СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ЮЙ ВЭНЬ МАО-ЧЖАО

ОПИСАНИЕ ГОСУДАРСТВА ВЕЛИКАЯ ЦЗИНЬ

ДА ЦЗИНЬ ГО ЧЖИ

II. ИЗВЕСТИЯ О ЦЗИНЬ.

(Цзинь-чжи).

I. Обзор происхождения и усиление.

Народ Цзинь собственно называется Чжу-ли-чжень (Чжурчжиты у Монголов и мусульманских писателей), это слово искажено (Китайцами и отнюдь не другими народами) в Нюй-чжэнь, у некоторых даже в Лу-чжэнь; их называют (скорее пишут) еще Нюй-чжи, в избежание (буквы чжэнь, встречающейся в) имени киданьского государя Син-цзуна ¹⁵⁹. Это потомки народа Сушэнь (упоминаемого в древних китайских книгах; однакож это производство основано только на приблизительной местности) и отдельное поколение [197] Бохайцев. Некоторые говорят, что в их землях жила (прежде) весьма презренная и малосильная фамилия И-на, происходившая от поколения Чэнь-хань ¹⁶⁰. Когда, при Танской династии, в правление Чжэнь-гуан (627-649) Мохэсцы пришли (с данью) в Китай, то в первый раз сделалось известным имя Ню-чжень’цев. Они из рода в род жили на восток от реки Хунь-тун-цзяна (Сунгари), у подошвы гор Чан-бо-шань (Длинных и Белых). Эти горы служат источником реки Я-лу (цзяна); на юге к ним прилежат Корейцы, на севере (племя) Ши-вэй, на западе (поколения) Бо-хай (и) Те-ли, на восток же граничат с морем. Ныне это та самая страна, которая в истории троецарствия называлась Бао-лоу (т. е. И-лоу), при династии Юань-вэй (дом Тоба) — Цзюй-цзи (т. е. Вэ-цзи), а при Танской — землею Мо-хэсцев Черной воды. Они разделялись (тогда) на 6 поколений (бу). Поколение (жившее на) Черной воде (Хэй-шуй), есть то же, что нынешние Ню-чжень’цы. Если взять воду (этой реки) в пригоршню, то цвет ее кажется несколько черным, отчего Кидане и назвали ее Хунь-тун-цзян; глубина ее в 20 слишком сажен (?); ширина в узких местах от 60 до 70, а на раздолье до 100 шагов (в одной китайской сажени считается 2 шага). Живущие на юг от реки назывались покорными Чжурчженями, потому что зависели от Киданей; жившие на севере, назывались непокорными ¹⁶¹, но и они также подчинялись Киданьцам. В последствии у них явился сильный старшина, который [198] став в главе их, принял название Тай-ши и построил крепостцу в 80 милях на север от Хунь-тун-цзяна, по дороге к киданьскому городу Бинь-чжоу ¹⁶². Еще рассказывают, что Кидане, воспользовавшись упадком Танской династии, покорили себе всех варваров (фаней), в числе которых были и 3 рода Гу (Сань-гу) и 6 поколений Чжурчженей. Опасаясь, что Чжурчжени будут их беспокоить, они заманили к себе несколько тысяч самых сильных семейств, и поселив их на юг от Ляо-яна, внесли в списки (т. е. обложили податью); разделив их силы, они не позволяли им сноситься с соотечественниками. Они (т. е. эти-то переселенцы) называются Хэ-су-куань, им отведены были земли на северо-восток от Сянь-чжоу и вменено в обязанность доставлять ко двору прислугу. Нючженьцы же, живущие около Су-цзяна (Сунгари), все принадлежат к Бин-ма-сы (палате, заведывающей военными лошадьми); им не запрещено сноситься с родиной; они называются Хой-ба (Хой-фа, упоминаемые и в истории нынешних Маньчжуров?) Ди-лин (Те-ли?). Те, которые жили в диком состоянии (т. е. в независимости от Киданей), назывались желтоголовыми (Сартаголы, у Санана?) Чжурчженями. Еще были жившие на север от реки Су-мо-цзяна, в стране, простирающейся на 1000 слишком миль, где народонаселение простиралось не более как до 100,000 семейств, но не имело главного (общего) начальника; равным образом не было и имени народа (или стране); роды рассеянно жили в горах и [199] долинах и выбирали сани себе старейшин, из которых небольшие заведывали тысячью, а сильные несколькими тысячами семейств. Это один из 72 улусов ¹⁶³. Они отклонились от Киданей в северо-восточный угол и более ста лет находились в их подданстве; над ними поставлены были наследственные цзе-ду-ши (управляющие), власть которых переходила от старшего брата к младшему; когда перемирали все братья, то звание цзе-ду-ши по очереди занимали дети старшего. Некоторые говорят еще, что первый их старшина был Синь-ло’сец (из Кореи), по прозванию Вань-янь, что значит будто тоже, что китайское слово ван (князь). Чжурчжени женили его на своей женщине и у него родились два сына, из которых старший был Ху-лай-е-ци; от него прошло три поколения до Агуды, который, так как в его царстве добывалось золото и получала начало река Цзинь (золотая), и дал своему царству название Великая Цзинь (золото, по-маньчжурски айжинь).

