№ 275

1806 г. февраля 3. — Доклад ургинских пограничных правителей Юндендоржа и Фухая императору Юн Яню о возвращении русского посольства в Кяхту

/л. 734/ 12 луна 27 день (Февраля 3).

Вскоре после представления нами, вашими ничтожными слугами, на высочайшее имя доклада о незаконных действиях русского посла (См. док. № 252), Головкин 12 луны 9 дня (Января 16) вновь прислал нам письмо с придирками (См. док. № 255), где сообщил о намерении отправить в Пекин своего помощника камер-юнкера Льва Сергеевича, чтобы обсудить с Лифаньюанем /л. 735/ вопрос относительно исполнения церемонии ”коутоу”. В ответ на это нами, вашими ничтожными слугами, ему было вручено письмо (См. док. № 268), в котором говорится, что Головкин направлен к нам в качестве посла и не имеет права по собственной инициативе обсуждать с Трибуналом какие-либо вопросы. [436]

В настоящее время мы, ваши ничтожные слуги, преклонив колени, с величайшим почтением прочли указ императора от 10 года Цзяцин 12 луны 14 дня (См. док. №  263), отправленный с конным нарочным со скоростью 500 ли в день и полученный здесь одновременно с докладной запиской ваших ничтожных слуг 12 луны 22 дня (См. док. № 252).

23-го дня (Января 30) нами также получен указ императора от 15 дня (См. док. №  266), отправленный с конным нарочным со скоростью 600 ли в день, в котором сказано:

В докладе, представленном Юндендоржем и прочими, сообщается, что у них не имеется /л. 736/ архивных документов о русских посольствах, прежде прибывавших к нашему двору. Поэтому для уточнения данного вопроса достали и просмотрели архивные документы, хранящиеся в Трибунале, из которых со всей очевидностью следует, что когда в 5 год Юнчжэн ко двору прибыл русский посол Савва, то он, уважая [наши] законы, исполнил церемонию ”коутоу”, был представлен императору и так далее. Как же можно говорить, что в их государственных архивах об этом нет записей? Что касается заявления Головкина о том, что пожалованное императором вино [из его рук] принималось стоя, то это совершенная неправда и абсолютно невозможное дело. Ясно, что Головкин намерен и впредь вести себя высокомерно, а все сказанное им является ложью, придуманной с каким-то тайным намерением. Во исполнение изданного вчера /л. 737/ указа повелеваю:

Прежде всего, дабы продемонстрировать наше могущество, приказать тамошним монгольским ванам, гунам, тайджи, чжангиням и прочим надеть на пояс оружие, построиться в шеренгу, и только затем пригласить Головкина и прочих и заставить их преклонить колени. После этого (Далее переписчиком пропущены следующие слова указа: Юндендорж сэ гингулэмэ някурахай, то есть: Юндендорж и прочие многократно и с почтением преклоняя колени [должны будут]...) огласить перевод текста следующего указа великого и премудрого императора:

”Русский хан неоднократно обращался к нам с почтительными просьбами по поводу отправления посольства с данью, только поэтому великий и премудрый император во имя дружбы и согласия между нашими государствами издал указ, в котором повелел вышеназванных послов препроводить в столицу ко двору. В настоящее время Головкин прибыл [в Курэнь], но наотрез отказался исполнить церемонию нашего Небесного государства. Он, необоснованно придираясь, утверждает, /л. 738/ что в заключенном ранее трактате из 11 статей совершенно не говорится о челобитье стоя на коленях и что в русских архивных документах сказано, будто пожалованное императором вино принималось только стоя.

В ранее заключенном трактате из 11 статей специально трактуются вопросы, касающиеся границы между нашими двумя государствами, торговли, дружбы и так далее, но не упоминается о церемонии, которую должны исполнять присылаемые к нам послы. Что касается данного случая, то разве в этих статьях записано, чтобы уже в наших пограничных землях для послов устраивался пир? Но если руководствоваться архивными документами, то в наших документах ясно записано, что когда направленный вашим государством посол Савва /л. 739/ и прочие прибыли к нашему двору, все они, уважая законы Небесного государства, исполнили церемонию ”коутоу”. Однако в этих документах совершенно ничего не сказано о том, что вино, пожалованное императором, принималось [из его рук] стоя. В нашем Небесном государстве не существует обычая стоя принимать вино, пожалованное императором. Кроме [437] этого, все послы из всех иностранных государств, которые присылались ко двору нашего Небесного государства, непременно исполняли церемонию ”коутоу”. Коль скоро ранее сам король Аннамского государства, прибыв в столицу, на аудиенции у великого и премудрого императора почтительнейше исполнил церемонию ”коутоу”, /л. 740/ то что говорить о ваших послах? Великий и премудрый император повелел в конце года доставить ваших послов в столицу и намеревался было во изъявление особой милости одарить их всевозможными подарками. Милость, которой удостоились бы ваши послы, подобна той, которой удостоился бы ваш хан. Теперь вы лишились милости императора, и, если не исполните церемонию ”коутоу”, вас отправят обратно, а всю дань возвратят. Ваш хан направил вас в качестве послов исключительно ради укрепления взаимной дружбы и согласия между нашими государствами. Но коль скоро вы не знаете нашего церемониала, вы, наоборот, /л. 741/ разрушаете нашу обоюдную дружбу и согласие! Разве вы не боитесь, что ваш хан, узнав об этом, непременно сурово вас покарает?”

