-

ЭВАРИСТ РЕГИС ГЮК

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕРЕЗ ТАТАРИЮ, ТИБЕТ И КИТАЙ

В 1844, 1845 И 1846 ГОДАХ

SOUVENIRS D'UN VOYAGE DANS LA TARTARIE, LE THIBET ET LA CHINE PENDANT LES ANNEES 1844, 1845 ET 1846

ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕРЕЗ МОНГОЛИЮ В ТИБЕТ, К СТОЛИЦЕ ТАЛЕ-ЛАМЫ

СОЧИНЕНИЕ ГЮК И ГАБЭ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Souvenire d’un voyage dans la Tartarie, le Thibet et la Chine, par M. Huc. Paris et Bruxelle, 1862 — оглавление книги, которую мы представляем нашим читателям в русском переводе. — Она, без сомнения, принадлежит к интереснейшим из современных описаний путешествий. Гюк (Huс) вообще очень здравомыслящая, развитая личность, с быстрым умом и веселостью соединяющая в себе смелость и неустрашимость; находчивый во всяких обстоятельствах, не потеряется он при самом трудном положении, из всего и везде выпутается. Его христианское рвение не подлежит никакому сомнению: с ничтожными денежными средствами, в сопровождении своего земляка Габе (Gabet), рискует он проникнуть для распространения веры глубоко в Азию и проходит страны, где до него не было еще Европейца. Он живет в черных шалашах Монгольцев, в монастырях буддистских лам (священников), в китайских гостинницах и во дворце регента тибетской столицы; он проходит степи и пустыни, взбирается на высокие горы и противустоит мужественно ежедневно угрожающей ему опасности жизни. Миссионеру этому нельзя отрицать истинное геройство. Кроме великолепного рассказа, в его книге особенно привлекательны простой образ мыслей я здравое суждение. Он справедлив к язычникам и язычеству, и производит на читателя впечатление истинного человека. Габэ, умерший несколько лет назад на бразильском берегу, был особой с неменьшим религиозным рвением, хотя в рассказе нашем является как бы личностью второстепенною.

В своем предисловии Гюк приводит краткую перечень своих путешествий. В Париже он был посвящен архиепископом в миссионеры; севши на корабль в Гавре, он отправился на нем [II] в Макао. После шестимесячной езды он прибыл в Китай, почти в то самое время, когда Англичане начали неприязненные действия противу небесной империи. В течении продолжительной, упорной войны за опий, английский флаг веял на синих водах и под стенами Нан-Кина. Владетель Китая покорился и принужден был открыть пять значительнейших морских портов своей империи для торговли с западом. Но не смотря на эти уступки, Китай далеко еще не открыт для "западных варваров" (как Китайцы честят Европейцев); ни мятежники, партизаны "Сына неба", ни "императорские" не допускают свободного входа и беспрепятственной деятельности Европейцев во внутренности страны; и теперь еще миссионеры должны проходить по Китаю тайно, переодетые. Когда Гюк высадился на китайский берег, он услыхал неприятную весть, что отец Пербуар (Perboyre), также Лазарист, подвергнулся мучительной смерти в У-чанг-фу, столице провинции Гу-пэ. Платье умершего было доставлено в Макао. Гюк, еще новичок в Китае, решается надеть платье Пэрбуара и смело путешествует в нем по Китаю! Он проходит через улицы Кантона, принимаемый за Китайца; три месяца скитался он на севере, пока достигнул Пекина. Здесь он отдыхает, удивляясь сам, что ему удалось избегнуть столь многих опасностей. Теперь он находился в центре Китая, жил с этим своеобразным народом, изучал все его стороны и так сроднился с ним, что его считали истинным Китайцем. У рассеянных по стране христиан он везде находил покров и гостеприимство.

После продолжительного пребывания в Пекине, он перешел большую стену и много лет был духовным пастырем небольших христианских обществ в Монголии. Мы охотно верим ему, что его обязанности были там трудны и вымогали постоянного самоотвержения.

