-

ДОБЕЛЬ П. В.

ПУТЕШЕСТВИЯ И НОВЕЙШИЕ НАБЛЮДЕНИЯ

В КИТАЕ, МАНИЛЕ, И ИНДО-КИТАЙСКОМ АРХИПЕЛАГЕ

ГЛАВА XX

Остров Лусон, или Лукония. — Произведения. — Дешевый способ содержания. — Сети рыболовные. — Торговля. — Корабли в Акапулько. — Богатство монастырей. — Иностранная торговля ничтожна. — Управление Лусона. — Холера в Маниле. — Бунты. — Убиение иностранцев. — Мое спасение. — Разграбление моего дома. — Смерть датского консула и французских хирургов. — Хладнокровие и беспечность генерал-капитана. — Твердость начальника артиллерии. — Чудное спасение моего племянника. — Гибель генерал-капитана. — Характер тагалийцев, и какую бы пользу можно было извлечь из сей колонии. — Заключение

Остров Лусон, или Лукония, обширнейший из принадлежащих Испании Филиппинских островов ⁴¹, содержит в себе более миллиона жителей и производит хлопчатую бумагу, кофе, индиго, сахар, рис, маис, табак, пшеницу и пр. в великом изобилии, которое, при хорошем распоряжении, могло бы несравненно увеличиться и добываться гораздо дешевле, чем где-либо в другом месте земного шара, ибо пища и содержание работника там весьма мало стоят. При нынешнем управлении мало занимаются улучшением, и большая часть жителей довольствуются теми средствами и способами, кои были в обыкновении при первом учреждении сей колонии.

Здесь приготовляют несколько сортов бумажной ткани и также ткут полотно из особого растения, похожего на лен (абака. — В. М.), что все охотно раскупают на других островах и в Восточном архипелаге, ибо доброта, прочность и красота сих тканей там весьма уважаются. Я сперва дивился дешевизне сих материй; но, узнав, что работа здесь весьма дешева, перестал удивляться. Море доставляет великое количество рыбы, особливо из рода сардин или ряпушки; кроме сего, на скалы выбрасывается особая морская трава, из которой, если ее сварить, образуется род желе, или киселя, который жители едят с [206] сахаром; вкусом оно приятно и весьма питательно: человек может насытиться сим кушаньем за 3 коп. медью. Рис, употребляемый низшим классом, продается редко дороже 3 рублей пекуль. Кроме сего, там есть род сладкого картофеля из рода тарров (таро. — В. М.), яммы (ямс. — В. М.) в изобилии, равно и многоразличные плоды, из коих большая часть весьма питательны и здоровы. Жители едят много плантанов, коих есть до семи сортов; их употребляют сырые и жареные. Одним словом, излишне было бы исчислять все роды пищи, из коих многие щедрая природа производит сама, не требуя трудов человека в сих плодородных местах.

Жители Луконии и всех Филиппин — искусные рыбаки; они ловят малую рыбу четырехугольною сетью, к четырем концам коей привязаны бамбуковые трости; их верхние концы связываются вместе и прикрепляются к рычагу, приделанному к мачте плота, на коем рыбаки плавают. Сеть опускается в воду на четверть часа, и обыкновенно вытаскивают от 8 до 10 рыб. Если вода светлая, то они опускают и приманку, но вообще залив и реки в Маниле весьма мутны. Сети сии суть китайского изобретения, ибо на берегах Китая видел я подобные сети огромной величины, рычаги и мачты коих укреплены были в скале на берегу и приводились в движение посредством воротов. Большое количество сей мелкой рыбы ловится, однако ж, на сих берегах только в известное время года.

