№ 238

1805 г. декабря 20. — Доклад ургинских пограничных правителей Юндендоржа и Фухая императору Юн Яню об отправлении к послу Ю. Л. Головкину врача и по другим вопросам

/л. 498/ 11 луна 12 день (Декабря 20).

Всеподданнейший доклад ваших ничтожных слуг Юня и Фу. Почтительнейше представляем следующий доклад.

Указ императора от 10 года Цзяцин 10 луны 24 дня (См. док. №  218) гласит:

При составлении ранее изданного указа, согласно которому в свите русского посла должно быть оставлено лишь несколько десятков человек, а, равным образом, и при проверке наших архивных документов была допущена большая неточность. Когда в делах навели справки повторно, то выяснилось, что прежде к нам прибывали посольства,/л. 499/ в свите которых действительно насчитывалось свыше 100 человек. К тому же на сей раз русские, исполнив наше указание, произвели большое сокращение посольства, оставив в нем лишь 124 человека, а их просьба, с которой они обращаются к нам, также весьма почтительна. Поэтому повелеваю исполнить их просьбу и доставить ко двору. Узнав, что Головкин от бесконечных огорчений заболел, я, даруя милость, [376] повелеваю Юндендоржу назначить врача и в сопровождении чжангиня отправить для осмотра вышеназванного посла.

После прибытия вышеупомянутого посольства в Курэнь,/л. 500/ Юндендоржу и прочим во исполнение ранее изданного указа обучить Головкина и прочих исполнению придворной церемонии ”коутоу”, а затем вместе с назначенными в настоящее время монгольскими бэйлэ, бэйсэ, тайджи и прочими под охраной доставить ко двору. Будет очень хорошо, если они смогут прибыть в столицу 25 или 26 дня 12 луны (Февраля 1 или 2 [1806 г.]). В таком случае 28 дня (Февраля 4) послов пригласят ко мне на аудиенцию, и им будут пожалованы подарки из дворца Чунхуан. Не возражаю также, если они прибудут после встречи Нового года, 4 или 5 дня 1 луны (Февраля 9 или 10)./л. 501/ Если они не прибудут и к этому времени, так и быть, разрешаю доставить их в первой декаде 1 луны. Обычно в это время в саду Чжэнтунлу идут оперные спектакли, устраивается фейерверк, и вышеназванных послов можно будет пригласить вместе с послами других государств.

Для охраны вышеупомянутых послов назначить дзасака, бэйлэ Намжилдоржа, тайджи Чибкайбу, Харчагу, Чэриньджаба и Дасидоньдоба и отправить их вместе с главой посольства. Для охраны представляемой дани назначить дзасака, бэйсэ Нинбоодоржа, тайджи Мунгу, Дэмита и мэйрэнь и чжангиня Галдана./л. 502/ Обеспечение посольства нужными лошадьми, подводами и прочим уже возложено на Фэркэнгэ и Цю Хингяня, которым повелено как можно лучше исполнить это дело, а Лифаньюаню и прочим ямыням поручено откомандировать в Курэнь чжангиней и переводчиков.

Далее, Фэркэнге приказано для встречи посольства отправиться на почтовую станцию Сайр усу, а Хусутунге — в Имянга чжасэ, о чем каждому из них послан императорский указ. Затем, когда Хусутунга прибудет на заставу [в Калган] и встретит послов, охранять их станут уже два человека, поэтому из Имянга чжасэ Юндендорж должен будет отправиться в столицу, чтобы раньше других /л. 503/ явиться ко двору. Всем прочим действовать согласно изданным повелениям. Данный указ отправить конным нарочным со скоростью 400 ли в день.

Во исполнение высочайшего повеления мы, ваши ничтожные слуги, преклонив колени, почтительнейше взирали на присланный указ. Премудрый император соблаговолил обратить свой прозорливый взор на искренние намерения людей иностранного государства и, удостоив безграничной милости, повелел доставить их ко двору. Не только иноземный русский хан будет испытывать в своем сердце чувство искренней благодарности, будет благодарен также и весь русский народ./л. 504/

В настоящее время указ императора повелевает назначить врача и в сопровождении чжангиня отправить его [к Головкину], чем ничтожным людям иностранного государства оказывается милосердное благодеяние. Так как в распоряжении ваших ничтожных слуг имеется только один чжангинь, поэтому мы, учитывая близость проживания кяхтинского чжангиня Кэсика, отправили ему предписание посетить вместе с монгольским врачом Головкина и сказать при этом [послу], что великий и премудрый император, даруя подобную небу и земле милость, прислал врача, чтобы осмотреть Головкина и прочее. Поскольку Кэсик очень хорошо знает натуру русских,/л. 505/ ему также дано приказание прибыть в Курэнь, чтобы вместе с другими охранять посольство. Когда Кэсик и монгольский врач встретились с Головкиным и разъяснили ему милостивое повеление, Головкин и все без [377] исключения русские чиновники были чрезвычайно рады и благодарны, с большим почтением сняли свои головные уборы 1 и, поклонившись на все четыре стороны, сказали:

Великий и премудрый император, удостоив величайшей милости, повелел исполнить просьбу нашего хана и препроводить нас (Так в тексте; речь идет то от одного, то от другого лица) ко двору, а также, сверх всякого ожидания, оказывая безграничное милосердие, прислал вместе с цзаргучи и прочими врача, чтобы он меня (Так в тексте; речь идет то от одного, то от другого лица) осмотрел, чем поистине оказал благодеяние, которого недостойны ничтожные русские чиновники./л. 506/ Отныне мы (Так в тексте; речь идет то от одного, то от другого лица) будем бить земные поклоны за милость неба, а прибыв на аудиенцию к небесной светлости, будем еще больше молиться, прося духов о ниспослании [ему] счастья.