В 1844 г. в храмах ламы занялся он серьезным изучением веры Буддистов: Он отважился предпринять путешествие в Тибет, "чтобы изучить предубеждения, господствующие над народами Азии, в самом источнике их". При неимоверны трудностях и лишениях удалось ему достигнуть Ла-ссу, столицы Тале-ламы. Тибетанцы дружелюбно приняли его и ему дозволено [III] было свободно проповедывать Евангелие самим ламам и народу. Но уполномоченный китайского двора, из политических видов, считая вредным для страны деятельность миссионеров, велел им удалиться, дав им конвой до Макао. Вскоре потом Гюк еще раз отважился предпринять путешествие в Пекин; это было его третье странствование по Китаю, который, вместе с Монголиею и Тибетом, знакомы ему лучше, чем всякому другому Европейцу.

Неимоверные усилия, которые Гюк делал над собою во время этих путешествий, вредно влияли на его здоровье и совершенно расстроили его силы. Климат Пекина стал ему невыносим: он опять перешел на юг и наконец был принужден вернуться в Европу, где акские минеральные воды в Пиренеях поправили его здоровье. Севши в Макао на Французский паровой корвет, он объехал берега Конхинхины, Тонкина и многих Малайских островов. В Сингапоре он пересел на Французский Фрегат, назначенный к отплытию в Индейский океан. Он посетил Пондишери, Магэ, и Бомбай, Цейлон и Адэн, ехал Красным морем до Суэзского перешейка, побыл в Каире и Александрии, всходил на Кармэл и Ливан, но, к большему своему сожалению, не добрался до Иерусалима. На родине он написал воспоминания своих путешествий, интересные уже потому, что он описывает страны, которые до него еще не были посещаемы Европейцами. — Сам он умер в Париже, в 1860 году.

Один рассказ, приводимый Гюком в самой книге, мы помещаем в предисловии.

Когда Ки-Шан, уполномоченный китайского императора при дворе Тале-ламы в Ла-Ссе, узнал о прибытии обоих христианских миссионеров, он велел строго пересмотреть их багаж; он особенно желал убедиться, не занимались ли иностранцы во время своего путешествия составлением карт. При этом губернатор проживающих в Ла-Ссе кашмирских Магометан, дружественно расположенный к Гюку, высказал ему следующее: "В здешней стране очень боятся ландкарт, особенно со времени пребывания здесь английского путешественника Мооркрофта, выдававшего себя за Кашемирца. Он жил здесь лет, и когда наконец уехал отсюда, то был убит на пути в Ладак. В [IV] вещах его нашли иного ландкарт и чертежей, которые он составил во время проживания в Ла-Ссе. С тех пор китайское правительство очень недоверчиво".

В другом месте Гюк рассказывает: "Однажды губернатор Кашемирцев привел к нам одного своего земляка по имени Низам, бывшего долго слугою у Мооркрофта. Он много рассказывал о своем господине и его известия подтверждали то, что мы сами слышали о Моокрофте. По сведениям, собранным нами на месте, в тибетской столице, этот путешественник приехал в Ла-Ссу из Ладака в 1826 г. Он держал себя как Мусульманин, и так хорошо говорил по персидски, что проживавшие в Ла-Ссе Кашемирцы считали его своим земляком. Он нанимал в городе дом, жил в нем 12 лет с нанятым им в Ладаке слугою Низамом, считавшим его также Кашемирцем. Мооркрофт держал несколько стад коз и яков (особенный род, быков), которые паслись в долинах близь Ла-Ссы. Под предлогом наблюдения за стадами, мнимый Мусульманин мог делать поездки во внутренность страны, составлять карты и чертежи. Нам сказывали, что он никогда не изучал тибетского языка и потому не входил в прямые сношения с туземцами. После двенадцатилетнего пребывания здесь он хотел вернуться в Ладак, но на дороге был убит разбойниками в провинции Нгари. Тибетское правительство наказало злодеев и перехватило некоторые из его вещей, между которыми найдены были чертежи и ландкарты. Теперь только узнали, что мнимый Кашемирец был не кто иной как Англичанин Моокрофт. Перед расставаньем с своим слугою он дал ему письмо, сказав, что если Низаму придется быть в Калькутте, пусть он покажет там это письмо — и оно доставит ему счастье. Это было, вероятно рекомендательное письмо. Случай с найденным багажом и ландкартами произвел в Тибете большую тревогу и Низам, боясь преследования, уничтожил письмо. Он говорил нам, что оно было писано буквами похожими на наши".