II. Качества земли на первоначальной родин.

Чжурчженьская земля, находясь в северо-восточном углу от Киданьской, весьма обильна горами и лесами; почва способна к возделыванию конопля и посеву хлеба; страна производит корень жэнь-жэнь, мед, жемчуг, самородное (шэн, сырое) золото, тонкое полотно (?), кедровые орехи, бо-фу-цзы (rad. aroideae?); из птиц водятся породы соколов, ястребов и кречетов (хай-дун-цин); из животных много коров, лошадей, кабарды, оленей, диких собак (?), белых свиней, черной белки и соболей. Обитатели ее были мужественны, но коварны, жадны, не сносили обид (?), они были [200] искусны в стрельбе, любили (не?) хлебопашество, рыбную ловлю и охоту; всякий раз, как кому попадется след зверя, он следит за ним и отыщет где скрывается; кроме того, они делали рог (трубу) из коры березы и, подражая на ней звукам оленей, скликали их к себе и стреляли. Они жили, по большей части, держась горных долин, срубали из деревьев забор (заграждавший вход в долину?), который некоторые закрывали досками с древесной корой берез; стены в жилищах строили также из дерева. Так как здесь зима весьма холодна, то жилища имели в высоту не более нескольких футов, и в них проделывалась одна только дверь с юго-восточной стороны; когда она затворялась, то еще окутывалась травой и хлопками. На полу сбивался из земли род печи, нагреваемой снизу; на ней спали, ели и жили. Платье делалось из пушистого меха и скидывалось только по входе в жилище; если платье и сапоги бывали хоть немного неплотны, то отмораживали пальцы и тело растрескивалось от холода. Самое жаркое лето походило здесь на китайское начало зимы. Характер их мужественный и отважный; они любили брань, выносили голод и жажду, не боялись трудностей верховой езды; поднимались на утесы и спускались с них, как бы летая; переправлялись чрез реки без лодок и паромов, но вплавь на лошади. Музыка их состояла из барабана и флейты; все песни их, по напеву своему, уподоблялись звукам птицы шу-гу (куропатки?). В случае болезни не знали ни лекарей, ни лекарств, но призывали колдунов (шаманов); больной убивал для принесения в жертву свинью или собаку. Иногда больного клали в телегу и отвозили в глубокие горные долины, чтоб от него избавиться. Когда умирали родственники или друзья, то изрезывали (себе) лоб ножем и мешали падающие слезы с кровью, что называлось слезными и кровавыми проводами. [201] Умершего зарывали в землю, но без гроба; для знатных сожигали в жертву живыми их любимых слуг и служанок, а также и оседланных лошадей. Всякое кушанье и питие, приносимое в жертву, все сожигалось; это значило, по их выражению, варить кашу (для покойников). По дорогам у них не было постоялых дворов, но путешественники останавливались в домах жителей; хозяин сначала не пускал, но когда прогоняемый не отходил, не смотря на это, прочь, то принимал его и угощал. На рынках (т. е. в торговле) у них не употреблялись деньги, но производилась мена на вещи. По большей части, всякий для себя умел построить жилище, сделать повозку, палатку. В церемониях, в знак вежливого приветствия, нагибались телом, сложивши руки; в поклонах (к высшим) становились на левое колено и поджав правое, шевелили локтем, имея сложенные руки. Что касается до годовых праздников, то в первое число нового года поклонялись солнцу и поздравляли друг друга; в день чун-у (5 числа 5-й луны) приносили жертву небу. Податей определенных не было, но собирали сколько понадобится. Язык их не сходствовал с киданьским; не было письмен. Стрельба из лука заменяла экзамены; в спорных случаях стреляли до трех раз. Тяжести большею частию перевозили на быках и мулах. Когда случался дождь, то расстилали для защиты половину кожи; спокойное время проводили на охоте, бурное в войне. Принадлежавшие к царскому роду назывались лан-цзюнь (ныне уксунь): они заведывали, как большими, так и малыми делами.

