№ 39

Показания Ли Сю-чэна

В 6-м месяце года цзяцзы (1864), когда Тайпинское государство погибло, я был схвачен и попал в цинский лагерь, где удостоился снисхождения. Известный широтой своих взглядов досточтенный чжунчэн ¹ предоставил мне пищу и всяческую помощь. Достопочтимый чжунтан ² лично почтил присутствием лагерь, где я находился, и лично расспрашивал меня об обстоятельствах, [которые привели меня в плен]. В тот же день я изложил ему все в общих чертах. Однако не сумел добиться полной ясности. Вот почему, охваченный грустью, я решил подробно изложить [свои показания] на бумаге. С тех пор как мой государь основал династию, он издал многочисленные манифесты и поучения, в которых изложил события, связанные с его жизнью и с восстаниями, которыми он руководил. Когда пала столица, я в спешке не сумел захватить с собой эти манифесты и потому вынужден предложить драгоценному вниманию досточтимого чжунтана лишь то, что сохранилось в моей памяти. Свои показания я пишу исполненный искренности, не скрывая ничего. [193]

Прежде всего напишу о происхождении небесного князя. В семье их было три брата. Старшего звали Хун Жэнь-фа, среднего Хун Жэнь-да, младшим же был сам небесный князь Хун Сю-цюань. У них был общий отец, но разные матери, имена отца и матери мне неизвестны ³. Старший и средний братья были рождены на свет первой женой, Хун Сю-цюаню же дала жизнь другая жена отца. (Обо всем этом небесный князь многократно упоминает в своих воззваниях и манифестах, доводя до сведения каждого из своих подданных.) Старший и средний братья занимались земледелием. Хун Сю-цюань же учился. Его товарищем по учебе был в то время Фын Юнь-шань. Однажды небесный князь заболел. Это случилось в год динъю (1837).

В результате болезни он умер, но через семь дней воскрес, после чего стал говорить словами неба, весьма мало обращаясь к обычным словам, бытующим в мире. Он советовал людям поклоняться богу, очищать себя от скверны, говоря, что те, кто вступят на путь поклонения богу, будут избавлены от бед и трудностей, упрямствующие же встретятся с лютыми тиграми и змеями (т.е. будут наказаны). Те, кто поклоняются богу, не должны поклоняться никаким другим божествам, ибо поклонение иным божествам есть грех. По этой причине люди, почитающие бога, не осмеливались гнуть спину перед другими божествами. Все люди боятся смерти. Разве могли они не убояться обещанной им лютой ярости тигров и змей? Вот почему они последовали за ним.

Небесный князь — уроженец уезда Хуасянь провинции Туандув. Он исколесил несколько тысяч ли по провинции Гуанси, посетив Сюньчжоу, Гуйпин, Усюань, Сянчжоу, Тэнсянь, Лучуань, Бобай и другие места, которых так же много, как звезд на небе. Небесному князю часто приходилось скрываться в горах, где он учил людей поклоняться богу. Он рассказывал людям об упомянутых выше лютых тиграх и змеях, о том, что в награду за послушание небо освобождает от бед, трудностей и зловредных наваждений. Его слова один передавал десяти, десять передавали сотне, сотня — тысяче, тысяча — десяти тысячам. Вскоре во многих уездах три-пять, а в иных местах даже и восемь семейств из десяти следовали за Хун Сю-цюанем. Люди образованные и начитанные не поддерживали его. Толпы его поклонников состояли исключительно из земледельцев, бедных, страдающих от нужды семейств. Людей, вынашивавших далеко идущие планы и стремившихся к созданию государства, было всего шестеро: восточный князь Ян Сю-цин, западный князь Сяо Чао-гуй, южный князь Фын Юнь-шань, северный князь Вэй Чан-хой, отдельный князь Ши Да-кай и тяньгуаньчэнсян Цинь Жи-чан. Кроме этих шести человек, никто не знал о том, что Хун Сю-цюань собирается основать государство. Все остальные следовали за ним лишь потому, что желали кормиться. Все это сущая правда.

Что касается бывшего восточного князя Ян Сю-цина, то он жил в деревне Пинъишань уезда Гуйпин. Дома он занимался земледелием [194] и выжиганием угля, не помышляя о возвышении. Когда же он уверовал в бога, ему сразу открылась истина, что можно отнести лишь за счет божественного промысла. Небесный князь проникся к нему безграничным доверием и поручил дела целого государства. Отдавая войсковые приказы по армии, Ян Сю-цин был строгий требователен, награждая и наказывая по заслугам. Западный князй Сяо Чао-гуй — уроженец уезда Усюань деревни Лулудун. Дома он занимался земледелием. Женился на сестре небесного князя, после чего был возвышен. Сяо Чао-гуй отличался храбростью и твердостью и всегда первым бросался в бой. Южный князь Фын Юнь-шань учился. Он был способным, деятельным и понимающим человеком. Из шести перечисленных выше людей ему первому пришла в голову мысль об основании государства. Первым же он начал вершить государственные дела. Северный князь Вэй Чан-хой — уроженец деревни Цзиньтянь уезда Гуйпин. Он занимался делами в ямыне и имел звание цзяньшэна. Он был умен и талантлив. Отдельный князь Ши Да-кай был уроженцем Байша уезда Гуйпин. Его семья была богата и он имел возможность учиться, получить хорошие знания в области военных и гражданских дел. Тяньгуаньчэнсян Цинь Жи-чан родился в Байша уезда Гуйпин. Он был батраком и не владел никакими талантами. Цинь Жи-чан отличался, однако, верностью и бесстрашием, за что и был приближен небесным князем. В самом начале именно эти шесть человек занимались распространением среди населения новой веры. У себя дома я ничего не слышал ни о каком небесном князе. В окрестных деревнях его знали как господина Хуна. В каждом селении имя его пользовалось уважением. Именно по этой причине в ряде уездов было много людей, поклонявшихся богу.

В течение нескольких лет после того как среди людей стали распространять новую веру, все было спокойным. В 27-28-м годах правления Даогуана (1847-1848) во многих местах провинции появились разбойники, совершавшие опустошительные налеты на города и селения. В деревнях возникло множество дружин самообороны (туаньлянь). Они не состояли из людей, верующих в бога. Верующие в бога объединялись в самостоятельные группы. Дружины же самообороны держались особняком, стремясь обеспечить себе наибольшее влияние и власть. В результате давления со стороны дружинников верующие восстали. Вначале это произошло в одной деревне, где были как верующие в бога, так и дружинники, и лишь затем в движение были вовлечены другие деревни.

В 6-м месяце 30-го года правления Даогуна (1850) одновременна поднялись Цзиньтянь, Хуачжоу, Лучуань, Бобай и Байша. Это восстание, вспыхнувшее по воле неба, приняло столь разнообразные формы, что я не в состоянии подробно все описать. Люди, поклонявшиеся богу, прониклись уверенностью в успех восстания. Когда оно началось, небесный князь укрывался в семье Ху И-хуана из деревни Шаньжэньцунь уезда Хуачжоу. О его местопребывании не знал никто. В это время восточный князь [Ян Сю-нин], северный князь [Вэй Чан-хой], отдельный [195] князь [Ши Да-кай] и тяньгуаньчэнсян [Цинь Жи-чан] находились в Цзинь-тяне. Деревня Шаньжэньцунь относилась к уезду Пиннань, который граничил с уездом Тэнсянь. Место, где началось восстание, было, расположено в 70-80 ли от моей родной деревни, от которой в Цзиньтянь вела труднопроходимая горная дорога.

В это время я находился дома и узнал о том, что в Цзяньтяне вспыхнуло восстание, от прибывшего к нам одного из сторонников новой веры. Получив это известие, я по-прежнему оставался дома, не имея никаких сведений о развитии событий. Находившийся в Цзиньтяне восточный князь послал вооруженных людей в Хуачжоу чтобы встретить там небесного князя, а затем соединиться с остальными силами в Цзиньтяне. По прибытии в Цзиньтянь обнаружили трех главарей бандитов: Большеголового барана, Большого карпа и Ло Да-гана, занимавшихся разбоем в устье реки Дахуан, которые пришли в Цзиньтянь изъявить свою покорность. Большеголовый баран и Большой карп, увидев, что находившиеся в Цзиньтяне силы сторонников новой веры не слишком внушительны, что они не похожи на людей, способных вершить большие дела, решили не покоряться. Позже они сдались цинскому полководцу титаю Сян Жуну. Что касается Ло Да-гана, то он не поладил с Большеголовым бараном и позднее покорился небесному князю. Тогда небесный князь прибыл в Цзиньтянь, он перенес лагерь в деревню Дунсян уезда Усюань, находившуюся в 3 ли от Цзиньтяня, собрал там всех сторонников новой веры, потом отправился в Сянчжоу, где также собрал силы, и, наконец, вернулся в Синьсюй. Вскоре лагерь был перенесен в Сянчжоу. Тогда же был разгромлен маньчжурский лагерь Мяоване. Вслед за этим произошли стычки с цинскими войсками в Маане на стыке уездов Сянчжоу и Чжунпин. В бою под Маанем было много убитых, как в войсках цинов, так и в войсках Небесной династии. В Синьсюе наш лагерь осадили цинские генералы — титай Сян Жун и Чжан Цзин-сю, войска которых находились в этом районе на протяжении нескольких месяцев. Когда силы Небесной династии были окружены цинскими солдатами со всех сторон, им удалось незаметно уйти по узкой горной дороге в Сыван и Сыхуэй. Там они снова встретили заслоны Сян [Жуна], войска которого расположились лагерем в нескольких десятках пунктов. Из кольца наши силы вышли лишь в результате прорыва, совершенного частями западного и восточного князей ⁴. Затем силы Небесной династии двинулись от реки Батуншуй на Давансюй, а оттуда двумя колоннами по суше и по воде в область Юнъань.

В это время, все еще находясь дома, я узнал, что войска, двигающиеся в область Юнъань по суше через Учжоу, Тэньсянь, Ушициду и Дали, должны проходить через нашу деревню. Жили мы очень бедно. Отцу приходилось заботиться обо мне и моем родном брате, которого, звали Ли Мин-чэн. Кроме того, у меня было много двоюродных братьев и двоюродных дядей, обо всех не расскажешь. Расскажу о нашей [196] жизни лишь в общих чертах. Как я уже сказал, жили мы очень бедно и с большим трудом сводили концы с концами. Возделывали каменистую горную почву, батрачили на других и таким путем с трудом добывали себе пропитание. С восьми до десяти лет я учился у дяди со стороны матери. Когда же мне минуло десять, я стал помогать родителям добывать пропитание для семьи. О господине Хуне, который учил людей поклоняться богу, я узнал лишь тогда, когда мне было 26-27 лет. Приняв новую веру, я уже не смел нарушать ни одного из предписываемых ею правил, искренне веря в могущество бога и страшась лютой небесной кары за ослушание.

Когда небесный князь прибыл из Сывана в Давансюй, войска, двигавшиеся в область Юнъань, проходили через Дали. Это место представляет собой равнину, которую обступают высокие горы. Здесь и проходили двигавшиеся по суше войска под водительством западного и северного князей, тяньгуаньчэнсяна и Ло Да-гана. Войска, двигавшиеся по воде, находились под командованием восточного и южного князей. Войска западного и северного князей стояли в Дали лагерем пять дней, в течение которых реквизировали у крестьян окрестных деревень провиант и одежду. Они разыскали даже то зерно, которое местные жители увезли далеко в горы.

Западный князь квартировал неподалеку от моего дома. Он отдал приказ, в котором говорилось, что тем жителям, которые поклоняются богу, нечего бояться. Им незачем скрываться, говорилось в приказе, ведь они будут приняты как братья и могут есть с воинами Небесной династии из одного котла. Семья моя очень нуждалась, и, когда у нас появилась пища, мы, естественно, не стали покидать родные места. Перед снятием лагеря дома всех сторонников новой веры были сожжены. Беднякам, оставшимся без крова, ничего не оставалось как последовать за пришельцами. Деревенские жители никогда не ходили далеко от дома, и, когда армия прошла всего сто с лишним ли, они уже не знали, как возвратиться назад. К тому же дорога домой была отрезана преследовавшими их цинскими войсками. Разве тут не испугаешься?

Проделав путь от Дали до Юнъаня, войска взяли Юнъань ⁵ и на несколько месяцев встали лагерем возле Хочи. Через некоторое время они были окружены солдатами Сай Шан-а, У Лань-тая и Сян Жуна. Однако им удалось уйти по узкой дороге, проходящей через Гусучун мимо Шаопина. Гусучун охранялся шоучуньской группировкой цинских войск. По этим войскам нанес удар Ло Да-ган. Цинские солдаты потерпели поражение, и мы получили возможность вырваться на свободу ⁶. В бою под Гусучуном было захвачено десять с лишним даней пороха, что явилось существенным подспорьем для наших войск, ибо в противном Случае нам не удалось бы прорвать кольцо окружения. Что [197] касается лагеря, находившегося в Шуйдоу, то охранявшие его войска возглавлял Цинь Жи-чан, а находившимися на этом участке цинскими войсками командовал генерал Чжан Цзин-сю. После прорыва блокады части Цинь Жи-чана переместились в Сяньхуэй, где были настигнуты армией генерала У Лань-тая. В результате было убито командиров и солдат Небесной династии две тысячи с лишним человек. Воины видели, что не остается иного выхода из положения, как дать на следующий день войскам У [Лань-тая] смертельный бой. В этом бою было убито 4-5 тыс. цинских солдат ⁷. Сам генерал У [Лань-тай] получил ранение и через некоторое время скончался в Лютансюе.

После этого победоносного сражения, в котором цинским войскам были нанесены столь большие потери, восточный князь отдал приказ изменить направление движения и, оставив в стороне Шаопин и Пинъюе, двигаться по маленьким дорогам мимо Нюцзяо и Яошань через Малин, Лютан и Гаотянь, чтобы осадить Гуйлинь. Прошло больше месяца, а осада Гуйлиня все еще не давала результатов ⁸. Тогда войскам было приказано отойти, возле Сянбишаня переправиться через реку и направиться через Синаньсянь к Цюаньчжоу. В бою, в результате которого был взят Цюаньчжоу ⁹, погиб южный князь. Было решено двигаться на Даочжоу и атаковать Юнмин. Когда войска захватили уезд Цзянхуа, в наши ряды влилось 20 тыс. жителей Даочжоу, Цзянхуа и Юнмина провинции Хунань. В это время с тыла за нами следовали две цинские армии под командованием генералов Сян [Жуна] и Чжан [Го-ляна]. Через некоторое время наши части были передислоцированы в область Чэньчжоу, где приняли в свои ряды 20-30 тыс. жителей. На несколько тысяч человек увеличилась наша армия и в области Чалинчжоу. Вскоре войска опять снялись с лагеря. Соединение Сяо Чао-гуя, под началом которого были части Ли Кай-фана, Линь Фэн-сяна и других командиров атаковало Чанша ¹⁰. В это время я еще был простым солдатом. Когда западный князь подошел с войсками к Чанша, небесный князь и восточный князь все еще находились в Чэньчжоу. После того как западный князь «был убит пушечным выстрелом за южными воротами Чанша, Ли Кай-фан обратился к небесному князю с ходатайством вернуть войска обратно в Чэньчжоу. Небесный князь и восточный князь лично отправились в район Чанша. Они увидели, что, несмотря на осаду города в течение нескольких десятков дней, Чанша все еще прочно находится в руках противника. Хотя во многих местах были сделаны подкопы и взорваны целые участки стены, наши воины так и не могли ворваться в город. С тыла в это время неустанно нажимали армии цинских генералов Сян [Жуна] и Чжан [Го-ляна]; наши войска вели. кровопролитные сражения. В одном только бою с частями, оборонявшими Чанша возле Шачжоу, мы потеряли несколько тысяч человек [198] убитыми. В дальнейшем, несмотря на бреши в стене, город так и не был взят. Солдатам Небесной династии не хватало провианта: у них било зерно, но не было соли и масла. Вот почему осаду пришлось снять. Возле южных ворот состоялась церемония учреждения государственной печати и официального титула ваньсуй для небесного князя и няннян — для его супруги. Во время этой церемонии были дарованы титулы западного, восточного, южного, северного и отдельного князей ¹¹. Сначала были дарованы титулы князей, после чего небесный князь объявил о присвоений себе титула ваньсуй. Город между тем оставался в руках противника, и небесный князь счел за благо снять осаду и двигаться вдоль берега оз. Дунтинху в Чандэ, намереваясь обосноваться в провинции Хунань. В уезде Иян в наши руки неожиданно попало несколько тысяч принадлежавших, местному населению джонок, в результате чего было решено отступить от первоначального плана и двигаться водным путем в направлении Юэчжоу, а там, разделившись на две колонны (из коих одна будет двигаться по-прежнему водой, а другая — по суше), направиться в провинцию Хубэй. Взяв Юэчжоу ¹², захватив боеприпасы и снаряжение У Сань-туя, мы погрузили их на джонки и двинулись в провинцию Хубэй. Взяв Ханьян и Ханькоу ¹³, наши войска осадили Учан и начали подкапывать городскую стену. В это время общее командование было в руках восточного князя, а непосредственное руководства войсками на месте осуществляли Ли Кай-фан, Линь Фэн-сян и Ло Да-ган. Учан был взят в результате осады, которая длилась 20 с лишним дней. Закрепляться в Учане мы не стали и сразу двинулись дальше на Янло, взяли Хуанчжоу, Цишуй, Цичжоу, Цзюцзян и Аньси. На протяжении всего пути войска двигались посуше и по воде. Ху И-хуан, Ли Кай-фан, Линь Фэн-сян возглавляли войска, двигавшиеся по воде и по суше, а Ян Сю-цин, Вэй Чан-хой, Ши Да-кай и Цинь Жи-чан, а также Ло Да-ган и Лай Хань-ин руководили войсками, двигавшимися только по воде. Мы взяли Аньция ¹⁴, но удерживать его не стали надвинулись в Цзяннань на Нанкин. Наши войска вскоре окружили этот город со всех сторон. Прошло семь дней, и через ворота Ифэнмынь наши солдаты ворвались в Нанкин ¹⁵. На реке в это время было свыше десятка тысяч джонок, доверху нагруженных провиантом и другими необходимыми припасами.

Между тем небесный князь и восточный князь все еще намеревались, разделив армию на две части, удерживать район Цзяннань, чтобы в дальнейшем захватить провинцию Хэнань. Но в это время один старый матрос, житель провинции Хунань, явился к резиденции восточного [199] князя и сказал ему следующее: «B Хэнани мало рек и нет провианта. Если войска попадут в окружение врага, они не смогут спастись. Сейчас в ваших руках Цзяннань, врагу преграждает путь Янцзы, в вашем распоряжении тысячи джонок, так зачем же вам идти в Хэнань. Нанкин — единственная настоящая колыбель правителей. Стены города высоки, а его крепостные рвы глубоки. Народ живет в достатке. Чем идти в Хэнань, не лучше ли основать столицу здесь?» Он сказал далее: «Хотя Хэнань и центр Срединных земель, хотя эта провинция и удобна для обороны, она не идет ни в какое сравнение с районом Цзяннань. Я прошу Ваше Высочество обдумать мои слова». Восточный князь увидел, что в словах старого матроса есть истина, и отменил поход в Хэнань. После этого случая старый матрос удостоился чести управлять личной джонкой восточного князя. Таким образом, в результате предостережения старого матроса первоначальный план изменился и намечавшийся поход в Хэнань был отменен. Небесный князь въехал в Нанкин, который потом был переименован в Тяньцзин. Армия была разбита на воинские подразделения, учреждены правила лагерной службы и походного строя. Восточный князь стал правой рукой небесного князя в управлении государством. Он издал строгие законы и выпустил прокламации, чтобы успокоить народ. В Нанкине мужская часть населения была отделена от женской. Женщины и мужчины работали отдельно. Тем из жителей, которые желали идти с армией, даровалась такая возможность. Те же, кто не желал вступать в армию, могли оставаться дома. Выходящим за городские ворота разрешалось брать с собой только то, что они могли унести в руках. Этот запрет распространялся также и на женщин. Мужчинам и женщинам не разрешалось разговаривать между собой. Мать не имела права разговаривать с ребенком. Всюду царил строгий порядок. Сердца людей наполнились уважением [к новой власти]. Был издан строгий приказ, в котором говорилось, что спокойствие любого человека зависит от безопасности его жилища. Любой воин, независимо от ранга, осмелившийся без приказа войти в дом горожанина, будет обезглавлен без пощады. Тому же, кто без разрешения лишь переступит порог чужого дома левой ногой, надлежит отрубить в назидание левую ногу, тому, кто без разрешения переступит порог чужого дома правой ногой, надлежит отрубить правую ногу. Таким образом, когда наступил год гуйхао (1853), дела Государства ознаменовались успехами на поле брани и завоеванием людских сердец.

Восточный князь был строг, воины и народ трепетали перед его приказами. Он всеми силами старался укрепить свою власть и авторитет, стремился, не зная меры и пресыщения, стать первым человеком великой династии. Вэй Чан-хой, Ши Да-кай и Цинь Жи-чан, будучи едины в своих помыслах, совместно вынашивали план взять государственные дела в свои руки. Впоследствии, когда восточный князь перешел в своих притязаниях всякую меру, эти три человека сильно озлобились против него. Высказывая на словах полную покорность, они затаили гнев в сердце. Северный и отдельный князья были настроены в [200] отношении восточного князя особенно враждебно. Вскоре северный князь убил Ян Сю-циня. Первоначально северный и отдельный князья намечали убить одного восточного князя. Они хотели убить его потому, что небесный князь слишком доверял ему и в его руках была сосредоточена слишком большая власть. Фактически он держал в своих руках всю государственную власть, и даже осмелился потребовать от небесного князя лично прибыть к нему во дворец, чтобы даровать ему, [восточному князю], титул ваньсуй. Поскольку в то время власть находилась целиком в его руках, небесный князь не мог не наградить его этим титулом. Он вынужден был лично прибыть во дворец Ян Сю-цина и даровать ему титул ваньсуй. Северный и отдельный князья воспротивились этому, ибо восточный князь возжелал стереть разницу между монархом и слугой престола и удостоиться почестей, полагающихся лишь государю. После этого северный и отдельный князья и замыслили убить Ян Сю-цина. Согласно их замыслу, должны быть убитыми восточный князь и три его брата. Решено было не трогать никого больше. Однако, убив восточного князя, северный князь не ограничился этим и уничтожил всех подчиненных и родственников Ян Сю-цина без различия пола и возраста, что вызвало гнев отдельного князя. Отдельный князь, который был в это время в провинции Хубэй в лагере Хуншань вместе с Цзэн Цзинь-цзянем и Чжан Жуем, прослышав о замыслах северного князя, решил быстро возвратиться в столицу, чтобы помешать убийствам. Северный князь замыслил убить Ши Да-кая. Ши Да-кай, услышав об этом, тайно бежал через маленькие южные ворота в провинцию Аньхуэй, вынашивая план мести. В это время северный князь убил всех членов семьи Ши Да-кая, который отправился в лагерь Хуншань на выручку Нинго. Нинго был осажден цинским полководцем, имени которого я не знаю ¹⁶. Этот полководец погиб в сражении с Ли Ши-сянем под Ваньчи в районе Фуху.

Возвратившись в столбцу, северный князь, не отличая черное от белого, виноватых от невиновных, перебил множество военных и гражданских лиц вместе с их семьями, не останавливаясь перед убийством женщин и малолетних. Обстановку накалилась, и люди, как находившиеся при дворе, так и вне его, были едины в желании видеть северного, князя казненным, и только когда последний был убит, сердца людей успокоились. Когда северного князя казнили, его голову отправили в Нинго, где отдельный князь лицезрел и опознал ее. Вскоре Ши Да-кай вернулся в столицу. Все единодушно желали видеть его управляющим государственными делами. Однако государь не жаловал его своей милостью и целиком полагался на аньвана и фувана, из коих первый был его старшим братом Хун Жэнь-фа, а второй — средним братом Хун Жэнь-да. Передача всех государственных дел в их руки вызывала недовольство у окружавших престол людей. Эти два человека были [201] лишены талантов, дара государственного предвидения и отличались только упрямством. Распознав настроения государя, они в полном соответствии с его желаниями всячески притесняли отдельного князя. Между двумя братьями и Ши Да-каем установились враждебные отношения. Вскоре враждебность и подозрения заставили отдельного князя [Ши Да-кая] покинуть столицу ¹⁷. Именно по этой причине, отправившись в дальний поход, он отказался вернуться обратно.

А теперь подробно изложу причины и обстоятельства, побудившие небесного князя поднять восстание, а его соратников — восточного князя Ян Сю-цина, западного князя Сяо Чао-гуя, южного князя Фын Юнь-шаня, северного князя Вей Чан-хоя, отдельного князя Ши Да-кая, тяньгуаньчэнсяна Цинь Жи-чана, дигуаньчэнсяна Ли Кай-фана, тяньгуаньфучэнсяна Линь Фэн-сяна, дунгуаньяжэнаднсяна Ло Да-гана, сягуаньчэнсяна Лай Хань-ина — принять участие в восстании, изложу обстоятельства и мотивы появления небесного князя, деяния и достижения восточного, западного, южного, северного и отдельного князей в период, когда они были едины в своих помыслах. Причины междоусобицы, приведшей к взаимным убийствам, я уже изложил выше. Я расскажу, кроме того, подробно и без утайки об обстоятельствах и причинах, сопутствовавших возвышению Ли Сю-чэна, и об осуществлявшихся им по приказу свыше боевых походах.

Я родился в деревне Синьванцунь волости Наньфэн уезда Тэнсянь области Учжоу провинции Гуанси. Моего отца звали Ли Ши-rao. У негсх было только двое детей: я и мой брат Ли Мин-чэн. Жили мы очень бедно. Возделывая землю на горных склонах и работая на чужих людей, мы добывали себе пропитание. С 8 до 10 лет я учился у дяди со стороны матеря. Семья очень нуждалась и больше времени я учебе отдать не мог. Пришлось помогать семье и батрачить. Оказавшись в лоне Небесной династии, я смог с помощью наставника продолжить, в течение некоторого времени учебу и изучить астрономию. В Ханчжоу на берегу оз. Сиху жил один старый учитель, которому к тому времени исполнилось уже 92 года. Он учил меня семь дней и семь ночей, в результате чего я усвоил астрономию. Потом этот человек неожиданна скрылся в неизвестном направлении, и я не знал, где его искать. Ныне я уже в плену и потому расскажу все без утайки. Об этом, однако, распространяться подробнее не буду. Находясь дома, я узнал, что в 26-м; (1846), 27-м (1847) и 28-м (1848) годах правления Даогуана некий г-н Хун [Сю-цюань], ставший впоследствии небесным князем, отправился из уезда Хуасянь провинции Гуандун в провинцию Гуанси, побывал в уездах Ниннань, Учжоу, Усюнь и других местах, где учил людей поклоняться богу. Об этом периоде я уже рассказывал выше. После того как стала распространяться новая вера, повсюду в провинции Гуанси начались грабежи и разбой. Разбойников год от года становилось все [202] больше и больше. Их главари Чэнь Я-гуй, Чжай Цзя-сян, Большеголовый баран, Шань Чжу-цзянь, Но Ми-сы и Лю Сы на протяжении ряда лет разбойничали и бесчинствовали, грабили ломбарды и разоряли города. Потом появились силы сторонников новой веры, и местные жители увидели, что они не боятся разбойников. Отчасти поэтому, отчасти в результате притеснения со стороны дружин самообороны (туаньлянь) местные жители оказались одураченными и пошли по ложному пути.

Во время похода, начавшегося в провинции Гуанси, я был простым солдатом и не имел ни малейшего отношения к руководству внутренними делами. После того как был взят Нанкин, я был прикомандирован к Ху И-хуану и стал заниматься подведомственными ему делами. В это время восточный князь дал приказ выдвинуть из каждого ямыня по одному человеку для командования новыми войсками. Вскоре по рекомендации самого Ян Сю-цина я был назначен командиром правой четвертой армии, которая дислоцировалась в новом лагере, расположенном за пределами города со стороны ворот Тайпинмынь. Было это в год гуйхао (1853). В 8-м месяце того же года я был переведен на должность инспектора четвертой арьергардной армии, которая защищала Гаоцяо, что за городом со стороны ворот Ифэнмынь. В 10-м месяце я отправился вместе с отдельным князем в провинцию Аньхуэй с целью успокоить местное население. В это время я был при особе Ши Да-кая простым ординарцем. Будучи в армии, я отличался трудолюбием и старанием, имел характер прямой и не гнушался тяжелой работой, не отступал, встречаясь с трудностями и препятствиями. По этой причине меня опекали и любили мои начальники.

