ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года.

(Продолжение см. вып. 54-55. Из. Бр.)

6-го Декабря 1830 г., суббота. День тезоименитства Е. И. В. Г. Николая Павловича. По случаю великого для Россиян праздника тезоименитства Государя, я желал сделать участниками нашего торжества и Албазинских детей, — это новое поколение, которое хотя сколько нибудь будет благодарно нам за семена просвещения и христианского учения, посеянного в их юных сердцах. Еще 2-го числа, бывши в Успенском храме, я просил о. Вениамина, дабы он уже взял на себя труд пригласить и учеников и почетнейших из Албазинцев придти ко мне отобедать. Обедню служили собором отец Ар. Петр с о. Аввакумом и Феофилактом, из Албазинцев был один Николай с маленьким сыном — именинник, здоровый мужик, сохранивший на бритом лице еще более всех признаки потомка Россиян. — После обедни пришли и ученики, но не все, — старшие не явились якобы по той причине, что сегодня их требуют за получением жалованья, а потому не пришли и отцы, впрочем к обеду собралось их всех человек до 12. — Я поручил К. Г. распорядиться их угощением. — Казакам также был от меня стол и фрукты. Албазинцев кормили в К. Гр. комнате китайским хорошим столом, там же и потчивали их разными сластями. Мы все обедали и сидели в комнате О. Архимандрита. При окончании обед. стола о. иеродиакон провозгласил многолетие [29] всему Царскому дому, — после сего все миссионеры пропели оное, а казаки, бывшие вне, кричали ура и дали несколько залпов из пистолетов. — Вечером часов в семь спущен был небольшой фейерверк на монастырском дворе, некоторые штучки дов. изрядные. Албазинские ученики после обеда простились было со мной, но узнав, что будет фейерверк, остались смотреть оный и ночевали у нас. — День сей мы провели весьма приятно, разумеется — так только, как можно в таком отдалении от Отечества, родных и друзей, — погода была прекрасная. Во время нашего стола я выходил посмотреть, как угощаются Албазинцы, и встретился в студ. саду с учителем маньчжур. языка Туном, — пригласил его с нами откушать, он долго отговаривался, но напоследок пришел, но ничего не ел по кит. гордости, что предварительно его не приглашали. Во время фейерверка ребятишки, собравшись на улице, после каждой штуки поднимали одобрительный крик и смешили нас оным чрезвычайно. — После стола в гостинной О. Архимандрита от меня поставлен был бол. десерт.

7-ое Декабря 1830-го г., воскресенье. В 5 часов поутру сего числа Духовные служили заутреню, а в 9-обедню, при коей было и несколько из Албазинцев. — После обеда сего числа мы ходили с А. Ивановичем прогуливаться в Торговый Город, проходили несколько улиц, где торгуют мехами, чаями и другими товарами, — наход. вправо от ворот, — тут же мы зашли в одну знакомую его лавку с благовонными произведениями Китая. Купец угощал нас чаем, показывал многие курительные снадобья, как то: порошок, который носят в мешечках китайцы, разные курительные свечки, лепешечки, несколько сортов дерева, издающего на огне довольно изрядный запах, — на пробу мы взяли несколько коробочек разновидных благовонных у него вещей. — Он показывал между прочим четки из весьма пахучего дерева, крупные, — стоящие 30 лан. — В последствии я возьму поболее образцев с означением названий и цены па оные. — Проходя мимо лавок, мы видели многих отвратительных нищих, едва прикрытых и то сверху рубищами, с всклоченными длинными волосами на голове, без шапок, — которые с наглостию вошед в лавку, хорошо убранную, садились на пол и делали разные мерзости, как то искали вшей и их ели и т. под., — хозяева, не смея насильственно выгонять их, стараются освобождаться давая им несколько чохов, но и не вдруг, ибо получив скоро они и в другой и в третий раз пожалуют. — Подле других лавок видели мы другого рода собирателей не менее наглых и гораздо [30] отяготительнейших для торговцев, — это разные духовные бродяги, собирающие на украшение и на построение кумирен. Требования их бывают значительнейшие и не одним купцам, даже и гражданам: чтобы получить желаемое он садится у порога лавки или даже и в самой лавке на пол и начинает колотить с таз в припевом или же в деревянный полый чурбан, сделанный в виде огромного мор. рака, и стучит до тех пор, пока хозяин наскучив принужден бывает ему дать просимое, если сумма незначительна, — в противном же случае бродяга не отходит от порога его лавки, сидит и наколачивает день, неделю, месяц и даже, как уверяют, иногда год, два и более, — делает разные пакости, увечит себя, например гвоздем ударяет в щеку, кровь брызгами марает украшения в лавке и даже самые товары, и сим самым вынуждает купца скорее с ним разделаться, у богатых домов, как мне сказывали, подобные бездельники — бывали случаи — оставались даже по три и более лет, приневоливая хозяина дома разными способами к выдаче значительнейших сумм, и всегда успевали в своих бездельнических требованиях. — Если хозяин твердо упорствует выдать требуемую сумму, то собиратель прибивает даже гвоздем себе руку к воротам его дома и при отворянии оных испускает пронзительные вопли, — как бы ни был бесчеловечен хозяин наконец уступает. К полиции в таких случаях не смеют прибегать и невправе, да и в справедливых нуждах стараются как можно не входить с оною в сношения, ибо можно ожидать не помощи от нее, но разорения. — Здесь есть еще нищие несколько лучшие, предлагающие вам фитиль для закурения трубки, за то он довольствуется одним чохом, — если и не нужно вам, вы всетаки должны ему дать, в противном же случае рискуете увидеть на кафтане вашем прожженную дыру — месть сего нищего. Нельзя впрочем совершенно укорять Кит. Правительство в жестокосердии и беспечности к сему жалкому классу народа, — оно учредило для них род госпиталя или богадельню, куда принимаются по наступлении холодного времени, там им идет или положена порция круп, и валяются они в перьях птичьих вместо одежды. Но нищие весьма неохотно туда идут, ибо привыкнув к теплу, по выходе на воздух получают болезни и умирают. — Мы видели также и не одного стучащего о порог лбом с большою силою, так что на лбу у него образовалась огромная шишка, — сим способом он выпрашивает один и два чоха и то не вдруг, как я прежде заметил, по весьма основательной причине. — Оставив лавку благовонных товаров, мы вышли набольшую улицу, идущую от ворот Цянь-мынь к воротам [31] Юн-дин-мынь, большое стечение или лучше сказать столпление народа препятствовало нашему любопытству и потому воротившись А. И. предложил нам войти в шелковую лавку, по левую сторону моста Чжэн-янь-цяо находящуюся, не переходя оный, если идти из внутр. города Нэй-чэна. Нас просили весьма ласково в оную и подали материй по нашему требов. Канфу или по-кит. Дуань-цзы, Сянь-чоу, крепы; по довольно долгом торге и выборе, мы купили 2 кус. Дуань-цзы, 1 крепа, — перв. по 29 лан, а после д. 13, — для получения денег с нашими покупками пошол прикащик с мальчиком. — Таким образом мы возвратились обремененные покупками домой, — пока ходили за серебром прикащик сидел у меня, я его потчивал чаем и удивил зажиг. машинкою.

(Продолжение следует).

Текст воспроизведен по изданию: Дневник веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года // Китайский благовестник, № 3-4. 1907

© текст - ??. 1907
© сетевая версия - Thietmar. 2017
© OCR - Иванов А. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Китайский благовестник. 1907