III. Одеяние мущин и женщин.

Цзиньцы обыкновенно любили носить платье белого цвета; волоса их спускались на плеча и в этом они не [202] сходствовали с Киданями; на затылке висел (для волос) золотой мешок (буквально: замок), волоса связывали (или перевивали) цветной веревкой, а богатые украшали их жемчугом и золотом. Женщины заплетали волоса в косички, обвиваемые кругом головы; они не носили шапок. С тех пор, как уничтожив Киданей, Чжурчжени начали вторгаться в Сунские пределы, к ним мало по малу пробралось изящество (мода): женщины то стали носить головной убор сяо-яо, то обвивать голову платком, смотря потому, что им нравилось. Но что касается до самого платья, то в нем соблюдаются старые обычаи, так как в земле их не было шелководства, а только ткали много холста, то платье знатных и низких различалось тонкостью холста; сверх того, так как в непросвещенных и диких странах невозможно защититься от холода без мехового платья, то его носили все, как богатые, так и бедные. Богатые делали по большей части на весну и лето платье, прошитое на шелковой вате, а иногда употребляли и легкий мех или тонкое полотно, а на зиму шили платья из соболей, черной белки, лисиц, иногда из барана и даже из шелковых материй на подкладке. Бедные люди весной и летом все ходили в куртках и исподнице, а осенью и зимой также одевались в коровьи, лошадиные, свиные ¹⁶⁴, бараньи, кошачьи, собачьи, рыбьи и змеиные (?) кожи, или делали рубашки (куртки), штаны и чулки из оленей и кабардиной шкуры. Женское платье называлось большим кафтаном и было без воротника, как у мущин; шаманское платье называлось парчевой юбкой (цзинь-цюнь): это была юбка, не достававшая справа и слева на два почти фута (кругом до полу?); она делалась из [203] железных колец, прикрывалась сверху материями и продолжалась (вниз?) простой бесподкладной юбкой.

IV. Браки.

Цзиньцы имеют старинный обычай по большей части заключать браки, когда дети только еще зачнутся ¹⁶⁵; когда же подростут, то не нарушают того условия даже тогда, когда сочетаваемые лица далеко разнятся по званию. Когда наступает заранее условленный день принесения подарков (калым), зять является с поклоном у ворот невесты; его сопровождают родственники с напитками и кушаньями, нагруженными у недостаточных больше чем на десяти повозках, а у богатых вдесятеро против этого более. При угощении гостей лучшее вино наливается в золотые и серебряные сосуды, а средственное в глиняные, и все это выставляется впереди в огромном количестве; потом садятся есть. Сперва наливают пить в чару золотую или серебряную под чернятью (или с насечками), а у бедных (просто) в деревянную; когда обнесут вино три раза, то подают каждому по блюду сала (вкусом похожего на) китайский бульон, с медом подаваемый зимой; это называется закуской. По окончании угощения богатые наливают чай (мин) и предлагают его знатным гостям, а попроще (т. е бедные) варят молоко. Женщины, как большие, так и малые сидят (во время пиршества) на нарах (род печки), а свита женихова ухаживает с поклонами вокруг их, что и называется уважением мущин к женщинам (нянь ся нюй). По окончании церемонии жених выводит лошадей сто или по [204] меньшей мере десять и располагает их перед жилищем; отец невесты выбирает лучших лошадей и оставляет из у себя, других отсылает. Число оставленных обыкновенно не бывает свыше 12 или 13; но иногда не допускается никакого выбора, а принимается в счет все, даже и лошадь, на которой приехал жених, потому что, по большей части, небольшое количество лошадей почитается стыдом. Дом невесты отдаривает, смотря по числу принятых лошадей: за каждую дается по одному прибору платья, а жених принимает все это сам. По окончании (свадьбы) зять остается в доме невесты слугой и работником; он сам подает вино и кушанье. Только по прошествии трех уже лет уводит он к себе свою жену, ведя в приданое за ней несколько десятков семейств рабов и стада лошадей и коров; в каждом стаде считается по 109 самок и одному самцу; муж называет жену лун-лун, а жена мужа — ай-гэнь (ныне муж называется эй-гэнь). Некоторые говорят, что богатые дают в приданое лошадей и коров, а бедные, видя, что девке настала пора замужества, посылают ее ходить по дорогам (улицам), распевая песнь, в которой восхваляются прелести женщины и семейного быта: это намек на то, что она ищет дружка. Услышавший, если он намерен жениться и хочет ее взять, ведет ее к себе и, по окончании уже брачной церемонии, ведет ее в дом родных, чтоб они знали.

