограда, айвы и померанцев. Шербет доставляем был по почте конной и водяной перевозкой. Занятие Марсергиса было штатною должностию, и потому, по монгольскому обычаю, дана была ему особая властная дщица.

9) Упоминаемый в тексте Сай дянь ни был Сеид и занимал в Китае важные должности. В одном месте истории (Юань ши 8, ₄.) говорится, что он назначен был правителем Юнь нани в 1273 г.; в другом (125, ₅.) указан 1274 год. То и другое показание несогласно с памятником; может быть в нем говорится о другой временной поездке Сай дянь чи в Юнь нань.

10) Марсергис получил от государя тигровую дщицу, т. е. с изображением тигра; она выдавалась военным людям, в качестве которых чужеземцы, большею частию, состояли. Прибавление: с высочайшим повелением показывает высшую степень полномочия в градации полномочий, которых было три у Монголов. Данный ему почетный титул гласил: привлекающий отдаленных великий воевода. Таких титулов, без действительного значения, было много у [44] Монголов в Китае; длинная табель о рангах наполнена самыми пышными наименованиями для военных и гражданских чинов; они обозначали только степени. Вместе с тем, Марсергис назначен был вице-даругачи. Даругачи суть дороги русской истории монгольского периода. По важности этого звания, Монголы в Китае редко давали его иноземцам и Китайцам, предоставляя его только Монголам. Поэтому и Марсаргис не мог иметь его. О значении этого звания собраны ссылки в примечаниях к старинному сказанию о Чингисхане (Труды членов Российской Духовной Миссии в Пекине, т. IV стр. 255.).

11) Названия построенных Марсаргисом храмов помещений сначала сирохалдейские, а потом китайские. Между теми и другими, повидимому, нет сродства. Китайское слово сы, соответствующее слову хумула, означает не только храм, но и все здания при нем; оно прилагается также к монастырям.

12) О последнем храме, построенном в Хань чжоу фу упоминает и Марко Поло, называя этот город Кинсаем.

Храмы, воздвигнутые усердием Марсергиса, не пользовались долговечною судьбою. При последующей династии Мин некоторые из них упоминаются, как буддийские. Два храма, еще во время, монгольской династии обращены в языческие. Буддийские монахи имели первенство и большое влияние при Пекинском дворе, и много вредили христианам. Эти храмы построены были на берегу р. Ян цзы цзяна, на земле, которую буддисты считали принадлежащею их монастырю, который находился и ныне существует на известном островке реки, Цзинь шань (Золотая гора); на этом основании, они успели присвоить себе христианские храмы. В 1311 году, они отняты у христиан, обращены в буддийские и приписаны к [45] горе Цзинь шань, под буддийским наименованием Божо юань. По сему случаю, поставлен был памятник и текст его сочинен известным ученым, Чжао мынь фу. В памятнике этом следующим образом рассказывается о событии: «В год восшествия императора на престол (1308), в 5-й луне, ниспослано, за государевой печатью, повеление, через высшую экспедицию государственного судьи, Бо люй, и советника, правления духовных дел, Та ши темура, на курьерских, объявить правителю провинций Цян нани и Чжэ цзяна следующее: "Христиане самовольно построили храмы на земле, принадлежащей (острову) Цзинь шань; повелевается разрушить (в них) кресты. Художнику Лю гао, который рисовал изображения и строил кумиры в Байтасы (кумирне Белой Башни, внутри пекинского дворца), предписывается ехать туда, и в храмах и на стенах храмов и зданий сделать изображения будд, бодшатв, духов и драконов; казна должна доставить ему все необходимые для того материалы. После чего, кумирни имеют быть приписаны Цзинь шани". Вскоре после того высочайше дарована (кумирням на) Цзинь шани охранная грамота, для того, чтобы христиане и их потомки не смели оспаривать места; кто же будет оспаривать, тот подвергнется строгому наказанию по суду». В 11-й луне, председатель правления духовных дел, Хай инь ду, получил имянной указ такого содержания: «Иноверцы Е ли кэ унь, опираясь на свою силу, построили свои храмы на земле, принадлежащей Цзинь шани; теперь, по разрушении их изображений построены (там) буддийские кумиры и стены зданий украшены изображениями; пусть будут эти кумирни зависящими от Цзинь шани скитами. Чжао мын фу же повелено сочинить надписание и воздвигнуть памятник на вечные времена». — Чжао мын фу, изложив, затем, то же самое событие, заключает похвальными стихами.

