№  137

1805 г. июля 19. — Депеша посла Ю. Л. Головкина товарищу министра иностранных дел А. Л. Чарторыйскому со своими соображениями по поводу содержания листа Лифаньюаня в Сенат с отказом принять очередную смену Российской духовной миссии вместе с посольством и относительно требований ургинских пограничных правителей сократить свиту посла и представить список подарков

/л. 18/ Князь!

Курьер, который доставит вашему сиятельству депешу сибирского генерал-губернатора с переводом листа пекинского Трибунала Сенату (См. док. №  104), а также письмо амбаней иркутскому губернатору (См. док. №   109), доставил мне одновременно копию этих документов, которую генерал-губернатор счел необходимым мне сообщить. По их содержанию я рассудил, что мне следовало бы воспользоваться этой оказией, чтобы испросить повеления его императорского величества по поводу донесения, которое я имею честь приложить, и чтобы представить на суд вашего сиятельства некоторые заключенные здесь [191] размышления, явившиеся результатом сведений, /л. 18об./ кои я смог почерпнуть только что из имеющихся при мне бумаг.

Из двух посланных китайцами документов только лист Трибунала Сенату можно рассматривать как действительно официальный. По крайней мере, его предмет относится, видимо, к тому времени, когда его императорское величество предоставил китайскому государю отличные доказательства своей дружбы и добрых намерений. Но поскольку китайское правительство не позволяет никаких изменений в принятых формах, а мы в этом отношении от них отклонились, я думаю, что было бы бесполезно и даже вредно в виду дел большей важности настаивать на ничтожности этих претензий, и я изложил в прилагаемой ноте мотивы, которые Сенат мог бы выдвинуть в своем ответе, соглашаясь на просьбу Трибунала (См. док. №  138).

Письмо амбаней иркутскому губернатору, судя по многочисленным примерам наших отношений с китайцами, не следует, по моему мнению, рассматривать иначе, как попытку разведать или же испытать характер и намерения лица, с которым они будут иметь дело, и потому я полагаю /л. 19/ очень важным начать дело благоразумно и твердо. Лукавые и тщеславные, они будут увеличивать свои претензии по мере того, как их будут удовлетворять, и скоро оказалось бы невозможным отстаивать наисправедливейшие и наипризнаннейшие права. Ясно, что именно пекинский кабинет, не желая еще раз компрометировать себя отказом, предписал амбаням этот демарш; ибо почему же Трибунал никак не упомянул об этом в своем листе Сенату? и почему амбани попросили губернатора сообщить их вопросы послу, а не правительству? Китайское Министерство уже не первый раз пользуется подобными способами, и мои предшественники всегда умели ловко и твердо уклоняться. Именно на этом основаны замечания, которые я имею честь направить вашему сиятельству по наиболее важным пунктам письма амбаней. Если эти замечания будут одобрены, то, я полагаю, что позаботившись сообщить их им как мои собственные, я только помогу составить более высокое мнение о моих полномочиях и о поведении, коего я предполагаю держаться в случае, ежели они и впредь будут выдвигать подобные требования. Отказ уступить в данный момент /л. 19об./ может доставить мне и другую выгоду. Ежели при моем прибытии на границу или при въезде в Китай я буду доволен приемом и положением, которые меня там ждут, я смогу уменьшить посольскую свиту и конфиденциально передать китайцам список подарков. Возможно, этот неожиданный поступок произведет на них благоприятное действие, в то время как уступки, которых они требуют сейчас, не будут иметь никакой цены и станут предосудительны в будущем. В случае, ежели я буду вынужден или сочту приемлемым уменьшить число людей в моей свите, я думаю, что эта мера должна коснуться в первую очередь военных всех родов войск — как офицеров, так и солдат, — излишних чиновников, слуг и некоторых ученых. Можно было бы в этом случае использовать в самом Китае офицеров свиты его императорского величества, а также ученых для поручений, сообразных с их способностями, и я мог бы снабдить их необходимыми для сего инструкциями и средствами. Я прошу вас, князь, дать мне на сей счет особое разрешение его императорского величества. /л. 20/

В ожидании этих распоряжений, которые я прошу ваше сиятельство доставить мне как можно скорее, я напишу сибирскому генерал-губернатору, дабы уведомить его, что я немедля вышлю ему ответ на бумаги, копии коих он мне прислал. [192]

Поскольку курьер встретился мне на дороге, я был вынужден заставить его вернуться со мной во Владимир, чтобы составить там мою депешу. Льщу себя надеждой, что ваше сиятельство не найдет эту задержку потерянным временем.

Честь имею быть с величайшим уважением, князь, вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга граф Ю. Головкин.

Владимир, 19 июля 1805-го.

На л. 18 над текстом по-русски: Пол[учено] 24 июля 1805-го.

Там же: №  1.

Там же под текстом: Е[го] с[иятельству] князю Чарторыйскому.

Записи в журналах Посольской канцелярии на французском яз. — Там же, п. 41, 98-99 об; Там же, п. 46, л. 191-193.