Находясь в провинции Аньхуэй, я занимался ревизией гражданских дел и одновременно руководил войсками, строившими лагеря и укрепления. Все это я делал с присущим мне старанием. Через некоторое время Ху И-хуан повел войска в область Лучжоу, после захвата которой пришел приказ направить меня в Лучжоу для обороны области и успокоения местного населения. Там я находился четыре года. В этот период меня возвели в ранг чжихуэя, — несмотря на то что в делах государства я все еще продолжал играть весьма малую роль. Вскоре началась распря между Ши Да-каем и братьями государя. Ши Да-кай уехал из столицы, а восточный и северный князья погибли. Цинь Жи-чан пал жертвой кровавой распри между Вэй Чан-хоем и Ян Сю-цином, окончившейся смертью обоих. В государстве не осталось людей. На государственную службу были привлечены Чень Юй-чэн, Ли Сю-чэн, а также Мын Дэ-энь и Ли Ши-сянь. В это время отдельный князь [Ши Да-кай] был в провинции Аньхуэй. К счастью, я вошел в контакт с Чжан Лэ-сином и Гун Дэ-шу, и мы сколотили войско, которое назвали миллионной армией. Небесный князь милостиво повелел призвать меня и даровал мне титул дигуаньфучэнсяна, поручив оборону Тунчэна и столицы провинции Аньхуэй. Что касается Чжан Лэ-сина, то о нем я должен буду упоминать еще не однажды, чтобы до конца выяснить связанные с ним обстоятельства. [203]

Как я уже говорил, отдельный князь, не поладив с двумя государевыми братьями, покинул столицу и отправился в дальний поход. В его отсутствие в войсках и народе начался разброд. Воспользовавшись этим, войска цинского полководца Хэ Чуня атаковали Лучжоу и захватили его ¹⁸. Наши войска, защищавшие город, были полностью уничтожены. После этого Хэ [Чунь] направился в Чжэньцзян и вместе с Чжан Го-ляном окружил этот город. Одновременно часть войск под командой цзюньмыня Цинь Дин-саня вторглась в уезд Тунчэн. Цинский полководец соединил свыше 100 военных лагерей, находившихся в районах Саньчахэ, Шучэна, Луцзяна, Люани и Чйосяня, в единую надежную систему укреплений и осадил город Тунчэн. В это время я имел в своем распоряжении весьма жалкое войско, насчитывавшее 6-7 тыс. человек. (Все хорошие и боеспособные части увел с собой в поход Ши Да-кай, оставив мне лишь слабосильных и престарелых воинов, от которых трудно было ждать проку.) Эти силы я должен был использовать для обороны Тунчэна и защиты провинции Аньхуэй. В это время Чжан Лэ-син и Гун Дэ-шу в Саньхэцзяне подняли восстание против цинов. В моем лагере находился Ли Чжао-шоу, который поддерживал с ними контакт. С его помощью я направил Чжан Лэ-сину послание с предложением примкнуть к нам. Чжан немедленно прислал ответ, в котором выразил согласие с моим предложением. Между тем основное внимание нужно было сосредоточить на обороне Тунчэна. Каждый день происходили стычки с цинскими войсками, ни на час не умолкала артиллерийская перестрелка. Не проходило дня без сражений, в которых со стороны противника участвовало единовременно до 10 тыс. с лишним солдат; находившихся же в моем распоряжении войск Небесной династии едва насчитывалось 3 тыс. человек. У противника было 100 с лишним укрепленных лагерей, в то-время как в моем распоряжении был лишь сам город да три лагеря за его стенами. Оборона Тунчэна и спокойствие целой провинции Аньхуэй целиком зависели от моих войск. С уходом Ши Да-кая из столицы положение стало попросту отчаянным, и войска, посланные на помощь окруженному Нинго, были переданы под команду Чэнь Юй-чэна. Чэнь Юй-чэн был моим земляком, и наши дома в деревне находились недалеко друг от друга. Я поддерживал с ним еще в старые времена тесные дружеские отношения. После перехода в подданство Небесной династии, наши отношения еще более укрепились. Находясь в Тунчэне, я отправил гонца в Нинго с посланием к Чэнь Юй-чэну, в котором умолял последнего о помощи. Чэнь Юй-чэн сразу же согласился оказать помощь. Не сдавая Нинго, он выступил с частью войск на помощь осажденному Тунчэну (об осаде Нинго я уже достаточно говорил выше). Посланные войска переправились в Цунъяне через реку и расположились лагерем. Я немедленно отправился верхом в Цунъян, приготовив план [204] наступления, с которым подробно ознакомил Чэнь Юй-чэна. Что касается цинских войск, осаждавших Тунчзн, то их командующий полагал, что мы будем действовать только в лоб, и потому приготовился к обороне лишь со стороны фронта. Мы же с Чэнь Юй-чэном задумали организовать силами, находившимися в его распоряжении, внезапный удар с тыла. Я вернулся в Тунчэн и приготовился сдерживать вражеский натиск. Внезапное нападение Чэнь Юй-чэна увенчалось полным успехом. Он ударил из Цунъяна, сломил сопротивление цинских войск в Увэйчжоу, занял Тантоу, перерезал коммуникации противника, а затем, вступив в контакт с силами тяньхоу Чэнь Ши-чжана, разгромил расположенный в Тантоу цинский лагерь. Потом быстро двинулся вдоль р. Хуанлохэ, занял заставу Дунгуань и уезд Наосянь, в которых оставил гарнизон для обороны. (Имен, цинских. генералов, которые противодействовали нашим войскам на всем пути их движения из Увэйчжоу через Тантоу до Чаосяня, я не знаю, ибо с ними имел дело Чэнь Юй-чэн, я же все это время находился в Тунчэне.) Потом Чэнь Юй-чэн повел войска на Луцзян и взял его. Оставив гарнизон для защиты города, он двинулся на Бихэ, атаковал заставу Дагуань, обошел Тунчэн с тыла и перерезал пути снабжения цинских войск. Местность вокруг Тунчэна характерна тем, что с одной стороны находятся горы, а с другой — равнина. Когда пути снабжения цинских войск оказались перерезанными, Чэнь Юй-чэн атаковал армии противника, осаждавшие город. Я одновременно нанес удар из самого города. Наши силы соединились, и в результате совместного натиска цинские силы были наголову разбиты ¹⁹. Мы начали преследовать их тремя колоннами. Взяли Шучэн и Люань. В этих двух пунктах в наши ряды влилось несколько десятков тысяч местных жителей. Миновав Люань и достигнув Саньхэцзяня, мы соединились с Чжан Лэ-сином, который выслал вперед Гун Дэ-шу и Су Лао-тяня, чтобы встретить нас. Было решено захватить уезд Хоцюсянь. Когда уезд оказался в наших руках, Чжан Лэ-син и его солдаты были оставлены там в качестве гарнизона. В это же время Чэнь Юй-чэн со своими силами захватил заставу Чжэнъянгуань и неудачно атаковал Шоучжау, после двинулся в Хуансун, где вступил в бой с войском цинских генералов Дзэн [Го-цюаня] и Ли Сюй-биня. Потерпев неудачу в Сунцзыпае, он не сумел одержать победу в следующем сражении с цинскими войсками. В том бою ни одна из сторон не добилась перевеса. В это время Чэнь Юй-чэн имел титул дунгуаньчэнсяна, я был до этого в ранге дигуаньчэнсяна, теперь мне присвоили титул хэтяньхоу. Я упоминаю это для того, чтобы устранить какие-либо неясности как в предыдущем, так и в последующем изложении.

Между тем при дворе не было людей для управления делами. В армии не хватало смелых и способных генералов. Поскольку в то время я и Чэнь Юй-чэн имели в распоряжении войска, высочайшим повелением нас послали в поход. Вскоре после этого государь, увидев, что мой двоюродный брат Ли Ши-сянь молод и храбр, настойчив и решителен, также [205] приблизил его ко двору, позднее он сделал дворцовым сановником еще одного боевого генерала. Мын Де-энь уже давно находился при дворе и был фаворитом небесного князя. Он ни разу не покидал столицы со времени ее основания. Впоследствии внешние и внутренние дела династии перешли в его руки. В его подчинении оказались также я и Чэнь Юй-чэн. Когда Мын Дэ-энь принял в свои руки дела ²⁰, в сердцах людей произошли тревожные изменения, в государственной жизни начался разброд, у людей появились тайные стремления. Государь стал подозрительным. Напуганный историей с восточным, северным и отдельным князьями, он не жаловал более своим доверием людей со стороны и предпочитал полагаться на родственников. В это время у многих появилось стремление покончить со службой Небесной династии, но они не смели этого сделать. Прошел слух, что цинские войска казнят без пощады всех, кто оказывается уроженцем провинции Гуанси. Это обстоятельство способствовало сплочению людей и препятствовало дезертирству. Если бы цинские власти с самого начала объявили о помиловании выходцев из Гуанси, ряды повстанцев давно бы уже рассеялись. Потом нашелся человек, который сообщил небесному князю о настроениях его сподвижников. Небесный князь сразу же стал одаривать людей милостями, в результате чего люди вновь воспрянули духом. После этого небесный князь стал раздавать княжеские титулы, стремясь отблагодарить слуг за вновь проявленное ими стремление бороться за общее дело. В результате дела вновь поправились на несколько лет. В это время Чэнь Юй-чэн расположил свое войско в горах Тайхуцзянь, я же находился в Люани и Хэшани. Оттуда я верхом ездил в провинцию Аньхуэй на совещание с Чэнь Юй-чэном, с которым обсуждал причины прекращения смуты в столице. Вскоре небесный князь наградил меня с Чэнь Юй-чэном новыми титулами. Чэнь Юй-чэн получил ранг ючжэнчжаншуая и титул чэнтяньюя. В это время я имел титул хэтяньхоу и, вступив в должность фучжаншуая, получил право посылать и отзывать войска. Я начал свою деятельность простым солдатом. Видя, что государство раздирает смута, я, будучи исполнен верноподданнических чувств, представил доклад государю, в котором умолял брать на службу только людей, способных жалеть народ, и издать законы, четко и справедливо определяющие принципы награждения и наказания. Я увещевал его проявлять, как и в старые времена, благосклонность и любовь ко всем своим подданным, быть милосердным, щадить людей, облегчить налоговое бремя, по-прежнему ценить отдельного князя и удалить аньвана и фувана. В результате государь лишил меня моего ранга. Вскоре я представил новый доклад, в котором обрисовал состояние дел в Поднебесной и причины, побудившие меня сделать представление на высочайшее имя. Мой второй доклад проходил через руки одного из дворцовых чиновников, который, уверившись в моей искренности и верности, лично доложил о нем государю, в результате я был восстановлен в прежней должности. [206]

В это время цинский полководец Хэ Чунь осадил Чжэньцзян. Город был полностью отрезан от внешнего мира, и до осажденных не доходило никаких известий. Кончилось продовольствие, и солдаты тщетно ждали помощи извне. Отдельный князь находился далеко, в столице не было выдающихся людей. Только я и Чэнь Юй-чэн имел» в своем распоряжении большое количество войск. По этой причине меня послали на выручку Чжэньцзяна. Из провинций Аньхуэй я поспешил с войсками в Люань, а оттуда в Чжэньцзян. Осажденный гарнизон нам удалось спасти ценою потери самого города ²¹.

В то же время цинские полководцы Хэ Чунь и Чжан Го-лян со своими войсками атаковали уездный город Цзюйжун. Оборона Цзюйжуна была в руках Чжоу Шэн-фу, носившего титул сягуаньчэнсяна. Чжоу Шэн-фу был родным братом Чжоу Шэн-куня, который погиб в Тантоу, когда Чжан Гр-лян разгромил его лагерь. После смерти Чжоу Шэн-куня Чжоу Шэн-фу занял должность брата. Ему поручили оборону Цзюйжуна. Такова история его появления в этом уезде. Бои за Цзюйжун продолжались несколько месяцев, и наконец город был взят. После захвата Цзюйжуна цинские полководцы Хэ [Чунь] и Чжан [Го-лян] подошли к Тяньцзину (Нанкину) и осадили его. Со времени основания Тяньцзина это была вторая осада ²². Сейчас я вернусь несколько назад и расскажу об обстоятельствах первой осады Тяньцзина цинским генералом Сян Жуном.

Во время первой осады Тяньцзина ²³ под командованием Сян Жуна и Чжан Го-ляна было несколько тысяч маньчжурских солдат и 20-30 тыс. китайцев. Лагеря этих войск растянулись от Сяолина до Чжухуна и Уфэня и далее, на юго-восток до Цивэнцяо. Когда Сян [Жун] осадил Тяньцзин, Чжэньцзян также был в опасности. Командующий войсками, осаждавшими Чжэньцзян, был маньчжур по фамилии Цзи (Цзиэрхана). Лагеря его войск были расположены в районах Цзюхуашань, Даньту и Цзиньшань. Фамилии цинского командующего в Ичжэне (Янчжоу) я не помню. Теперь припоминаю, что Туцяо и Саньчахэ оборонял цинский командир по фамилии Дэ (Дэсинга), командующим войсками Небесной династии, оборонявшими Чжэньцзян, был У Жу-сяо ²⁴. Ему подчинялись все силы, направленные в свое время в район Чжэньцзяна.

В это время я был дигуаньфучэнсяном. Вместе с дунгуаньчэнсяном Чэнь Юй-чэном, чуньгуаньчэнсяном Ту Чжэнь-сином, сягуаньфучэнсяном Чэнь Ши-чжаном и сяогуаньчэнсяном Чжоу Шэн-кунем мы двинулись с войсками на помощь Чжэньцзяну. Возле Тантоу мы встретились с солдатами Чжан Го-ляна и вели с ними бои десять с лишним дней. Ни одной из сторон не удалось добиться победы. Потом на помощь Чжан Го-ляну [207] двинулся из Цзюхуашаня маньчжурский, командующий Цзиэрхана, против которого мы выставили своих отборных солдат. В Тантоу произошло сражение, также окончившееся вничью: мы не сумели прорваться на помощь осажденному Чжэньцзяну, цинским же командующим Цзиэрхана и Чжан [Го-ляну] не удалась разбить наши силы. После сражения войска обеих сторон засели в укрепленных лагерях друг против друга, воздерживаясь от дальнейших схваток. Я посовещался с другими чэнсянами, в результате чего Чэнь Юй-чэну предложили пробраться на маленькой лодке по реке в Чжэньцзян, чтобы войти в контакт с осажденными. Это предприятие было весьма трудным, ибо путь по воде повсюду преграждали вооруженные артиллерией суда противника. Несмотря на этот мощный заслон, Чэнь Юй-чэн, рискуя жизнью, прорвался в осажденный город. Там он встретился с У Жу-сяо и договорился с ним о том, что его солдаты предпримут вылазку изнутри, в то время как мои войска одновременно атакуют город извне. Вскоре мы обнаружили возле Тантоу небольшую речку, стекающую с гор. На берегу речки был разбит цинский лагерь. В этом месте с одной стороны вода, с другой горы затрудняют движение войск. Некоторое время спустя войска Небесной династии вышли к подножию горы возле Тантоу неподалеку от реки и, двигаясь вдоль берега, достигли города. Цинские же войска передислоцировали; свой лагерь с таким расчетом, чтобы преградить нам дальнейший путь.

К этому времени положение Чжэньцзяна стало значительно легче. У Жу-сяо и Чэнь Юй-чэн ударили изнутри. За их действиями я наблюдал, находясь на высокой горе. Увидев войска, выходящие из городских ворот, я отобрал 3 тыс. лучших солдат и занял старый, оставленный войсками лагерь. На рассвете Чэнь Ши-чжан, Юй Чжэн-син и Чжоу Шэн-кунь вывели свои войска, расположившиеся у подножия горы, на берегу Таншуй, и вступили в бой с солдатами Чжан [Го-ляна] и Цзиэрхана. Цзиэрхана и Чжан [Го-лян] не знали, что я со своими солдатами намеревался нанести неожиданный удар и уже миновал Тантоу и Чахэ. Известие о том, что я зашел к ним в тыл, цинские командиры получили лишь незадолго до полудня. Тантоу и Чахэ расположены на расстоянии 20 ли от горного склона, находящегося на берегу Таншуй. К этому времени гарнизон осажденного города под командой У Жу-сяо и Чэнь Юй-чэна соединился с моими войсками. Встреча эта была исполнена радости и ликования. Воздух огласился приветственными криками. Солдаты рвались в бой, горя нетерпением посчитаться с Цзиэрхана и Чжан [Го-ляном].

На следующий день мы двинулись вперед и вступили в бой. Противник потерпел поражение, оставив нам 16 своих укрепленных лагерей ²⁵. В тот же день наши войска двинулись в направлении на Чжэньцзян и разбили лагерь у подножия гор Цзиньшань, Цзиньцзилин и Цзюхуашань, как раз напротив цинских лагерей. Командующий Цзиэрхана, опасаясь нападения на свой главный лагерь, выставил повсюду многочисленные [208] заслоны. В ту же ночь я собрал все чжэньцзянские джонки и начал переправу от Цзиньшаня до Гуачжоу. Переправа продолжалась всю ночь. Рано утром следующего дня совместно с Чэнь Юй-чэном, Ту Чжэнь-сином, Чэнь Ши-чжаном и У Жу-сяо я атаковал Туцяо и ворвался в цинский кавалерийский лагерь, расположенный в этом пункте. Цинские войска были наголову разбиты. Мы захватили также более 120 лагерей противника в Хунцяо, Бучжуване и Саньчахэ.

Вражеские войска были к тому времени уже в таком состоянии, что бежали, едва заслышав о нашем приближении. Мы без боя взяли Янчжоу ²⁶ и вывезли в Чжэньцзян находившиеся в этом районе продовольствие л фураж. Я не помню сейчас имени цинского командующего, оборонявшего Туцяо ²⁷: с тех пор прошло слишком много времени. Наши части, находившиеся в Тантоу, Чахэ, а также у подножия горы на берегу Таншуй, были передислоцированы через Чжэньцзян в Янчжоу. Только Чжоу Шэн-кунь со своими солдатами остался для охраны отбитых у противника лагерей.

После захвата Туцяо и Янчжоу и доставки в Чжэньцзян запасов продовольствия и фуража можно было считать дело законченным; оставалось только возвратиться в столицу. Солдаты Чжоу Шэн-куня несли охрану шести бывших лагерей Цзиэрхана и Чжан [Го-ляна]. Однако, когда я, Чэнь Юй-чэн, Ту Чжэн-син и Чэнь Ши-чжан оставили Туцяо и ушли в Чжэньцзян, войска Цзиэрхана и Чжан [Го-ляна] напали на части Чжоу Шэй-куня и разбили их. Цзизрхана и Чжан [Го-лян] привели в порядок и заново укрепили отбитые лагеря и, таким образом, преградили нам обратный путь в столицу. Мы оказались в безвыходном положении. Армия сгруппировалась в Янчжоу и Ичжэне. Возник план возвращения в столицу через Пукоу. Об этом плане стало, однако, известно Чжан Го-ляну, который перебросил свои войска в Люхэ и перерезал, таким образом, и этот путь. Нам ничего не оставалось, как решиться на отчаянный шаг — переправиться через реку. Когда мы пришли в Цзиньшань, сердца людей успокоились.

В это время Чжан Го-лян все еще находился в Люхэ; мы атаковали Гаоцзы ²⁸ и в тот же день захватили семь цинских лагерей. Остальными четырьмя лагерями, находившимися в этом же районе, нам овладеть не удалось. На подмогу своим из Цзюхуашаня поспешил с войсками цинский командующий Цзиэрхана. Под давлением наших сил его части вынуждены были, однако, скрыться в горах неподалеку от Гаоцзы. Когда же следующей ночью войска Цзиэрхана покинули убежище и вошли в лагерь Гаоцзы, они были окружены войсками Небесной династии. Командующий Цзиэрхана, увидев, что положение безнадежно, выстрелил из заморского пистолета себе в сердце ²⁹. После самоубийства [209] командующего в цинских войсках начался разброд, и лагерь, оставшийся без начальника, был нами взят. Узнав о смерти цинского командующего и в том, что вражеские войска остались без руководства, мы спешно направились в Цзюхуашань.

Утром следующего дня вся наша армия сгруппировалась в Цзюхуашане у подножия горы. Вражеские войска охватила паника, и 18 лагерей были оставлены противником без боя. После того как лагерь Цзиэрхана попал в наши руки, из Люхэ подоспели войска Чжан Го-ляна. Помощь эта, однако, опоздала, и Чжан Го-ляну ничего не оставалось, как стать лагерем в Даньтучжэне. Некоторое время спустя наши победоносные силы двинулись на Даньтучжэнь и вступили в бой с солдатами Чжан Го-ляна. В это время на помощь войскам Небесной династии, сражавшимся с Чжан Го-ляном, поспешил находившийся в Чжэньцзяне У Жу-сяо с тысячей солдат. Он разгромил кавалерию Чжан Го-ляна, а затем и его пехоту, нанеся, таким образом, противнику крупное поражение. Утром следующего дня войска вернулись в столицу. Цинские войска, расположенные в Тантоу, прослышав о сдаче Цзюхуашаньского лагеря, оставили свои позиции и обратились в бегство, в результате чего наши части беспрепятственно достигли Тяньцзина.

Восточный князь приказал возвратившимся войскам разгромить лагерь Сян Жуна в Сяолинвэе, добавив, что только после успешного выполнения этого приказа они смогут войти в город. Он заставил войска, одержавшие победу под Чжэньцзяном, передислоцироваться в район Яньцзыцзи и стать там лагерем. Приказ этот вызвал гнев командиров и солдат. Несколько позже мы вместе с Чэнь Юй-чэном, Ту Чжэнь-сином и Чэнь Ши-чжаном отправились в столицу, где встретились с восточным князем и заявили ему о нежелании атаковать лагеря Сян [Жуна], так как они построены давно, хорошо укреплены и их нельзя взять быстро. Восточный князь разгневался и объявил, что всех, кто не повинуется приказу, ожидает смертная казнь. Мы не посмели далее настаивать на своем и решили подчиниться.

На следующий день состоялось выступление. Мы миновали Яньцзыцзи, ликвидировали четыре лагеря. В Яохуамыне находился цинский гарнизон под началом командира, подчиненного непосредственно Сян [Жуну]. Недалеко от этого пункта мы и расположили свой лагерь. На следующий день утром войска Чжан Го-ляна вернулись из Даньтучжэня в Сяолинвэй, а потом двинулись навстречу мне и вступили в бой с моими частями. Чжан [Го-лян] потерпел поражение и вынужден был вернуться в Сяолинвэй. После успешного сражения с Чжан [Го-ляном] мы снова осадили цинский лагерь в Яохуамыне.

На следующий день опять появилась пехота и кавалерия Чжан Го-ляна. На помощь нашим войскам поспешили части Цзэн Цзинь-цзяня и Чжан Жуй-моу, подчиненных непосредственно Ши Да-каю. Первыми потерпели поражение пехотинцы л кавалеристы маньчжурских частей, а вслед за ними последовали и находившиеся под началом Сян [Жуна] и Чжан [Го-ляна] войска, состоявшие из китайцев. В тот же день Чжан [210] [Го-лян] и Сян [Жун] предприняли попытку оказать помощь Яохуамыню которая, однако, не увенчалась успехом. Их войска были обращены в бегство. Мы взяли Сяолинвэй и находившиеся там 20 с лишним цинских лагерей ³⁰. У Сян [Жуна] осталось лишь несколько лагерей, а у Чжан Го-ляна и того меньше, и он остановился у Цицяовэна. В ту же ночь войска Чжан [Го-ляна] начали отступление. Наши части преследовать из не стали.

Вскоре восточный князь отдал приказ собрать все трофеи, захваченные в лагерях Сян [Жуна] и Чжан [Го-ляна], и доставить их в столицу. Войска получили возможность несколько дней отдохнуть. Солдаты были щедро награждены. Потом появился приказ, предписывающий мне, Чэнь Юй-чэну, Ту Чжэнь-сину и Чэнь Ши-чжану двигаться со своими войсками через Цзюйжун в направлении на Даньяй, чтобы преследовать противника. Войска Сян [Жуна] и Чжан [Го-ляна] достигли Даньяна шесть-семь дней назад. Когда наши части приблизились к Даньяну, противник успел уже хорошо укрепить город со Всех сторон. Не доходя до Даньяна, мы разбили лагерь в 25 ли от западных ворот. На следующий день было решено атаковать город. Мы еще не знали, что войска Сян: [Жуна] и Чжан [Го-ляна] уже вышли из Даньяна нам навстречу. Произошло ожесточенное сражение, в результате которого части Чжан [Го--ляна] и Сян [Жуна] были разбиты и скрылись за городскими стенами, отказавшись от дальнейших вылазок. Наша атака на город успеха не имел. Цинские войска были хорошо обучены и имели достаточное количество провианта. То обстоятельство, что войска Небесной династии долго не могли взять город, несмотря на многочисленные попытки, отрицательно повлияло на боевой дух солдат.

Через некоторое время части Чжан Го-ляна совершили новую вылазку, и за южными воротами Даньяна произошло сражение, в котором ни одной стороне не удалось добиться решительного перевеса. После того как цинские войска были осаждены в Даньяне, а большой лагерь в Сяолинвэе попал в наши руки, среди войск противника начался разброд, и Сян [Жун], удрученный всем этим, повесился (это случилось тогда, когда был жив Ян Сю-цин). Сян [Жун] еще раньше стал названным отцом Чжан Го-ляна. Когда Сян Жун совершил самоубийство, Чжан Го-лян поклялся отомстить и вступить с нами в отчаянный бой. Он разгромил семь лагерей Небесной династии, расположенных за южными воротами Даньяна, убив при этом 600-700 наших солдат. Лагерями, расположенными за южными воротами, командовал 13-й цзяньдянь Чжоу Дэ-сянь, который был убит в этом бою пушечным ядром. Оставшиеся в живых солдаты разбежались. Чжоу Дэ-сянь при жизни слыл человеком: мужественным и решительным, и, когда солдаты узнали о его смерти у многих появилось чувство страха, чему немало способствовало и то обстоятельство, что Даньян, несмотря на многочисленные попытки, взять не удавалось. Солдаты были настроены оставить позиции, и разойтись по домам. [211]

Через некоторое время, не имея другого разумного плана, мы атаковали Уцзиньтань, овладеть которым также не сумели. Несмотря ни на что, мы вновь и вновь пытались добиться успеха на протяжении 20 с лишним дней. Нашим противником в этом случае также были войска Чжан Го-ляна. В этот период там же находился и Ли Чжао-шоу. Когда город так и не удалось взять, наши войска были передислоцированы в Динцзяоцунь и разбили лагерь на расстоянии 25 ли от Цзюйжуна. Именно в это время был убит восточный князь. События эти, несомненно, свершились по воле неба. Если бы Сян Жун не потерпел поражение и по-прежнему находился бы со своими войсками в Сяолинвэе, то он воспользовался бы смутой в столице и атаковал Тяньцзин, который, конечно, не смог бы против него выстоять. Смута же началась после того, как Сян [Жун] был разбит. Эти события, несомненно, направлялись рукой провидения и не зависели от человеческих замыслов. Смута в столице, вылившаяся в кровавую междоусобицу, возникла также по воле неба. Неустроенность в государственных делах, разброд в человеческих устремлениях также направлялись провидением.

Смута возникла в 6-м году правления Небесной династии (1856). Наш государь не был постоянен в использовании людей и не доверял им. В таких условиях успехом пользовались обманщики и проходимцы, в то время как люди, действительно способные и мудрые, мужественные и решительные, находились в опале и не имели доступа к государю. Именно это явилось причиной поражения. Я много раз делал представления государю и, несмотря на то что таких докладов на высочайшее имя было дано с моей стороны несколько десятков, государь ни разу не последовал моим советам. Выросший среди простого народа и лишенный талантов, я не знал о том, что небесный князь замыслил овладеть Поднебесной. Впоследствии я уже более не располагал своей судьбой. В одной только провинции Гуандун у него нашлось несколько десятков тысяч последователей, и я вовсе не был единственным человеком, который вступил на этот путь. Говорят, что там, где в одном месте живут десять семей, не может не найтись человека верного и преданного. Разве может быть, чтобы среди нескольких десятков тысяч людей не нашлось людей талантливых? Ведь среди этой массы были не только невежественные мужики.

Я не знал ничего о небесном предопределении. Если бы человек мог знать все заранее, разве посмел бы он нарушить небесный приказ, действовать вопреки воле неба? Какой человек согласится добровольно презреть честность, долг и сыновнее почтение? Кто захочет отвернуться от родного поля и храма предков, оставить семью и друзей, бросить родное село? Я никак не мог предполагать, что обстоятельства станут господствовать над людьми. Увы, такова судьба всех, живущих в этом мире. Каждому герою уготовлен удел тяжелых испытаний. Трудно избежать рока, если судьбы определены заранее на 500 лет вперед. Со времени династии Чжоу прошло уже несколько тысяч лет, и с тех пор в мире произошли огромные изменения. Вот почему то, что я последовал за человеком по фамилии Хун, совершилось по воле судьбы. Когда по [212] распоряжению небесного князя были уничтожены изображения, перед которыми люди столь долго курили фимиам, эти распоряжения лишь соответствовали воле неба. В годы правления династии Чжоу казнили полководцев и награждали духов, и это было предопределено заранее. Ныне же судьба обернулась обратной стороной: казнили духов и награждали полководцев. Я не сведущ в искусстве гадания и предсказания судьбы, и мое суждение основывается, лишь на фактах. Ныне мы видим, что после того как Небесная династия наградила полководцев, которым нет числа, небесный князь казнил идолов, коим нет числа, предопределенный ему срок истек, и государство его погибло. В юности я не разбирался в людских делах, совершая ложные поступки словно во сне, что привело к нынешним бедствиям и страданиям. Хотя я расстался с родителями, растерял жену и детей, у меня тем не менее не было стремления стать человеком бесчестным, забывшим долг и сыновнее почтение.

Ныне, когда династия погибла и меня взяли в плен, я не кривлю душой я стараюсь рассказать всю историю государства с начала и до конца, поведать о его достижениях и упущениях, о причинах и обстоятельствах, его погубивших. Я исполнен такого стремления потому, что вижу, что достопочтенный чжунчэн — человек, исполненный добродетелей, спаситель мира, перед которыми я не могу не склониться в глубочайшем почтении. Я давно знал о милосердии и великой душе достославного чжунтана, о его благородном сердце, устремленном к спасению мира. Когда появилась его драгоценная колесница и он задавал вопросы, в первый раз я не сумел подробно объяснить все. Движимый самым искренним чувством, я решил написать подробно о черном и белом, надеясь, что почтенный чжунтан удостоит написанное мной своим драгоценным вниманием. С тех пор как небесный князь поднял восстание и по сию пору мы были врагами, и каждый из нас служил своей династии.

Я уверен, что то, что может уловить ухо, не идет ни в какое сравнение с тем, что в состоянии узреть глаз. Ныне мой государь умер, государство погибло, а я пленен. Я давно знаю, что чжунтан исполнен любви и милосердия ко всем, и душа его, озарена добродетелями, что он является человеком достойным, что перед ним нельзя не склониться в глубочайшем почтении.

В том, что я излагаю здесь, он увидит мою грубость и мою прямоту. Я не ищу выгод для себя и пишу, движимый исключительно прямодушием и искренностью; не только потому что ныне пребываю в тяжелом положении, в котором я не очутился бы, если бы не признал в свое время человека по фамилии Хун своим государем. Теперь расскажу о службе в княжеском дворе, о том, как были утеряны сердца народа, и о причинах и обстоятельствах, которые привели к гибели государства.