Когда умрет отец, то женятся на матери ¹⁶⁶; по смерти брата берут за себя его жену: тоже делают и племянники по смерти своих дядей. У одного человека (всегда) бывает много жен, не разбирая, знатный ли он или незначительное лицо. [205]

V. Пища и питье.

Пища и питье у них весьма отвратительны и грязны: делают соусы из гороха, едят полусырое пшено в виде кашицы, подливая в нее сырую собачью кровь и приправляя чесноком. Умеют гнать вино. Когда напьются, то в них пробуждается страсть к убийству; поэтому, заранее связывают пьяного до тех пор пока он протрезвится, для того чтобы не допустить до убийства.

VI. Приказные (или сторожа при присутственных местах).

В приказные поступают даже потомки знатных людей; их звание весьма уважается. Есть окружные, областные и столичные приказные, звания цзян-ши-ланов ¹⁶⁷, лу-ши, пан-гуаней, сы-ту, сы-пань, ши-чэн и прочие, даже ученых, также наследственные. Когда в каком министерстве (бу) откроется ваканция на звание приказного, то предписывают городам и уездам избрать и прислать достойных. Когда они прослужат 10 лет беспорочно, то им дают места чжао-синь, цзяо-вэй или начальников низших уездов, а иногда лу-ши. Служа мало-по-малу они могут получать звание окружных помощников (чжоу-тук-чжи) ¹⁶⁸.

VII Буддизм.

В буддийские монахи и монахини по большей части поступают из знатных фамилий; они большей частию [206] занимаются созерцанием; постановления же нравственные (Виная) мало соблюдаются. Глава духовенства в столице называется го-ши (государственным учителем); заведывающий делами в провинциальном городе (фу) называется сэн-лу (и) сэн-чжен, в областях ду-ган, а в уездах вэй-на. По одеянию, бритью волос и наружности они представляют сходство с монахами (в Китае, под владением нашей) южной Сунской династии. Титулы, которыми их жалуют, суть: да-ши (великий учитель) и да-дэ (великие достоинства); награждают также позволением носить платье коричневого (цзы) цвета. Го-ши (государственный учитель) есть самое старшее и почетнейшее лицо в столице; он пользуется почестями, как князь (ван); случается, что сам государь пред ним кланяется; платье его пурпурового цвета. Церемонии касательно вступления в храм, предлагаемых вопросов, истолкования священного писания, такие же, как и в южном Китае. В звание провинциального сэн-лу-сэн-чжэна избирается тот, кто выше всех стоит по своим поступкам; он отправляет эту должность только три года. По прошествии этого срока избирается новый; от него зависит решение тяжб между монахами и монахинями в той провинции, которой управляет он; также носит коричневое (цзы) платье (ця-со). Ду-ган есть звание начальника над духовными в области; он также определяется на три года; когда он имеет титул учителя, то носит коричневое платье, а без того одевается, как и прочие духовные. Вэй-на есть звание заведывающего духовными делами в уезде; от него зависит решение споров между духовными только таких дел, по которым они приговариваются к высечению и прочая, а все дела свыше битья батогами препровождаются в сэнь-лу-сы (духовное провинциальное управление) и ду-ган-сы (областное духовное управление). [207]

