Замечания о последних Посольствах Русском и Английском в Китай.

В разных сочинениях упоминаемо было иногда о Посольстве, отправленном Русским Правительством в Китай в 1805 году, почему я думаю, что известие об этом Посольстве будет не излишним. Намерение, послать в Китай миссию, было принято в Санктпетербурге в 1804 году, как кажется, по изъявленному Пекинским Двором желанию, иметь Посланника от Белого Хана, Русское Правительство употребило всевозможные средства, чтобы сделать Посольство сие блистательным, достойным Монарха, который отправлял его, выгодным для торговли [365] и полезным для Наук. Оно было составлено из особ, принадлежащих к известнейшим в Империи фамилиям; Начальником его был человек с достоинствами, приятного характера и могущий, по своему чину и знатности, занимать важнейшие должности; оно везло великолепные подарки для Китайского Императора; общество Ученых, под управлением покойного Графа Ивана Потоцкого, присоединено было к миссии. Сия многочисленная экспедиция отправилась из Петербурга разными отделениями, которые должны были соединиться в Иркутске, в конце Сентября 1805 года.

Прибыв в сей город, Посланник отправил первого Секретаря своего, Г. Байкова, в Ургу, чтобы уговориться с Китайскими и Монгольскими чиновниками, как о способе перевоза свиты его в Пекин, так и о других предметах, до сего путешествия касающихся. В сих первых переговорах встретились некоторые затруднения: Китайцы не хотели принять Посольства многочисленнее прежде бывших, под тем предлогом, что они ожидали только ста человек, и располагаясь по сему, устроили станции в Гобийской степи. После долгих [366] переговоров, Посланник принужден был уменьшить свою свиту и оставить при себе только сто тридцать человек.

Граф Головкин прибыл 17 Октября к крепости на Кяхте, называемой Троицко-Савскою, и отстоящей на три версты от места торговой складки, находящегося на самой границе. Новые переговоры задержали его тут два месяца с половиной; препятствия были совершенно устранены не прежде, как в конце года, так, что Посольство переехало за границу уже 1 Января 1806 года: холод стоял чрезвычайный; особы составлявшие миссию, терпели от него тем более, что принуждены были употребить четырнадцать дней на переезд до трех сот семи верст между Кяхтою и Ургою. По всю дорогу они не находили другой защиты от холода, кроме юрт или войлочных кибиток (Во время пребывания Посольства в Монголии, холод почти всегда был между 15 и 30° Реомюра: ртуть два раза замерзала. Юрты нельзя было топить иначе, как зажигая в середине их уголья. Путешественники, лежа у огня на земле, пеклись с одного бока и мерзли у другого. Посольство было в положении чрезвычайно неприятном, и всякой с величайшим нетерпением ожидал окончания сих страданий.). [367]

В Урге прения о Китайском церемониале возобновились; Посланник не соглашался подвергнуться оному, опираясь на пример Лорда Макартнея, который не делал Императору Киан-Лонгу другого поклона, кроме употребляемого при сих случаях в Европе. Послали курьеров в Пекин, и надеялись получить благоприятное решение от трибунала обрядов, от Ли-Фан-Юана или Коллегии Иностранных дел, а может быть и от самого Императора.

Между тем Ванг, или Вице-Король Северной Монголии, получил приказание дать Графу Головкину праздник от имени Императора и перед Императорским троном. Прием по случаю сею праздника происходил 15 Января, на чистом воздухе, в мороз в 23 или 24 градуса. Ванг требовал, чтобы Посланник сделал предварительно кеу-шеу, или девять коленопреклонении перед экраном и столиком, покрытым желтою, шелковою тканью и представляющим лице Императора. Требование сие было слишком унизительно для Посланника [368] великого Монарха. Граф Головкин отказался подвергнуться сему церемониалу, и праздник не состоялся.

