№ 525

1808 г. сентября 14. — Рапорт учеников Российской духовной миссии П. И. Каменского, С. В. Липовцова и В. Новоселова, вернувшихся из Пекина, директору Кяхтинской таможни П. Л. Ванифантьеву о высказываниях маймайчэнского цзаргучи Жуйчуня по поводу возвращения русского посольства в 1806 году

/л. 435/ По секрету.

Его превосходительству господину действительному статскому советнику и кавалеру Петру Дмитриевичу Ванифантьеву от выехавших из Пекина учеников репорт.

Сего сентября 5 дня в бытность вашего превосходительства в доме китайскаго заргучея по прозбе онаго, а потом вместе с оным же заргучеем в доме бошка, куда приказано было провождать вас и нам, трем ученикам, для объяснения взаимных разговоров, слышали мы от него, заргучея, о произшествиях возвратившагося из Урги российскаго посольства и о приуготовлениях, чинимых со стороны китайской для принятия онаго. Начало и продолжение разговора, который имел с нами заргучей, было следующее.

Когда угодно было вашему превосходительству вытти на двор, а за вами последовали и прочие российские чиновники вместе с бошком, то заргучей, оставшись с одним только учеником Липовцовым в покоях, подошел к нему и, взяв за руку, начал на китайском языке говорить так:

”Вы были в Пекине, следовательно, все /л. 435об./ могли слышать об отправленном от вашего императора к нашему двору посольства, также и о чинимых приуготовлениях со стороны нашей к принятию онаго”.

”Слышали мы, — ответствовано Липовцовым, — что было отправлено от нашего великаго государя императора к пекинскому двору посольство, а более ничего, ибо состояние наше не дозволяло нам входить в прочие подробности”. [748]

”Наш великий император, — продолжал заргучей, — столько был доволен, когда узнал о прибытии вашего посольства на границы, что имянным указом повелел Министерству делать важныя приуготовления к принятию онаго. Сам пекинский генерал-губернатор отправлен был для осмотрения дороги, по которой надлежало ехать посольству, до самого областнаго города Сюаньхуафу. Ему поручено было привести оную в такую исправность, чтобы посольство могло самым спокойным образом продолжать свое шествие, а как по оной дороге есть такия места, где оная идет между каменными горами, в которых, как вам известно, весьма трудно проехать по причине разбросанных всюду великих камней, которыя, скатываясь с поверхности /л. 436/ гор, делают оную почти непроходною, то приказано ему было, дабы он, собрав потребное количество окружных крестьян, завалил оныя камни землею, чтобы стоило великих трудов и издержек, сверх сего назначено было от самого императора 50 00 лан, на прием всего посольства от Калгана до столицы Пекина, серебра”.

При сих последних словах взошел ученик Новоселов, которой, услышав о количестве серебра, сказал заргучею, что мы, будучи в Пекине, слышали о 5 000 лан, назначенных на угощение посольства в Калгане.

”Нет, — отвечал заргучей, — сии 5 000 лан назначены были на угощение посольства в местечке, Саир-усу называемом, куда отправлен был генерал Форкинге, другому же генералу Ху приказано было встретить посла в Калгане, когда же бы посольство прибыло в областной город Сюаньхуафу, то тут встречено бы было пекинским генерал-губернатором. Вот, — промолвил он, — какия были важныя распоряжения, о которых я совершенно знаю. Но, к сожалению, намерения обеих императоров не исполнилось, и ваше посольство возвратилось из Урги назад. А как я во все сие время /л. 436об./ находился в Урге при ване, то видел ваше посольство и причину возвращения онаго, знаю совершенно, а имянно: когда ваш российской посол с прочими чиновниками прибыл на пиршество, приуготовленное на счет казны, то от вана и амбаня предложено послу, дабы он сам и прочие чины воздали благодарность императору коленопреклонением и земными поклонами. Но предложение сие было от него не принято. Ван и амбань начали доказывать справедливость предложения разными побудительными причинами, уверяя, что они сами вместе с ним, послом, будут те же делать поклонения. Посол, слыша сие, показал много склонности, как можно было приметить из его оборотов и, по-видимому бы, исполнил весь церемониал, установленный при нашем дворе, но камер-юнкер или, — как он говорит, — хамар-ионхор Байков, сказав послу несколько слов на неизвестном мне языке, удержал посла от выполнения требуемого ваном и амбаном, и так кончилось ничем. Посол поехал в свою квартиру, а ван и амбань, посоветовавшись, /л. 437/ послали к послу мунгальскаго беидзу с тем, чтобы постарался преклонить посла к выполнению требуемаго дружелюбным образом. Но как по многократным посылкам онаго беидзы ничего более от посла в ответ не получили, что он никогда не согласится на сие, а обещается выполнить тогда, когда допущен будет на аудиенцию к императору, то ван и амбань чрез онаго же беидзу предложили послу, дабы он дал подписку. Но посол сказал на сие:

