№ 93
1805 г. мая 10. — Записка посла Ю. Л. Головкина товарищу министра иностранных дел А. Л. Чарторыйскому о плавании по реке Амур
/л. 343/ Записка о реке Амуре.
Поскольку сия записка предназначена пополнить некоторые сведения, кои мы имеем о течении Сагалян-ула (Здесь и далее подчеркнуто в тексте), или Амура, то в ней делается лишь попытка собрать те сведения, кои кажутся наиболее точными.
Как свободное плавание по сей реке подданных Империи полагалось всегда делом большой важности, представляется существенным дать достоверный анализ как выгод, так и трудностей, кои заключены в сем предмете.
Наименование (Заголовки помещены на левом поле листа). Река, кою мы именуем Амуром, образуется, или скорее принимает сие наименование /л. 343об./ у слияния двух рек, Шилки и Аргуни из коих одна имеет свой исток в горах близ Нерчинска, а другая из озера Палай в Татарии.
Географическое положение. Река протекает между 53° и 47° северной широты. Определить точное пространство, ею пробегаемое, было бы затруднительно. Пинкертон в своей ”Географии” определяет его в 2700 верст.
Судоходство. Берега сей реки в некоторых местах довольно обрывисты. Течение ее быстро. Однако в 1654 г. казак Хабаров 1, спустившись до слияния с Сунгари, на расстояние 600 верст, возвратился в Албазин. /л. 344/ отягощенный съестными припасами и добычей. В 1659 г. 180 казаков из отряда Степанова 2 спустились и поднялись по всему протяжению Амура. Барки, коими они пользовались, должны были быть достаточно значительными, поскольку они несли на себе пушки. Китайцы, когда они предприняли нападение на Албазин 3. также имели значительное число барок, подымающих от 40 до 50 человек и пушку.
Казак Поярков 4 был первым, кто в 1643 г. спустился по Амуру и кто, возвращаясь из Охотска морем, высадился в реке /л. 344об./ Уде 5. О глубине оной реки в ее устье ничего не известно, но ежели те же песчаные отмели, кои остановили г[осподи]на де ла Перуза 6, имеются также на севере, оное препятствие не позволило бы проходить сколь-нибудь большим судам.
Обитатели. Когда Поярков в 1643 г. прибыл из Охотска, он зимовал на берегах Зеи невдалеке от реки Амура и сносился с вождями дауров, кои там обитали и кои, видимо, в то время уже были данниками манджуров. Невзирая на сие, наши казаки постоянно взимали дань с оного народа /л. 345/ вплоть до 1677 г., когда Спафарий 7, отправленный царем в Пекин, им это запретил. У Сунгари он встретил дючеров, далее натков и, наконец, гиляков, коих китайцы именуют упататсе и кои обитают также на острове Сагаляне, расположенном напротив устья Амура.
Дючеры были данниками китайцев. Наши казаки встречали среди первых чиновников этого народа, кои, видимо, пользовались там некоею властью. Натки и гиляки показались им полностью независимыми, а проведя меж ними зиму, они собрали /л. 345об./ шкуры выдр, каковые и захватили с собою в виде дани.
Наши казаки уже давно охотились по берегам реки Амура. Был выстроен Албазин, а они все еще занимались только тем, что плавали вниз по реке и грабили деревни, не помышляя обрабатывать землю. В 1656 г. Степанов оказался в весьма большом затруднении, поскольку китайцы сожгли все [127] поселения и оставили поля впусте, так что ему пришлось подняться по Сунгари, чтобы раздобыть съестные припасы. Толбузин в 1683 г. привел с собою крестьян из Нерчинска, кои основали несколько /л. 346/ поселений и занялись земледелием. Мюллер в своем описании реки Амура и учреждений, коими мы обладаем на его берегах, говорит, что почва там плодородна и что когда казаки возвратились спустя три года в разрушенный в 1685 г. форт, они нашли там поля, покрытые колосьями, произраставшими безо всякой обработки земли. В окрестностях Албазина, Айгуня, Сагаляна имеются значительные леса, и все поселения китайцев выстроены из дерева. Палисады, окружавшие форты, были /л. 346об./ весьма высоки. Природа и климат могут заставить предположить, что качество строительного леса не должно отличаться от того, коим мы обладаем в окрестностях Иркутска и Нерчинска.
