Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

ЛО ГУАНЬ-ЧЖУН

ТРОЕЦАРСТВИЕ

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ,

из которой читатель узнает о том, как Чжан Фэй сражался на Чанфаньском мосту, и о том, как Лю Бэй потерпел поражение и бежал в Ханьцзинькоу

Чжун Цзинь и Чжун Шэнь преградили путь Чжао Юню с намерением убить его. Чжао Юнь приготовился драться. Первым навстречу ему, размахивая огромной секирой, выехал Чжун Цзинь. Чжао Юню быстро удалось сбить противника с коня. Тогда его атаковал Чжун Шэнь со своей алебардой. Чжао Юнь хотел уклониться от боя, но враг быстро настиг его и поднял алебарду, собираясь нанести удар в спину. Чжао Юнь стремительно повернул своего коня и встретился с Чжун Шэнем грудь с грудью. Держа копье левой рукой, Чжао Юнь отбил в сторону алебарду врага, правой рукой выхватил меч «Черное острие» и снес Чжун Шэню полголовы вместе со шлемом. Чжун Шэнь замертво рухнул с коня, а его воины бросились врассыпную.

Чжао Юнь медленно поехал в направлении Чанфаньского моста. Но вскоре позади опять послышались возгласы: Вэнь Пин со своим отрядом гнался за ним. Когда Чжао Юнь добрался до моста, его конь совершенно выбился из сил. [518]

— Чжан Фэй, помоги мне! — крикнул Чжао Юнь, заметив Чжан Фэя, стоявшего на мосту и готового к бою.

— Хорошо! Уезжай отсюда быстрей, с преследователями расправлюсь я сам!

Чжао Юнь перебрался через мост и, не останавливаясь, поехал дальше. Проехав ли двадцать, он увидел Лю Бэя и его людей, которые отдыхали, расположившись под деревьями. Чжао Юнь сошел с коня и, низко поклонившись, зарыдал. Лю Бэй тоже не в силах был сдержать слез.

— Я так виноват, так виноват перед вами! Даже десять тысяч смертей были бы для меня легким наказанием! — еще не успев отдышаться, запричитал Чжао Юнь. — Не уберег я госпожу Ми! Она была ранена, но ни за что не хотела сесть на коня и предпочла умереть, бросившись в колодец! Мне пришлось повалить стену, чтобы прикрыть его. Вашего сына я положил себе на грудь и вырвался из окружения. Его счастливая судьба помогла и мне избежать смерти! Сначала мальчик плакал, а теперь что-то затих... Жив ли он?

Чжао Юнь открыл ребенка. А-доу продолжал спать безмятежным сном.

— Ваш сын невредим! — обрадовался Чжао Юнь и протянул ребенка Лю Бэю.

Лю Бэй взял сына и вдруг бросил его наземь:

— Из-за тебя, негодника, я чуть не лишился храбрейшего воина!

Чжао Юнь быстро наклонился и подхватил А-доу.

— О господин! — воскликнул он. — Даже если бы меня истерли в порошок, все равно этого было бы недостаточно, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту!

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Чжао Юня:

Он тигром прорвался сквозь гущу врагов разъяренных,
Малютку дракона к груди прижимая своей.
И чтоб успокоить слугу своего Чжао Юня,
Схватил вдруг малютку и бросил на землю Лю Бэй.

Преследуя Чжао Юня, Вэнь Пин достиг Чанфаньского моста. Там с копьем стоял Чжан Фэй. Глаза его пылали гневом, усы ощетинились, как у тигра. К тому же за рощей, к востоку от моста, Вэнь Пин заметил облако пыли. Боясь попасть в засаду, он остановился.

Вскоре подоспели Цао Жэнь, Ли Дянь, Сяхоу Дунь, Сяхоу Юань, Ио Цзинь, Чжан Ляо, Чжан Го и Сюй Чу. Грозный вид Чжан Фэя испугал и их. Опасаясь какой-либо хитрости со стороны Чжугэ Ляна, они тоже остановились в нерешительности. Построившись в линию к западу от моста, они [519] отправили гонца к Цао Цао. Тот лично приехал посмотреть, что здесь происходит.