”К чему такия обязательства, когда я даю верное слово.”

”Ван и амбань, сомневаясь, чтобы посол не отрекся выполнить коленопреклонения пред самим императором, и опасаясь из того худых для себя последствий, представили обо всем императору, которой благоволил повелеть им возвратить все посольство назад.”

Пред окончанием последних слов, когда ваше превосходительство и прочие чиновники взошли в покой, чем самым заргучей пресек разговор свой. О сем слышанном нами от заргучея мы имели счастие на другой день донести /л. 437об./ вашему превосходительству словесно. А как ваше превосходительство изволили приказать нам ныне подать о сем на бумаге, то мы сверх вышеписанного [749] приобщаем и то, что слышали от заргучея 11 числа сего ж месяца, когда мы посланы были от вашего превосходительства к оному благодарить его от имени вашего за посещение, которое зделал он вам накануне. Заргучей принял нас самым благосклонным образом и хвалился дружбою и благосклонностию вашею, уверяя нас, что прежде сего бывшие заргучей никогда столь мирно и дружественно не обращались с прежними пограничными российскими чиновниками, как он с вашим превосходительством.

”Деятельность и благосклонность, — сказал он, — нынешняго генерала, а мое посильное доброму делу соответствие соединили сердца наши братскою любовию, которая навсегда останется в сердцах наших. Вверенное управлению моему купечество, взирая на наше с генералом миролюбное обращение, неоднократно свидетельствовало мне поздравление с знаками отменнаго /л. 438/ удовольствия.”

Потом мы, следуя приказанию вашего превосходительства, неприметным образом склонили наш разговор на прежде говореное нам заргучеем, ожидая от него пополнения. Но он, повторив то же самое, сказал наконец:

”Поистине жалко, что толь великое дело не достигло своего конца, и может быть ваш император почувствовал от сего неудовольствие, что и веема быть может, ибо посол по возвращении своем мог говорить все то, что только может служить к обвинению нашего двора, а ваш император не знав точно, какое было расположение со стороны нашей, остался в неизвестности.”

Наконец, дали мы заргучею знать, от себя ли он говорит об этом или приказано ему зделать сие со стороны правительства? Он отозвался, что от правительства никакого приказания о сем не имеет, но говорит только то, что видел сам и слышал от людей, стоющих всякаго вероятия.

По окончании сего мы разстались с заргучеем. /л. 438об./ А как приказано нам от об вашего превосходительства донести обо всем слышанном нами от заргучея, то мы, с удовольствием исполняя приказание ваше, сим покорнейше репортуем.

Сентября 14 дня 1808 года.

Ученики: Павел Каменской, Степан Липовцов, Василий Новоселов.

На копии подписано: С подлинным верно, директор Ванифантьев.

Под текстом заверено: Свидетельствовал надворный советник Кондартов.

По листам под текстом скрепа: С копией сверял секретарь 10 класса Кожевников.

На л. 435 над текстом: Подан 15 сентября 1808 г.

АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-5, on. 4,1823 г., д. №  1, п. 15, ч. I, л. 435-438 об. Заверенная копия с копии.