На Филиппинские острова испанское правительство никогда не обращало должного внимания, считая оные второстепенною колониею, зависевшею от другой колонии (Южной Америки), и не дозволяло оной непосредственного с Испаниею торга. Однако ж, если рассудить, что не только Филиппинские, но и Бабуанские и Марианские острова зависят от манильского генерал-капитана, то нельзя не признать важности испанских владений на сих морях. В прежние времена вся дозволяемая Маниле торговля ограничивалась отправлением ежегодно в Акапулько одного корабля (галлиона. — В. М.), который, разумеется, бывал весьма богато нагружен; в новейшие же времена право сие распространено до двух судов ежегодно. Груз принадлежал Испанско-Филиппинской компании и частию богатым монастырям и зажиточным частным людям города. Каждый чиновник или служитель коронный имел право [207] посылать известное количество товаров, смотря по чину. Правом сим он или, сам пользуясь, отправлял свои товары, или продавал другим, кои желали отведать счастья в торговых оборотах с Акапулько. Часто богатые монастыри давали на сей предмет деньги в долг бедным чиновникам за проценты и принимали на свой страх потерю судна. Во время войн неприятели Испании и корсары непрестанно поджидали галлиона, идущего в Акапулько, зная, что приз сей не только вознаградит их за потерю времени, но и упрочит их состояние. Действительно, во время первого пребывания моего в Маниле только двум судам из Мадраса дозволено было приходить ежегодно, и то по воле Филиппинской компании, или из Макао одному португальскому кораблю, либо одной или двум китайским ионкам, или же нескольким туземным судам из Восточного архипелага. Изредка только американское судно приставало там под предлогом недостатка воды и провизии. По получении дозволения войти в гавань шкипер обыкновенно выпрашивал позволение продать часть груза для заплаты за взятую провизию и пр. Исполнив сию форму, он обыкновенно продавал весь свой груз и покупал манильские произведения. Правительство смотрело на сие сквозь пальцы, ибо сим увеличивался доход правительства, и торг сей был выгоден для колонии. В прежние времена великое количество сахарного песку лежало по годам без употребления и непроданным в огромных кучах в особых магазинах; и сахар редко мог быть сбыт дороже 3 1/5 или 5 рублей за пуд; в 1820 году цена увеличивалась, и сахар сей охотно покупали от 10 до 12 рублей.

В Лусоне открыли золотую руду; но испанцы, как кажется, недалеко распространили свои минералогические поиски, и из всех колоний богатства, заключенные в недрах земных на Филиппинских островах, менее известны. Леса великолепны, и дерево тек едва уступает яванскому. Выстроенные из сего дерева корабли служили от 40 до 50 лет. В Луконии считается до 70 разных пальм; один из видов оных заслуживает особенного внимания тем, что в воде не портится, и называется пальма для свай, а все сваи, на коих укреплены молы манильской гавани, сначала устроены, досель существуют и совершенно целы; дерево сие под водою твердеет и делается подобным камню. Несмотря на большое население сих островов, значительное [208] количество риса ежегодно вывозится в Китай, хотя возделывание оного и далеко отстоит от совершенства. Все плоды тропиков здесь превосходно родятся, ананасы и мангосы (манго. — В. М.) бесподобны, первые из сих должно, однако ж, употреблять с умеренностью, в противном случае не избежать злой лихорадки. Мангосов зрелых можно есть сколько угодно без вреда. Излишне было бы представить список тамошним нежным плодам, не известным в Европе, а описание каждого порознь заняло бы много времени, и притом таковые подробности не входят в план сих кратких замечаний. Дичь в изобилии, особенно дупельшнепы и утки, также много диких голубей, куропаток, кабанов и косуль; обезьяны, попугаи и множество птиц с красивыми перьями наполняют леса Луконии. Часто, однако ж, пугают охотника огромные змеи, некоторые из коих весьма опасны; другие, напротив того, особливо огромные и красивые зеленые водяные змеи, безвредны. Скорпионы и стоножки причиняют много страха и беспокойств иностранцам; ужаление сих тварей хотя не смертельно, но ядовито и производит несносную боль и опухоль несколько часов. Они забираются в дома и часто в постели, особенно если слуги недовольно внимательны. Ящерицы бегают по всем стенам в комнатах, и хотя они не кусаются, но весьма отвратительны; они питаются мухами и комарами, и потому их терпят для истребления сих насекомых.

