№  171

1805 г. сентября 22. — Донесение второго секретаря посольства Я. О. Ламберта послу Ю. А. Головкину со сведениями, полученными от директора Кяхтинской таможни П. Д. Ванифантьева, о причинах настороженного отношения цинской стороны к русскому посольству

/л. 120/ Граф,

несмотря на крайнее желание найти в поручении, которое ваше сиятельство изволило мне дать, случай доказать вам свое рвение и преданность, я до сих пор не сделал ничего, граф, что давало бы мне надежду на [241] удовлетворение сего желания, а то, что я вам докладываю, сделано г[осподи]ном Ванифантьевым, я лишь его истолкователь; я даже весьма несовершенно передаю то, что он сможет представить вашему сиятельству, ибо до сих пор мои многократные уверения, что я не воспользуюсь его доверием, дабы приписать себе заслуги, целиком ему принадлежащие, не могли его /л. 120об./ убедить. Уважая такую недоверчивость — следствие возраста и опыта, — я ограничился указанием ему на основные предметы, на которые, следуя полученному мною от вашего сиятельства указанию, он должен обратить внимание, и попросил его приготовиться отвечать по этим пунктам. Должен признаться, что его предусмотрительность всегда была безошибочной, что он зачастую даже превосходил мои ожидания и что я был живо взволнован, узнав г[осподи]на Ванифантьева за человека, целиком проникнутого долгом верного и усердного подданного, просвещенность которого совершенно отвечает его преданности своему отечеству.

Хотя из каждого ответа г[осподи]на Ванифантьева на мои вопросы я легко мог заметить, что он говорит мне не все, что знает, я все же счел должным сообщить вам то, что он мне открыл, а дабы менее привлекать внимание публики, а[я] (Далее два слова зачеркнуты) предпочел его курьера, с которым он к тому же и сам напишет вашему сиятельству.

Кажется, что пекинский Трибунал не был осведомлен и не понял разницы между посольством вашего сиятельства и предшествовавшими ему. Данное заблуждение составляет единственный источник переданного /л. 121/ китайским Министерством через амбаней требования об уменьшении свиты. Неизменно привязанные к старым обычаям, китайцы узрели в этом нововведении обстоятельство тем более их испугавшее, что в Пекине распространились весьма странные слухи о мотивах настоящего посольства. Маймайчэнские купцы рассказали, что миссионеры (они называют их патерами) и кантонские европейцы распространили слух, будто Россия желает требовать: 1) установления границы по Амуру; 2) возвращения всех беглых крымских калмыков; 3) исключительного права торговли в Кантоне. Эти же самые духовные лица часто говорили об увеличении сил России, о воинственном и беспокойном характере этой нации. Посему поездка сенаторов Раевского и Левашева, появление генерала Шпренигпортена в Кяхте и Бухтарме, наконец, учреждение таможни в сем последнем пункте довольно живо встревожили пекинский двор, успокоенный лишь заверениями посланного на границу меж Бухтармой и Аргунью вана в том, что в России все спокойно и что /л. 121об./ никто не помышляет о каких-либо враждебных приготовлениях. Тем не менее хитрые происки миссионеров по поводу посольства и его многочисленной свиты пробудили все подозрения. Зургучай по приказу свыше направил нескольких купцов осведомиться у г[осподи]на Ванифантьева, какова могла быть цель посольства и почему оно столь многочисленно. Заставив их признаться, что они спрашивают об этом только по приказу начальства, он сказал им, что о цели посольства ничего не знает, что в России низшие чиновники никоим образом не могут проникнуть волю государя и тайны Министерства, и что иностранцы тем менее могут иметь о сем сведения, и ежели китайцы будут верить всякой лжи и хитрым проискам миссионеров и кантонских европейцев, они часто будут тревожиться понапрасну и, может быть, им придется еще сожалеть о своем легковерии. Что же до свиты посольства, сказал он, то удивительно, как китайское Министерство не понимает, почему оно больше, нежели у предыдущих миссий; оно, стало быть, не знает /л. 122/ что нынешний посол — один из первых вельмож при дворе и у него в низших чинах свиты состоят люди более важные, нежели те посланцы, коих они принимали доныне и, следовательно, никакого сравнения [242] не может быть между нынешним посольством и предшествовавшими. Я не припомню всех выражений, к коим он прибегнул, дабы дать почувствовать всю необычность достоинства, коим облечены ваше сиятельство, но китайцы признались, что представить себе этого не могли, и цзаргучи спешно довел все до сведения амбаней в Урге, те в Калган, а оттуда в Пекин, а оттуда немедля прислали приказание о совершенной перемене церемонии приема и приготовлений для поездки вашего сиятельства.