С этой минуты переговоры приняли дурной оборот, и умы раздражились. Еще надеялись, что все неудовольствия окончатся; но 10 Февраля получили из Пекина письмо, которым Посольству отказано было в приеме. Оно возвратилось на Кяхту в первых числах Марта.

Если в этом обстоятельстве Китайцы не согласились сделать ни малейшей уступки на счет церемониала, то им, по образу их мыслей, и невозможно было этого сделать, потому, что Россия с давнего времени поставлена в список Государств, платящих подать небесной Империи (Все, что касается до Посольств от Государств, почитаемых платящими подать, определено в Госи тиан (Hoci tian), или основном Государственном постановлении Китайцев. В постановлении, изданном царствующею династиею, находится целая глава, в которой говорится о приеме Русских Послов. В ней сказано, что Посланнику ежедневно дается один баран, сосуд вина, фунт чаю, кружка молока, две унции масла, две рыбы, две чашки масла для ночников, фунт соленой капусты, четыре унции сои, четыре унции уксуса, унция соли. — Через девять дней посылают ему, в знак особенной милости, со стола Императорского, четыре блюда и десять чайников чаю, приготовленного по Манджурски. — В Гаси-тиан означено также количество припасов, отпускаемых Посольской свите.). Переменить церемониал [369] значило бы изменить древним обычаям и уронить в глазах народа блеск царствовании Киа-Кинга, которое и без того было возмущаемо беспорядками во внутренности Китая.

В 1689 году Манджуры принудили Русских оставить крепость Якса или Албазин, построенную ими на левом берегу Амура, и подписать в Нерчинске договор невыгодный. С этого времени Двор Пекинский привык смотреть на Царей, как на Государей, находящихся в подданстве небесной Империи. Канг-хи (Khang hi) хвалился тем, что будто смирил (Kiang) Русских; он хвалил их покорность по случаю отказа в пособии, сделанного ими неприятелю его Галдану Елейтов. Юнг-чин (Ioang tching) обходился с ними высокомерно, запретил вход в Империю их караванам, и неотступно требовал означения границ, [370] которое и сделано было в 1727 году. В царствование Киан-Лонга (Khian loung), Китайское Правительство под самыми ничтожными предлогами остановило Кяхтинскую торговлю. В 1743 году оно изъявило неудовольствие свое на то, что Россия не отправляла в Пекин посольства. Поведение некоторых особ Русской миссии, живущей в Китае, и караванов, ходивших в сию столицу, также как и беспорядки, часто происходившие на границе, возбуждали негодование Китайцев; оно дошло до высочайшей степени, когда Петербургский Сенат торжественно отказался выдать им Амурзану, владетеля Зюнгории, который, в 1756 году, убежал в Россию, и как кажется, по приглашению Правительства. К счастию для сохранения мира между обоими Государствами, Амурзана в следующем году умер в Тобольске от оспы. В это время Сенат просил присылки в Петербург Китайского Посланника и свободного плавания по Амуру. Киан-Лонг отвергнул сии предложения, а настоятельно требовал изгнания непокорных Амурзаны и Херенга. Удостоверившись наконец в смерти первого, Китайцы требовали выдачи его тела; однако ж они согласились [371] наконец на то, чтоб им показали его на границе. В 1760 году Ли Фан Юань (Li fan yuan) написал Сенату грубые письма. Ссоры, касательно пограничных дел, беглецов и отказа в выдаче Херенга, беспрерывно увеличивались. В Пекине заперли Русское Духовенство, и Китайцы в дипломатической переписке своей начали употреблять выражения чрезвычайно оскорбительные. Петербургский Двор, слишком много заботясь о сохранении мира с Китаем и о благосостоянии Кяхтинской торговли, возобновил в 1762 году предложение свое принять в Петербурге Посланника Небесной Империи. Китайский Император не принял сего предложения, и потому Россия снарядила Посольство в Китай; но оно не состоялось. Однако ж поверенные в делах Русские и Китайские съехались в том же году на Кяхте, чтобы уничтожить все затруднения и прекратить неудовольствия, возмущавшие доброе согласие между обеими Империями; они скоро расстались, не достигнув цели своего Посольства. Пекинский Трибунал, осмелился послать Сенату строгий выговор за его упрямство и за неокончание пограничных дел. В 1763 году Г. Кропотов отправлен был в Пекин, и [372] получил от Императора аудиенцию; однако ж Ли-Фан-Юан не принял его предложений, и посланный возвратился в Россию без успеха. В следующем году Китайцы совершенно прекратили торговлю на Кяхте, и послали оскорбительный ответ на предложение Сената по сему делу. Однако ж в 1765 году они изъявили желание дружелюбно окончить все сии ссоры, вредные для обеих Империй, и предложили новый съезд. Он не состоялся, но постановлено было окончательное решение касательно дополнительной статьи, прибавленной Кропотовым к старому договору 1727 года. Торг на Кяхте снова начался с 1768 года. Он однако ж опять был прерван в 1785 году, по случаю беглеца Уладзака, и не возобновлялся до 1792 года.