Когда Кэсик попросил врача проверить у Головкина пульс, посол сказал, что теперь он чувствует себя лучше, и в благодарность подарил врачу часы из желтой меди и шерстяную ткань. На просьбу Кэсика поскорее отправляться в путь,/л. 507/ Головкин ответил:

Я напишу и отправлю вану и амбаню письмо о том, что я, преклонив колени, бью земные поклоны за безграничную милость великого и премудрого императора. Я также должен послать донесение своему хану, на что потребуется по крайней мере несколько дней.

7 дня (Декабря 15) мы, ваши ничтожные слуги, получили в свой адрес письмо (См. док. № 229), которое успел написать Головкин. В письме чрезвычайный и полномочный русский посол Головкин пишет, что узнав о милостивом повелении великого и премудрого императора отправить врача в сопровождении чжангиня, /л. 508/ чтобы его осмотреть, почувствовал в своем сердце бесконечную благодарность и, преклонив колени, молился за ниспосланное ему небом благодеяние. Головкин сообщил также, что в настоящее время он поправился и надеется при встрече с нами, вашими ничтожными слугами, выразить устно свою благодарность и прочее.

Мы, ваши ничтожные слуги, хорошенько обо всем поразмыслили и пришли к такому выводу. Мелочные по своей натуре русские начали с радостью и надеждой бить земные поклоны только тогда, когда узрели милостивый указ, и поэтому мы, ваши ничтожные слуги, в будущем прежде всего проследим за тем, чтобы они обучились исполнению придворной церемонии. Сейчас /л. 509/ действительно, холодное время года, а русские — люди иностранного государства. Вследствие этого главам сеймов Тушету-ханского и Чечен-ханского аймаков — Чэньдэньдоржу и Масахари, шандзодбе Дамчурабджаю, а также отправляющимся охранять русское посольство бэйлэ Намжилдоржу, чжургань и чжангиню Кэсику и прочим были посланы предписания, где им поручено строго следить за тем, чтобы русские не простудились в дороге, чтобы для них на всех почтовых станциях был заблаговременно приготовлен скот и все прочее, чтобы посольство быстро было доставлено в Курэнь и оттуда отправлено с таким расчетом, чтобы к 25 дню 12 луны (Февраля 9) его доставили в столицу. Мы, ваши ничтожные слуги, послали также предписание амбаню Фэ. Позднее, /л. 510/ когда станет известно время прибытия в Курэнь русского посольства под охраной кяхтинского чжангиня Кэсика и бэйлэ Намжилдоржа, как прошел пир, когда можно будет отправиться из Курэня, а также окончательно подсчитано необходимое количество монгольских юрт и всего прочего, что потребуется для русского посольства, мы, ваши ничтожные слуги, представив на высочайшее имя доклад, отправимся в путь, чтобы вместе с монгольскими бэйлэ, [378] бэйсэ, чжургань и чжангинем Фунянгой и прочими охранять посольство. Тогда же будут отправлены срочные предписания Фэ, Цю Хингяню, Хусутунге и прочим./л. 511/ Поскольку русское посольство скоро прибудет В Курэнь, мы, ваши ничтожные слуги, ответа Головкину не отправили, а прочитав, оставили пока у себя. Когда встретим русских, передадим им это разъяснительное письмо, как обычно, через кяхтинского чжангиня Кэсика. Сего ради, запечатав в пакет письмо на трех языках, ранее присланное русским послом Головкиным в наш адрес, представляем на высочайшее воззрение.

На л. 512 в конце текста: По представленному докладу. На данном докладе, полученном [обратно из Пекина] 12 луны 12 дня (Января 19), император красной тушью изволил начертать следующую резолюцию: Читал, быть по сему.

ЦГИА Монголии, ф. М-I, д. №  639, л. 498-512. Запись в журнале Канцелярии ургинских пограничных правителей на маньчжурском яз. Перевод с маньчжурского яз. И. Т. Мороз.


Комментарии

1. Как сообщает Ю. Клапрот, китайцы, маньчжуры и монголы ”при величайших церемониях никогда не снимают шляп, но оказывают почтение едва заметным опущением вниз рук и коленопреклонением, с несколькими, однако же, гордо и искусно составленными словами... Курьеры из Урги, являясь к иркутскому губернатору, изъявляли ему почтение по своему обычаю. Напротив того, от всех русских начальников требуют, чтобы они при изъявлении почтения снимали шляпу по европейскому обычаю” (Клапрот Ю. Замечания о китайской границе // Северный архив. — СПб., 1823. — №  11. — С. 430).