В своих сношениях с цзаргучи г[осподи]н Ванифантьев спросил его, все ли он приготовил для проезда посольства, и заметил ему, что не только ваше сиятельство, но и большая часть персонала свиты привыкли к столичному довольству и что он должен посему позаботиться, чтоб продовольствие было хорошим и повсюду достаточным. Тот пообещал, что будет все, что только сможет предоставить Татария, что приказы повсюду посланы и что /л. 122об./ хотя, к его бесконечному сожалению, нельзя будет впрягать в повозки лошадей, однако найдется достаточно вьючных животных для переноски тысяч пудов, а для тех упряжных лошадей, что мы возьмем с собой, приготовят корм. Когда г[осподи]н Ванифантьев спросил его, какого рода пристанища приготовят послу и свите в пустыне, тот с извинениями ответил, что нет ничего кроме юрт (Слово юрты написано по-русски), но что они выберут самые новые и позаботятся, чтоб их было много. Вследствие этого г[осподи]н Ванифантьев пожелал, чтоб приготовили поболее палаток, по крайней мере для лиц, кого ваше сиятельство захотите отличить; и я должен признаться вам, граф, что мы вместе сокрушались о том, что палатка, предназначенная вашему сиятельству, находится в столь плохом состоянии; мы будем, сколь возможно, искать средств помочь тому, ибо, к несчастью, мелочь такого рода неминуемо привлечет внимание мелочных китайцев, а все, что может показаться им несоответствующим образовавшемуся у них теперь представлению об особенностях миссии вашего сиятельства, должно быть тщательно устранено. Посему же г[осподи]н Ванифантьев пожелал, чтоб повозки с подарками и продуктами были накрыты /л. 123/ холстом, а не рогожей. Когда я поведал ему о намерении вашего сиятельства посадить по нескольку человек в одну повозку, он поручил мне заметить вам, что китайцы не преминут подумать, что мы поступаем так из экономии, и мы никогда не убедим их в нашем желании просто избавить их от лишних забот.

Я не знаю, каким образом г[осподи]н Ванифантьев предвидел, что, возможно, не все подарки смогут быть вовремя доставлены на границу, но в своих переговорах с заргучаем он сказал ему, что перевозить подарки будет затруднительно, и, может быть, некоторые запоздают. Тот ответствовал, что затруднения — ничто когда дело идет о подарках его государю, а г[осподи]н Ванифантьев заверил меня, что их можно будет провезти через пустыню, ежели только они прибудут до февраля месяца. Я должен добавить, граф, что он по собственному побуждению, ничем с моей стороны не подстрекаемый, сказал, что он не будет досадовать на опоздание этих подарков, что китайцы оттого только возымеют более высокое мнение об их ценности; и ваше сиятельство увидит из /л. 123об./ протокола беседы, кою г[осподи]н Ванифантьев имел с маймачинскими купцами, сколь полезно может быть, ежели подарки будут высоко оценены. Тот же протокол убедит вас, граф, что китайцы начинают придавать некоторую ценность торговле с нами и что лишь правительство выказывает притворное безразличие на сей счет.

Надеюсь, господин посол, что по вашем приезде сюда я смогу дать вашему сиятельству более обширные сведения по сему предмету и, может статься, о внутреннем положении Китая. В данном донесении я хотел ограничиться делами самыми срочными и тем, что я счел необходимым сообщить вашему сиятельству до того, как вы покинете Иркутск. Прибавлю, что никаких переводчиков в Кяхте нет. Из четырех же, что находятся в Пекине, [243] один потерял рассудок ¹. Г[осподи]н Ванифантьев много хвалил мне одного из трех остальных, которые, впрочем, могут быть все полезны. Но как я настойчиво говорил, что непременно нужно иметь переводчика в дороге на случай болезни Владыкина, он назвал мне находящегося в Иркутске г[осподи]на Парышева как единственного знакомого ему, ибо во время его разговоров с /л. 124/ маймачинскими купцами или с заргучаем переводчиками служили китайцы.

