-

ЛАДЫЖЕНСКИЙ М. В.

ДНЕВНИК,

веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года.

(Продолжение см. вып. 29-30 Кит. Бл.)

Донесение Главноуправляющего г. Эрцянь Бичана к Китайскому Императору, переведенное на Русский язык из газеты от 19 Декабря 1830 года.

Его Высокоблагородию Господину Приставу Пекинской Миссии Подполковнику и Кавалеру Михаилу Васильевичу Ладыженскому.

По приказанию Вашей Особы я перевел доклад, Дайцинскому Государю, присланный от Главноуправляющего городом Эрцян, Бичана, и помещенный в придворной газете 19-го Декабря 1830 года.

Главноуправляющий городом Эрцян докладывает Государю о вторичном нападении Большо-Пухарцов на город Эрцян и отражении их соединенными силами войск и обитателей оного города китайцев и магометан.

«Известно Вашему Величеству, что 9-го месяца 29 числа (1830 г. Ноября 2) я с подчиненными каким образом отразил неприятеля. Но 10-го месяца 3 числа (Ноября 5-го) прислана была ко мне из Тайного Совета бумага, в которой прописано было, что в Высочайшем указе, данном Тайному Совету 10-го года 9-го месяца 8-го числа (Октября 12) значится «из доклада Бичан(ова) видно, что он охраняет важные пункты и какие распоряжения должно сделать в отношении города Хотянь. Всех крепостей и пограничных застав, от Главноуправляющего городом Эрцян зависящих, высшие и низшие чины назначаются для охранения своих мест при соблюдении военных приемов и средств строгой дисциплины. Начальники, поощряя своих солдат и магометан, должны до соединения с главною армиею охранять город; не мало не должны пустыми разглашениями побуждать к чему либо других. О сем, как будет поступлено, должен доносить мне и ожидать повелений, посылая доклады чрез почталиона, пробегающего в сутки 600 верст (китайск.)».

Я, всеподданически, только должен следовать сему и, осмеливаюсь донести Вашему Величеству, что ничего не разглашая, [15] поощрял солдат и магометан к защите города и ожидаю соединения с главною армиею, стараясь соблюсти в точности все Вашего Величества намерения, я на сих днях от посылаемых фискалов узнал, что неприятель от многих из Талань(ских) татар, присоединившихся получает помощь; что в окрестных местах живущих татар выгоняет, грабит их лошадей и несоучаствующих убивает; что в числе от 5 до 600 конницы и от 6 до 7000 пехоты, находится на расстоянии 20 верст (кит.) в местечке Лян-кар, расположившийся в лагерях, и тем преградил сообщение двух городов (Эрцян и Хотян).

Почему Татарские чиновники Ацим Бок, именем Абдурмань и Ишихань(ский) Бок, именем Сыдик разрыли с востока течение большой реки и сообщили воду местам, лежащим на север от города (Эрцян). Чрез что магометанский город с востока и севера омывается водою, глубиною от 3-х до 4-х футов. По сему неприятель не может без труда подступить к городу. Расположения такого рода чрезвычайно тонки и хороши.