Чжан Фэй, все еще неподвижно стоявший на мосту, заметил в задних рядах войск противника темный шелковый зонт, бунчуки и секиры, знамена и флаги и, решив, что это явился сам Цао Цао, зычным голосом крикнул:

— Эй, кто там хочет насмерть драться со мной? Я — Чжан Фэй из удела Янь!

Голос Чжан Фэя напоминал раскаты грома, и у воинов Цао Цао от страха задрожали поджилки. Цао Цао поспешно велел убрать зонт.

— Я слышал от Гуань Юйя, — сказал Цао Цао своим приближенным, — что Чжан Фэй может на глазах многотысячной армии противника снять голову полководцу так же легко, как вынуть что-нибудь из своего кармана! Надо с ним быть поосторожнее!

— Чжан Фэй из удела Янь здесь! — снова донесся голос Чжан Фэя. — Кто посмеет сразиться со мной?

Цао Цао совсем пал духом, и у него появилось желание поскорее убраться восвояси. От зоркого взгляда Чжан Фэя не укрылось движение в задних рядах противника.

— Ну, что вы там возитесь? — крикнул он, потрясая копьем. — Драться не деретесь, уходить не уходите!

Голос Чжан Фэя был так грозен, что стоявший рядом с Цао Цао Сяхоу Цзе от страха замертво свалился с коня. Цао Цао бросился без оглядки, а вслед за ним бежало и все его войско. Поистине, как желторотый птенец, испугавшийся удара грома, или как беззащитный дровосек, услышавший вблизи рев тигра, неслись воины Цао Цао неудержимым потоком, топча и сминая друг друга. Многие из них побросали копья и шлемы.

Потомки воспели Чжан Фэя в стихах:

Опершись на копье, стоит он решимости полон
На Чанфаньском мосту и взор вперед устремил.
Мощный голос его подобен великому грому.
Миллионное войско он в бегство один обратил.

Устрашенный грозной силой Чжан Фэя, Цао Цао мчался на запад. Шапку он потерял, волосы его растрепались. Чжан Ляо и Сюй Чу едва поспевали за ним. От великого страха Цао Цао совершенно лишился присутствия духа.

— Господин чэн-сян, — кричал вдогонку ему Чжан Ляо, — не бойтесь! Ведь Чжан Фэй был один! Прикажите вернуть войска, и мы захватим Лю Бэя в плен!

Цао Цао немного пришел в себя и приказал Чжан Ляо и Сюй Чу вернуться к Чанфаньскому мосту на разведку. [520]

Чжан Фэй видел, как противник обратился в бегство. По его приказанию, воины сняли ветви с хвостов коней и вышли из рощи. Они перерубили балки моста, чтобы затруднить переправу врагу, и отправились к Лю Бэю, которому Чжан Фэй передал эту историю со всеми подробностями.

— Да! В храбрости тебе отказать нельзя, но вот в хитрости ты сплоховал! — покачал головой Лю Бэй.

— Как это так? — удивился Чжан Фэй.

— А вот так — теперь Цао Цао начнет нас преследовать! Тебе не надо было разрушать мост!

— Куда ему преследовать? Он от одного моего крика убежал за несколько ли!

— Вот если бы ты мост не разрушил, он действительно не посмел бы двинуться вперед, — твердил Лю Бэй. — Теперь же он решит, что мы струсили, и погонится за нами. Не забывай, что у него многотысячная армия, и если он не побоялся перейти реки Янцзы и Хань, то разрушенный мост его не остановит.

Лю Бэй тотчас же велел двигаться к Маньяну по малой дороге, проходившей мимо Ханьцзинькоу.

Чжан Ляо и Сюй Чу, посланные на разведку к Чанфаньскому мосту, донесли Цао Цао, что Чжан Фэй разрушил мост и ушел.

— Значит, он струсил! — заключил Цао Цао и послал десятитысячный отряд к реке навести три плавучих моста, чтобы этой же ночью переправиться на восточный берег реки.

— Будьте осторожны! — предупредил Ли Дянь. — Как бы за этим не скрывалась какая-нибудь хитрость Чжугэ Ляна!