Зоология. Во всех набегах, совершаемых нашими казаками вдоль Амура и рек, с севера в сию реку впадающих, а также во время их пребывания в Албазине охота была всегда обильной. Сами гиляки употребляли красивые меха по причине легкости их добывания. Рыбная ловля в Амуре также была весьма обильна и /л. 347/ была одним из важнейших подспорьев для наших охотников.
Остров Сагалян. Остров сей, иначе именуемый Чока, расположен насупротив устья Амура. Он простирается от 54° до 46° широты, что составляет близ 900 верст по самой большой его длине с севера на юг, и около 130 — в ширину. Туземцы, видимо, надлежат к татарской расе и имеют некоторые сношения с японцами и манджурами. Середина гориста и весьма лесиста, но берега плоски и удобны для земледелия. /л. 347об./
Общие замечания. Вот некоторые подробности из того, что было возможно собрать положительного о реке Амуре от его истока до устья. История наших быстрых завоеваний может быть изложена в нескольких словах.
Албазин был построен в 1651 г., а в 1658 г. (Так в тексте; на левом поле листа карандашом исправлено: 168) он был разрушен китайцами. Наши охотники продолжали ходить по этой стране, и в 1665 г. Албазин был восстановлен. Четыре года спустя китайцы, числом до 10 тысяч, вновь его осадили. Защищаемый 500 человек, оный форт выдержал осаду в течение /л. 348/ трех лет и по Нерчинскому трактату 1689 г. был оставлен. И только тогда явилась мысль определить границы обеих Империй. Согласились достаточной точностью о таковой к западу от Ангары, но рубежи к востоку вплоть до моря остались предметом спора.
Представляется необходимым присовокупить к сему разъяснение сомнительных статей, относящихся до демаркации границы меж Россиею и Китаем, содержащихся в трактате 1689 г./л. 348об./
Статья оного трактата гласит, что река, именуемая ”Горбица, которая впадает, идучи вниз, в реку Шилку, с левые стороны, близ реки Черной, рубеж между обоими государствы постановить. Такожде от вершины тоя реки Каменными горами, которые начинаютца от той вершины реки и по самым тех гор вершинам, даже до моря протягненными, обоих государств державу тако разделить, яко всем рекам малым или великим, которые с полудневные стороны с их гор впадают в реку Амур, быти под владением Хинского государства; такожде всем рекам, которые с другие стороны тех гор идут, тем быти под державою царского величества Российского государства” 8. /л. 349/
Два неудобства явились естественным следствием сего разграничения.
В статье трактата, изложенной по-латыни, китайцы дают реке Черне татарское название Арум, обозначая, что оная, так же как и Горбица, впадает в реку Амур. Следует заметить, однако, что в оных местах под именем Горбица [128] известны две реки, а две другие под именем Черная. Одна из двух первых впадает в Шилку к северу от Нерчинска, вторая более значительная, впадает в Амур /л. 349об./ ниже Аргуни и носит наименование Большая Горбица, или Амазар.
Одна из двух Черна впадает в Шилку выше малой Горбицы, а другая направляет воды свои ниже Амазара и делает более обильными воды Амура. Местные обитатели называют ее Ура, наименование, кое на тунгузском языке сходственно с татарским именем Арум, кое дано ей китайцами в статьях договора, составленных по-латыни и переведенных на русский наименованием Черная.
И хотя согласно /л. 350/ статье трактата, каковая гласит, что Горбица впадает в Шилку, можно полагать эту последнюю как границу между двумя государствами и как до сего дня сие было, действительно, взаимным согласием, из того не менее верно, что именем Шилка могли обозначить реку Амур, а в сем случае это Большая Горбица, или Амазар, а не малая, должна образовывать границу.
Горная цепь, каковая по статье трактата, приведенной выше, должна начинаться близ Горбицы, не могла служить границею, поскольку она не простирается /л.350об./ вплоть до сей реки и поскольку она прерывается как выше, так и ниже многими реками, что впадают в Шилку и Амур и судя по их величине непременно имеют свои истоки в краях весьма отдаленных.
