№ 173

1805 г. сентября 25 *. — Письмо ургинских пограничных правителей Юндендоржа и Фухая послу Ю. Л. Головкину и иркутскому гражданскому губернатору А. Н. Корнилову с отказом доложить императору Юн Яню о посольстве из России из-за несогласия посла принять поставленного цинской стороной условия его приема

(* — Цзяцин 10 г. 8 луна 15 день)

/л. 129/ 1. Перевод с маньчжурского языка.

Великаго Дайцинскаго государства управляющих пограничными делами в Урге находящихся вана и амбаня письмо Российскаго государства первенствующему послу, графу и сенатору Головкину и иркутскому губернатору Корнилову посланное.

Ныне Щастливаго таланта 10 года 8 луны в 13 день (1805-го сентября 23-го) (Редукция даты на юлианский календарь указана переводчиком под строкой) доставленное к нам, вану и амбаню, письмо от вас с куриером, капитаном Санжихаевым, получив, по распечатании разсмотрели.

Лист вашего Сената (См. док. №  144) в наш великой Трибунал для вручения уже отправлен. Мы, кроме что известились о приезде твоем, губернатор Корнилов, в Иркутск и на место Шишкова вступлении в должность.

Из письма графа и сенатора Головкина видно, что ваш российский хан из почитания и усердия своего к великому святейшему государю отправил ближняго, посла, графа и сенатора Головкина, а что имеется ли или нет по существующей между нашими двумя государствами дружбе и согласию подносимая дань и открытый /л. 129об./ лист, ничего не упоминается. А как великий святейший государь по милосердию и любви своей, подобной небу и земле, повелел по причине пути дальняго и климата противнаго уменьшить число людей из свиты его ненужных, то он не написал в подлинных словах уменьшил ли их, какия подносятся вещи и сколько потребно верблюдов, лошадей и тяжести. Напротив же написано непонятно, что ваш ”хан из почтения к великому святейшему государю отправил меня, графа и сенатора, послом, а как все сии люди суть нужные, то не смеет уменьшить их, подносимые же вещи, уповаю доставить в целости в столицу и приготовиться к принятию меня на границе по приличию посла”.

Не только мы давно известны, что хан вашего государства из особеннаго почтения его величества отправит из ближайших великих послом, но его величество по премудрости своей ясно видел все, о чем к вам было писано. Естли ваш хан действительно из уважения и почтения подносит вещи (В подлиннике на маньчжурском яз.: чжака чжафара, то есть: вещи, приносимые в дань или дань. (См. легенду, л. 132 — И. М.)), то для чего не находится доклада о привезення дани? Не только сие, но почему не на /л. 130/ писано, какие вещи и сколько потребно на станцию верблюдов и телег? Как великий святейший государь, яко небо предвидел, что свита ваша весьма многолюдна, дорога дальняя, следовать по голой степи и близ столицы горы высокия и реки быстрыя, то по многолюдству весьма изнурятся и утрудятся, то о сем обстоятельно он нас было писано. Неужели, граф и сенатор Головкин, не видал? Пусть ты сам собою не можешь (В тексте: не можете) уменьшить из свиты людей, а разве не можешь уменьшить их, донесши своему [245] хану, дабы вскоре и немедленно исполнить? И как ты, граф и сенатор Головкин, первенствующий посол, то возможно ли, чтоб ты не размышлял о трудах твоих подчиненных?

Сверх сего, как ваше государство издавна поступает учтиво и покорно, то великий святейший государь, являя особенную милость, находится весьма многия годы в мире и дружбе. Не известно ли вам всем, россиянам? Слова и тон ныне присланного от вас письма весьма чрезмерны погрешили, так написав запутанно. Можно ли, чтоб ты граф и сенатор Головкин, не видел его? Вы не знаете пред сим посланного от нас письма, /л. 130об./ которое писано было согласно дружбе и союзу, а вы напротив прислали, написав в темных, ненужных и запутанных словах, поистинне безполезно (В подлиннике на маньчжурском яз.: сувэ чжакань мэни хувалясунь дорой чжафамэ нэйлэмэ ябубуха бэ сарку, элэманга лулу лала байтаку табушара гисунь арафи, бэньчжибухангэ яла байтаку охоби, то есть: Вам непонятно [содержание] недавнего нами присланного дружеского письма с разъяснениями. Напротив, поистине бесполезно письмо, присланное вами, которое написано в бессвязных, ненужных и лживых выражениях. (См. легенду, л. 132. — И. М.)). Мы теперь не смеем вместо вас представить его величеству, дабы испросить его небесной милости.

А как мы, ван и амбань, по великой милости великаго святейшаго государя находимся в Урге при отправлении пограничных дел, то к вам, сенатор Головкин и губернатор Корнилов, опять обстоятельное и вразумительное посылаем сие письмо. Естьли вы отныне впредь будете поступать с должною почтительностию, размышляя о вечном мире и союзе, то хорошо.

Хорошенько узнайте. Для сего послано.

Щастливаго таланта 10 года 8 луны 15 дня (1805-го сентября 26-го) (Редукция даты на юлианский календарь ошибочно указана переводчиком под строкой, следует: сентября 25 1805-го).

