НАБЛЮДЕНИЯ СЛЕПЦА В КИТАЕ. Наконец вышел четвертый и последний том путешествия Г. Гольмана, — путешествия замечательного и по содержанию, и потому что оно совершено и описано слепцом. Мы уже дали несколько любопытных выписок из предыдущих частей [15] творения Г. Гольмана; в четвертой, особенно заслуживает внимания то что он видел, зажмурив глаза, в Китае.

«Можно составить себе некоторое понятие о строгости Китайских правителей, говорит Г. Гольман, по той милости, какую нынешний государь благоволил оказать своему меньшому брату, Тянь-Цину, дозволив ему «прогуливаться во внутренности дворца». Доказательством его особенной снисходительности служит еще то, что когда дяде его исполнилось восемьдесят четыре года, он разрешил ему не становиться перед ним на колени. Корейский посланник также удостоился от него самого лестного приема: император вручил ему талисманные дощечки, на которых его собственной рукою написаны были слова «Благополучие» и «Долгоденствие». При всей их дешевизне, эти милости в величайшем уважении. Фу-юн, или вице-губернатор Кантонский (deputy governor of Canton), получил таким же образом слово «Счастие», но с присовокуплением более существенного подарка, — одной штуки дичи. Дом городского общества (public holl) отворился для принятия этого подарка, и обряд челобития совершен был в благодарность за чрезмерное снисхождение, того, чье владычество простерто над тремя стами миллионов подданных. Престарелый чиновник Вань-цин, достигнув восьмидесятого года на службе своего повелителя, написал к нему благодарственное письмо, в котором приписывал ему все божеские свойства: ему отвечали — Чи дао му, то есть, «Мы это знаем». Такой лаконический ответ сопровождался однако ж другими, более убедительными, знаками внимания его Богдоханского величества.

«Когда император показывается на Пекинских улицах, их обвешивают с обеих сторон занавесками и шпалерами, чтоб люди низкого звания не глазели на «Сына неба», Тянь дзы, и отнюдь не имели дерзости приближаться к его особе. Если он отправляется из одной части поднебесной империи в другую, принимаются все меры для удержания низших сословий в почтительном расстоянии, потому что есть такие смельчаки, которые пользуются иногда случаем и приносят Сыну неба жалобы на утеснения, от которых не нашли себе защиты у законных властей». [16]

Нравственность Кантонских жителей представлена Г. Гольманом с самой невыгодной стороны.

«Порочные привычки так распространены между всеми сословиями, что предписания гражданской власти остаются совершенно без пользы; и не редко она должна бывает прибегать к помощи отцов и старших братьев для обуздания пороков молодежи. Эти привычки поддерживаются существованием многих вертепов разврата, где молодые люди ищут забавы и откуда не вырвутся до тех пор, пока не промотают всего имения; впоследствии недостаток средств ведет их к важнейшим преступлениям. Стены домов часто бывают покрыты аффишами, в которых шарлатаны выхваляют распутным свои снадобья и которые пишутся обыкновенно без соблюдения всяких приличий. Часто случается видеть, между прочим, объявления о потере наложницы, которой одежда и приметы описываются самым бесстыдным образом. Городское начальство посылает срывать и смывать эти аффиши, но полиция так слаба и так падка на взятки, что немедленно возобновляются те же бесчинства».

Г. Гольман приписывает особенную силу взяткам в поднебесной империи, и ему можно поверить, потому что он нащупал взяточников во всей подсолнечной. Что касается до развратности Кантонцев, она доказывается еще множеством самоубийств: из числа скоропостижных смертей, известных полиции, восемь или девять десятых принадлежат к этому разряду и, что еще примечательней, из десяти самоубийц всегда бывает шесть или семь женщин.

«В низших сословиях господствует суеверие, будто человеческая желчь чрезвычайно придает мужества, в ком нет его от природы или в ком оно не развернуто воспитанием; оттого на желчь большое требование между трусами, то есть, между значительной частью населения: они обмакивают в нее зерна сарацинского пшена и едят их, когда она обсохнет.

