ШИ НАЙ-АНЬ

РЕЧНЫЕ ЗАВОДИ

ТОМ II

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Му Хун "Неудержимый" преследует Сун Цзяна. Лодочник буянит ночью на реке Сюньянцзян

Итак, когда Сун Цзян опрометчиво вознаградил торговца лекарствами пятью лянами серебра, через толпу к нему туг же протиснулся огромный детина и, вытаращив глаза, заорал:

— Где этот прохвост учился фехтовать пикой и палицей? И как он смеет ставить себя выше жителей нашего города? Я уже говорил вам, чтобы вы не обращали на него внимания, — обратился он к толпе, а затем, повернувшись к Сун Цзяну, рявкнул. — А ты что за богач такой, что раздаешь здесь награды и пятнаешь честь нашего города?

— Да что тебе до того, как я распоряжаюсь своими деньгами? Почему ты лезешь не в свое дело? — возразил Сун Цзян.

— Ах ты, тварь преступная! — завопил тот и схватил Сун Цзяна за грудь. — Как смеешь ты так со мной разговаривать?

— А почему же это я не должен возражать тебе? — спросил Сун Цзян.

Тогда парень замахнулся кулаком, намереваясь ударить Сун Цзяна в лицо, но тот вовремя увернулся. Парень замахнулся вторично. Сун Цзян приготовился к драке, но в это время мастер фехтования подскочил к нахалу сзади и, схватив его одной рукой за голову, а другой — за поясницу, так двинул под ребра, что тот кувырком полетел на землю. Парень попытался подняться на ноги, однако торговец лекарствами пинком ноги снова повалил его. И лишь после того, как стражники удержали торговца, побежденный поднялся с земли, посмотрел на Сун Цзяна, затем на мастера фехтования и сказал:

— Хорошо же! Как бы там ни было, а я вас еще проучу, можете не сомневаться, — и пошел прочь.

Тогда Сун Цзян спросил, как зовут мастера фехтования и откуда он родом. Тот отвечал:

— Я родом из Лояна, провинции Хэнань. Зовут меня Сюэ Юн. Дед мой служил командиром в пограничном управлении, [52] под началом старого Чжуна. Дед был очень груб со своими сослуживцами и поэтому никак не мог продвинуться по службе. И вот мы — его дети и внуки — живем тем, что занимаемся фехтованием и продажей лекарств. Среди вольного люда я известен еще под именем Сюэ Юн «Злой тигр». Не могу ли я в свою очередь узнать ваше почтенное имя?

Когда же Сун Цзян назвал себя и сказал откуда он родом, Сюэ Юн спросил:

— Уж не тот ли вы шаньдунский господин Сун, который известен под прозвищем «Благодатный дождь»?

Сун Цзян подтвердил, что это он и есть; тогда Сюэ Юн поспешно склонился перед ним в глубоком поклоне. Сун Цзян помог ему подняться и пригласил побеседовать за чашкой вина.

— Очень рад! — согласился Сюэ Юн. — Я давно хотел навестить вас и познакомиться с вами, но не имел счастья встретить вас раньше. — Он поспешно собрал свое оружие и лекарства и отправился с Сун Цзяном в ближайший кабачок. Однако неожиданно для них содержатель кабачка заявил:

— И вино и мясо у меня есть, но, к сожалению, я ничего не могу вам подать.

— Это почему же ты не можешь подать вина? — удивился Сун Цзян.

— А потому, — отвечал хозяин, — что тот, кто сейчас с вами дрался, прислал человека сказать, что если я подам вам хоть что-нибудь, то он вдребезги разнесет мой кабачок. Я не смею нарушить его приказ. Да кто же посмеет ослушаться его? Ведь он — хозяин в Цзеянчжэне.

— Ну, раз такое дело, — сказал Сун Цзян, — так нам лучше уйти отсюда. Этот парень, конечно, придет скандалить и сюда.

— Тогда я пойду в свою гостиницу и расплачусь там за комнату. Через день-два я тоже буду в Цзянчжоу, там мы и встретимся, — сказал Сюэ Юн. — А вы, дорогой брат, отправляйтесь вперед.

Сун Цзян достал еще двадцать лян серебра и дал их Сюэ Юну. Распростившись, они разошлись в разные стороны. Выйдя из кабачка, Сун Цзян со своей стражей пошел искать другое место, где можно было бы подкрепиться. Но и во втором кабачке произошло то же самое.

— Наш господин, — сказал хозяин, — запретил подавать вам еду и питье. Разве я осмелюсь нарушить его приказ? Вы напрасно ходите и тратите свои силы. Никто здесь вам не поможет.

На это Сун Цзян и его стражники ничего не могли сказать. Они заходили еще в несколько мест, но везде им говорили одно и то же. Наконец они вышли на окраину города и [53] увидели несколько небольших постоялых дворов. Однако попытка остановиться на ночлег кончилась неудачей: им везде отвечали отказом. На вопрос Сун Цзяна, что же это значит, ему только повторяли, что господин распорядился ни в коем случае не впускать их. Видя, что положение безнадежно, они снова пустились в путь.

Красный диск солнца спускался за горы. Наступили сумерки. Сун Цзяну и его провожатым стало не по себе, но делать было нечего. Ясно, что негодяй, избитый Сюэ Юном, наводил страх на всех трактирщиков и содержателей постоялых дворов, и ночлега в этом городе Сун Цзяну не найти. Впереди по дороге не было никаких селений, и они уже совсем было отчаялись, когда вдруг увидели перед собой небольшую тропинку, которая уходила в глубь леса. Вдали между деревьями мерцал огонек. Сун Цзян воскликнул:

— Раз светится огонек, значит есть и люди! Теперь нам нечего беспокоиться. Остановимся на ночь там, а завтра снова двинемся в путь.

— Огонек светится не на дороге, — присмотревшись, сказали стражники.

— Неважно, — сказал Сун Цзян. — Пусть даже и не на дороге. Завтра придется пройти лишних два-три ли, что за беда.

И они пошли по тропинке. Не прошли они и двух ли, как из-за леса перед ними выросла большая усадьба. Подойдя к воротам, они постучались. На стук вышел работник.

— Что вы за люди? — спросил он. — Уже ночь на дворе, а вы стучитесь в ворота!

— Я ссыльный и иду со своей стражей в Цзянчжоу, — вежливо сказал Сун Цзян. — Но мы по ошибке прошли стоянку, и теперь нам негде остановиться на ночлег. Мы просим приютить нас на одну ночь в вашем уважаемом поместье, а завтра мы, как полагается, расплатимся с вами за постой.

— Хорошо, подождите здесь немного, я пойду доложу хозяину. Если он разрешит, тогда я вас впущу, — сказал работник и ушел доложить о прибывших.

Вскоре он вернулся и сказал:

— Хозяин просит вас войти.

Сун Цзян со своими стражниками вошел в дом и приветствовал хозяина. Хозяин приказал работнику провести путников в помещение у ворот и дать им поужинать. В помещении работник зажег лампу и предложил гостям устраиваться, после чего принес три чашки супу и овощных закусок. После ужина работник убрал посуду и ушел в дом.

Тогда стражники сказали Сун Цзяну:

— Господин писарь, сейчас здесь нет посторонних. Давайте снимем вашу кангу и вам будет удобнее спать, А завтра утром снова двинемся в путь. [54]

— И то правда, — отвечал Сун Цзян и снял с шеи кангу.

Перед тем как улечься, они втроем вышли на двор справить нужду. Небо было усыпано звездами. Сун Цзян приметил, что от помещения, стоящего в стороне от гумна, идет узкая тропинка. Вернувшись в помещение, стражники закрыли двери и легли спать. Сун Цзян сказал стражникам:

— А все же повезло нам, что хозяин усадьбы оставил нас ночевать.

Тут они услышали, что кто-то вышел из дому и ходит по двору. Сун Цзян выглянул в щелку двери и увидел хозяина в сопровождении троих работников. Светя факелами, они что-то осматривали кругом.

— Этот хозяин совсем как мой отец, — сказал Сун Цзян. — Все ему надо посмотреть самому. Не пойдет спать до тех пор, пока все не проверит.

Неожиданно Сун Цзян и стражники услышали, что к усадьбе подошли какие-то люди и приказали открыть им.

Работники поспешили открыть ворота. В усадьбу вошло человек семь. Тот, что шел впереди, держал в руке меч, остальные были вооружены рогатинами и кольями. При свете факела Сун Цзян узнал человека с мечом. Это был тот самый нахал, с которым у него произошла стычка в Цзеянчжэне! Затем Сун Цзян услышал, как хозяин усадьбы спросил:

— Откуда это ты, сынок, явился, и с кем собираешься драться? На дворе уже ночь, а ты все ходишь вооруженный...

— Это ты, отец? А где старший брат?

— Он напился и спит в беседке за домом.

— Пойду разбужу его. Мы отправимся в погоню за одним человеком.

— С кем же это ты опять повздорил? — спросил хозяин. — Не вздумай будить брата, вряд ли он сейчас встанет. Расскажи-ка лучше мне, что там у тебя случилось?

— Да ты и не знаешь, отец, что произошло! Сегодня в город пришел какой-то фехтовальщик — продавец лекарств. И этот парень, черт бы его подрал, никого не спросясь, собрал на улице народ и устроил представление. Я запретил горожанам давать ему деньги. Тут откуда ни возьмись появился какой-то ссыльный преступник. Желая показать, что он лучше других, он дал торговцу пять лян серебра и запятнал честь нашего города. Но едва я собрался проучить этого бездельника, как дьявол-торгаш схватил меня за голову и одним ударом сбил с ног. И потом наподдал мне пинком под ребра. У меня и сейчас еще болит поясница. Прежде всего я решил оставить этих людей без ночлега и разослал своих людей по всем кабачкам и постоялым дворам предупредить, чтобы им не давали ни еды, ни приюта. Затем я пошел в игорный притон, собрал там удальцов, и мы отправились на постоялый двор, где захватили торговца лекарствами и [55] вздули его как следует. Сейчас мы его подвесили в доме дутоу (Начальник местной охраны.), а завтра потащим на берег реки, свяжем и бросим в воду. Хоть на нем сорву свою злость! Но ссыльного преступника с его стражниками захватить пока не удалось. И где они могли остановиться на ночлег? Ведь впереди нет никаких постоялых дворов! Вот я и хотел разбудить брата, чтобы пуститься вдогонку по двум направлениям и поймать этого стервеца.