Перевел коллежский ассесор Владыкин.

На л. 129 над текстом: С манджурскаго.

На л. 131-131 об. (конверт) адрес: Великаго Дайцинскаго государства ургинских пограничных правителей, вана и амбаня, письмо Российского государства главе посольства, графу и сенатору Головкину и иркутскому губернатору Корнилову посланное (л. 131 об.) и дата (Адрес и дата на русском, маньчжурском и монгольском яз.): Щастьливаго таланта 10 года 8 луны 15 дня (л. 131). Адрес и дата скреплены тремя оттисками красной квадратной печати Лифаньюаня.

Там же: Писано сент[ября] 25 дня 1805-го.

Запись в журнале Канцелярии ургинских пограничных правителей на маньчжурском яз. — ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. №  639, л. 239-245.

II. Перевод с монгольского языка.

/л. 133/ Великаго Дайчинскаго государства управляющих пограничными делами находящихся в Урге министров, вана с товарищи, письмо Российскаго государства послу, графу и сенатору Головкину и иркутскому губернатору Корнилову посланное.

Похвальнаго и щастливаго 10 года 8 луны в 13 день (1805 г. сентября 23) доставленный к нам курьером вашим капитаном Санжихаевым письма ваши мы разсматривали и сенатской лист препроводили в наш великий Трибунал иностранных дел, а также и о вступлении вашем, господин губернатор, в должность иркутскаго губернатора на место Шишкова мы теперь известны.

Но как из письма господина графа и сенатора Головкина видно, что ваш российский государь, предпочтя его богдыханово величество, избрал великим послом ближайшего вельможу, графа и сенатора его, Головкина, но имеет ли /л. 133об./ он лист, изъявляющей между государствами нашими продолжающуюся обоюдную дружбу с изъяснением подносимых подарков, того не сказано. А также согластно с высочайшею милостию его богдыханова величества пожалованною в разсуждении дальнева пути и встретится могущих неприятностей от вод и воздуха, не убавя из свиты посольства людей ненужных, и не объясня о вещах подарочных, ниже числа потребных верблюдов, лошадей и вьючен (Так в тексте), единственно пишет только то, что ваш государь, предпочитая его богдыханово величество, избрал его, графа и сенатора, послом и что люди при свите его находящийся все нужны, из коих убавить он не осмеливается и что надеется он все вещи подарочный доставить в Пекин в целости, и когда прибудет на границу приготовится принять его с соответственною послу честию.

Нам давно уже известно, что ваш государь, предпочитая его богдыханово величество, избрал ближайшаго вельможу послом, но не предуведомлены ли были и вы о высочайшей воле его богдыханова величества? Когда же государь ваш истинно предпочитая /л. 134/ его богдыханово величество подносит подарки, то почему же об оных нет листа, неужели вы не известны, господин граф и сенатор, что мы пред сим писали, спрашивая, именно вещей подарочных, сколько потребно верблюдов и сколько будет телег, сего вы не изъяснили. Да и людей при свите посольства очень много. В разсуждении же дальнаго пути чрез пустыя и безтравныя степи, а к Пекину гористыми и многоводными, сопряженными с трудною переправою, проехать весьма будет затруднительно, а потому самому его богдыханово величество соизволил снизойти, подобно небесною милостию. Ежели же вы, господин граф и сенатор, сами собой не можете убавить из свиты своей людей, то можете донести государю вашему и во избавлении тех затруднений испросить волю его о уменьшении свиты вашей. Неужели вы, как первенствующая особа, не подумаете о облегчении подчиненных ваших? Да и будучи государство ваше издревле снисходительно и дружелюбно, почему и его богдыханово величество наш император в соблюдении сего, оказывая милость многия годы хранит дружбу и согласие, что всему вашему российскому государству известно. А как в письме вашем, господин /л. 134об./ граф и сенатор, изображаете вы слова, изъявляющия дерзость и величавость, чего конечно могли сами видеть, и вместо того, что мы сохраняем во всем дружбу и согласие, напротив вы с недельными словами и величавостию присылаете к нам письмо ваше, конечно нам неприятно. И теперь уже [247] не смеем мы об вас просить высочайшей у его богдыханова величества милости.

Мы, пользуясь милостями его богдыханова величества, пребываем в Урге при управлении пограничными делами. Объяснив теперь вам, господа сенатор и губернатор, обо всем в подробности будем ожидать, чтобы впредь соблюдали вы издревле продолжающееся обоюдно мирное согласие.

Того ради послано.

Похвальнаго и щастливаго 10 года осенней средней луны 15 дня (1805 г. сентября 25).

На л. 133 над текстом: С мунгальскаго.

Подлинник на монгольском яз. — Там же, л. 132.

Копия на монгольском яз. — Там же, л. 135-137.

Записи в журнале Посольской канцелярии: текст на русском яз. — Там же, п. 28, л. 48-49 об.; текст на монгольском яз. — Там же, л. 45-46.

Запись в журнале Канцелярии ургинских пограничных правителей на монгольском яз. — ЦГИА Монголии, ф. М-1, д. №  639, л. 246-253.