— Глупости! — уверенно возразил Цао Цао. — Чжан Фэй храбрый воин, и только. Он не хитер!

Войскам был отдан приказ выступать без промедления.

Приближаясь к Ханьцзиню, Лю Бэй услышал позади крики и барабанный бой. Оглянувшись, он увидел облако пыли. Казалось, дрожала земля.

— Что нам делать? — воскликнул он. — Перед нами великая река Янцзы, а позади враг...

Лю Бэй приказал Чжао Юню приготовиться к бою. Тем временем Цао Цао обратился к своим войскам:

— Лю Бэй сейчас напоминает рыбу, попавшую в котел, тигра, провалившегося в яму. Если не захватить его — значит отпустить рыбу в море, а тигра в горы. Вперед, воины! Не жалейте сил!

Воодушевленное войско бросилось в погоню. Однако за склоном горы они натолкнулись на конный отряд противника. Загремели барабаны, послышался мощный голос: [521]

— Стой! Я давно поджидаю вас здесь!

Впереди отряда верхом на Красном зайце, с мечом Черного дракона в руке стоял Гуань Юй. Он узнал о битве на Чанфаньском мосту в Данъяне и поспешил сюда, чтобы отрезать путь врагу.

— Ну, вот мы и опять попали в ловушку, подстроенную Чжугэ Ляном! — заметив Гуань Юйя, сказал Цао Цао и показал всей армии отступать.

Гуань Юй преследовал противника несколько десятков ли, а потом собрал своих воинов и вернулся, чтобы охранять Лю Бэя, направлявшегося в Ханьцзинь. Лодки уже ожидали их. Гуань Юй попросил Лю Бэя с госпожой Гань и А-доу сесть в одну лодку.

— А почему я не вижу второй золовки? — спросил он, не находя среди присутствующих госпожи Ми.

Лю Бэй печально вздохнул и поведал ему о случившемся в Данъяне.

— Вот видите! — горестно заметил Гуань Юй. — Если бы вы не помешали мне в Сюйтяне, мы бы избежали такого несчастья сейчас!

— Я тогда боялся, как бы не разбить вазу, бросая камнем в крысу, — ответил брат.

Во время этого разговора со стороны южного берега донесся гром боевых барабанов. Пользуясь благоприятным ветром, множество больших судов и легких лодок стремительно приближалось к беглецам. На носу одной из лодок стоял человек в белом халате, с серебряным шлемом на голове и громко кричал:

— Дядюшка! Вы живы? Ваш племянник идет вам на помощь!

У Лю Бэя отлегло на душе: он узнал Лю Ци. Вскоре Лю Ци был возле него и со слезами поклонился.

— Я слышал, дядюшка, что на вас напал Цао Цао и что вы в опасности, — сказал он, — вот я и поспешил к вам на помощь.

Лю Бэй очень обрадовался встрече. Они соединили свои войска и тронулись в путь. Сидя в лодке, Лю Бэй и Лю Ци рассказывали друг другу о своих приключениях.

Вдруг Лю Ци встрепенулся и, указывая рукой на юго-восток, откуда, вытянувшись в линию, приближались боевые суда, встревоженно произнес:

— Смотрите! Ведь я все войска из Цзянся привел с собой, чьи же это идут корабли? Что нам делать? Может быта это Цао Цао или Сунь Цюань из Цзяндуна? [522]

Лю Бэй внимательно всматривался в приближающиеся суда. На носу одного из кораблей сидел человек в шелковой повязке на голове и в одежде даоса. Это был Чжугэ Лян, а рядом с ним стоял Сунь Цянь.

Лю Бэй сделал Чжугэ Ляну знак перейти к нему в лодку, и когда тот предстал перед ним, спросил, как он здесь очутился.

— А вот так. Как только я прибыл в Цзянся, я высадил Гуань Юйя с подкреплениями на берег реки у Ханьцзиня. Мне было ясно, что Цао Цао будет вас преследовать и вы пойдете не в Цзянлин, а в Ханьцзинь. Племянника вашего я попросил выехать вам навстречу, сам же отправился в Сякоу, поднял там войско и пришел вам на помощь, — объяснил Чжугэ Лян.