— Сын мой, — сказал старик, — нельзя так относиться к человеческой жизни. У ссыльного были деньги, и он пожелал вознаградить фехтовальщика. А тебе-то какое дело до этого? За что ты собираешься расправиться с ним? Правда, тебя побили, но не так уж крепко. Ты лучше послушайся меня и ничего не говори об этом брату. Вряд ли он станет вмешиваться в это дело. А если и станет, так это значит, что опять кто-то должен погибнуть. Мой совет тебе идти спать. Уже давно за полночь, не ходи ты по домам и не стучись. Не тревожь честных людей. И тебе самому будет лучше.

Но нахальный молодчик больше не стал слушать старика и, не выпуская меч из рук, пошел в усадьбу. Старик отец последовал за ним. Услышав этот разговор, Сун Цзян сказал стражникам:

— Плохо наше дело! И надо же было так случиться, что мы остановились в его доме. Что нам теперь делать? Лучше всего, пожалуй, уйти отсюда. Если этот парень узнает, что мы здесь, он, конечно, покончит с нами. Хорошо еще, что старик не сказал ему о нас, но разве работники посмеют скрыть это?

— Да, вы правы, — согласились стражники. — Дело очень опасное! Надо поскорее отсюда выбираться.

— Через ворота нам выходить нельзя, — сказал Сун Цзян. — Придется проломить в стене дыру и уйти лесом.

Так они и сделали. Захватив свои узлы и кангу, они выбрались наружу и при свете звезд по тропинке углубились в лес. Они так торопились, что шли, не разбирая дороги. Часа через два они увидели, что перед ними расстилаются большие заросли камыша, а далее — могучая река бурливо катит свои воды. Вдруг позади раздались крики и свист, засверкали пылающие факелы. Это была погоня.

— Беда! — крикнул Сун Цзян. — Придется нам, пожалуй, укрыться в камышах. — И они втроем бросились в заросли. Но, оглянувшись, увидели, что факелы уже недалеко, и совсем пали духом. Ноги их подгибались. В камышах они натыкались друг на друга. Впереди не было пути, там бурлила большая река. Взглянув на небо, Сун Цзян горестно вздохнул и промолвил: [56]

— Если бы я знал, что попаду здесь в беду, то лучше остался бы жить в Ляншаньбо. Кто мог думать, что мне суждено погибнуть в таком месте?

И вот, когда Сун Цзян уже совсем отчаялся, из камышей вдруг беззвучно выплыла лодка. Увидев ее, Сун Цзян закричал:

— Эй, лодочник! Помоги нам выбраться отсюда, мы тебе за это заплатим!

— А кто вы такие? — крикнул тот. — И как очутились здесь?

— За нами гонятся лихие люди, они хотят ограбить нас, — отвечал Сун Цзян. — Мы хотели спастись здесь. Пожалуйста, поскорее перевези нас. А мы хорошо отблагодарим тебя.

Услышав, что ему обещают хорошее вознаграждение, лодочник подъехал к ним, и все трое быстро вскочили в лодку. Один стражник бросил на дно лодки узлы с вещами, другой взял шест и стал отталкиваться от берега, а лодочник помогал веслом. Думая о том, что зазвенело в узлах, когда они ударились о дно, он был очень доволен и продолжал грести. Скоро лодка очутилась на середине реки.

Тем временем на берегу показалась толпа людей с факелами. Впереди шли два молодца, вооруженные мечами, а за ними следовало еще десятка два парней с копьями и дубинами. Все они в один голос орали, требуя, чтобы лодочник возвратился и пристал к берегу. А Сун Цзян и стражники лежали на дне лодки и уговаривали лодочника:

— Не слушай их, мы как следует отблагодарим тебя!

Лодочник кивнул, и ничего не отвечая тем, кто звал его с берега, продолжал грести вперед. Стоявшие на берегу продолжали окликать лодочника и грозились расправиться с ним, если он не вернется. В ответ на это лодочник только сердито усмехался. Из толпы на берегу заорали:

— Да ты кто такой, что осмеливаешься не подавать нам лодки?

— Меня зовут лодочник Чжан, — отвечал тот злобно усмехаясь. — А вы перестаньте бранить меня!

Тогда огромный детина, освещенный факелами, закричал:

— Так это ты, почтенный Чжан? Разве ты не видишь, что это мы — братья?

— Не слепой! Вижу! — отвечал лодочник.

— Ну, а раз видишь, так давай поскорее сюда лодку. У нас есть к тебе разговор.

— Поговорить можно и завтра утром. Мои пассажиры очень торопятся.

— Да нам как раз и нужны те трое, которые находятся в твоей лодке! [57]

— Эти пассажиры — самые близкие мне люди, — отвечал лодочник, — они помогают мне заработать на жизнь.

— А ты подъезжай сюда, мы с тобой поговорим, — настаивал детина.

— Чтобы вы отняли у меня кусок хлеба? — отвечал лодочник. — Небольшое удовольствие!

— Дорогой Чжан, ты не так меня понял! Нам надо поймать преступника. Ты лучше вернись сюда.

— Нет, я давно поджидал таких пассажиров, — прокричал лодочник, продолжая грести. — А вы уж не обижайтесь на меня, уступить их я вам никак не могу. Мы встретимся с вами в другой раз.

Сун Цзян не понял, какой намек таится в словах лодочника. Лежа на дне лодки, он потихоньку переговаривался со своими стражниками.

— Этот лодочник спас нам жизнь, — сказал он. — Смотрите, когда будете с ним разговаривать, не забывайте, что он оказал нам великую милость. Если бы он не согласился перевезти нас — нам не удалось бы бежать.

Между тем лодочник продолжал грести и отъехал от берега уже далеко. Приподнявшись в лодке, Сун Цзян и стражники посмотрели на берег и увидели, что огни факелов удаляются, мелькая среди камышей.

— Ну, наконец-то! Какое счастье, что нам удалось повстречать хорошего человека и избавиться от злых преследователей, — сказал Сун Цзян. — Ведь мы избежали нависшей над нами беды.

В это время он услышал, как лодочник, не переставая грести, затянул хучжоускую песенку:

На реке я родился
У крутых берегов,
Не боюсь ни начальства,
Ни чертей, ни богов.
А сегодняшней ночью
Повезло мне, друзья:
Слиток золота, видно,
Заработаю я!

Услышав эту песню, Сун Цзян и его спутники похолодели от страха. «Может быть, он просто шутит?» — подумал Сун Цзян. Но не успели они перемолвиться словом, как лодочник положил весло и, обращаясь к ним, сказал:

— Вы, чертовы стражники! Только и знаете, что притеснять мирных контрабандистов. Ну, теперь вы, все трое, попали в мои руки! Говорите, что выбираете — рубленую лапшу или же суп с клецками?

— Хозяин, брось шутить над нами! Говори прямо, что такое лапша и что такое суп с клецками? — спросил Сун Цзян. [58]

— Какие там к дьяволу шутки! — закричал лодочник, вытаращив яростно глаза. — Хотите рубленую лапшу, так я могу без труда покончить с вами. Один взмах, и вы все будете в воде. У меня здесь в лодке есть такой нож, что им можно ветер разрезать. А если предпочитаете клецки, тогда живо сбрасывайте с себя одежду и прыгайте в воду. Кончайте с собой сами!

Услышав эти слова, Сун Цзян воскликнул:

— Какое несчастье! Поистине, беда не приходит одна.

— Ну, думайте, думайте скорее да говорите, что вы решили! — прикрикнул лодочник.

— Тебе, уважаемый, наверное известно, что мы и так находимся в безвыходном положении, — сказал Сун Цзян. — Я за преступление сослан в Цзянчжоу. Сжалился бы ты над нами.

— Да что вы глупости мелете! — рявкнул лодочник. — Я и полчеловека не помилую, не то что вас троих. Недаром меня прозвали Чжан «Собачья морда». Я не признаю ничего святого. Заткните свои поганые глотки и живо прыгайте в воду!

— У нас в узлах есть золото и серебро, шелка и одежда, — продолжал упрашивать Сун Цзян. — Все бери, только оставь нам жизнь!

Но лодочник нагнулся, поднял свой сверкающий меч и громко закричал:

— Чего же вы еще ждете?

Тогда Сун Цзян, глядя на небо и тяжело вздыхая, сказал своей охране:

— Видно, я нарушил волю неба, был непочтителен к своим родителям и совершил преступление. А теперь по моей вине приходится погибать и вам.

— Не говорите так, господин писарь, — произнесли стражники, поддерживая Сун Цзяна. — Ведь мы погибаем все вместе.

— Ну, ну, живее раздевайтесь, — опять закричал лодочник. — Да прыгайте в воду! А сами не прыгнете, так я вас сейчас изрублю и выброшу.

Сун Цзян и его спутники сидели, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели в воду. Вдруг они услышали позади скрип весел. Лодочник оглянулся. Их нагоняла летящая, как стрела, лодка. В ней было три человека: один здоровый парень с рогатиной в руках стоял на носу, а двое его помощников изо всех сил налегали на весла. Брызги воды сверкали при свете звезд. Вскоре лодка приблизилась, и стоявший на носу человек, взяв рогатину наизготовку, крикнул:

— Эй, чья это лодка? Кто осмелился промышлять в этих водах? Добычу пополам!

— Никак это почтенный брат Ли? — воскликнул [59] лодочник. — А я-то думал, кто же это такой? Ты что, тоже на работу выехал? А где твой брат?

— Так это ты, брат Чжан? — откликнулся другой. — Значит, опять здесь промышляешь? Велик ли улов?

— Узнаешь, что тут у меня, так нахохочешься, — отвечал лодочник. — Мне в последнее время не везло, да еще я проигрался в пух и прах! Вот сидел я на отмели и раздумывал над своей судьбой, как вдруг на берегу показалась толпа людей. Они гнались за тремя, которые сами прибежали ко мне в лодку. Двое из этих мерзавцев — стражники, а третий — низкорослый, темнолицый преступник. Но кто он и откуда, я не знаю. Сам он говорит, что его сослали в Цзянчжоу, однако канги у него на шее нет. Гнались за ними братья Му из города Цзеянчжэнь. Они хотели поймать его, да я понял, что тут есть чем поживиться, и не выдал их.

— Постой! — вскрикнул тот. — Может быть, у тебя в лодке почтенный брат Сун Гун-мин?

Сун Цзяну показалось, что голос этот ему знаком, и он закричал, приподнявшись в лодке:

— Добрый человек, не спасете ли вы Сун Цзяна?

