№ 111

1805 г. не позднее июня 17 *, — Записка в доклад товарища министра иностранных дел А. Л. Чарторыйского императору Александру I о назначении в посольство Ю. Л. Головкина переводчика латинского языка Х. Л. Струве 1

(* — Датируется по отметке о последовавшем указе)

/л. 3/ Записка в доклад по отношению посла гр[афа] Головкина о назначении к миссии его переводчика латинскаго языка /л. 4/.

При составлении штата для назначеннаго в Китай посольства предполагалось, чтобы для сохранения казеннаго интереса вместо переводчика латынскаго языка употребить кого-либо из профессоров, к отправлению при сем посольстве назначенных. Но как теперь оказалось, что никто из сих профессоров не может с такою легкостию объясняться на латынском языке, чтоб мог быть употреблен при сношениях посла с пекинском двором, которыя обыкновенно производятся на сем языке, то посол граф Головкин /л. 4об./ в отношении своем ко мне, у сего подносимом, просит о причислении к миссии его переводчика, знающаго латынской язык.

Донося о сем вашему величеству, приемлю смелость испросить высочайшаго повеления на отправление при посольстве ведомства Иностранной коллегии колежскаго ассесора Струве, которому и содержание назначится из имеющихся уже при посольстве сумм, из коих оказывается возможность назначить жалованье и главному художнику, естли благоугодно будет /л. 5/ повелеть быть таковому при посольстве.

Июня [...] (Число в тексте не указано) 1805-го.

На л. 5 под текстом: Дан указ 17 июня 1805-го.

АВПРИ, ф. СПб. Главный-архив, 1-7, on. 6, 1805 г.. д. №  1-а, п. 7, л. 4-5. Отпуск.


Комментарии

1. Струве Христиан Андреевич — коллежский асессор, переводчик латинского языка в Коллегии иностранных дел. Как видно из данного документа, был включен в свиту Ю. А. Головкина (также в качестве переводчика латинского языка) в июне 1805 г., то есть тогда, когда посольство уже находилось в пути. После возвращения он опубликовал в ”Gasette de Peteisbourg” (от 22 февраля 1807 г.) статью о посольстве в Китай. По мнению Ю. А. Головкина, Х. А. Струве также является автором брошюры на немецком языке ”Die russische Gesanschaff nach China im Jahie 1805” (”Русское посольство в Китай в 1805 г.”), которая в 1809 г. вышла в Лейпциге (2-е изд. — 1817 г.). Однако эта брошюра также приписывается и Ю. Клапроту (см. коммент 1 к док. № 83).

В своем отношении товарищу министра иностранных дел А. Я. Будбергу российский посол, который, без сомнения, с пристрастием прочитал обе публикации, следующим образом обосновывает свое утверждение о том, что автором вышеназванной брошюры является Струве: ‘‘...мне довелось увидеть в берлинских географических записках нечто вроде реляции о путешествии одного из лиц, приданных посольству, и хотя смехотворность оной реляции мне достаточно указала, кто был ее автором, хотя ее публикация явилась нарушением формального обязательства, кое было мне дано письменно всеми чиновниками свиты, отдавать что-либо в печать токмо с соизволения августейшего государя, коему единственно принадлежит право распоряжения плодами наших трудов (см. док. №  158. — Состав.), тем не менее я воздержался от всякого демарша до тех пор, пока не смог удостовериться, что мои подозрения обоснованы. Статья, которую г[осподи]н надворный советник Струве только что опубликовал в ”Gasette de Peteisbourg" от 22 сего месяца, не оставила никаких сомнений в этом отношении” (см. док. №  468).

Теперь эта брошюра стала библиографической редкостью, но в фондах АВПРИ хранится экстракт (так названа рукопись) из этой брошюры. Рукопись на французском языке, не имеет даты, автора и подписи. Но, скорее всего, Ю. А. Головкин прав, и автором ее действительно является Х. А. Струве, находившийся вместе с посольством в Урге и бывший свидетелем событий, о которых он пишет. А Юлий Клапрот, как известно, был оставлен на границе и до Урги не доехал. Поскольку документ не велик и принадлежит перу участника посольства, мы считаем целесообразным напечатать его полностью, без каких-либо купюр. На русском языке публикуется впервые. Его содержание таково:

/л. 3/ "Странно, говорит автор, что Китай рассматривается многими как самая неизвестная изо всех империй Азии, тогда как нет почти ни одной страны за пределами Европы, которая была бы посещаема путешественниками, столь заслуживающими доверия, и столь же точно описана. Удивительно также, что изо всех посольств в Китай ни одно не дало точного описания и единственно только (таковое Метелло Сузы, португальского посланника в 1727 г.) достигло своей цели. Английское посольство Макартнея не было, однако, бесплодным, оно дало китайцам ясное представление о британской мощи и послужило основой для последующих переговоров, обеспечивших англичанам преимущество стать наиболее привилегированной нацией в Кантоне, Малый успех предприятий /л. 3об./ сего рода проистекает от неведения обычаев Китая. Надеялись, что посольство сможет там заключить договоры; китайцы, напротив, видели в семи только посланцев, коим поручено принести своему суверену слова благодарности и дань; именно этого китайские чиновники ясно дали понять графу Головкину.

