№ 475

1807 г. апреля 25. — Рапорт курьера Ф. Санжихаева, вернувшегося из Урги, сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю о необычном приеме его цинскими чиновниками и со сведениями о желании цинской стороны поддерживать дружеские отношения с Россией

/л. 438/ Секретно.

Его высокопревосходительству господину тайному советнику, сенатору, сибирскому генерал-губернатору и разных орденов кавалеру Ивану Борисовичу титулярнаго советника Санжихаева рапорт.

В следствие ордера вашего высокопревосходительства, даннаго мне от 2 числа сего месяца, отправясь я из Иркутска в звании курьера от лица здешняго г[осподина] губернатора к ургинским пограничным правителям, вану и амбаню, с письмом, препровождающим лист Правительствующаго Сената в китайской Трибунал (См. док. № 462), прибыл в Троицкосавскую крепость 5-го числа и, изтребовав от пограничной канцелярии одного старшину и трех казаков, отправился за границу 6 числа, явясь наперед китайскому кяхтинскому заргучию, которым был принят весьма ласково, и с данным от него для препровождения в пути приставом, дзангином, и однем мунгальцом следовал в предлежащей путь сверх обыкновения /л. 438об./ на коляске, данной от кяхтинскаго заргучия, а не верхом. И на последней к Урге станции встречен был также необыкновенно прежнему однем тусулакчием, и в препровождении его прибыл в Ургу 9 (Апреля) числа прямо на назначенную для меня квартиру, где также встречен был тремя чиновниками, приставами, с должным приветствием, и того ж дня допущен был к вану и амбаню для вручения привезеннаго мною листа, при вручении коего свидетельствовано от имяни г[осподи]на гражданскаго губернатора почтение.

Ван и амбань, приняв меня очень ласково и с изъявлением приятнаго вида, спрашивали о здоровье г[осподина] губернатора; также спросили и меня, спокойно ли я продолжал путь и все ли для меня было исправно по станциям.

Я отозвался, что в пути был всем доволен, и сверх того продолжая путь на коляске, данной мне от кяхтинскаго заргучия, был покоен.

Ван, выслушав с удовольствием и приятным видом, сказал мне, что коляска дана мне от заргучия по приказанию его, и что впредь российския курьеры ездить будут всегда на коляске, а не на верховых лошадях. Причем подчиван /л. 439/ был чаем. А потом сказал, чтоб я возвратился в квартиру для отдохновения, а они по прочтении привезеннаго мною письма и по заготовлении ответнова, отправят обратно, с чем я и возвратился.

Назавтре, то есть 10 числа, позван был чрез присланных от вана и амбаня двумя чиновниками для принятия ответнова письма, с коими я, явясь к ним, получил оное; при вручении коего ван и амбань приказали свидетельствовать г[осподину] губернатору свое почтение и что они очень довольны, что господин] губернатор соответственно существующему между обеими империями доброму согласию письмом своим извещает их о содержании сенатскаго листа, что принимают они знаком доброй дружбы; а равным образом и они не преминут в подобном случае зделать таковой же взаимности и что они в сохранении обоюдно существующего добраго согласия всегда пекутся о тишине и спокойствии пограничном, просят г[осподина] губернатора, чтобы и он со [690] своей стороны не оставил сей попечности, чем сохраняться будет навсегда существующее между обеими империями доброе согласие /л. 439об./ и сверх того ван приказал доложить г[осподину] губернатору, что, как известно ему, дело по ревенной части продолжается еще по сие время не окончанным, в таком случае просит он г[осподина] губернатора, кому следует приказать, окончанием не замедлить. Я, отозвавшись, что непременно о сем доложу г[осподину] губернатору, откланявшись, возвратился в мою квартиру и по поздности времяни, переночевав тот день, назавтрее 11 числа выехал из Урги; в Кяхту прибыл 14 числа.

В продолжений бытности моей за границей разведано мною:

1-е, что китайцы о бывшем посольстве заключают свое неудовольствие, особливо в Урге бывшими при мне приставами, приметно точными словами ургинских вана и амбаня, что к совершенному от прочих дворов стыду не совершилось толь славное посольство и только что от одних с обеих сторон национальных в церемониалах обрядах говорят, что ежели бы российской посол и ургинския ван и амбань могли говорить между собой сами, а не чрез переводчиков той и другой стороны, то бы конечно посольство не возвратилось /л. 440/ из Урги и может быть довели бы до того дружескими между собою разговорами, что хотя бы посол и не согласился выполнить китайских обрядов поклонением за зделанную от богдыхана в Урге и приготовленную еще в городе Джянджику почесть, а сказал бы, что он принимает сие с таким же уважением, с каковым должно бы было, и что он будет благодарить лично богдыхана, когда будет в Пекине за все сие по китайскому обряду, тогда бы непременно был пропущен в Пекин; да ежели бы российской двор вздумал и еще повторить посольство, то уже китайцы примут, не делавши принуждения к национальным их обрядам, что многократно ими было повторяемо.

2-е. В разговорах моих с китайскими чиновниками, стараясь при каждом приличном случае давать чувствовать, сколь чистосердечно государь наш желает сохранять дружескую связь с двором пекинским, внушая также, между прочим, что и самое настояние наше о перемене Духовной миссии доказывает, что мы на неограниченное /л. 440об./ время расположены сохранять дружбу и доброе согласие, приметил я в отзывах их, что без всякаго сомнения можно полагать, что пекинской двор желает сохранять добрую связь с российским.

3-е. В принятии нашей Духовной миссии предпринимают они прежния положении, говорят, что уже дело сие обыкновенное, а не новое, продолжение же время по сему было единственно от разтройства посольства.

По зделанным препоручениям от надворнаго советника Корюхова разведано мною, что придворных ведомостей в Пекине никогда не издавали и ныне не издаются. Езуиты в Пекине пребывают на прежнем положении и ничего особеннаго с ними не произходило. Из числа нашей Духовной миссии, в Пекине находящейся, сказывают наличных одного архимандрита и четырех студентов, а прочия по времянам померли. 1

При вручении ответнова письма подарено мне от ургинских амбаней 2,5 куска шелковой материи, усом называемой, 2 ящичка чаю, казацкому старшине таковой же /л. 441/ материи полкуска, трем казакам два места чаю кирпичнова. Принято мною из Пограничной канцелярии 24 лисицы, за которыя и деньги мною 102 рубля 30 коп. взнесены в канцелярию, и коих, следуя прежнему порядку, подарено от меня трем при мне бывшим приставам по 5 лисиц, ванскому бошке и кя по 3 лисицы, приставу-дзангину, которой ездил со мной в Ургу, — 2 и мунгальцу, при нем бывшему, одну лисицу. За отдачею [691] же мною за принятых из пограничной канцелярии лисицы 102 рубля 30 коп., оставили затем 22 рубля 70 коп. употреблены мною на прогоны и дорожнее содержание.

О чем донеся вашему высокопревосходительству, имею щастие представить при сем привезенное мною от ургинских пограничных правителей на имя господина] гражданского губернатора письмо.

Титулярный советник Федор Санжихаев.

Апреля 25 дня 1807 года.
Иркутск.

На л. 438 над текстом: Под[ано] 25 апреля 1807-го.

Там же: №  1463.

АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, IV-4, оп. 123, 1805-1809 гг., д. №  1, л. 438-441. Подлинник.


Комментарии

1. Фамилии умерших в Пекине членов 8-й Российской духовной миссии см.: Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 359.