Все это по порядку растолковать Головкину. Если Головкин не явится к вам, отправить к нему Намжилдоржа и других, чтобы они огласили ему перевод данного указа. Если Головкин, выслушав указ, действительно испугается, на его лице появится выражение раскаяния, и он добровольно захочет обучиться там церемонии ”коутоу” и прибыть в столицу ко двору, тогда повелеваю Юндендоржу и прочим, с одной стороны, отправить на высочайшее имя доклад с конным нарочным со скоростью 500 ли в день, а с другой стороны, устроить для Головкина и прочих пир и обучить их церемонии ”коутоу”. После этого Юндендоржу и Фэркэнгэ вместе с Головкиным и прочими выступить из Курэня, /л. 742/ по дороге как можно лучше охранять посольство и рассчитать путь так, чтобы не позднее 1 луны 15 дня будущего года прибыть в столицу. Если же Головкин будет по-прежнему вести себя высокомерно и с почтением не исполнит повеление императора, в таком случае Юндендорж и прочие должны будут отправить на высочайшее имя доклад с конным нарочным со скоростью 500 ли в день, одновременно назначить Намжилдоржа и других и под их надежной охраной выпроводить Головкина и прочих из наших пограничных пределов. Кроме этого, повелеваю Юндендоржу вручить Фэркэнгэ печать курэньского правителя, а самому по почтовым станциям прибыть ко двору. /л. 743/ В остальном действовать согласно изданному вчера указу (См. док. № 263).

Во исполнение высочайшего повеления мы, ваши ничтожные слуги, преклонив колени, почтительнейше взирали на присланный указ. Непостижима глубина мысли его премудрой императорской светлости! Великий и премудрый император оказал поистине исключительную, подобную небу и земле милость, издав указ, в котором повелел вновь вразумить глупых и коварных русских из иностранного государства, на которых и смотреть-то не стоит. Мы, ваши ничтожные слуги, от всего сердца воздаем молитвы за милость неба, так как вскоре прибудем ко двору. К тому же [в указе сказано, что] при исполнении возложенного на нас поручения мы не совершили каких-либо ошибок. Мы, ваши ничтожные слуги, удостоены поистине особой милости императора, так как он нам простил нашу глупость /л. 744/ и вину. Поэтому, испытывая в сердце бесконечную благодарность, мы, ваши ничтожные слуги, обернувшись лицом к востоку, совершили земные поклоны за милость неба. Кроме этого, мы, ваши ничтожные слуги, хотя гусай амбань Фэ все еще не прибыл, послали своих людей пригласить русского посла Головкина, чтобы растолковать ему высочайший указ от 14 дня (См. док. № 263). Однако Головкин, приняв величественную позу, вновь не пожелал к нам прийти. После этого мы, ваши ничтожные [438] слуги, послали к нему бэйлэ Намжилдоржа и других. Но когда они почтительно растолковали указ императора, висельник Головкин и прочие, выслушав его, не проявили каких-либо признаков раскаяния. /л. 745/ Когда позднее, во исполнение указа императора от 15 дня, полученного нами 23 дня (См. док. №   266), мы, ваши ничтожные слуги, по заведенному порядку послали Головкину скрепленное печатью письмо, передав также и устное разъяснение через Намжилдоржа и прочих, Головкин с почтением прочитал высочайший указ.

Когда же мы просмотрели письмо Головкина (См. док. № 271), доставленное нам вечером 24 дня (31 января) его помощником Львом Сергеевичем и прочими, то обнаружили, что в нем нарушены правила написания титулатуры. Помимо этого, Головкин, совершенно не осознавая своей глупости и преступности, опять написал нам, что церемонию ”коутоу” /л. 746/ он исполнит только по прибытии в столицу перед его императорской светлостью. Но мало того, что в своем письме они отказываются обучаться в Курене церемонии, эти висельники еще написали то, на что и смотреть не стоит, а именно: прибыв в столицу, сам Головкин не станет исполнять примерный обряд церемонии перед амбанями, а вместо него церемонии будут обучаться его помощник камер-юнкер Лев Сергеевич и другие чиновники (Между строк текста: Император красной тушью изволил начертать: Вздорная болтовня).

