-

WILLIAM MONTGOMERY МС GOVERN. The Early Empires of Central Asia. A Study of the Scythians and the Huns and the part they played in World History with special reference to the Chinese sources. The University of North Carolina Press, 1939, стр. 529.

Рецензируемая работа охватывает всю сумму фактов, относящихся к истории гуннов, восточных и западных, включая и эфталитов, принадлежность которых к гуннам до сих пор оспаривается. В этом отношении она является очень тщательной сводкой, куда автор включил материал, доселе науке неизвестный. [222]

Работа состоит из четырех книг, объединенных в одном томе, с предисловием на тему «Центральная Азия в мировой истории».

Первая книга под названием «Арийский фон» («The Aryan background») разделяется на три главы: 1. «Древнейшие обитатели Туркестана». 2. «Скифы и Сарматы на севере». 3. «Бактрия и Согдиана на юге». «Арийский фон» не представляет оригинальной работы. Книга составлена по литературным данным, из источников же использован, главным образом, Геродот для описания скифов и саков. Работа Тарна, вышедшая в свет в 1938 г. («The Greeks in Bactria and India». Cambridge, 1938.), автором не была использована, поэтому естественно, что опубликование работы крупнейшего специалиста по этим проблемам окончательно снижает научную ценность первой книги Говерна. Из отдельных выводов его заслуживает внимания утверждение, что развитому скотоводческому хозяйству гуннов в Центральной Азии предшествовало возникновение скотоводческого хозяйства в Средней Азии. Этим самым Говерн обосновывает влияние среднеазиатских племен на культуру и политический строй гуннов. Отмечая ряд типических черт кочевого скотоводческого хозяйства у скифов и сарматов, он разбирает все известные историкам детали и останавливается с достаточной подробностью на таких вопросах, как, например, доказательство того, что греческий термин «oxygala» обозначал у скифов кумыс.

Вторую и третью — центральные части работы — составляет изложение историк гуннов.

Вторая книга под названием «Первая гуннская империя» состоит из пяти глав: (Пагинация глав последовательная во всех четырех книгах.) 4. «Ранние обитатели Монголии». 5. «Происхождение и подъем гуннской империи» (209-141 гг.). 6. «Борьба гуннов и китайцев за преобладание» (140-101 гг.). 7. «Постепенный закат гуннской империи» (100-51 гг.). 8. «Гунны как вассалы» (50 г. до н. э. — 8 г. н. э.). Если в главы 6-ю, 7-ю, 8-ю (политическая история гуннов) трудно пока добавить что-либо новое, ибо круг источников достаточно полно выявлен, то первые главы второй книги (4-я и 5-я) содержат ту проблематику, которая может дополняться и уточняться каждым новым исследованием при помощи материала, поступающего в результате археологических работ. Здесь же Говерн обнаруживает свою слабость, так как обладает очень невысоким знанием археологического материала. Такой памятник, как Ноин-Ула, известен ему не по полному изданию материалов К. Тревер и нашим дополнениям, а по информационным заметкам первого этапа публикации и исследования Ноин-Улинских памятников (работы Йетса, Боровка и др.).

Тем не менее следует признать, что ряд предложений Говерна в решении проблем заслуживает внимания. Говерн присоединяется к давно уже высказанному мнению об этнической смешанности гуннской державы. Так, например, он заявляет, что «многие финно-угорские и самоедские племена были включены в гуннскую конфедерацию и, следовательно, стали титуловаться именем «гунн». В таком же плане он рассматривает и роль тунгузских племен. На основании исторических и лингвистических данных Говерн приходит к заключению, что гуннов все же можно рассматривать «как тюрков в расовом отношении и по языку» (см. стр. 99). Говерн, в частности, отмечает сходство культуры и быта гуннов со скифо-сарматскими племенами Средней Азии, которых он рассматривает как иранские племена. По его мнению, вся история культуры гуннов после их появления есть «инфильтрация» культурных влияний (Cultural influences) запада на восток (стр. 100). Свою мысль об особенностях гуннской державы он резюмирует следующим образом:

«Из китайских источников становится очевидным, что все народы, инкорпорированные в недавно возникшую гуннскую унию, — вполне однородной культуры и их культура соответствует очень близко той, которая развивается среди иранских номадов Запада. На самом деле очевидно, что в это время практически все народы Центральной Азии от степей южной России до равнин западной Манчжурии имели общий образ жизни, [223] безотносительно к каким расам они принадлежат или на каком языке говорят» (стр. 102).