Одного памятника для такого случая было мало. Члену [46] ученой академии Хан линь, по имени Поян сяо, поручено было составить другую надпись (Там же 25.). В ней он сначала восхваляет буддийскую веру; потом, описав величественное положение Цзинь шани среди Великой реки, и изобразив горы, стоящие против нее, на правом берегу ее, он продолжает: «В 16-й год правления Чжи юань (1279 г.) христианин Ма се ли ги сы, управляя тамошнею областию и пользуясь своею силою, завладел самым лучшим местом берегового возвышения и на вершине его построил храм, на прилежащей же пустоши устроил кладбище для своих единоверцев. В Индии (т. е. вообще вне Китая) существует девяносто шесть сект, (как рассказывают буддийские книги); но есть только одна истинная вера, вера нашего Будды, и как она есть вера истинная, неужели допустить иную и ложную? Ныне царствующий государь, вступив на престол, повелел снять прежние изображения в храме и обновить его разными красками, по образцу столичных кумиренных изображений; кумирня отдана в ведение настоятеля Цзинь шаньского монастыря, с названием Бо жо чань юань (созерцательного скита мудрости), дабы единым наречием воспевались хвалебные пения (Будде) во всей стране. Мне поручено было начертать», и проч.

Таким образом благочестивые труды Марсергиса не увенчались полным и продолжительным успехом. О судьбе других церквей нет никаких сведений.

Кроме Марсергиса в описании Чжень цзян фу упоминаются и другие христиане, занимавшие более или менее важные должности в том краю, или просто поселившиеся в нем. Таковы были Ан джин хэн, правивший областию с 1283 по 1286; Колигисы с 1308 по 1312; Тай пин, с 1312 по 1316; по смене последнего, благородные и народ, в благодарность за его человеколюбивое управление, поставили в честь и память его монумент, с описанием его [47] заслуг. Была также Маао лахань, Олосы, Аньмалихусы и сын его Елия, Тахай и Лухэ, сын Колигисы.

Этим оканчиваются упоминания о христианах, встречающиеся в описании города Чжень цзян фу. Подобных старинных описаний городов существует много, и нет сомнения, что можно было бы отыскать в них любопытные сведения о христианстве в Китае в давние времена; к сожалению, они не изданы в свет, или издаются редко и хранятся в императорских или частных библиотеках.

Заключим настоящую статью краткими сведениями о колониях из христианских владений, существовавших в Китае при Монголах. Монголы имели обыкновение, из покоренных ими народов, избирать молодых людей и составлять из них дружины для ханской гвардии. Таким образом, в истории упоминаются Бо лан ги (Франки), составлявшие компанию сокольников при ханах; отряды из Кипчаков (Киньча), Азов (Асу) и О ло сы(Русских). Ограничимся указаниями о двух последних.

А су, называемые иногда А сы, и часто А лань асы, на рукописной карте XIV-го века, помечены на юго-восток от России и Кипчаков, под соединенным названием А лань асы; очевидно, что это то же племя, которое известно в нашей истории под именем Аланов и Азов. Первое упоминание о них относится ко временам Огодая. Когда войска этого хана, раскалывается в истории (Юань ши, 132, ₁.), достигли страны А су, владетель ее, Хан хусы (по другим Ан хэсы) добровольно покорился и утвержден был на владение сим народом, с золотой дщицей. Вскоре приказано было составить отряд из А су в 1000 человек (для ханской гвардии). У Хан хусы было два сына, Атачи и Ань фапу; первый поступил в гвардию. Хан хусы, возвращаясь в свое владение, был убит в битве с бунтовщиками. Жене его, Вай масы повелено было стать во главе [48] войска и охранять это владение; она, облекшись в латы, усмирила бунт и после передала власть младшему сыну своему, Ань фапу; сын его был Ботар; у этого сын Олосы, а у последнего Дудань и Фудин. Упоминается также Юй ваши, которого отец, Е ле бадур, последовал за Хан хусы в подданство Огодаю.