Как я уже говорил, после убийства восточного князя и казни северного князя аньван и фуван вынудили отдельного князя покинуть столицу и удалиться в чужие края. В это время в Саньхэ стояли войска под командованием Хун Чэнь-чуня. В столицу пришла депеша о том, что Саньхэ осажден цинскими войсками, переброшенными из Луцзюня. Мне [213] было приказано двигаться со своими войсками на выручку Саньхэ. Когда мои войска, выступившие на помощь осажденному Саньхэ, дошли до Увэйчжоу, солдаты, охранявшие Саньчжоу, бежали ³¹, в результате чего противник занял уезд Луцзянсянь. К этому времени армия Чжан Го-ляна, которая незадолго до этого потерпела поражение, оправилась от неудач и развернула наступление на Цзюйжун. Гарнизон Цзюйжуна под командованием Чжоу Шэн-фу был разбит. Легко овладев Цзюйжуном, Чжан Го-лян снова осадил Чжэньцзян. Захватив и этот город (прежде шла речь о первой осаде Чжэньцзяна, теперь же речь идет о второй осаде Чжэньцзяна), Чжан Го-лян вместе с Хэ Чунем снова осадил небесную столицу. Это было в 8-м году (1858).

В это время двор не имел полководцев и людей, способных вершить государственные дела. Все солдаты Небесной династии были уведены отдельным князем. Ян Фу-цин находился в провинции Фуцзянь, Вэй Чжи-цзюнь, скрываясь от притеснения, покинул, столицу, Линь Шао-чжан, потеряв в Сянтане армию, был отстранен от должности и вел праздную жизнь, Линь Ци-жун был осажден в Цзюцзяне, Хуан Вэнь-дзинь едва сдерживал натиск цинских войск в Хукоу, Чжан Чао-цзюе и Чэнь Дэ-цай, отрезанные, от других и почти не имевшие солдат, защищали провинцию Аньхуэй. Чэнь Юй-чэн, хоть и был удачлив в делах, но имел слишком небольшой ранг. В это время он находился в районе Сяогушань — Хуаянчжэнь. В условиях, когда в государстве разгоралась смута, только Мын Дэ-энь и Ли Чунь-фа могли принять на себя управление делами, но им мешали аньван и фуван. Это было в 8-м году.

Когда цинские полководцы Хэ [Чунь] и Чжан [Го-лян] осадили Тянь цзин, город был, к счастью, хорошо обеспечен провиантом. Поэтому, хотя солдат явно не хватало, их боевой дух был высок, они рвались в бой и город держался прочно. Солдаты Чжан Го-ляна, выходцы из провинций Гуандун и Хунань, хотя и отличались хорошими боевыми качествами, тем не менее были не столь трудолюбивы и выносливы, как солдаты Цзэн Го-фаня. Войска из этих провинций славятся храбростью, но им не хватает сплоченности и дисциплины. Хотя в распоряжении Чжан [Го ляна] было еще несколько тысяч маньчжурских солдат, его силы все же не шли ни в какое сравнение с силами полководца Цзэн [Го-фаня]. Вот почему осада столицы в 8-9-м годах (1858-1859) не принесла городу никакого вреда.

Провиант для войск Хэ [Чуня] и Чжан [Го-ляна] поступал в то время из провинций Фуцзянь, Гуандун, Цзянси и городов Сучжоу и Ханчжоу. В этот период в наших руках в провинции Аньхуэй были Увэй, Чаосянь. Уху, такие важные стратегические районы, как Дунляншань и Силяншань, Хэчжоу с большими запасами продовольствия, а также Пукоу. Хотя цинский полководец Дэсинга контролировал сообщение между Пукоу и Цзянлу, Хэчжоу прочно находился в наших руках. В столице, как я уже [214] сказал, было достаточно продовольствия, и потому оборона была надежной. После того как положение стабилизировалось, несмотря на осаду со стороны войск Хэ [Чуня], Чжан [Го-ляна] и Дэсинга, город держался стойки. В это время сановники Небесной династии рекомендовали, чтобы мой брат Ли Ши-сянь принял на себя мои войска и расположился с ними в Хуанчи и Ваньчи. В то же время ведение всех государственных дел целиком перешло в мои руки. Государь вполне доверял мне, вновь появились строгие законы и приказы, и снова был восстановлен порядок. Люди не решались нарушать отдаваемые мной распоряжения и во всем следовали моим указаниям. К этому времени восточные и северные ворота города были блокированы противником. Свободными оставались лишь южные ворота, но и они вскоре оказались блокированными. По моему приказу в столицу был возвращен отстранённый от дел Линь Шао-чжан, который по возвращении был возведен в ранг дигуаньфучэнсяна. Ему было поручено заниматься делами в столице.

В это время в столице не было единых взглядов на существующее положение, не было полководцев, которые могли бы сразу прийти на помощь. В таких условиях я вынужден был встретиться с дворцовыми сановниками и обсудить с ними свое намерение покинуть столицу, чтобы попытаться найти на стороне войска, которые смогли бы помочь осажденному городу. Дворцовые сановники настаивали на том, чтобы я отказался от своего намерения. Я не соглашался, но повелитель не поддержал ценя. Прошло еще несколько дней, и я явился ко двору, чтобы испросить аудиенцию у государя. О моем желании было доложено. При сложившихся обстоятельствах мне не оставалось ничего другого, как настаивать перед государем на своем намерении. После того как ударами в колокол и барабан было передано мое желание видеть государя, он принял меня во дворце, и я изложил свою просьбу. В это время династии еще не суждено было погибнуть, государь образумился и разрешил мне ехать. На следующий день я передал все дела Мын Дэ-эню, Линь Шао-чжану и Ли Чунь-фа, настояв на том, чтобы аньвана и фувана к участию в государственных делах не допускали. Доверие повелителя к моим словам принесло благо. Передав все дела и простившись с государем, я выехал из столицы ³³ через южные ворота и через сутки был уже в Уху, где встретился со своим братом Ли Ши-сянем.

В это время цинская армия была очень сильна. Их войска были повсюду. От них совершенно негде было укрыться, и наши солдаты пребывали в полном смятении. Будучи впервые облечен огромной ответственностью, я не был в состоянии предусмотреть все и потому во многом действовал наобум. Небесному государству не суждено было погибнуть в то время, и мои упущения в делах не приносили большого вреда, и династия продолжала существовать. К этому времени Вэй Чжи-цзюнь и Чэнь Юй-чэн вступили в Гуши и Шанчэн. Прежде небесный князь был в- гневе на Вэй Чжи-цзюня и хотел наказать его. Однако я [215] поручился за Вэй Чжи-цзюня, и государь даровал ему титул динтяньфу, и теперь он вместе с Чэнь Юй-чэном командовал войсками. В то время Чэнь Юй-чэн намеревался отправиться в Дэань, чтобы набрать там солдат и идти на выручку столицы. Кто мог предполагать, что это намерение не согласуется с волей неба. В Лотяне и Мачэне он потерпел поражение, вынужден был вернуться и стать лагерем в Тайху и Цяньшане. Было это в 5-м месяце 8-го года (1858). Когда Чэнь Юй-чэн удалился, Ли Ши сянь со своими солдатами [изо всех сил] старался удержать южный берег [Янцзы].

Я, считая неразумным оставаться в Уху, приказал 5 тыс. с лишним отборных солдат форсировать Янцзы в двух пунктах: Уху и Дунляньшане. Переправившись, войска собрались вместе в Ханьшане. В это времй для командования я мог использовать лишь Чэнь Кунь-шу, Сяо Чжао-шэна, У Дин-цая и Чэнь Бин-вэня. После того как войска сгруппировались в Ханьшане цинская армия овладела Хэчжоу, где разбила более 20 лагерей. Мне пришлось прежде всего штурмовать Шаогуань. Овладев Шаогуанем, мои войска двинулись вниз по реке [Янцзы] к Хэчжоу. Сначала мы взяли цинский лагерь в Хэлиньпу, а затем захватили все 20 с лишним вражеских лагерей в Хэчжоу. Когда из Пукоу и Цзянпу подоспели войска под командой Дэсинга, их помощь оказалась запоздалой, ибо Хэлиньпу был уже в моих руках. Я повел солдат дальше я захватил Цюаньцзяо, Чучжоу и Лайань, разъединив таким образом силы Дэсинга. У меня, однако, уже не было достаточного количества солдат, и я не мог развить достигнутый успех. Пришлось ограничиться взятием Лайаня.

Через некоторое время подошли кавалерийские части под командованием Шэн Гун-бао, и мои солдаты провели с ними несколько сражений. На сей раз удача оставила меня, и моим солдатам пришлось уйти из Лайаня и вернуться в Чучжоу ³⁴. Потом я поручил оборону Чучжоу Ли Чжао-шоу. Ли Чжао-шоу находился в моем подчинении, и я постоянно оказывал ему всевозможные знаки внимания. Находившиеся у меня в подчинении другие командиры, видя, что я благоволю к Ли Чжао-шоу, начали роптать. Что касается частей, находившихся под командованием Ли Чжао-шоу, то они в это время творили много безобразий. Его солдаты совершали набеги на деревни, грабили жителей. Приходя в область или уезд, они требовали контрибуций. Не удовлетворяясь полученным, они вступали в конфликты с местным населением, избивали начальников гарнизона, области или уезда. После таких случаев Ли Чжао-шоу не решался показываться мне на глаза, а потом и вообще изменил, сдавшись цинским войскам. После нападения Ли Чжао-шоу на местных жителе» и столкновения с командирами местных гарнизонов, я не упрекнул его ни единым словом. Даже после того как Ли Чжао-шоу сдал Чучжоу и перешел на сторону цинских войск, я продолжал к нему благоволить и тайком от небесного князя переправил к нему его жену. Вообще же Ли [216] Чжао-шоу был одним из главных виновников гибели Небесного государства; за ним следует Чжан Лэ-син. Важной причиной является также набор гуандунских солдат, которые посеяли в лагере Небесной династии семена неуверенности и измены ³⁵. Из-за них погибло множество людей. Наш повелитель не интересовался делами управления, не добивался строгого исполнения законов, не привлекал в качестве помощников людей умных и талантливых и потому государство пришло в упадок. Главными виновниками этого были именно вышеперечисленные люди.

Большой вред народу принесли Чэнь Кунь-шу и Хун Чунь-юань. Чэнь Кунь-шу был непосредственно подчиненным мне командиром, имевшим под своим Началом 100 тыс. солдат. Он был храбр, и именно по этой причине я доверил ему столь многочисленную армию. Через некоторое время один из чиновников, видя, что военные силы, сосредоточенные в моих руках, велики, представил тайный доклад государю и добился дарования Чэнь Куньялу высокого ранга, что дало ему часть принадлежавших мне прав. Он загордился, не захотел выполнять моих приказов, и я не мог обуздать его. Именно он является виновником огромного ущерба, нанесенного населению различных районов. Не было такого места по обоим берегам Янцзы, куда бы мне ни приходилось посылать своих уполномоченных для восстановления спокойствия, оказания помощи зерном и семенами, выплаты денег беженцам, чтобы они могли жить. Именно этот человек и ему подобные были инициаторами сожжения деревень и убийства мирных жителей. Прежде, когда восстание только распространилось на эти районы, не было ни одного случая скверного отношения к местному населению. Об этом знает вся Поднебесная. Вся ответственность за ущерб, нанесенный народу, ложится целиком на этих людей.

Покончив с этим вопросом, вернусь теперь к моим безуспешным поискам средств для спасения столицы от вражеской осады. Это, как я уже говорил, было в 8-м году (1858). Передав гарнизон Чучжоу под командование Ли Чжао-шоу, я вернулся в Цюаньцзяо. В моем распоряжения не было сколько-нибудь значительных сил; мой государь и моя мать находились в осажденном Тяньцзине. Будучи в Цюаньцзяо, я плакал ночи напролет. И хотя у меня был еще Чжан Лэ-син со своими солдатами, я не полагался на него такие люди, как он, охотно внимают лишь указам о награждении титулами, а отнюдь не боевым приказам начальников. В это время только такие командиры, как Чэнь Кунь-шу, У Дин-цай, Су Чжао-шэн, Тань Шао-гуан и Лу Шунь-дэ, горели желанием идти на выручку столицы и во что бы то ни стало спасти ее, даже если для этого потребуется отдать жизнь. Удалось наскрести менее 5 тыс. хороших солдат, которые должны были прежде всего очистить от противника Пукоу и Цзянпу, чтобы связаться по реке с Тяньцзином и тем успокоить, его жителей. Каждый день в Цюаньцзяо проходили тренировки войск. [217] Вскоре войска выступили из города и разбили лагеря в окрестностях Далюцунь, чтобы затем через Цяолинь двинуться на Пукоу и Цзянпу. Кто бы мог подумать, что командующий Дэсинга выступит из Пукоу с 10 тыс. пехотинцев и конников в Далюцунь, чтобы встретиться там с нашими силами и дать сражение.

Одновременно ему на подмогу подоспела кавалерия в 3-4 тыс. сабель под командой Шэн Гун-бао. В первом сражении наши войска добились успеха. Однако на следующий день преимущество оказалось на стороне противника мы потеряли несколько старых и новых своих лагерей и свыше тысячи солдат. Разбитые войска откатились в район Танцюаня. Сам я верхом поскакал с небольшой группой конников обратно в Цюаньцзяо. Я тяжело переживал поражение и, находясь в Цюаньцзяо, бесконечно лил слезы. У меня по-прежнему не было никакого конструктивного плана. Прошло некоторое время, и я разослал командирам гарнизонов Небесной династии, находившихся в различных пунктах, депеши, в которых предлагал им в определенный день собраться со своими войсками в Цунъяне и провинции Аньхуэй. В ответ на этот призыв со всех сторон в Цунъян двинулись войсковые части. Было это в 9-м месяце 8-го года ³⁶.

В это время Чэнь Юй-чэн потерпел поражение в Лотяне и Мачэне и неожиданно появился в Цунъяне. Прибывшие в Цунъян командиры поклялись быть верными и готовыми выступить в назначенный срок. Оправившиеся от поражения солдаты Чэнь Юй-чэна из Цяньшаня прошли через Шучэн и взяли Луцзюнь, затем были взяты Лянъюань и Динъюань. Динъюань был осажден и взят У Жу-сяо, которому Чэнь Юй-чэн отдал для этой цели войска, прежде принадлежавшие Гун Дэ-шу. Сам же Чэнь Юй-чэн через Цзепай двинулся на Чучжоу. К этому времени я уже вернулся из Цунъяна в Цюаньцзяо, где продолжал комплектовать войска. Вскоре я направился в Чучжоу и Уи на встречу с Чэнь Юй-чэном. Одновременно командующий Дэсинга выступил со своими конными и пешими частями из Пукоу и через Сяодянь также направился в Уи. Шэн Гун-бао направил к нему из Шуйкоу конный обоз под охраной кавалерийского отряда. В Уи произошло сражение, в котором с одной стороны принимали участие силы Дэсинга и Шэн Гун-бао, а с другой — войска Чэнь Юй-чэна и мои. Противник был разбит-и оставил позиции. Наши солдаты преследовали их. Командующий Дэсинга потерял в этом сражении 3-4 тыс. человек.

На следующий день в Сяодяне мы встретились с Чжан Го-ляном, который с отборными силами прибыл из Цзянняня, чтобы спасти Сяодань. Чжан Го-лян потерпел крупное поражение ³⁷. Мы воспользовались благоприятно сложившейся обстановкой и, не останавливаясь, преследовали его вплоть до Пукоу. Чэнь Юй-чэн атаковал находившиеся там войска Дэсинга с фронта, я же со своими солдатами нанес удар с тыла. В [218] результате в армии противника началась паника. В этом бою Дэсивга потерял убитыми более 10 тыс. человек. Когда Пукоу оказался в наших руках ³⁸, мы получили возможность установить прямую связь со столицей, что спасло небесного князя. Потом Чэнь Юй-чэн выступил на Люхэ, в то время как я со своими силами двинулся на Тяньчан, а оттуда на Янчжоу. В первых двух пунктах цинских гарнизонов не оказалось, и наши войска овладели ими без боя. Только в Янчжоу были цинские солдаты, которые при моем приближении сразу, же бежали. Градоначальник Янчжоу не захотел сдаться, но был схвачен. Его отправили через Сяньнюймяо, выдав на путевые расходы 350 лянов серебром. Поскольку солдат у нас было мало, закрепляться в Янчжоу мы не стали.

После того как Чэнь Юй-чэн овладел Люхэ, из провинции Аньхуэй пришли тревожные известия. Хуанмэй, Сусун, Тайху, Цяньшань, Шила, Тунчэн, Шучэн и все прилегающие к этим пунктам районы были внезапно захвачены цинскими войсками под командованием Ли Сюй-биня.

В один день пришло пять депеш. Чэнь Юй-чэн, не желая оставаться на месте, решил с войсками идти на выручку районам, захваченном противником. Одновременно он послал небесному князю донесение, в котором просил направить в провинцию Аньхуэй также и меня. В результате очень скоро я последовал со своими войсками за ним через уезд Чаосянь. В то время начальник нашего нового гарнизона в Саньхэ был У Дин-гуй. (Прежде Саньхэ был захвачен противником, но вскоре вновь перешел в руки войск Небесной династии. Когда прежний командир гарнизона Цзянь Чэн-чунь сдал этот пункт противнику, цинские войска не стали там закрепляться, и Саньхэ вскоре вновь был взят нашими войсками под командованием У Дин-гуя.) В это время Саньхэ был осажден Ли Сюй-бинем и находился в весьма тяжелом положении. Чэнь Юй-чэн, который к тому времени получил ранг главнокомандующего авангардной армией, повел свои силы из Чаосяня через Байшишань на Цзиньню и Саньхэ ³⁹, зашел войскам Ли Сюй-биня в тыл, отрезав Шучэн от его лагеря под Саньхэ. Ли Сюй-бинь, увидев, что войска Чэнь Юй-чэна стали лагерем в Цзиньню, на другой день рано утром, лишь пробила четвертая стража, двинулся с отрядом отборных солдат к этому месту, собираясь на рассвете вступить с войсками Чэнь Юй-чэна в бой. Один из его командиров советовал начать бой, когда пробьет пятая стража, на что Ли Сюй-бинь ответил следующее: «Войско Чэнь Юй-чэна сильно, и в случае неудачи [наши] командиры могут запутаться [в темноте]». По этой причине бой еще не начинался, когда пробила пятая стража. Если бы бой начался в этот час, как советовал один из командиров Ли Сюй-биня, полное поражение Чэн Юй-чэна было бы неизбежным. Однако все произошло иначе. Солдаты Ли Сюй-биня, сломив оборону лагеря, стали преследовать войско Чэнь Юй-чэна мимо Цзиньню.

Между тем совсем уже рассвело, но землю окутывал густой туман, [219] слышались лишь голоса людей, и никто не видел, в каком направлении нужно двигаться. Кто бы мог подумать, что силы Чэнь Юй-чэна снова окажутся в тылу Ли Сюй-биня. Когда солдаты Ли Сюй-биня двигались вперед, думая, что преследуют войско Чэнь Юй-чэна, главные его силы внезапно атаковали их сзади. Только тогда Ли Сюй-бинь понял, что войска Чэнь Юй-чэна находятся у него в тылу. Он повернул своих солдат, но уже было поздно. В рядах противника началась паника и в результате Ли Сюй-бинь потерял более тысячи человек убитыми. Расстояние между Байшишанем и Цзиньню было 25 ли. Когда по ходатайству Чэнь Юй-чэна меня послали в провинцию Аньхуэй, небесный князь присвоил мне ранг командующего, и я последовал со своими войсками за авангардом Чэнь Юй-чэна. Когда утром мои войска разбили лагерь в 10 с лишним ли от Байшишаня, со стороны Цзиньнюдуна доносилась непрекращавшаяся артиллерийская канонада, свидетельствовавшая о том, что там идет бой. Я повел свои войска на Саньхе и вскоре увидел сражение между армиями Ли Сюй-биня и Чэнь Юй-тана, которое происходило в 7-8 ли от лагеря Ли Сюй-биня. Увидев спешившие к нему на помочь свежие силы, Чэнь Юй-чэн с новой энергией ударил по противнику и прорвал его ряды. Противник дрогнул и побежал, стремясь поскорее укрыться в лагере. Мы осадили их лагерь.

Окруженному войску Ли Сюй-биня неоткуда было ждать помощи: Саньхэ находился от Луцзюня на расстоянии 56 ли, к тому же в этом городе расположился уже наш гарнизон, командиром которого Чэнь Юй-чэн назначил У Жу-ояо. Части Ли [Сюй-биня], находившееся в Шучэне, также были отрезаны войсками Чэнь Юй-чэна. Таким образом, помощи было ждать неоткуда. Ли Сюй-бинь, видя, что на спасение извне рассчитывать не приходится, что лагерь осажден прочно, в отчаянии удавился. Вскоре большая часть его солдат попала в лагерь Чэнь Юй-чэна, а часть ко мне. Пленные хунаньцы, следовавшие за армией, убили несколько десятков солдат Чэнь Юй-чэна. Когда Чэнь Юй-чэн отдал приказ перебить их всех до одного, многие из них разбежались кто куда. После того как мы с Чэнь Юй-чэном одержали победу у Саньхэ, наши силы разделились. Он двинулся к Шучэну и вышел за заставу Дагуань, я же из Саньхэ направился через Пуцзян в Цзехэ. В это время Тунчэн находился в руках противника. Ли Сюй-бинь, овладев городом, оставил там гарнизон.

Мы с Чэнь Юй-чэном на совещании в Люйтинъи (уезд Тунчэн) работали совместный план действий. Согласно этому плану, Чэнь Юй-чэн, двигаясь к городу, должен был завязать бой с цинским гарнизонов я со своими солдатами — занять Доупу со стороны Кунчэна. Войска Чэнь Юй-чэна двинулись на Тунчэн. Цинских солдат, которые прослышали о потере Саньхэ и самоубийстве генерала Ли Сюй-биня, охватил страх. Их боевой дух упал, и потому они в тот же день потерпели поражение. Солдаты Чэнь Юй-чэна ворвались в город, перебравшись через стену возле западных ворот. Я атаковал Тунчэн со стороны Доупу. Той же ночью цинские солдаты бежали, оставив свои лагерные укрепления [220] немалое количество убитых. Тунчэн был, таким образом, отбит ⁴⁰, и наши солдаты получили трехдневный отдых, провинция Аньхуэй, находившаяся до сего времени в тисках вражеской осады и отрезанная от других районов, после победоносных сражений под Саньхэ и Тунчэном была спасена. С захватом Пукоу и восстановлением коммуникаций произошло второе по счету освобождение столицы от осады. После сражения под Саньхэ и Тунчэном тиски вражеских войск, сомкнувшиеся над провинцией Аньхуэй, мгновенно разжались.

Тем временем Чэнь Юй-чэн послал свои части через Шипай для захвата Сусуна. Его солдаты, опьяненные победами, шли вперед, не ведая ни Осторожности ни страха. Возле Сусуна их атаковала цинская пехота и конница, и армия Чэнь Юй-чэна повернула обратно. А посланные Чэнь Юй-чэном войска под командованием Ли Сы-фу, которые через Цинцаогэ шли в направлении Хуаннигана и Шипая, чтобы помочь своим частям овладеть Сусуном, были атакованы в районе Хуаннигана цинской конницей и понесли значительные потери. Они не смогли оказать помощь войску под Сусуном. Надо сказать, что армия Ли Сы-фу стремилась к Сусуну, не зная, что ранее посланные туда войска уже разгромлены. Таким образом, обе экспедиции окончились неудачно. Чэнь Юй-чэн тем не менее по-прежнему настаивал на необходимости овладеть Сусуном. Он считал, что, только захватив этот пункт, можно быть спокойным за безопасность провинции Аньхуэй.

В это время я со своими войсками прошел через Цяньшань и Тайху; находившиеся там цинские гарнизоны при нашем приближении отступили, и я без боя овладел этими пунктами. Чэнь Юй-чэн назначил командиров для их обороны. После поражения под Сусуном Чэнь Юй-чэн вернулся в Тайху для совещания со мной. Он предложил план постепенной переброски наших частей в Эрланхэ. Мы много раз касались этого вопроса, и каждый раз я высказывался против его предложения. Я неоднократно просил его отказаться от своего намерения, но он оставался непреклонен, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Двумя колоннами мы двинули свои войска на Эрланхэ. В пути нам повстречались войска цинских генералов Бао Чао и Долунга, часть их войск двигалась нам навстречу со стороны Эрланхэ, а другая часть со стороны Сусуна. В составе этих войск была пехота и конница. Армия Чэнь Юй-чэна первой потерпела поражение ⁴¹. Все ее лагеря попали в руки врагов, войска Чэнь Юй-чэна, потеряв несколько тысяч человек убитыми, были оттеснены в горы. Из лагерей Небесной династии, не разгромленных противником, осталась в этом районе только шесть, которые находились под моим командованием. Войска Бао Чао и Долунга осадили их, но, когда наступила ночь, мои солдаты сделали вылазку и прорвали вражеские линии. Той же ночью я благополучно привел свои части обратно в Тайху, куда к этому времени прибыл и Чэнь Юй-чэн. Последний [221] приказал своим войскам разбить лагерь в Тайху, сам же отбыл в провинцию Аньхуэй. Что касается меня, то я вернулся со своим войском в Хуаншань уезда Чаосянь, где расположился на отдых и встретил новый год.

Начальником гарнизона в Цзянпу в то время был Сюэ Чжи-юань. В 1-м месяце 9-го года (1859) он перешел на сторону Цинской династии, сдав маньчжурским войскам вверенный ему город. Цепь лагерей Ли Чжао-шоу, тянувшихся от Чучжоу через Уи до Сяодяня, непосредственно смыкалась с Цзянпу. Его войска стояли также и в Пукоу. Именно в это время противник подступил к Тяньцзину в третий раз. В то время я был в Хуаншане и не мог сразу прийти на помощь. Узнав об измене начальника гарнизона Цзянпу, я поспешил в Пукоу и увидел, что город покинут жителями. За городом расположились войска Ли Чжао-шоу. Пришлось ввести войсковые части в Пукоу, чтобы они обеспечивали связь со столицей. Положение облегчалось тем, что Люхэ, Тяньчан, Хэчжоу, Чаосянь и Увэй были в наших руках.

Вскоре с южного берега прислал подкрепления командующий Чжан [Го-лян], в результате Пукоу и Пучжэнь снова оказались в осаде. Хотя в то время и имелась возможность связаться с Тяньцзином, она была настолько затруднена, что пришлось срочно вызвать главнокомандующего авангардом Чэнь Юй-чэна, чтобы спасти положение. Он прибыл через Ляньюань (область Луцзюнь), В это время Люхэ также был окружен и осажден цинской армией, насчитывавшей несколько десятков тысяч человек. Командовал этой армией генерал по фамилии Чжу ⁴², который был родом из провинции Гуанси и находился в непосредственном подчинении командующего Чжан [Го-ляна]. Чжу прежде всего бросил свои силы против войск, осаждавших Люхэ. Первое сражение не принесло успеха. Чэнь Юй-чэн быстро перебросил свои войска под Янчжоу, во всеуслышание объявив о своем намерении атаковать этот город. Он хотел разъединить армию Чжу, чтобы потом нанести ей сокрушительный удар. В это время армия Чжу находилась неподалеку от восточных ворот Люхэ, и солдаты ее располагались в 40 с лишним лагерях. Когда Чжу услышал о намерении Чэнь Юй-чэна атаковать Янчжоу, он послал на выручку города часть своей армии, которая сразу же была отрезана Чэнь Юй-чэном от основных сил. Малочисленность отрезанной группы, отсутствие в Янчжоу [достаточного количества] боеспособных солдат, невозможность получить быструю помощь извне создавали весьма тяжелое положение в городе.

Через некоторое время командующий Чжан [Гo-лян] прислал на помощь войска из своей цзяннаньской группировки. Под Линцзыкоу произошло сражение, в котором войска Чжана [Го-ляна] были разбиты. В ту же ночь армия Чжу отступила, и Люхэ был свободен ⁴³. В этой операции Чжу понес большие потери. Вскоре я вернулся вместе с Чэнь Юй-чэном [222] в Пукоу и разгромил 50-60 лагерей цинских войск, осаждавших город, которыми командовал генерал Чжоу [Тянь-пэй]. Дело было так: когда наши части из района Люхэ подошли к Пукоу, нас встретили войска Чжан Го-ляна, подчиненного ему генерала Чжан Юй-ляна и генерала Чжоу Тянь-пэя. Завязавшееся сражение продолжалось пять-шесть дней. Войска Чжан Го-ляна были разбиты. Когда солдаты Чжоу Тянь-пэя увидели, что части главнокомандующего потерпели поражение, они утратили боевой дух и уже не смогли удержать свои лагеря, расположенные возле Пукоу (их насчитывалось около 50-60). Они оставили их и отступили к самому берегу Янцзы. Пока войска Чжан Го-ляна не отошли из Пукоу, мы поддерживали сообщение со столицей только по одному берегу реки. В результате этой операции кольцо, сомкнувшееся вокруг нашей столицы, было разорвано.

После победоносных сражений за Пукоу и Люхэ мы получили тревожные известия из Хуанмэя и Сусуна о действиях хунань-хубэйской армии. Главнокомандующий авангардом Чэнь Юй-чэн поспешил со своими войсками на помощь. Я не мог последовать за ним, ибо должен был защищать Пукоу. Цинские лагеря в районе Пукоу были разгромлены не полностью, и вскоре противнику удалось снова восстановить свои позиции. В зоне Пукоу мои войска находились очень долго, и моя армия начала ощущать острую нужду в провианте и подкреплениях. В сложившейся обстановке я не мог рассчитывать на скорую помощь извне. Расположенные на южном берегу войска Хэ Чуня и Чжан Го-ляна были очень сильны, я же не располагал достаточным количеством солдат, чтобы сразиться с ними. В моих лагерях не было уже ни пороху, ни ядер для пушек. Что касается положения в столице, то там также возникли немалые затруднения. При дворе не было генералов, способных заниматься делами, связанными с управлением страной. Сам повелитель не интересовался государственными делами и во всем полагался на милости неба. Военными и политическими делами он не занимался. Когда я, напрягая все силы, защищал Пукоу, государь заподозрил меня в намерении перекинуться на сторону Цинской династии. Мою мать и жену, находившихся в столице, заключили под стражу в качестве заложниц, а моим войскам запретили возвращаться в город.