"Описанные здесь события мы слыхали из уст правителя Ла-Ссы, губернатора Кашемирцев, Низама и многих жителей города. До тех пор мы ничего не знали о Мооркрофте и там в первый раз слыхали об этом английском путешественнике. По [V] всему этому видно, что Мооркрофт действительно, в 1826 г приехал из Ладака в Ла-Ссу, жил там 12 лет и на обратном пути был убит разбойниками.

"Другие сведения о Моокрофте однако совершенно противоречат тем, которые мы слышали о нем в столице Тибета. Карл Рнттэр в своем Описании Азии (Band V. pag. 800. Berlin 1837), говорит, что Моокрофт в 1812 г. предпринял 2-х месячное путешествие и потом английско-остъиндейская компания поручила ему накупить в Туркестане жеребцов, назначенных для коннозаводства в Индии. С этою целью он предпринял второе путешествие в 1819 г., и доехав до Ладака, остался там 2 года; в Октябре 1822 г. он оставил этот город, намереваясь ехать в Кашемир, но умер 25 Августа 1825 г. в Андко (Andkho или Andkhui), на Западе от Балка когда он был уже близок от цели своего давнишнего предприятия (не исследованного дотоле Бадакшана). Смерть его и место, где он умер, сообщены были его спутником Трибекком письмом из Валка от 6 Сентября 1825 г., адресованном на имя капитана Вадэ в Лудиане (Сообщение о бумагах Мооркрофта см. в Журнале лондонского географического общества 1834 г., стр. 234).

Сознаемся, что никак не может согласовать два столь противуположные друг другу факты. Если Мооркрофт не был в Ла-Ссе, чем объяснить, что его там так хорошо знают, так точно описывают? Что за интерес могли бы иметь Тибетанцы при сочинении подобных анекдот. Если же Мооркрофт действительно жил в Ла-Ссе, то как же понять письмо Трибекка, который ясно пишет, что его спутник умер в 1825 г., т. е. приблизительно в то самое время, когда, по рассказу других, он был на пути к тибетской столице? Мы не в состоянии разъяснить такое противуречие, но расскажем факт, касающийся нас самих; он во многом сходен с тем, что случилось с Мооркрофтом".

Некоторое время по прибытию в Макао, в издающемся в Калькутте "Bengal Catholik Herald, XII. № 9. р. 120" читали мы следующее: "Кантон, 42-го Сентября. Французские миссионеры нашего города получили недавно сведения, что двое отцов из миссии умерли в татарской Монголии печальною смертью. [VI] Три года тому назад французский Лазарист Гюк пришел к христианам, живущим в долине Черных вод, на расстоянии 200 миль от большой стены. Другой Лазарист, имя которого мне неизвестно (Габэ), присоединился к нему; они решили основать миссию между монгольскими Татарами и в соседних храмах, у лам, изучали монгольский язык. Кажется, их считали иностранными ламами и принимали очень дружелюбно, особенно Буддисты, которые мало образованы, и приняли латинские молитвы за санскритские; они не понимают санскритского языка, но очень почитают его, так в их церковных книгах места, переведенные с санскритского, напечатаны красными буквами. Когда миссионеры достаточно ознакомились с их языком, они отправились во внутренность страны, чтобы проповедывать Евангелие. С тех пор ходили о них разные слухи и наконец, в истекшем Мае, дошло из Монголии известие, что они скончались мученическою смертью, привязанные к лошадиным хвостам; причины этого еще не известны".

"В то время, когда так положительно разглашали нашу кончину, мы были близко от цели нашего путешествия, находились уже недалеко от Кантона и лично могли разуверить всех в ложных слухах. Но еслиб мы погибли где нибудь в тибетских горах, то едва ли кто сомневался бы, что мы умерли в Монголии, привязанные к лошадиным хвостам, и никто бы вероятно и не подумал, что мы когда-либо посетили столицу Тибета. И случись после какому нибудь Европейцу приехать в Ла-Ссу и слышать рассказы о нас, он бы также не мог разъяснить себе противоречия тех рассказов с газетными известиями, как и мы в отношении к Мооркрофту".

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие через Монголию в Тибет, к столице Тале-Ламы. Сочинение Гюк и Габе. М. 1866