Я не преминул наказать г[осподи]ну Ванифантьеву от имени вашего сиятельства насчет упразднения должности президента Коммерц-Коллегии. Он совершенно меня понял и намекнет на сие жителям Кяхты, у коих могут быть какие-либо дела с китайцами.

Я не могу похвалиться, что подал г[осподи]ну Ванифантьеву хотя б малейшую мысль, каковая не пришла бы уже ему самому: он все уже приготовил для новой охоты и ждет только приезда вашего сиятельства, чтоб спросить вас, какой день будет вам удобен.

Соблаговолите, граф, благосклонно принять выражение глубочайшего почтения, с каковым имею честь пребывать, господин посол, вашего сиятельства покорнейший и преданнейший слуга граф де Ламберт.

Троицкосавская креп[ость] (Слова Троицкославская креп. вписаны по-русски), 22 сентября 1805-го ².

На л. 120 над текстом по-русски: Полу[чено] 8 октяб[ря] 1805 года.

Там же карандашом по-русски: №  19. Дубликат 17-го.

Там же под текстом по-русски: Е[го] с[иятельству] господину послу графу Головкину.

Автограф. Перевод с французского яз. Н. Б. Зубкова.

Копия на французском яз. — Там же, л, 107-110 об.

Комментарии

1. В 1794 г. в Пекин была отправлена 8-я Российская духовная миссия под начальством Софрония Грибовского. Кроме духовных лиц в нее входили ученики: Павел Каменский (1765-1845), Карп Круглополов, Степан Липовцов (1770-1841), Иван Малышев (1770-1806, Пекин), Василий Новоселов (с 1791 г.) (Скачков П. Е. Очерки истории русского китаеведения, с. 83, 309, 359). Очевидно в документе речь идет об Иване Малышеве.

2. В тот же день Я. О. Ламберт отправил послу из Троицкосавска второе донесение:

”Господин посол, спустя несколько часов после того, как я отправил вашему сиятельству доклад из Лисвинитской, я погрузил на борт свою повозку, но только 17-го утром подул благоприятный ветер и штурман Фадеев согласился сняться с якоря, хотя мы еще не получили никакого ответа. Ежели он пренебрег субординациею, я должен его оправдать, ибо я употреблял все воображаемые средства, чтоб заставить его забыть свой долг. Мне извинением служит желание самым быстрым образом исполнить приказ вашего сиятельства и невозможностью добыть себе другое судно кроме казенного галиота. Итак, я осмеливаюсь просить у вас, господин посол, прощения и надеяться, что ваше сиятельство не извлечет из сего неблагоприятного представления насчет моего почтительного подчинения повелениям вышестоящих.

Прибыв 18-го в 2 часа в Посольскую пристань, я сразу же высадился на берег. Но дурная дорога и некоторая задержка с лошадьми помешали мне прибыть сюда до 6-ти вечера 20-го. Пограничный комиссар господин Измайлов тотчас же явился предупредить меня, что поскольку дом, предназначенный вашему сиятельству, не слишком просторен, а непосредственно соседствующий будет для господина Байкова, то он указал мне напротив мое жилище, уверив, впрочем, что все тотчас же будет устроено приличествующим образом.

Я в тот же вечер отправился к господину Вонифантьеву, коему вручил письмо, которым меня снабдило ваше сиятельство. С сего времени я не перестаю заниматься необходимыми приуготовлениями к прибытию вашего сиятельства и продлению вашего пути. Господин Вонифантьев уже предпринял меры, кои вне сомнения заслужат ваше, господин граф, одобрение, и мне довольно было указать ему вещи, кои могли бы быть вам приятны, чтоб он достал их с живостию; чаще же всего он сам оные предвидел.