Лю Бэй был безгранично рад. Соединив все войска, он держал совет с Чжугэ Ляном о том, как разбить Цао Цао.

— Я думаю, что вам, господин мой, разумнее всего было бы уехать в Сякоу, — посоветовал Чжугэ Лян. — Это город неприступный, там много всяких запасов, обороняться можно долго. Ваш племянник пусть едет в Цзянся, приводит там в порядок флот и запасает оружие. Расположив таким образом войска треугольником, мы сможем отразить нападение Цао Цао. И наоборот, если мы все уйдем в Цзянся, положение наше будет менее прочным.

— Вы, конечно, правы, — согласился Лю Ци, — но все же я хотел бы просить дядюшку поехать со мною в Цзянся и побыть там, пока я приведу в порядок войска. А потом можно уехать в Сякоу без промедления.

— Ты тоже сказал правильно, дорогой племянник, — одобрительно кивнул Лю Бэй. — Я поеду с тобой.

Лю Бэй оставил Гуань Юйя с пятью тысячами воинов охранять Сякоу, а сам вместе с Лю Ци уехал в Цзянся, захватив с собой и Чжугэ Ляна.

Когда Цао Цао увидел, что Гуань Юй преградил ему путь, он остановился и прекратил преследование Лю Бэя, опасаясь попасть в засаду. К тому же он боялся, что Лю Бэй, двигаясь по реке, опередит его и первым займет Цзянлин. Цао Цао изменил направление и поспешил к Цзянлину.

В Цзинчжоу уже знали о том, что произошло в Сянъяне. Чжи-чжун 224 Дэн И и бе-цзя Лю Сянь решили, что против [523] Цао Цао им не устоять. Они вывели цзинчжоуские войска в предместье города и принесли покорность. Цао Цао торжественно въехал в город. Он успокоил население, освободил томившегося в заточении Хань Суна и назначил его на должность да-хун-лу 225 — распорядителя посольских приемов. Остальные чиновники тоже получили награды.

Покончив со всеми неотложными делами, Цао Цао созвал на совет своих военачальников.

— Лю Бэй ушел в Цзянся, и я боюсь, что он вступит в союз с Восточным У. Это укрепит его силы! Не посоветуете ли вы мне, как с ним разделаться? — обратился Цао Цао к присутствующим.

— Я думаю, что вам следовало бы отправить гонца с грамотой в Цзяндун и пригласить Сунь Цюаня в Цзянся поохотиться, — предложил советник Сюнь Ю. — Там вы вместе с Сунь Цюанем захватите Лю Бэя, разделите между собой цзинчжоуские земли и заключите вечный союз. Слава ваша разнесется далеко, и устрашенный Сунь Цюань покорится вам без сопротивления. В этом нет никаких сомнений!

Цао Цао принял этот план. В Восточный У к Сунь Цюаню помчался гонец с грамотой, а вслед за ним двинулось огромное войско. У Цао Цао было около восьмисот тридцати тысяч воинов, но для большей острастки он велел распространять слух, что войска его не счесть.

Сухопутные войска и боевые корабли двигались вдоль берега реки Янцзы на восток, растянувшись от Цзинся до Цихуана. Цепь укрепленных лагерей протянулась более чем на триста ли.

Цзяндунский правитель Сунь Цюань, находившийся со своим войском в Чайсане, узнал, что армия Цао Цао заняла Сянъян и что Лю Цзун сдался. И вот теперь, когда Цао Цао направлялся к Цзянлину, Сунь Цюань созвал своих советников, чтобы обсудить с ними план обороны от врага.

Первым взял слово Лу Су.

— Мне кажется, — сказал он, — что вам, господин мой, следовало бы занять Цзинчжоу. Округ этот примыкает непосредственно к нашим границам, а богатств в нем столько, что их достаточно было бы для любого императора или вана! К тому же Лю Бяо недавно умер, а его помощник Лю Бэй потерпел поражение. С вашего позволения я хотел бы [524] поехать в Цзянся выразить соболезнование семье покойного, а заодно договориться с Лю Бэем и бывшими военачальниками Лю Бяо и просить их помочь нам разбить Цао Цао. Если Лю Бэй выразит согласие, все будет в порядке.

