-

СТОГОВ Э. И.

ЗАПИСКИ

(Начало текста опущено, как выходящее за рамки сайта - Thietmar. 2016)

Иркутск — столица Восточной Сибири, там живет генерал-губернатор. Иркутск как город — очень хорош, много богатых купцов и каменных домов. Купцы в Иркутске не носят бород, одеты во фраках по последней моде; кареты, коляски, выписная мебель, библиотеки — не редкость. Жены купцов одеваются по парижским картинкам. В Иркутске есть адмиралтейство, и начальником его в то время был лейтенант Иванов.

Мне захотелось зимой побывать в Кяхте. Кяхта — слобода, но слобода единственная в мире. В Кяхте никто не имеет права жить, кроме купцов первой гильдии. Купцы в Кяхте почти все были мне знакомы; я сделал многим визиты. Обычай такой, что при входе в дом подают рюмку вина, потом чай, происходит непродолжительный разговор, а затем, по уходе гостя, купец посылает ему на квартиру ящичек в 2-4 фунта отличного чая в подарок. Так сделав визитов десяток, я нашел дома порядочный запас чая, чему был очень рад, так как купить чая в Кяхте нельзя — не продают. Кяхта отделяется деревянного стеною от Маймачина, в котором нет ни одной женщины, таков закон Китая. Власти китайские рассудили так: мы хотим жить в дружбе с русскими, а история учить, что все ссоры и войны происходили из-за женщин, а потому и запретили женщинам пребывать в Маймачине. Мне [125] хотелось съесть китайский обед; мой знакомый Вася Баснин доставил мне это удовольствие. Его приятель, богатый китаец, пригласил нас на обед особым билетом на куске пунцовой шелковой материи такого размера, что из куска мог выйти халат. Обед был на маленьких, низеньких лакированных столиках, причем за каждый садилось 4 человека, а всех гостей было 16-ть. Кушанья подавались в небольших полоскательных чашках. Прежде всего подали конфект очень разнообразных, вкусно сделанных из фруктов и из ягод; потом следовали разные соусы, из каракатиц и китовых вшей, морская капуста, что все очень вкусно. За соусами следовали холодные кушанья: пряные, острые, жирные, и затем свиная кожа; она была бела, как снег, нарезана тоньше турецкого табаку и таяла во рту. Потом пошли жаркие: тут было и мясо собачки, до котораго охотники китайцы, и дорогие кусочки ласточкиных гнезд и проч. Последнее блюдо было очень вкусно; затем подали на каждый столик кипящий самовар, в котором варилась какая-то пряная зелень и коренья, потом необыкновенно тонко нарезанное сырое мясо фазана, каждый брал кусочек мяса, опускал в кипяток и съедал; это очень вкусно. Я забыл сказать, что хозяин принимал нас с соблюдением этикета: приседал до полу; проводя в столовую, просил сесть, при чем особая вежливость хозяина состоит в том, чтобы надуть гостя и заставить его сесть прежде себя. В половине обеда хозяин пригласить гостей встать и потрястись, чтобы уложилась пища и чтобы гость мог поболее съесть. Я считал кушанья, и оказалось их 96 перемен; кажется, можно быть сыту, евши и по чайной ложечке. Обед был вкусен, но очень жирен, и я почувствовал изжогу. Китайцы предложили мне съесть разваренного риса со столовую ложку, и я избавился от нее. Кухня у китайцев — совершенство; их пирожки с вареньем — неподражаемы, тесто тает во рту, но приготовляются они без масла. Вообще, у китайцев все делается совершеннее европейцев, но разница в том, что Европа совершествуется, а китайцы несколько тысяч лет остаются неподвижны. На мои глаза, все, что делают китайцы — превосходно. Столярная работа их неподражаема, работа из ценных камней — невероятное терпение. Я видел ящичек для хранения женских уборов, весь сделанный из одного куска белого мрамора.

Не буду описывать наружность китайца, кому они неизвестны по картинкам, а картинки верны. Китай держится почитанием, почти боготворением предков и безусловным повиновением родителям. Всякий китаец трудолюбив, терпелив, дальновиден, умен, и самый умный купец ваш в ученики ему не годится.

Простившись с хитрыми и кроткими узкоглазыми китайцами и не [126] мешая миллионерам мечтать о барышах, я с порядочным грузом чая и покупками китайских редкостей переехад в Троицкосавск. Это город, как все большие уездные города; в нем много богатых жителей, все трудятся и хитрят около контрабанды. Главное лицо в городе — директор таможни, через руки которого переходят миллионы, и порядочные проценты прилипают к его рукам. В то время в Троицкосавске жил приезжий из Петербурга, д. с. сов. барон Шилинг фон-Канштад. Это необычайно толстый человек с большими связями, ученый, весельчак, отличный говорун, знавший всю аристократию столиц Европы. На него смотрели как на какую-то загадку. Там же и в то же время жил другой знаменитый человек: монах Иоакинф Бичурин, посланный в Пекин архимандритом нашей там миссии. Бичурин был молод, закутил, промотал все, даже церковные сосуды. Его вызвали из Пекина и разжаловали в монахи, но такие лица не пропадают. Бичурин оказался глубоким знатоком китайскаго языка и литературы, и его сделали цреподавателем в школе Троицкосавска — китайского языка. Бичурин много переводил с китайского, и известна его война с первою знаменитостью в Европе, считающимся авторитетом в китайской грамоте — французом Клапротом. Бичурин вышел из этой войны не только победителем, но и доказал, что Клапрот едва-ли знал азбуку китайского языка, что и сделало славу Иоакинфа. Однажды вечером пришел я к Шилингу, который сидел за столом с каким-то попом и толковали, рассматривая какую-то китайскую книжку. Этот вечер сблизил меня с бароном, что мне очень пригодилось, как сказано будет после.

Барон был человек чрезвычайно любезный, очаровательный, рассказам его не было конца.

(Дальнейшее повествование опущено, как выходящее за рамки сайта - Thietmar. 2016)

Текст воспроизведен по изданию: Записки Э. И. Стогова // Русская старина, № 4. 1903