№  190

1805 г. октября 17. — Реляция посла Ю. Л. Головкина императору Александру I о результатах изучения проблемы разграничения с цинской стороной и о своих затруднениях в случае обсуждения на предстоящих переговорах вопроса об ”Удском пространстве”

/л. 119/ Государь!

Прилагаемая мемория (См. док. № 192), кою я имею честь предложить вниманию вашего императорского величества, есть краткое изложение всех разысканий и сведений, кои я смог собрать во время моего пребывания в Сибири о реке Амуре и областях, расположенных между северным ее берегом и рекою Удою. Несмотря на тщание и точность, с каковыми я собирал все сведения, находящиеся в архивах городов, через которые проезжал, а также предоставленные мне лицами,/л. 119об./ несколько знавшими сии дикие области, мне не хватает еще ясности и только время может ее пролить. Однако я считаю возможным уверить ваше императорское величество, что сие добавление к подробной мемории, переданной мною перед отъездом князю Чарторыйскому (См. док. №  93), дополняет все, что [273] возможно в настоящее время собрать о реке Амуре и прилежащих землях. Журнал Соймонова, ¹ совершавшего там путешествие по повелению двора в 1755 г., был бы мне большой помощью в данной работе; однако все поиски в архивах Петербурга, Москвы и Сибири были бесплодны.

Независимо от интереса и любознательности, которые ваше императорское величество соблаговолит, может быть, проявить к сему отчету, в коем собраны и закреплены сведения, дотоле разрозненные и ненадежные, я осмеливаюсь молить ваше величество уделить ему на мгновение ваше внимание, поскольку он тесно связан с одним из важнейших предметов, а может быть и со всем успехом моих переговоров с пекинским двором./л. 120/

Договариваться о выгодах, когда они вам не предоставляются или когда не надеешься, что о них спросят — задача трудноисполнимая всюду, но особенно в Китае, где считают, что уже дали, ежели не отняли. Ваши познания, государь, и ваша доброта, придавшие условиям, кои я уполномочен передать, простую форму предварительных предложений, не могли уменьшить пользы, могущей воспоследовать для государства из их принятия, и, следовательно, ослабить мое желание преуспеть в этом. Несомненно, я соразмерю свои предложения с настроением китайских министров, каким я его найду; но ежели все хорошо разобрать, то они увидят, что я многого желаю и мало могу предложить им взамен.

Не китайцы токмо, но любой министр любого государства, ежели он не совершенно глуп, постарается извлечь выгоду из подобного состояния дел. Пред лицом другого, не пекинского, кабинета возможности равновыгодных условий были б ограничены, но здесь можно предвидеть хитрость, гордыню /л. 120об./ и подозрительность китайцев, и вполне возможно, что они сведут все к ничему, исключая один лишь пункт, и я полагаю, что не смогу этого избежать. Я намерен, говорить о землях, расположенных между левым берегом Амура и Удою, оставшихся по статье 1-й договора 1728 г. спорными. Огромная граница, разделяющая обе империи, тем же договором ясно определена естественными рубежами либо тщательно поддерживаемыми преградами вплоть до истока Горбицы и не подвержена более никаким спорам; но от Горбицы вплоть до Охотского моря она обозначена предположительно воображаемой линией, проведенной по вершинам горного хребта, направление коего до сих пор остается проблемой для политиков и географов. Дикие и пустынные земли, расположенные между сим хребтом и рекой Удою, которая договором признана собственностью России, почти столь же неизвестны. /л. 121/ Приложенные записка и карта составлены по рассказам и преданиям нескольких заблудившихся охотников и по общим соображениям географии в сочетании с подлинными китайскими картами и всеми материалами, кои смогли предоставить сибирские архивы. Несколько геодезистов, посланных в эту местность для съемки карты, вынуждены были возвратиться по причине непреодолимых препятствий, каковые представляет природа сих мест. По статье 8-й моей инструкции мне приказано объявить китайскому правительству, ежели оное будет настаивать на окончательной демаркации этой части границы, что не имея распоряжений на сей счет, я приму их ad referendum (При условии одобрения (латин.)) в уверенности, что дружеское расположение вашего императорского величества к китайскому государю приведет к тому, что Ваше величество не будет препятствовать таковой демаркации в случае, ежели китайский император согласится на порученные мне предложения.

Позвольте мне теперь, государь, /л. 121об./ изложить следующие соображения. То, что китайцы будут настаивать на окончательном разграничении, [274] кажется мне совершенно несомненным — потому что они в любом случае настаивали на этой статье; потому что, уступая хотя б малому числу наших требований, кабинет, не скажу уже из гордости, но из чувства достоинства должен потребовать чего-то равноценного; потому что имеющиеся уже у них сведения о достигнутой Россией степени могущества, — а моим долгом является их еще пополнить, — должны, естественно, в той же степени усилить их стремление предупредить всякую причину раздоров; наконец, потому что действительно невозможно вести с ними переговоры о свободном плавании по Амуру и о складе в его устье, не затрагивая статью о рубежах, долженствующих определить границу обеих государств на этом участке.