Русские с важным видом придираются ко всяким мелочам и ведут себя все более спесиво. И сколько мы, ваши ничтожные слуги, не разъясняли им дело, всячески стараясь справедливо все уладить, это скопище зловредных тварей совершенно не стало понимать приличий. Дожидаясь амбаня Фэ, который еще до сих пор не смог прибыть, мы, ваши ничтожные слуги, вновь и вновь пытались растолковать русским данный вопрос.

Вначале русские — это некое, живущее далеко от нас племя, /л. 747/ упрямо придираясь ко всяким мелочам и не проявляя ни малейшего раскаяния, всеми силами цеплялись за сказанные ими ранее слова о том, что они не исполнят земных поклонов, а мы, ваши ничтожные слуги, вновь и вновь старались разъяснить им, что наше Небесное государство их возвысило (Между строк текста: Император красной тушью изволил начертать: Именно так). И хотя, не взирая на это русские становились все более надменными, их прибытие все же казалось возможным. Однако теперешнее высокомерное поведение и незаконные действия [русских] стали поистине отвратительными. Поэтому мы, ваши ничтожные слуги, посовещавшись, во исполнение высочайшего указа, 27 дня (Февраля 3) назначили бэйлэ Намжилдоржа и прочих и приказали им под надежной охраной прогнать обратно посольство через те же почтовые станции, по которым оно сюда прибыло. Мы, ваши ничтожные слуги, смиренно полагаем, что /л. 748/ в деле доставки ко двору этого русского посольства мы поступали исключительно в соответствии с высокими соображениями его премудрой императорской светлости. Находясь по милости императора свыше 20 лет в должности ургинского правителя, я, ваш ничтожный слуга, не встречал никого, кто бы походил на этих глупых, мелочных и коварных русских. Поистине — это скопище зловредных тварей, а самые мерзкие из них — камер-юнкер Лев Сергеевич и их переводчик монгольского языка чиновник Александр, которые сеяли смуту и внушали хвастливому главе посольства вздорные мысли. Когда из Трибунала в их Сенат будет отправлен строгий лист, их хан, если у него имеется подобающий ум, конечно же их не простит. /л. 749/ [439]

Мы, ваши ничтожные слуги, полагаем, что русские — это некий бедный народ, мелочный по своей натуре, низшие и высшие классы которого совершенно не знают законов; русские люди хитры и коварны, пекутся лишь о собственной корысти, и мало кто в их государстве умеет ездить верхом. Их мужчины не знакомы с луком и стрелами, а стреляют из ружей и обрабатывают поля хуже, чем китайцы. Что касается характера русских, то они беспрестанно едят, пьют, весьма пристрастны к водке, вину и нарядам, любят высокие должности и титулы. И хотя в настоящее время эти висельники не смогут затеять какое-либо вздорное дело, мы, ваши ничтожные слуги, во исполнение недавно изданного поучительного повеления, отправим на все пограничные караулы секретный приказ о соблюдении всевозможных мер предосторожности и представим императору новый доклад. /л. 750/

Далее я, ваш ничтожный слуга Юнь, узрев высочайший указ, повелевающий мне по почтовым станциям прибыть ко двору, с бесконечной благодарностью совершил земные поклоны за небесную милость. Когда сюда прибудет амбань Фэ, я, ваш ничтожный слуга Юнь, сразу же вручу ему на временное хранение печать ургинского правителя и отправлюсь в столицу, чтобы предстать перед его небесной светлостью. Почтительнейше подаем на высочайшее имя в отдельном запечатанном пакете копии писем с нашими разъяснениями, которые за это время посылались Головкину (См. док. №  248,268,270,273), а также в отдельном запечатанном пакете письмо Головкина, присланное в наш адрес (См. док. № 271). Не соблаговолит ли /л. 751/ его премудрая императорская светлость обратить свой взор на представленное? Для чего всеподданнейше представили императору доклад, отправленный с конным нарочным со скоростью 500 ли в день.

На л. 751 в конце текста: По представленному докладу. На данном докладе, полученном [обратно из Пекина] И года Цзяцин 1 луны 16 дня (1806 г. февраля 21), император красной тушью изволил начертать следующую резолюцию: Издан указ.

ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. №  639, л. 734-751. Запись в журнале Канцелярии ургинских пограничных правителей на маньчжурском яз. Перевод с маньчжурского яз. И. Т. Мороз.