— Да это действительно почтенный брат Сун! — испуганно сказал Ли. — Хорошо, что я не опоздал!

При свете звезд Сун Цзян увидел, что на носу второй лодки стоял не кто иной, как Ли Цзюнь «Дракон, пенящий воды». А гребцами были Тун Вэй и Тун Мэн. Узнав Сун Цзяна, Ли Цзюнь сейчас же прыгнул к нему в лодку и голосом, полным участия, сказал:

— Какого же вы натерпелись страху, уважаемый брат! Опоздай я немного, и вас могли бы по ошибке лишить жизни. Какое-то беспокойство грызло меня сегодня, и я решил выехать на лодке за добычей. Вот уж никак не думал, что найду вас, дорогой брат, в таком опасном положении.

А лодочник, казалось, потерял дар речи и только после долгого молчания решился наконец спросить:

— Почтенный господин Ли Цзюнь, неужели этот темнолицый человек и есть шаньдунский Сун Гун-мин, по прозвищу «Благодатный дождь»?

— Как видишь! — отвечал Ли Цзюнь.

Тогда лодочник отвесил Сун Цзяну глубокий поклон и сказал:

— Почтенный отец! Что же вы раньше не назвали своего имени? Ведь я мог совершить злое дело! Я едва не погубил вашу жизнь.

Тогда Сун Цзян, обращаясь к Ли Цзюню, спросил, кто этот человек и как его зовут.

— Вы, конечно, не могли знать, что это мой названый младший брат. Зовут его Чжан Хэн, по прозвищу «Лодочный [60] фонарь». Живет он здесь на реке и занимается такими вот добрыми делами.

Тут Сун Цзян и стражники рассмеялись. Затем лодки направились к берегу. Чжан Хэн и Ли Цзюнь помогли Сун Цзяну и стражникам выйти на отмель. Там Ли Цзюнь сказал Чжан Хэну:

— Ну, брат, сегодня тебе представился случай познакомиться с самым справедливым человеком в Поднебесной, господином Сун Цзяном, писарем Юньчэнского уездного управления, о котором я так много тебе говорил.

Чжан Хэн выбил огонь из кремня, зажег фонарь и, осветив лицо Сун Цзяна, тут же упал ему в ноги прямо на песок.

— Дорогой брат! — взмолился он. — Прошу вас простить мне мою вину.

Только закончив церемонию с поклонами, Чжан Хэн спросил:

— Могу ли я узнать, почтенный брат, за что же вас сослали в эти места?

Ли Цзюнь рассказал ему историю Сун Цзяна. Выслушав весь рассказ, Чжан Хэн произнес:

— Я должен сказать вам, дорогой брат, что нас в семье два брата. Я — старший. У моего младшего брата отменное здоровье и белое как снег тело. Он может проплыть под водой пятьдесят ли и прожить под водой семь дней и семь ночей. А когда он плывет, то кажется, что в воде тянется сплошная белая полоса. Народ дал ему прозвище Чжан Шунь «Белая лента в воде». К тому же он искусен в военном деле. Прежде мы жили с ним вместе на берегу Янцзы и промышляли честным трудом.

— А что же потом случилось? — спросил Сун Цзян.

— Потом мы оба проигрались, и я стал заниматься перевозкой контрабандистов. Некоторые спешили, другие были не прочь избежать уплаты пошлин. Однажды, когда в лодке все места были заняты, я шепнул своему брату Чжан Шуню, чтобы он нарядился торговцем и тоже сел с узлом в мою лодку. На середине реки я остановился, бросил якорь и, схватив нож, потребовал деньги за перевоз. По уговору мне должны были заплатить до пятьсот монет с человека, а я требовал по три тысячи. Начал я со своего брата — мы условились, что он откажется платить такие деньги. Тогда я вступил с ним в драку. Одной рукой я схватил его за голову, другой — за ноги и швырнул в воду. После этого я обратился к остальным — они сидели, оцепенев от страха, и никто из них не подумал возражать. Напротив, каждый старался уплатить требуемую сумму как можно скорее. Затем я завез их в укромное место и высадил. А мой брат тем временем переплыл под водой на противоположный берег. Мы поделили [61] с ним выручку и отправились играть в карты. Вот как мы и промышляли с моим младшим братом.

— А здесь много бывает торговцев, которые обращаются к вам с просьбой переправить их через реку? — спросил Сун Цзян.

Услышав это, Ли Цзюнь и остальные рассмеялись, а Чжан Хэн сказал:

— Ну, сейчас-то мы с братом занимаемся другим делом. Я здесь — на Сюньянцзяне — сам понемногу занимаюсь контрабандой. А Чжан Шунь служит в Цзянчжоу инспектором рыбной торговли. Раз уж вы, почтенный брат, едете туда, то разрешите послать с вами брату письмо. Вот беда только — неграмотный я, сам написать не умею.

— Мы пойдем в деревню, — сказал на это Ли Цзюнь, — и попросим написать господина писаря. А Тун Вэй и Тун Мэн останутся здесь присматривать за лодками.

Так они и сделали. Впереди шагали Ли Цзюнь и Чжан Хэн. Последний нес фонарь. Не прошли они и одного ли, как заметили впереди огни факелов.

— А что, братья еще не ушли отсюда? — сказал Чжан Хэн.

— Какие братья? — спросил Ли Цзюнь.

— Из семьи Му, они живут здесь в городке, — ответил тот.

— А вот мы сейчас заставим их подойти и поклониться нашему почтенному брату, — произнес Ли Цзюнь.

— Это невозможно, что вы, что вы! — поспешно воскликнул Сун Цзян. — Ведь они только что гнались за мной!

— Не беспокойтесь, почтенный брат наш, — сказал Ли Цзюнь. — Они ведь не знали, кто вы такой. Это парни из нашей компании.

Ли Цзюнь, подняв руку, пронзительно свистнул. Люди с факелами тотчас же бросились к нему. Подбежав, они увидели, что Ли Цзюнь и Чжан Хэн почтительно склонились перед Сун Цзяном. Братья Му были ошеломлены. Наконец они спросили, обращаясь к Ли Цзюню и Чжан Хэну:

— Разве, дорогие братья, вы знакомы с этими людьми?

— А как вы думаете, кто он такой? — смеясь, спросил Ли Цзюнь, показывая на Сун Цзяна.

— Нам неизвестно, кто он, — отвечали братья. — Только мы видели, что он в нашем городе вынул деньги и вознаградил фехтовальщика. Этим он уронил честь нашего города. За это мы и хотели наказать его.

— А ведь это господин Сун Гун-мин, тот самый писарь Юньчэнского уездного управления, о котором мы с вами так часто говорили, — произнес Ли Цзюнь. — Что же вы медлите и не воздаете ему почести?

Услышав слова Ли Цзюня, оба брата Му отбросили в сторону свои мечи и упали в ноги Сун Цзяну. [62]

— Мы уже давно слышали ваше славное имя, и вот, наконец, нам удалось увидеть вас. Но мы нанесли вам оскорбление и совершили против вас тяжелый проступок. С надеждой умоляем вас простить нам эту вину.

Помогая им подняться, Сун Цзян сказал:

— Разрешите мне узнать ваши имена, почтенные люди.

— Это отпрыски местной богатой семьи, — ответил за них Ли Цзюнь. — Старшего зовут Му Хун, по прозвищу «Неудержимый», а младшего — Му Чунь, по прозвищу «Младший неудержимый». Городок Цзеянчжэнь полностью находится в их руках. У нас здесь есть три владения: вы, почтенный брат, человек новый в наших местах, и разрешите вас ознакомить с нашими порядками. Местность, расположенная у подножья горы Цзеянчжэнь, считается другим владением, там распоряжаемся я и Ли Ли. А третье владение — река Сюньянцзян, на ней хозяйничают Чжан Хэн и Чжан Шунь.

— Да, всего этого мы не знали, — сказал Сун Цзян. — Но раз здесь все свои люди, так разрешите вас попросить освободить также и Сюэ Юна.

— Ах, этого фехтовальщика, — рассмеялся Му Хун. — Ну, на этот счет вы, уважаемый брат, можете быть совершенно спокойны. Му Чунь! — обратился он к младшему брату. — Пойди-ка за фехтовальщиком, а мы пока попросим почтенного гостя к нам в усадьбу и воздадим ему должные почести, чтобы искупить нашу вину.

— Вот это хорошо! — воскликнул Ли Цзюнь. — Мы пойдем прямо к вам в усадьбу.

Му Хун распорядился, чтобы два работника пошли сторожить лодки, и пригласил Тун Вэя и Тун Мэна в усадьбу вместе со всеми и послал туда гонца предупредить, чтоб там готовились к пиршеству, закололи баранов, свиней и приготовили вина. Дождавшись Тун Вэя и Тун Мэна, вся компания двинулась к усадьбе. Было уже время пятой стражи.

Придя в усадьбу, братья вызвали отца — старого Му и представили его гостям. Затем все прошли в зал и расселись за столом, заняв места, положенные для гостей и хозяев. Сун Цзян и старый Му сели друг против друга. Когда завязался разговор, уже рассвело. В это время пришел Му Чунь с Сюэ Юном и познакомил его со всеми присутствующими.

Радушию Му Хуна не было конца. Он угощал Сун Цзяна и других гостей с раннего утра и до самого вечера; на ночь все остались в усадьбе.

На другой день Сун Цзян собрался было уходить, но Му Хун не согласился отпустить его. Оставил он у себя также и всех остальных. Сун Цзяна повели прогуляться и показали достопримечательности города.

Так они прожили три дня, и, наконец, Сун Цзян, обеспокоенный тем, что назначенный срок явки к месту ссылки [63] истекает, решительно заявил, что больше не может оставаться в усадьбе. Никакие уговоры Му Хуна и других не помогали, и тогда Сун Цзяну был устроен прощальный обед.

На следующий день, рано утром, Сун Цзян простился с хозяином усадьбы старым Му и со всеми удальцами. А Сюэ Юну он посоветовал пожить еще некоторое время в доме Му Хуна и потом приехать к нему в Цзянчжоу.

— Почтенный брат, вы можете быть совершенно спокойны, — уверил его Му Хун. — Я сам позабочусь о Сюэ Юне.