Кратко, но всесторонне рассматривает Говерн социально-экономический строй и культуру гуннского племенного союза. Этот анализ сделан на основании описания гуннов в китайских источниках и, главным образом, Ши-цзи. Незнание археологического материала в полном объеме приводит Говерна к утверждению, будто гунны не знали земледелия, хотя оно засвидетельствовано раскопками памятников гуннской эпохи в Забайкалье. Говерн, ссылается, между прочим, на то, что, мол, господствующий род гуннов (the dominant Hunnish clan), так же как и все гунны, питался молоком и мясом. Любопытно его замечание о том, что китайские источники молчат о керамическом и металлургическом производстве, археология дает хотя и не поливную, но все же орнаментированную керамику. Он объясняет это тем, что оба эти производства занесены к гуннам из южной Сибири, в частности из Минусинского края, который был включен в состав гуннской державы (стр. 104-105).

Кроме того, он отмечает, что украшения, в частности бронзовые изделия, — алтайского происхождения, подчеркивая, что ранняя бронза в Монголии — китайская, а поздняя — алтайская. Наряду с этим оружие гуннов, по его мнению, — местного производства.

Не давая развернутой характеристики социального строя, он определяет у гуннов наличие имущественного неравенства, а также рабства. Рассматривая взаимоотношения гуннов с Китаем (последний он воспринимает как феодальный), Говерн относится к гуннской державе как державе варваров-номадов (стр. 105).

Описывая политическую историю восточных гуннов (это и составляет основную задачу автора), Говерн тщательно излагает свидетельства китайских источников в той хронологической последовательности, какая соблюдается китайскими хронистами. До известной степени оригинальным является то, что автор взял за основу не собственно династийные истории и их отделы, посвященные кочевникам, а компилятивную китайскую историю Тун цзянь ган му, дополняя последнюю извлечениями из династийных историй. Этот метод представляется нам неверным, ибо Тун цзянь ган му в отношении гуннов во всяком случае не дополняет династийных историй, а скорее сокращает их. Не представлена у Говерна и критика источников, а также не выяснена преемственность более поздних источников от более ранних. Так, например, следует подчеркнуть, что составитель «Истории старших хань» Бань-Гу явно располагал дополнительными данными по сравнению с Сы-Ма-Цянем, что видно хотя бы из того факта, что в Ши-цзи отсутствует дерзкое письмо Модэ шаньюя к китайской императрице Гао Хоу от 192 г., приведенное в Цянь Хань-шу, и многое другое. Эти факты чисто источниковедческого порядка важны для понимания того, как складывались китайские познания о гуннах; это позволяет судить и о степени достоверности этих сведений.

Эти сведения источниковедческого порядка, равно как проверка правильности того или иного сообщения источников Говерна не интересуют. Так в трактовке отдельных терминов, географических названий, дат, локализаций племен он целиком и полностью следует за своими предшественниками, широко используя Хирта, Гроота и др. Более всего Говерна интересует рубрикация политической истории гуннов. Чтобы судить о последней, рассмотрим содержание 3-й книги под названием «Вторая гуннская империя». Она делится на следующие пять глав: 9. «Восстановление гуннской империи» (19-46 гг.). 10. «Трансформация гуннской империи» (46-73 гг.). 11. «Гунны и китайцы возобновляют борьбу» (73-88 гг.). 12. «Колебание в балансе сил» (88-106 гг.). 13. «Окончательный упадок гуннской империи» (106-166 гг.). Таким образом, если вспомнить все главы, посвященные политической истории гуннов, от 5-й по 13-ю, то Говерн на четырехсотлетнюю почти историю гуннов насчитал девять больших периодов. Такая периодизация истории гуннов не представляется нам правильной: во-первых, она слишком дробна, во-вторых, построена только на основе внешнеполитической истории.