Дабы выполнить истинную цель трактата, следует определить демаркационную линию именно по Большой Горбине. Сие утверждение основано как на вышеприведенных доказательствах, так и на том, что сообщает отец Дюгальд в своей ”Истории Китая”: ”Миссионеры, — говорит он там, — /л. 351/ извещенные о съезде в Нерчинске, всегда полагали, что сия река образует рубеж между двумя Империями” 9.
Остается узнать, докуда простирается горная цепь, которая по трактату должна служить границею. Относящаяся к сему статья гласит о том кратко: ”Прочие ж реки, которые лежат в средине меж рекою Удью под Российского государства владением и меж ограниченными горами, которые содержатца близ Амура, владения Хинского государства, и впадают в /л. 351об./ море и всякия земли посреди сущие, меж тою вышепомянутою рекою Удью и меж горами, которые до границы надлежат не ограничены, ныне да пребывают, понеже на оные земли заграничение великие и полномочные послы, не имеюще указу”.
При заключении второго Нерчинского трактата в 1727 г. китайские послы пытались истолковать сие выражение, вопреки всей его точности, в прямо противоположном смысле. Они обозначили горную цепь, действительно прилежащую к той, что согласно содержанию трактата должна была образовать границу, но что простирается весьма далеко к северу, и таким манером хотели заключить /л. 352/ в пределах своей империи все морское побережье на протяжении четырех сот верст. Тот же отец Дюгальд сообщает, что лишь после долгих переговоров удалось достичь согласия и установить сей пункт на условиях, определенных трактатом 1689 г.
Выводы. Ежели взяться некоим образом проложить демаркационную линию через горы, то всегда останутся поводы к неопределенности, жалобам и спорам, особливо в краю, который по своей отдаленности и скудости сведений, имеемых на сей предмет, не /л. 352об./ может быть точно определен.
Реки, стало быть, гораздо более годились бы для определения соответственных границ. Кроме реки Амур, коя могла бы служить естественною границею, не можно было ли, как то сделано в отношении Аргуни, воспользоваться для определения границы различными речками, орошающими сию страну. [129]
Река Горбица, иначе именуемая Амазар, Ольдекон, Зея, Селимда и, наконец, Тугур, також ведут к океану. Как, однако, не предположить, что китайцы, соглашаясь на некоторую уступку, /л. 353/ должны по меньшей мере быть убеждены в выгодах, кои может им сулить сие снисхождение. И исходя из оного соображения следует, прежде чем определить /время/ переговоров, взвесить пользу, которую нам обещает приобретение Амура или, скорее, свободного плаванья по оной реке.
Свободное плаванье по Амуру важно для нас, дабы приобрести более легкое, нежели ныне, сообщение меж Сибирью и учреждениями на Камчатке и в Охотске. Нет сомнения, что преимущества более умеренного климата, плодородия /л. 353об./ берегов сей реки, леса, который можно там обрести для строительства судов, составляли бы весьма выгодные средства для снабжения продуктами и торговли с этими бесплодными областями. Судоходство по Амуру предоставило бы нам также возможность установить деятельную торговлю с манджурами и обитателями Кореи. Наконец, приобретение столь обширной территории, как та, что находится между сей рекою и нашею нынешнею границею, может полагаться в числе преимуществ, хотя мы можем и не встретить там того, что некогда притягивало туда наших /л. 354/ казаков. Охота там может быть менее обильною после того, как сии края станут заселены и обрабатываемы, а китайцы вывозят оттуда меха, однако нами доселе почти не знаемо устье сей реки и удобства, кои оно может доставить для того, чтобы образовать там некое учреждение, которое было бы необходимо для обеспечения и защиты нашего судоходства. Поворот, каковой оная река делает к югу, чтобы затем подняться к северо-востоку и затем впасть в море, значительно продляет навигацию, и ежели сие затруднение не имеет большого значения при плаваньи вниз по реке, /л. 354об./ оно составит значительные препятствия для плавания вверх. Наконец, ежели сам Амур представляет собою большую выгоду, остается зрело рассудить, достаточна ли она для возмещения тех жертв, кои, возможно, окажутся необходимыми, дабы привесть его в наше владение и сохранить его в оном.