VIII. Даосизм.

В Цзиньском царстве учение дао’сов уважается наравне с буддизмом. С тех пор, как Цзиньцы овладели китайскими землями, оно находится, как на севере, так и юге от Янь (Пекина). Должности дао’ские следующие: в столице и провинциях постановлены консистории (сы), главный начальник в которых (сы-чжэн) называется дао-лу, а помощник его дао-чжэн. Эти должности даются самым сведущим в их законе, но (также) на три года, по прошествии которых выбирают другого. В последствии, при Си-цзуне (1135-1148 г.), учреждены 6 даоских степеней или классов, как например, прислуживающий созвездиям (ши-чэнь), преподающий учение, и проч. Знатные и богатые люди, налагая на себя пост, жертвовали иногда зараз по 1000 связок (чохов): от этого даоское учение распространилось.

IX. Уголовные постановления.

Законы в Цзиньском царстве весьма строги. За смертоубийство и грабеж предают смерти, раскалывая череп, описывают имение и домашних отдают в рабство; последних позволяется однакож выкупать их родственникам и шесть частей выкупа отдаются обиженному, а четыре поступают в казну. За легкие вины секут розгами, а за тяжкие (хотя и) откупаются от смертной казни; однакож, при этом отрезывают уши и нос. Их тюрьмы состоят из ямы, вырытой глубиною в несколько сажен, куда опускают преступника. За всякое (среднее) ни тяжкое, ни легкое преступление полагается сечение по спине, и к этому наказанию могут приговаривать, как областные, так и уездные [208] начальники. При самом начале государства уголовные законы основывались на киданьских учреждениях. Кроме обыкновенных пыток есть еще одна вещь, называемая песчаным мешком: в кожаный мешок накладывают песок или камни, привязывают к концу палки и бьют ими по спине провинившегося; это вообще тоже, что (китайская) палка, которою колотят по спинам, но число ударов бывает более. Только со вступлением на престол Си-цзуна (в уголовных законах) последовало изменение, и прежде всего отменен песочный мешок. В годы правления Хуан-туна (при том же Си-цзуне, 1141-1148) приказано было разобрать постановления и обнародовать их в государстве (Тянь-ся) под названием Хуан-тун синь-чжи (новые постановления правления Хуан-тун): они состояли приблизительно из тысячи слишком статей. При вступлении на престол Хай-лина (1149-1161) отменено также и наказание палкой по спине, потому что ею били неподалеку от сердца. Смертная казнь (огрубление головы, чжань-син) про изводится сходно с уложениями высочайшей древности; предание смерти (чу-сы — это другой род смертной казни, почитаемый слабее предыдущего) состояло только в удавлении, не прибегая к жестоким (пред тем) побоям. Ссылка (лю) касалась только самого преступника, а не его семейства. Приговор к работам (ту) не сопровождается побоями по спине палкой, а сам по себе заключается в исправлении работ. Каторга назначается только на 5 лет; свыше этого будет преступление, заслуживающее смерть. Приговоренный к каторге на 5 лет получает 200 палок, на 4 года 180, на три — 160, на два — 140 и на один год 20 палок; величина палки во всех случаях одинаковая; она делается из терновника по обломке его колючек. Местом работ (каторги) служат все провинции, в которых есть [209] рабочие домы (ду-дзо-юань). Заключаемые в них принуждены или ковать латы, или производить трудные земляные работы; на ноги их накладываются кандалы, которых у неважного преступника по одной, а у тяжких по две; они носятся с утра до вечера (т. е. несменно?). По истечении назначенного срока преступники выпускаются на волю, но им не позволяется попрежнему сделаться гражданами (бо-син). (Вообще) уголовные законы недалеко отступили от древних (китайских); только буддисты как мужеского, так и женского пола, за прелюбодеяние и разбой, не разбирая (в последнем случае) досталось ли что или нет, подвергаются смерти (чу-сы); изнасилование также наказывается смертью. Это представляет (небольшое) несходство с древними (постановлениями).

