-

Пекинская духовная миссия и русско-китайская торговля в 30-50 гг. XIX в.

В настоящее время церковь в колониях, как известно, выступает в роли агента и проводника интересов финансового капитала, являясь одним из орудий в борьбе с национально-освободительным движением колониальных рабочих и крестьян. Задача служить орудием капиталистических интересов в колониальных и полуколониальных странах поставлена была впервые перед церковью в эпоху господства торгового капитала.

Если проследить деятельность русских православных миссионеров в Китае 30-40-х годов прошлого столетия, то нетрудно будет убедиться в том, что эти миссионеры, посылавшиеся в Китай с 1728 г. целой организацией, насчитывавшей в своем составе 10 монахов и известной под названием Пекинской духовной миссии, по сути дела представляли из себя коммерческую агентуру русского торгового капитала.

Появившаяся в февральской книжке 1930 г. журнала «Атеист» статья т. Барановского «Пекинская духовная миссия» затрагивает, главным образом, политическую роль миссии в. Китае, рисует ее, как проводника политических директив правительства Николая I и Александра II, и автор ограничивается лишь упоминанием о том, что на миссии лежали обязанности собирать информацию торгово-экономического характера. На этой стороне деятельности миссии я и хотел бы остановиться, используя документы, отложившиеся в Петербургском главном архиве м. ин. дел и хранящиеся в Архиве революции и внешней политики.

Чтобы помочь русскому торговому капиталу укрепиться на китайском рынке, царское правительство обязывает миссионеров доставлять сведения о политическом положении Китая, об его экономике, — в частности, о положении сельского хозяйства и ремесл, — о потребительских вкусах китайцев, о торговых путях внутреннего Китая, о конкуренции европейского капитала и проч. Все это прикрывалось официальной обязанностью монахов распространять христианство. Облегчить всю эту поповскую работу ради барышей русских купцов можно было при помощи знакомства и связей с влиятельными китайскими чиновниками, близкими к правительству, почему такие знакомства поощрялись из Петербурга, посылавшего крупные суммы миссионерам для подкупа и взяток. [163]

Информация, которую давали относительно экономики Китая русские миссионеры в Пекине, несколько приоткрывает завесу русско-китайских торговых отношений в 30-х и 40-х годах прошлого столетия, чрезвычайно скудно освещенных в русской экономической литературе, а главным образом, 1) позволяет судить о том, насколько ценна была эта информация для торгового капитала, и 2) свидетельствует о неплохом уменье монахов разбираться в экономике русско-китайских отношений.

Поручения Пекинской миссии приобретали тем большее значение для русской торговли с Китаем, что условия последней были весьма своеобразны. В первую половину XIX столетия доступ в Китай русским купеческим караванам был затруднен, торговля была пограничной и носила меновой характер: ежегодно на 1-2 месяца съезжались в русском таможенном пункте Кяхте китайские и русские купцы, причем особо избранной купеческой комиссией составлялись правила, по которым устанавливались на каждый товар цены и обязательный обмен его на чай с запрещением покупать или продавать что-либо на деньги.

Как выполняли свои обязанности члены Пекинской миссии? Вполне естественно, что деятельность их связывалась с основным вопросом русской торговли с Китаем через Кяхту, с импортом чая. Из переписки министерства ин. дел с министром финансов Николая I Канкриным ¹ видно, что Пекинская миссия в 40-х годах дает сведения о пути, по которому следует чай в Кяхту. Путь этот идет из южнокитайской провинции Фу-цзянь (близ острова Формозы), по внутренним ее рекам до Шанхая, оттуда морем до Тянь-цзиня, здесь происходила перегрузка чая на мелкие суда, идущие вверх по р. Байхэ до г. Тянь-Чжо, откуда чай идет караванным путем через г. Калган в Кяхту.

В начале 50-х годов этот морской путь, по донесениям архим. Палладия, заменяется целиком сухопутным: китайские купцы предпочитают доставлять чай в г. Калган и затем Кяхту караванным путем, так как китайские власти, — по-видимому, не без влияния Англии, — стесняют торговлю но прежнему пути непомерно высокими таможенными пошлинами, а сух о мутный путь позволяет обходить внутренние таможенные заставы.

Так как китайцы тщательно старались оберегать перед европейцами свои коммерческие тайны, то такие сведения, как информация о путях тайных караванов, облегчали кяхтинскому купечеству выяснение себестоимости доставляемого в Кяхту чая, а, следовательно, борьбу за более выгодный обмен русских изделий. С другой стороны, кяхтинское купечество не теряло надежды добиться у Китая разрешения на самостоятельную торговлю русским караванам внутри страны, и сведения о путях были весьма кстати.

В других случаях миссия считает своей обязанностью предупредить с неблагоприятных перспективах кяхтинское торговли, отмечая влияние крестьянских движений юга Китая на сокращение (застой) чайной торговли (разграбления чайных фирм на юге Китая, нападения восставших на чайные караваны). Такое предупреждение русское купечество получило от Пекинской духовной миссии в начале 1853 г., года значительного сокращения кяхтинской чайной торговли ².