Путь переговоров представил бы неизмеримые трудности. Напрасно стремились бы мы доказать наши права на сию территорию — китайцы никогда не смогли бы согласиться их признать.
Сама история наших завоеваний доказывает, что когда наши казаки /л. 355/ впервые спустились по Амуру, владения китайцев были там установлены не в одном пункте, и даже чиновники этой страны пребывали там для сбора дани. Мы видели також, что после всех наших побед в 1689 г. китайцы возвратились с существенными силами, дабы отбить форт Айгунь, а два года спустя они перевели жителей оного в Сашалин, где учредили пост губернатора, управление коего простиралось по всему течению Амура и впадающих в оный рек. Они, стало быть, видели в Нерчинском /л. 355об./ трактате токмо восстановление территории несправедливо захваченной. Как можно надеяться, что гордый народ, полагающий править всем миром, и сверх того полагающий, что он никакой не имеет нужды вступать в сношения с европейцами и что мы не приучены обходиться нашими произведениями, согласится на столь важную уступку без того, чтобы мы не представили ему равноценную по его требованию. Здесь является также случай напомнить об отказе, который мы получили от китайцев в 1756 г. 10 на перевозку припасов по Амуру на Камчатку, /л. 356/ и о беспокойстве, каковое они тогда проявили — как бы снисходительность с их стороны не побудила нас к попытке вновь завоевать сей край.
Единственное обстоятельство может быть благоприятно нам: мы видели как во время войны китайцев с зенгорами они в 1731 г. направили посольство просить нас о помощи. Просьба сия указует нам, что со всей их гордостью они чувствовали, что наша поддержка может им быть весьма полезна. [130] Стало быть, ежели б они вновь оказались в подобном положении, наша помощь либо даже посредничество /л. 356об./ дали бы нам право выставлять требования, и то лишь в том случае, ежели б нам возможно стало устранить неточности и сомнительные обозначения трактата 1728 г. и добиться, ежели сие возможно, чтоб вместо прямой линии к востоку нам был уступлен один из берегов Амура до впадения Зеи и оттуда по левому берегу оного до устья Уды.
Из сего изложения вполне очевидно, что путь переговоров обещает лишь весьма сомнительный успех. Путь оружия представляется еще менее благоприятным. Опыт горстки наших казаков, плохо вооруженных, кои, /л. 357/ будучи атакованы 100 тысячами китайцев, защищались целые годы, должен нас утвердить в сознании храбрости этого народа и оставляет невысокое мнение о их (китайцев. — Н. З.) познаниях в военном искусстве. Следует, однако, принять во внимание, что после заключения Нерчинского трактата население по берегам Амура весьма возросло в числе, что китайцы укрепили Сашалин и что иезуиты преподали им в начале прошлого века искусство отливать пушки и пользоваться ими.
Ежели мы сравним ту легкость, с каковой китайцы соберут 100 тысяч человек на берегах Амура. /л. 357об./ с теми препятствиями, которые нам придется преодолеть, чтоб собрать там армию в 15-20 тысяч человек и содержать их там, то можно видеть, что сие значит слишком дорого платить за завоевание, приобретение коего может стать нам без пользы. Гр[аф] Рагузинский в мемории по сему поводу, врученной в 1734 г. гр[афу] Остерману, справедливо замечает, что нация, столь горделивая, униженная неуспехом, может оказаться способною прекратить всяческие дружеские сношения со своими победителями и что, не имея возможности продвинуть завоевание слишком далеко, можно оказаться также в затруднении /л. 358/ как закончить войну, так и ее продолжать.
Сия враждебность, которую одно время могло бы ослабить, вынудила бы нас, стало быть, не достичь нашей цели и по меньшей мере отложить наши действия.
