№ 253

1806 г. января 15. — Инструкция посла Ю. А. Головкина первому секретарю посольства Л. С. Байкову в связи с подготовкой его к поездке в Пекин в качестве курьера

/л. 32/ Секретная инструкция господину Байкову при его отправлении в Пекин 15 января 1806-го.

Я не могу лучше начать инструкцию, кою должен вам дать при поручении, каковое вы выполните в Пекине, как изложив сперва начала, коими я руководился после событий 4 числа ¹.

1. Я отнюдь не подчинюсь унизительной церемонии, кою ван требует от меня исполнить в день пира, не будучи на то формально уполномочен моим двором, ибо моя инструкция того не позволяет и, столь унизившись, я не токмо не предупрежу затруднений, /л. 32об./ но лишь увеличу их, подвигну китайцев на новые оскорбления и подвергнусь новым бесчестиям. Из сего начала, раз и навсегда неизменно установленного, я вывожу свое поведение, в соответствии с коим будете вести себя и вы, а именно:

2. На время отказавшись от блистательных надежд, бывших предметом моей миссии, надобно ограничиться единственно тем, чтоб всеми средствами, кои могут внушить благоразумие и осторожность, избежать резкого разрыва, каковой повел бы к прекращению торговли, и со всевозможным тщанием остерегаться раздражать китайское /л. 33/ правительство, дабы не побудить его прийти к сей мере, — к оному средству они охотно прибегли бы.

3. Что не менее важно — это с той же мерой осторожности прийти к согласию относительно достоинства моего звания.

4. Только что данный нам китайцами пример их недобросовестности и вероломства делает необходимым предварительно договориться о церемониале, определяющем этикет обоюдных посольств.

5. Было б столь же излишне, сколь вредно, продолжать трактовать дело о коленопреклонении как спор либо /л. 33об./ недоразумение меж ваном и мною.

6. Дабы согласить между собою все означенные выше пункты, я предлагаю считать предварительные переговоры об этикете главным предметом [переговоров] моей миссии и вести их с Трибуналом либо уполномоченными им для того министрами в силу данных мне полномочий. Сие средство, способное просветить Трибунал насчет истинного положения дел и разрушить ложное впечатление, кое попытается создать ван, дабы доказать свою невиновность, в то же время необходимо, дабы защитить российских посланников от /л. 34/ обид и прихотей, испытывать кои китайское правительство любит их заставлять.

7. Ежели будет признано за правило считать церемониал предварительным пунктом переговоров, то важно по возвращении посольства на границу (ежели последует о сем указ) придать сему более подобающий вид, дабы оно выглядело не как высылка, но как следствие того, что переговоры должно вести на границе. Исходя из сего мною писаны три прилагаемые письма (См. док. №  250, 251), кои я поручаю вам передать в Пекине ². Список подарков, как вам ведомо, есть лишь предлог, чтоб преодолеть отказ /л. 34об./ вана выдать вам паспорт. Хотя ваша миссия, по видимости, состоит лишь в том, чтоб доставить сии письма, и с оной точки зрения она позволяет вам лишь недеятельное поведение, тем не менее вам должно приложить все усилия к изысканию средств и случаев изложить и внушить, устно либо письменно, всё, что способно обеспечить либо облегчить применение означенных выше начал, строгое приложение коих ко всем вашим публичным и приватным действиям есть важнейшее правило вашего поведения в случаях, предвиденных сей инструкцией. Дабы /л. 35/ облегчить вам [402] применение сих правил, вспомните, что оные выведены из одного начала, а именно: избегать больших неприятностей, происходящих из споров о церемониале, превратив оные [споры] в переговоры (Подчеркнуто в тексте). В непроницаемом мраке, окружающем все, относящееся к пекинскому кабинету, я, к несчастию, уверен лишь в одном — именно в том, что вы будете полностью лишены свободы, возможности общаться и собирать какие-либо сведения, кои могли б прояснить, каким путем вам должно следовать. Лица из Духовной миссии вначале, возможно, несколько /л. 35об./ помогут вам. Я прилагаю к сему письма к нескольким миссионерам ³, дабы при случае [вы могли] ими воспользоваться, однако, во всяком случае я особенно рекомендую вам применять сие средство с величайшею осторожностью, ибо оглашение оного нанесет непоправимое зло.