Сунь Цюаню такой совет понравился, и он отпустил Лу Су в Цзянся с подарками семье покойного Лю Бяо.

Лю Бэй, Чжугэ Лян и Лю Ци по прибытии в Цзянся стали держать совет. Чжугэ Лян сказал:

— Самим нам с Цао Цао не справиться — войско у него слишком уж велико. Попросим помощи у Сунь Цюаня. Пусть север схватится с югом, а мы, находясь в середине, на этом выиграем. Разве в этом есть что-либо невозможное?

— Да. Я боюсь, захочет ли Сунь Цюань иметь с нами дело? — усомнился Лю Бэй. — Цзяндун — земля обширная, с многочисленным населением, и у них там свои устремления.

— Ну что ж, подождем, — сказал Чжугэ Лян. — Не может быть, чтобы сейчас, когда Цао Цао, как тигр, засел на реках Янцзы и Хань, из Цзяндуна не прислали к нам посла для переговоров. Если никто не приедет, я сам отправлюсь в Цзяндун и добьюсь, чтобы юг сцепился с севером. Победит юг — мы вместе уничтожим Цао Цао и завладеем округом Цзинчжоу; победит север — мы захватим земли к югу от Янцзы, и только.

— Рассудили вы прекрасно, — согласился Лю Бэй. — Но как добиться, чтобы Цзяндун вступил с нами в переговоры?

Долго думать об этом не пришлось, так как в эту минуту доложили Лю Бэю, что от Сунь Цюаня прибыл Лу Су выразить соболезнование по поводу смерти Лю Бяо.

— Лодка его уже пристала к берегу!

— Ну, вот и прекрасно! — улыбнулся Чжугэ Лян и, обращаясь к Лю Ци, спросил: — Скажите, вы посылали кого-нибудь выразить соболезнование, когда умер Сунь Цэ?

— До этого ли было тогда? — воскликнул Лю Ци. — Ведь они мстят нам за гибель Сунь Цзяня!

— Вот вам доказательство, что Лу Су приехал с целью выведать обстановку! — сказал Чжугэ Лян Лю Бэю. — Если он станет расспрашивать вас о действиях Цао Цао, отвечайте ему, что вам ничего неизвестно. Если же он будет настаивать, пошлите его ко мне.

Договорившись обо всем, они послали людей встречать гостя.

Прибыв в город, Лу Су первым долгом явился к Лю Ци, преподнес ему подарки и выразил соболезнование по поводу смерти его отца. Лю Ци принял дары и пригласил Лу Су [525] к Лю Бэю. После приветственных церемоний Лю Бэй попросил гостя пройти во внутренние покои и выпить вина.

— Как я счастлив, что, наконец, вижу вас! — воскликнул Лу Су, когда он остался наедине с Лю Бэем. — Я давно слышал ваше славное имя, но все не представлялось случая встретиться с вами! Недавно мне стало известно, что вы сражались с Цао Цао Вероятно, вы многое знаете о нем. Вот я и хотел бы спросить, какова численность его армии?

— Что вы, что вы! — воскликнул Лю Бэй. — Я вовсе не сражался с Цао Цао. Ведь у меня мало войск, и я обратился в бегство, как только услышал, что его армия приближается! Откуда мне знать, что там у него творится?

— Может ли быть, чтобы вы ничего не знали? — осмелился выразить недоверие Лу Су. — Я слышал, что вы пользуетесь услугами Чжугэ Ляна, а он дважды нанес с помощью огня такой урон врагу, что сам Цао Цао едва унес ноги!

— Мне об этом ничего неизвестно. Такие подробности знает только Чжугэ Лян.

— А где он сейчас? Мне хотелось бы с ним повидаться.

Лю Бэй велел пригласить Чжугэ Ляна. После приветственных церемоний Лу Су спросил:

— Не можете ли вы сказать мне, что сейчас делает Цао Цао? Ведь для вас не существует тайны! Недаром все восхищаются вашими талантами и добродетелями!

— Да, хитрость и коварство Цао Цао мне известны хорошо, — ответил Чжугэ Лян. — Жаль только, что из-за недостатка сил нам пришлось уклониться от встречи с ним.