Следует, стало быть, заключить, что ни законность наших прав, ни уважение, кое долженствовала бы им внушать наша держава, ничто в конце концов не могло бы привести китайцев к согласию на уступку сколько-нибудь меньшей цены, какова бы она ни была, ежели не встретится или создастся положение, кое возбудит в них желание либо нужду привлечь нас в видах своей выгоды. /л. 358об./
Поскольку целью предшествовавших замечаний было развить преимущества, кои Россия могла бы, вероятно, извлечь из свободного судоходства по Амуру, сии замечания согласуются с намерениями, кои правительство зачастую обнаруживало на сей предмет, и должны стать предметом особой заботы посольства, которое имеет отправиться в Китай. Следует, однако, признаться перед самими собою в том, что сведения, коими мы располагаем о предмете такой важности, суть весьма ограничены и чересчур ненадежны, чтоб гарантировать успех, которого, кажется, ожидают, открывая сей новый путь /л. 359/ для снабжения и торговли восточных областей Империи. Не останавливаясь на трудностях, кои представят переговоры с целью получить от столь подозрительного и ревнительного кабинета, каков пекинский, разрешение на свободный доступ в области, столь отдаленные от его надзора и от центра его сил, можно, по крайней мере, оные трудности предвидеть, особливо когда мы не можем им предложить взамен никакой взаимной выгоды. Тем не менее, предположив со стороны китайцев подобное снисхождение, кое поистине возможно было бы назвать беспричинным, ежели они не вложат в него /л. 359об./ никаких ограничений, могущих сделать сии выгоды призрачными, необходимо, впрочем, их предварительно рассмотреть. Ежели сей новый путь сообщения вбирает воедино все, что можно желать для блага наших областей, и ежели можно с [131] уверенностью пренебречь средствами, кои ныне суть в употреблении, то не надо было бы искать вспомогательных путей.
Ничего нет более ненадежного, нежели сведения, коими до сей поры располагают о судоходстве по Амуру и средствах к пропитанию, кои могут доставить его берега, о его устье и проходе, существующем на севере между материком и островом Сагаляном. Южный проход, как уже известно, не пригоден для плавания /л. 360/ даже шлюпок. Все рассуждения о сем основаны на слухах и вполне может оказаться, что выгоды, коих ожидают от оной уступки, рассеются, как только мы будем лучше осводомлены о местности.
Две экспедиции, из коих одна спустилась бы по реке до ее устья, а вторая прибыла бы туда из Охотска, оказались бы, вне сомнения, лучшим средством обрести точные сведения, однако, сие означало бы также ссору с китайцами. В 1753 г. из-за простого слуха, что в Нерчинске строят барки, которые должны спуститься по Амуру, китайцы отказались вести переговоры о /л. 360об./ чем бы то ни было, что могло иметь отношение к судоходству по этой реке. Но даже будучи в предположении, что сношения с данной местностью будут весьма удовлетворительны, следовало бы еще подумать о средствах извлечения из сего пользы. Ежели китайцы предоставят нам построение, вооружение и проведение судов, необходимо будет иметь на берегах сей реки несколько пунктов остановки и порт в устье для судов, кои придут за товарами, привозимыми туда барками. Значение оного склада и сохранения пристаней /л. 360об./ по течению реки необходимо требовали бы применения вооруженной силы, что причиняло бы столько беспокойства пекинскому двору, что можно было бы ожидать с его стороны нового побуждения к отказу. Ежели предположить, что войско будет там расположено без того, чтобы предупредить об оном, и в более отдаленное время, то мы будем подвергаться опасности разрыва и всем неприятностям, от оного неотделимым. В противном случае, ежели сие правительство согласится на перевозку нашего имущества только на судах, принадлежащих приречным жителям, не дав нам средств /л. 361/ к наблюдению и безопасности, мы подвергнемся всем видам недобросовестности, зависти и жадности. Не токмо торговые сношения, но что гораздо существеннее, поддержание наших поселений окажется в руках китайцев или диких народов, что обитают по берегам Амура. Стало быть, оба предположения отдают употребление сего пути на волю оных народов и ежели мы все же изыщем средства уклониться от важных неудобств, /л. 361об./ могущих от сего проистечь, все же остается изучить, не разорит ли оставление дорог, коими наши транспорты следовали до сего дня, население, которое сии дороги притягивали. Якуты, кои наипаче заняты в оных транспортах, не имеют иных средств к существованию, кроме как доходы из сего извлекаемые. Сие есть единственная отрасль промыслов, коя влечет к обращению среди них кое-каких денег. Трудно изменить раз уже принятое направление торговли без того, чтобы сие не стало чувствительно; однако, отнимая у /л. 362/ якутов их единственное средство к существованию, следовало бы подумать, что ежели по неожиданным обстоятельствам придется возвратиться к прежним средствам, не следует ждать восстановления их положения столь скоро, как того хотелось бы, и что время, для сего восстановления необходимое, выставило бы нас на все невзгоды голода и остановку торговли. Итак, было бы полезно все время содержать несколько транспортов на оной дороге, доколе какие-либо новые пути не дадут такой же уверенности в продолжительном их использовании.