10-го месяца 7-го числа (Ноября 9) в 10 часу по полуночи посылаемые татары для разведывания донесли мне, что конница неприятельская, состоящая из 50 или 60 человек приблизилась к гостиннице в которой принимают проезжающих чиновников в пяти верстах от города, и намерена приблизиться к городу. Узнав сие я, не теряя времени, назначил помощника начальника передних отрядов именем Жень-гуй-бана. подчинил ему храбрых копьеносцев 100 человек, собрал граждан и подчинил их Ба-цзуну (чиновнику военного 6 класса в китайском порядке), заведывающему торговыми пограничными делами, именем Ло-янь, и послал их по старому пути к восточным воротам магометанского города на встречу неприятелю; а Шеу-бэй-(ям) чиновникам 5-го военного класса Кит. Хуан-тай(ю) и Шао-хуй(ю), подчинив вышедших войск офицеров и солдат 200 человек, откомандировал на два отделения и на новом пути поставил против отверстия пути, лежащего на стороне неприятеля. Шеу-бэй(ю) именем Ван-юань(ню) поручил стреляние из 10 пушек, носимых на плечах и послал под прикрытием солдат и народа на встречу неприятелю. Я приготовившись к бою, сам с 300 купцов вне города стоял назади и командовал. Чан-фэн с начальником казарм, охраняющих город Ду-сы именем Нарчжан с Маньчжурскими и китайскими начальниками судебных мест, Битхэши (ями) и канцелярскими служащими, стоял на городских стенах, непозволял солдатам по своей воле сходить со стен, надсматривал за [16] приуготовлением свинцовых пуль и пороха. Магометанам же, составляющим отряд в татарском городе приказал головы обвернуть красными платками для отличия их от прочих солдат. И, взяв Татарских Абдурмань(на) и Бока с некоторыми, я вышел со всеми за город и расположился на встрече неприятелю. Конница неприятельская увидевши офицеров и солдат, в строю стоящих, в один голос, кричала: «Вышли чжун-юань(цы)! (из уважения так назвали китайцев). Из сего можно было узнать, что они хотели несколько польстить нашим чинам. Вдруг на севере поднялась чрезвычайная пыль и неприятель, состоящий из 5 или 600 человек конницы и из 3 или 4 тысяч пехоты в стройности приблизился к берегу реки, где началась взаимная через реку ружейная перестрелка, от которой Шеу-бэй, именем Хуан тай, Ба-цзун, именем Хэ-фэн-нянь и 20 человек солдат были ранены. Потом неприятель вброд взошел в реку и приблизился к южному берегу. Тогда Жень-гуй-бан артиллерию перенес сзади на перед и стрелял в неприятеля. Неприятель в броду в реке немного подался в зад. Наши войска выстрелами из пушек уже имели верх над неприятелем, и Жень-гуй-бан, воодушевившись мужеством, возбудил всех солдат к напору действовать копьями, и, вступивши в воду достиг с ними северного берега и побил до 200 и более неприятелей, выстрелами же из пушек побили более 100 человек, а в плен захватили 31 человека. В глазах конный неприятель обратился в бегство. После сего Бок (чин магометанский) из магометанского города с магометанскими солдатами, именем Цзян-чжун Балди, обитатели гор Бадакэ, составив конницу, состоящую из 200 человек, погнались вслед за неприятелем, побили, ранили и в плен взяли немалое число неприятелей, получили в добычу несколько десятков лошадей, более 10 ружей и на пути видели многих раненых неприятелей. Абдурмань с отрядом пехоты Татарской гнался за неприятелем на расстоянии 40-ка и более верст и, возвратившись донес, что после сражения неприятельская конница и пехота, состоящая из Долань(цов) все в беспорядке ушли в леса, лежащие близ первого Ацзитху(ского) форпоста, а прочие, отраженные силою, пользуясь удобностию случая каждый ушел в свои деревни. Неприятель был преследуем до места его стояния лагерем и захвачены в плен 17 человек, а получены в добычу котлы, шатры и знамена.

Я осмеливаюсь донести Башему Величеству, что нападению несколько раз на город Эрцян неприятеля противились 800 и более [17] граждан и солдат и всегда малое число людей отражало многочисленного неприятеля, убили до 300 и более неприятелей. Из наших же войск пал один толоко храбрый гражданин, именем Ли-цзю-лун. При сем сражении напор неприятеля уничтожен, не дано ни минуты, чтобы он соблюдал свой порядок и не допущен обеспокоивать на пути его находящиеся форпосты к городу Хотянь принадлежащие. Шесть человек, из числа с нами торговые связи имеющих людей, поддавшись, сражались за нас. Все сие происходит от того, что Ваше Величество чрезвычайно счастливы в своих предприятиях и страшны для других. Немного времени осталось, чтобы дождаться приближения главной армии и тогда будет удобно истребить неприятеля.

Командующие войсками Эрцян(скими), чиновник Фу-цзян, правящий должность Цань-цзяна именем Жень-гуй-бан, и охраняющий город в казармах Ду-сы, именем Нарчжан, только два человека отличились. Первый при нескольких нападениях неприятеля очень навык в военных делах, своею отважностию возбуждал к храбрости наши войска и сражался приличным образом. Почему я и прежде, всеподданически одобряя его, просил о повышении его в чин Цань-цзяна, а при настоящем действии тем более он оказал свою храбрость. Магометанский же чиновник Аким-бок, именем Абдурмань, денно и нощно старался в китайском городе надзирать за порядком татарских войск, выходил за город и осведомлялся о движениях неприятельских, по всей справедливости заслуживает одобрение. Я с прочими очень чувствовал усердие к настоящему делу сих двух чиновников, но поощрение их зависит от благоусмотрения Вашего Величества.