Нет более сомнений, что зависть и недружелюбие употребляют все средства, дабы задержать посольство и, возможно, даже рассорить два двора. Ежели, с одной стороны, я должен теперь приложить все свои усилия, чтоб предупредить сей роковой /л. 36/ исход, то, с другой стороны, важно постараться разрушить ложное впечатление, кое создано у пекинского Кабинета относительно истинной цели посольства. Вашей первою заботою должно быть способствовать тому, а дабы указать — каким путем вы должны идти, — я рекомендую вам тот, что я избрал сам для себя в секретной записке о переговорах (См. док. № 235). Я указываю там, что войны и беспорядки, потрясающие Европу, натурально вынудили российского императора, никак в оных не участвующего, обратить свои дружбу и доверие к императору Китая, который /л. 36об./ есть мудрейший, вернейший и миролюбивейший из его соседей. Приведите в поддержку сей единственной причины отправки посольства все подобающие доводы и постарайтесь, елико возможно, убедить, что сие чувство и свидетельство дружбы и доверия, из оного следующих, единственно суть предметы настоящей моей миссии.

В том же духе вы раскроете (ежели найдете к сему случай) истинные причины, руководившие моим поведением со времени прибытия моего на границу, особливо по отношению к вану. Держитесь середины /л. 37/ между оправданием меня, кое излишне, и обвинением вана, кое повлечет за собою новое озлобление, ибо простого изложения событий будет достаточно, чтоб дать понять разницу в поведении. Необходимо, чтобы на сей случай при вас имелась копия переписки между ваном и мною. Дух согласия и умеренности, внушавший мои послания, даст вам, быть может, повод говорить о моих личных качествах, и посему я должен вверить вам обрисовать оные, поскольку сие необходимо, дабы заставить китайцев принять меня с большим радушием и доверием.

Независимо от /л. 37об./ высоты моего звания, каковое должно приписывать токмо желанию нашего императора представить императору Китая блистательное доказательство своей дружбы, полезно будет объяснить китайцам, что моя должность главного инспектора Сибири призвала меня в сию страну, причем соединились все условия, дабы одновременно почтить меня и посольством в Китай. Вы, сколько возможно, особенно укажете на важное значение и полномочия должности инспектора, присовокупив, что оная обязывает меня установить мое жительство в Сибири; таковое соседство, возможно, /л. 38/ побудит их быть осторожнее в своих поступках.

Представив список подарков ⁴, вы скажете, что поскольку оные являются собственностью китайского императора с минуты их ввоза в его державу, я отныне являюсь лишь их хранителем и не могу без его особливого указа определять место их назначения. Вы расскажете, сколько окажется возможным, об их великолепии, особенно упирая на ценность тех, кои предназначены министрам и прочим чиновникам. Вы представите их список неофициальным образом, ежели сочтете сие полезным. /л. 38об./ [403]

Ежели Трибунал согласится на переговоры по моему предложению, вы заявите, что я готов предъявить мои полномочия тем, кого они назначат для ведения сего дела, и предложите Кяхту как наиболее подходящее в сем отношении место; однако вы прежде всего постараетесь внушить им мысль принять ныне посольство с соблюдением прежних обычаев. [Вы скажете], что я обязуюсь по прибытии в Пекин обсудить церемониал с Министерством, дабы установить оный для будущих миссий на определенной основе, и что /л. 39/ я обязуюсь представить сие соглашение на утверждение моего государя. Ежели в первом случае Трибунал назначит местом переговоров Ургу, не отказывайтесь от того, но постарайтесь показать им неудобства сего местопребывания, прежде всего из-за неудобства жилищ, недостатка средств к существованию и опасности для здоровья моего и моей свиты.

Ежели Трибунал откажется вести переговоры со мною, то должно требовать, чтоб желаемый им церемониал был отправлен в Сенат, и в сем случае, /л. 39об./ возможно, что Трибунал прикажет мне возвратиться на границу, на что вы объявите, что согласно имеющимся у меня распоряжениям я должен там оставаться в ожидании повелений моего двора.

В любом случае вы уверите Министерство и Трибунал, что, зная всю важность этого дела, я приложу все старания для его успеха, что я буду готов продлить свое пребывание везде, где они сочтут наиболее уместным, и что ежели мне должно будет вернуться на границу, я уеду оттуда не прежде, нежели дело уладится ко взаимному удовлетворению /л. 40/ обоих дворов. Вы не будете соглашаться ни на какое изменение, касающееся церемониала, не предуведомив меня о том, исключая случая, ежели они согласятся, чтоб я следовал прежним обычаям, даже прибавив условие договариваться о церемониалах для будущих миссий по моем прибытии в Пекин.

Ежели они предложат вам остаться в Пекине для переговоров о сем деле, вы можете объявить им, что я имею право по своему усмотрению возводить чиновников посольства в ранг полномочного посланника и что вы уведомите меня о сем /л. 40об./ предложении, дабы получить разрешение и соответствующие сему рангу полномочия, а также необходимые инструкции.