Управление народонаселением Лусона и соседних островов, простирающимся до 3 миллионов, при помощи благоразумного духовенства было весьма легко до 1820 года. В сию эпоху дух интриг и безначалия, который давно тлился между местицами, быв возбужден обнародованием новых постановлений (Nao Constitution) ⁴², вспыхнул между низшим классом, и пламя бунта быстро разлилось. Как бы то ни было, но восстание сие и убиение иностранцев 9 и 10 октября 1820 года было, кажется, поощряемо местным начальством, ибо духовенство и начальства, завидуя выгодам, дарованным иностранцам, поселившимся в Луконии, для улучшения земледелия и мануфактур, решились уничтожить их во что бы то ни стало и тем запугать и отнять охоту у других селиться в Маниле. К сему присоединилась ужасная холера, завезенная туда одним кораблем из Индии. Эпидемия показалась в населеннейших приходах Тондо и [209] Бинондо с невероятною силою. Ничто не могло сравниться с усердием и ревностью, с коими иностранные медики старались о подании помощи страждущим, особливо из бедных, коим они приносили лекарства безденежно. Но злые испанцы распустили слух, будто бы иностранцы нарочно давали яд, чтобы истреблять жителей. Сия злонамеренная молва, тайно распространяемая между низшим классом, озлобила их до крайности, и приходы Тондо и Бинондо поголовно восстали, жестоко умертвили всех иностранных медиков и потом приступили к домам иностранцев вообще в намерении уничтожить их. Местная полиция не только не старалась унять сие возмущение, но даже некоторые чиновники оной предводительствовали партиями бунтовщиков, указывая им дома иностранцев. Тотчас заблаговременно о сем беспорядке дано было знать генерал-капитану подчиненными властями, даже датский консул дважды писал ему и просил защиты себе и друзьям своим, собравшимся у него в доме. Генерал-капитан проезжал по городу, окруженный своею гвардиею, видел обезображенные трупы французских медиков, умерщвленных и лежавших по улицам, видел перед домом датского консула собравшуюся толпу, которая старалась выломать дверь, и с бесчеловечным хладнокровием продолжал свой путь! Через четверть часа после того двери выломаны, и злосчастный консул с семью знакомыми своими безжалостно умерщвлен; тела их изрезаны в куски и разбросаны по улицам вместе с вещами и мебелями его дома; все сие, наконец, было сложено в кучу и сожжено. Три часа продолжалось сие убийство, и ни один солдат не был послан из замка для усмирения беспорядка или для подания помощи!