При Мункэхане, упоминается (Там же 123, ₁₈.) Арсылань; когда войска Мункэ осаждали город его, Арсылань, с сыном своим, Асаньчжинь, явился в Мункэ; хан даровал ему грамоту на управление А су; половину их (из подвластных Арсыланю) он оставил при себе в гвардии; других отпустил для управления страною. Другой сын его назывался Негулай (Николай), у которого был сын Хурдуда; у этого — Худуте мур. Все они служили в ханской гвардии. В то же время поддались Монголам А су: Негула (Николай), с Елия (Илией) и другими, в числе 30 человек; равно Бадур; братья Уцзорбухань и Матарша; последний был в авангарде монгольского войска при взятии города Мо гэ сы (Мокша?); Коурги (Георгий), у которого был сын Димидир (Димитрий), и много других. При Хубилае, отличился Юй ваши, упомянутый выше; он храбро воевал с возмутившимися князьями на северо-западе и имел с ними битву в стране Ибир Шибир, нынешней Сибири (Там же 132, ₅.).

По христианским именам некоторых А су, мы в праве заключить, что по крайней мере часть их исповедывала христианскую веру. Многие из них могли носить монгольские имена, оставаясь христианами; тогда был обычай монголиться из угождения царствующему дому.

Отряд А су в ханской гвардии нередко упоминается вместе с Кипчаками и Русскими, с которыми они служили иногда под одним знаменем. [49]

Россия и Русские известны были в монголо-китайской истории под именем О ло сы (иногда А ло сы, У ло сы и У лу сы); на карте XIV столетия Россия названа Алосы. Это есть китайское переложение слова Урус; Монголы могли заимствовать это название России в магометанских странах, где она так именовалась, тем более, что в монгольском языке нет слов, начинающихся с буквы р. О времени переселения Русских в Пекин нет указаний. Они являются особым отрядом Пекинской гвардии в 1330 году (Юань ши 34, ₁₁.), когда взошел на престол хан Тутемур, известный в истории под посмертным именем Чжаяду. Он первый устроил русский полк, или поставил темника 3-ей степени над русским отрядом, который носил наименование Сюань чжун Улосы Ху вэй цинь цзюнь, т. е. охранный полк из Русских, прославляющий верность (отличающийся верностию); Монголы приняли от Китайцев давать всему знаменательные названия. Полк подчинен был главному заведыванию высшего военного совета. Тогда же устроен был (Там же 34, ₂₄.), для русского полка лагерь, или поселение, на север от столицы; правительство откупило, для него, у крестьян более 30 цинов земли. Русские солдаты снабжены были (Там же 34, ₂₇.) земледельческими орудиями, для обработывания земли, и постановлено, что в тех местах, где они будут стоять лагерем, в горах, лесах при реках и озерах, все местные произведения, птицы, звери и рыбы должны быть доставляемы ко двору. «Кто не будет охотиться и доставлять дичину, тот будет повинен суду».

Где были места, отведенные русскому отряду для квартирования, по — неопределенному выражению на север от Пекина, трудно решить; можно только догадываться, из дарования им пахатной земли и из обязанности их охотиться, [50] что они были на окраине собственного Китая, или в горной меже, которая разделяет Китай от Монголии.

В 1331 году (Там же 35, ₁₂.), отменено темничество русского полка и заменено командирством, с пожалованием серебряной печати. В то же время (Там же 35, ₁₅.) приписано было к полку 600 человек солдат (неизвестно, каких и откуда явившихся), которые отправлены были по домам (?), с тем, чтобы к 1-му числу 7-ой луны (по прошествии жаров) вернулись в лагерь.

В 1332 году (Там же 36, _{2, 8, 9}.), троекратно упоминается о доставлении в Пекин русских полонеников, от князей Чжанги, Янь те мура и Аргяшили. В 1334 году (Там же 138, ₁₉.), знаменитый Временщик Боянь назначен командиром гвардии, состоявшей из Монголов, Кипчаков и Русских.

Из всех этих отрывочных сведений нет возможности вывести что-нибудь положительное о русской колонии, потерявшейся на отдаленном востоке. Вероятно, они смещались с населением в Монголии, или Маньчжурии, где еще прежде квартировали Азы, соратники Русских.

© текст - Кафаров П. И. 1877
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001