Кроме награждений, состоящих в шелковых материях и чае, усердствующим в нашем деле чужестранным купцам, я всеподданически осмелюсь поднести Вашему Величеству список отличившихся в поражении неприятеля солдат, граждан и магометан.

Рассеяв неприятеля, описал ход действий и представляю на Высочайшее благоусмотрение Вашему Величеству.

1830 г. Дек. 26. Переводил Студент Миссии Захар Леонтьевский.

27-го Декабря 1830 года. Суббота. По утру в 6 часов 7° холода, в полдень 3 _1/2°, а в 6 час. вечера 3°, в 11 часов вечера 5°. Геген капища Хуан-сы давно уже чрез своего племянника вызывался, чтобы побеседовать со мною, а потому мы и требовали назначения времени, когда ему будет свободно, — посему он было назначил нам 23 число по Китайскому календарю или наше [18] 25-е, но по случаю в сие число праздн. Р. X. мы отложили посещение до сего числа, предуведомив Фое, что будем к нему без церемонии посидеть и побеседовать подолее. Таким образом мы позавтракали дома и в 12 часов отправились за город., И. П., я, и Антон Михайлович, которого я хотел отрекомендовать Гегену, — сей последний чрез племянника своего изъявлял желание, чтобы срисовали с него портрет, но как и мой интерес был иметь его изображение, то я и хотел воспользоваться сим случаем, чтобы порешить, когда приступить к сниманию желаемого портрета. Вместе с нами отправились З. Ф. с Е. И., коим я поручил письма для вручения прежде упомянутому мною Засань ламе Куреньскому, находящемуся в квартире близ кумирни Хуан-сы, и обещавшему доставить оные по надлежащему в Кяхту. Мы собрали для подарка сему ламе 1/2 серебра (имя его Номган). Мы выехали из города в Ань-динь-мынь (ворота), следуя от нашего подворья до оных теми же самыми улицами, какими и въезжали вначале в Пекин. Большая улица ныне показалась мне не слишком многолюдна, в особенности в средине, — в концах на ней более движения, ибо более продавцов, выкладывающих и развешивающих свои товары у самой дороги, — в средине же дорога свободна, нет ни прилавочек и ничего заслоняющего строений. — Переехав каменный мост, находящийся против город. ворот, чрез загородный канал, выезжаешь в предместье, от моста идет прямая улица, здесь всегда больше движения. Сделав оной несколько сажен, мы своротили влево и проулками выехали на площадь, где бывает в осеннее и весеннее время ученье войск, расположенных в столице. Российское кладбище осталось у нас сажен. в 100 в леве, на северной стороне площади расположены кумирни Хуан-сы, занимающие весьма большое протяжение от З. к В., а также и от Ю. к С. Невыгодность помещения в здешней так называемой карете отнимает возможность всмотреться в место, да и холод и ветер также делают в этом отношении немалое препятствие. Между оградою, идущею от Ю. к С. к Монгольским постоялым дворам, построенным в одной с ним линии, есть переулок, мы въехали в оный и йотом на лево в небольшие ворота, — надобно заметить, что это частный въезд в кумирни, главный же находится в южной ограде выкрашенной красноватою краскою. Хуан значит Императорский и сы — капище. По Китайски Хуан также значит и желтый, но пишется другим иероглифом, — монголы же переводят сие последнее значение и называют Хуан-сы Желтою кумирнею. Так как [19] Хуан-сы состоит из трех отделений или монастырей, под ведом. Гегена состоящих и имеющих название Дун-хуан-сы т. е. Вост., Си-х.-сы, т. е. Зап. и наконец третьего монастыря, называемого Цинь-цзин-хуа-чен-миао, в коем находится известный памятник Банчаню Эрдени, то и каждое из сих капищ имеет особые главные ворота с южной ограды, общей для всех трех отделений, внутри разграниченных стенами. Сам Хутухта занимает отделение Дун-х.-сы или восточное. До упомянутых многою в прежнее посещение дворов надобно проехать два обширные, в одном из оных даже возделывают изрядное поле с хлебом. — Лама приближенный к Гегену нас встретил, — другие два младшие засуетились. Мы вошли в ту же приемную комнату, где и в первый раз были угощаемы умным Гегеном. Его не было, но чрез две секунды и Геген наш с поспешностию явился, приметно изъявив удовольствие, что нас у себя принимает, тотчас усадил нас 3-х, меня на первое место, а г. г. И. П. и Ан. М. по левую сторону у окна на табуретах. З. Ф. и Е. М. проехали прямо в монгольское подворье, дабы вручить З. Ламе письма. После обыкновенных приветствий вскоре начались занимательные разговоры. — Я интересовался о Тибете, а любопытный Фое о России, Европе, словом о всем свете, как в географическом, так и физическом и нравственном отношениях, — причем показал и свои некоторые сведения, относящиеся к Географии Азии. Первоначально я желал знать в какое время Фое оставляет столицу на лето, — отв: в начале 4-й луны, т. е. в Мае месяце, далее соответственно моим вопросам он с большою охотою сказывал, что летнее его местопребывание в 70 вер. на Сев. от Долон-нора, в Цахар. Т., что так как тут пролегает главный торговый тракт, то и место сие более имеет кочевьев, что от Д.-н. до наших границ не должно быть далеко, что наиболее у русских с монголами производился значительный торг в прошедшем году, что один монгольский владелец получает все ему нужное чрез одного нашего ламу на границе живущего (До летнего своего местопребывания он полагает неменее 800 кит. вер., ибо надо делать значительный объезд чрез горы, — прямым же путем но более 500 верст (китайских).); при сем случае он спросил меня, что этот торг известен ли нашему правительству, я отозвался, что правительство знает отчасти об оном, но почитая маловажным оставляет без внимания. Он сказывал относительно Тибета, что климат в оном не столько жарок, как здешний, домашних птиц очень мало имеют и потому оные [20] весьма дороги, горы Тибетские не имеют лесов, но кустарники и наиболее шиповник; отсюда езды до Лассы 5 месяцев, собственно Ласса есть торговый город, местопребывание же Далай-ламы собственно в капище Будала. Година самого Хутухты на западной границе Тибета с китайскими губерниями, участок сей с давнего времени принадлежал Манчжурам; Геген приказал подать атлас, данный ему Иосифом Павловичем сост. 1793 года, и показал на оном то место, где он полагает свою родину, Лассу и другие места, несмотря, что атлас составлен на русском языке; от его родины до Лассы считается ⁸/ (так в тексте. — OCR) т. ли; не в дальнем расстоянии от его родины в том же участке родился и Хутухта капища Юн-хо-гун. Лаборан, о коем мы часто слышали в Монголии, собст. Лаборан-сы также недалеко от сих мест и есть капище, при коем учреждено училище для Лам. — Хутухта сказывал, что в Тибете ему случалось видать Европейцев, Англичан, приезжающих в Лассу, впрочем постоянного жительства они там не имеют, — также и Персиян, Кашемирцев, приезжавших собирать с Тибет. купцов должные им суммы денег по торговле. Хутухта знает Индейский язык и Браминскую богословию, — он сказывал, что не мудрено, что он здесь в 19-ть лет по-китайски научился посредственно, по-индейски же почти столько успел в 2 года.