Бунтовщики, умертвив всех европейцев, принялись за богатых китайцев, но как многие испанцы имели участие в магазинах сих китайцев, то, разумеется, они подняли сильные жалобы. Однако ж должно отдать справедливость командиру артиллерии, что он делал весьма сильные представления генерал-капитану и, выходя от него, объявил, что он прикажет двинуть артиллерию и очистить улицы картечью. Таковое мужественное объяснение заставило генерал-капитана объявить город в военном положении, обнародовав, что если бунтовщики тотчас не разойдутся, то он прикажет действовать военной силе. Через час после сей прокламации ни одной души не видно [210] стало на улицах. Все иностранцы, находившиеся во время сего ужасного происшествия в Луконии, были весьма честные и почтенные люди, не мешавшиеся в управление и ничем не озлобившие жителей. Они, напротив того, привезли с собою искусства и капиталы; некоторые занимались возделыванием земель и плантаций сахара, кофе, индиго и пр., другие устроили фабрики и заводы. Тут же находились агенты, шкипера и экипажи европейских и других кораблей, променивавшие произведения своих стран на тамошние; одним словом, все имели неоспоримое право на покровительство и защиту правительства, за недостатком коих они были умерщвлены и ограблены, а генерал-капитан с четырехтысячным находящимся под его командой гарнизоном спокойно смотрел на убийство и не старался усмирить бунт, доколе кровавое дело не было совершено. Множество грузов, приготовленных в магазинах для отсылки, были безотчетно брошены в реку, сожжены или истреблены. К великому счастию моему, болезненный припадок принудил меня, за несколько недель до сего происшествия, отправиться на короткое время с женою и дочерью в Макао для выдержания операции, которую должен был сделать мне хирург британской фактории. В прежнем переезде моем на высоте Сандвичевых островов я нарочно заехал на остров Мовий, чтобы достать лучшего корня тарров, рискуя погубить свое судно, ибо я три раза должен был обрубать канат, чтобы избежать опасности прежде, чем пристал к берегу. Наконец, однако ж, достал я сего корня, привез в Манилу и посадил в своем саду; в 1820 году корни сии намерен был я отправить в Англию для доставления покойному канцлеру графу Румянцеву и графу Разумовскому; но злые жители во время сего возмущения напали на дом мой в числе 3 тысяч человек, истребив обширную библиотеку, оцененную в 60 тысяч рублей, и, разграбив все, изрубили все растения в куски и раскидали по саду! Последовавшие за тем перемены и беспорядок воспрепятствовали испанскому правительству вознаградить меня за понесенные потери, и доселе я ничего за сие еще не получил. Племянник мой, остававшийся в доме моем в сие время, спасся чудесным образом: он заколотил и заделал дверь, но, увидев из окна огромную толпу бунтовщиков, покорился судьбе и открыл двери. Все оборонительное его оружие состояло из одного малого [211] карманного пистолета с потаенной пружиной (собачкой) для удержания курка. Когда толпа ворвалась в комнату, тотчас его обезоружили, и один из злодеев, наведя на него пистолет, хотел выстрелить, но не мог спустить курка; в то же время другой спускал на него курок старого ружья, которое беспрерывно осекалось; а в ту минуту, когда третий замахнулся на него ножом, вбежал в комнату один из тамошних природных сержантов, знакомый моему племяннику, и, выхватив свою саблю, удержал замахнувшегося ножом, сказав: «Прежде чем умертвите сего человека, убейте меня!» Сия мужественная защита имела хорошее влияние, и сначала никто не смел его тронуть; но, когда толпа увеличилась, явился один из начальников и требовал, чтоб отдали ему арестанта. Сержант не мог противиться и принужден был выдать его, взяв, однако ж, с них обещание, что они пощадят его жизнь. Начальники согласились, с тем чтобы он вылечил одну старуху от холеры. Его тотчас привели к ней, и он нашел ее в больших мучениях. Но при помощи Божией, дав ей спирту с опиумом внутрь и посадив ее в теплую ванну, потом тер ее горячею фланелью с водкою; старуха скоро оправилась и была так благодарна, что всем объявила, что те, кои осмелятся тронуть его, будут прокляты. После сего водили его к другим больным, и он довольно счастливо вылечивал всех. Несмотря на сие, его содержали под арестом, доколе сержант не освободил его. Генерал-капитан потом, по просьбе моего племянника, произвел сержанта сего в офицеры за его мужественный поступок. Как беспорядок сей остался безнаказанным, то жителям понравились бунты, и вскоре после того они снова восстали уже против испанцев, и генерал-капитан, желая тотчас привести к повиновению бунтовщиков, сделался первою жертвою их злобы. Вскоре вспыхнуло и третье возмущение после убиения генерал-капитана, но было потушено, когда прислали нового правителя с подкреплением гарнизону. Несмотря на сии жестокости манильских жителей, вообще обитатели Луконии весьма добры и из всех азиатских народов самые веселые. Они любят музыку и искусно играют на гитаре, на скрипке и на фортепиано и вообще весьма понятливы. Они часто наживают богатства, но не охотники до тяжелых работ, для исполнения коих нанимают китайцев; впрочем, они весьма способные матросы и храбрые солдаты. Они охотники до [212] игр и до far niente, т. е. праздности. Между играми петушьи бои особенно ими уважаются. Едва ли где-либо молено найти столь храбрых и задорных петухов, как в Маниле; жители вооружают их ноги особыми смертоносными шпорами в виде сабли. На одной из поездок моих к озерам остановился я, чтоб посмотреть сражение двух петухов перед толпою тагалийцев. Тут указали мне одного человека, который в сию игру проиграл не только деньги, имение, дом и все, но даже жену и детей своих, что все сделалось собственностью его противника. Они искусные ездоки и имеют породу лошадей росту небольшого, но весьма крепкого сложения, быстрых и неутомимых на бегу. Каретным лошадям никогда не дозволяют ложиться; мне стало жалко однажды, что животные сии всегда на ногах, но я никак не мог уговорить кучера своего дозволить лошадям лечь; он уверял меня, что они тотчас испортятся. Привязанность к хозяевам есть отличительное свойство тагалийцев: испанцы не могут довольно нахвалиться верностью их; и я сам могу в том свидетельствовать, ибо имел у себя в услужении многих из них, и все они вели себя отлично верно.

Под хорошим управлением, без сомнения, тагалийцы сделались бы деятельным, прилежным и предприимчивым народом, тем более что они могут похвалиться, что живут в стране, которую природа щедро одарила всеми своими благами. Заключим замечания наши изречением: «Deliberandum est diu, quod statuendum semel».

Комментарии

41. Смотри в конце сей части прибавление.

42. Nao Constitution была обнародована в Маниле в 1820 году, по повелению кортесов, в том виде, как принята Фердинандом VII: весьма вредная и неблагоразумная мера, что впоследствии доказал опыт.

(пер. А. Дж.)
Текст воспроизведен по изданию: П. В. Добель. Путешествия и новейшие наблюдения в Китае, Маниле и Индо-Китайском архипелаге. M. Восточный дом. 2002