№ 382

1806 г. июня 14. — Рапорт директора Кяхтинской таможни П. Д. Ванифантьева министру коммерции Н. П. Румянцеву с жалобами на преследование его чиновниками посольства и послом Ю. А. Головкиным в связи с различной оценкой отношения цинской стороны к посольству и о распространении слухов о военных приготовлениях России

/л. 496/ По секрету (Подчеркнуто в тексте)

Его сиятельству господину действительному тайному советнику, сенатору, министру коммерции и разных орденов кавалеру графу Николаю Петровичу репорт.

Как по возвращении его сиятельства графа Юрия Александровича с посольством из-за границы, так и после повторяемо из Иркутска и усильно почти вынуждаемо было от меня, чтоб я написал причину прибытия корабля российскаго в Кантон. Я, заметив к чему клонится их любопытство, с которым мое соглашение было бы сколько несправедливо, столько и укорительно для меня в моей совести, лично с откровенностию /л. 496об./ докладывал его сиятельству всю справедливость и потом, впоследствии времени, сколько мог разведать от китайцев, что тот корабль в мыслях их никакого смешения с посольством не имеет, и что самые листы, отправленные в Петербург из Пекина, один о корабле (См. док. № 256), другой о посольстве (См. док. № 287), а третий также о корабле (См. док. № 313), как я уверен, китайцами, не заключают в себе никакой взаимной связи. Но, как моя откровенность оказалась несогласною с мнением его сиятельства, то он, сочтя ее за умышленную скрытность, возьимел на меня великой гнев, и, как я слышу, мстить мне расположился. Однако я, созная невинность моей совести, твердо уповаю на праведнаго бога, милосерднаго государя и прозорливаго моего /л. 497/ начальника, и когда вызван буду спросом к объяснению, то все обстоятельства выведу на средину и обнаружу, что они сделали во всем противное, по советам таких людей, кои тени не имеют понятия сего важнаго посольства.

Замучило меня посольство разными вопросами, но все их затейные замыслы не сильны помрачить истины. Секретарь посольства Доброславский крайния силы своей юриспруденции и министерства напрягает, дабы впутать меня в их упущение и представить пружиною всей неудачи; прибирает к тому выдумываемыя нелепости и разныя клеветы. С будущею почтою поднесу вашему сиятельству с всей их со мною переписки копии, теперь приготовить не успел, ибо писцы у меня — /л. 497об./ мои два сына, другим поручить, как все привержены к посольству, опасно. Явной изменничества оказал пример известной губернской секретарь Ошурков, который, выкрав у меня секретныя бумаги, передал посольству, и за ними сам поступил в их Канцелярию, что мне весьма чувствительно, но я все переношу терпеливо.

Происки клевет на меня так далеко простираются, что по всей торговой Кяхте разставлены лазутчики надзорами, дабы удалить меня от свидания с китайцами. И я уже опасаюсь в Кяхту ездить. А между тем разсыпаются такия разгласки, кои нарушительны взаимному покою и вредны торговле. На прошедшей неделе приходил в дом к нашему первому кампаниону американскаго торга правителю, купцу Сизому, китайской десятник /л. 498/ с убедительною [587] прозьбою, чтоб он ему дружески открылся, много ли у нас прибавлено войска, и какия предполагаются о здешней границе намерения.

Ужасся (Так в тексте) Сизов, услышав такой странной вопрос, да и кого из благонамеренных и опытных не приведет в замешательство?

Спрашивал Сизов китайскаго десятника, от кого он получил такую несообразимую с российским расположением ведомость?

Десятник отвечал ему тем же вопросом, усугубляя свою прозьбу, чтоб Сизой по дружбе был ему пооткровеннее, прибавляя с частыми вздохами, что они в Маймадчине живут без всякаго /л. 498об./ охранения. Надобно быть великому впечатлению в мыслях китайцов о неприятных с нашей стороны намерениях, когда твердыя Сизова уверения могли только остановить вопросы десятника, но не остановили его вздохов и задумчивости, с чем они и растались. Скоро Сизов мне о сем объявил, и мы из всего приметили, что, конечно, того десятника подослал заргучей, которой, как человек тонкой и дальновидной, смотрит на все, а особливо на поступки чиновников наших, с великим замечанием. Не могу вашему сиятельству /л. 499/ уверительно донесть, а полагаю на верной по моему мнению угад, не употребляют ли при частых с заргучеем свиданиях глупой политики надворной советник Игумнов и коллежской ассесор Измайлов для устрашения китайцов, внушая исподоволь в разговорах, что войска российския умножаются. Сей единой довольно неосторожности при нынешних обстоятельствах для вперения в них неприязненных мнений, но то истинно, что других путей к тому нет, кроме Игумнова и Измайлова, ибо они, как знающие их язык чиновники, одни без свидетелей имеют /л. 499об./ с заргучеем нередкое свидание. Я в таком важном случае принужден был ехать в Кяхту, и, остановясь в форштате, вызвал двоих десятников, кои мне издавна приятели, и привыкли меня чтить доверием, и начал разговор о приятном мне с ними свидании. В продолжении разговора завели они сами вопрос о войске и намерениях наших. Я с хладнокровием, разсмеявшись, сказал им, чтоб они не только говорить, но и мыслить о том перестали. Присовокупил я к тому, что ежели бы начальство наше узнало о таких гнусных раскащиках, то весьма бы /л. 500/ жестоко они наказаны были, но именуйте мне, спросил я, хотя одного, вы увидите мою справедливость и их бедствие скоро.

Они, слыша сие, несколько ободрились и объявили, что они слышали сие от заргучея. Я им искренно поручил, чтоб они и заргучея уверили о неприменяемом с нашей стороны покое и дружбе, и что оные слухи весьма ложны. Они исполнить то обещавши, с удовольствием остались.

Вот, сиятельнейший граф, какия здесь разливаются нелепости!

В 15 лет моего здесь пребывания не видал и не слыхал я подобных! Но я совершенно знаю, что /л. 500об./ китайцы более мне поверят, нежели тем, коих они подробнее испытать не успели, а особливо в ком заметят какую-нибудь неосновательность. О сих колеблющих доверие разголосках я не писал к его сиятельству графу Юрию Александровичу потому, что оные чиновники суть плоды избрания его: может быть, дальновидность его воли не возпротиворечит их расположениям.

Вашему сиятельству как прежде я докладывал, так и ныне доношу, что китайских товаров в привозе нет и, уповательно, до осени не будет.

Китайцы нетерпеливо /л. 501/ ожидают из Правительствующего Сената листа, которой предполагают они решительным заключением, какого расположения российская сторона с китайской.

У нашего купечества завезено сюда товаров более как на 1 000 000, но до осени пребудет он мертвым капиталом. Однако, смело донесть могу, что и [588] китайцы сие помешательство с неменьшею прискорбностию сносят. Таковыя последствия нынешних обстоятельств. Какое возмут течение или превращение, обстоятельно вашему сиятельству доносить не примину.

Директор Ванифантьев.

Июня 14 дня 1806 года.
Кяхта.

На л. 496 над текстом справа: [Получено] 28 июля 806-го.

Там же слева: №  5631.

АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, on. 6,1805 г., д. №  1-а, п. 27, л. 496-501. Подлинник.