Разговорившись о вероисповеданиях различных народов, мы коснулись и Шигемунианского, — Геген подтвердил, что оно заключает многие секты, имеющие одно основание, но с некоторыми токмо изменениями в обрядах, он назвал одну, подобную Китайским Даосам, т.е. что Ламы вступают в брак, есть и другие, из коих одна, к которой принадлежит наш знакомец пустынник, употребляющие человеческий череп вместо сосуда для пищи и питья и собственный кал и мочу для утоления голода и жажды. Относительно Китайских Хошанов Хутухта сказывал нам, что их вероисповедание совершенно как и ламайское и оное составляет как род монашеского ордена, — отличаются от лам тем только, что носят черную одежду, употреблявшуюся при Минской Династии, ламы же нынешней династии, — хошаны не едят мяса, некоторые их обряды также имеют собственную особенность, и в книгах есть небольшие изменения. Впоследствии разговор обратился к нашим бурятам и народам, обитающим около Ледовитого моря, об их промыслах, при чем Хутухта, расспрашивая о зверях, добываемых сими дикарями, интересовался, есть ли у нас чернобурые лисицы и бьют ли их, сказывая, что в Тибете, хотя оные и водятся, их не избивают, ибо, по преданиям, кто убьет или [21] будет иметь у себя в доме чер. лису, того посетит несчастие, ему желалось знать, есть ли и у нас таковое суеверие.