В это время мне пришло письмо от Ли Чжао-шоу. Небесный князь, узнав об этом, наградил меня титулом чжунвана, чтобы обрадовать меня и предупредить мою измену. Я же никак не предполагал, что государь сделал это лишь из предосторожности. В настоящее время я нахожусь в трудном положении: меня отделяют от дома тысячи ли и мне не на что рассчитывать, равно как и моим землякам, которые и остались в лагере Небесной династии лишь потому, что им не на что надеяться. Если бы достопочтенный чжунчэн Цзэн [Го-цюань] и уважаемый чжунтан сочли возможным попросить святейшего государя о помиловании для меня и всех уроженцев Гуанси, это было бы с их стороны прекрасным актом человеколюбия и благородства. Когда небесный князь вознамерился создать государство и преобразить мир, я ничего не ведал, об этих его [223] намерениях. Великой Цинской династии, которая стремится погасить вспыхнувшее пламя и умиротворить Поднебесную, прежде всего следовало бы овладеть сердцами людей. Мой государь потерпел поражение потому, что не сумел в должной степени развить в себе добродетели и способности к государственному управлению. Мне давно известно, что достопочтенный чжунтан отличается милосердием и добросердечием. Он усмиряет смутьянов, чтобы в мире не было больше смут, чтобы простой народ государства как можно скорее вновь обрел покой, а цинские воины сняли доспехи и обрели заслуженный отдых. За это повсюду поют хвалу несравненным доблестям и добродетелям чжунтана, не жалеющего сил ради счастья своего благоуханного государства. Все, что я говорил, исходит от чистого сердца. В прошлом я наделал слишком много глупостей, чтобы говорить сейчас много слов в свое оправдание. [Цинская] династия повсюду имеет великое множество преданных ей талантливых и светлых разумом людей, чьи речи гораздо приветнее, чем мое невежественное бормотание. Я писал все это, лишь уповая на давно известное мне великодушие достопочтенного чжунтана. Ныне в ожидании близкого конца я надеюсь, что народ Поднебесной скоро обретет спокойствие. Я выражаюсь грубо и молю чжунтана великодушно простить мне это.

Теперь расскажу по порядку о событиях, последовавших за длительной обороной Пукоу. В это время Цзянпу был осажден войсками Чжан, Го-ляна, которые расположились в окрестностях города лагерем. Увидев, что обстановка изменилась, я поскакал в столицу, чтобы увидеться с государем и предложить новый план действий. Государь не соглашался со мной. На аудиенции в золотом дворце я объяснил небесному князю положение и откровенно спросил его, на чью помощь еще можно рассчитывать, если мне не разрешат охранять Пукоу. Я подробно перечислил государю всех слуг престола Небесного государства, подчеркнув возможности их использования в данный момент. Войска Чэнь Юй-чэна сейчас находятся в районе Цяньшаня, Тайху, Хуаншаня и Сусуна, где скованы хунань-хубэйской армией и не могут передислоцироваться в другое место. Вэй Чжи-цзюнь уже перешел на сторону Цинской династии. Войска Лю Гуань-фана, Лай Вэнь-хуна и Гу Лун-сяня лишь только числятся на бумаге, а на самом деле не в состоянии принести никакой пользы. Армия Ян Фу-цина, командующего центральной группировкой, в настоящее время находится в районе Чицзюнь и также скована войсками Цзэн [Го-фаня]. Командующий левой фланговой группировкой Ли Ши-сянь сейчас уже действует в районе Ваньчи области Наньлин. Столица окружена войсками Чжан [Гo-ляна] и Хэ [Чуня] со всех сторон, запасов продовольствия вряд ли хватит надолго. Очень печально, что в такой обстановке государь не выпускает меня из столицы, чтобы я мог получить помощь извне. Однако мое предложение было отвергнуто, и небесный князь так и не принял никакого решения. Он не интересовался военными делами и уповал лишь на милости неба. Мне ничего не оставалось, как спустя некоторое время снова обратиться к государю с настоятельной просьбой отпустить меня из столицы. Небесный князь, видя, что я [224] остаюсь непреклонным, наконец даровал свое согласие. Руководство военными делами в Пукоу я передал в руки Хуан Цзы-луна и Чэнь Цзань-мина. Из Пукоу мы двинулись на Уху. Через три-четыре дня большой лагерь, находившийся недалеко от Пукоу на берегу Великой реки, был разгромлен войсками Чжан [Го-ляна], который захватил также и Цзюфучжоу. Это было пятое окружение Тяньцзина ⁴⁴.

Вокруг столицы число лагерей под командованием Чжан [Го-ляна] и Хэ [Чуня] все возрастало и опасность все усиливалась. В это время, однако, предопределенный для нашей династии срок еще не истек и ей пока не суждено было погибнуть. Вскоре люди вновь воспряли духом. Находясь на периферии, я отовсюду получал письма, в которых люди выражали стремление следовать моей воле, подчиниться моему руководству. После того как противник в пятый раз подступил к столице, люди надеялись на то, что я придумаю средство для спасения города, уповали на мое доброе сердце. Я стал повсюду известен как чжунван Ли Сю-чэн. Я действительно в свое время раздавал народу серебряные деньги и, кто бы со мной ни заговорил, генерал или простой солдат, я всегда был приветлив и благосклонен. Люди, испытавшие нужду и трудности, всегда получали с моей стороны помощь. Именно по этой причине все в столице и за ее пределами знали меня, Ли Сю-чэна. И это не потому, что я отличался талантами или был в особом фаворе у государя. Насколько я знаю, наибольшими милостями трона пользовался юный Западный князь Сяо Ю-хэ, за ним следовали братья государя Хун Жэнь-фа и Хун Жэнь-да, за ними — ганьван Хун Жэнь-ган и зятья небесного князя Чжун и Хуан, затем инван Чэнь Юй-чэн и лишь за ним следовал я, Ли Сю-чэн. Когда погиб инван [Чэнь Юй-чэн], все его военные дела были переданы в мое ведение. Находясь на службе Небесной династии, я лишь добросовестно выполнял все, что от меня требовалось. (Как говорят, будучи в государстве Цин, делал то, что от меня требовали в Цин, будучи в государстве Чу, делал так, как хотели в Чу). Между тем кольцо вокруг Тяньцзина все сжималось и положение становилось тревожным.

2-го дня 1-го месяца 10-го года (1860) я прибыл с войсками из Уху в Наньлин и, форсировав р. Цинъцзян, из Матоу перешел в Гаоцяо области Нинго, а оттуда в Шуйдун. Находившиеся в районе Нинго цинские войска, которые готовились отразить мою атаку на город, никак не ожидали, что из Шуйдуна моя армия пройдет мимо Нинго, оставив его в стороне. Через два дня и две ночи мы достигли Гуандэ. Атака на город увенчалась успехом, и я, оставив для защиты Гуандэ Чэнь Кунь-шу и Чэнь Бин-вэня, вместе с частями Тань Шао-гуана, Лу Шунь-дэ и У Дин-цая проследовал дальше в Сыань, где находились войска Чжан Го-ляна. Цинские солдаты сразу же вступили с нами в бой, но, не выдержав натиска, отступили. Мы захватили лагерь Чжан Го-ляна, овладели Сыанем и вышли к Хунсиню, где повстречались с отрядом моего брата [225] Ли Ши-сяня. Мы договорились с ним совместно атаковать Хучжоу. В то время Хучжоу охранял очень небольшой гарнизон противника, и, чтобы взять город, не требовалось значительных сил. Поэтому я оставил Хучжоу Ли Ши-сяню, а сам со своими частями двинулся через Мяоси в Укан. Через сутки я уже был возле Ханчжоу. Имея в своем распоряжении всего 6-7 тыс. солдат, я осадил город, блокировав все пять городских ворот. Через три дня и три ночи мои солдаты ворвались в Ханчжоу через ворота Цинбо и овладели городом ⁴⁵. Успешным взятием Ханчжоу, по моему убеждению, мы обязаны не своим силам, а вмешательству провидения. Трудно себе представить, чтобы моему авангарду, едва насчитывавшему 1250 человек, удалось без помощи неба взять такой город. Это было бы свыше человеческих сил. Надобно сказать, что у меня не было заранее обдуманного намерения атаковать Ханчжоу. Помня, однако, что мой повелитель и моя мать находятся в столице, осажденной армиями Чжан Го-ляна и Хэ Чуня, которые получают припасы из Ханчжоу, Сучжоу, Цзянси, Фуцзяни и Гуандэ, я решил попытаться одержать победу, неожиданным нападением расколоть цзяннаньскую группировку Чжан Го-ляна и Хэ Чуня и вернуться обратно, чтобы помочь осажденной столице. В Ханчжоу бои продолжались несколько дней подряд, причем маньчжурский лагерь нам так и не удалось взять. Как и следовало ожидать, Чжан Го-лян и Хэ Чунь прислали на помощь Ханчжоу войска из цзяннаньской группировки. Эти войска под командованием Чжан Юй-ляна подошли к воротам Улиньмынь. Мой замысел вполне осуществился: мне удалось расколоть цзяннаньскую группировку Чжан Го-ляна и Хэ Чуня.

На следующий день в полдень я приказал сделать из знаменитого шелка, только что изготовленного в Ханчжоу, чучело солдата и водрузить его на городской стене. Это было сделано, чтобы обмануть противника и успешно провести отступление. Чжан Юй-лян попался на удочку и в течение целых суток не решался входить в город, что дало мне возможность беспрепятственно осуществить эвакуацию войск. В это время судьба еще хранила Небесную династию, и небо способствовало осуществлению ее замыслов. Ныне, когда час уже пробил, никакие ее планы не способны осуществиться, хотя делами управляют те же самые люди. Ныне столица государства пала и все замыслы терпят провал. Причина в том, что наступило время, когда счастье перестало сопутствовать моему повелителю, а Цинской династии неизменно сопутствовала большая удача, и она добивалась и добивается успеха во всех её начинаниях. Об этом, однако, говорить не буду.

Теперь подробно расскажу о том, как после эвакуации Ханчжоу я поспешил на помощь осажденному Тяньцзину, и о поражении, нанесенном армиям Чжан Го-ляна и Хэ Чуня, а затем опишу положение в столице. После отступления из Ханчжоу ⁴⁶ мои войска прошли через [226] Юйхан, направляясь к Линьаню, миновали Тяньмушань и Сяофын и вышла к Гуандэ. Части Чжан Юй-ляна остались далеко позади. Прельстившись, перспективой грабежа беззащитного города, солдаты Чжан Го-ляна отказались оставить Ханчжоу и преследовать мои войска. Расстояние от Гуандэ до Тяньцзина составляет 300 с лишним ли, в то время как от Ханчжоу до Цзиньлина — 800-900 ли, а поскольку дорога очень извилиста, — более 1000 ли. Вот почему Чжан Юй-лян не успел перебросить свои войска на помощь осаждавшим столицу. Я считаю, что освобождение Тяньцзина от блокады и на этот раз произошло по воле неба, ибо» без вмешательства провидения вряд ли удалось бы свершить это великое дело. Что касается Ян Фу-цина, то с ним мы еще раньше обменялись посланиями о совместных действиях в целях спасения столицы. Я получил такие же послания от Лю Гуань-фана, Лай Вэнь-хуна, Гу Лун-сяня и от шивана Ли Ши-сяня.

Наши части соединились в Цзяньпине. Это была воистину рука провидения, ибо обстоятельства нашей встречи в Цзяньпине в точности походили на обстоятельства встречи в Сыминшане. После военного совета перед каждой группой войск была поставлена задача. Ян Фу-цину была поручено атаковать Гаочунь и Дунба, Ли Ши-сянь должен был овладеть Лияном. Определенные задания получили Лю Гуань-фан и другие.

Нашим действиям повсеместно сопутствовал успех. Ян Фу-цин захватил заставу, Мэйлингуань на р. Лишуй, шиван Ли Ши-сянь овладел Цзюйжуном. Мои войска, двигаясь из района Чишашань, до Сюнхуан-чжэня не атаковали ни одного города. В это время войска генералов Чжан Го-ляна и Хэ Чуня находились в лагерях, которых насчитывалось, свыше десятка. Ко мне на помощь пришел Ли Ши-сянь, и мы совместными силами завязали с войсками Чжан Го-ляна сражение, в результате которого противник был наголову разбит. Мы атаковали Сюнхуанчжэнь. Находившийся в этом пункте цинский гарнизон, убоявшись нашей мощи, не принял боя и отступил. На следующий день мы снова выступили в. поход и вскоре прибыли на место назначения.

Фуван Ян Фу-цин из Мэйлингуаня направился к южным воротам. Инван Чэнь Юй-чэн еще раньше привел свои войска из Цзяньтая в Цзянпу. В то время я с Ян Фу-цином, Лю Гуань-фаном и Ли Ши-сянем находился на южном берегу. Узнав об этом, инван также присоединился к нам. Он переправился из Силяна через Янцзы и проследовал без каких-либо помех через Цзяннин в район Тоугуань — Баньцяо — Шаньцяо.

К этому времени все части были уже в полном сборе. Мои войска подошли к столице из района Яофанмынь, части Чэнь Кунь-шу и Лю Гуань-фана — со стороны ворот Гаоцяомынь, армия шивана Ли Ши-сяня пришла в Хуншань, к северу от столицы, войска фувана Ян Фу-цина прибыли из Мэйлингуаня в район Юйхуатай, у южных ворот, а части инвана Чэнь Юй-чэна подошли со стороны Баньцяо и Шаньцяо.

Армии Чжан Го-ляна и Хэ Чуня оказались в весьма затруднительном положении: их передовые отряды не могли оказать помощь [227] арьергардам, которые были отрезаны от них. В сражении под Сюнхуанчжэнем противник потерпел поражение ⁴⁷. Армия Чжан Юй-ляна, которая еще раньше была отправлена на помощь Ханчжоу, будучи изолированной моими войсками, не вернулась. Одновременно мной были перерезаны пути подвоза провианта для Чжан Го-ляна и Хэ Чуня из районов Сучжоу, Ханчжоу, Фуцзяни, Гуандэ и Цзянси. У противника кончились запасы продовольствия.

Что касается войск Небесной династии, то они были сильны и многочисленны, и потому нам удалось еще раз прорвать кольцо блокады вокруг Тяньцзина ⁴⁸. Это случилось уже в шестой раз. Хотя город и был спасен, нам не удалось нанести войскам Чжан Го-ляна и Хэ Чуня очень большой урон. Под покровом ночи они отступили в район Чжэньцзяна и Даньяна ⁴⁹, где расположились лагерем. В этой операции армии Хэ Чуня и Чжан Го-ляна потеряли убитыми всего 3-5 тыс. человек. Правда, несколько большее количество вражеских солдат разбежалось. Появившись в районах Сучжоу и Чанчжоу, они беззастенчиво грабили местных жителей, чем навлекли на себя гнев всей округи. В этот период мощь Небесной династии была поистине велика; нам и в голову не приходила мысль о бедствиях, которым суждено было обрушиться на нее впоследствии.

После того как столица была спасена в шестой раз, государь не обрадовал своих подданных какими-либо разумными планами, а слуги по-прежнему взирали на него, исполненные слепой преданности. Среди его чиновников было немало людей мудрых и добродетельных. Им, однако, не повезло: они не встретили столь же мудрого повелителя. Государь, который сидел на троне Небесного государства, был причиной гибели многих героев. Он отвергал услуги умных и добросовестных, подозревал верных и преданных. Я неоднократно указывал на это в своих докладах на высочайшее имя, много раз спорил с государем о принципах Поднебесной, но мне никогда не удавалось убедить его в своей правоте. И именно в этом причина нынешних бедствий.

В молодости, будучи простым крестьянином, я еще многого не понимал и пришел в лагерь Небесной династии, захваченный общей волной. Если бы в то время я знал, как повернется дело, я бы скорее дал себя умертвить, чем согласился на это. Человек, лишенный небом разума, не может называться человеком. Оседлав тигра, он не в состоянии слезть обратно на землю. Я потерял своих родителей, но произошло это не по моему желанию. Когда небесный князь воздвиг свой трон и заложил вековечные основы государства, я стал одним из его полководцев, провел в сражениях долгие годы, однако я ни на минуту не испытывал радости и постоянно изнемогал под тяжестью грустных раздумий и забот. В Небесной династии немало людей, которые погубили множество населения, но я это делал вовсе не из преданности или желания [228] угодить любимому государю. В моих руках не было власти. Разве мог я вершить делами по собственному усмотрению? Достопочтенные чжун-тан и чжунчэн имеют зоркие глаза и чуткие уши. Их блестящие таланты не имеют себе равных в этом мире. Это им давно известно, и мне незачем тратить лишние слова.

После шестого по счету спасения столицы государь стал еще менее, чем прежде, прислушиваться к советам других, во всем полагаясь на провидение. В своих манифестах он говорил о небе и совсем не упоминал людей. Это время характеризуется военными успехами династии. Победы следовали за победами, число командиров и солдат возрастало. В этой обстановке я не находил в себе сил, чтобы подать в отставку, причем чем дальше, тем труднее мне было решиться на такой шаг. После шестого спасения Тяньцзина государь не снизошел до того, чтобы наградить своих победоносных полководцев, и даже не пригласил командиров, воевавших в дальних краях, на аудиенцию. Отказывался он встречаться и с теми, кто неотступно находился при дворе. Небесный князь не интересовался государственными делами, полагая, что упрочение его династии можно достичь молитвами небу.

Теперь, когда государство погибло, а я пленен досточтимым чжунтаном и нахожусь в заточении, ожидая наказания, мое сердце одолевает тоска. Поскольку мой государь пребывает ныне в тяжелом положении, мне не оставалось ничего, как написать данный отчет, надеясь, что чжунтан и чжунчэн удостоят его своим драгоценным взиманием. В этом сочинений я подробно излагаю историю создания моим государем Небесной династии и проливаю свет на истоки и причины гибели государства. Обо всем этом я пишу ясно и прямо, не утаивая ничего.

После того как кольцо вражеской блокады вокруг столицы разомкнулось в шестой раз, солдаты получили трехдневный отдых. Потом небесный князь отдал мне строгий приказ выступить со своими войсками в направлении Чансу (Чанчжоу и Сучжоу), овладеть этими пунктами и не позже чем через месяц доложить об исполнении приказа. Если находишься на службе, приходится подчиняться. Так уже устроена жизнь человеческая в этом мире. Мне ничего не оставалось, как собрать свои войска, наметить подходящий день и выступить в поход. Через три дня войска достигли Даньяна, где находились части Чжан Го-ляна. На следующий день после прибытия произошло сражение возле больших южных ворот города. Силы Чжан Го-ляна были разгромлены. Одними убитыми противник потерял около 10 тыс. человек. В этом бою на реке погиб сам командующий Чжан Го-лян ⁵⁰. Я послал одного из своих командиров отыскать его труп, положить в деревянный гроб и похоронить в Даньяне. Когда сражаются армии двух государств, каждая сторона поддерживает своего государя. Солдаты одной стороны считают солдат другой стороны своими врагами при жизни, но не питают к ним ненависти после смерти. В этом смысл моего приказа. [229]

После того как Даньян был взят, я беспрепятственно достиг Чанчжоу. Все сухопутные и речные силы Чжан Го-ляна были до этого разгромлены под Даньяном, однако в Чанчжоу находились войска, переброшенные из Сучжоу, а также части Чжан Юй-ляна, возвратившиеся из Ханчжоу. Всего я насчитал в районе города 40 с лишним больших и малых лагерей противника. На следующий же день после прибытия мок войска вступили в бой, в котором снова одержали победу. Все лагеря Чжан Юй-ляна были разгромлены. После падения главного лагеря в Циньлинхэ солдаты противника утратили боевой пыл, отказывались принимать бой и разбегались при нашем приближении. Через несколько дней мои части вступили в Чанчжоу ⁵¹. Гарнизон Чанчжоу не оказал нам ни малейшего сопротивления. Мы не убивали цинских солдат, на многие из них были так устрашены нашей мощью, что от страха бросались в реку. Успокоив местное население, я дал своим воинам два дня на передышку и затем двинулся на Уси и Чансу. В Уси переместились теперь части под командованием Чжан Юй-ляна. Другой же цинский командир, Хэ Гуй-хай, ночью тайком собрал свой скарб, погрузил его а лодку и бежал в неизвестном направлении.

К тому времени, когда мои войска достигли Уси, Чжан Юй-лян успел разбить там лагеря и хорошо укрепить их. Некоторое время спустя на подмогу Чжан Юй-ляну прибыли в Уси войска, до этого стоявшие гарнизоном в Исине. Ими командовал Лю [Цзи-сань]. Он был родом из уезда Дунсян провинции Гуанси. В каком он был ранге и какое занимал положение, я не знаю. Его части прибыли в Уси по воде через Тайху как раз в то время, когда мои солдаты встретились в бою с солдатами Чжан Юй-ляна. Сражение продолжалось целые сутки, но так и не принесло мне успеха. Будучи свидетелем того, насколько сильной и боеспособной стала армия Чжан Юй-ляна спустя короткое время после того как она потерпела сокрушительное поражение, я пришел к выводу, что Чжан [Юй-лян] очень хороший полководец. Лишь когда я внезапна ударил со стороны Хуэйцзюаньшаня, войска Чжан [Юй-ляна] не выдержали и отступили. Мы атаковали западные ворота Уси и взяли город. Я успокоил население города и предоставил солдатам двухдневный отдых. После того как большой Цзяннаньский лагерь был сдан, Хэ> [Чунь] и Чжан [Го-лян] повели свои войска в различных направлениях. Чжан [Го-лян] решил разбить лагеря в районе Даньяна, чтобы охранять подступы к Сучжоу и Чанчжоу, а Хэ Чунь двинулся прямо на Сучжоу. Когда его суда достигли Хуегуаня, он услышал о гибели Чжан Го-ляна под Даньяном. Пораженный этой вестью Хэ Чунь в отчаянии удавился.

На следующий день после взятия Уси я со своими войсками двинулся в направлении Сучжоу. Мы подошли к городу со стороны ворот Чанмынь. Население близлежащих сел встретило нас очень радушно. Повсюду на улицах были расклеены плакаты с надписями: «От всей души желаем уничтожения армий Чжан [Го-ляна] и Хэ [Чуня]». [230] Отступавшие из-под Даньяна в направлении Сучжоу солдаты Чжан [Го-ляна] беспощадно грабили население, чем навлекли на себя его гнев. В результате немало цинских солдат пало от руки местных жителей. Через короткое время я осадил Сучжоу, блокировав все ворота города. Несколько ранее в Сучжоу вообще не было ни одного солдата, все части были переброшены на помощь гарнизонам Уси и Чанчжоу. Потом разгромленные в этих городах войска отступили в Сучжоу. К ним присоединились солдаты, отступившие из-под Цзиньлина. Цинские командиры, испытавшие на себе тяжесть поражения под Цзиньлином, Уси и Чанчжоу, утратили прежний боевой дух. Этому немало способствовало также враждебное отношение к ним народа. Ли Вэнь-бин, Хэ Синь-и, Чжоу У и др. отказались от сопротивления и сдали Сучжоу ⁵². Все они были родом из провинции Гуандун. Чжан Юй-лян, увидев положение дел, вывел свои части через Паньмынь и направился в Ханчжоу. Ворота города ему не открыли, и он, разгневанный, вынужден был расположить свои войска за его стенами против ворот Улиньмынь, выместив гнев свой на местном населении.

Когда Ли Вэнь-бин, Хэ Синь-и и др. сдали Сучжоу, я со своими войсками вошел в город, где забрал в плен 50-60 тыс. вражеских солдат. Такая массовая капитуляция не вызывает удивления, так как незадолго до этого цинские войска потерпели сокрушительное поражение под Цзиньлином, оставили множество городов и в довершение всего потеряли своего главнокомандующего. Все свершилось несомненно по воле неба. Шесть раз Тяньцзин видел войска противника под своими стенами и шесть раз находил спасение. Роковым для него оказалась лишь седьмая осада. Столица пала потому, что счастье сопутствовало делам великой Цинской династии, что для великих полководцев, досточтимых чжунчэна и чжунтана, обладающих редкими талантами, поистине нет ничего невозможного.

После того как я взял Сучжоу, мои войска пополнились 50-60 тыс. человек. Вместе с солдатами в мои руки попало немало военных и гражданских должностных лиц высокого ранга, среди которых были маньчжурские военачальники. Никому, из них я не причинил ни малейшего вреда. Все они изъявили желание возвратиться по домам, и я не только не стал задерживать их, но даже снабдил деньгами тех, у кого не было средств на дорогу, и предоставил в их распоряжение свои джонки. Я говорю это вовсе не для того, чтобы как-то обелить себя. Призываю небо в свидетели, говорю чистую правду. Они действительно возвратились по домам, причем многие поехали прямо в Пекин. Среди маньчжурских вельмож, я полагаю, прошел слух об этом, и они знают, что дело происходило именно так.

Овладев Сучжоу, я сразу же стал налаживать отношения с населением. Местные жители были настроены очень враждебно, и наши попытки их умиротворить не приносили успеха. Днем и ночью они [231] совершали грабежи, даже около той части города, где находились наши войска. Мои командиры предложили было применить силу и уничтожить все население, но я воспротивился и решил попытаться навести порядок путем мирных воззваний. Это, однако, не дало результатов, и беспорядки продолжались более десяти дней. Убедившись, что положение не меняется, я взял лодки и в сопровождении нескольких человек поплыл в один из местных районов. Когда мы высадились на берег, меня окружила огромная толпа вооруженных жителей. Сопровождавшие меня военные и гражданские должностные лица побелели от страха. Я, рискуя жизнью, попытался успокоить людей, но на меня были направлены копья и пики, грозившие смертью. Я обратился к ним с речью, в которой объяснил наши цели и принципы. В результате люди успокоились и сдали оружие. В течение трех дней покорились жители Юаньхэ, а через семь дней их примеру последовало население Усяня, Чанчжоу и Аньцина. Так были покорены сначала близкие уезды, потом отдаленные, вплоть до Сучжоу и Чанчжоу.

Между тем войска Чжан Юй-ляна оставили Ханчжоу, и я со своими частями, преследуя его, овладел Цзясином ⁵³. После взятия Цзясина я остановился, чтобы дать своим солдатам отдохнуть и успокоить местное население. Чжан Юй-лян, воспользовавшись передышкой, атаковал Цзясин. Оборонять Цзясин я поручил Чэнь Кунь-шу и Чэнь Бин-вэню. У Чжан Юй-ляна было более 40 больших и малых лагерей. Противник блокировал западные и южные ворота, ему удалось прорваться в город, и, если бы не умелые действия армий двух способных командиров Чэнь Кунь-шу и Чэнь Бин-вэня, Цзясин был бы нами потерян.

Командиры, оборонявшие Цзясин, послали гонца в провинцию Цзян-су за помощью. Кто мог предположить, что в это время заморские черти на деньги, полученные от губернатора Сюэ Хуаня, организуют военную экспедицию и атакуют Цинпу. Чжоу Вэнь-цзя, возглавлявший оборону этого уезда, был способным военачальником. Ему удалось удержать Цинпу. Чжоу Вэнь-цзя обратился за помощью, сообщив о тяжелом положении своих войск, и в середине 6-го месяца я со своей армией двинулся на помощь Цинпу. На лодках мы на следующий день достигли пункта назначения и вступили в бой с заморскими дьяволами. В этом сражении, продолжавшемся с семи утра до полудня, войска чертей потерпели крупное поражение ⁵⁴, потеряв 600-700 человек убитыми. Было захвачено свыше 2 тыс. заморских ружей, десять пушек, комплекты обмундирования на 100 с лишним человек и несколько сот лодок.

Оказав помощь Цинпу, я без особого труда овладел Сунцзяном ⁵⁵ и двинулся на Шанхай. У нас была связь с китайскими солдатами, [находившимися на службе у цинов], что еще более облегчало задачу. Мое войско расположилось лагерем в Чжоуцзяхуэе на расстоянии 18 ли от Шанхая. В 9 ли от Шанхая находилось четыре цинских лагеря. Мой [232] командиры Цай Юань-лун и Гао Юн-куань, воспользовавшись ясной безоблачной погодой, двинулись на сближение с противником, чтобы вступить с ним в бой. Узнав об этом, цинское войско оставило свои лагеря и отступило.

После этого мы решили выступить на Шанхай, гарнизон которого приготовился встретить нас. К несчастью, началась гроза, поднялся сильный ветер, дороги размыло, и мои войска тронуться в путь не смогли. Наступление на Шанхай пришлось отложить. Находившиеся в Шанхае заморские дьяволы и цинские войска тщетно ожидали моего прибытия. Губернатор Сюэ [Хуань] той же ночью выяснил обстановку и, выделив дьяволам дополнительные средства, попросил их прислать для защиты города 1-2 тыс. солдат. Китайские солдаты, находившиеся на службе у цинов и прежде поддерживавшие со мной связь, не смогли войти со мной в контакт и были убиты губернатором Сюэ Хуанем. После этой неудачи мы провели несколько дней, в церкви рыжеволосых в. Чжоуцзяхуэе. Потом, получив известие о тяжелом положении гарнизона в Цзясине, я вынужден был поспешить на помощь, миновав Сунцзян и Пуи. Далее, из Гуаньванмяо я подошел к Цзяшаню и Пинху, которые оборонялись цинскими гарнизонами. Вступив в бой, я захватил оба города и беспрепятственно вышел к Цзясину ⁵⁶. Избавив Цзясин от вражеской осады, я поднялся на стену, чтобы выяснить положение цинских войск, оставшихся за городскими стенами. На следующий день я вступил в бой, не прекращавшийся пять дней. Одну из своих армий я направил в Шимынь, чтобы отрезать войска Чжан Юй-ляна от провинции Чжэцзян. В то время в районе Сучжоу — Ханчжоу на полях стояла вода, и расположившиеся здесь лагерем войска противника не могла сдвинуться с места. Вот почему армия Чжан [Юй-ляна], увидев, что единственная дорога, по которой было возможно движение, перерезана, сложила оружие. Только сам Чжан Юй-лян не захотел сдаваться и бежал в Ханчжоу. Когда Цзясин был окончательно избавлен от опасности, я отвел своих солдат в район Сучжоу на отдых.