Вот, например, донесение архимандрита Палладия (писанное симпатическими чернилами). [164]

«Пекин, 25/11 1853 г.

По слухам из Калгана, неблагоприятное влияние современных беспокойств в Китае на торговые обороты делается все более и более ощутительным. Китайские купцы, торгующие на Кяхте, понесли убыток на 2 000 000 лан (4 310 000 руб. сер.) по случаю разорения инсургентами торговой слободы Ханькоу и ограбления тамошних торговых домов, на которые купцы имели векселя. Из 200 000 ящиков чая, заказанных для Кяхты, доселе прибыла в Калган половина; о следовании же остальных партий чая ничего положительного неизвестно. Полагают даже, что, по случаю беспокойств на юге Китая, редкие из купцов в нынешнем году решатся сделать заказы чая в Фу-Цзянь, и потому к будущей [?] едва ли можно ожидать привоза новых чаев. Наведенный мятежниками страх на все пространство, прилегающее к низовью великого Цзяна, делает то, что транспорты уже перестали ходить через Хочуанскую провинцию...

Мало вероятно, чтобы шансийские купцы решили в столь смутное время рисковать своими капиталами...».

Особенное внимание Пекинская миссия в 30-х и 40-х годах уделяет вопросам сбыта в Китае изделий русской промышленности, пролагая ей через кяхтинских купцов новые пути на восток.

Вот что пишет в своем донесении ст. иеромонах Пекинской духовной миссии Вениамин Морачевич 3/VII 1836 г. (№ 13): «Судя по дорогим ценам зеркал, сюда из Кантона доставляемых, весьма было бы также выгодно отпускать в Китай и от нас оные... Полуаршинные... весьма идут к здешним туалетам... Пропорция в них вышины и ширины предпочитается квадратная»... Что сбыт русских мелких зеркал оказался осуществимым, об этом свидетельствуют следующие данные мин. ин. дел за период 1843-48 гг: в 1843 г. через Кяхту в Китай было продано зеркал на 9 555 руб., а в 1847 г. на 32 640 руб., т. е. сбыт увеличился, примерно, в 3 раза.

Из донесения начальника Пекинской миссии архим. Поликарпа от 2/VII 1843 г. видно, что миссию занимает вопрос о возможности сбыта в Китай бумажных изделий русской промышленности, ситцев и миткаля.

«Они [образцы ситцев, присланные министерством ин. дел в миссию], — пишет архим. Поликарп, — вполне удовлетворительны достоинством и шириной ткани и в последнем отношении представляют даже значительное преимущество перед английскими. Цвета же и рисунки ниже требований китайцев». Вместе с тем Поликарп сообщает, что европейцы в Китае, — в частности, англичане, — продают китайцам ситцы, отличающиеся непрочностью, но зато дешевизной, а главное — изяществом рисунка, выдержанном в китайском вкусе. Вот почему, по мнению Поликарпа, «потребность Китая в русском ситце всегда будет составлять предмет второстепенный... Главное место в торговле с ним бумажными изделиями должны занимать миткали крашеные и некрашеные, потому что употребление их китайцами, несомненно, обширнее».

Эти замечания Поликарпа вполне оправдываются статистикой сбыта бумажных изделий в Китай, какой располагало министерство ин. дел. Достаточно указать на то, что десять лет спустя, в 1852 г., ситцы составляли ничтожный % в общем сбыте наших бумажных изделий в Китай, всего 0,002% (13 845 р.); 70% этого сбыта составлял вельвет, род полубархата, и никакие попытки правительства усилить экспорт ситца в Китай путем назначения (в 1845 г.) вывозной премии (по 6 рублей с пуда) не в состоянии были преодолеть английской конкуренции.

Иная картина с миткалем. Вот цифровые данные о росте сбыта русского [165] миткаля в Китай в 40-х годах: в 1843 г. продано на 1 475 руб., в 1844 г. — на 2 217 р., в 1845 г. — на 5 091 р., в 1846 г. — на 14 560 р., в 1847 г. — на 46 567 р.

Наряду с выяснением возможности сбыта русских товаров на китайском рынке, святые отцы следили за движением местных цен, и, напр., кризисы сбыта, падение цен, были предметом их особенного внимания. Здесь характерно, что методы, которые рекомендует духовная миссия для борьбы с кризисом сбыта, свидетельствуют о том, что миссионеры смотрели на Китай как на колонию для отечественного торгового капитала. В упомянутом выше донесении от 3/VII 1836 г. иеромонах Морачевич сообщает: «Неизвестно, от случившихся ли в течение 5-ти последних лет частых и сильных в Китае и даже в России неурожаев или от совместничества [т. е. конкуренции] европейской торговли с нашей, но цены здесь на мануфактурные иностранные произведения упадают»... Несколько далее он говорит: «Китайский аршин нашего плису с трудом продается по 2 чина серебра; им завалены все большие и малые лавки; сукна наши, коих аршин стоит около 6 чин серебра, с трудом... находят себе покупателей по 3 чина».