Он взял блюдо с золотом и серебром и преподнес Сун Цзяну. Кроме того, он щедро наградил и его стражу. Тем временем Чжан Хэн нашел в поместье Му Хуна человека, который написал для него письмо, и попросил Сун Цзяна передать это письмо Чжан Шуню. Сун Цзян спрятал письмо в свой узел. Все пошли провожать Сун Цзяна к берегу реки Сюньян. В лодку сложили узлы, кангу и провизию. Затем, выпив и закусив на дорогу, все со слезами на глазах стали прощаться. Не будем описывать, как возвращались обратно Ли Цзюнь, Чжан Хэн, Му Хун, Му Чунь, Сюэ Юн, Тун Вэй и Тун Мэн.

Поговорим лучше о том, как Сун Цзян и его стражники поплыли в лодке к Цзянчжоу. На этот раз у них был другой лодочник. Он поднял паруса, лодка неслась быстро, и вскоре путники высадились на берег в Цзянчжоу. Здесь Сун Цзян снова надел свою кангу, а стражники приготовили бумаги. Захватив вещи, они двинулись к областному управлению. Когда они пришли туда, начальник области уже приступил к делам. Это был Цай Дэ-чжан, девятый сын советника императора Цай Тай-ши, поэтому народ в Цзянчжоу называл его еще «Цай девятый». Это был жадный, корыстолюбивый, заносчивый и распутный человек. Советник императора назначил его начальником этой области, так как это было богатое и доходное место с многочисленным населением.

Войдя в управление, стражники подвели Сун Цзяна к начальнику и представили бумаги. Цай Дэ-чжан по одному виду Сун Цзяна понял, что это человек необыкновенный, и обратился к нему с вопросом:

— Почему на твоей канге нет печати Цзичжоуской области?

— Мы попали по дороге под проливной дождь, и вода смыла все печати, — отвечали стражники.

Тогда начальник области отдал распоряжение написать препроводительную бумагу и отправить Сун Цзяна в лагерь для ссыльных, находящийся за городом. Затем он добавил, что Сун Цзяна в лагерь доставит служащий управления. Два стражника, сопровождавшие Сун Цзяна, пошли проводить его в лагерь. Получив бумагу, служащий управления вышел вместе с прибывшими, и все они прежде всего [64] направились в кабачок, напротив управления. Там Сун Цзян вынул три ляна серебра и, передавая их служащему Цзянчжоуского областного управления, попросил его замолвить слово перед начальником лагеря, чтобы тот поместил его в одиночную камеру.

Когда они прибыли на место, служащий областного управления вошел в канцелярию лагеря и попросил, чтобы к Сун Цзяну относились получше. А стражники вручили Сун Цзяну вещи и, горячо поблагодарив, распрощались с ним.

— Хотя мы и натерпелись много страху, — говорили они, уходя, — но зато и заработали немало. — Получив в областном управлении соответствующую бумагу, охранники отправились в обратный путь в Цзичжоу.

Дальше речь пойдет только о Сун Цзяне. За предоставление одиночной камеры Сун Цзяну пришлось дать надзирателю десять лян серебра. Кроме того, ему еще пришлось удвоить эту сумму и отдать двадцать лян серебра начальнику лагеря, а также сделать мелкие подарки остальным тюремным служащим. Так Сун Цзян завоевал всеобщее расположение.

Спустя некоторое время надзиратель повел Сун Цзяна в канцелярию. Здесь с него сняли кангу и привели к начальнику лагеря, которому Сун Цзян уже заранее дал взятку. Начальник обратился к нему с такими словами:

— Вновь прибывшему ссыльному Сун Цзяну объявляется следующее: по уложению, изданному родоначальником Сунской династии императором У Дэ, каждый новый ссыльный подлежит предварительному наказанию — ста палочным ударам, дабы выбить из него всяческую спесь! Эй, взять и связать его, — распорядился он.

— Я простудился по дороге, — скромно доложил Сун Цзян, — и заболел. До сих пор я еще не оправился от болезни.

— Действительно, этот парень как будто не совсем здоров, — заметил начальник лагеря. — По одному его истощенному виду и желтизне лица можно сказать, что он болен. Ну что ж! В таком случае наказание можно пока отложить. А поскольку ссыльный уже служил в уездном управлении, то его следует направить в канцелярию лагеря, где он и будет работать писцом. — И он тут же написал бумагу о назначении Сун Цзяна и приказал ему идти в канцелярию.

Поблагодарив начальника, Сун Цзян пошел в одиночную камеру, взял свои вещи и, придя в канцелярию, устроился там. Другие заключенные, видя, что Сун Цзян занял видное положение, купили вина и пригласили Сун Цзяна, желая поздравить его. А на другой день Сун Цзян в свою очередь приготовил вина и закусок, чтобы ответить на любезность заключенных. После этого он часто приглашал [65] выпивать надзирателей и постоянно преподносил подарки начальнику лагеря. Денег и всякого добра у него было достаточно, и он тратил все это только на подарки.

Прошло полмесяца, и во всем лагере не было ни одного человека, который не полюбил бы Сун Цзяна. Однако старая пословица гласит: отношения с людьми складываются от умения подойти к ним. Достоинство же людей оценивается по тому, как они себя держат. Однажды, когда Сун Цзян распивал в канцелярии вино с надзирателем, последний сказал:

— Почтенный брат мой! Почему вы до сих пор не послали подарка начальнику тюрьмы? Ведь это полагается по обычаю. Я напоминал вам об этом. А сейчас уже прошло более десяти дней. Завтра он приедет сюда, и тогда получится не совсем хорошо.

— Это пустяки! — сказал Сун Цзян. — Если даже этот человек и попросит у меня деньги, я не дам их ему. Если бы эти деньги попросили у меня вы, дорогой брат, я дал бы вам их без всяких разговоров. Если же их будет требовать начальник тюрьмы, он не получит от меня и медяка. Пусть он приходит, я знаю что ему сказать.

— Не забудьте, господин писарь, — сказал надзиратель, — что это очень жестокий человек, да к тому же он очень силен. Если вы скажете что-нибудь не так, он может оскорбить вас да будет еще говорить, что я не дал вам своевременной острастки.

— Дорогой мой! — сказал на это Сун Цзян. — Пусть он делает, что ему вздумается. А вы не беспокойтесь. Я с этим делом справлюсь. Может быть, я ему кое что и дам, но это еще неизвестно. А может быть, он и сам не осмелится требовать у меня что-нибудь.

Едва он успел договорить это, как вошел младший надзиратель, который сообщил, что в лагерь прибыл начальник тюрьмы. И в этот момент они услышали шум и ругань. Начальник тюрьмы кричал:

— Почему этот новый ссыльный до сих пор не послал мне положенные по обычаю деньги?!

— Ну, что я говорил? — воскликнул надзиратель. — Вот видите, он сам пожаловал сюда.

— Вы уж извините меня, дорогой брат, что я сейчас не могу больше беседовать с вами, — сказал, улыбаясь, Сун Цзян надзирателю. — Мы закончим нашу беседу как-нибудь в другой раз. А сейчас мне надо поговорить с ним.

— Лучше нам расстаться, — сказал, поднимаясь, надзиратель.

Простившись с надзирателем, Сун Цзян пошел из канцелярии в контору, где был начальник тюрьмы.. Не встреть Сун Цзян этого человека, [66]

Городок Цзянчжоу не превратился бы
В логовище тигров разъяренных,
В грозное убежище волков,
И, наверно, не были бы улицы
Залиты кровавыми ручьями
И покрыты трупами врагов.

Поистине:

Он сетей небесных избежал
И в глубоких заводях укрылся,
Он земные сети разорвал
И героем в Ляншаньбо явился.

О том, чем кончилась встреча Сун Цзяна с начальником тюрьмы, рассказывает следующая глава. [67]

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Сун Цзян встречается, с "Волшебным скороходом". Ли Куй "Черный вихрь" сражается в воде с "Белой лентой"

Итак, Сун Цзян расстался с надзирателем и вышел в приемную. Здесь он увидел начальника тюрьмы, который сидел на скамейке у входа и громко кричал:

— Кто здесь новый ссыльный?

— Вот он! — сказал стражник, указывая на Сун Цзяна.

Начальник принялся браниться:

— Ах ты, черномазый низкорослый разбойник! Где положенные мне по обычаю деньги? Или ты надеешься увильнуть от подношения?

— Знаки внимания оказываются по доброй воле, — отвечал Сун Цзян, — а вы хотите силой заставить людей присылать вам деньги. Вы поступаете неправильно.

Все, кто присутствовал при этом разговоре, даже вспотели от страха. Разъяренный начальник заорал:

— Мерзавец! Преступная тварь! Как ты смеешь так разговаривать со мной? Как смеешь судить о моих поступках? Эй, стражники! Всыпать ему сотню палок!

Следует сказать, что лагерные охранники хорошо относились к Сун Цзяну, и едва они услышали приказание начальника, как сразу все исчезли, словно их ветром сдуло. В приемной остались только начальник тюрьмы и Сун Цзян. Увидев, что исполнять его приказание некому, начальник рассвирепел еще больше и, схватив дубинку, бросился на Сун Цзяна.

— Вы собираетесь меня бить, господин начальник? — осведомился Сун Цзян. — Но какое же преступление я совершил?

— Ты сосланный преступник и находишься в моих руках, — заревел тот. — Если ты хотя бы кашлянешь в моем присутствии, то и это уже преступление!

— Не настолько велика моя вина, — заметил Сун Цзян, — чтобы я заслужил смертную казнь. [68]

— Это ты думаешь, что не заслужил смерти. А мне ничего не стоит прикончить тебя. Мне это все равно, что муху раздавить!

— И я должен умереть только потому, что не послал вам положенных по обычаю денег? — насмешливо сказал Сун Цзян. — А как бы вы поступили с тем, кто ведет знакомство с У Юном из стана Ляншаньбо?

Начальник тюрьмы опешил и выронил палку. Он быстро спросил:

— Что ты сказал?

— Да это я сам с собой говорю о друзьях военного советника У Юна, — отвечал Сун Цзян. — А в чем дело?

Тогда начальник поспешно оттащил Сун Цзяна в сторону и спросил:

— Кто же вы такой в действительности? И откуда вам все известно?

— Я — Сун Цзян из уезда Юньчэн, провинции Шань-дун, — произнес Сун Цзян.

Услышав это, начальник тюрьмы окончательно растерялся и, почтительно кланяясь Сун Цзяну, забормотал:

— Так это вы — Сун Гун-мин «Благодатный дождь»!

— Да, но не будем об этом говорить, — сказал Сун Цзян.

— Почтенный брат мой, — продолжал начальник тюрьмы. — Здесь нам неудобно разговаривать, и я даже не могу приветствовать вас полагающимися поклонами. Прошу вас, уважаемый брат мой, пойти со мной в город, там мы и побеседуем.