X. Милостивые манифесты (амнистия).

Цзиньцы почитают амнистию великим делом. При перемене названия годов правления, при рождении сына (принца), при пожаловании кого (цэ-фын, т. е. в княжеское достоинство или в вассалы государя), при перенесении столицы или по случаю бедствия, прощаются все преступления совершенно, а не понижая степени наказания При всякой амнистии непременно изливаются милости как на больших, так и на малых столичных и провинциальных чиновников, военных и гражданских, и производятся большие перемещения и вспомоществования. Когда Си-цзун вступил в зрелый возраст, то в один этот год было две амнистии. Вступивший на престол Хай-лин-ван постоянно говорил, что амнистия не есть непреложное требование для блага государственного; если оказывать милость к бездельникам, то это значит притеснять честных людей, поэтому он издал по [210] империи указ, чтобы впредь не было более толков об амнистии. Но не прошло и двух лет, как он сам нарушил это; после была еще великая амнистия, (как знак) исправления. Со вступлением Ши-цзуна (царствов. 1161), в продолжении нескольких (только) лет, было (уже) три амнистии; а между тем, в записках Хун-чжун-сюаня, под названием «Сун-мо-цзи-вэнь», говорится: «северная держава жалеет амнистий и не изливает милостей! Я (т. е. сочинитель этой статьи), проведя у них по царскому повелению 15 лет, видел всего только две амнистии: одну по случаю бунта Шэ-ду-гу, а другую по случаю рождения императорского сына». Но каким образом (может статься), чтобы в то время, в годы правления Тянь-хой (1123-1138) ¹⁶⁹, жалели амнистий, а после не жалели.

XI. Поселения.

Учреждение поселений относится к отдаленной древности: но в Цзиньском царстве устройство их еще ничтожнее того времени. После того как низвели Лю-юй’я, правительство, беспокоясь, как бы Китай не отложился от него, завело в нем военные поселения, в которых находились не только Нючжисцы, но и Кидане и Сисцы. По переселении из улусов инородцев в Китай, поселили их смешанно с народом, дав им, соразмерно с числом семейств и душ, казенные пашни, для того, чтобы они их сами обработывали для своего пропитания. Весной и осенью давали по соразмерности одеяния; когда случалась война, то на каждый месяц отпускалось жалованье и крупа, денег давали (впрочем) не более нескольких тысяч монет (чохов), а [211] крупы не более 10 доу; старики и малолетние оставались дома и по-прежнему занимались хлебопашеством; нельзя сказать, чтоб и тут не было ропота на недостаток. В настоящее время военные поселения находится в Да-лин-фу (в Чжи-ли), в провинциях Шань-дуне, Хэ-бэй и Гуань-си (на запад от прохода, т. е. в Шэнь-си), и во всех (вообще) провинциях (лу, дорогах). Они состоят всего из 130 слишком цянь-ху (тысячничеств); но в каждом цянь-ху считается не более 300 или 400 человек. Отведенные места находятся не в городах, по расположены по заставам и деревням; самые присутственный места (гуань-фу) для цянь-ху и бо-ху расположены там же ¹⁷⁰.

XII. Облава.

Цзиньцы весьма любят облаву. Прежде (когда столица была в) Хой-нин-фу, в каждое из четырех времен года производили облаву. Когда же Хай-лин перенес столицу в Янь (Пекин), то так как за городом все поля принадлежали народу, то нельзя было охотиться три времени года, по недостатку места, а дожидались зимы, и тогда уже, выступив, проводят более месяца на облаве, в которой принимают участие даже императрица, царицы, князья и приближенные чиновники. При всякой облаве, следующие за императором войска расставляются тайно со всех сторон в круг, который называется вэй-чан (кит. слово вэй «окружность», чан «площадь, арена»), и в него загоняют лисиц, зайцев, кабанов (?), кабарду, оленей. Государь [212] первый делает выстрел или пускает сокола; затем следуют принцы, и приближенные вельможи; когда (император и свита?) оставляют круг облавы, тогда только позволяется охотиться прочим. Напитки подаются где встретится; иногда принцы и приближенные к императору чиновники вместе делают ему угощение Ночь проводят или в городах или в поле. Когда 12-летний Гуан-хан, сын Хай-лина, поймал кабарду, то этот государь объявил об этом (т. е. принес жертву) в Тай-мяо (храм предков). Си-цзун еще более дорожил охотой; он запретил своим чиновникам увещавать его касательно трех предметов — музыки (или удовольствий?), прокормления духовенства и облавы; так уважается последняя.