Границы и торговые отношения между Китаем и Россией определены трактатом 1727 г. Несмотря на то, что после 1755 г. движение русских караванов, прибывавших в Пекин, было прекращено как убыточное для империи, отношения меж двумя державами были удовлетворительны. Они сохранялись в регулярной дипломатической переписке, и ежели возникали некоторые споры, они разрешались полюбовно. Потемкин, убежденный, что Россия должна воздерживаться от всякого вмешательства в европейские дела /л. 4/ и стать державою чисто азиатской, выносил идею отправить посольство в Китай, возможно с намерением довести до разрыва и затем вынудить китайцев заключить более выгодный трактат, нежели в 1727 г.

Сей прожект еще не был забыт, когда г-н Картвелин, иркутский вице-губернатор, дал отчет о беседе, кою он вел в 1804 г. на границе с одним китайским чиновником. Последний свидетельствовал удивление, почему-де Россия столь долгое время не отправляла посольств в Китай; он сказал что многие видят в сем обстоятельстве доказательство охлаждения меж двумя дворами, во что пекинский двор не желал бы верить.

Вскоре в Петербурге было решено, что в Китай будет направлено посольство, однако не было согласия в определении данной миссии. Одни /л. 4об./ желали потребовать у китайцев реку Амур, приобретение которой предоставило бы России большие торговые преимущества. Никто не задумался о том, что эта река пересекает области, из которых маньчжуры ведут свое происхождение, что они рассматривают оные как колыбель своего народа. Сие предложение было бы принято в Пекине так же, как ежели б у России потребовали уступить Новгород либо Москву.

Иные желали, чтоб посольству, составленному всего из 40 человек, было поручено уладить торговые отношения более выгодным способом. Посольство должно было возглавляться двумя достойными уважения чиновниками Департамента иностранных дел, из коих один уже получил положительные знания в путешествиях по Азии и Северной Африке. Но жребий решил иначе.

Граф Головкин пустил в ход дружеские связи /л. 5/ с князем Чарторыйским, дабы стать названным послом.

Поскольку он добивался сего поста лишь для удовлетворения своего тщеславия, он мечтал лишь о том, чтоб составить себе многочисленную свиту. За место того, чтоб изыскивать полезных чиновников, он окружил себя стаей молодых людей, кои усматривали в оной экспедиции лишь увеселительную прогулку, успех которой казался им неминуемым.

Посольство было составлено из наиболее разнородных элементов в числе около 200 человек. По меньшей мере половина была излишней.

За исключением астронома Шуберта среди ученых не было ни одного, кто стоил бы упоминания. Подарки были скудны и плохо подобраны; они состояли из большого количества стеклянных товаров, коим, надобно знать, китайцы не придают никакой цены.

Посольство отправилось из Петербурга в мае месяце 1805 г., в конце сентября /л. 5об./ следовало прибыть в Иркутск. Поскольку были необходимы два месяца, чтоб произвести там различные приготовления и чтоб написать китайцам и получить ответ, можно было предвидеть, что придется зимой переходить монгольские степи и пустыню Гоби, что придется страдать от чрезвычайного холода и от недостатка воды и фуража. Нельзя было хуже избрать время отправления.

По прибытии на границу посольство было извещено китайскими властями, что оно оказалось слишком многочисленным для того, чтобы войти в Китай, где посольства находятся на довольствии и даже одеваются на счет правительства. Никак не соглашались сократить посольство до 100 человек; наконец, после двух месяцев переговоров, в конце декабря 1805 г. перешли границу числом 128 человек.

Перед отъездом из Кяхты китайцы предложили /л.6/ новое затруднение: согласится ли посол совершить ”коутоу" (здесь и далее подчеркнуто в тексте. — Состав.), то есть 9 раз коснуться лбом пола в присутствии императора? (см. коммент. 1 к док. №  180. — Состав.). Гр[аф] Головкин ответил, что он поступит в соответствии с тем как поступали его предшественники. Эти последние, видимо, совершали церемонию "коутоу", но по возвращении в Европу этим не хвастались; следовательно, китайцы считали, что посол поступит так же.