— А что собирается делать господин Лю Бэй?

— Поедет к У Чэню, правителю округа Цанъу. Они старые друзья, — промолвил Чжугэ Лян.

— Так у него же не хватает сил, чтобы самого себя защитить! Где тут еще думать о других!

— Раз нет ничего лучшего, приходится хотя бы временно искать убежища там.

— А по-моему, вам лучше всего заключить союз с Восточным У, — сказал Лу Су. — Сунь Цюань имеет отборное войско, много провианта и всяких запасов. К тому же он почитает мудрых и способных людей; многие герои из-за реки Янцзы идут к нему. Пошлите к Сунь Цюаню своих людей, они обо всем договорятся.

— У Лю Бэя с Сунь Цюанем никогда не было никаких связей, и мне кажется, что это будет лишь напрасная трата слов, — возразил Чжугэ Лян. — Кроме того, мне некого послать. [526]

— А не согласились бы вы сами поехать? — спросил Лу Су. — Талантами я не обладаю, но помог бы вам встретиться с Сунь Цюанем и обсудить великое дело! Да и ваш старший брат, который сейчас служит советником у Сунь Цюаня, тоже вам очень обрадуется!

— Нет, нет! — вмешался Лю Бэй. — Чжугэ Лян — мой учитель, и я ни на минуту не могу с ним расстаться!

Лу Су настойчиво продолжал упрашивать, но Лю Бэй делал вид, что не собирается уступать. Наконец Чжугэ Лян сказал:

— А все же я просил бы вас разрешить мне поехать, господин мой. Дело очень важное!

И Лю Бэй согласился. Лу Су распрощался с ним и с Лю Ци, сел в свою лодку вместе с Чжугэ Ляном, и они отправились в Чайсан к Сунь Цюаню.

Поистине:

Лишь потому, что Чжугэ Лян на лодке маленькой отплыл,
Так получилось, что Лю Бэй войска противника разбил.

Если вы не знаете, чем закончилась эта поездка, посмотрите следующую главу.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ,

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян вел словесный бой с учеными конфуцианцами, и о том, как Лу Су со всей убедительностью опроверг общее мнение

Итак, Лу Су и Чжугэ Лян распрощались с Лю Бэем и Лю Ци, сели в лодку и отправились в Чайсан. По пути они продолжали совещаться. Лу Су предупреждал Чжугэ Ляна:

— Смотрите, когда встретитесь с Сунь Цюанем не говорите ему, что у Цао Цао много войск!

— Об этом вам беспокоиться нечего! — молвил Чжугэ Лян — я сам знаю, что ответить.

Лодка пристала к берегу. Лу Су устроил Чжугэ Ляна на подворье, а сам поспешил к Сунь Цюаню. Сунь Цюань в это время совещался со своими советниками, но, узнав о возвращении Лу Су, немедленно вызвал его к себе.

— Ну что? Вы узнали, как обстоят дела в Цзянся? — тут же спросил он.

— Да. Я разузнал все их планы, — ответил Лу Су. — Но прошу вас дать мне немного времени, чтобы подготовить обстоятельный доклад. [528]

Сунь Цюань передал Лу Су бумагу, полученную от Цао Цао, и при этом сказал:

— Видите? Это прислал мне Цао Цао. Гонца его я отправил обратно и созвал совет. Но еще ничего не решено...

Лу Су стал читать послание. В нем между прочим говорилось:

«Недавно я принял повеление Сына неба покарать мятежников и направил войско в поход на юг. Лю Цзун стал моим пленником, а население округов Цзинчжоу и Сянъян покорилось мне, лишь услышав о моем приближении. Я собрал под свои знамена бесчисленное множество храбрых воинов и хотел бы вместе с вами устроить «охоту» в Цзянся. Мы изловим Лю Бэя, поделим между собой земли и заключим союз навеки. Я буду огорчен, если вы не примете во внимание мое предложение, и посему прошу вас ответить без промедления».

— Что же вы думаете ответить? — спросил Лу Су, прочитав бумагу.

— Пока еще я не решил, — сказал Сунь Цюань.