Из сего краткого обозрения видно, что сношения России с Китаем не всегда были дружественны, и что последнее из сих Государств присвоивает владычество над первым, не зная вероятно его могущества, которое, будучи сосредоточено с западной части Империи, мало видно с восточной. Отказ Русского посланного подвергнуться церемониалу, соблюдаемому обыкновенно, когда [373] посланники Государств, платящих дань являются пред сынами неба, должно было непременно иметь последствием немедленный его отпуск. Если бы Граф Головкин пришел с армиею, то он, вероятно, имел бы более успеха, нежели когда приехал с учтивостями и подарками, которые Китайцам угодно называть данью. В последнем случае он не мог достигнуть своей цели; не получив от своего Правительства позволения исполнить неизбежные девять коленопреклонении.

Не должно сравнивать последнее Русское Посольство с Английским, отправленным в 1816 году, которого Лорд Амгерст был начальником. Оно также не было принято, но совсем не по тем причинам, по которым отослано Русское Посольство.

Англия, в отношении к Китаю находится в положении гораздо выгоднейшем, нежели Россия. Она никогда не была принуждена уступить земли, которую занимала и подписать договор невыгодный. Завоевания ее в Индии, хотя Пекинский Двор показывает, будто их совсем не примечает, должны озабочивать Правительство небесной Империи: вероятно, [374] что оно совсем не имеет желаний измерить сил своих с народом, владычествующим над морями и распространившим завоевания свои в Индии с столь удивительною быстротою, что земли его граничат теперь с Империею Таи-цингов (Thaithsing).

С другой стороны, торговый дух и политика Англии подают Китайцам повод не ожидать нападения от сего Государства, ибо разрыв между им и Китаем имел бы непосредственным последствием совершенное уничтожение Кантонской торговли, которая для Англичан гораздо выгоднее обладания одною или двумя Китайскими провинциями. Занятие Китайских земель войсками Индийской компании, вместо того, чтобы заставить Пекинский Двор вступить с нею в переговоры, произвело бы только войну беспрерывную; непременным последствием сего было бы уничтожение торговли Государства, коем есть только одно большое внутреннее сообщение, Императорский канал, который обе воюющие нации могли бы истребить каждая с своей стороны.

Что касается до Китайцев, то они конечно не прервут мира с Англичанами [375] до тех пор, пока достоинство Империи будет им то позволять, потому что Кантонская торговля не только производит большое обращение капиталов в большей части провинций Китая, но доставляет Императору и его Министрам доход значительный и верный; между тем как торг на Кяхте, редко превосходящий шесть миллионов франков, не столь важен, чтобы мог сильно занимать Манджурское Правительство (Правительство сие взимает только пять процентов с цены продаваемых там товаров.). Оно не полагает ему преград без причины, потому что торг сей полезен для Монголии; но так мало о нем заботится, что прекращает его, как скоро почитает нужным вредить Русским.