— Хорошо, — согласился Сун Цзян. — Прошу вас обождать меня немного, господин начальник, я запру комнату и тотчас же вернусь.

Сун Цзян быстро пошел к себе и, взяв письмо У Юна и деньги, закрыл помещение, приказав стражнику охранять его. Затем в сопровождении начальника тюрьмы он вышел из лагеря и направился в город Цзянчжоу. На одной из тихих улиц они нашли кабачок и, поднявшись на верхний этаж, уселись. Тогда начальник тюрьмы спросил:

— А где же вы встретились с У Юном, уважаемый брат мой?

В ответ на это Сун Цзян вынул из-за пазухи письмо и передал его своему собеседнику. Тот разорвал конверт, прочитал письмо и спрятал его в рукав. После этого он встал и до земли поклонился Сун Цзяну. Сун Цзян не замедлил ответить на этот поклон и сказал:

— Не сердитесь на меня за то, что я позволил себе непочтительно разговаривать с вами.

— Я ведь ничего не знал, кроме того, что в лагерь прислан какой-то человек по фамилии Сун, — сказал на это начальник. — А тут уж так установлено, что каждый вновь [69] прибывший ссыльный присылает мне пять лян серебра. Со дня вашего приезда прошло уже более десяти дней, но денег я так и не дождался. Пользуясь тем, что у меня сегодня свободный день, я решил сам пойти за деньгами. Разумеется, я никак не ожидал, что это окажетесь вы, почтенный брат мой. Извините меня за мою грубость!

— Надзиратель часто напоминал мне о вас, — сказал на это Сун Цзян, — но мне самому хотелось познакомиться с вами. К сожалению, я не знал, где вы живете, и не мог прийти к вам. Мне не оставалось ничего другого, как ждать вашего прихода. Поэтому я и не торопился посылать вам деньги. Не подумайте, что я сделал это из жадности, жалея какие-то пять лян серебра! Я просто ждал, что вы, уважаемый брат, обязательно придете сами. И вот сегодня я счастлив, что мы встретились с вами. Желание моей жизни наконец-то исполнилось!

Может быть, читателю интересно будет узнать, с кем беседовал Сун Цзян. Это был не кто иной, как начальник двух тюрем в Цзянчжоу по имени Дай Цзун, о котором У Юн говорил Сун Цзяну.

Надо заметить, что в эпоху Сунской династии все начальники тюрем в районе Нанкина назывались «цзянчжан», а в провинции Хунань — «юаньчжан» (Цзянчжан, юаньчжан, — отец, батюшка.). Про этого начальника тюрьмы следует еще сказать, что он владел поразительным искусством, заимствованным от даосских монахов. Искусство это состояло в том, что когда его отправляли куда-нибудь со срочным поручением — доставить военные или другие важные сведения, он подвязывал к ногам две бумажных полоски с изображением богов и тогда мог пройти пятьсот ли в один день; если же он подвязывал к ногам четыре таких бумажных полоски, то проходил и восемьсот ли в день. За это его прозвали «Волшебный скороход».

После задушевной беседы Дай Цзун и Сун Цзян очень понравились друг другу. Они подозвали слугу и заказали вина, закусок и фруктов. Все это было подано, и они долго сидели в кабачке, распивая вино.

Сун Цзян рассказывал о том, каких удальцов он встречал по дороге и какие происшествия с ним приключались. Дай Цзун в свою очередь высказал все, что у него было на душе, и рассказал о том, как он познакомился с У Юном. Вдруг в самый разгар дружеской беседы снизу донесся шум скандала. В комнату вбежал слуга и, обращаясь к Дай Цзуну, взмолился:

— Этого человека можете унять только вы, юаньчжан. Я вынужден побеспокоить вас и просить спуститься вниз, надо как-нибудь утихомирить его. [70]

— Да кто это там скандалит? — спросил Дай Цзун.

— Все тот же Ли, по прозвищу Те-ню «Железный бык». Он ведь всегда ходит с вами, юаньчжан! — отвечал слуга. — Сейчас он требует, чтобы хозяин дал ему взаймы денег.

— Опять этот парень бесчинствует, — рассмеялся Дай Цзун. — А я думаю: кто же это так разошелся? Вы посидите здесь немного, — сказал он, обращаясь к Сун Цзяну, — а я пойду и приведу этого молодца сюда.

Дай Цзун встал и сошел вниз. Через некоторое время он возвратился, ведя за собой огромного, нескладного черного детину. При виде незнакомца Сун Цзян был поражен его наружностью и, обращаясь к Дай Цзуну, спросил:

— Кто он, этот молодец?

— Это мой постоянный спутник, один из стражников нашей тюрьмы, — отвечал тот. — Зовут его Ли Куй. Сам он из деревни Байчжанцунь, уезда Ишуй, округа Ичжоу. У него странное имя — Ли Куй — «Черный вихрь». Но в деревне его все звали Ли Те-ню — Ли «Железный бык». Случилось так, что он убил человека и бежал. Впоследствии было объявлено о помиловании преступников, но он не поехал на родину, а перебрался на жительство в Цзянчжоу. В пьяном виде он страшно свиреп, поэтому все боятся его. Он может сражаться сразу двумя топорами, хорошо владеет и палицей. А сейчас служит у меня в тюрьме.

Тем временем Ли Куй, рассматривая Сун Цзяна, обратился к Дай Цзуну с вопросом:

— Брат мой, скажите, кто этот чумазый удалец?

— Ну вот, вы сами видите, господин писарь, до чего этот парень невежествен, — сказал, улыбаясь, Дай Цзун. — У него нет никакого понятия об учтивости.

— Я ведь только спросил вас, почтенный брат, почему же вы называете меня неучтивым? — удивленно проговорил Ли Куй.

На это Дай Цзун отвечал:

— Брат мой, ты должен был иначе спросить. Сказал бы: «Кто этот почтенный чиновник?» — и тогда все было бы в порядке. А то: «Кто этот чумазый удалец?» В этом и заключается твоя неучтивость. Ну, а теперь я открою тебе, кто это такой! Это тот самый справедливый и уважаемый человек в Поднебесной, к которому ты все время собираешься идти.

— Неужели это «Благодатный дождь» из Шаньдуна — черный Сун Цзян? — воскликнул Ли Куй.

— Вот черт! — закричал Дай Цзун. — Ну, разве можно быть до такой степени невежливым и прямо так называть человека? Ты совершенно не умеешь вести себя! Чего же ты еще ждешь? Сейчас же приветствуй поклонами старшего брата!

— Если это действительно Сун Гун-мин, так я поклонюсь ему, — сказал Ли Куй. — А если это какой-нибудь бездельник, [71] то какого черта я буду ему кланяться? Вы, почтенный начальник, не дурачьте меня понапрасну и не заставляйте зря бить поклоны.

— Я действительно черный Сун Цзян из Шаньдуна, — заметил Сун Цзян.

— О, дорогой отец мой! — воскликнул Ли Куй. — Почему же вы молчали до сих пор и не обрадовали меня раньше? — И, как того требовала церемония, он сложил руки и, упав на колени, поклонился Сун Цзяну.

Сун Цзян в свою очередь учтиво поклонился ему и сказал:

— Прошу вас, отважный брат, присядьте с нами!

— Друг мой, — добавил Дай Цзун, обращаясь к Ли Кую, — садись рядом со мной и пей вино.

— Я не хочу утруждать себя и пить вино такими маленькими чашечками, — сказал Ли Куй. — Дайте мне большую чашку!

— Кто это вас рассердил там внизу? — спросил Сун Цзян.

— У меня был слиток серебра, — отвечал Ли Куй, — но я заложил его за десять лян, так как мне нужны были деньги. И вот сейчас я попросил хозяина этого кабачка одолжить мне десять лян, чтобы я мог выкупить свой слиток. Тогда я вернул бы ему деньги и у меня еще осталось бы на расходы. Но он отказался дать мне взаймы, и я уже хотел как следует проучить этого мерзавца — разнести все его хозяйство вдребезги, а тут как раз вышел почтенный брат и позвал меня сюда.

— Но ведь, кроме десяти лян, за выкуп нужно заплатить и проценты, — заметил Сун Цзян.

— На это у меня есть деньги, — ответил Ли Куй, — мне не хватает лишь десяти лян, которые я получил под залог.

Сун Цзян полез в карман, достал десять лян серебра и, протянув их Ли Кую, сказал:

— Дорогой друг, возьмите эти деньги и выкупите ваше серебро.

Дай Цзун хотел было удержать Сун Цзяна, но тот уже передал деньги Ли Кую.

— Вот это хорошо! — воскликнул Ли Куй. — Подождите меня здесь, я только выкуплю серебро и сейчас же приду обратно и верну вам деньги, а после этого мы прогуляемся за город, уважаемый брат Сун Цзян, и выпьем там вина.

— А вы не спешите, посидите и выпейте с нами еще несколько чашек, — предложил Сун Цзян.

— Нет, я пойду и скоро вернусь, — сказал Ли Куй и, откинув дверную занавеску, вышел из комнаты и спустился вниз.

— Лучше бы не давать ему денег, — промолвил Дай Цзун. — Я хотел удержать вас, да не успел.

— Но почему же? — спросил Сун Цзян.

— Этот парень, хотя и честный малый, — отвечал Дай Цзун, — но большой охотник до вина и азартных игр. [72] Интересно, откуда мог взяться у него слиток серебра, который он мог бы заложить? Вы просто попались на удочку. А заметили вы, как он спешил уйти? Ему не терпелось поскорей попасть в игорный дом. Если он выиграет, то, пожалуй, вернет вам деньги. Ну, а если проиграет, то откуда он возьмет их? Мне очень неловко перед вами.

— Дорогой мой брат, — рассмеявшись, сказал Сун Цзян. — Не считайте меня чужим человеком. Стоит ли говорить о таких пустяках. Ну и пусть себе проигрывает. По-моему, он честный и надежный малый.

— Этот парень не без способностей, — сказал Дай Цзун, — но совсем неотесан и уж очень отчаянный. Вот и здесь, в тюрьме, когда напьется, то никого из заключенных не трогает, зато лезет в драку с самыми свирепыми надзирателями. У меня из-за него столько неприятностей. Стоит ему увидеть какую-нибудь несправедливость, как он обязательно полезет в драку с виновным. Недаром в Цзянчжоу все боятся его.