В это время (а именно в 7-8-м месяцах) жители окрестных районов были настроены по-разному: одни сохраняли спокойствие, другие чинили беспорядки. Кроме того, было много беженцев. Мы раздавала им продовольствие и одежду. Тем из местных жителей, кто не имел ни занятия, ни средств к существованию, мы также оказывали всяческую помощь; в общей сложности мы роздали более 100 тыс. связок монет. Беженцы каждый день получали пищу. Натуральный налог, который должны были вносить жители Сучжоу, мы собирали не полностью, налог за землю также взимали на веру, не выясняя действительных размеров угодий. Вот почему народ провинции Цзянсу не может думать обо мне плохо.

После оказания помощи Цзясину я вернулся в Сучжоу. Была середина 8-го месяца. По возвращении я получил строгий приказ небесного [233] князя, предписывавший мне двинуться с войсками в верховье реки, чтобы очистить от противника северные районы. В это время в Суйчжоу, Инине, Унине, Дае, Синго, Цишуе, Цичжоу, Учане, Цзянся, Цзиньню, Баоане, Пуци, Цзяюе, Туншани и некоторых других пунктах провинции Цзянси начались восстания, а в Сучжоу прибыло более сорока посланцев от восставших, изъявивших готовность перейти на нашу сторону. Пользуясь этим, я представил небесному князю доклад, в котором просил разрешения прежде собрать под знамена государства несколько десятков тысяч повстанцев и лишь затем отправиться на север.

Государь с этим предложением не согласился, тогда я отобрал солдат и командиров и двинулся в поход, полностью передав находившиеся в моем ведении военные и гражданские дела в руки Чэнь Кунь-шу. Я выступил из Сучжоу и вскоре прибыл в столицу, где снова подал государю доклад, излагающий причины моего нежелания идти на север. У государя мой доклад вызвал великий гнев. Мне ничего не оставалось, как пойти наперекор, ибо, будучи в Сучжоу, я дал согласие принять восставших в провинциях Цзянси и Хубэй под свое начало и должен был сдержать свое слово. Вот почему, невзирая на запрет государя и полагаясь на доброжелательное отношение друзей, я со своими войсками двинулся в Цзянси и Хубэй.

Во время пребывания в столице я пригласил в свой дворец князей-военных и гражданских слуг династии на совещание, где сделал следующее заявление: «Уважаемые князья, я считаю, что все наличные средства надлежит использовать для закупки продовольствия, ни в коем: случае не оставляя деньги неистраченными. Закупка продовольствия — самое главное. Ныне, когда Сучжоу и Чанчжоу опять в наших руках, осада с юга более не угрожает столице, и следующей осады надо ждать с севера, что еще опаснее. Столица шесть раз была блокирована войсками Чжан [Го-ляна] и Хэ [Чуня]. В седьмой раз ей будет наверняка грозить армия Цзэн [Го-цюаня]. Эта армия находится под опекой чжунтана; ее солдаты, южане, послушны начальникам и выносливы. Это победоносная армия, не знающая поражений. Если она осадит Нанкин, столице придется очень туго. Если удастся защитить провинцию Аньхуэй, то положение наше будет еще терпимо; если же мы потеряем провинцию Аньхуэй, то не удержится и столица. Вот почему нужно спешна закупать продовольствие».

В том же духе я доложил государю. Небесный князь разгневался к ответил: «Ты боишься смерти. Я милостью неба истинный государь и способен повсюду водворить великое спокойствие без применения военной силы». Что я мог на это ответить? Ни слова не говоря, я отступил на шаг и со вздохом подумал: «Нужно поручить Мын Дэ-эню, Линь Шао-чжану и Ли Чунь-фа защищать восточные подступы к столице и району Юйхуатай и закупить продовольствие, ибо я покидаю столицу и вернусь не раньше, чем через 400 с лишним дней». Военные и гражданские чины поступили согласно моим указаниям и принялись закупать провиант. [234]

Вскоре, однако, последовал приказ братьев Хун [Сю-цюаня]: «Всякому, кто желает закупать провиант, дозволяется делать это лишь при наличии выданного нами мандата. Всякий, кто желает покинуть столицу, должен иметь соответствующий мандат, приобретаемый за наличные деньги. Без денег мандаты выдаваться не будут. С того, кто, получив мандат, закупит продовольствие и возвратится в Нанкин, будет взиматься большой налог». Этот приказ отбил у людей охоту заниматься завозом провианта в столицу. Нынешней своей гибелью государство несомненно обязано братьям Хун [Сю-цюаня]. Этого вопроса я, однако, касаться не буду.

Я со своим войском выступил из Нанкина и двинулся через Тай-пин, Уху и Фаньчан на Шидай и Исянь. Вскоре я повстречался с войсками Бао Чао и вступил с ними в бой. В первый день успех был на нашей стороне, но на следующий день мое войско потерпело поражение, потеряв несколько сот человек убитыми. Сражение произошло, когда мои войска двигались через Янчжаньлин, намереваясь достигнуть уезда Сю-нин, миновав Исянь. Армия цинского командующего Бао Чао заняла Исянь, а великие войска достопочтенного чжунтана снова расположились в Цимыне. Местность вокруг была очень гористой, дороги узкие и движение весьма затруднено. Я не собирался оставаться в этих местах. Я очутился здесь лишь потому, что мне нужно было пробиться в Хубэй для набора солдат. Об этом я ранее договорился с восставшим населением этой провинции, доверие которого мне терять не хотелось. Вот почему мне пришлось изменить маршрут и, оставив в стороне Исянь, двинуться через Жолин на Хуэйчжоу, затем, миновав Туньци и Уюань, выйти к Чаншаню, где мы и встретили новый год.

В начале 1-го месяца 11-го года (1861) мы выступили из Чаншаня и двинулись в направлении Юйшаня, Гуансиня и Хэкоу. Возле Цзяньчана мы встали лагерем и целых 20 с лишним дней вели осаду города, так и не овладев им. Мои войска не сумели добиться успеха, потому что на помощь к осажденным пришли части под командованием Ли Цзинь-яна. Я намеревался разгромить силы этого полководца, однако, зная наше численное превосходство, он, не принял боя. Позже я отвел свои войска от Цзяньчана и двинулся через Фучжоувань и Ихуан в район Чжаншу и Синьгань, где войско расположилось лагерем, готовясь к переправе через реку. В эти дни вода в реке стояла очень высоко. Мои лагеря растянулись от Фынчэна до Цзианя. Мы не могли ни отойти назад, ни переправиться через реку. К тому же по реке курсировали вооруженные пушками суда противника. Вот почему пришлось несколько дней подряд простоять в Синьгане. Неожиданно вода отступила, мы переправились в Цзиань и двинулись в округ Жуйчжоу ⁵⁷. В этом округе я оставаться не собирался, однако, идя навстречу настойчивым просьбам населения, принял решение на время расположить свои части в различных уездах Жуйчжоу, чтобы успокоить народ. Войска стали лагерями [235] в районе Инина и Унина, а также в нескольких уездах провинции Хубэй. Нашей целью было успокоить население и собрать под знамена изъявивших желание перейти на нашу сторону людей из районов Синго, Дае, Учана, Цзянся, Туншаня, Тунчэна, Цзяюй и Пуци в провинции Хубэй — всего около 300 тыс. человек.

Вскоре войска цинского полководца Бао Чао, выступившие из Чичжоу, заняли Жуйчжоу. Подошли также хубэйские части под командованием губернатора Ху Линь-и, расположившиеся в 20-30 ли от Цзиньню и Баоаня. Была середина 6-го месяца. Только что присоединившиеся к нам новобранцы были еще необстрелянными, и я не решился брать их в бой против войск Бао Чао. К этому времени части моего брата Ли Ши-сяня совершили переход из Хуэйчжоу в район Цзиндэ и Лэпин, где вступили в бой с войсками Цзо Цзун-тана. Шиван Ли Ши-сянь одержал победу в Цзиндэ, но потерпел поражение под Лэпином, потеряв свыше 10 тыс. солдат.

Хуан Вэнь-цзинь, Ху Дин-вэнь и Ли Юань-цзи выступили из района Дунлю, Цзяньдэ и Жаочжоу и, не поддерживая контакта с Ли Ши-сянем, вступили в бой с войсками чжунтана. Через Янчжаньлин двигались части Лю Гуань-фана, Гу Лун-сяня и Лай Вэнь-хуна. Цимынь был занят войсками чжунтана. Столкнувшись с ними, части Лю Гуань-фана были разбиты, в то время как войска Хуан [Вэнь-цзиня], Ху [Дин-вэня] и Ли [Юань-цзи] были блокированы чжунтаном. Мой брат Ли Ши-сянь, потерпев поражение под Лэпином, отступил через Хэкоу в Чаншань. Я же, набрав в районе Цзиньню — Баоань новых солдат, не вступал в соприкосновение с Бао [Чао] и Ху [Линь-и], во-первых, потому, что солдаты были еще не обстрелянными, и я на них не полагался, и, во-вторых, потому, что получил от брата письмо, в котором он сообщал о поражении под Лэпином и просил меня скорее возвратиться обратно. Между тем командующий Цзэн [Го-фань] снова вторгся в провинцию Аньхуэй. Инван Чэнь Юй-чэн не сумел воспрепятствовать его продвижению. К нему на помощь были брошены войска Хуан Вэнь-цзиня. Лю Гуань-фан после поражения, нанесенного ему чжунтаном, также вернулся обратно. Вот почему мне пришлось срочно снять свои части, расположенные в провинции Хубэй, и поспешить на помощь брату Ли Ши-сяню. Мои войска выступили тремя колоннами и направились через Инин, Унин и Дэань на Жуйчжоу.

В это время взбунтовавшееся население Аньи, Фынсиня и Синьчана занялось грабежом, захватывая мои обозы с воинским довольствием. Я принял соответствующие меры, казнив зачинщиков, коих оказалось около 20 человек. Когда с этим делом было покончено, мои войска двинулись дальше, полностью эвакуировав Жуйчжоу и прилегающие уезды. В Иньганлине нам повстречалась армия Ли Цзинь-яна. Мои командиры Тань Шао-гуан, Цай Юань-лун и Гао Юн-куань вступили с ними в бой. Армия Ли Цзинь-яна была наголову разбита, уцелевшие солдаты разбежались, а сам командующий попал в плен и был доставлен в мой штаб. Зная Ли Цзинь-яна как воина, известного своим [236] мужеством, я из жалости к герою не стал его убивать. На мой вопрос о том, желает ли он присоединиться к нам, Ли Цзинь-ян ответил, что пленный военачальник не имеет возможности следовать своим желаниям. В дальнейшем, видя, что он не хочет покориться, я по-прежнему обращался с ним хорошо и ни разу не держал взаперти. Через несколько дней я предложил цинскому командующему, свыше 60 лянов на дорожные расходы. Но он отказался от денег и с моего соизволения отправился в Цзянси. Впоследствии до меня дошла весть о том, что он казнен. Я очень сожалею о его смерти, хотя он и не желал перейти на нашу сторону;

Возвратившись из провинции Хубэй в Жуйчжоу, мои войска миновали Линьцзян и Чжаншу и соединились вместе. Мои троюродные братья Ли Кай-юнь и Ли Кай-шунь от Чжаншу первыми двинулись вниз по реке. В то время я полагал, что мой брат Ли Ши-сянь все еще находится в Лэпине, и не знал о том, что он отступил в Чаншань. По этой причине мои части из Чжаншу направились на бамбуковых плотах вниз по реке, рассчитывая соединиться в провинции Цзянси. Между тем Ли Ши-сяню, также двигавшемуся по реке, неожиданно преградила путь армия Бао [Чао], которая переместилась в этот район по приказу чжунтана и расположилась 20 лагерями в Фынчэне. От частей Ли Ши-сяня армию Бао [Чао] отделяла гора, и брат сначала не догадывался о том, что путь прегражден противником. Поднявшись на гору для разведки, он увидел войско Бао Чао и, убедившись в его многочисленности, отдал приказ об отходе. Его части одна за другой быстро отступили, и противник не смог их догнать. Когда Бао [Чао] спохватился и начал преследование, войск Ли Ши-сяня уже и след простыл. На их пути была небольшая реки. Прежде на этой реке был мост. Когда подошли наши части, моста не оказалось. Вероятно, его сломали местные жители. Поскольку приближалась армия Бао [Чао], солдатам пришлось перебираться вплавь. Пока производилась переправа, подоспело войско Бао [Чао]. Ли Ши-сянь потерял несколько сот человек и вернулся в Чжаншу. Поскольку четыре-пять дней подряд дул сильный ветер и лодками воспользоваться было нельзя, войско Бао [Чао] не смогло переправиться через реку. К этому времени я со своими солдатами находился в пути уже три-четыре дня. Только миновав Хувань в Фучжоу, я узнал, что Ли Ши-сянь отошел в Чаншань. Я дал войску трехдневный отдых, а потом двинулся на Хэкоу. В пути мне повстречался возвращавшийся из Гуанси Тун Жун-хай. Присоединив 200 тыс. его солдат к своей армии, я без осложнений добрался до Чжэцзяна.

После того как произошло соединение с Ли Ши-сянем, я поручил ему атаковать Цзиньхуа, Танци и несколько других пунктов. Когда в наших руках оказались многие города области Янчжоу, мы решили снова разделить наши силы. Я повел свои войска и армию Тун Жун-хая в Чжэцзян, приказав Ли Ши-сяню овладеть Вэньчжоу, Тайчжоу, Нинбо и другими пунктами провинции Чжэнцзян. Войско моего брата, намеревавшееся прежде всего занять Шаосин, убедилось, что цинские гарнизоны [237] сдают города без боя. Исключение составлял находившийся в уезде Пуцзян Чжан Юй-лян. Он дал бой, продолжавшийся несколько дней, но в результате был разбит. Овладев Пуцзяном, пшван двинулся на Нинбо. Шел 9-й месяц. К этому времени я добрался до Чжэцзяна. Мое войско двинулось через Фуян на Юйхан и овладело этим пунктом. Потом мы выступили на Яньлинпу и, достигнув Гутана, встали лагерями в 3-4. ли от него. В соответствии с расположением лагерей я разделил свои части на несколько ударных групп, которые одновременно атаковали город с нескольких сторон и взяли его. Мы прежде всего очистили районы, прилегающие к провинции Чжэнцзян. Оборона Янчжоу была возложена на дивана Лянь Е-куня, оборона Лунъю — на Ли Шан-яна. Цюйцзюнь по-прежнему находился в руках цинских войск. В Цзиньхуа разместились части Чжоу Лянь-дэ, одного из командиров Ли Ши-сяня; Ланьци и Танцы защищали солдаты из Гуандуна. Выступив из Цзиньхуа, Ли Ши-сянь овладел Вэнь-чжоу и вступил в Чуцзюнь, им был взят также Тайчжоу. Что касается Нинбо, то мой брат послал к этому городу своих командиров: дайвана Хуан Чэн-чжуна и подчиненного ему шоувана Фань Жу-цзэна, которые расположились лагерем в 10 ли от Нинбо.

В первый же день в лагерь явились представители заморских дьяволов с просьбой не атаковать город в течение пяти дней, подождав, пока они не эвакуируют свои банки и прочее. Дайван отказался удовлетворить эту просьбу и согласился ждать только три дня, в течение которых дьяволы должны были вывезти свои банки и другое имущество. Эти три дня армия дайвана находилась в своих лагерях, имея в изобилии необходимое продовольствие, поставлявшееся окрестными жителями и заморскими дьяволами. На 4-й день 12-го месяца 11-го года войско вступило в Нинбо ⁵⁸. По совету заморских дьяволов и с помощью предоставленных ими лодок дайван овладел Хаймыньтином и Чжэньхайсянем. Оставив в этих пунктах гарнизоны, дайван вернулся обратно в Нинбо. Об этом можно рассказывать еще много. В дальнейшем я попутно кое-что добавлю по поводу этих событий. Район Шаосина, а также Сяошань были взяты лайваном Лу Шунь-дэ. Шаосин попал в наши руки не в результате сражения. Цинский командир, защищавший город, сдал его без боя. Нужно сказать, что стены Шаосина очень высоки. Они окружены водой, и войска могут подступить к городу только с одной стороны по узкой дороге. Вот почему, если бы цинский гарнизон не капитулировал, город нам взять бы не удалось. После Шаосина точно таким же образом сдался Сяошань. Лайван Лу Шунь-дэ обратился к народу с успокаивающими воззваниями. Таким образом, только столица провинции еще оставалась в руках цинского гарнизона. В Укане и Дэцине стояли войска Небесной династии.

Такое же положение было в Сяофыне, Гуандэ, Сыане, Аньцзи и прочих уездах. В наших руках оказались также Гаочунь, Дунба, Лиян, [238] Чанчжоу, Сучжоу, Цзясин и Шимынь. Город Хучжоу, охранявшийся Чжао Цзин-сянем, был отрезан от всех источников военной помощи. Ханчжоу, Хайнин и Хайяньсянь находились в руках цинских войск, но стоило появиться в этом районе нашим силам, и цинский командующий, гарнизонов Хайнина Чжан Вэй-бан капитулировал, также поступил и уездный начальник Хайяня. В результате район Ханчжоу был отрезан от источников снабжения по суше. Когда внешние уезды перешли в наша руки, город со стороны суши оказался полностью блокированным нашими силами. Единственным путем, по которому еще могла прийти военная помощь, была река, которой и воспользовался Чжан Юй-лян, поспевший со своей армией из Хоучаомыня на помощь осажденным.

К этому времени наши силы вновь заняли Фыншаньмынь, находившийся на расстоянии 2-3 ли от Хоучаомыня. Увидев приближающееся; войско Чжан Юй-ляна, мои командиры преградили ему путь на Ханчжоу. Попытки Чжан Юй-ляна и осажденных соединить свои силы оказались безрезультатными, и город оставался блокированным. В Ханчжоу иссякли запасы продовольствия, начался голод, среди военных и гражданского населения царило смятение. Однако благодаря усилиям губернатора Ханчжоу Ван Ю-лина, пользовавшегося в гарнизоне и народе большим авторитетом, город по-прежнему держался стойко.

Во время осады Ханчжоу я забросил в город с помощью стрелы: послание китайскому населению и маньчжурам, в котором призывал защитников Ханчжоу капитулировать. Мне очень хотелось освободить маньчжурского полководца Жуй Чана. Не прошло и недели с начала осады Ханчжоу, как я отправил послание небесному князю, в котором просил простить и отпустить по домам маньчжурских пленных. Для доставки бумаги из Чжэцзяна в столицу и обратно требуется более 20 дней, и потому разрешение государя пришло лишь через четыре дня, после того как я захватил внешний город и в руках противника оставалась только маньчжурская часть Ханчжоу, взять которую я намеренно не торопился, ожидая разрешения государя на амнистию. Одновременно я вел переговоры с генералом Жуй Чаном, убеждая его в своем намерении отпустить всех его командиров и солдат по домам. Генерал Жуй Чан в искренности моих обещаний сомневался даже тогда, когда я, получив положительный ответ из Нанкина, довел этот ответ до его сведения.

Маньчжурские войска продолжали отстреливаться и убили свыше тысячи моих солдат. Когда мои воины ворвались во внутренний город, многие из находившихся там мужчин и женщин утопились, покончили жизнь самоубийством, другие были схвачены. Самоубийством покончили генерал Жуй Чан и его заместитель. Я послал людей выловить из реки их трупы, а затем похоронил их в деревянных гробах. Генерал Жуй Чан не мог не знать о том, что я направил государю петицию о помиловании маньчжуров. Я был уверен, что небесный князь удовлетворит мою просьбу. Маньчжурскому гарнизону и жителям хорошо известно послание, которое я забросил в город с помощью стрелы; в нем говорилось следующее: «Вы защищаете Ханчжоу по приказу вашего государя. [239] Я стараюсь овладеть городом по приказу моего государя. Каждой из сторон не остается ничего, кроме как действовать в соответствии с волей своего государя. Стремясь, однако, найти путь к примирению, дабы избежать напрасной гибели мужчин и женщин, старых и малолетних, я готов предоставить всем маньчжурам лодки и деньги на путевые расходы, а также обеспечить им безопасный проезд вплоть до Чжэнь-цзяна».

Маньчжуры упрекают нас в том, что повелитель наш создал Небесное государство. Они не учитывают при этом, что все это свершилось по воле неба и не зависело от стремлений людей. Я знаю, что маньчжуры относятся к ханьцам с уважением. Ныне каждая из сторон служит своему государю и не может поступать иначе. Именно этим руководствовался я в своих действиях.

Когда маньчжуры были взяты в плен, я немедленно отдал приказ, строго запрещающий убивать их. В приказе говорилось, что всякий, кто нарушает запрет, поплатится за это собственной жизнью. Те из маньчжуров, которые пожелали присоединиться к нашей армии, были с радостью приняты; те же, кто отказался от такой возможности, получили разрешение вернуться домой. Некоторые более смелые маньчжурские командиры лично явились в мою резиденцию, чтобы договориться о средствах на дорогу, у солдат же не хватило для этого храбрости, и они попросту разбежались кто куда. Немало маньчжуров надолго остались с нами, причем наши командиры и солдаты относились к ним, как. к хорошим товарищам. Было немало случаев, когда командиры Небесной династии по собственному почину выдавали маньчжурам, желающим вернуться домой, необходимые средства на дорогу. То, что я говорю, не ложь. Все это хорошо известно бывшим защитникам и жителям города Ханчжоу, справедливость моих слов могут также подтвердить многие другие маньчжуры. Деньги на обратную дорогу были выданы даже цинским чиновникам, ожидавшим вакансии. Точно так же мы относились в свое время к маньчжурам в Сучжоу.

Возвращаюсь, однако, к осаде Ханчжоу. Каждый день между моими войсками и солдатами Ван Ю-лина происходили стычки. В городе совершенно не было продовольствия, и народу нечего было есть, солдаты падали от голода и не могли сражаться. Ван Ю-лин находился в безвыходном положении; единственным человеком, на помощь которого он мог рассчитывать, был Чжан Юй-лян, но неоднократные попытки Чжан [Юй-ляна] пробиться в Ханчжоу не приносили успеха. Усилия гарнизона вырваться из города также не давали никаких результатов, так что выхода из создавшегося положения не было. Ван Ю-лин решил послать письмо чжунвану с просьбой пощадить население и защитников Ханчжоу. Советник, к которому Ван Ю-лин обратился за помощью, собираясь продиктовать письмо, сказал: «Вы знаете, Ваше превосходительство, письмо-то писать можно, но стороны находятся в состоянии войны, как два государства. В каких выражениях следует составить это письмо? Если Вы возьмете слишком высокомерный тон, это может [240] навлечь на наш народ еще большие бедствия. Если же выражения будут слишком лестными, то наш император обвинит Вас».

Ван Ю-лин не нашелся что ответить на эти слова, ударил себя в грудь и со вздохом произнес: «Письмо отправлять не будем. Я больше не сомневаюсь в том, что Ханчжоу удержать невозможно... Я сяду на свое место в большом зале и буду дожидаться прихода чжунвана, посмотрю, что это за человек, и умру». На это советник ответил: «Когда этот человек войдет в город, он ни за что не даст вам умереть». Вскоре мои войска предприняли общий штурм Ханчжоу и ворвались в город ⁵⁹. Верхом на коне я скакал впереди своих солдат и первым ворвался в губернаторский ямынь с намерением взять в плен Ван Ю-лина. Оказавшись в главном зале, я огляделся по сторонам и, не обнаружив ни души, бросился в сад, где увидел губернатора, висевшего с петлей на шее. Я немедленно приказал ординарцу опустить тело на землю, однако Ван Ю-лин был уже мертв. Его отнесли в зал и пригласили подчиненных губернатора для опознания трупа. Потом на Ван Ю-лина одели парадную форму со всеми знаками чиновного достоинства, положили в гроб, приказали его адъютантам стоять на страже. На следующий день в зал пригласили ранее подчиненных Ван Ю-лину командиров и объявили им о том, что желающие присоединиться к нашей армии могут это сделать, те же, кто этого не хочет, могут поступать по своему усмотрению. В гвардии губернатора Ван Ю-лина большинство солдат и командиров были уроженцами провинции Фуцзянь, в остальных же частях преобладали люди из провинций Хунань и Хубэй. Все они были помилованы и смогли беспрепятственно увезти с собой все принадлежащее им золото, серебро и прочее имущество.

Из гвардии Ван Ю-лина было выбрано 500 человек, которым поручили сопровождать гроб с телом своего покойного начальника на его родину. Им было предоставлено 15 лодок, 3 тыс. лянов серебра и дорожный пропуск. Каждый из нас, [Ли Сю-чэн и Ван Ю-лин], верно служил своему государю, и я поступил так из уважения к верности и храбрости своего противника. Когда Ван Ю-лин был жив, он служил своему государю, и мы были врагами, но он умер, и я не мог питать к нему ненависти. Таков был склад моей души. В городе в наши руки попали также Ми Син-чао, Линь Фу-сян, а также Линь Чжи, который прибыл к Ханчжоу, чтобы сменить занимавшего должность советника Ханчжоу Линь Фу-сяна. Этих людей я также помиловал и обращался с ними хорошо. Они ни одного часа не содержались под стражей. Первые двое много времени проводили в кабинете моих советников за беседой. Тихими вечерами мы часто разговаривали о мирских делах. Несколько позже мне удалось разыскать и вернуть семью и маленького сына Линь Фу-сяна, были найдены и возвращены лошади Ми Син-чао. Этих лошадей Ми Син-чао впоследствии подарил моему командиру Ван Ань-цзюню. Линь Чжи был маньчжуром, на следующую же ночь он, опасаясь быть убитым, бежал; его не преследовали. [241]

Через десять с лишним дней Линь Фу-сян и Ми Син-чао пожелали покинуть наш стан. Каждому из них была по моему приказу предоставлена лодка для поездки из Ханчжоу в Шанхай и предложено по 300 лянов серебра на расходы. От такой суммы оба, однако, отказались и согласились взять только по 100 лянов. Перед тем как отправиться в путь, Линь Фу-сян и Ми Син-чао вручили мне прощальные письма, в которых говорилось: «В этом мире мы не можем быть друзьями, но в будущем мире вы не будете забыты», «Вы, чжунван, выдающийся человек, и очень жаль, что вы не встретили на своем пути мудрого государя». Это было в конце 11-го и начале 12-го месяцев 11-го года (январь 1862 г.). Стояла очень скверная погода. Дождь перемешался со снегом: Небольшая и мелкая река, протекающая через Сучжоу и Ханчжоу, быстро покрылась льдом, так что воспользоваться для передвижения лодками оказалось невозможным. В путь удалось тронуться только спустя десять с лишним дней.

После того как были приняты все необходимые меры в отношении взятых в плен в Ханчжоу тех цинских военнослужащих, которые пожелали присоединиться к нашей армии, и тех, которые захотели вернуться домой, я все свои усилия посвятил помощи населению. Для захоронения жителей, скончавшихся от голода, по моему указанию было изготовлено более 10 тыс. дощатых гробов, что обошлось в 20 с лишним тыс. лянов. Кроме того, для помощи голодающим из Цзясина было доставлено 1000 даней риса и 20 тыс. лянов денег. Рис получали наиболее нуждавшиеся семьи безвозмездно; деньги давались в долг без процентов и должны были быть возвращены в шестимесячный срок. В течение двух месяцев в Ханчжоу и его окрестностях были полностью восстановлены спокойствие и порядок. В 12-м месяце я вернулся в Сучжоу, где 30-го дня встретил новый год.

Вскоре после того как нами был взят Ханчжоу, пришло известие о том, что пал Аньцин ⁶⁰ (столица провинции Аньхуэй), захваченный войсками Цзэн Го-цюаня. Гарнизон и население умирали от голода и вынуждены были сдать город. В Аньцине находились части, принадлежавшие армии инвана Чэнь Юй-чэна. Цзэн Го-цюань окружил город плотным кольцом укреплений, отрезав его от всех источников помощи. Сам инван с частью своих войск пытался пробиться в город, но безуспешно, Генерал Цзэн Го-цюань на время отвел от города часть своих сил, давая гарнизону возможность покинуть Аньцин. Однако инван вместо того чтобы воспользоваться этой возможностью, доставил в город продовольствие, добытое у населения Шипая и окрестных районов. Цзэн Го-цюань, видя, что гарнизон не покидает Аньцина, снова осадил город. Чэнь Юй-чэн понимал, что положение становится отчаянным. Е Юнь-лая и Чжан Чао-цзюе, командиров, возглавлявших оборону Аньцина, обуял страх. Сам инван, охваченный смятением, направил одного из моих командиров к Аньцину на помощь. Я оставил этих командиров для защиты Люхэ [242] и Тяньчана. Оба эти уезда оборонялись моими войсками, и именно по этой причине я послал из Сучжоу своих командиров У Дин-цая, Хуан. Цзинь-ая и Чжу Син-луна -в Люхэ и Тяньчан. Впоследствии, когда Аньцин оказался осажденным армией Цзэн Го-цюаня, инван по собственному почину отозвал У Дин-цая и направил его с тысячей солдат на помощь Е Юнь-лаю и Чжан Чао-цзюе. Чуть позже инван Чэнь Юй-чэн с Лю Цян-линем предприняли попытку удержать Цзисяньгуань, рассчитывая таким путем обеспечить переброску крупных подкреплений на помощь Аньцину.