Заключая все данные рассуждения, можно было бы /л. 362об./ из сего вывести, что было б опасно и неразумно ограничиваться плаванием по Амуру для поддержания наших торговых сношений и снабжения Охотска, Камчатки и наших учреждений в Америке. Мы должны им пользоваться, ежели нам станет возможно сего добиться, но не должно заставлять наиважнейшие операции зависеть от столь ненадежного средства. Поищем скорее установления [132] соревнования, умножая наши сношения — не только потому, что тогда более вероятно будет, что они не прекратятся никогда /л. 363об./ все купно и в одно время, но и как наиболее надежное средство довести эти края, которые природа, видимо, осудила на самые тяжелые лишения, к изобилию и дешевизне.
На л. 343 над текстом слева: № 1.
Там же карандашом: 10 мая 1805-го.
На л. 363 об. под текстом по-русски карандашом: Подана графом Головкиным князю Чарторыйскому 10 мая 1805-го в С[анкт]-Петербурге.
АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, on. 6,1805 г., д. № 1-а, п. 35, л. 343-363 об. Подлинник на французском яз. Перевод с французского яз. Н. Б. Зубкова.
Комментарии
1. Ерофей Павлович Хабаров (ок. 1610-после 1667) — русский крестьянин (по прозвищу Святитский), мореход, землепроходец. Отправился в Приамурье в 1649 г. во главе отряда из 70 "охочих” людей; в 1650 г. вышел по р. Урке (Уркану) на Амур, привел местных князьков под ”высокую руку” московского царя. В 1651 г. вернулся к временно оставленному им в Приамурье отряду с подкреплением и обосновался в г. Албазине (точнее, в Албазинском остроге) — крупнейшем в то время укрепленном поселении русских, расположенном в устье р. Албазихи. правого верхнего притока Амура (ранее этот город назывался Якса, принадлежал местному князьку Албазе, по имени которого и был позднее назван Албазином). Осенью этого же года его отряд спустился по течению Амура, остановился ниже устья Уссури и здесь построил укрепленное зимовье — Ачанский городок, в 1652 г. поднялся вверх по Амуру и основал Кумарский острог. С этого времени русские, добиваясь приведения в русское подданство местных племен, начали активное хозяйственное освоение Приамурья. За покорение Амура Хабаров получил царскую золотую медаль; составил "Чертеж реке Амуру”. Хабарову посвящено много работ, см., например: РКО в XVII в., т. 1-2 (см. по указателю); Сафронов Ф. Г. Е. П. Хабаров. — Хабаровск, 1956; Белов М. И. Ерофей Хабаров в Мангазее и на Таймыре // Летопись Севера. — М., 1975. — Сб. 7; Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). — М., 1974. — С. 95-96.
2. Степанов Онуфрий — глава казачьего отряда (примерно в 500 человек) в Приамурье с августа 1651 г. после отъезда Хабарова в Москву. В связи с отсутствием хлебных припасов вместе со своим отрядом в 1653 и 1656 гг. пытался подняться по р. Сунгари (в то время она называлась Шингала), но встреченный маньчжурской флотилией с 3-х тысячным отрядом войск был вынужден вернуться на Амур, проплыв на парусах всего три дня вверх по Сунгари. Вскоре (30 июня 1658 г.) ниже устья этой реки отряд Степанова был окружен превосходящими силами маньчжуров и погиб в неравном бою (Описание Маньчжурии / Ред. Позднеев Д. М. — СПб., 1897. — Т. 1. — С. 14; РКО в XVII в., т. 1,2, см. по указателю). Степанов оставил ценнейший документ ”Ясачная книга даурские и дючерские и гиляцкие земли 163 года” (РГАДА, ф. 1177, оп. 4, л. 31-45).