Длительный характер указываемых автором донесения причин кризиса заслуживает того, чтобы на них остановиться. Глубокие пережитки феодального строя в тогдашнем Китае, засилье помещиков, закабаленность китайского крестьянина (малоземелье, кабальная аренда, налоги), климатические условия — были основными причинами, которые создавали длительный сельскохозяйственный кризис, периодические голодовки китайского крестьянства, а отсюда и кризис сбыта.

Не без основания Морачевич пытается связать экономику России 30-х годов с усиленным движением русской мануфактуры на китайский рынок, повлиявший, известным образом, на цены. М. Н. Покровский относительно 20 годов XIX в. говорит следующее: «Крепостная Россия, с насильственно задерживаемыми в деревне натурально-хозяйственными порядками, не могла представлять собой рынка для столь бурно развивавшейся промышленности, — уже в конце 20-х годов внутренний рынок считался исчерпанным» ³. Внутренний кризис сбыта обострялся неурожаями первой половины 30-х годов, о которых упоминает Морачевич. Так, проф. Рожков для знаменитой Прохоровской мануфактуры насчитывает в первой половине 30-х годов 3 кризисных и вместе с тем неурожайных года: 1831/32, 1832/33 и 1835/36; причем для кризиса сбыта он считает неурожай конечной причиной ⁴.

Какие же методы рекомендует иеромонах Вениамин Морачевич для борьбы с кризисом? «Для поддержания выгоднейшего сбыта на Кяхте наших фабричных произведений весьма полезно было бы умерять их отпуск...».

Пролагая дорогу на китайский рынок русской фабрике, следя за движением цен на этом рынке, Пекинская миссия в половине 40-х годов предупреждает правительство об угрозе, которая в недалеком будущем может вырасти со стороны иностранного капитала в Китае, — в частности, со стороны английского, открывшего себе двери в Китай со времени Нанкинского договора (1842 г.). Поликарп (начальник миссии) отмечает, что успешный сбыт в Северном Китае нашего основного товара, туда ввозившегося, русских грубых сукон, драдедама, основанный, главным образом, на относительной дешевизне в 40-х годах русской шерсти [166] по сравнению с западно-европейской ⁵, может быть временным, и поэтому предлагает русской промышленности новый рынок сбыта — Западный Китай, менее доступный англичанам и более близкий к России ⁶. Как известно, торговля с Западным Китаем завязывается в 50-х годах. Что касается английской конкуренции на китайском рынке, то она ярко сказалась в качестве одной из причин упадка кяхтинской торговли со второй половины 60-х годов, правда, не в том виде, в каком рисовал себе ее архим. Поликарп: кантонский чай, доставляемый англичанами морем, начинает вытеснять в России своей дешевизной кяхтинский чай, а это было одним из важнейших обстоятельств, повлекших за собой сужение торговых оборотов России с Китаем через Кяхту (следовательно, уменьшение сбыта русской мануфактуры), — и за 10-летие 1869-1880 гг. этот сбыт сократился больше чем в 2 раза ⁷.

Все сказанное выше еще раз подтверждает всю лживость мнений буржуазных историков Пекинской духовной миссии об ее аполитичности, в частности, несостоятельность утверждения исследователя миссии иеромонаха Николая (автора 2-томного труда «История Пекинской духовной миссии» (Казань, 1887), который пишет, что миссия «не вмешивалась в политику, не интриговала при дворе богдыхана, не увлекалась и меркантильными целями» (стр. 12). Царское правительство, затрачивая средства на содержание миссии и поддержание ее деятельности, знало, что делало это не впустую: в лице миссии оно имело не плохо организованную, под мантией религии, систему не только политического, но и экономического шпионажа в стране, доступ в которую иностранцам в 30-х и 40-х годах представлял еще большие трудности.

Охвостье Пекинской духовной миссии, безвозвратно выброшенное Октябрьской революцией за границу, продолжает свои старые традиции верного слуги капитала, являясь орудием антисоветской травли и агитации в руках иностранного империализма.

Г. Л.

Комментарии

1. Отношение мин. ин. дел от 5 января 1848 г. № 24.

2. Сбыт изделий сократился с 6 400 000 до 2 000 000 р. (Носков, Кяхтинская торговля за последние 8 лет, СПБ, 1870 г.)

3. М. Н. Покровский. Внешняя политика, Сборник статей, изд. 1918 г., статья «Константинополь», стр. 21.

4. «Историк-марксист», 1927 г., т. 6, стр. 108

5. По данным коммерческих отчетов МИД за 1850 г., цена русского мизерицкого сукна оказывалась на китайском рынке на 11% дешевле сукна бельгийского соответствующего сорта; цены соотв. 2-45 и 2-66 арш. Арх. МИД. СПБ. Гл. арх. П-3-1839, № 6, ч. II

6. Донесение архим. Поликарпа от 20/IV 1844 г.

7. Арх. МИД. СПБ. Гл. арх. П-3, 1863-80, № 3. «Общие сведения о ходе сухопутной торговли России с Китаем через Кяхту»

Текст воспроизведен по изданию: Пекинская духовная миссия и русско-китайская торговля в 30-50 гг. XIX в. // Красный архив, № 4 (53). 1932