По сим причинам Англия не считается в подданстве Китайской Империи, не смотря на то, что и она отправляла в оную Посланников и подарки сынам неба. Лорд Макартней не подвергся Китайскому церемониалу, хотя слух о том распущен был во время пребывания его в Пекине. Китайцы думали получить от Лорда Амгерста то, в чем [376] отказал его предместник; но твердость и важные причины, представленные его помощником, Сиром Г. Ф. Стаунтоном, не дозволили ему исполнить их желания. Китайское Министерство отказалось от своих требовании, и позволило Английскому Посланнику (27 Августа 1816 года) предстать пред Императора, не делая девяти коленопреклонений. За две недели до того ему приготовили в Тиан-цине (Thian-tsin) тот же праздник, который хотели дать Графу Головкину, не требуя от Лорда Амгерста других церемонии, кроме обыкновенных Европейских поклонов.

И так Китайцы все позволили Английскому Посланнику, между тем как во всем отказали Русскому. Если последний поступил весьма благоразумно, не подвергшись унизительному церемониалу, которого от него требовали, то первый действовал легкомысленно, испортил пустым упрямством успех своего Посольства, упрямством, тем более непостижимым, что он одержал совершенную победу над гордостию Китайцев. Вот в чем дело:

После того, как Лорд Амгерст получил уверение, что Император [377] избавляет его от кеу-теу, Коммисары, присланные для приема его, объявили ему полученное ими приказание везти его из Тунг-чеу (Thoung-tcheou), где он был тогда, чрез Пекин в Юан-минг-юан, увеселительный дом, в котором Император ожидал его для аудиенции. Посланник и его помощники отправились из Тунг-чеу 28 Августа, в четыре часа по полудни, в великолепном лондо, запряженном четырьмя мулами. Они прибыли на место на другой день утром, в половине пятого часа, и нашли там всех Мандаринов в парадном платье. Мандарины сказали Англичанам, что их сей час же представят Императору. Лорд Амгерст, ссылаясь на чрезвычайную усталость, отказался предстать в дорожном платье и в пыли, пред Китайского Государя. Китайские Коммиеарил, думая, что они не довольно объяснились на счет церемоний, которые надлежало исполнить, и что отказ Посланника происходит от опасения быть принужденным сделать обыкновенные девять коленопреклонений, повторяли ему несколько раз слова: «На мен ти ли» то есть, от вас требуют только обыкновенной вашей церемонии. Не смотря на это, Лорд [378] Амгерст, и не думая о том, что Император и весь Двор его ожидают, непременно хотел дождаться парадного своего платья, свиты, подарков и письма Английского Короля, которое он забыл положить в лондо, хотя подобная бумага должна бы быть всегда с тем, кому поручена. Мандарин, который должен был представить его Императору, взял его за руку и сказал ему: «Пойдемте, по крайней мере, в мои комнаты, где вам будет покойнее, нежели здесь в толпе; вы можете там отдохнуть, пока я схожу к Императору, и донесу ему о вашем желании». Но Лорд Амгерст повторил, что он усталь и болен, и что не хочет и слышать об аудиенции прежде, нежели багаж и свита его прибудут. Посему Посланника отвели в назначенный ему дом. Через несколько часов Император послал своего врача к Лорду Амгерсту, чтобы рассмотреть состояние его здоровья; Китайский Эскулап, нашед его совершенно здоровым, донес о том сыну неба, который тотчас повелел отпустить Английское Посольство потому, что начальник оного обманул его, притворясь больным в ту минуту, когда должен был ему представиться. [379]

Китайское Правительство было столь благоразумно, что к поведении этого Посланника видело только его собственную безрассудность; при возвращения Английского Посольства из Пекина в Кантон, оно обходилось с ним со всевозможною учтивостию и приличием, и сей случай не имел никакого вредного влияния на торговлю компании в Кантоне.

Из XXVIII тома Nou. An. des Voyages. — лий.