— Давайте выпьем еще по две чашки и пройдемся за город. Там мы погуляем и отдохнем немного, — предложил Сун Цзян.

— Да, да, я совсем забыл, почтенный брат мой, пригласить вас полюбоваться нашей рекой, — сказал Дай Цзун.

— Вот и замечательно, — обрадовался Сун Цзян. — Мне и самому хотелось полюбоваться видами реки Цзянчжоу.

Но оставим пока Сун Цзяна и начальника за их беседой и расскажем о Ли Куе. Как только Сун Цзян дал ему деньги, Ли Куй задумался: «Редко встретишь такого человека, как Сун Цзян. Ведь мы с ним не близкие друзья, а он одолжил мне десять лян серебра. Поистине, не зря назвали его справедливым и бескорыстным. И вот теперь, когда я встретил его, мне, как на грех, не везет. В последние дни я все время проигрывал, и сейчас у меня не осталось ни полушки. Я не могу, как полагается порядочному человеку, пригласить и угостить его. Ну, ничего, сейчас у меня есть десять лян серебра. Пойду-ка я играть, и если выиграю несколько связок монет, то угощу его, и все будет хорошо».

С этим мыслями Ли Куй поспешил за город в игорный дом маленького Чжан И. Здесь он прошел прямо в комнату, где шла игра в кости, и, бросив свои десять лян серебра на стол, крикнул:

— Ставлю на главный выигрыш!

Маленький Чжан И всегда знал Ли Куя как честного, соблюдающего правила игрока и, обращаясь к нему, сказал:

— Дорогой брат, вы немножко отдохните, а потом поставите на другой кон.

— Нет, я хочу играть сейчас, — сказал Ли Куй.

— Ну, тогда вы можете мазать со стороны, это тоже неплохо, — сказал маленький Чжан И. [73]

— Не буду мазать! — отказался Ли Куй. — Я хочу играть по крупной! Ставлю на кон пять лян серебра.

Игроки хотели было продолжать свою игру, но Ли Куй отодвинул в сторону их ставки и спросил:

— Ну, кто со мной играет?

— Что ж, в таком случае ставлю пять лян против, — сказал маленький Чжан И.

— Идет! — крикнул Ли Куй.

Стукнули брошенные кости, и Ли Куй проиграл. Маленький Чжан И придвинул деньги к себе.

— У меня было десять лян серебра, — сказал тогда Ли Куй.

— Ну что ж, ставь еще пять лян, — предложил маленький Чжан И. — И я тоже поставлю пять. Выиграешь — я верну тебе деньги.

Ли Куй сделал новую ставку и крикнул:

— Играю!

Снова стукнули кости, и снова Ли Куй проиграл. Тогда маленький Чжан И сказал, смеясь:

— Ведь говорил же я тебе, что не надо перебивать игру! Лучше бы ты немного переждал. Не послушался меня, — вот и проиграл два раза подряд.

— Это не мои деньги, — сказал Ли Куй.

— Да чьи бы они ни были, теперь уж ничего не сделаешь, — заметил маленький Чжан И. — Раз проиграл, так и говорить не о чем.

— Но у меня безвыходное положение, — отвечал Ли Куй. — Одолжи мне эти деньги, завтра я верну их тебе.

— Что зря болтать! — воскликнул маленький Чжан И. — Еще в древности говорили, что для всех игроков правила одинаковы. Ты сейчас честно проиграл мне, так зачем же затеваешь спор?

Тогда Ли Куй подоткнул полы своей длинной куртки и, выступив вперед, рявкнул:

— Вернешь ты мне деньги или нет?

— Дорогой брат Ли, — сказал маленький Чжан И. — Ты всегда играл правильно и честно, что же с тобой сейчас случилось?

Ни слова не говоря, Ли Куй схватил с кона проигранные деньги, прихватив при этом более десяти лян, принадлежащих другим игрокам, и, сунув их в карман своего халата, заорал, вытаращив глаза:

— Верно, я всегда играл честно и справедливо, а вот сегодня приходится быть нечестным!

Тут маленький Чжан И вместе с остальными тринадцатью игроками бросились на него, чтобы отнять свои деньги. Но Ли Куй, нанося удары направо и налево, разогнал наседавших на него противников и бросился к двери. [74]

— Уважаемый брат! Куда вы бежите? — попробовал было остановить его привратник.

Но Ли Куй, с силой оттолкнув его в сторону, пинком ноги вышиб двери и побежал прочь. Игроки, выбежав вслед за ним из дома, остановились у ворот и кричали:

— Уважаемый брат Ли, разве можно так нечестно поступать? Вы украли все наши деньги!

Но они только кричали ему вслед, не решаясь бежать за ним. И в этот момент кто-то схватил Ли Куя за плечо и сказал:

— Ах ты мошенник этакий! Да как ты смеешь отнимать то, что принадлежит другим?

— А тебе какое до этого дело? — огрызнулся Ли Куй, но, оглянувшись, увидел перед собой Дай Цзуна, а позади него Сун Цзяна. Ли Куй опешил и забормотал:

— Уважаемый брат! Не сердитесь на меня. Я всегда играл по-честному, но сегодня неожиданно для себя проиграл деньги почтенного брата Сун Цзяна. Мне не на что было угостить его, и, оказавшись в столь затруднительном положении, я поступил нечестно.

Выслушав его, Сун Цзян рассмеялся и сказал:

— Дорогой брат, когда вам понадобятся на что-нибудь деньги, скажите мне об этом. А чужие деньги верните немедленно.

Ли Кую оставалось только полезть в карман, достать все деньги и передать их Сун Цзяну. Сун Цзян подозвал маленького Чжан И и отдал деньги ему. А тот, обращаясь к Сун Цзяну и Дай Цзуну, сказал:

— Почтенные господа! Я возьму только свои деньги. Мне не нужны те десять лян, которые уважаемый Ли проиграл мне. Я не возьму их, чтобы не портить наши хорошие отношения и избежать всякой неприязни между нами.

— Нет, вы уж берите все и ни о чем не беспокойтесь, — сказал Сун Цзян.

Однако маленький Чжан И продолжал отказываться. Тогда Сун Цзян спросил его:

— А он никого не побил?

— Да он всех пораскидал, и тех, кто прислуживает, и привратника, — отвечал Чжан И.

— Тогда возьмите эти деньги, — сказал Сун Цзян, — и раздайте их пострадавшим. А если вам самому неудобно это сделать, так я пошлю его.

Только после этого маленький Чжан И решился взять деньги и, низко поклонившись Сун Цзяну в знак благодарности, ушел.

— Ну вот, а теперь мы можем пойти с уважаемым братом Ли выпить чашки по три, — сказал Сун Цзян.

— У реки есть ресторан под названием «Павильон [75] Лютни». Это памятник старины времен Танской династии, В этом павильоне бывал Бо Цзюй-и (Бо Цзюй-и — знаменитый поэт времен Танской династии (772-846).), — сказал Дай Цзун. — Пойдемте туда, выпьем в беседке несколько чашечек вина и полюбуемся рекой. Что вы на это скажете?

— А не купить ли нам раньше каких-нибудь закусок? — предложил Сун Цзян.

— Нет, это лишнее, — ответил Дай Цзун. — Там продают все, что надо.

— В таком случае пойдемте, — согласился Сун Цзян.

И они втроем направились к «Павильону Лютни». Там они поднялись наверх и, оглядевшись, увидели, что по одну сторону ресторана раскинулась река Сюньянцзян, а по другую стоит дом хозяина ресторана.

Наверху было расставлено более десяти столиков.

Дай Цзун выбрал самый чистый и попросил Сун Цзяна занять почетное место. Сам он сел напротив, Ли Куя посадил рядом с собой. Затем они заказали вина, закусок, фруктов и все, что полагается к выпивке.

Слуга принес им два кувшина лучшего вина, которое называлось «Юйхучунь» — «Весна в яшмовом кувшине», — этим вином славился Цзянчжоу. Вынув глиняную пробку, Ли Куй сказал слуге:

— Ты принеси большие чашки. Из маленьких и пить не стоит.

— Какая же ты деревенщина, дорогой мой! — воскликнул Дай Цзун. — Ты бы уж лучше молчал! Пей вино и молчи.

Но Сун Цзян приказал слуге:

— Нам двоим ты подай маленькие чашечки, а этому почтенному брату — большую.

Слуга послушно выполнил его распоряжение, принес Ли Кую большую чашку и, расставив перед гостями закуски, налил им вина.

— Сразу видно, уважаемый брат Сун, что вы настоящий человек, — сказал, смеясь, Ли Куй. — Правильно о вас люди говорят. Вы мигом поняли, каков я! Большая честь побрататься с таким человеком, как вы.

Время шло, и слуга уже несколько раз подливал гостям вина. Глядя на своих приятелей, Сун Цзян радовался. Когда выпили еще по нескольку чашечек, ему вдруг пришло в голову, что не плохо было бы поесть рыбного супа с острой приправой.

— Можно здесь достать хорошей свежей рыбы? — спросил он Дай Цзуна.

— Разве вы не видите, уважаемый друг мой, что на реке полно рыбацких лодок? — отвечал тот. — В этих местах ловят [76] рыбу и разводят рис. Где еще водиться свежей рыбе, как не здесь?

— А ведь после вина лучше всего поесть немного рыбного супу, — сказал Сун Цзян.

Дай Цзун подозвал слугу и приказал ему приготовить на троих рыбного супу, хорошо сдобрив его красным перцем. Суп быстро приготовили. Когда его подали на стол, Сун Цзян сказал:

— Как суп ни хорош, а посуда еще лучше. Ресторанчик небольшой, а посуда у них, по совести сказать, замечательная.

Он взял палочки и пригласил Дай Цзуна и Ли Куя есть рыбу.

Сун Цзян поел немного и отхлебнул несколько глотков супу. А что касается Ли Куя, то он не счел нужным пользоваться палочками и, вылавливая куски из чашки прямо пальцами, жевал рыбу вместе с костями.

Глядя на него, Сун Цзян не мог сдержать улыбки. Он сделал еще несколько глотков и отложил палочки в сторону.

— Дорогой брат! Вам, наверно, не нравится эта рыба, потому что она соленая, — заметил Дай Цзун.

— Да, по-моему, эта рыба не совсем подходит к выпивке, — отвечал Сун Цзян. — Я люблю суп из свежей рыбы, а эта не очень хороша.

— И я тоже не могу ее есть, — согласился Дай Цзун. — Соленая и невкусная.