Мне заметят, что я уполномочен /л. 122/ внушить им надежду на это разграничение. Да, государь, несомненно, но условно, и китайские министры были б достойны удивления, чтоб не сказать более, ежели б согласились на мои требования иначе, как тоже условно. Однако взаимное условное соглашение есть ведь совершенно призрачный акт. Редки примеры таких договоров, выгода которых не была бы взаимной; а на самом деле с китайцами нельзя рассчитывать на подобную сделку. Бесполезность и бесплодность сих спорных областей, в которые почти никогда не ступала нога человека, кроме какого-либо дикого беглеца, хотя вовсе не составит удовлетворительного повода для обоснования отказа в окончательном разграничении, является, напротив, победоносным доводом для китайцев. Отказ в разделе должен соразмеряться с важностью дела; здесь же я вижу правило обратной пропорции, в результате которого все сначала отдается, а потом делится./л. 122об./

Я осмелился представить Вашему императорскому величеству свои соображения не для того, чтоб изложить вашему величеству препятствия, кои мне надлежит преодолеть, но чтоб молить Ваше величество облегчить мне трудности, кои я предвижу в сем пункте. Почти уверенный, что не смогу их избежать, убежденный, что спорные земли не представляют ценности, из-за которой можно было б опасаться их раздела и что они никак не могут идти в сравнение не только со всеми теми пунктами, кои мне должно представить китайскому правительству, но даже с одним из оных пунктов, я считаю долгом, государь, изложив Вашему величеству свое мнение, молить ваше величество предоставить мне в отношении вышесказанного разграничения более широкие и вместе с тем более определенные права. Объяснюсь. Предположив, что надобно было б уступить настоянием китайцев, все равно было б невозможно установить границы, не определив их на местности — труд /л. 123/ долгий и мучительный; но можно было б, договорившись с ними об этой работе, установить основные положения, и я согласился бы, что в силу выгод, кои они могли б нам предоставить и следуя возрастающей соразмерности этих выгод для нас, допустив [как рубеж] прежде всего:

цепь гор, наиболее отдаленную от Уды и, следовательно, ближайшую к Амуру, — так, как она обозначена на карте, приложенной к мемории;

во вторую очередь: равный раздел спорных земель, следуя, сколь возможно, естественным рубежам, сиречь Тугуру;

наконец, в третью и последнюю очередь, — правый берег Уды.

Мне должно предуведомить ваше императорское величество, что я приберегу сии соображения и употреблю их лишь тогда, когда китайцы заслужат этого своей любезностью, /л. 123об./ причем соразмерно с теми выгодами, кои они нам предоставят.

Сие намерение предупредить всякую причину раздоров, предоставив китайцам явное доказательство благородных чувств Вашего императорского величества, имеет еще то важное преимущество, что я из неудобного положения просителя на переговорах перейду в положение лица, дающего равноценные [275] условия, что устанавливает равенство, весьма необходимое для успеха и весьма важное для противодействия как коварной политике китайцев, так и их тщеславию.

Что до чрезвычайных мер и предосторожностей, коих предположительно может потребовать разграничение, то вначале следует заметить, что на съемку карты и планов спорных местностей понадобится по меньшей мере два года и что при желании можно легко протянуть ее и долее. Невероятно далее, чтоб китайцы ради кусочка бесплодной и удаленной пустыни стали рисковать /л. 124/ разрывом, к коему они выказывают безразличие, но неискреннее. Наконец, если уж дело дойдет до разрыва, то они опасаются нас, разумеется, не с этой стороны, но, конечно, на иртышской линии, где мы располагаем 25-тысячным корпусом, к которому обращено все их внимание, о чем я докладывал в своей депеше №  3 из Томска (См. док № 152).

Ежели сии размышления и извлеченные мною из них выводы удостоятся счастья получить одобрение вашего императорского величества, я нижайше умоляю ваше величество доставить мне ваши повеления как можно скорее. Считаю, впрочем, должным предуведомить ваше величество, что независимо от способов отклонить разграничение, указанных в моей инструкции, я собрал много очень справедливых претензий, каковые мы могли бы предъявить с нашей стороны в силу договоров и кои я сохраню в запасе, дабы выдвинуть оные против их настояний.

По всем сведениям, кои я /л. 124об./ собрал здесь после розысков в архивах либо от некоторых людей, уже плававших по Амуру, в том числе от полковника Налабардина, сопровождавшего графа Мантейфеля до Албазина, можно, кажется, отправить к этой реке небольшую экспедицию, которая все же ускользнет от наблюдения малочисленной китайской охраны. Уместность подобного предприятия должен, конечно, решить исход моих переговоров. В случае, ежели он не будет тому противен, я молю ваше императорское величество сообщить мне ваши намерения, дабы по возвращении я мог приготовить все необходимое для этого путешествия, которое ничего почти не будет стоить.

Мне осталось испросить повелений вашего императорского величества еще по одному весьма деликатному пункту, относительно коего в данных мне /л. 125/ инструкциях ничего не сказано. Речь идет об ответном посольстве к вашему императорскому величеству, каковое китайское министерство может, конечно, мне предложить и на коем может даже настаивать — из тщеславия или из любопытства. Я должен тем более ждать этого, что до сих мест дошел слух, что в намерения пекинского двора входит предложить мне это посольство в случае, ежели моя миссия закончится счастливо. Приняв предложение ad referendum можно лишь выиграть немного времени, отказ же от оного неизбежно приведет к охлаждению, коего последствия могут быть весьма неблагоприятны.

Значение оных соображений обязывает меня просить Ваше императорское величество дать мне знать о намерениях Вашего /л. 125об./ величества по сему поводу.

Остаюсь с глубочайшим почтением, государь, Вашего императорского величества нижайший, преданнейший и покорнейший слуга

граф Головкин.

Троицкосавский форт.
17 октября 1805-го.

Комментарии

1. См. коммент. 3 к док. № 160.