XIII. Военные учреждения.

В Цзиньском царстве, при всяком походе войска, дается угощение, как главнокомандующему (да-юань-шуай), десятитысячникам (вань-ху), так и цянь-ху и бо-ху. Тут ни малейше не разбирается родство, из опасения, чтобы отцы и дети, или братья, по частным привязанностям, не прикрывали друг друга, или высшие не попускали жалоб низших. Когда в государстве случается важное дело, то выходят для совещания в поле, обводят углем место и садятся; низшие, первые подают голос; по окончании же совещания, круг уничтожается, чтоб никто не слыхал человеческого голоса. Пред самым вступлением в поход делается большое угощение, на котором всякий может представлять свои проекты, которые выслушивает сам государь, выбирающий, что ему покажется приличным, и назначающий к исключительному выполнению того, кто подал проект. По возвращении войска с победой снова делается угощение, на [213] котором государь расспрашивает о заслугах и награждает, соразмерно с ними, делая повышения или похвалы при всех; когда же награда покажется кому недостаточной, то делается прибавка.

XIV. Знамена и значки.

Так как Цзиньская династия царствует (в аллегорич. смысле) на свойствах, приписываемых воде ¹⁷¹, то в походах войск на знаменах преимущественно господствует черный цвет, он остается даже главным, хотя бы знамя было и пятицветное (т. е. разноцветное, потому что счет «пять» не есть необходимый, но может быть больше и меньше цветов). Когда император едет в колеснице запросто, то пред ним несется одно знамя солнца; если с ним едет императрица, то прибавляются два знамени луны, располагаемых спереди и сзади (знамени солнца). Свита же состоит из нескольких сот или даже тысячи слишком человек. Знамя солнца состоит в том, что на знамени желтого цвета приклеивается вырезанное из красной тафты солнце, а знамя луны в том, что из простой (т. е. белой) материи вырезанная луна прикалывается к красному солнцу. Вокруг императорских носилок еще несут два больших знамени, на которых вышиты изображения солнца и луны. При великих (т. е. торжественных) церемониях, (как например) при принесении жертвы (небу и земле), при пожаловании патентов (княжеских, цэ-фын), во всем наблюдаются древние учреждения и сохраняются все, как большие, [214] так и малые знамена; однакож (в этих случаях), кроме (знамени и значков с изображениями) пяти стран света (считая и средину), пяти звезд (планет), пяти гор, черного дракона, белого тигра, красного павлина, темного духа войны (сюань-ву-шэнь) и феникса (знамен, предписываемых древностию), несутся еще вокруг императора одно знамя с нанизанными из жемчуга пятью созвездиями, одно с изображением солнца и луны вместе, два с изображениями слонов, два с небесными царями (махараджи?), два с морской лошадью (гиппопотам?), два с соколами, три знамени совершенно белых (с изображением созвездия Тай-бо?). Сверх того, распускают еще одно большое и весьма широкое знамя, к которому привязывают священные (или которым приписывают магическую силу) предметы; его держит самый сильный человек, по бокам которого стоят для охраны несколько десятков человек, придерживающие знамя за веревки, чтобы защитить от порывов ветра. Это знамя называлось гай-тянь («покрывающим небо», китайские слова).