3. В XVII в. г. Албазин становится главным местом столкновения русских с маньчжурами на Амуре. Как уже говорилось (см. коммент. 1 к этому документу), он принадлежал русским с 1651 г. Впервые город был разрушен маньчжурами в 1659 г., но восстановлен в 1666 г., когда на Амур прибыл назначенный предводителем албазинских казаков Никифор Романович Черниговский. В 1682 г. в Приамурье было образовано Албазинское воеводство, первым воеводой которого становится Алексей Толбузин.
В 1685 г. после основательной подготовки цинские отряды под командованием Лантаня, Баньдарши и Сабсу осадили г. Албазин. По Амуру на судах приплыла армия численностью почти в 5 тыс. человек, вооруженная большим количеством пушек, а по берегу следовала конница, насчитывавшая более 1000 всадников. В Албазине в начале осады оказалось лишь 350 человек и поэтому после непродолжительной осады русские вступили в переговоры о сдаче города, но с условием разрешить им возвратиться в Забайкалье. Покинутый русскими город маньчжуры разрушили, а 45 казаков, несколько женщин и детей увели в плен. Согласно заключенному вскоре Нерчинскому договору (1689) пленные албазинцы были оставлены в Пекине. Место их поселения находилось в северо-восточной части столицы, недалеко от городской стены. Всех пленных мужчин включили в особую роту, входившую в состав желтого знамени с каймой маньчжурских восьмизнаменных войск (см. коммент. 5 к док. № 96). Им были пожалованы земли и разрешено исповедовать свою религию (см. коммент. 4 к док. № 4).
Нерчинский воевода Власов, в ведении которого находился Албазин, не пожелал смириться с его потерей и приказал албазинскому воеводе Толбузину сразу же готовиться в обратный путь. Когда Толбузин вернулся в августе 1685 г. в Албазин, то увидел, что всюду стоят хлеба, посеянные албазинцами весной, и позаботился прежде всего о том, чтобы убрать урожай.
В июле 1686 г. цинские войска под предводительством Лантаня были вновь отправлены для взятия города. На сей раз против 500 защитников Албазина выступил отряд в 2 тыс. человек, которых поддерживали 400 фуцзяньских щитников. В одну из вылазок в начале 1687 г. Толбузин был ранен в ногу осколком ядра и вскоре умер от раны. Его место занял Бейтон (Описание Маньчжурии, т. 1, с. 14-15).
Наконец, в августе 1687 г. цинские войска сняли осаду и отступили от города. Это было связано с началом переговоров между московским правительством и пекинским двором, которые закончились подписанием в 1689 г. Нерчинского договора. Этому первому в истории русско-китайских отношений договору посвящен специальный сборник (см.: РКО в XVII в. т. 2.)
Как правовой документ Нерчинский договор весьма несовершенен: существует большое число разночтений между его разноязычными текстами (текст договора был составлен на маньчжурском, латинском и русском языках), географические ориентиры указаны неясно, не был произведен обмен картами. После заключения договора не проводилась демаркация границы на местности, и он не был ратифицирован специальными актами. Несмотря на несовершенство этого трактата, его статьи всегда соблюдались обеими сторонами (Мясников B. C. Историческое значение Нерчинского договора // И не распалась связь времен, с. 85-91). Об Албазине см. еще: Артемьев А. Р. История изучения Албазина // Там же, с. 91-99.
4. Присоединение Сибири к России длилось не одно десятилетие и было сложным историческим процессом. Главная цель его сводилась к экономическому освоению этого огромного края. В 40-х годах XVII в. среди землепроходцев и служилых людей были получены первые сведения о богатой Даурской земле и р. Амур. Первым побывал на Амуре отряд казаков из 132 человек под руководством якутского письменного головы Василия Даниловича Пояркова. В 1644 г. отряд отправился из Якутска, достиг Амура, перезимовал в его устье, в 1645 г. вышел к Охотскому морю и осенью добрался до устья р. Ульи. В июне 1646 г. Поярков со своим отрядом возвратился в Якутск. Он составил первое описание Амура, народностей, которые его населяли, их хозяйства и экономики края. Поярков сообщил также, что эти народности были независимы от каких-либо соседних государств. После него в Приамурье отправился (1649) Ерофей Хабаров (РКО в XVII в., Т. 1, с. 9-10, 534,541; Мелихов Г. В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.), с. 94).