В это время чжанван Линь Шао-чжан, фуван Ян Фу-цин, дуван, Хуан Вэнь-цзинь и гуван У Жу-сяо находились в Тунчэне. Они отправили в Цзисяньгуань инвану письмо, в котором сообщили, что в соответствии с приказом государя намерены выступить с войсками на помощь. Аньцину. Я в это время был в Сингочжоу. Узнав о затруднениях инвана, я понял, что положение Аньцина безнадежно и спасти город не удастся. Между тем, оставив Лю Цян-линя и Ли Сы-фу в Цзисяньгуане, инван в сопровождении прикрывавшего его Хуан Цзинь-ая ночью направился в Тунчэн. Кто мог предполагать, что его замысел был уже разгадан цинскими войсками, находившимися в Дяофу, Цинцаогэ, Хуаннигане и др. пунктах. На пути его движения генерал Долунга устроил засаду. Когда прошли войска инвана, солдаты противника, находившиеся в засаде, появились из укрытий и напали на отряд Хуан Цзинь-ая. Они истребила свыше тысячи человек, вынудив Хуан Цзинь-ая с уцелевшими солдатами отступить к р. Тяньтун. Когда наступили сумерки, Хуан Цзинь-ай и несколько сот его солдат пробились к берегу. Они сражались с такой отчаянной решимостью, что войска генерала Долунга вынуждены были пропустить их в Тунчэн. Инван между тем лично направился в столицу, чтобы просить государя о помощи. Кто бы мог подумать, что как раз в это время гарнизон Цзисяньгуаня под командой Лю Цян-линя и Ли Сы-фу будет атакован армией Бао Чао, посланной чжунтаном Цзэн [Го-фанем]. Цзисяньгуань держался стойко. Генерал Бао Чао окружил город мощными земляными укреплениями и ежедневно атаковал его. У защитников Цзисяньгуаня кончились порох и снаряды, вышло все продовольствие. Командиры и солдаты сражались днем и ночью, но положение становилось все более тяжелым, и армия Бао Чао наконец сломила оборону. Лю Цян-линь и Ли Сы-фу были убиты в бою, их солдаты погибли все до единого.

Между тем инван Чэнь Юй-чэн, фуван Ян Фу-цин и дуван Хуан Вэнь-цзинь двинулись с войсками на помощь Аньцину. Генерал Цзэн Го-цюань тем временем полностью блокировал город и, видя, что попытки овладеть им не приносят успеха, велел от оз. Линху прорыть канал к реке, чтобы в осаде могли принять участие его вооруженные пушками суда. Кольцо блокады стало настолько плотным, что из города трудно было даже переправить письмо. Армия Цзэн [Го-цюаня] преграждала путь к Аньцину войскам Чэнь Юй-чэна, Ян Фу-цина и Хуан Вэнь-цзиня. В городе иссякли запасы продовольствия, и Цзэн Го-цюаню удалось [243] наконец сломить оборону. Е Юнь-лай погиб, Чжан Чао-цзюе удалось бежать по реке. Армия У Дин-цая, посланная на помощь осажденному городу, погибла, и река была заполнена трупами.

Вспоминая о падении города и поголовной гибели его защитников, я не могу удержать скорбного вздоха. Инван, который в это время находился за пределами Аньцина, увидев, что город пал, отвел свои войска через Шипай, приказав частям, находившимся в Хуансу, отступить к Ецзихэ. Инван хотел достигнуть районов Дэаня и Санъяна, чтобы там пополнить свои войска. Однако его армия отказалась подчиниться приказам. Удалось лишь заставить солдат совершить переход от Люаня в Лучжоу. Туда же вынужден был направиться и инван. В войсках не было единства, царил духовный разлад. Инвана, удрученного всем этим и немилостью государя, который намеревался лишить его полномочий, охватило смятение, его единственным желанием было оставаться как можно дольше в Лучжоу. Слепо преданный государю, он засел со своим войском в городе. Вскоре генерал Долунга послал войска для осады Лучжоу. Положение в городе осложнилось. Кончилось продовольствие и фураж, продолжать оборону стало невозможно. В гарнизоне начались волнения, и город пришлось сдать. Инван, бежавший в Шоучунь, был передан в руки Мяо Пэй-линя, доставлен в цинский лагерь, где и погиб.

После смерти инвана его войско перешло под мое командование. Поскольку обстановка не позволяла двигаться на Нанкин, я приказал; Чэнь Дз-цаю направиться в Сучжоу, подняться вверх [по реке] и набрать, достаточное количество войск, чтобы через два года вернуться на помощь столице. С тех пор прошло много времени, но Чэнь Дэ-цай так и не возвратился. И хотя время от времени от него поступали сообщения, связь становилась все более трудной; это обстоятельство было одной на причин гибели государства.

Теперь расскажу о том, что произошло по возвращении в Сучжоу в 12-м году (1862), после захвата провинции Чжэцзян в 11-м году (1861). Перед тем как отправиться в Цзянси и Хубэй для пополнения армии, я передал все военные и гражданские дела в Сучжоу, Чжэцзяне и Цзясине в ведение Чэнь Кунь-шу. Возвратившись в 12-м году в Сучжоу, я увидел, что большая часть жителей оставила город, многие дома были разрушены. Мирное население приходило ко мне и со слезами на глазах жаловалось на свои невзгоды. Чэнь Кунь-шу, охваченный стыдом, не решился предстать предо мной. Он покинул Сучжоу до моего приезда, в то время, когда я из Ханчжоу направлялся в Цзясин. Чэнь Кунь-шу со своим войском удрал в Чанчжоу, занял город, где приобрел за деньги титул хувана. Этот человек был одним из моих командиров. Он был виновником беспорядка в Сучжоу. Опасаясь, что я его накажу, он приобрел титул хувана как одно из средств защиты от моего гнева.

После захвата столицы Чжэцзяна под мое командование перешли войска инвана, а несколько позже под мое подчинение перешли Хуан Вэнь-цзинь и Лю Гуань-фан. У небесного князя, видевшего, что под моим контролем находится множество командиров и солдат, родилось [244] опасение, что я замышляю измену. Подстрекаемый приближенными, он пожаловал Чэнь Кунь-шу титул хувана, с тем чтобы тот разделил мои полномочия. Узнав об этом, мои командиры затаили в сердцах гнев. Небесный князь не доверял мне, его пугало то, что под моим началом находится свыше миллиона солдат. За время правления Чэнь Кунь-шу народ Сучжоу был ввергнут в столь плачевное состояние, что мне пришлось затратить на помощь нуждающимся очень много продовольствия и денег. Лавочникам, которые по недостатку средств не могли возобновить торговлю, я выдавал денежные ссуды, земледельцам, не обрабатывающим землю, приказал незамедлительно вернуться к прежним занятиям. В результате народ успокоился, и жизнь потекла по-прежнему. За все время населению было выдано свыше 20 тыс. даней риса и 100 с лишним тыс. лянов денег. После того как в городе воцарились достаток и процветание, жители вознамерились вернуть мне полученные ссуды. Должен заметить, что на возвращении этих денег я не настаивал, и жители вернули их исключительно по собственному желанию. Несколько позже я снизил во всей округе продовольственные налоги и пошлины, чтобы отплатить народу за пережитые им страдания.

Впоследствии, видя, что дела в столице [Тяньцзине] становятся все более неустойчивыми, я посылал один за другим доклады на высочайшее имя, которые все больше гневили небесного князя, прислушивавшегося к клевете приближенных чиновников. Я понимал, что многочисленные доклады мои не достигают цели и лишь еще более углубляют пропасть между государем и мною. Чем яснее был тон моих докладов, тем большее недоверие вызывали они у государя, который, понизив меня в должности, стремился лишить меня влияния. В связи с этим среди подчиненных мне командиров участились случаи неповиновения, исчез боевой дух, каждый хотел идти своим путем. Тун Жун-хай, один из самых верных, моих командиров, вскоре поддался на обман и предал меня. Его совратил брат небесного князя, желавший сделать Тун Жун-хая своим подчиненным. С этой целью он распространял клевету, которая и была причиной измены Тун Жун-хая.

В 12-м году (1862) я находился в Сучжоу больше четырех месяцев. Ли Хун-чжан, который прибил в Шанхай, чтобы сменить губернатора Сюэ Хуаня, подкупив заморских чертей, послал их против меня. Ли Хун-чжан располагал богатым поступлением от шанхайской таможни, где взимались высокие пошлины. Войско чертей намеревалось захватить Цзядин, Цинпу, Тайцан, Куньшань и другие уезды. Гарнизоны этих уездов взывали о помощи; это было в 4-5-м месяцах 12-го года. Увидев, что силы заморских чертей велики и положение очень трудное, я отобрал 10 с лишним тыс. лучших солдат и повел их на врага. Черти атаковали города крупными силами. Когда Цзядин и Цинпу, находившиеся на расстоянии 100 с лишним ли от провинциального центра, подверглись нападению, сопротивление их гарнизонов было сломлено в течение пяти-шеста часов. У чертей были мощные пушки и меткие канониры. Пробив бреши в городской стене, их солдаты под прикрытием огня [245] врывались в города. Получив весть о наступлении чертей, я сразу же выступил в поход, но, когда прибыл на место, оба города, [Цзядин и Цинпу], были уже потеряны. Когда заморские дьяволы подступили к Тайцану, к ним на помощь подтянулись цинские войска. Ворвавшись в город, черти поставили охрану у всех городских ворот, не разрешая цинским солдатам и командирам брать у населения ни нитки, в то время как сами забирали все, что им заблагорассудится. Цинские командиры и солдаты роптать, однако, не смели: они были предупреждены чертями о том, что всякий, кто станет болтать по этому поводу лишнее, будет беспощадно бит, невзирая на чин и звание. Наш небесный князь не желал использовать войска чертей именно по этой причине. В самом деле, разве согласились бы 10 тыс. наших солдат быть в подчинении у тысячи чертей?

Между тем войско чертей подошло к Тайцану и осадило город. К этому времени подоспели и мои солдаты. Цинские войска, стянутые из районов Суцзяна, Сыцзина, Цинпу, Цзядина, Баошаня и Шанхая, насчитывали свыше 10 тыс. человек и размещались в 100 с лишним укрепленных лагерях. Армия дьяволов под Тайцаном насчитывала 3-4 тыс. солдат. Кроме того, в нескольких городах стояли их гарнизоны. Достигнув Тайцана, я вступил с ними в бой ⁶¹, продолжавшийся с семи часов утра до полудня и не увенчавшийся ни победой, ни поражением. В этом бою обе стороны потеряли более тысячи человек убитыми и ранеными. На следующее утро я снова атаковал чертей возле восточных ворот. Это сражение, продолжавшееся от семи до десяти часов утра, закончилось успешно. Черти потеряли несколько сот убитыми, более тысячи утонули в реке, спасаясь бегством. Было разгромлено более 30 цинских лагерей. В результате одержанной победы мы захватили большое количество заморских пушек и ружей.

Утром следующего дня я со своими солдатами начал преследование разгромленного противника и осадил Цзядин, полностью блокировав город. Из Шанхая через Наньсян на помощь осажденному Цзядину прибыли новые войска, переброшенные из Гуандуна. Началось сражение, которое продолжалось три дня и не принесло успеха ни одной из сторон. В этом сражении обе стороны потеряли 2-3 тыс. человек убитыми и ранеными. После этого я срочно вызвал на помощь тинвана Чэнь Бин-вэня, который привел 10 с лишним тыс. солдат. В последовавшем сражении черти потерпели тяжелое поражение, потеряв более тысячи человек одними убитыми. Я уничтожил большую часть их войска, овладел Цзядином ⁶² и, оставив там гарнизон, двинулся на Цинпу. Мои солдаты осадили город, на помощь которому из Сунцзяна подоспели на пароходе войска чертей. Но я был заранее извещен об их прибытии и приготовил пушки. Когда появился пароход, мои канониры внезапно открыли огонь. Первое же ядро угодило в самую середину парохода, он загорелся, [246] и все попытки спасти его оказались напрасными. Оборонявшие Цинпу заморские черти обратились в бегство, в панике несколько сотен из них бросились в воду и утонули. Дорога, по которой дьяволы отступали, была сплошь покрыта водой, и идти по ней было очень трудно, любой неправильный шаг стоил жизни, поэтому многие дьяволы утонули.

Овладев Цинпу ⁶³, я без особого труда захватил более десяти лагерей в районе Сыцзина и двинулся на Сунцзян и Тайцан, где разгромил 130 больших и малых лагерей противника, включая лагеря, расположенные в окрестностях Сунцзяна. Сам Сунцзян все еще находился в руках чертей. В это время из Шанхая на помощь ему прибыл пароход дьяволов, вооруженный заморскими пушками. В последовавшем сражении мое войско одержало победу, и все заморские пушки оказались в наших руках. После этого черти не решались более вступать со мной в бой. Я осадил Сунцзян. Как раз в то время, когда я одерживал победу за победой, армия Цзэн Го-фаня захватила Уху, Чаосянь, Увэй, Юньцао, Дунляншань, Силяншань и район Тайпингуаня. Та же участь постигла Хэчжоу. Без труда Цзэн Го-фань, овладев всеми этими пунктами, захватил Цзиньлин и подошел вплотную к столице ⁶⁴. Небесный князь в один и тот же день направил в Сунцзян трех гонцов, доставивших мне строгий приказ возвращаться в столицу. Мне ничего не оставалось, как оставить Сунцзян ⁶⁵ и тронуться в путь. По дороге я завернул в Сучжоу, где созвал своих командиров на военный совет ⁶⁶. На этом совете я ознакомил командиров с чрезвычайно трудным положением, создавшимся в связи с наступлением армии Цзэн Го-фаня. Я сказал им, что не намерен вступать в бой с войском Цзэна, поскольку он обладает мощным флотом, армия его сильна и слывет непобедимой, а мои солдаты утомлены в сражениях. Предложенный мной план сводился к следующему: для усиления обороны необходимо доставить в столицу из Сучжоу как можно больше продовольствия, денег, пороха, оружия и прочих припасов, потом я покидаю Тяньцзин и возвращаюсь обратно только через два года, чтобы освободить столицу от вражеской блокады. К тому времени войска Цзэн [Го-фаня], безусловно, потеряют боевой дух и тогда их будет легко разгромить. Я знал, что войско Цзэн [Го-фаня] состоит из отборных солдат. Вот почему я не желал вступать с ним в бой.

Когда на военном совете мой план был принят и можно было приступать к его осуществлению, неожиданно прибыл гонец с приказом небесного князя, в котором говорилось: «Мы трижды призывали тебя на помощь небесной столице, почему же ты медлишь? Что ты намерен делать? На тебя возложена (большая ответственность, но знаешь ли ты, сколь велика карающая сила нашего закона? Если ты и сейчас не повинуешься нашей воле, тебе придется испытать эту силу на себе!» Приказ был столь категоричным, что мне пришлось подчиниться. Передав [247] все дела в Сучжоу и Ханчжоу в ведение своих командиров, я отправился в Тяньцзин и по прибытии передал на попечение государя свою мать и семью, демонстрируя таким образом свою преданность.

У меня кончилась бумага, а дел, о которых я хотел сообщить, еще очень много. Поэтому осмелюсь побеспокоить достопочтенных господ и просить их дать мне бумаги, а также прошу хорошую кисть, ибо старая, которой я сейчас пишу, испортилась. Мною написано уже 37-38 тыс. иероглифов, но, увы, кисть сломалась и дальше писать очень трудно. Прошу достопочтенных господ доложить о сем высокочтимым господам и чжунтану, и, если будет на то их милостивое соизволение, я смогу писать дальше.

Первую часть моих показаний я уже сдал и ныне пишу вторую часть. Опасаясь, что между ними будет расхождение, я осмелюсь просить достопочтенных господ сверить первую часть со второй, чтобы они соответствовали друг другу и были достойны драгоценного внимания чжунтана и чжунчэна. Кроме того, боюсь, что в написанном мной встретится немало запрещенных иероглифов, которые нижайше прошу достопочтенных господ вычеркнуть. Я человек неученый, письменностью владею плохо и не знаю, какие иероглифы употреблять можно и какие нельзя. Всему, что сейчас знаю, я научился, находясь длительное время на государственной службе, я не пишу о том, чего не знаю. Рассказывая о своей деятельности и делах государства, я излагаю все, что мне удается вспомнить, пропуская очень немного. Все, что вы прочтете в моем докладе» идет от самого чистого сердца. О всем, что заслуживает внимания, я подробно рассказываю без напоминания. Этот доклад о себе я решил написать потому, что знаю о безграничном милосердии и великих добродетелях высокочтимых чжунтана и чжунчэна и бесконечно уважаю их замыслы. Мой доклад пройдет через руки достойных господ, которые, я надеюсь, снизойдут до того, чтобы вычеркнуть все запрещенные иероглифы.

Получив столь строгий приказ государя, я вынужден был повиноваться. Я приготовил свои войска к походу и, выбрав подходящий день, тронулся в путь ⁶⁷. Приказ небесного князя был составлен в выражениях столь резких, что я на время потерял всякий интерес к делам, думая лишь о вскормившей и взрастившей меня матушке, которой к тому времени уже перевалило за шестьдесят. Отбросив все, я думал только о ней. Создавшееся положение убедило меня в том, что наше дело не продержится слишком долго. Небесный князь не желал исправить свой образ правления. Мне ничего не оставалось, как до конца верно служить небу. Я передал все военные дела в Сучжоу и Ханчжоу в руки своих командиров, а сам возвратился в столицу, передав в знак преданности судьбу своей матери и всего семейства в руки небесного князя. Сделал я это потому, что государь послал в Сучжоу одного из своих родственников, который от имени небесного князя обвинял меня в недостатке [248] преданности, в том, что я вынашиваю честолюбивые замыслы, и сообщил, что дворцовые вельможи настоятельно советуют мне подчиниться.

В середине августа я выступил из Сучжоу и, миновав Лиян, прибыл в Дунба, где собрал войско. Потом мы двинулись вниз по реке Лишуй, прошли через заставу Мулингуань в Юйхуатай и атаковали со стороны Баньцяо и Шаньцяо лагерь Цзэн [Го-цюаня]. Все попытки сломить оборону противника, предпринимавшиеся мной на протяжении 40 с лишним дней, не увенчались успехом. Лагеря Цзэн [Го-цюаня] были сильно укреплены, окружены глубокими рвами и крепкими редутами, между которыми были перекинуты деревянные мосты. В армии Цзэн [Го-цюаня] царил строгий порядок. Вот почему мои атаки, не прекращавшиеся на протяжении полутора месяцев, оказались бесплодными, В довершение всего теплой одежды ни у кого не было, поскольку мы прибыли на место еще в 8-м месяце. 9-й и 10-й месяцы принесли с собой холод, к которому вскоре прибавился и голод. Это было одной из причин, помешавших нам добиться успеха.

Неудача еще более разгневала государя, и он лишил меня моего титула, приказав явиться пред очи его. Небесный князь повелел мне немедленно выступать с войском на север. Мне ничего не оставалось, как подчиниться, и я, невзирая на снег, выступил в поход. После переправы на северный берег Янцзы сообщение с южным берегом прервалось. Войска, расположенные в районах Ханчжоу и Сучжоу, превратились к тому времени в орудие произвола брата небесного князя Хун Жэнь-да. Оказавшись в районе к северу от Янцзы, я овладел Пукоу ⁶⁸ и Цзянпу, что позволило восстановить коммуникации и беспрепятственно двинуться через Хэчжоу и дальше. В этом направлении несколько раньше уже вышел с войском один из наших командиров. Мы двигались через Ханьшань, Хэчжоу и Чаосянь. Народ в этих местах подвергался грабежу и притеснениям. Я приказал одному из своих командиров Ван Хун-цзяню закупить необходимое количество продовольствия и семян для оказания помощи населению.

Когда мы достигли Шицзяньфу, нам преградили путь войска, посланные в этот район чжунтаном [Цзэн Го-фанем]. Они занимали более десяти укрепленных лагерей. Пришлось вступить с ними в бой. Цинские солдаты отсиживались за лагерными укреплениями, предпочитая изматывать наши силы, не давая открытого боя. Я предпринимал атаки на их позиции в течение нескольких дней, но так и не добился успеха.. Стояла скверная погода, шли проливные дожди. Мое войско находилось в очень тяжелом положении, начались повальные болезни, за ночь выбывали из строя многие. Положение осложнялось еще и тем, что лагеря противника оставались неприступными. Все наши попытки выманить цинских солдат из лагерей на открытое место не давали успеха: те предпочитали укрепленную оборону. Вскоре им на помощь подоспело подкрепление. [249]

Между тем болезни в наших рядах свирепствовали с такой силой, что вскоре почти не осталось боеспособных солдат. Спустя короткое время я отвел свое войско и через Луцзян и Шучэн направился в Люаньчжоу. В районе Луцзяна произошло сражение с цинскими войсками, противник потерпел поражение, и мы преследовали его вплоть до самого города. На следующий день мы поспешили в Люаньчжоу, но там не встретили цинских войск. Тогда я вознамерился двинуться на соединение с армией Чэнь Дэ-цая. Однако в местах, где я находился, не было продовольствия и быстро двигаться я не мог. Пришлось возвратиться обратно. Обратный путь пролегал мимо Шоучуня. Эти районы в результате длительного хозяйничанья Мяо Пэй-линя остались без продовольствия. Народ неимоверно страдал, а наши солдаты умирали от голода. Когда человек голоден, у него, естественно, нет сил вести борьбу.

Когда мы повернули на Тяньчан, Цзэн Го-цюань овладел находившимся дотоле в наших руках Юйхуатаем. Чаосянь, оборонявшийся Хун Чунь-юанем, был взят войском Бао Чао, посланным чжунтаном [Цзэн Го-фанем]. Разгромленные части Хун Чунь-юаня откатились в Хэчжоу. В войсках и народе царило смятение, чему немало способствовала сдача противнику Юйхуатая. После этой неудачи в столице воцарилась растерянность. В это время небесный князь послал ко мне чиновника с приказом возвращаться в Тяньцзин. Я взял часть армии и двинулся к столице. На беду в это время вода в реке вышла из берегов, размыла дороги, и двигаться было очень трудно. Положение усугублялось тем, что наши войска в Хэчжоу потерпели поражение, Тяньпу был потерян, и солдаты взбунтовались. Был отдан приказ переправить через реку прежде всего боеспособных солдат и лошадей. Когда переправа была закончена, на этом берегу остались только лишь старые и малолетние, а также лошади, загнать которых в лодки оказалось невозможным.

В это время в Цзюфучжоу началось наводнение и войска оказались в безвыходном положении. У них был рис, но не было топлива, с помощью которого этот рис можно было бы сварить. Вот почему многие умерли от голода. Как раз в это время их атаковали прибывшие на судах войска генералов Ян Юэ-у и Пэн Юй-линя. Одновременно армия противника взяла Сягуань. Потеряв лагеря в Сягуане, наши части вынуждены были сдать Цзюфучжоу. Многие солдаты, которые не успели переправиться через реку, погибли. После этого случая Цзэн Го-цюань захватил находившийся дотоле в наших руках Юйхуатай. Лагеря противника, появившиеся в этом районе после взятия Юйхуатая, были хорошо-укреплены, и овладеть ими не было никакой возможности. К тому же наши войска не имели продовольствия и не могли удерживать позиции. Они стали спасаться бегством, направляясь в Сучжоу и Чжэцзян. Во всех этих боях мы потеряли более 100 тыс. солдат. Из-за моей нераспорядительности над государством нависла серьезная опасность.

Между тем в Сучжоу и Ханчжоу положение было очень скверным. В этом районе активно действовали заморские черти. Получив от генерал-губернатора Ли Хун-чжана деньги, они атаковали наши [250] укрепленные пункты. Эти черти при виде денег сатанели. Генерал-губернатор Ли Хун-чжан, узнав, что я не в столице провинции, решил воспользоваться этим случаем и атаковать Сучжоу. Если бы я, направляясь в Тяньцзин, не переправлялся бы на северный берег Янцзы, ему ни в коем случае не удалось бы овладеть городом. Я, собственно, не собирался переправляться на северный берег Янцзы. Излагая в своем докладе государю обстановку, я писал: «Столицу защищать невозможно. Войска командующего Цзэн Го-цюаня окружили город плотным кольцом, их укрепления очень сильны, лагеря окружены глубокими рвами. У нас же мало продовольствия и фуража. На помощь извне рассчитывать не приходится и лучше всего перенести столицу государства в другое место».

Получив этот доклад, государь разгневался и стал осыпать меня упреками. Мне ничего не оставалось, как упасть на колени и сказать следующее: «Если Вы не согласны последовать моему совету, жизнь находящихся в городе сохранить не удастся ни в коем случае. Командующий Цзэн Го-цюань захватил Юйхуатай и перерезал дорогу, ведущую our южных ворот [столицы]. Его войска овладели Цзяндунцяо и перерезали все пути, ведущие от западных ворот [столицы]. Противник захватил Цицяовэн, и его лагеря, хорошо укрепленные и окруженные рвами, оказались прямо за восточными воротами Нанкина. Войска, расположенные в районе Сягуаня, не имеют возможности получать продовольствие, ибо пути подвоза перерезаны. Люди в городе охвачены беспокойством. В городе очень много придворных, множество гражданских лиц, стариков, малолетних, женщин, которые хотят есть, слишком много ртов, претендующих на довольствие. Если Вы откажетесь последовать моему совету, гибель неизбежна».

Когда я окончил говорить, небесный князь снова обратился ко мне со словами упрека: «Я повинуюсь указаниям бога и моего брата Иисуса Христа. Я сошел с неба, чтобы быть единственным и истинным повелителем десяти тысяч государств. О каких опасениях, о каком страхе может идти речь?! Я не нуждаюсь в твоих докладах, государственные дела обойдутся без тебя. Если ты хочешь покинуть столицу, можешь это сделать, если желаешь оставаться, можешь оставаться. Мое государство обширно и незыблемо; если ты не будешь мне помогать, найдутся люди, которые будут мне помогать. Ты говоришь, что у нас нет солдат, но знай, что моих небесных воинов больше, чем капель в море. Разве пристало нам с такими силами бояться дьяволов? Раз ты боишься смерти, ты можешь умереть. Отныне государственные дела тебя не касаются. Ими займется юный западный князь. Те, кто откажутся ему повиноваться, будут наказаны».

Отчитав меня столь строго, небесный князь не сказал больше ни слова, я же стал умолять его взять меч и отрубить мне голову, чтобы избавить меня от казни в будущем. «Я, Ваш покорный слуга, — сказал я, — не терял ни минуты времени и ныне доложил Вам о состоянии дел в государстве. Получив из Ваших уст подобный ответ, я желаю только одного: умереть перед Вашим дворцом и тем отплатить Вам от всего [251] сердца за Ваши милости». После этой аудиенции государь по-прежнему не соглашался выполнить мою просьбу. Со слезами на глазах он вышел из тронного зала, и навстречу ему поспешили многочисленные дворцовые чиновники, которые стали его утешать. На следующий день небесный князь осознал свою ошибку и послал мне в подарок халат, расшитый драконами, рассчитывая таким образом успокоить мое сердце.

Я оставался в столице еще месяц с лишним, а когда наступил новый, 14-й год (1864), собрался в отъезд. Государь боялся меня отпустить. Люди в столице были охвачены беспокойством, и приближенные ко двору братья и сестры, услышав о моем намерении покинуть Тяньцзин, принялись со слезами на глазах уговаривать меня остаться. Мое сердце смягчилось, и я не решился ехать. Нынешние беды проистекают исключительно из того, что государь отказался последовать моему совету. Он по-прежнему продолжал упорно настаивать на своем и часто говорил мне: «То, что утверждено небом, не зависит от твоих расчетов. Следуй моему приказу, отправляйся на север на соединение с войсками Чэнь Дэ-цая, умиротвори северный берег и долижи об исполнении». После одного из моих докладов на высочайшее имя я узнал, что корыстолюбивые чиновники сбивают государя с толку, что, завидуя моему могуществу, они вынашивают планы, направленные на то, чтобы подорвать силы моего войска. Вскоре мне стало известно о потере всех уездов области Сучжоу.

Цзиньхуа, Лунъю и другие пункты провинции Чжэцзян удерживались армией генерал-губернатора Цзо [Цзун-тана]. Подкупленные цинскими генералами, заморские дьяволы атаковали Нинбо, который был занят нашими войсками, вступившими в город по их же приглашению. У заморских чертей были пушки, которые вели бешеный огонь. Они стреляли очень метко и сумели разрушить городские стены. Нашим войскам не удалось удержаться в городе, и они вынуждены были отступить. Вслед за Нинбо противнику были сданы Юйяо и Шэнсянь. Заморские черти, получившие вознаграждение за взятие [Нинбо, повели наступление на Шаосин, за что им также перепало немало денег. В противном случае они ни за что не смогли бы успешно атаковать наши города. Вскоре противнику один за другим были сданы Цзиньхуа, Лунъю, Яньцзюнь, Вэньтай и другие пункты. Наши войска расположились в Фуяне. Армия генерал-губернатора Цзо Цзун-тана снова перешла в наступление и подступила к Фуяну. Моя армия сражалась с ней несколько месяцев подряд. Город противнику взять так и не удалось. Впоследствии он снова обратился за помощью к заморским чертям, которые подошли к Фуяну на судах и разрушили с помощью пушек городские стены. Мы сражались с дьяволами очень долго и нанесли им поражение. К городу подошли новые подкрепления чертей, с которыми нам пришлось вступить в бой. В боях участвовали также силы генерал-губернатора Цзо Цзун-тана. Вот почему Фуян все-таки пал. Несколько ранее противнику были сданы Шаосин и Сяошань.

Мои солдаты отступили в Юйхан, где разбили лагеря. Вскоре туда [252] подошло войско генерал-губернатора Цзо Цзун-тана. Произошло сражение, продолжавшееся несколько дней подряд. Я старался любой ценой удержать Юйхан, чтобы обеспечить оборону Ханчжоу. Между тем заморские черти, овладев Фуяном и получив за это вознаграждение, возвратились в Нинбо, а войска генерал-губернатора Цзо [Цзун-тана], двигаясь сухопутным и водным путем, направились в район Ханчжоу. Его войска разбили лагеря в районе Юйхана и в районе Цзюлуншаня. Они дошли до Фыншаня, Мыньлэя, Фэнта и Сиху, расположенного в 80 ли от Юйхана. В этом районе много гор и рек. У противника было более 100 лагерей. Войска Небесной династии от Сиху до Юйхана имели всего десять с лишним лагерей, защищенных водой. Обе армии стояли друг против друга, но ограничивались охраной своих позиций, ибо обстановка не позволяла перейти к активным действиям. Обороной столицы провинции Чжэцзян руководил тинван Чэнь Бин-вэнь. Войсками в Юйхане командовал Ван Хай-ян.