Несомненно, нельзя не учитывать взаимоотношения Гуннов с Китаем. Правильно подчеркнуто Говерном, что образование гуннской империи нельзя ограничивать деятельностью шаньюя Тумыня и Модэ и заканчивать 174 г., т. е. годом смерти Модэ [224] шаньюя. Однако мы не считаем возможным разделять периоды 140-101 гг., время активной деятельности китайского императора Ву-ди (140-87 гг. до н. э.), и 100-51 гг. С точки зрения внутренней да и внешней истории гуннов это — один период, закончившийся делением гуннов на северных и южных. Факт разделения гуннов на северных и южных имеет мировое значение, так как с этого разделения начинается движение северных гуннов на запад, положившее начало «великому переселению народов». Однако этот раскол не может объясняться одним только превосходством сил китайских войск во время их удачных походов 121-119, 101 и 99 гг. до н. э. под начальством полководцев Хо-Цюй-бина, Вэй-Цина, Ли-Гуан-Ли и Ли-Лина, а также ходом борьбы Китая за безопасность «великого шелкового пути» из Китая в Рим или фактами успешных нападений на гуннов окружающих их племен сяньби, ухуань и динлинов. Существенную роль в падении гуннов сыграл прежде всего процесс, кратко резюмированный Ф. Энгельсом: «первобытная естественная демократия превратилась в ненавистную аристократию» (М. и. Э., Собр. соч., т. XVI, ч. I, стр. 144.).

Узурпаторские тенденции гуннских шаньюев, политический союз их с китайским двором, возникновение социальных волнений и противоречий между шаньюйским родом и массой кочевников, возглавляемых старейшинами (дачэнь’ями и гуйжень’ями), — вот те внутренние условия, которые привели гуннский племенной союз к политическому и экономическому кризису 70-х годов I в. до н. э. Не случайно, как подчеркивают китайские источники, рядовые массы выбирают своих вождей, «происходящих из народа», противопоставляя их шаньюйской знати. На основе этих внутренних противоречий, несомненно усиленных внешнеполитическими событиями, и происходит разделение гуннов на северных и южных. Это не понято Говерном, который, по-своему высоко оценивая факт деления гуннов на северных и южных, ставит его в один ряд с другими, менее важными событиями, довольно бесстрастно отмечая высокую оценку Ф. Хирта, данную этому событию (стр. 196).

Таков, с нашей точки зрения, наиболее важный факт внутренней истории гуннов, который должен быть положен в основу периодизации их истории. Развитие этого явления мы наблюдаем в период Ван Мана (8-24 гг. н. э.), когда гунны принимают на себя обязательства полностью выполнить функции охраны китайских границ, закрепленные в специальном договоре (См. А. Н. Бернштам, Гуннский могильник Ноин Ула и его историко-археологическое значение. «Известия ООН», 1937.). Исполняемые южными гуннами функции, особенно начиная с шаньюя Би (в 49 г. н. э.), который даже принял имя Хуханье, т. е. имя первого шаньюя, целиком и полностью предавшегося Китаю (в 55 г. до н. э.), говорят о том, что южные гунны, потеряв свою автономность, становятся наемными войсками Китая. Их история на весьма длительный период, во всяком случае до 215 г., становится лишь частью истории Китая, и к ней неприменима периодизация, которую искусственно создает Говерн.

Описываемые Говерном две фазы восстаний гуннов в Китае (гл. 14-я и 15-я), относящихся к III-IV вв. н. э., могут быть выделены в самостоятельный исторический период, но не столько истории гуннов, сколько истории Китая, ибо эти восстания гуннов были органической частью социальных волнений собственно Китая.

Из наших кратких замечаний следует, что периодизация истории гуннов, данная Говерном, не может быть принята советскими исследователями, ибо она исходит из голой хронологии и характерна для формально-идеалистического направления буржуазной исторической науки.

Положительную сторону работы в этой части представляет использование Говерном неопубликованных, насколько нам известно, на европейских языках сведений из китайского источника Цзинь-шу (265-400 гг. н. э.). Сведения об южных гуннах, заключенные в 97-й главе Цзинь-шу, хотя и невелики, но представляют несомненный интерес для изучения гуннов вообще. Особо важно то обстоятельство, что текст Цзинь-шу почти не повторяет сведений предшествующих историков и дает свои, доселе [225] неизвестные, данные, например о расселении гуннских племен в Китае, племенном составе южных гуннов и т. п. Пользуясь случаем, приведем наш перевод этого интереснейшего текста, повторяем, доселе неизвестного в переводах на европейские языки и, кроме Говерна, у многочисленных авторов, занимавшихся историей гуннов, не упоминаемого. При выполнении перевода нам оказал существенную помощь Б. И. Панкратов своими советами и конъектурами, необходимыми при переводе текста, не имеющего соответствующей исследовательской литературы. В скобках заключены наши добавления, варианты и разночтения. Перевод в целях наибольшей точности сделан максимально близко к оригиналу. Текст взят из главы 97-й Цзинь-шу, стр. 12б-14а включительно. Вертикальная черта и цифра показывают нумерацию страниц подлинника.