«Пытка, для того чтоб вымучить признание или для того чтобы усилить казнь, допускается в некоторой степени Китайскими законами, но корыстолюбие и жестокость судей [17] часто бывают поводом к противозаконному ее употреблению. Жертва ложных обвинений нередко подвергается смерти от деспотизма местных начальств, которых одни новые постановления утверждаются высшим правительством. Пытка состоит обыкновенно в том, что мужчинам давят лодыжку, а женщинам пальцы между брусьев; но по усмотрению начальства употребляются и многие другие приемы. Сечение на улицах производится самым нещадным образом: осужденному связывают руки назад, а палач держит конец веревки и гонит перед собой преступника ловкими ударами под мерные звуки гуна, gong — род медной трубы. Орудием казни бывает кнут, бамбук или расщепленный тростник.

«Тюрмы в Кантоне устроены самым неправильным и пристрастным образом: богатые, несмотря ни на род ни на степень их вины, могут располагать в них всеми удобствами, какими захотят. Забавы, прислуга, особое помещение, все готово, у кого есть деньги; тот освобождается и от цепей, кроме известных случаев, когда надевают их для показа. Напротив бедные преступники доведены до самого жалкого состояния и подвергаются всем ужасам, какие только может изобрести жестокосердие стражей. Если они не в состоянии заплатить за жертвоприношения богу тюрмы, их встягивают на воздух и секут без пощады; на ночь привязывают цепями к доске за шею, за руки и за ноги, среди самой отвратительной нечистоты и целых стай голодных крыс, которые нападают на них невозбранно. Этот вертеп беззаконной муки вселяет такой ужас, что он вообще известен под именем Фиюй, — слово, однознаменательное с нашей «преисподней», в самом худшем ее значении. Особые тюрьмы, где полиция держит людей заключенных по ложным доносам только для того, чтоб заставить их поплатиться, точно в таком же состоянии: здесь несговорчивые часто умирают с голоду или вследствие дурного обхождения и содержания. Есть также тюрмы для женщин под надзором женской полиции, которая силою вынуждает своих пленниц к развратному поведению, чтобы получать от этого постыдный доход. [18]

«В Кантоне смертные казни чаще нежели во всех других областях Китая. Обыкновенный род их — обезглавление и вешанье; но в случаях особенной важности преступника режут в куски и голову его выставляют в клетке на шесте, чтобы произвести сильнейшее впечатление над умами народа. Последний способ постоянно употребляется в случае мятежа, и казнь происходит тогда на рынке. Преступник одевается в самое лучшее платье, какое у него есть, и становится на колени, лицем к императорскому трону, в знак, того, что он чувствует справедливость приговора. Последний мужчина в семье свободен от смертной казни по закону.

«В округе Нань-хой, в Кантонской области, есть около десяти тысяч рабов. Они различаются на вольных, или кабальных, которые сами себя продали или проданы родителями, и невольных, которые или родились в рабстве, или присуждены к нему правительством за наказание. Они составляют наследственную собственность и могут носить только установленную для них одежду. За прибитие их до смерти, — а это здесь не редкость, — наказывают шестидесятые ударами и ссылкою на полтора года. Служащие теряют жалованье, если родители их совершат такое преступление».

Китай изобилует нищими, хотя там есть человеколюбивые заведения. Слепой путешественник был поражен числом слепых, которые просят и поют на улицах: он слышал, что нередко маленькие дети лишаются зрения для прибыльнейшего отправления нищенского ремесла. Одним словом Г. Гольман без глаз видел в Китае ровно то же, что другие видели смотря в оба. В рассказе его нет ничего нового, но он может приятно занять тех, которые знают о Китайцах только то, что у них растет чай.

Текст воспроизведен по изданию: Наблюдения слепца в Китае // Библиотека для чтения, Том 15. 1836

© текст - ??. 1836
© сетевая версия - Thietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Библиотека для чтения. 1836