После весьма утомительного путешествия в течение 14 дней посольство прибыло в Ургу — постоянный лагерь вана, высшего начальника на границе и зятя нынешнего императора. Близ лагеря находится святилище, где пребывает главный священник монголов. Дорожные невзгоды настроили наших дипломатов против китайцев, и они позволили себе по отношению к оным самые оскорбительные поступки.

Однако в Пекине сомневались насчет искренности обещания, /л. 6об./ данного гр[афом] Головкиным относительно ”коутоу", и, дабы испытать его, вану было приказано устроить ему торжественный пир перед императорским троном в Урге, где также существует обычай делать ”коутоу”. Гр[аф] Головкин, не разузнав о сем обычае, принял приглашение, но по появлении перед троном отказался от "коутоу”. После многочасового спора пришлось, окоченев от холода, возвратиться в лагерь.

Наши дипломаты, полагая, что для успеха дела следует употреблять в отношении китайцев одну лишь твердость, граничащую с упрямством, опирались на пример давнего русского посла в Китай гр[афа] Савы [Владиславича-Рагузинского], который по возвращении в Европу заявлял, что он якобы сим качеством преодолел затруднения с этикетом. Они не знали, что китайские доклады вывели из этого факта совсем отличный итог. Было отписано в Пекин, и до получения ответа продолжались споры, /л. 7/ и острота их возрастала. В полном неведении китайских обычаев вану дано было множество поводов к неудовольствию; непристойное поведение чиновников, высокомерие, с одной стороны, и скаредность — с другой, привели к тому, что посольство лишилось всякого уважения.

Наконец пришел ответ из Пекина. Там было сказано, что поскольку гр[аф] Головкин отказался на пиру оказать знаки почтения трону в Урге, ему ничего не остается как возвратиться оттуда вместе со всеми привезенными подарками. Однако гр[аф] Головкин, по совету вана, согласился написать императору Китая просьбу об освобождении от "коутоу”. Письмо было уже готово, когда по подстрекательству первого секретаря он изменил свое мнение. Он полагал, что его упорство приведет его в Пекин, когда 2 февраля 1806 г. получил на все ответ: ”Поскольку русское посольство состоит из сумасшедших, мы не /л. 7об./ желаем иметь с ним ничего общего и приносим Сенату жалобу на его поведение”.

Таков был исход экспедиции, которая при более просвещенном управлении привела бы, несомненно, к укреплению дружественных отношений меж двумя империями.

Все, что рассказывалось об английском или французском влиянии в Пекине против России суть басни; то же самое относится и к иезуитам, кои, энергично преследуемые тогда в Китае, не имели ни возможности, ни желания противостоять интересам единственной державы, им покровительствовавшей.

Возможно, однако, что посольству не удалось бы, даже в самых благоприятных условиях, суметь понудить к добровольному изменению положений договора о торговле, который в настоящее время столь же невыгоден для России, сколь он был для нее благоприятен при заключении. /л. 8/ Действительно, количество пушного товара, закупаемого ныне китайцами, составляет не более половины того, что закупалось тогда, потому как англичане и англо-американцы доставляют в Кантон меха лучшего качества и менее дорогие.

Торговля с Китаем в Кяхте в большей мере поддерживалась иноземными полотном и шерстяными тканями. Россия получала взамен чай и китайку, китайскую ткань, служащую для летней одежды обитателям Сибири. Ввоз оной является могущественным препятствием к учреждению мануфактур в России, а иноземные полотна и шерстяные ткани, закупаемые за рубежом, извлекают из империи большое количество звонкой монеты.

Большая часть сибирских крестьян, находя, что выгоднее держать лошадей для перевозки товаров, пренебрегли земледелием, /л. 8об./ без коего развитие цивилизации может быть весьма медленным.

Ежели китайцы не согласятся сами изменить договор о торговле, следовало бы их к тому принудить. Военным действиям против северных провинций могли бы способствовать перевороты, кои часто замышляет на юге Байляньцзяо — тайное общество, стремящееся освободить Китай от ига манджур”.

На л. 3 слева над текстом по-французски: экстракт с немецкого.

На л. 3 слева на полях: Эта брошюра, опубликованная в 1807 г. вообще приписывается г-ну Клапроту, знаменитому ориенталисту, который входил в посольство.

На л. 7 об. слева на полях: В сноске автор перечисляет слухи, вследствие которых иезуиты стали гонимы в Китае. Он приводит при сем перевод китайского манифеста против христианской религии, исполненного самой грубой брани (АВПРИ, ф. СПб. Главный архив 1-7, оп. б, 1805 г., д. №  1-а, п. 38, л. 3-8 об. Копия на французском яз. Перевод с французского яз. Н. Б. Зубкова).

В Приложении I (3) к данному тому дается еще одна статья, по нашему мнению, также принадлежащая Х. А. Струве.