«Северные варвары. Сюнну. 12б/ Сюнну все вместе называются северными варварами. Сюннская земля на юге соединяется с уделами Янь и Чжао, на севере достигает Ша-мо, на востоке примыкает к северным И, на западе доходит до шести Жун’ских (племен). Из рода в род сюнну сами управлялись старшинами и чиновниками и не приносили даров Китаю. Самые северные (народы) при династии Ся назывались Сюнь-юй, при династии Инь назывались Гуй-фын (букв. Чертова страна), при династии Чжоу назывались Сянь-юнь (и) при династии Хань назывались Сюн-ну. Они (то) усиливались, (то) слабели, (то) возвышались, (то) приходили в упадок. Их обычаи были хорошими. Места, в которых (они) находились, все перечислены в предшествующих историях.

«В конце династии старшей Хань Сюнну сильно взбунтовались. Пять шаньюев боролись за престол, и Ху-хань-е шаньюй потерял свое государство. Возглавив кочевья, он вошел вассалом в Китай. Хань хвалили его стремление, выделили северную часть Бин-чжоу для того, чтобы успокоить его. Затем сюннских 5000 с лишним кочевий вошли (в Бин-чжоу) жить во всех округах северной страны и с китайцами вперемешку находились.

«Ху-хань-е растрогался от ханьской милости и пришел (поклониться) к императорскому двору. Хань посему оставил его, пожаловал ему дворец (место при дворе), также, далее, собственное наименование, согласившись именовать (его) шаньюем. В год выдавал: шелковые нити, тафту, деньги, хлеб, имел (он) так же, (как и) удельные князья; (и) потомство наследовало (в) поколениях беспрерывно. Его кочевья последовали (за ним). Во всех уездах и округах управляли ими одинаково с местными жителями, и (они) не вносили даней. В последующее время население постепенно размножалось и заполнило (весь) север, (так как) трудно было запретить.

«В конце младшей династии Хань в Китае (начались) беспорядки. Все чиновники испуганно говорили: 13а/ «Варваров много. Боимся, (что) непременно (они) будут делать набеги. Следует раньше всего создать против них оборону для того, чтобы успокоить (их)».

«Вэйский У-ди учредил впервые разделение массы (сюннов), сделав пять отделов. В (каждом) отделе поставил из их среды тех, которые (были) благородными, и сделал их предводителями. Выбрал китайцев, сделал их начальниками для наблюдения за ними (сюннами).

«В конце Вэйской династии снова переменили предводителей (шуай), сделав их ду-юй’ями. Из восточного отдела ду-юй управлял примерно 10 000 с лишним семейств, с местопребыванием в Тай-юань — древний округ Цзы-ши; западного отдела ду-юй (управлял) примерно 6000 с лишним семейств с местопребыванием в округе Пэй: южного отдела ду-юй (управлял) примерно 3000 с лишним семейств с местопребыванием в округе Пу-цзы; северного отдела ду-юй (управлял), примерно, 4000 с лишним семейств с местопребыванием в округе Синь-син; среднего отдела ду-юй (управлял) примерно 6000 с лишним семейств с местопребыванием в округе Тай-лин. По вступлении на престол У-ди (265 г.) на границе за Великой китайской стеной (роды) Да-шуй, Сай-ни, Хэ-нань’ские и другие 20 000 с лишком семейств приняли (китайское) подданство. Император, приняв их, отправил на местожительство в Хэ-си под древний город И-ян. Затем снова (они) смешались с цзиньскими людьми. Затем (в) Пин-ян, Си-хэ, Тай-юань, Синь-син, Шан-дан, Ло-пин, во всех округах не было (округа, в которых) не было бы (гуннов). [226]

«В 272 г. шаньюй Мэн взбунтовался в военных поселениях города Кун-се. У-ди отправил Лоу Хоу и Хэ Чжэн’а с императорскими полномочиями наказать их. Чжэн, (как) обычно, сообразил, (что) Мэн’ские гунны были дерзкий злы, и то, что их нельзя усмирить малым количеством солдат, и тайно побудил восточной части управителя (по имени) Ли Кэ убить Мэн’а. После этого гунны, испугавшись, покорились. В течение долгих лет (гунны) не осмеливались опять бунтовать. После этого из-за небольшой причины разгневались и избили (китайского) посланника. Постепенно гунны на границе (начали) производить бедствия.