Ли Куй тем временем покончил со своей чашкой и сказал:

— Если вы, уважаемые братья, не хотите рыбы, так я съем ее за вас. — С этими словами он протянул руку и выловил рыбу сначала в чашке Сун Цзяна, а потом и Дай Цзуна и все съел. Сделал он это так неосторожно, что залил супом весь стол.

Наблюдая, как Ли Куй поглощает суп и рыбу вместе с костями, Сун Цзян подозвал слугу и сказал:

— Этот почтенный человек, очевидно, проголодался. Вы нарежьте цзиня два мяса и подайте ему. А потом мы за все расплатимся с вами.

— Я должен предупредить вас, — сказал на это слуга, — что у нас есть только баранина, — говядины мы не держим. Зато жирной баранины сколько угодно.

Услышав это, Ли Куй швырнул слуге в лицо остатки супа и залил его с головы до ног.

— Что же это ты опять вытворяешь? — закричал Дай Цзун.

— Да как же можно терпеть бесцеремонность этого негодяя? — возмущенно воскликнул Ли Куй. — Уж не думает ли он, что я ем только говядину и откажусь от баранины? [77]

— Я жду ваших приказаний и ничего особенного не сказал, — заметил слуга.

— Хорошо, иди и нарежь мяса, — сказал Сун Цзян. — А потом мы расплатимся за все.

Сдерживая гнев, слуга пошел, нарезал два цзиня баранины и подал ее на стол на блюде. При виде мяса Ли Куй, не ожидая приглашения, принялся уплетать его полными пригоршнями. В один миг все два цзиня мяса были уничтожены.

— Вот это молодец! Вот это настоящий мужчина! — воскликнул Сун Цзян.

Обращаясь к нему, Ли Куй сказал:

— Ну, уважаемый брат Сун Цзян, вы хорошо угадываете мои желания. Конечно, мясо куда сытнее рыбы!

Дай Цзун подозвал слугу и сказал:

— Суп ты нам подал в очень хорошей посуде, но рыба была соленая и нам не понравилась. Если у вас есть свежая рыба, так приготовь другой суп для этого почтенного господина.

— Не хочу обманывать вас, господин начальник, — сказал слуга, — эта рыба действительно была вчерашнего улова. А свежая все еще находится в лодках. Рыбаки не осмеливаются продавать ее, пока не придет инспектор. Поэтому у нас нет свежей рыбы.

Услышав это, Ли Куй вскочил и сказал:

— Я сам пойду и достану две живых рыбы, чтобы угостить моего уважаемого брата!

— Нет, ты не пойдешь, — возразил Дай Цзун. — Мы попросим достать рыбу слугу.

— Я сам пойду, — настаивал Ли Куй. — Рыбаки не посмеют мне отказать. — С этими словами он исчез, и Дай Цзун не успел его задержать.

— Не сердитесь на меня, уважаемый брат, что я привел этого человека и познакомил его с вами, — сказал Дай Цзун, обращаясь к Сун Цзяну. — От его бесцеремонности и грубости можно сгореть со стыда.

— Такова его натура, — промолвил Сун Цзян. — Ведь его уже не переделаешь. Но что мне очень нравится в нем, так это его прямота и честность.

Так беседуя, они продолжали сидеть в «Павильоне Лютня».

Однако вернемся к Ли Кую. Подойдя к берегу, он увидел около сотни рыбацких лодок, привязанных в ряд к ивам, которые росли у самой воды. Многие рыбаки в лодках спали, другие, сидя на носу, вязали сети, а некоторые — купались.

Была середина пятого месяца; красный диск солнца уже склонялся к западу, а инспектор все не показывался. Подойдя к одной лодке, Ли Куй окликнул:

— Эй вы, там! Уступите-ка мне парочку живых рыб!

— Да вот никак не можем дождаться инспектора, а без [78] него мы не смеем начинать торговлю, — отвечали из лодки. — Посмотри, сколько на берегу торговцев. Все ждут.

— Какого там еще черта ждать инспектора! — заорал Ли Куй. — Две-три рыбы можете отпустить мне и без него!

— Мы еще не совершали обряда возжигания, — сказал один из рыбаков. — Как же мы можем открыть наши лодки и начать торговлю?

Ли Куй понял, что рыбаки не хотят продавать ему рыбы, и тут же прыгнул в одну из лодок. Конечно, никто не мог остановить его.

Надо сказать, что Ли Куй не знал устройства рыбацких лодок и потому решил, что следует вытащить бамбуковый заслон на корме. Рыбаки с берега увидели это и подняли крик:

— Что он делает?

— Ну, все пропало!

А Ли Куй, сунув руки под доски, прикрывавшие дно лодки, стал шарить там в поисках рыбы, но, конечно, ничего не нашел.

Дело в том, что у рыбацких лодок на больших реках на корме устроена щель, прикрытая заслоном. Через эту щель речная вода свободно проникает в ту часть лодки, где хранится улов. Бамбуковый заслон как раз и предназначается для того, чтобы прикрывать эту щель и не давать рыбе возможности уйти обратно в реку и в то же время постоянно держать ее в свежей проточной воде. Цзянчжоу славится свежей рыбой.

А Ли Куй по своему неведению прежде всего вытащил бамбуковый заслон, и вся рыба из лодки ушла в реку. Тогда он перепрыгнул на вторую лодку и там тоже ухватился за бамбуковый заслон.

Придя в себя, все рыбаки кинулись к своим лодкам и, схватив бамбуковые шесты, бросились на Ли Куя. Ли Куй рассвирепел. Он сбросил халат, под которым носил только пестрое полотенце, повязанное на бедрах, и ринулся на своих противников. Оружия у него не было. Схватив человек шесть, он стал вертеть их так, как вертят лук, когда хотят оторвать головку. Это так напугало рыбаков, что они поспешили отвязать свои лодки и отплыть на середину реки. А разъяренный Ли Куй, совершенно голый, схватил поломанный шест, прыгнул на берег и бросился избивать торговцев рыбой. Те, подхватив свои коромысла, разбежались кто куда.

В разгар этой свалки на тропинке показался какой-то человек. Узнав его, все закричали:

— Вон инспектор идет! Инспектор, этот чумазый отбирает у нас рыбу! Он разогнал все рыбачьи лодки!

— Что за чумазый? — спросил пришедший. — Как он смеет чинить здесь безобразия?

— Вон он там, на берегу, ищет с кем бы подраться, — отвечали торговцы, указывая на Ли Куя. [79]

— Если бы ты даже съел сердце барса и печень тигра, то и тогда не должен был бы стоять на моем пути! — закричал инспектор, обращаясь к Ли Кую.

Взглянув на него, Ли Куй увидел перед собой человека лет тридцати трех, ростом свыше шести чи, в белой рубашке, подпоясанной шелковым поясом. Усы и борода его спускались вниз в виде трезубца. На голове была повязка из черного шелка с торчащими вперед узелками. В собранных волосах виднелся красный нарост. На ногах его были соломенные туфли, в руках он держал весы.

Пришел он сюда для того, чтобы разрешить рыбакам продавать рыбу, но, увидев, как буянит Ли Куй, передал весы стоявшему поблизости торговцу и подбежал к Ли Кую:

— Кого это ты, мерзавец, собираешься бить? — гневно спросил он.

Ни слова не говоря Ли Куй повернулся и с шестом в руках ринулся на говорившего. Однако тот не растерялся и выхватил у него шест. Тогда Ли Куй схватил инспектора за волосы, а инспектор старался поймать Ли Куя за ноги, чтобы повалить его. Но разве мог он справиться с Ли Куем, который был силен как буйвол? Ли Куй отшвырнул его от себя, и инспектор больше не осмеливался схватиться с ним вплотную. Правда, он еще пытался нанести Ли Кую несколько ударов кулаком под ребра, но Ли Куй даже не почувствовал этого. Попробовал инспектор пнуть Ли Куя ногой, но Ли Куй только опустил голову, взмахнул своим огромным, как железный молот, кулаком и с треском опустил его на спину противника. После этого инспектор уже не мог больше сопротивляться.

Ли Куй собирался добить инспектора, но вдруг почувствовал, как кто-то сзади обхватил его руками за поясницу. В тот же момент его схватили за руки, и он услышал:

— Нельзя так, нельзя!

Оглянувшись, Ли Куй увидел Сун Цзяна и Дай Цзуна. Он отпустил противника, и инспектор сразу исчез.

— Ведь я же говорил тебе, чтобы ты не ходил за рыбой, — стал отчитывать провинившегося Ли Куя Дай Цзун. — А ты опять затеял драку. Ведь если бы ты убил кулаком человека, то попал бы в тюрьму и поплатился за это своей жизнью.

— Вы боитесь, что я впутаю вас в это дело? — спросил Ли Куй. — Если бы я и убил кого-нибудь, то сам бы и отвечал за это!

— Не надо препираться, — сказал Сун Цзян. — Оденься, и вернемся в ресторан.

Ли Куй взял лежавший под ивой халат и, напяливая его на плечи, отправился вслед за Сун Цзяном и Дай Цзуном. Но не прошли они и десяти шагов, как услышали позади брань: [80]

— Куда же ты уходишь, черномазый разбойник? Я хочу по-настоящему помериться силами с тобой.

Оглянувшись, Ли Куй увидел, что это кричит его противник. Теперь на инспекторе были только короткие штаны, в каких работают в воде, тело его отливало сверкающей белизной. Он снял повязку, и на голове его открылся красный нарост. Он стоял на рыбацком челноке, подгребал к берегу и кричал:

— Тебя мало разрезать на десять тысяч кусков, черномазый разбойник! А ты решил, дурак, что я испугался тебя? Не будь я удальцом, если это так! Жалок тот, кто уходит из драки.

Услышав такие слова, Ли Куй зарычал от гнева. Сбросив свой халат, он побежал обратно к реке. А его противник подъехал к берегу и шестом остановил лодку, не переставая браниться.

— Если ты считаешь себя удальцом, так выходи на сушу, — крикнул Ли Куй.

В ответ на это ему под ноги полетел шест. Ли Куй окончательно рассвирепел и одним прыжком вскочил в лодку инспектора.

События развертывались, конечно, гораздо быстрее, чем об этом можно рассказать. Противник Ли Куя только и ждал этого момента, и едва Ли Куй прыгнул в лодку, он моментально, упершись ногами в дно, изо всей силы оттолкнул лодку шестом от берега, и она как стрела вылетела на середину реки.