Несколько позже войска, находившиеся в провинции Цзянсу, вметете с заморскими чертями атаковали Чжапу, Пинху и Цзяшань. После взятия этих пунктов для генерал-губернатора Ли [Хун-чжана] не составило большого труда захватить Тайцан, Куньшань и Уцзян. К этому времени командующий Цзэн Го-цюань овладел Юйхуатаем, и в столице воцарилась паника. Государь не позволял мне направиться в район Су-чжоу. Я три или четыре раза обращался к нему с просьбой разрешить мне это, но он упорно стоял на своем. Вскоре лагеря, расположенные в Иньцзышане, были захвачены войсками Цзэн Го-цюаня, но, несмотря на это, небесный князь по-прежнему меня не отпускал. Из Сучжоу и Ханчжоу каждый день приходили призывы о помощи. Не зная, что делать, я снова обратился к государю. Государь и придворные сановники потребовали, чтобы я внес в казну 100 тыс. лянов, после чего обещали отпустить меня. Пришлось собрать все имевшееся в моем доме серебро и драгоценности. Государь, соглашаясь на мою поездку в Сучжоу и Ханчжоу, предупреждал, что, если я не сдам полностью всю предписанную сумму или не вернусь в течение 40 дней, меня покарает закон. Ввиду тяжелого положения армий [в Сучжоу и Ханчжоу] я решил подчиниться, рассчитывая выбраться за пределы города, а там уже решить, как быть дальше.

Вскоре после моего отъезда был потерян Гаоцяомынь. Фуван Ян Фу-цин отступил в Дунбао, а шиван Ли Ши-сянь снова вернулся в Лиян. Я тем временем вел бой с заморскими чертями в районе Сучжоу. Сражение продолжалось несколько дней подряд, но так и не принесло победы ни той, ни другой стороне. Ни одна из армий не могла продвинуться ни на шаг. После сражения я повел свое войско через Чанмынь на Матанцяо, рассчитывая атаковать противника с фланга и временно обезопасить главный город провинции. Когда мои солдаты и командиры расположились в Матанцяо, я решил возвратиться в столицу, чтобы посоветовать государю перенести свою резиденцию в другое место; однако намерение это я так и не осуществил. Начальник гарнизона в Сучжоу муван Тань Шао-гуан был одним из моих любимых, командиров, и [253] именно поэтому я оставил его оборонять Сучжоу. Там же в Сучжоу находились наван Гао Юн-куань, канван Ван Ань-цзюнь, нинван Чжоу Вэнь-йзя и тяньцзяны Чжан Да-чжоу и Ван Хуа-бань. Эта группа командиров замышляла измену. Гао Юн-куань относился к числу моих самых любимых командиров. Он с юношеских лет вступил в армию, вырос на воинской службе и ныне удостоился княжеского титула. Он и Тань Шао-гуан были ближайшими моими помощниками. Я давно имел сведения о том, что эти люди собираются перейти на сторону Цинской династии. Зная это, я, однако, не принимал против них никаких карательных мер.

В свободное время я часто беседовал с Гао Юн-куанем, Ван Хуа-банем, Чжоу Вэнь-цзя, Ван Ань-цзюнем, Чжан Да-чжоу, Ван Ю-вэем и Фань Ци-фа. Помню, мне случалось говорить им следующее: «Могущество нашего государя ныне клонится к упадку, и долго его власть не продержится. Вы все уроженцы Хунани и Хубэя, как вам поступить, решайте сами. Мы не должны причинять друг другу никакого вреда. В нынешней обстановке я не могу удержать вас. Я известный полководец государства, но вряд ли кто-нибудь осмелится поручиться за то, что я не перейду на сторону противника». Мне отвечали: «Чжунван, не беспокойтесь, мы ни за что не изменим Вам. Мы же служили с юношеских лет, разве кто-нибудь из нас может вынашивать изменнические замыслы? Если бы у нас были такие замыслы, могли ли бы мы многие годы делить вместе с чжунваном тяготы военной жизни?» Я был их начальником, они были моими подчиненными и, естественно, не решались говорить со мной откровенно. Я же давно наблюдал за их действиями, знал об их намерениях и поэтому высказал все без обиняков. Однако, учитывая обстановку и памятуя о неизбежной близости собственной смерти, я не принимал против них строгих мер. Я сам уроженец провинции Гуанси, и для меня выхода из положения не было, я не мог перейти на сторону цинов. К тому же упомянутые командиры давно и с успехом служили под моим началом, и своей известностью я обязан им. Я говорю совершенно откровенно. Неожиданной для меня явилась весть о том, что вражда между Гао Юнь-цзяном и муваном Тань Шао-гуаном, которая началась у них еще в юности, сохранилась до сих пор. Гао Юнь-цзян убил мувана, а сам сдался генерал-губернатору Ли Хун-чжану. Не прошло и трех дней с того момента, как он сдал противнику город, как был убит по приказу губернатора Ли Хун-чжана. Именно по этой причине наши главари до сих пор не решаются сдаваться цинам.

Когда был потерян Сучжоу ⁶⁹, я находился в Матанцяо. Услышав о падении этого города, я направился к Чанчжоу и стал со своим войском лагерем в Даньяне. Вскоре был потерян Уси. В связи с волнениями в армии и народе я не нашел ничего лучшего, как расположиться лагерем под Даньяном. В это время мой брат Ли Ши-сянь, находившийся с войском в Лияне, стал настаивать на том, чтобы я двигался к нему, и не позволял мне вернуться в столицу. Когда я отказался ему подчиниться, [254] он вознамерился двинуть войска и силой воспрепятствовать моему возвращению в Тяньцзин. Увидев, что положение безвыходно, я, исполненный решимости во что бы то ни стало повидаться со своей матерью, ночью верхом отправился в Тяньцзин. Было это в 11-м месяце 13-го года (1863). По прибытии в столицу я на следующий день явился ко двору с докладом. Все жители города очень просили меня остаться, и я не мог покинуть столицу.

В провинции Цзянсу в наших руках оставались только Даньян,. Чанчжоу, Цзиньтан, Лиян и Исин. В нынешнем году (1864) Чанчжоу также пал под ударами войск генерал-губернатора Ли Хун-чжана, который полностью истребил городской гарнизон. После падения Чанчжоу были сданы Ханьчжоу ⁷⁰ и Цзясин. В наших руках оставались только Хучжоу, Сыань и Гуандэ. Войска, находившиеся в Чжэцзяне, Даньяне, Цзиньтане, Исине и Лияне, были в безвыходном положении. Я сам был заперт в столице. Военачальники и князья не знали, что предпринять. Единственным выходом для них было перебраться в Цзянси. Войсками в Цзянси руководил мой брат Ли Ши-сянь. Все эти войска прежде находились в Чжэцзяне под моим командованием и в Цзянси были вынуждены эвакуироваться по необходимости. В Цзянси со своими армиями направились Ли Ши-сянь, Лю Чао-цзюнь, Ван Хай-ян, Чэнь Бин-вэнь, Лу Шунь-дэ, Чжу Син-лун, Ли Кай-шунь, Тань Ин-чжи, Чэнь Чэн-ци и Ли Жун-фа. Об этом, однако, я говорить не буду, а расскажу о причинах, которые привели к развалу политических дел в столице.

С этого времени наши дела еще более ухудшились, а небесный князь по-прежнему не желал слушать никаких советов. После того как я поговорил с повелителем о делах государства, он исполнился подозрений. Все дела в столице небесный князь передал в руки своего брата Хун Жень-да. Все важнейшие ворота города и прочие важные пункты находились под контролем людей, носивших фамилию Хун. Если бы дела в городе были в моих руках, если бы повелитель передал их целиком под мой контроль, я ни в коем случае не допустил бы развала государства. В столицу я прибыл потому, что мне нужно было повидать мать. Но увидев, что обстановка меняется к худшему, а государь по-прежнему не желает интересоваться ни военными, ни гражданскими вопросами и целыми днями сидит, затворившись в своем дворце, я вознамерился высказать ему свои соображения относительно состояния государственных дел и возможностей дальнейшей защиты государства.

Когда я представил на аудиенции во дворце свой доклад небесному князю, он стал говорить о небе и о земле, но ни словом не обмолвился о насущных государственных делах. Он не только не участвовал в управлении, но даже и не удосужился назначить кого-либо, кто занимался бы государственными делами. Большинство командиров, находившихся под моим началом, было за пределами столицы, и в городе оставались только семьи некоторых из них; в каждой семье было от восьми до [255] десяти человек. Узнав, что я в городе, они собрали войско численностью более тысячи человек. Когда в 11-м месяце 13-го года (1863) я возвратился в столицу, со мной было несколько десятков подчиненных мне командиров. В то время я занимался исключительно делами, связанными с обороной города. Много важных объектов было отдано под мое начало. В столице только богачи, солдаты и командиры имели пищу. Мужчины и женщины из бедных семей вынуждены были обращаться за помощью ко мне, но у меня не было возможности помочь им. Государь же совершенно не интересовался этими вопросами.

В моем докладе небесному князю есть такие слова: «У находящихся в городе жителей и солдат нет пищи, мужчины и женщины умирают от голода. Почтительно умоляю Вас дать указание, как быть дальше, чтобы успокоить сердца людей». На это государь ответил: «Пусть те, кто находится в городе, питаются "сладкой росой". Таким образом они смогут поддержать свое существование». «Сладкий росой» небесный. князь называл травы и коренья. Я и другие приближенные ко двору должностные лица представили новый доклад, в котором говорилось: «Эти вещи несъедобны». Небесный же князь ответил: «Принесите мне их, приготовьте, и я первый буду их есть». Раз государь сказал, людям ничего не оставалось, как подчиниться. Небесный князь собрал в своем. дворцовом саду травы и велел приготовить из них пищу, наказав всем в городе следовать его примеру. Государь давно знал о трудностях, связанных с нехваткой в городе продовольствия, давно ведал о том, что положение в столице очень непрочно. Однако, будучи слишком высокого мнения о собственной персоне, он не снисходил до того, чтобы изучить прошлое и извлечь из него уроки на будущее. Основав в Нанкине династию, небесный князь был глубоко убежден в своей непогрешимости, целиком положился на волю неба и не доверял людям. Все дела он поручил небу.

За два-три года [до нынешних событий] был отдан приказ каждому семейству заготовить по 10 даней «сладкой росы» и сдать в [государственные] хранилища. Одни подчинились, а другие отказались повиноваться. Небесный князь давно уже питался травами и кореньями, и мне ничего не оставалось, как следовать его примеру. Тысячи бедняков обращались ко мне с просьбами спасти их от голодной смерти, но я ничего не мог сделать. Ранее, в 7-8-м месяцах 13-го года, у меня были серебро и рис, и я имел возможность спасать людей от голода. Был составлен список 70-80 тыс. нуждающихся, каждый из которых получил на семью по 20 юаней заморских денег или по 2 даня риса. Те, у которых для этого было достаточно сил, сами приходили в Баоянь за рисом. Другим помощь оказывалась деньгами, чтобы они могли заняться мелкой торговлей и тем поддержать свое существование. С 12-го месяца прошлого года (1863) возможностей помогать нуждающимся у меня не стало. С этого времени, не имея ни денег, ни продовольствия, я сам стал влачить жалкое существование. Сучжоу и Ханчжоу перешли в руки противника, а столица находилась в плотных тисках осады, и было ясно, [256] что долго она не продержится. Я докладывал о создавшемся положении небесному князю [советуя ему эвакуировать город], но он отказался последовать моему совету. В результате я оказался в положении поистине безвыходном. Когда у меня были деньги и провизия, я оказывал широкую помощь населению. Когда жители Даньяна, Саньчахэ, Лунду, Хушу, Сици и других пунктов подверглись грабежам и бесчинствам со стороны Чэнь Кунь-шу и Хун Чунь-юаня, я распределил среди них продовольствие и деньги, а также послал своих командиров для того, чтобы успокоить их.

Между тем братья Хун Сю-цюаня, увидев, с какой любовью я отношусь к армии и народу, и опасаясь, что я вынашиваю планы подрыва государства, обвинили меня в предательстве. Презрев мои многолетние тяжкие труды, не считаясь с моим усердием, эти люди объявили меня изменником. На самом же деле я всегда был отважным и преданным слугой своего государя и не могу понять, что заставило государя внять словам продажных сановников. Глубоко разочаровавшись, я запер себя в столице и решил не покидать государя до самой могилы. На периферии находились мои войска, насчитывающие несколько сот тысяч человек, мое слово было для них законом, и все же я позволил подвергнуть себя подобному унижению. Когда я прибыл в столицу, жители радовались и ликовали. Узнав же о том, что я собираюсь покинуть их город, они встретили это известие со слезами на глазах. Пока я находился в столице, люди с фамилией Хун не смели измываться над народом, обманывать и притеснять военных и гражданских лиц. Во время моего отсутствия по их приказам повсюду производились обыски и реквизиция денег и провианта. Никто не осмеливался им перечить. Обыски стали повседневными явлениями, жители не знали ни минуты покоя от них.

В прошлом году (1863) небесный князь переменил политику, отдав приказ, предписывающий командирам, а также гражданским должностным лицам во всех манифестах и официальных документах употреблять слова: «небесный отец», «небесный брат» и «небесный князь». Всякому, нарушившему это правило, угрожало быть разорванным на части пятью лошадьми. С этого времени армия называлась небесной армией, народ — небесным народом, государство — Небесным государством, лагеря — небесными лагерями, солдаты [дворцовой стражи] — государевой гвардией. Этому приказу повиновались все, кроме меня и Ли Ши-сяня. Ли Ши-сянь не признает этих правил до сих пор. Небесный князь, заметив, что Ли Ши-сянь не употребляет в своих приказах предписанных знаков, отстранил его от должности, в которой последний не восстановлен вплоть до настоящего времени. Свое государство небесный князь назвал государством небесного отца, небесного брата и небесного князя, рассчитывая представить все свои дела как деяния неба и таким образом обмануть своих подданных. Говоря о делах, государь постоянно ссылался на небо, мы же были его слугами и перечить ему не могли. Небесная династия, небесная армия, небесный народ, небесное чиновничество, небесные генералы, небесные солдаты, государева гвардия — все отныне [257] считалось безраздельно принадлежащим ему одному. Наименования эти были рассчитаны на то, чтобы никто из нас не мог более называть находившееся под его началом войско своим войском. Тому, кто все же осмеливался называть войско своим войском, а солдат своими солдатами, государь говорил: «Ты вынашиваешь изменнические замыслы!» За этими словами скрывался страх, что кто-либо из военачальников узурпирует трон. Тому, кто пытался упорствовать, грозило быть заживо разорванным на части пятью лошадьми.

Небесный князь изменил также свое отношение к дарованию княжеских титулов, что, безусловно, было с его стороны просчетом. Прежде небесный князь учредил титулы восточного, западного, южного, северного и отдельного князей, но после убийства восточного и северного князей вообще перестал награждать этими титулами кого-либо. С приездом в 9-м году (1859) брата государя Хун Жэнь-ганя опять появилось множество новых княжеских титулов. Увидев брата, государь очень обрадовался. Не прошло и полмесяца со дня приезда Хун Жэнь-ганя, как последний получил титулы наставника армии и ганьвана, причем государь издал манифест, предписывавший всем в Поднебесной быть под его, [Хун Жэнь-ганя], началом. Однако, несмотря на награждение высокими титулами, Хун Жэнь-гань так и не смог предложить что-либо полезное для государства. Небесный князь задумался. Он видел, что другие заслуженные сановники, давно помогавшие ему в государственных делах, недовольны. Он понимал, что положение изменилось, ибо с тех пор как отдельный князь выехал из столицы, главными защитниками династии стали я и Чэнь Юй-чэн. В то время имя Чэнь Юй-чэна имело широкую известность, а мое имя все еще оставалось в тени, несмотря на то что я все свои силы отдавал государевой службе. Небесный князь, видя, что брат его на протяжении целых двух месяцев со дня награждения не выдвинул ни единого предложения на пользу государству, устыдился собственной ошибки. Ему стало неловко перед заслуженными сановниками, и он даровал Чэнь Юй-чэну титул инвана. После награждения Чэнь Юй-чэна небесный князь почувствовал себя виноватым и передо мной, ибо знал о моих военных заслугах и усердии.

В то время я возглавлял оборону в Пукоу. Ли Чжао-шоу, с которым я давно поддерживал дружеские отношения, узнав о том, что государь наградил Чэнь Юй-чэна [и оставил без внимания мои заслуги], рассердился и послал мне письмо, в котором советовал перейти на сторону цинов. Как раз в это время в Пукоу прибыли семь-восемь человек из личной гвардии небесного князя для проверки моего лагеря. Кто бы мог предположить, что еще до того как пришло письмо от Ли Чжао-шоу, в столицу проникли клеветнические слухи, и небесный князь послал в Пукоу людей из своей гвардии, поручив им осмотреть мои укрепления и проследить за моими действиями. Разве я знал, что у Ли Чжао-шоу хватит смелости отправить ко мне одного из своих родственников в качестве гонца с письмом? Этот гонец в прежние времена служил мне. Когда Ли Чжао-шоу перешел на сторону Цинов, он последовал за ним. [258]

Теперь же он прибыл ко мне с письмом от Ли Чжао-шоу. Мои часовые схватили его. Гонец сказал им: «Вам не следовало меня хватать. Я прибыл со специальной миссией к достопочтенному Ли». Услышав эти слова, они повели гонца в мою резиденцию. Когда часовым удается изловить вражеского лазутчика, посмотреть на него обычно сбегается весь лагерь.

Письмо вскрыли, и, когда его читали, здесь же находились люди из гвардии небесного князя, о которых я говорил выше. Не удивительно, что в Тяньцзине после их возвращения сразу распространились слухи о том, что я могу встать на путь измены. Зная же о моих старых дружеских связях с Ли Чжао-шоу и о том, что я все еще не получил княжеского титула, люди в столице были уверены, что. я замышляю измену. В то время моя мать и все семейство были в Пукоу. Чтобы помешать мне перейти на сторону противника, в Чжунгуане были опечатаны все лодки, и мои люди лишились возможности переправиться [в Пукоу]. Небесный князь между тем внял совету одного из своих приближенных. Он выжидал 10-20 дней и, увидев, что я ничего дурного не предпринимаю, пожаловал мне звание «верный и преданный на веки веков». Эти слова он собственноручно начертал крупными иероглифами на свитке желтого шелка. Он прислал мне этот свиток вместе с приказом о пожаловании титула чжунвана.

Таким образом, всему причиной оказалось письмо Ли Чжао-шоу. Небесный князь, опасаясь, что я последую совету своего старого друга, наградил меня этим титулом, имея намерение воспрепятствовать моей измене. С этого времени княжеские титулы стали щедро раздаваться: государем. Однако, стремясь удовлетворить как людей, недавно отличившихся, так и тех, кто не получил вознаграждения за прежние заслуги, небесный князь запутался и стал раздавать титулы без разбору всем, кого ему рекомендовали. Что же касается рекомендаций, то их легко было получить в департаменте, ведавшем выдвижением и назначением должностных лиц, за соответствующую взятку. Было немало богатых людей, которые так и поступали. Оставив часть своих денег в указанном департаменте, они беспрепятственно получили нужные рекомендации. В результате каждый проходимец без заслуг получал титул князя, а генералы армии, честно служившие трону, остались недовольны. Они стали с меньшим усердием относиться к своему делу. Военные не стремились отличаться во время сражений. Словом, людей талантливых государь не использовал, опорой государства становились люди глупые к посредственные.

Государь осознал свой просчет слишком поздно. Его приказы были подобны стрелам, которые легко выпустить, но трудно вернуть обратно. Поняв свою оплошность, небесный князь стал жаловать только титулы рядовых князей. Несколько позже, увидев, что и рядовых князей стала слишком много, государь не нашел ничего лучшего, как выдумать новый титул, добавив сверху три точки к старому иероглифу ***. Такая мера вызвала еще большее недовольство, в сердца людей закралась измена, [259] и с этого времени началось массовое дезертирство. То, что я рассказываю об этом прямо и искренне, вовсе не означает нарушения верности по отношению к государю. Если не изложить всех обстоятельств возвышения и упадка, правильных и ошибочных действий государства, они останутся неизвестными. Небесный князь потерял государство и погубил династию в результате собственных промахов. В прежние времена властители Минской и Цинской династий выдвигали полководцев и отбирали на гражданскую службу людей талантливых. Государь, чтобы выразить свою любовь к Чэнь Юй-чэну и ко мне, изменил наши имена. Дома Чэнь Юй-чэна именовался Пи-чэн. Государь, оценив его отвагу и верность, пожаловал ему новое имя Юй-чэн. Мое первоначальное имя И-вэнь небесный князь изменил на Сю-чэн, наградив меня титулом преданного князя. Когда-то небесный князь умел ценить людей, но потом все пошло прахом.

Когда войско генерала Цзэн [Го-цюаня] сомкнуло кольцо осады, перерезав все пути сообщения с внешним миром, иссякли запасы провианта, и бедняки толпились перед воротами моего дома, умоляя о помощи.

Казна к тому времени опустела, делами государства я не занимался и мучительно ломал голову над тем, как помочь несчастным голодным людям. Пришлось раздать все зерно, находившееся в моем доме. Поскольку мои солдаты и командиры также не получали довольствия, я собрал все драгоценности, принадлежавшие матери и другим женщинам в моей семье, и использовал их для закупки армейского провианта. В моем доме не осталось ни золота, ни серебра.

Зерно, которое я распределил между нуждающимися, мало помогла делу, и я представил небесному князю доклад, в котором подробно изложил отчаянное положение бедняков, умоляя разрешить им в целях спасения жизни покинуть столицу. Государь не внял моей просьбе и ответил словами упрека; «Как ты смеешь, предав забвению интересы государства, советовать мне распустить моих братьев и сестер. Все должны повиноваться моему приказу и усердно заготовлять «сладкую росу». Она поможет братьям и сестрам прокормиться и сохранить жизнь. Твои советы мне не нужны!» Не зная, что возразить на это, я покинул дворец. Государь был разгневан, у меня же на сердце лежала печаль. Поскольку голодные осаждали меня просьбами о помощи, я, не зная другого выхода, отдал тайный приказ, разрешивший беднякам покидать город. Я знал, что генерал Цзэн [Го-цюань] учредил за пределами городу управление по оказанию помощи нуждающимся. Это вполне отвечало моим намерениям. С прошлого года (1863) из Нанкина ушло 130-140 тыс. человек. До меня дошли слухи, что люди из окружения Хун Жэньт фа и Хун Жэнь-да (уроженцы провинции Гуандун), охранявшие подступы к воротам, дочиста обирают всех покидающих город и всячески измываются над ними. Известие это разгневало меня, и я вынужден был казнить несколько человек, после чего положение изменилось.

В это время в государстве царил беспорядок. Государь внимал праздным речам и не заботился об усовершенствовании управления. [260] В городе росло число воров и убийц; ночи напролет гремели пушки. Бандиты грабили людей, вырезали целые семьи, отбирали имущество. Все это предвещало скорую гибель государства. В 11-м месяце прошлого, года (1863) войска Цзэн Го-цюаня пробили брешь в южной стене. В это время гарнизон имел еще достаточно провианта, и солдаты воевали в полную силу. Они крепко держали оборону, и в город войскам Цзэн Го-цюаня пробиться не удалось.

Между тем положение в столице с каждым днем становилось все тяжелее. Стоявшие за городскими стенами войска Цзэн Го-цюаня подступали все ближе, в городе царило смятение, оборону лагерей и столицы поручить было некому. Если человек находил заброшенное в город вражеское послание и не докладывал об этом небесному князю или тайно вскрывал конверт с корреспонденцией противника, ему и всей его семье грозила смертная казнь. Когда войска Цзэн Го-цюаня вплотную подошли к столице, небесный князь отдал строгий приказ, согласно которому всякий, кто донесет о тайном вскрытии [кем-либо] вражеской корреспонденции или о тайных сношениях с противником, получает княжеский титул. Тот же, кто, ведая о подобных преступлениях, утаит их от властей, будет считаться не менее виновным, чем совершивший их. Младшему брату небесного князя вменялось в обязанность предавать виновных смертной казни — их разрывали на куски или сдирали заживо кожу. Но, несмотря на это, сунван Чэнь Дэ-фэн вступил в сношения с находившимся за восточными воротами Сяо Цзюнь-мынем, а вэйван Чжу Чжао-ин установил контакт с командующим Цзэн [Го-цюанем]. Ни Чжу Чжао-ин, ни Чэнь Дэ-фэн мне ничего не говорили.

Через некоторое время это дело стало известно, и по приказу брата, небесного князя Хун Жэнь-фа сунван Чэнь Дэ-фэн был арестован. Этот. человек поддерживал со мной дружеские отношения, и его мать, которой было за семьдесят, пришла просить меня вступиться за ее сына. С помощью 1800 с лишним лянов серебра мне удалось спасти жизнь Чэнь Дэ-фэна. Чэнь Дэ-фэн пытался перейти на сторону цинов, но эта попытка провалилась, и теперь за его жизнь поручиться нельзя.

Вскоре после того как произошли вышеописанные события, дядя моей жены Сун Юн-ци перешел в цинский лагерь, где встретился с одним из подчиненных Цзэн Го-цюаня. В одной из бесед Сун Юн-ци намекнул ему о возможности склонить меня к переходу на сторону цинов. У Сун Юн-ци есть брат, имени которого я не знаю. Он служил чиновником у чжутана и мог за меня поручиться. Человека этого я не видел, ни разу с ним не встречался и потому не могу о нем ничего сказать. По слухам, брат Сун Юн-ци находился в Тайчжоу, но насколько это верно, я не знаю. Что касается Сун Юн-ци, то из цинского лагеря он через десять дней вернулся в столицу, где у него была тайная связь с неким Го Лао-сы, уроженцем Нанкина. Об этом мне рассказывал сам Сун Юн-ци. Он не показал мне никакого письма от Цзэн [Го-цюаня] и сказал, что говорил относительно меня лишь с одним из его штабных командиров.

Сун Юн-ци питал склонность к вину. В ту ночь мы много [261] разговаривали, а на следующий день, выпив с друзьями лишнее, он проболтался о содержании нашей с ним беседы. Чэнь Дэ-фэн в правдивости его слов усомнился и прислал мне письмо, в котором спрашивал, верно ли то, о чем говорил ему Сун Юн-ци. В тот день в моей резиденции происходило совещание, в котором принимали участие фуван Мо Ши-куй, чжанван Линь Шао-чжан, шуньван Ли Чунь-фа, старший сын старшего брата государя Хун Хэ-юань, его другой сын Хун Ли-юань, старший сын ганьвана Хун Куй-юань. Как раз в это время принесли письмо от сунвана Чэнь Дэ-фэна. Разве смел кто-либо в столице скрывать свою корреспонденцию? Лю Ши-куй взял письмо и вскрыл его. Остальные участники совещания столпились вокруг. В письме говорилось: «Прошу чжунвана сообщить, говорил ли он на самом деле слова, [которые мне передал Сун Юн-ци?]» Мо Ши-куй, обращаясь ко мне, сказал: «Вели доставить сюда Сун Юн-ци. Мне нужно его допросить. Я поставлен государем во главе уголовного ведомства и в таких случаях обязательно должен подвергнуть подозреваемого допросу. Если ты не доставишь сюда Сун Юн-ци, я буду вынужден доложить государю, и для тебя, имеющего титул чжунвана, могут быть неприятности».

Положение стало безвыходным. Брат моей жены бежать не мог, ибо Мо Ши-куй окружил мой дворец конной стражей. Сун Юн-ци же был во дворце, обсуждая создавшееся положение с моим братом. Мо Ши-куй схватил его, а через некоторое время арестовал также Го Лао-сы. Это событие взбудоражило весь город. Население столицы и находившиеся там военные очень меня любили, и только благодаря этому моя семья уцелела. Некоторые исполненные зависти дворцовые сановники не желали спасти мою репутацию. Сун Юн-ци заключили в темницу и собирались подвергнуть наказанию по закону. Я дал Мо Ши-кую взятку, и он добился у государя смягчения наказания. В деле был замешан я лично, и, если бы не добрые дружеские отношения со многими из приближенных ко двору, меня давно бы не было в живых.

С этого времени против меня стали принимать меры предосторожности. Люди опасались моей измены. Было это в конце 4 — начале 5-го месяца (1864). Со стены возле восточных ворот я видел, что солдаты Цзэн [Го-цюаня] делают возле городских стен многочисленные подкопы. Государь в это время пребывал в страшном смятении, ни дня, ни ночи не зная покоя, и, наконец, 27-го числа 4-го месяца он принял яд. После смерти небесного князя натиск противника усилился еще более и положение стало попросту безвыходным. Через некоторое время на трон вошел старший сын покойного государя Хун Фу. Между тем солдаты Цзэн [Го-цюаня] сделали подкопы от восточных до северных ворот, и меры противодействия не давали эффекта. Противник дважды прорывался через ворота Шэньцэмынь, и требовались неимоверные усилия, чтобы отразить его натиск. Новый государь был совсем юным и не обладал решимостью, необходимой в делах управления. Войско Цзэн Го-цюаня предпринимало штурм за штурмом, и находившихся в столице людей охватывало все большее смятение. [262]

Утром 15-го дня 6-го месяца я, убедившись в том, что положение крайне серьезное и город более сопротивляться не может, приказал войскам авангарда совершить вылазку и атаковать лагерь Цзэн Го-цюаня. Эти атаки, предпринимавшиеся несколько ночей подряд, не принесли успеха. Это окончательно убедило меня, что город спасти нельзя. Когда окончилась неудачей последняя вылазка, солдаты, не знавшие ни минуты отдыха, стали расходиться по домам. Командующий Цзэн Го-цюань, находившийся на вершине горы Цыцзиньшань, увидев, что солдаты разбредаются по домам, в полдень того же дня приказал взорвать со стороны Цыцзиньшаня городские стены. Его войско ворвалось в город ⁷¹. Мои силы не могли оказать противнику сопротивления. Это был день огромного счастья для дайцинского императора, достопочтенного чжунтана, день торжества военных талантов и великих усилий командующего Цзэн Го-цюаня, день, когда наконец, завершились неустанные труды генералов и министров. Это был также день, когда закатилось солнце Небесной династии и пришел конец смуте, которую сеял небесный князь. В этот день в Дайцинской империи вновь воцарилось спокойствие. Армия Цзэн Го-цюаня ворвалась в столицу с, четырех сторон. Узнав о том, что столица пала, наши войска, находившиеся в лагерях за пределами заставы Чжунгуань, капитулировали, многие солдаты разбежались, многие погибли.