«Ши юй Ши (цензор области) Си-хэ (по имени) Го Цинь представил императору доклад: «Жунские варвары сильны (и) издавна причиняют бедствия (Китаю). В начале династии Вэй людей мало (было) в северо-западных округах, все было местопребыванием жунов. Теперь, несмотря на то, что они покорились, если 100 лет пройдет, военные беспорядки 13б/ снова возникнут. Варварская конница от Пин-ян’а, Шан-дин’а, не пройдет и трех дней, как достигнет Мэн-цзинь’я (переправы в провинции Хэнань). Северные земли Си-хэ, Тай-юань, Пин-и, Ань-дин, Шан-цзюнь все являются варварским домом. Следовало бы внушить им страх, подобно успокоению У. Советник отважно докладывает: «Северные земли Си-хэ, Ань-дин, Шан-цзюнь, Пин-и в Пин-ян’е самые северные округа одиноки. (Надо) взять смертников и сослать их в Сань-хэ, Сань-вэй для присмотра (за границей в количестве) 40 000 семейств, и сосланные не дадут дикарям причинять беспокойство Китаю. Постепенно ссыльные в Пин-ян’е расширят земледелие, в Вэйц-зюнь’е, Цзин-чжао и Шан-дан’е, быстро смешаются с варварами. Варвары (будут) втянуты в защиту. Последующие и прошлые князья так управляли отдаленными местностями, долгие годы беспрерывно». Император не принял (его предложений). В 5-й год Тай Кан (391) опять появился гуннский Ху-тай-а-хоу, предводительствуя своими аймаками, 29 300 человек принял в подданство. В 7-й год (393) затем гуннский Ху-ду-да-бо, а также Вэй-со-ху, каждый предводительствуя (своими) аймаками, большими и малыми, в общем 10 000 душ, продвинулись в Юн-чжоу. Губернатор, князь (района) Фу-фын, быстро покорил (их).

«В следующий год (394) сюннские предводители, Да-доу, Дэ-и, Юй-цзюй и др., снова, предводительствуя своими аймаками, большими и малыми, в количестве 11 500 душ, 22 000 коров, 115 000 баранов, с колесницами и кибитками и другим скарбом неисчислимым-пришли покориться, вместе с приношением дани (из) вещей их страны. Император ласково принял их.

«Северных варваров аймаки разделялись на части. Из них, вошедших в пределы Китая, (следующие) имеются: Ту-гэ род, Сянь-чжи род, Коу-тоу род, У-тань род, Чи-дэ род, Хань-чжи род, Хэй-лан род, Чи-ша род, Юй-бин род (Юй-би или Юй-бэй), Вэй-со род, Ту-тун род, Бо-ме род, Цян-цюй род, Хэ-лай род, 14а/ Чжун-ци род, Да-лоу род, Юн-цюй (Юн-цзюэ) род, Чжэнь-шу род, Ли-цзе род, всего девятнадцать родов. Все имели стойбища и не смешивались. Род Ту-гэ был самым храбрым и был благородным, и поэтому (из него) могли быть шаньюями. Начальники всех родов их государства назывались: Восточный Сянь-ван, Западный Сянь-ван, Восточней Или-ван, Западный Или-ван, восточный Юйлу-князь, западный Юйлу-князь, западный Цзянь-шан-князь, восточный Цзянь-шан-князь, восточный Шофан-князь, западный Шофан-князь, восточный Дулу-князь, западный Дулу-князь, восточный Сяньлу-князь, западный Сяньлу-князь, восточный Аньло-князь, западный Аньло-князь — всего 16. Все ставились из шаньюевых родственников — детей и младших братьев. Их восточный Сянь-ван — самый благородный (знатный), и старший сын получал это место. У них четыре (знатных) фамилии: роды Хуянь, Бу, Лань и Цяо, но род Хуянь самый знатный. Также имеются: восточный Жичжу и западный Жичжу, (и) наследственно несли эту должность род Бу, также восточный Цзюйцюй и западный Цаюйцюй из рода Лань, также восточный Данху и западный Данху из рода Цяо, также восточный Духоу и западный Духоу, а также Чэ Ян Цзюй Цюй. Остальные места (посты) по-разному назывались, подобно китайскому чиновничеству. В их государстве люди имели (еще) род Цзи Му (и) род Лэ; все были смелые и храбрые и любили бунтовать. Во время У-ди имелись верховные надзиратели — Ци-ду (рода) Цзи-Му (по имени) Цянь-Се-Фа-У и [227] Гун-Цянь-Чи-ша-Дуюй. При Хуй ди (290-307 гг. н. э.) в 291 г. сюннский Хао Сань разбил Шан-дан и убил Чжан-ши, вошли и защищали Шан-дзюнь. В следующий год (292 г. н. э.) младший брат (Хао) Сань по имени Ду Юань также управлял Пин-и. Северной земли Цян’ские варвары разбили и рассеяли два округа. С этого времени и далее северные варвары постепенно распространили беспорядки в Китае (Чжун-юань)».