Надо сказать, что Ли Куй хотя и умел плавать, но чувствовал себя на воде не очень уверенно. И потому, неожиданно очутившись на середине реки, он растерялся. А инспектор перестал ругаться и, отбросив шест, сказал:

— Вот сейчас мы увидим, чья возьмет. — И, ухватив Ли Куя за плечо, он закончил: — Пока я бить тебя не стану, а прежде напою водой из этой реки.

Тут он широко расставил ноги и так раскачал лодку, что она перевернулась вверх дном, и оба удальца кувырком полетели в воду. Подбежавшие к берегу Сун Цзян и Дай Цзун видели, как перевернулась лодка, и только горестно охали.

Между тем на берегу собралась толпа человек в триста-пятьсот и, расположившись под деревьями, наблюдала за тем, что происходит на реке. То и дело слышались возгласы:

— Этот черномазый сегодня попал в беду. Если ему и удастся выйти живым, то уж воды-то он наглотается вдосталь.

Итак, в прозрачных водах реки два человека схватились друг с другом: один — загорелый до черноты, другой — с белой, как сверкающий иней, кожей. В схватке они [81] сплетались в один клубок. В толпе зрителей то и дело слышались возгласы одобрения.

Сун Цзян и Дай Цзун видели, как человек с белой кожей то подымал Ли Куя над водой, то снова погружал в воду и держал его под водой до тех пор, пока у Ли Куя не закатывались глаза. По всему было видно, что положение Ли Куя очень тяжелое. Тогда Сун Цзян сказал Дай Цзуну, что Ли Кую надо помочь. Обращаясь к толпе, Дай Цзун спросил:

— Кто этот человек с белой кожей?

— Это инспектор рыбной торговли, — отвечал кто-то из толпы. — Зовут его Чжан Шунь.

Услышав это, Сун Цзян быстро спросил:

— А не тот ли это Чжан Шунь, которого прозвали «Белая лента в воде»?

— Да, да, это он и есть, — отозвалось несколько голосов.

— Я должен передать ему письмо от его старшего брата Чжан Хэна, — сказал Сун Цзян, обращаясь к Дай Цзуну. — Только оно осталось в лагере.

Дай Цзун закричал:

— Уважаемый брат Чжан Шунь! Обождите немного! У нас есть письмо от вашего старшего брата Чжан Хэна. А этот темнолицый парень наш друг. Вы уж простите его и выходите на берег. Мы здесь поговорим.

Чжан Шунь, услышав, что его зовут, взглянул на берег и узнал Дай Цзуна, который был хорошо ему известен. Он тотчас же отпустил Ли Куя и поплыл к берегу. Выбравшись на сушу и почтительно приветствуя Дай Цзуна, он сказал:

— Извините меня, юаньчжан, за мое недостойное поведение.

— Я убедительно прошу вас, почтенный, ради меня помочь нашему другу выбраться из воды. А потом я вас познакомлю с одним человеком.

В ответ на эти слова Чжан Шунь снова прыгнул в воду и поплыл на середину реки, где Ли Куй барахтался, пытаясь плыть к берегу. Голова его то скрывалась, то снова показывалась над водой.

Чжан Шунь быстро подплыл к нему и, взяв за руку, направился к берегу, шагая по воде так, словно шел по суше. Вода была ему по пояс; он размахивал свободной рукой, а другой тащил Ли Куя и вместе с ним приближался к берегу. При виде этого зрелища толпа восторженно завопила.

Сун Цзян замер от изумления и долго стоял, не двигаясь с места.

Когда Чжан Шунь и Ли Куй выбрались на берег, Ли Куй глубоко вздохнул, и изо рта у него хлынула вода. [82]

— Разрешите пригласить вас в «Павильон Лютни», там мы и потолкуем, — сказал Дай Цзун.

Чжан Шунь нашел свою одежду и оделся. Натянул свой халат и Ли Куй. Затем они вчетвером направились в «Павильон Лютни».

— А вы, уважаемый брат, знаете меня? — спросил Дай Цзун, обращаясь к Чжан Шуню.

— Конечно, знаю, — отвечал тот. — К сожалению, до сих пор у меня не было случая встретиться с вами.

— А его тоже знаете? — спросил Дай Цзун, показывая на Ли Куя. — Или сегодня впервые схватились с ним?

— Да как же я мог не знать уважаемого брата Ли? — воскликнул Чжан Шунь. — Только раньше нам не приходилось с ним схватываться.

— Ну, ты здорово искупал меня! — сказал Ли Куй.

— Да и ты порядком меня поколотил, — ответил на это Чжан Шунь.

— А теперь вы должны побрататься, — сказал Дай Цзун. — Не зря пословица говорит: «Пока не подерешься, не узнаешь друг друга».

— Только на суше ты впредь все же меня не задевай! — промолвил Ли Куй.

— Хорошо, я буду поджидать тебя на воде, — сказал на это Чжан Шунь, и все четверо рассмеялись.

После этого они совершили положенную при знакомстве церемонию поклонов. Затем Дай Цзун, указывая на Сун Цзяна, спросил Чжан Шуня:

— Уважаемый брат, знаете ли вы этого почтенного человека?

— Нет, не знаю, — отвечал Чжан Шунь. — Нам не приходилось встречаться.

— Почтенный брат, ведь это же смуглолицый Сун Цзян! — воскликнул Ли Куй.

— Уж не тот ли писарь Сун из Юньчэнского уездного управления, которого прозвали «Благодатный дождь» из Шаньдуна? — спросил Чжан Шунь.

— Да, это почтенный брат Сун Гун-мин, — подтвердил Дай Цзун.

Услышав это, Чжан Шунь низко поклонился Сун Цзяну и сказал:

— Давно я слышал ваше славное имя, но никак не думал, что сегодня мне представится случай встретиться с вами! Среди вольного люда многие рассказывали мне о вашей, уважаемый брат, высокой добродетели, и о том, что вы всегда помогаете несчастным и обездоленным, защищаете справедливость и презираете богатство.

— Да что вы, стоит ли много говорить о таком маленьком человеке, как я? — запротестовал Сун Цзян. — По пути [83] в Цзянчжоу я прожил несколько дней у Ли Цзюня в Цзеянлине. А затем на реке Сюньянцзян познакомился с Му Хуном и повстречался с вашим братом Чжан Хэном. Он написал письмо и просил меня передать вам, только письма при мне нет, оно осталось в лагере. Мы с начальником Дай Цзуном и братом Ли Куем пошли в «Павильон Лютни», чтобы выпить вина и полюбоваться рекой. Здесь мне пришло в голову поесть супу из свежей рыбы: такой суп освежает после вина. Брат Ли Куй вздумал пойти и достать свежую рыбу. Мы вдвоем не смогли удержать его и вскоре услышали шум на берегу. Мы попросили слугу узнать, в чем дело, и он сказал, что наш удалец с кем-то дерется.. Тут мы бросились на берег, чтобы прекратить драку, и я никак не думал, что мне удастся познакомиться с таким героем, как вы. Сегодня у меня счастливый день — я нахожусь среди трех доблестных удальцов. Поэтому разрешите пригласить вас выпить со мной вина. — И подозвав слугу, он приказал снова накрыть стол, принести вина и закусок.

— Если вы, почтенный брат, любите свежую рыбу, так разрешите мне пойти и принести несколько штук, — сказал тут Чжан Шунь.

— Вот и прекрасно! — воскликнул довольный Сун Цзян,

— Я тоже пойду, — предложил Ли Куй.

— Опять за свое! — сказал Дай Цзун. — Мало воды наглотался, что ли?

Но Чжан Шунь рассмеялся и, взяв Ли Куя за руку, сказал:

— Ничего, сейчас я пойду вместе с тобой, посмотрим, как нас встретят.

Они спустились вниз и пошли к реке. Чжан Шунь тихонько свистнул, и все лодки на реке сразу же подплыли к берегу.

— У кого есть золотой карп?

— Сюда, ко мне идите!

— У меня тоже есть! — разом отвечали из нескольких лодок, и быстро набрали десяток золотых карпов.

Чжан Шунь выбрал четыре самых крупных рыбы, потом отломил ветку ивы и нанизал этих карпов на нее. Отдав их Ли Кую, он сказал, чтобы тот возвращался в «Павильон Лютни» и заказал там суп. Сам же Чжан Шунь остался чтобы распределить рыбу по сортам и открыть торговлю; у весов стояли его подчиненные и взвешивали рыбу. Затем Чжан Шунь тоже вернулся в «Павильон Лютни», чтобы провести время в обществе Сун Цзяна.

Сун Цзян поблагодарил Чжан Шуня за рыбу и сказала

— Зачем вы принесли так много? Вполне достаточно было бы и одной.

— Не стоит и говорить о таких пустяках, — возразил тот. — [84] Не сможете съесть сейчас, возьмете с собой и съедите после.

Ли Куй и Чжан Шунь заняли места за столом по старшинству. Ли Куй сказал, что он старше, и занял третье место, а Чжан Шунь сел на четвертое.

Слуге приказали принести кувшин лучшего вина «Весна в яшмовом кувшине», а также морских деликатесов, фруктов и прочих закусок. Чжан Шунь сказал слуге, чтобы из одной рыбы сварили суп, сдобренный перцем, а другую, нарезав мелко, приготовили на винном пару.

И вот, когда они вчетвером сидели и выпивали, поверяя друг другу свои самые сокровенные мысли, в комнату вдруг вошла девушка лет шестнадцати, в легком летнем одеянии, и, почтительно отвесив им четыре глубоких поклона, запела песню.

Этим она прервала рассказ Ли Куя об его бесчисленных героических делах. Остальные трое стали слушать ее.

Ли Куй вспыхнул и, вскочив на ноги, двумя пальцами толкнул девушку в лоб. Девушка вскрикнула и упала на пол. Все бросились к ней и увидели, что ее розовые, как персик, щеки приняли землистый оттенок, а маленький рот умолк. Тут слуги «Павильона Лютни» выступили вперед и преградили дорогу четырем приятелям, чтобы задержать их и заявить о них властям.

Поистине:

Девушку прелестную обидеть,
Девушку изящную ударить -
Это все равно, что лютню сжечь,
Чтобы цаплю на обед зажарить.

О том, как Сун Цзян и его друзья избежали неприятностей в «Павильоне Лютни», рассказывает следующая глава.

(пер. А. Рогачева)
Текст воспроизведен по изданию: Ши Най-ань. Речные заводи. Том 2. Гос. изд. худ. лит. М. 1959

© текст - Рогачев А. 1959
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Гос. изд. худ. лит. 1959