5. Обследование отрядами русских землепроходцев Удской губы и прилегающего к ней района относится к концу 30-х годов XVII в. Один из отрядов землепроходца И. Ю. Москвитина в 1639 г. по рекам Алдану и Мае вышел к Охотскому морю, где перезимовал, затем разбился на две партии, одна из которых отправилась на юг до Удской губы. Зимовье на Уде (позднее Удской острог) возникло во второй половине XVII в. на левом берегу этой реки в 30 верстах от устья (РКО в XVII в., Т. 2, с. 793).
6. Лаперуз Жан Франсуа де Гало (1741-1788) — французский мореплаватель; в 1785-1788 гг. возглавлял исследовательскую тихоокеанскую экспедицию. Его именем назван пролив между островами Сахалин и Хоккайдо. Экспедиция Лаперуза пропала без вести после того, как вышла из Сиднея на север (Путешествия в Южном и Северном Тихом океане в продолжение 1785,1786, 1787 и 1788 годов. Ч. 1. СПб.. 1800).
7. Российский посол в Цинскую империю Н. Г. Спафарий (см. коммент. 1 к док. № 103) прислал в Албазинский острог ”указную память” (1676 г. не ранее апреля 8-го) о прекращении экспедиций для сбора ясака по рекам Амуру и Зее до возвращения посольства из Китая (РКО в XVII в., т. 1, с. 491-492, док. № 208).
8. Ю. А. Головкин цитирует 1-ю статью Нерчинского договора (см.: Русско-китайские отношения. 1689-1916: Официальные документы. — М., 1958. — С. 9).
9. Имеется в виду кн.: Du Halde J. B. Description geographique, historique. chronologique, politique et physique de l'Empiie de la Chine et de la Taitarie chinoise... — [Paris], 1735.
10. После разгрома Китаем Джунгарского ханства в 1755 г. отношение цинского двора к России резко ухудшилось. Связано это было главным образом с переходом на русскую сторону отдельных монгольских княжеств.
В 1756 г. в Цинскую империю направляется специальный курьер Братищев Василий Федорович (род. не позже 1714 г.), которому поручалось урегулировать пограничные споры, а также договориться с цинским правительством о свободном плавании по Амуру русских судов для снабжения провиантом крепостей на Дальнем Востоке (Новая история Китая, с. 62). Указ от 12 августа 1756 г. "Об отправлении к китайскому двору для домогательства о присылке сюда посольства и исходатайствования позволения о свободном проходе российским судам по реке Амуру с хлебом и другими припасами для гарнизонов в крепостях и острогах по северо-восточному берегу с обыкновенной грамотой Сената к тамошнему трибуналу с потребными наставлениями под именем курьера советника канцелярии Братищева" — РГИА, ф. 1329, оп. 2, № 111, 132 л.
Однако русского представителя встретил в Пекине недружелюбный прием, и ему удалось лишь получить согласие цинского двора на возобновление торговли в Кяхте. (Новая история Китая, с. 62). См. также: ”Журнал бытности в Пекине советника канцелярии Братищева” — АВПРИ, ф. Сношения России с Китаем, оп. 62/1, 1758-1759, д. 8; "Экстракт из журнала посланного в Китай советника канцелярии В. Братищева". 1756-1757 гг. — РГАДА, ф. 259. оп. 1, № 4856, л. 19-46, 862-868.
Возвратившись из Китая, Братищев написал ”Осведомление или некоторые поверения Вольтеровых о Китае примечаний, собранное в краткую Братищева бытность в Пекине". По мнению И. Россохина, ”Оное Вольтеровых о Китае примечаний поверение... получено почти все на словах или на самом письме от езуит, кои находятся в Пекине..." (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 394). Выверенный текст ”Осведомления” с комментарием Россохина опубликован Г. И. Саркисовой (Саркисова Г. И. Вольтер о Китае, с. 111-132).
О Братищеве и его поездке в Китай см. еще: Братищев Василий (биография) // Словарь исторический, или сокращенная библиотека. — М., 1790. — Ч. 2; Беспрозванных Е. Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений (см. по указателю).