Впродолжении разговоров нас потчивали байховым и кирпичным чаем с сахаром белым толченным и поставлены были разные фигуры, сладкие хлебы и сушеные монгольские сливки, до коих я большой охотник. — К сему времени приехали и З. Ф. с Е. И. и объявили мне, что Засань-Лама Намган взял письма и 1/2 серебра, данное ему в знак благодарности, обещаясь доставить оные по принадлежности. Тут доложили Гегену, что его кто-то спрашивает, извиняясь он вышел. — Видя в окно, что входит в дом несколько хорошо одетых приезжих, не столичных лам, мы отдернули занавеску, чтобы посмотреть прием, какой им сделает Хутухта, удалившийся в зап. боковую комнату. Один весьма тучный и отлично одетый лама вошел без шапки в покой, занимаемый Гегеном, и, став против него (Геген сидел на креслах у окна) на колена, начал делать поклоны трижды по трижды; прочие же ламы, низшие, делали такое поклонение вне, за занавескою; окончивши сию прецессию, они поднесли Гегену белые ходаки. В толстяке мы узнали нашего ургинского знакомца Шанзобу, так важно нас принимавшего у себя в Юрте. Геген каждого удостоил прикосновением к голове своею маленькою молитв. книгою, и потом приказал им сесть, т. е. стоя на коленах. Тут занавеску у той комнаты закрыли и мы не могли видеть происходившего там; впрочем чрез несколько секунд низшие ламы вышли, а чрез минуты две явился к нам и Хутухта, отпустив толстого управителя. Сей последний имел особенного покроя шайку: маковка вогнута внутрь, тулья покрыта желтой материей; на Шанзобе был халат также желтой материи и через плечо широкая и длинная красная шаль. Вышед из комнат, он в отдалении остановился с приближенным ламою Хутухты, нам служившим, и что-то, дружески говоря, давал ему в руку, вероятно серебро. Приличие не дозволяло нам любопытствовать, зачем приехал III.-ба сюда и пр., однако же мы заметили, что уже знакомы с ним по Куреню. В отсутствие Гегена я заметил в комнате некоторые изменения в украшении, именно земные полушария были заменены большою перспективною картиною К. работы, довольно изрядною, и по бокам оной повешены Дуйдзы на камне выделанные, вместо табур. у северной стены комнаты, занятой шкапом, положены были подушки на ковре. Хутухта пришел и занял нас опять разговорами. Ему хотелось узнать устроение громовых отводов, при сем я объяснил и новые градовые отводы, что его весьма заинтересовало. Подали опять чай с сахаром на блюдце, по [22] сему поводу сообщено и о нашем свекловичном сахаре. Напоследок, видя, что ему хочется поговорить и о портрете своем, я сам предложил, что г. Л. по охоте нанимался в отечестве сниманием портретов и довольно искусен в сем и проч. родах живописи, и с большим удовольствием бер. срисовать с него. Оставалось только назначить время, Хутухта поручили, любезному племяннику справиться о счастливом дне и положено начать в 1-е число. Так как уже было 4 часа дня, я хотел раскланяться, но Хутухта удержал, приглашая несколько закусить. Подали полный китайский обед или ужин. Я и Иосиф Павлович остались в сей комнате, а прочие господа с племянником пошли в другую. За обедом мы также не переставали говорить. Хутухта ел почти одно сарацинское пшено, мяса же весьма мало. Немного посидев но окончании обеда, мы откланялись интересному Хутухте. Не взирая па просьбу, он проводил нас до самых ворот (1-х) и не прежде отошел от оных, как мы тронулись, племянник же — до экипажей и дожидался нашего выезда. Я весьма рад этому знакомству. Фое и племянник его весьма редкие люди в Китае, с ними можно говорить и судить почти обо всем, кроме того и спрашивать, оба с большим удов. удовлетворяют ваше любопытство. — Я подарил Фое две платиновые монеты и объяснил превосходство сего металла; заметив на них орлов, он спрашивал, кажется у вас есть деньги и с изображением Государей, и на это сделано надлежащее пояснение. Портрет положили писать масляными красками, но по рассуждении А. М. признал лучшим сначала нарисовать в миниатюре соковыми и после уже увеличить и написать масляными.

(Продолжение следует.)

Текст воспроизведен по изданию: Дневник веденный в Пекине с 1-го декабря 1830-го года // Китайский благовестник, № 31-32. 1908