Частичное использование текста Цзинь-шу составляет бесспорную заслугу Говерна, ибо почти за 250 лет существования «гуннского вопроса» этот текст ни разу не привлек внимания исследователей.

Последние главы работы Говерна (16 и 17-я) посвящены истории гуннов в Европе (гл. 16-я «Первая фаза» и гл. 17-я «Вторая фаза» и, наконец, последняя глава 18-я «Гунны в Персии и Индии»),

Заслуга Говерна здесь, главным образом, в том, что он как добросовестный ученый изложил все основные факты письменных источников. Хотелось бы отметить, что ныне писать исследование о гуннах, а в связи с этим о племенах-готах, аланах и др. без привлечения археологического материала нельзя. Тем более это становится очевидным, когда Говерн периодизирует историю гуннов на такие две фазы, как 1) «Первая фаза» (стр. 356-372) — от появления гуннов в Средней Азии, скифы и сарматы юга России, аланы и т. д. до разгрома готов гуннами, и 2) «Вторая фаза» (стр. 373-398) — от гуннов в южной России вплоть до появления аваров. Совершенно неудовлетворительно использован в этой главе Приск Панийский и связанная с этим замечательным текстом литература.

Укажем, например, что пропущено описание пребывания у гуннов и сравнение законов гуннов и римлян, указание Приска об языках, на которых говорили гунны, и многое другое. В состоянии ли Говерн дать здесь что-либо оригинальное, если ему неизвестен археологический материал по скифам, сарматам, аланам и т. п. и неизвестна литература русская и советская по этому вопросу? Даже работы М. Ростовцева здесь использованы не полностью. А характеристика быта, культуры, экономики, расселения и др. иногда содержится исключительно в археологических памятниках.

Такой же характер, как главы об европейских гуннах, имеет глава о гуннах в Персии и Индии (стр. 399-419).

Своими замечаниями мы не хотим умалить достоинства этих глав в работе Говерна: они весьма полезны в качестве сводок, так как содержат подробный аппарат, список литературы и источников.

Страницы 421-457 представляют примечания к вышеописанным главам, далее (стр. 459-487) идут «Supplementary notes». В этих замечаниях Говерн касается многочисленных вопросов, как то: «Романизация», «Доистория Центральной Азии», «Сарматские племена», «Древняя история Бактрии», «Отожествление хунну и гуннов» и многие другие ремарки, скорей библиографического порядка, чем собственно исследования.

Широко использованная Говерном литература вопроса, сведенная в специальной библиографии в конце книги (стр. 489-519), несмотря на свою обширность, страдает рядом существенных пропусков. Она делится на главы: 1. «Китайские источники». 2. «Классические источники». 3. «Смешанные первоисточники». 4. «Второстепенные источники». Под второстепенными источниками Говерн понимает собственно литературу вопроса. По первым двум группам источников трудно уловить сколько-нибудь существенные пропуски; в третьей группе, где указаны индийские, арабские, иранские источники, можно было бы сделать ряд дополнений. Во всяком случае мусульманские источники не могут быть ограничены лишь Табари, Фирдауси и Мирхондом. Достаточно указать на Якуби, Бнруни, Белазори, Динавери и многих других, у которых можно найти замечания о хайталах-эфталитах.