XV. Экипажи и зонты.

Императрица и королевы (фэй) равно употребляют парадные кареты (носилки), которые имеют форму пятицветной башни (у-хуа-ло). Они покрываются сверху парчей (или?) черным сукном (буквал.: войлоком); по четырем сторонам висят занавески (или гардины, лянь-цзы) из бамбука, осенью и зимой (на них) употребляют и войлок. Золотые украшения употребляются всюду; по колоннам, перилам, карнизам, чехлам (всюду) блестят золото и нефрит. Повозки бывают о четырех или двух колесах, всегда красных, на четырех углах повозки императрицы ставятся золотые фениксы, а у королев золотые павлины; у дам 1-го и 2-го класса на четырех [215] углах повозки выставляются серебряные головы безрогих драконов. Зонты, носимые над императором, неодинаковы: желтые или красные; верхушка (палки у) зонта представляет золотого дракона, у императрицы золотого феникса, у наследника (тай-цзы, или вообще императорского сына) золотого дракона (он мог отличаться от императорского лапами); у королев зонт коричневого цвета (цзы) и на верхушке имеет форму павлина; у дам или у чиновников 1-го класса зонт черного цвета, а верхушка имеет серебряную головку (фоу-ту, субурга, пирамида), которая у 2-го и 3-го классов красная, а у 4-го черная.

XVI. Цвет платья.

Цветы (форма) платья разделены по классам, например (только) чиновник 5-го класса может носить платье 5-го разряда. Все военные чиновники от 4-го класса (и выше) носят за поясом меч, а гражданские рыбу, не дожидаясь награды (т. е. позволения носить их). Императорское платье при парадных выходах состоит из шапки (короны) из сычуаньской парчи (или флера), из красного кафтана с узкими рукавами, яшмового пояса и желтого круглого воротника. Когда встречается жертвоприношение или пожалование патентов, явление в храм предков, надевается корона с висульками и форменное платье (т. е. как следует по китайским предписаниям в этих случаях). В обыкновенной жизни государь носит черную шапку и разнообразное платье, не различаясь от прочих чиновников.

Сочинял Юй-вэнь Мяо-чжао. [216]

Комментарии

159. Царств. 1031-1054 г. Он назывался Цзун-чжэнь. Известно правило Китайцев переменять буквы, напоминающие имена государей династии: когда нельзя совсем выбросить иероглифа, то изменяют его начертание; по большей части отбрасываются некоторые черты. Таким образом, буква чжэнь переменена в чжи, сходную по начертанию, но собственно ее не следовало бы читать чжи, но также чжэнь, потому что изменение не касается звуков.

160. Одного из трех родов Хань. В последнее время Ханьской династии Китайцам сделались известны в нынешней Маньчжурии три рода, разделившиеся еще на многочисленные улусы: Ма-хань, Чэнь-хань и Бянь-хань.

161. Слова покорный и непокорный, в китайском языке, буквально значат: спелый и сырой.

162. «Шэн цзин тун чжи», 11 12 Бинь-чжоу лежала на запад от Хой-нин-фу, по дороге к Хуан-лун-фу. Название Бинь-чжоу является еще во время Бохайского царства, в 999 году Кидане переселила сюда семейства Ушэ или Вэнь-чже (Ушечжэнь), которые упоминаются даже и во время Агуды, вместе с поколением Чэгерсу и Тели. Она находилась на берегах Хунь-тун-цзяна или Сунгари. Кидане в 80 ли от нее построили острог для наблюдения за Чжурчженями.

163. В история сказано, что Мохэсцы разделялись на 72 поколения.

164. В Китае давно известна выделка свиной кожи, употребляемая на чемоданы, огнивы и пр.

165. Разумеется, это несколько утрировано, но действительно и ныне у Маньчжуров часто случается подобное.

166. Т. е. очевидно, на мачихах, которые в глазах Китайца должны быть уважаемы также, как матери.

167. Чинов 9-й степени.

168. Китайский писатель говорит о производстве приказных в чиновники, как о неестественном явлении, потому что он сроднился с мыслью, что порядочным человеком, достойным уважения гражданином, тем более представителем правительства, может быть только учившийся и доказавший познания по экзамену.

169. Т. е. при начале царства.

170. Слова цянь-ху и бо-ху китайские и значат тоже что тысячник и сотник, т. е. соответствует маньчжурским словам мингань и мукунь, которые мы видели выше. Звания цянь-ху и бо-ху существуют и ныне в китайском языке для инородцев в Амдо.

171. Каждая династия принимает себе символом какую-нибудь из пяти китайских стихий, обыкновенно в порядке стихий, сообразно с переменами династий.