Продовольствие, прибывшее сюда в сопровождении господ Алексеева, Дмитриева и Добрянского, оказалось в плачевном состоянии. Поскольку полный список вещей, им доверенных, отсутствовал, я не мог никак свериться. Однако я заставил переписать все, что имеется в наличии, и поскольку оказывается только около двух тысяч бутылок портвейна и 300 бутылок мадеры, я предполагаю, что большое количество сего осталось в Иркутске. Посему мне представляется нужным отправить их возможно быстрее, поскольку совершенно необходимо поменять все ящики, которые не выдержали бы перевозки, ни мороза и которые, сверх того, сделаны не для того, чтоб их грузить на верблюдов и вьючных лошадей. Господин Вонифантьев распорядился приготовить новые ящики, обитые войлоком, кои по меньшей мере сохранят все, что прибудет сюда. Такие съестные припасы, как анчоусы, грибы, соленые устрицы, пряности и т.д., весьма пострадали. Мы заняты спасением всего, что можно, но ежели ваше сиятельство решится, как я надеюсь, немедля отправить остаток провизии, я осмелился бы просить вас назначить в их сопровождение одного из ваших поваров, который был бы в состоянии различить, что еще не испорчено, и указать меры, кои надлежит предпринять для сохранения оставшегося.

Господин Вонифантьев водрузил предназначенную вашему сиятельству палатку; она весьма пострадала в дороге, ее починили, как только сумели, четыре остальные пребывают в весьма хорошем состоянии. Китайцы могут предоставить в пути токмо юрты (здесь и далее подчеркнуто в тексте. — Состав.). Они обещали подыскать самые новые и имеют их полсотни на каждый лагерь, но господин Вонифантьев поручил мне заметить вашему сиятельству, что было б бесконечно более сходно иметь несколько палаток либо домиков для главных персон свиты. Надо здесь заказать войлочный домик, крытый сукном, который бы превосходно гарантировал от холода. Ежели некоторые лица из свиты могут найти другие или палатки в Иркутске, я полагаю, что было бы тем лучше их приобрести, что не встретится никаких затруднений в их перевозке.

Позвольте мне, господин посол, напомнить вам о некоторых иных объектах, коими необходимо снабдиться в Иркутске, поскольку их невозможно достать здесь. А именно: 1. Несколько штук парусного полотна для покрывания повозок и другого использования; ежели не все из того, что ваше сиятельство приказало доставить, будет употреблено, не составит затруднения от оных избавиться. 2. Веревки для экипажей, укладок и палаток Их уже заготовили здесь, однако не достаточно, и ежели в Иркутске их не отыщут у торговцев, то байкальский флот мог бы их доставить по распоряжению губернатора. 3. Ваше сиятельство, вне сомнения, помните, что у каретника нет ни горна, ни мехов, а добыть их здесь невозможно; даже доставить железо будет весьма затруднительно, было б необходимо привезти с собою пудов 5-6. 4. Чтоб поставить палатки и обеспечить себя от неудач, будут потребны кирки, заступы и топоры. Я просил господина Вонифантьева прислать несколько драгунов свиты, дабы обучить их ставить палатки. Они, как и казаки, расположены в 21 версте от Кяхты в местности, где лучшие корма. 5. Несколько кусков тику для различной походной мебели.

О волах договорились с братскими, с тем, что ежели понадобится более 50 пар, их можно будет легко сыскать.

Господин полковник д'Овре предуведомил меня, что в Канцелярии пограничного комиссара имеется несколько карт, кои могли б быть полезны. Я запросил о сем, и господин Измайлов ответил мне, что по приказу господина генерал-губернатора они все отосланы ему в Иркутск в июле месяце сего года.

Ежели б господин Селифонтов и господин гражданский губернатор не знали лучше меня особенности навигации по Байкалу, я осмелился б представить вашему сиятельству разного рода трудности, кои могут случиться для проезда вашей многочисленной свиты, но они наверно могут быть преодолены, ибо сии господа, вне сомнения, прикажут собрать в Лисвинитской возможно большее число барок, чтоб не вынуждать ваше сиятельство запаздывать, что могло б с вами случиться, ежели б те же суда должны были сделать несколько рейсов.

По собранным мною сведениям о поведении чиновников свиты, прибывших сюда ранее меня, представляется, что они не подали никакого предмета для жалоб, и я прошу ваше сиятельство поверить. что я не пренебрегу ничем для поддержания их в соответствии с предписаниями, от коих сам я никогда не отклонюсь.

С глубочайшим уважением, господин граф, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга граф де Ламберт" (АВПРИ, ф. СПб. Главный архив. 1-7, оп. 6,1805 г., д. №  1-а, п. 30, л. 6-9. Перевод с фр. яз. Н. Б. Зубкова).