Я был на службе небесного князя на протяжении всего трех-четырех лет. Однако за этот короткий срок я роздал свое богатство, помогая нуждающимся, поэтому люди по-прежнему оставались верными мне. Когда пал город, жители проливали слезы, оплакивая мою судьбу. Отойдя под напором противника от ворот Тайпинмынь, я с солдатами устремился к воротам Чаомынь. Еще раньше туда направился юный государь я два младших сына покойного небесного князя. В то время я смог позаботиться лишь о юном государе, оставив других [сыновей Хун Сю-цюаня] на произвол судьбы. У юного государя не было хорошей лошади, и я отдал ему своего боевого коня. Сам же, усевшись верхом на слабосильную клячу, направился домой, где со слезами на глазах простился с братьями и племянниками. Потом, захватив с собой государя, я двинулся в горы Цинляншань, рассчитывая найти там убежище. Несколько тысяч военных и штатских последовали за мной.

Я был слугой небесного князя, и, хотя мой прежний государь не был добродетелен в управлении, хотя он и не заботился об армии и народе, я был тем не менее его слугой и носил пожалованный им титул чжунвана. Кроме меня, его милостями пользовались многие; при дворе было немало людей, имевших титулы князей, стоявших выше и ниже меня по службе. И тем не менее я считал своим долгом, не щадя жизни, оставаться верным, памятуя об оказанных мне милостях. Я был слугой небесного князя. Хотя прежний повелитель обладал крутым нравом, хотя он погубил государство, я был в свое время им обласкан и потому [263] не мог не сохранить верности, не мог не отдать всех своих сил спасению того, кто был его плотью и кровью. В тот день я до самой ночи не мог придумать способа [выбраться] из города. Я решил поначалу прорваться через северные ворота, но оказалось, что в этом районе очень много войск Цзэн [Го-цюаня]. Сопровождавшие меня военные и штатские должностные лица были в полной растерянности, солдаты и народ, не видя выхода, в отчаянии лили слезы.

Мы пытались прорваться через ворота Шуйсимынь и Сяонаньмынь, но и они были плотно блокированы противником. Наконец, глубокой ночью мне и юному государю удалось с огромным риском для жизни вырваться через брешь в стене, проделанную солдатами противника во время штурма. С нами из города вышло несколько сотен человек. Наш путь лежал мимо многочисленных и хорошо укрепленных лагерей противника. Когда мы оказались за городом, в лагерях Цзэн [Го-цюаня] началась частая пальба из пушек. Я и юный государь расстались в пути. Нас преследовали пешие и конные отряды цинских войск, и наши жизни по-прежнему висели на волоске. Государь, шестнадцатилетний юноша, еще никогда в жизни не ездил верхом на лошади. Я уверен, что его настигли и убили. Если он пал от руки конников или пехотинцев, они вряд ли знали о том, кого убили. Вряд ли кто-нибудь из них догадался, кем был этот подросток.

Выехав из города и простившись с юным повелителем престола, я почувствовал, что лошадь моя не выдержит путешествия. У нее не хватало сил, ибо ее плохо кормили. В таком положении были не только лошади, люди также постоянно недоедали. Когда наступил рассвет, мои сопровождающие разбрелись, а конь мой окончательно выбился из сил. В то время единственным выходом было временно укрыться в Хуаншане. Там продовольствия достать также не удалось, а с пустым желудком двигаться было совершенно невозможно. На моем боевом коне уехал юный повелитель. Если бы у меня был мой старый боевой конь, я мог бы спрятаться в другом месте, а теперь мне приходилось балансировать между жизнью и смертью.

Я укрылся на вершине горы Хуаншань в обветшалой кумирне, у подножия горы жили люди, среди которых, несомненно, были беглецы из столицы, покинувшие Тяньцзин после его падения. При мне были различные драгоценности, зашитые в шелковый пояс, я опасался, что при встрече с бедняками, стремящимися к наживе, мне придется расстаться с жизнью. Остановившись возле кумирни, я снял с себя все ценное и развесил на дереве, чтобы отдохнуть налегке. Неожиданно показалась толпа людей, направляющихся в нашу сторону. Я и два-три моих спутника бежали, в страхе позабыв о вещах. Люди стали нас преследовать, крича: «Если у вас есть деньги, отдайте их, а мы сохраним вам жизнь». Я очень торопился, но уйти от преследования было невозможно. Люди приблизились и, узнав во мне чжунвана, упали на колени и заплакали. Увидев, что они настроены столь дружелюбно и намерены меня спасти, я решил вернуться к кумирне, чтобы отдать им в награду все свои драгоценности. [264]

Однако я обнаружил, что вещи исчезли: их взяли люди, пришедшие сюда во время преследования.

Жители советовали мне остричь волосы, но я не согласился. Тогда они сказали: «Если ты не острижешь волосы, мы не можем доставить тебя [в безопасное место]». Они долго умоляли меня [последовать их совету]. Я ответил им следующее: «Я государственный сановник. Сейчас государство погибло, а небесный князь ушел из жизни. Если я не выйду отсюда, меня схватят и приведут в лагерь цинского командующего, и тогда я умру. Даже сохранив свою жизнь, я не смогу смотреть в глаза своим товарищам по оружию, [если остригу волосы]». Итак, стричь волосы я не соглашался. Люди продолжали меня уговаривать, и мне пришлось уступить. После этого меня спрятали.

Тем временем между группой жителей, которые взяли мои драгоценности, и теми, кто опознал меня, началась распря. Последние требовали своей доли добычи. Люди, овладевшие драгоценностями, сказали: «Вы хотите получить свою долю? Знайте же, что подобные вещи могли быть только у самых больших главарей Небесной династии. Раз уж вы хотите получить добычу, вам надо захватить самого главаря». После этих слов сердца многих загорелись корыстью, и они привели меня. Вот почему мне так и не удалось скрыться. Два предателя схватили меня ⁷² и доставили [в цинский лагерь].

Ныне я очутился в клетке и имею по милости командующего Цзэн Го-цюаня пищу. Чжунтан соизволил приехать из провинции Аньхуэй, чтобы допросить меня. Сердце мое охватило бесконечное раскаяние, и именно потому я решил рассказать все без утайки о делах государства. Я, преступный военачальник, не обладаю никакими талантами. С юных лет я жил в бедной семье, трудился, добывая хлеб насущный, ничего не зная о намерениях небесного князя основать государство. Десятки тысяч крестьян пожелали последовать за ним, и только я оставался в глупом неведении. Мое имя стало известно лишь три-четыре года [назад]. Только тогда все узнали Ли Сю-чэна.

Ныне, когда Небесное государство погибло, поистине наступил день огромной радости и счастья для великого цинского императора. Однако и по сию пору остаются [люди], верные Небесной династии. Я был генералом человека по фамилии Хун, и войска на периферии находились под моим началом. Сейчас, осознав, сколь велико милосердие достопочтенного чжунтана, сколь обильны таланты, сколь глубоки чувства жалости и любви к народу и солдатам досточтимого чжунчэна, я готов приказать войскам, стоящим по обеим сторонам реки, сложить оружие и тем отплатить за оказываемые мне милости, искупить перед лицом великого императора свои преступления прежних дней. Если бы я сделал это, когда мой государь был жив и держал в руках бразды правления, такой шаг был бы с моей стороны нарушением верности. Ныне же, когда государя уже нет в живых, а государство погибло, я готов сделать это [265] потому, что мои войска, насчитывающие несколько сот тысяч человек, далеко и не в состоянии защитить Небесное государство. К тому же я слышал, что они творят бесчинства, и это я считаю своей виной. Небесного государства больше нет, и я, согретый милосердием, желаю привести эти войска к покорности, чтобы отплатить за добродетельное ко мне отношение. Я был генералом человека по фамилии Хун [Сю-цюань], и меня давно уже следовало наказать. Однако со мной обошлись милосердно и отложили наказание, за что я приношу свою глубочайшую благодарность.

Теперь государство рухнуло. Для того чтобы мои солдаты не могли более бесчинствовать, я умоляю достопочтенного чжунтана и досточтимого чжунчэна позволить мне выполнить это мое намерение. Ныне воистину настал день великого счастья дайцинского императора, день, когда народ осыпан милостями, не менее обильными, чем дождь и роса. Если же я, исполнив свое намерение, вновь встану на путь измены, пусть, покарает меня закон. Если я не сумею сделать обещанное, пусть покарает меня закон. Мои стремления продиктованы заботой о счастье народном. Если чжунтан не верит в задуманное мною и желает по-прежнему держать меня в заключении, умоляю позволить мне отправить письмо, и тогда я смогу привести к покорности оба берега, оставаясь здесь. Мое сердце исполнено искренних чувств, и у меня нет задних мыслей. Если мне позволят совершить задуманное, я доведу дело до успешного конца и ни в коем случае не окажусь неблагодарным. Посему уповаю на Вашу мудрость. Ныне предлагаю Вашему драгоценному вниманию план, с помощью которого можно привести к покорности все войска, [еще не сложившие оружия].

1. Следует даровать помилование всем уроженцам провинций Гуандун и Гуанси и выдать им пропуска для возвращения на родину или для расселения [в других районах], чтобы они занимались мирными промыслами. Если Вы согласитесь отпустить невредимыми уроженцев Гуандуна и Гуанси, Вы сделаете большое дело, ибо люди из этих провинций были первыми, поднявшими мятеж, и весть об их помиловании побудит покориться всех остальных. Если, однако, среди них окажутся желающие вступить в [цинскую] армию, этого допускать не следует. Солдат из прочих провинций также следует помиловать. Такой милостивый жест осчастливит народ, успокоит страну, сократит расходы казны и снимет заботы с плеч генералов и сановников.

2. Если Вы милостиво согласитесь внять моему совету, я рекомендую послать вместе со мной одного-двух человек. Если в Вашем лагере, расположенном в столице, есть пленные из моих бывших солдат, прошу позволить мне взять из них под личную ответственность несколько человек, которые помогут побудить к покорности еще не сложивших оружия. Прежде всего нужно заставить покориться моего сына.

3. Далее необходимо заручиться покорностью моего брата Ли Ши-сяня. Мать Ли Ши-сяня и его семейство уведены в Сучжоу солдатами генерал-губернатора Ли Хун-чжана. Последние относятся к ним ныне [266] весьма милосердно, рассчитывая привлечь на свою сторону моего брата. Для того чтобы быстро побудить его к покорности, прошу чжунтана направить письмо с указанием доставить его, [Ли Ши-сяня], мать в провинцию Аньхуэй. Если я лично отправлюсь с этим письмом, успех обеспечен. Он относился к своей матери с величайшей любовью и почтением, и мне. Вашему нынешнему пленнику, сделать это совсем нетрудно. Если мать Ли Ши-сяня приедет не сразу, несколько дней ожидания не помешает успешному завершению дела.

4. Следует побудить к покорности тинвана Чэнь Бин-вэня. Он очень любит меня. Наша дружба сроднила нас. Я нахожусь в плену, и, если мое письмо до него дойдет, он безусловно даст согласие покориться. Они, [Ли Ши-сянь и Чэнь Бин-вэнь], несомненно, согласятся сложить оружие, потому что я нахожусь здесь. Когда покорится Чэнь Бин-вэнь, за ним последует Ван Хай-ян. Когда сдастся Ли Ши-сянь, за ним, без сомнения, последуют Чжу Син-лун и Лу Шунь-дэ. Если же не обеспечить покорность этих людей, потребуется много сил и денег, чтобы умиротворить их силой. Район, где они находятся, обширен. Ваши солдаты придут в одно место, [чтобы их изловить], а они очутятся уже в другом, сея по всюду смуту в народе. Даже если их окружить плотным кольцом, у них и тогда останется возможность найти лазейку и бежать в другое места Разве можно себе представить, что человек, находящийся в чистом поле, не сможет найти выход? Если Вы намерены привести к покорности этих людей, нужно немедленно отрядить гонцов.

5. Следует разузнать, сумел ли государь благополучно добраться в безопасное место. Там у него могут возникнуть новые замыслы. В целях предотвращения сего необходимо принять меры. Полагаю, однако, что его уже нет в живых.

6. Если достопочтенный чжунтан согласится с моим планом, рекомендую использовать только Ма Юй-тана и Чжао Цзинь-луна. Тогда успех обеспечен.

7. Прошу чжунтана снабдить гонца сопроводительной грамотой, которую он повезет вместе с письмом. Печати на письме быть не должно. Если в нынешней обстановке на письме будет печать, то по прибытий [гонца] в лагерь войско не поверит, заподозрив хитрость с Вашей стороны. Если же будет доставлено только письмо [без печати], написанное моей собственной рукой, командиры и солдаты сразу узнают мой почерк, что весьма обеспечит дело.

В бытность мою на службе Небесной династии, когда в лагерь приходил приказ с печатью, но без условных знаков, собственноручно написанных мной, командиры не повиновались ему. После того как будут приведены к покорности мой брат, мой сын, мой племянник и мои генералы, следует позаботиться о Хуан Вэнь-цзине. Он сразу согласится сложить оружие, если ему будет обещано разрешение вернуться домой. Одно то, что я нахожусь на вашей стороне, в состоянии обеспечить покорность моих подчиненных. Когда же будет покончено с моими подчиненными, сложат оружие и все остальные. В Небесном государстве [267] только мои войска были по-настоящему сильные. Обеспечив их покорность, Вы тем самым побудите к покорности и всех остальных.

8. Прошу чжунтана распорядиться прекратить в Нанкине убийства князей, генералов и других людей, простить им их великие преступления, выдать пропуска и продовольствие и отпустить на все четыре стороны. Когда все они разойдутся по своим местам, люди повсюду узнают о великом милосердии чжунтана, сердца их раскроются, а это несомненно будет способствовать успеху дела.

9. Чтобы привести к покорности всех военачальников Небесной династии и тем положить конец смуте в Поднебесной, необходимо действовать с помощью милосердия. Если основой действий чжунтана будет милосердие, преступные военачальники сложат оружие. Такое милосердие должно быть проявлено ко всем командирам, независимо от тяжести их проступков. Когда таким образом будут приведены к покорности военачальники и солдаты Небесной династии, можно принять меры к умиротворению мятежников — няньданей ⁷³, что будет легко сделать на всей территории провинции Аньхуэй.

10. Осмелюсь просить чжунтана выпустить манифест и разослать его по провинциям, областям, уездам и селам. Этот манифест должен гласить, что в Нанкине дела обстоят так-то и так-то, объявляется всеобщая амнистия и все могут вернуться к прежним мирным занятиям. Ныне на смену мечу должно прийти милосердие. Именно этим оружием можно умиротворить Поднебесную. Не следует добиваться авторитета путем убийств, ибо это только множит преступность. Используйте добродетельное милосердие, и мир покорится. Я, преступный военачальник, не обладаю знаниями и талантами. Находясь в плену и чувствуя свою вину, я излагаю все это, уповая на то, что достопочтенный чжунтан удостоит мои глупые, но искренние предложения хотя бы частицей своего внимания.

Вчера ночью достопочтенный чжунтан вызвал меня на допрос, во время которого проявил неоплатное милосердие и доброту. Я, преступный военачальник, погряз в ошибках, и мой путь не был озарен светом добродетели. Ныне же, узнав воочию бесконечное милосердие достопочтенного чжунтана, я полон решимости посвятить все свои силы тому, чтобы отплатить за его доброту. Прошлой ночью им были проявлены столь глубокое снисхождение и доброжелательность, что эта моя решимость не поколеблется теперь и под страхом смерти, и я умру исполненный радости и ликования.

Ниже излагаю десять ошибок, которые привели к гибели Небесную династию.

Первая ошибка. Восточный князь приказал Ли Кай-фану и Линь Фэн-сяну выступить в поход на север, который закончился поражением. Это было большой ошибкой. [268]

Вторая ошибка. Когда северный поход Ли Кай-фана и Линь Фэн-сяна закончился разгромом их войска, чэнсяну Цзэн Ли-чану, Чэнь Ши-бао и Сюй Ши-ба было приказано поспешить на помощь, в результате чего их силы потерпели поражение, едва достигнув области Линьцин.

Третья ошибка. Когда войско Цзэн Ли-чана и других, потерпев поражение в Линьцине, возвратилось обратно, на помощь Ли Кай-фану и Линь Фэн-сяну послали Цинь Жи-чана, в результате чего его войска было разгромлено в Янцзядяне в районе Шунэна.

Четвертая ошибка. Не следовало посылать Линь Шао-чжана в Сянтань, где в результате этого просчета погибла вся его армия.

Пятая ошибка. Распря между партиями восточного и северного князей, которая привела к взаимному истреблению, нанесла огромный ущерб.

Шестая ошибка. Государь не доверял [не состоявшим с ним в родственных связях] сановникам и целиком опирался на своих братьев, не обладавших никакими талантами, в результате чего не смог сохранить государство. Государь не ладил с отдельным князем, они подозревали друг друга. Охваченный недобрыми подозрениями, отдельный князь увел за собой всех хороших гражданских и военных сановников, командиров и солдат. Это было самой большой ошибкой.

Седьмая ошибка. Государь не интересовался делами управления.

Восьмая ошибка. Слишком многие получили от государя княжеские титулы. Это было весьма крупным просчетом.

Девятая ошибка. На государственной службе не использовались люди мудрые и талантливые.

Десятая ошибка. Не нужно было все силы отдавать только защите Тяньцзина. Следовало действовать мобильно. Кроме того, в управлении государством не было порядка.

Причиной гибели государства и людей были десять перечисленных мною ошибок. Эти ошибки погубили бесчисленное множество жизней.

Ныне, когда корни Небесной династии вырваны, появилась возможность обеспечить покорность всех еще не сложивших оружие. Это избавит сердце Дайцинской империи от недугов в будущем. Достопочтенный чжунтан и досточтимый чжунчан, быстро осуществив это, еще больше прославятся. Разве смогут тогда устоять против них любые бандиты? Беспокоясь о делах нынешнего дня, я не могу не думать о неизбежных переменах, связанных с намерениями заморских чертей. Памятуя о безграничном милосердии чжунтана, я беру на себя смелость изложить на сей предмет свои соображения. Было время, когда черти приезжали в Тяньцзин, где встречались с небесным князем. Они хотели, чтобы небесный князь поделил с ними поровну свои земли, соглашаясь в этом случае оказать ему помощь. Небесный князь не согласился и ответил им такими словами: «Я ставлю своей целью овладеть Китаем в целом и должен заботиться о целом. Если я поделюсь с вами своими землями, надо мной будет смеяться вся Поднебесная. В случае поражения мне скажут, что я пригласил в государство чертей». Эти слова были с [269] одобрением встречены дворцовыми сановниками. Черти ответили: «Хотя у тебя, небесный князь, и великое множество войска, все твои силы не стоят и 10 тыс. наших солдат. Имея же войско численностью 20-30 тыс., а в придачу к нему огненные суда, мы в состоянии одной рукой умиротворить Поднебесную. Десять с лишним тысяч наших солдат ворвались в Пекин, и тогда наступил мир. Без союза с нами ваша Небесная династия долго не продолжится. [Если ты не согласишься], мы предпримем действия другого рода». Вот так и произошла размолвка между небесным князем и заморскими чертями. Ныне, когда судьба Небесной династии уже решена и для окончания дела больших усилий не требуется, главное внимание следует обратить на оборону против чертей. Эти слова я говорю совершенно искренне.

В настоящее время чжунтану следует воспользоваться затишьем и как можно скорее разработать план закупки заморских пушек. Перво-наперво надлежит запастись как можно большим количеством заморских пушек, пороха, ядер, разместить их в наиболее важных пунктах. Артиллерийские позиции должны быть оборудованы основательно. Вместе с пушками нужно закупить заморские лафеты. Одни пушки без лафетов не годятся. Для надежной защиты важных пунктов достаточно закупить пушки весом 3-4 тыс. цзиней [каждая]. Слишком больших покупать не следует. Ядра их весом 15-30 цзиней очень удобны для защиты прибрежных пунктов. Хотя наши пушки, изготовляющиеся в провинции Гуандун, также хороши, по силе они все же не сравнятся с заморскими. Необходимо отыскать хороших мастеров и поручить им изготовить пушки по образцу заморских. Тогда можно будет выпускать в нашей провинции Гуандун множество таких пушек, ибо один мастер сможет обучить десять мастеров, десять научат сотню. Появится много людей, способных ими пользоваться, и я тоже с интересом займусь этим делом. В свое время, будучи в Тайцане, я захватил несколько заморских пушек. По их образцам нашими мастерами были изготовлены пушки, ни в чем не отличавшиеся от заморских. Ныне часть из них находится в Нанкине.

Следует также закупить у заморских чертей 20 с лишним пушек весом 300-400 тыс. цзиней с лафетами, которые могут быть использованы в сухопутных условиях. Надлежит отобрать наиболее толковых и проворных канониров и тайно обучить их, выбрав для этого подходящее пустынное место. Можно вести стрельбу по склону высокой горы, если же обучение будет производиться на равнинной местности, следует возвести мишени и стрелять по ним. После достаточно длительной тренировки канониры станут стрелять без промаха. Их нужно хорошо обеспечить питанием и жалованием. Для того чтобы успешно бороться с чертями, необходимо заблаговременно запастись пушками, ибо война с дьяволами, по моему разумению, неизбежна. Небесная династия погибла. Будучи по происхождению подданным Дайцинской империи, я желаю способствовать установлению добрых отношений между цинской армией и народом, способствовать избавлению народа нашего великого [270] государства от беспокойства и смуты. Памятуя о бесконечной доброте и великих добродетелях чжунтана, я пишу прямо и ясно, не допуская на единого пустого слова.

Население провинции Гуандун живет в районах, расположенных близко к морю. Жители Гуандуна знают заморских чертей, знают их положение и сильные стороны. Я рекомендую отобрать из их числа несколько человек и использовать их [для вышеуказанных целей]. Для этого годятся только жители провинции Гуандун. Следует подкупить несколько заморских дьяволов, которые помогут наладить связь с врагом. В Гуандуне они могут быть посредниками при закупке пушек. В Шанхае и Нинбо эти пушки закупить нельзя. Провинция Гуандун давно ужа является местом, где обосновались черти. Пушки, которые предназначены для использования в этих местах — [Шанхай и Нинбо], также придется доставить из Гуандуна. Удобнее всего их доставать в Сянгане (Гонконге). Чтобы усилить пешие войска, в Сянгане следует тайно приобрести у заморских чертей тяжелые ружья. Эти ружья весят около 12 с половиной цзиней каждое. Ведя против нас войну, черти непременно будут использовать легкие ружья, которые превосходят наши.

Зная об этом, они не будут применять [неудобные] тяжелые ружья. Вот почему приобретение таких ружей обеспечит нам немалые преимущества. Я знаю это на собственном опыте, ибо воевал с ними. Именно поэтому я позволяю себе высказывать свои глупые мысли. То, что [черти] ныне пришли в нашу страну, несомненно предопределено небом, пославшим людям страдания и разорение. Не будь на то воли неба, разве родился бы на свет небесный князь, учинивший смуту в Поднебесной, разве смог бы я, человек, не обладающий никакими талантами, стать, его помощником? Ныне я оказался в плену не потому, что так хотела судьба. Я не ведаю, почему свершенное выпало на мою лишь долю и не стало уделом столь многих отважных и способных людей. Если бы я это знал... (на этом рукопись обрывается).

(«Показания Ли Сю-чэна» были написаны им накануне его казни 27 июня — 6 июля 1864 г. В том же году они были опубликованы отдельным изданием душителем тайпинского восстания Цзэн Го-фанем, который руководил допросом Ли Сю-чэна. Эта книга несколько раз переиздавалась в Китае. В 1865 г. она была переведена на английский язык и издана. в Шанхае под названием «Li Siu-cheng (1823-1864). The autobiography of the Chung-Wang». Перевод «Показаний Ли Сю-чэна» на русский язык сделан с публикации этого документа в сборнике «Тайпин тяньго», т. 2.

Подлинная рукопись «Показаний Ли Сю-чэна», хранившаяся у Цззн Го-фаня, давно привлекала к себе внимание китайских ученых. В 1944 г. она была частично сфотографирована и частично скопирована представителем Гуансийского информационного агентства в доме родственников Цзэн Го-фаня в Сянсяне (Хунань). Эти материалы были исследованы Ло Эр-ганом, который в 1951 г. опубликовал результаты своей работы в книге «Чжунван Ли Сю-чэн цзычуань юаньгао цзяньчжэн» («Исследование рукописи биографии чжунвана Ли Сю-чэна»). Ло Эр-ган в этой работе приходит к выводу, что около 40% текста рукописи изъято Цзэн Го-фанем, опубликовавшим далеко не полный ее текст.

Подлинность рукописи «Показаний Ли Сю-чэна», хранившейся в Сянсяне, оспаривалась некоторыми китайскими учеными, которые считали ее подделкой подручных Цзэн Го-фаня. Эти ученые основывались главным образом на том, что Ли Сю-чэн, известный своей стойкостью и приверженностью делу тайпинов, якобы не мог в -своих показаниях употреблять «подлые и унизительные для себя выражения». При этом не принималось во внимание душевное состояние Ли Сю-чэна после постигшей его катастрофы и его стремление сохранить свою жизнь. Однако в ходе дискуссии, развернувшейся в печати в 1956-1957 гг., китайские ученые пришли к выводу, что «Показания Ли Сю-чэна» написаны собственноручно Ли Сю-чэном и не являются подделкой)

Комментарии

1. Чжунчэн — один из титулов Цзэн Го-цюаня, брата душителя тайпинского восстания Цзэн Го-фаня.

2. Чжунтан — один из титулов Цзэн Го-фаня.

3. Отец Хун Сю-цюаня — Хун Цзин-ян, мать — Ли Сы-цзэ.

4. 27 декабря 1850 г.

5. 25 сентября 1851 г.

6. Тайпины вырвались из окружения под г. Юнъань 5 апреля 1852 г.

7. 8 апреля 1852 г.

8. Тайпинская армия осаждала Гуйлинь с 18 апреля по 19 мая 1852 г.

9. 5 июня 1852 г.

10. Осада Чанша тайпинами продолжалась с 11 августа по 30 ноября 1852 г.

11. Указанные титулы были присвоены Ян Сю-цину, Сяо Чао-гую, Фын Юнь-шаню, Вэй Чан-хою и Ши Да-каю раньше, в ноябре 1851 г. Ли Сю-чэн в данном случае ошибается.

12. 13 декабря 1852 г.

13. 29 декабря -1852 г.

14. 24 февраля 1853 г.

15. 19 марта 1853 г.

16. Речь идет о цинском генерале Дэн Шао-ляне, губернаторе провинции Чжэнзяй. Он погиб в ноябре 1858 г. в районе Ваньчи.

17. Ши Да-кай покинул Нанкин в мае 1857 г. и вскоре ушел со своей армией в юго-западные провинции.

18. Лучжоу был захвачен войсками Хэ Чуня в октябре 1855 г., за год до распри среди руководящей верхушки тайпинов. Ли Сю-чэн в данном случае ошибается в последовательности событий.

19. В январе 1857 г.

20. Мын Дэ-энь вошел в состав тайпинского правительства в сентябре 1858 г.

21. Чжэньцзян был сдан тайпинами 27 декабря 1857 г.

22. Вторая осада Нанкина цинскими войсками длилась с декабря 1857 по ноябрь 1858 г.

23. С 1855 по 19 июня 1856 г.

24. Здесь Ли Сю-чэн ошибается: войсками тайпинов в районе Чжэньцзяна в это время (начало 1856 г.) командовал не У Жу-сяо, а Цинь Жи-чан.

25. 2 апреля 1856 г.

26. 5 апреля 1356 г.

27. Цинскими войсками в Туцяо в это время командовал маньчжур Томинга.

28. 29 мая 1-856 г.

29. Цзиэрхана покончил самоубийством 1 июня 1856 г.

30. 20 июня 1856 г.

31. В начале августа 1856 г.

32. В июне 1857 г.

33. В марте 1856 г.

34. В апреле 1858 г.

35. Речь идет о солдатах — членах общества «Тяньдихой» («Союз земли и неба»), завербованных Ши Да-каем в 1856 г. в Цзянси.

36. Это совещание могло состояться только в июне — июле 1858 г., так как описанные ниже события произошли в августе 1858 г.

37. В конце августа 1858 г.

38. 26 сентября 1858 г.

39. Битва в районе Цзянпу — Саньхэ происходила в сентябре-ноябре 1858 г.

40. 24 ноября 1858 г.

41. В ноябре 1858 г.

42. Это ошибка: указанной армией командовал Ли Жо-чжу.

43. В конце сентября 1859 г.

44. Пятая осада Нанкина цинскими войсками продолжалась с осени 1859 по май 1860 г.

45. 19 марта 1860 г.

46. 24 марта 1860 г.

47. 27 апреля 1860 г.

48. 13 мая 1860 г.

49. В мае 1960 г.

50. 19 мая 1860 г.

51. 25 мая 1860 г.

52. 2 июня 1860 г.

53. 14 июня 1860 г.

54. 30 июня 1860 г.

55. 1 июля 1860 г.

56. 8 сентября 1860 г.

57. Жуйчжоу был занят войсками Ли Сю-чэна в середине мая 1861 г.

58. 9 декабря 1861 г.

59. 29 декабря 1861 г.

60. Аньцин был сдан тайпинами 5 сентября 1861 г.

61. 17 мая 1862 г.

62. 26 мая 1862 г.

63. 9 июня 1862 г.

64. 30 мая 1862 г.

65. 19 июня 1862 г.

66. 22 июня 1862 г.

67. Ли Сю-чэн вышел с войсками из Сучжоу 14 сентября 1862 г.

68. 8 декабря 1862 г.

69. 4 декабря 1863 г.

70. 31 марта 1863 г.

71. 19 июля 1864 г.

72. 22 июля 1864 г.

73. Название повстанческих отрядов, действовавших под руководством тайного общества «Няньдан» в 1853-1868 гг. в районах, расположенных к северу от Янцзы.