Трибунал всегда требовал от русских курьеров, посылавшихся в Китай, исполнения действительно унизительных церемоний. Вначале вы можете отказаться от них в силу вашего чина камер-юнкера и должности первого секретаря посольства. Ежели, однако, вам станет наперед ясно, что сей отказ может лишить вас возможности исполнить ваше поручение, я оставлю на ваше усмотрение выбор наиболее подходящего пути в /л. 41/ обстоятельствах, кои я не могу предвидеть. Здесь уместно еще раз напомнить вам начала, руководящие моим поведением: избежать разрыва и защитить достоинство моего звания. Отсюда вытекает прежде всего, что в своих сношениях с китайским Министерством, какого рода оные ни были б, вам должно не только избегать всего, что могло б его раздражить, но и предупреждать и смягчать всякую меру с его стороны.

Вам должно особливо стараться требовать, чтоб подарки оставались в их империи, пока дело о церемониале не будет окончено, /л. 41об./ представив их собственностью китайского императора, коей я являюсь лишь хранителем, пока мне не передадут их намерений на сей счет. Ежели они захотят, чтоб оные доставили в Пекин без меня, вы объявите, что оные посланы российским императором и могут быть переданы китайскому только лицом, уполномоченным на то нашим государем.

Продолжительность вашего пребывания в Китае будет, несомненно, зависеть от определения китайского Министерства относительно посольства, и вы будете обязаны подчиниться данным вам приказаниям. Вам, может быть, /л. 42/ предоставят свободу выбора единственно лишь в том случае, ежели посольство будет принято, и тогда я предпочитаю, чтоб вы оставались в Пекине и выехали лишь ко мне навстречу при моем въезде.

Сколь бы ни был маловероятен случай, что посольство будет допущено в Пекин, вам необходимо все же получить сведения на сей счет, и ежели будет [404] получено согласие на его въезд, то вы нисколько не воспользуетесь письмами к первому министру, Государственному совету и Трибуналу, содержащими изложение событий, и ограничитесь передачей первому министру благодарственного письма, каковое я дал вам на сей случай, /л. 42об./ а также списка подарков. Во время вашего пребывания в Пекине вы приложите всяческие старания, чтобы добыть точные сведения относительно характера и намерений государя, его министров и Трибунала, особенно во всем, что касается России и настоящего посольства. Было б весьма важно глубже узнать подлинные причины, действующие ныне против приезда посольства, и источник оскорблений, коими ищут удручить оное. По собранным мною сведениям кажется почти несомненным, что их должно искать лишь в соперничестве /л. 43/ европейских держав, торгующих в Кантоне и старающихся возбудить у пекинского кабинета страх и недоверие касательно тайных мотивов настоящей миссии. Поведение вана довольно показало его намерения. Хотя я полагаю, что он был к тому побужден главным образом воздействием его окружения, особливо же первого секретаря. Тем не менее было б весьма любопытно знать о степени усердия и поддержки, коей он пользуется при дворе и у министров, а также узнать друзей и недругов его. Вы используете наиболее /л. 43об./ подходящим образом подарки и деньги, кои я приказал вам выдать.

Вверенное мною вам ныне поручение, сударь, по важности своей есть наилучшее доказательство, какое я могу вам дать, того доверия, кое я питаю к вашим талантам и способностям. Смелостью, кою вы проявите перед всякого рода опасностями и неприятностями, вы дадите совершеннейшее доказательство вашего усердия к службе нашему августейшему государю, и каков бы ни был ее исход, смею льстить себя надеждою, что он соизволит оценить ее.

Под текстом заверено: Граф Головкин.

На л. 32 над текстом слева: Копия (Подчеркнуто в тексте).

Там же над текстом по-русски: К реляции посла гр[афа] Головкина от 19 февр[аля] 1806-го (См. док. № 297).

АВПРИ, ф. СПб. Главный архив, 1-7, оп. 6,1805 г., д. №  1-а, п. 27, л. 32-43 об.

Запись в журнале Посольской канцелярии на французском яз. — Там же, п. 41, л. 362-371 об.

Комментарии

1. Имеются в виду объяснения с ургинскими пограничными правителями 4 января 1806 г. по поводу их требования исполнить обряд ”коутоу” в Урге (см. док. №  212).

2. Письма алихаде (маньчж.: алиха битхэй да — первый министр) и Государственному совету публикуются (см. док. №  250,251). Письмо, отправленное в Лифаньюань, нами не обнаружено.

3. Писма к миссионерам в АВПРИ нами не обнаружены; возможно, написать их только предполагалось.

4. Указанный список в АВПРИ нами не обнаружен.