Обстоятельный раздел литературы вопроса «Secondary Sources» отражает основную литературу по гуннскому вопросу. Однако в ней есть ряд существенных пропусков. Прежде всего отметим, что почти полностью отсутствует русская и советская литература. Кроме работ И. Бичурина, Бартольда и немногих других, переведенных на иностранные языки, Говерн русской литературы не знает, в том числе и работу К. Тревера [228] («Excavations in the Northern Mongolia». Leningrad, 1932) или такую работу западноевропейского ученого о Ноин Уле, как A. Salmony, Der erste Fund von Noin Ulla («Artibus Asiae» N 2-3, 1930-1932). Это отразилось не только на полноте библиографии, но и в решении отдельных вопросов. Непростительно незнание работы И. Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» (Петербург, 1851), ибо все же переводы И. Бичурина китайских источников для своего времени были сделаны весьма хорошо и далеко не утратили своего значения и до сегодняшнего дня. Пользуясь случаем, укажем, что давно назрела пора, устранив наиболее существенные пропуски и некоторые наиболее грубые ошибки переводов И. Бичурина, повторить издание этой насущно необходимой книги, уже давно ставшей библиографической редкостью. Не учтена такая библиографическая работа, как известная книга К. Иностранцева «Гунну и Хунну», из которой Говерн мог бы узнать о многих высказываниях русских ученых по гуннскому вопросу. Мы можем отметить также ряд существенных пропусков и в иностранной литературе. Так например, почти выпала полемика Кингсмила с Хиртом (отмечены только работы Хирта, и опущена часть работ Кингсмила), не отмечена специальная работа Христенсена о маздакитском движении и Коваде, хотя эта проблема интересовала Говерна. Пропущена работа Ширатори о Согде, где он достаточно подробно касается вопроса о северных гуннах и племенах кангюй, также упоминавшихся Говерном. Список литературы можно было намного увеличить, особенно если отмечать археологическую литературу, но мы не считаем это целесообразным, так как это общий и большой недостаток Говерна. Но если исключить публикационную литературу по археологии и учесть только исследовательскую, интерпретирующую отдельные наиболее выдающиеся памятники (литературу, которую пытался учесть Говерн), — то и здесь можно было бы указать на ряд пропусков. Для примера укажем следующее. Говерн останавливается на описании ставки Аттилы по Приску, не зная, что есть специальная работа, реконструирующая эту ставку (F. Vamos, Attilas Hauptlager und Holzpalaste, Seminarium Kondakovianum, т. V, 1932). Говерн счел возможным не учесть такие публикации, как серии «Archaeologia Hungarica», где Альфольди, Фетихом и другими опубликовывалось так много данных по истории гуннов, аваров и др.

Список поправок к библиографии, занимающей 30 страниц убористого шрифта, можно было бы намного увеличить. Можно определенно утверждать, что имеются пропуски важнейших работ по истории гуннов, за их счет приведены иногда малоценные и устаревшие типа Плата, Неймана и др.

Книга снабжена индексом. Имеются карты и иллюстрации. При составлении карт не учтен последний атлас A. Herrmann’а (1937), карты которого дают большую ясность, чем весьма схематические карты Говерна. Малочисленны и случайны иллюстрации. Например, та же могила Хо Цюй бина лучше издана у C. Hentze, Les influences etrangeres dans le Monument de Houo-K’iu-Ping («Artibus Asiae», 1925, I). Совершенно отсутствуют иллюстрации по западным гуннам.

В общем, оценивая работу Говерна, следует признать, что как сводка литературы о гуннах и систематическое, скрупулезное изложение их политической истории она имеет несомненную ценность. Заслуживает специального внимания подчеркнутое Говерном значение племен, живших на территории СССР, в истории культуры гуннского племенного союза. Нужно только пожелать, чтобы и у нас была написана работа, систематизирующая историю мировой кочевой державы гуннов.

Такую работу советские исследователи могут написать не только на основании данных письменных источников, но с привлечением огромного археологического материала, накопленного за последние двадцать лет.

Эти мирового значения коллекции хранятся в советских музеях. Введение этого материала в научный обиход позволит, на основе наших научных установок, написать действительную, подлинную историю этой интересной мировой державы.

А. Бернштам

Текст воспроизведен по изданию: William Montgomery Govern. The Early Empires of Central Asia // Вестник древней истории, № 3-4 (12-13). 1940