-

ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный с 1830 года.

22-ое Февраля 1831 г. Воскресение.

Краска сия вся почти облупилась, равно как на карнизах и сводах окрашенных зеленою краскою и с золотыми разводами. Мулла со вздохом показывая мечеть сказал, что когда я видел Адрианопольскую и другие Тур. мечети, то сия вовсе не заслуживает никакого внимания. — Прежде, когда оная была нова, то еще была лучше, ныне же казна не поправляет, а они не в состоянии да и не могут без особенного позволения. Утешив муллу сколь позволяла благопристойность льстивыми выражениями, мы пошли в сопровождении многих опять в дом Ма, который убедительнейше просил отведать его хлеба соли, или по его выражению немного закусить по Бухарскому обычаю. И действительно нам вскоре подали бо большой чашке теплого молока и род ватрушек только что из печи, которые Ма наламав поклал в чашки и усердно просил кушать. Я с удовольствием исполнил его желание тем более, что посуда поданная с кушаньем отменно была чиста, да и самое молоко свежее и ватрушки довольно вкусны. — Наконец, поевши довольно мы хотели было проститься, но хозяин просил несколько повременить, ибо де хотя и есть у нас обычай, что все недокушанное, поданное гостям, отпускать с ними, но зная, что у вас сего нет, я попотчую остатками кучера. Несколько обождав мы поблагодарили гостеприимного Ма и сев в повозки, провожаемые им до ворот, несмотря на наши убеждения воротиться и взорами хорошеньких Бухарок во множестве высыпавших у своих калиток, пустились к дому. Ма по наружности кажется достаточен, он имеет 18-летнюю дочь и еще 6-летнюю, которая все время тут вертелась, бойкая девочка, [28] и смелая, и еще лет пяти сына. Ма знает по русски несколько слов, — здраствуй и садитесь. — Он чрезвычайно был доволен честию, которую я сделал ему своим посещением и отзывался при самом начале, что давно имел желание просить меня к себе, но не смел. — Отъехав недалеко от татарских казарм, я вышел из повозки к стороне, платье мое сейчас привлекло любопытных, даже женского пола, выглядывающих из за калиток. Мы возвратились домой уже в сумерки. — Я забыл было упомянуть, что на Сы-пай-лоу (ской) улице, видел я в первый раз в Пекине Даоса лет 27 по виду, носящего на себе по крайней мере фунтов в 25 вериги или толстую в три больших кольца на шее цепь. З. Ф. сказывал, что они надевают и гораздо тяжелее. Также ползут по обету по нескольку верст и разные тому подобные делают над собою тиранства. Даос сей был без шапки в длинной черной одежде подобной нашей монашеской рясе. Полосы на голове небритые. По возвращении мы застали только что приехавших от хутухты наших, ко мне зашел А. И. и И. П. и сообщили то, что видели. И. П. весьма был рад, что я раздумал и не поехал в Ю. Г. ибо он сказал Фое, что после обеда и почувствовал себя хуже и потому не мог приехать во исполнение его желания. В числе гостей был другой Хутухта Ю. Г. несовершеннолетний и маленький сын любимца Госуд. Сы-э коею мы видели с братом здесь во время процессии, а также много Да-лам и кроме сего приезжали несколько Монгольских князей, кои и делали перед Фое поклонения и остались в числе гостей. Угощали наших по обыкновению и потом пригласили вне на приготовленные места подле входа в дом Фое. Началось представление под открытым небом. Хозяин и два мал. его гостя оставались в комнате. Сначала фокусник делал разные штуки к проворству рук относящиеся, — за ним последовал другой, самый интересный. Сей пел различными голосами птиц весьма искусно, представлял цыплят в мешке, как они пищат по различным побуждениям, лаял по собачьи и т. п. За сим, наконец, делали эквилибристические штуки. Фокусник поставив пирамиду из различной величины чашек и блюда и поставил оную на голову, принимал различные положения, довольно трудные, тем заключилось представление и сегодняшний день.

Текст воспроизведен по изданию: Дневник, веденный с 1830 года // Китайский благовестник, № 13. 1913