№ 385

1806 г. июня 19. — Депеша посла Ю. Л. Головкина товарищу министра иностранных дел А. Л. Чарторыйскому с просьбой представить на рассмотрение императора Александра I реляцию о состоянии дел на русско-цинской границе с запросом по поводу вывоза зерна в Китай

/л. 425/ Прошу ваше сиятельство соблаговолить представить его императорскому величеству прилагаемую при сем реляцию (См. док. № 386).

Голод и мятеж, открывшиеся в провинциях Саньши и Калган, вне сомнения, повлияют на отношения китайского правительства; сим можно было бы воспользоваться уже сей час, но находясь в неизвестности относительно намерений двора на будущее, я не смею себе позволить никаких решительных мер: запрет на вывоз злаков, узаконенный установлениями и теперешней их дороговизной, представляется мне все же не лишенным неудобств ввиду неясности действий, кои следует впредь предпринять и коим он может оказаться /л. 425об./ противным. Ван Урги слишком интересуется нашей неправотой, чтобы упустить малейшую возможность, и вполне вероятно, что предложение покупать у нас зерно было придумано им: недавно он делал попытку в том же духе, но неудачную. Недавно он весьма строго приказал маймачинскому заргуча не принимать никаких официальных бумаг, в коих титул его государя не будет выше нашего, и сей чиновник исполнил оное при первом же случае. Требование сие никогда не признавалось с нашей стороны, но поскольку было несколько исключений, наш чиновник очень мудро их примером воспользовался, дабы удовлетворить оное домагательство. Одобрив сие, я приказал ему продолжать /л. 426/ соблюдать данную форму до новых распоряжений, будучи убежден, что сейчас не время создавать новые затруднения.

Два указа Трибунала вану, копия которых приложена к моей реляции (См. док. № 386) его величеству, проливают ясный свет на поведение и поступки, кои сей чиновник позволял себе в сношениях с посольством; однако, не желая того, он оказал посольству большую услугу, избавив его от великих опасностей, происходящих от неурожая и мятежа в провинции Калган, через кою оно должно было проезжать и отчаяние в коей увеличилось бы из-за чрезвычайных поборов в виду его проезда; итак, нет худа без добра. Невозможно довольно сказать о коммерческой операции, совершившейся в Кяхте: трудно найти не токмо какую-либо выгоду, /л. 426об./ но и какие-либо средства против спекуляций, кои смело можно назвать преступными: это смертельный удар нашей торговле в Кяхте. Ваше сиятельство увидите в прилагаемом донесении (См. док. № 376) моего второго секретаря графа Ламберта некоторые подробности о сем предмете. Я пожелал еще более в том удостовериться и обратился к Иркутскому купеческому собранию, как имеющему наиболее интересу в торговле с Китаем. Прилагаю [591] полученный ответ. Кроме действительных убытков от сего предприятия, оное показалось столь необычным самим китайцам, что они заключили из того, что разрыв между двумя государствами неизбежен, а сие подозрение еще подкрепляется молчанием с нашей стороны, кое приводит их одновременно в беспокойство и нетерпение. Вот одно из первых доказательств тому, что я имел честь заметить его величеству и вашему сиятельству по поводу управляющего /л. 427/ Таможней Ванифантьева; вскоре я пришлю другие, не менее достоверные. Не могу не объявить вам, князь, что пока оный чиновник будет на границе, я ни за что не отвечаю. Я знаю, что борьба с изменниками, пользующимися, как похваляется он, покровительством и богатыми, не всегда благодарна, но сие никогда не помешает мне нападать на них.

Сегодня, князь, четыре месяца, как от меня уехал господин Байков, и столько же времени я нахожусь в неведении насчет приказаний, кои я должен исполнять, и моей собственной судьбы. Было бы излишним говорить вашему сиятельству, с каким нетерпением я жду и решения и того, и другого. В политических отношениях с нашими соседями мое положение становится действительно затруднительным и опасным: я опасаюсь, что нетерпение, страх и какие-либо ложные слухи /л. 427об./ приведут к насильственным действиям, возможно, противным системе, которую захочет избрать наш двор. Я делаю все от меня зависящее, чтобы избежать сего, ибо взбунтовавшиеся трусы часто опасны. Что до меня, я терпеливо и доверчиво покоряюсь судьбе, но не могу скрыть от вас, князь, что мое здоровье не может восстановиться после тяжкого потрясения этой зимы и, оставаясь долее в климате, каков сибирский, я буду осужден на неизлечимые болезни.

Сия депеша отправлена с курьером господина Новосильцова.

Имею честь пребывать с глубочайшим уважением, князь, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга граф Головкин.

Иркутск, 19 июня 1806-го.

На л. 425 над текстом справа по-русски: Полу[чено] 27 июля [1806-го].

Там же слева: №  16.

Там же под текстом: Е[го] с[иятельству] князю Чарторыйскому.

АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, on. 6, 1805 г., д. №  1-а, п. 27, л. 425-427 об. Подлинник на французском яз. Перевод с французского яз. Н. Б. Зубкова.