— По-моему, благоразумнее всего было бы покориться, — вмешался в разговор Чжан Чжао. — Ведь у Цао Цао несметные полчища, и он карает всех от имени Сына неба. Отказать ему — все равно что проявить неповиновение самому императору. К тому же до сих пор от Цао Цао нас прикрывала, главным образом, великая река Янцзы. А что теперь? Цао Цао захватил Цзинчжоу, и река из препятствия превратилась в его союзника! С врагом нам все равно не справиться, и я считаю, что единственный путь сохранить мир и спокойствие — покориться!

— Да! Да! Такое предложение соответствует воле неба, — поддержали присутствующие чиновники.

Сунь Цюань задумался. Заметив это, Чжан Чжао продолжал:

— Решайтесь, господин мой! Если вы покоритесь, народ Восточного У будет жить спокойно, и все земли к югу от реки Янцзы останутся за нами.

Сунь Цюань, опустив голову, молчал. Вскоре он вышел «сменить платье». Лу Су последовал за ним. Взглянув на него, Сунь Цюань остановился.

— Что вы хотите сообщить? — спросил он.

— Я знаю, что вас одолевают сомнения, — промолвил Лу Су, — но мне хотелось бы сказать вам, что эти люди могут покориться Цао Цао, а вы — нет!

— Почему? [529]

— Очень просто, — пояснил Лу Су. — Если мы покоримся Цао Цао, он даст нам возможность вернуться в родные места и стать чиновниками. У нас нет земель, которые мы могли бы потерять. А вы? Куда вы уйдете, если покоритесь? Предположим, вам пожалуют титул хоу. И у вас будет один конь, одна коляска да несколько слуг, и только. Разве сможете вы тогда сидеть лицом к югу и величать себя владетельным князем? Не слушайтесь своих советников: они заботятся лишь о самих себе! Вы должны обдумать план действий!

— Откровенно говоря, их рассуждения меня разочаровали, — признался Сунь Цюань. — А ваше предложение мне по душе. Само небо мне послало вас! Вот только боюсь, что нам трудно будет устоять против Цао Цао, особенно после того как он присоединил к своим силам полчища Юань Шао и все войска округа Цзинчжоу.

— Я привез из Цзянся Чжугэ Ляна, брата вашего советника Чжугэ Цзиня. Посоветуйтесь с ним, — предложил Лу Су.

— Так господин Во-лун здесь! — воскликнул Сунь Цюань, не скрывая своей радости.

— Он отдыхает на подворье.

— Сегодня, пожалуй, поздновато приглашать его, — подумав, произнес Сунь Цюань. — Завтра я прикажу собраться всем чиновникам, и вы представите им Чжугэ Ляна. Потом вы пройдете в зал совещаний, и мы устроим совет.

Получив указания, Лу Су удалился. На следующее утро он посетил Чжугэ Ляна и сказал:

— Помните мои слова: не говорите нашему повелителю, что у Цао Цао много войск!

— Будьте спокойны, — заверил тот, — я буду действовать в соответствии с обстоятельствами и не ошибусь!

Лу Су провел Чжугэ Ляна к шатру Сунь Цюаня и представил его Чжан Чжао, Гу Юну и другим гражданским и военным чиновникам. Все присутствующие в парадных одеждах, с широкими поясами и в высоких шапках, расселись по чину. Теперь Чжугэ Лян был представлен каждому в отдельности, причем все осведомлялись о его роде и звании. После этой торжественной церемонии Чжугэ Ляна усадили на почетное место для гостей. Прекрасная внешность Чжугэ Ляна, его изящные манеры и гордая осанка произвели на Чжан Чжао глубокое впечатление.

«Человек этот, несомненно, приехал посостязаться с нами в красноречии», — подумал он и решил первым вызвать гостя на разговор. [530]

— Мне, недостойному, приходилось слышать, — начал Чжан Чжао, — что вы, пребывая в уединении в Лунчжуне, часто сравнивали себя с прославленными мудрецами Гуань Чжуном и Ио И. Это действительно так?

— Да, в известной мере я всегда сравнивал себя с ними, — спокойно ответил Чжугэ Лян.

— Кроме того, я недавно узнал, что Лю Бэй трижды навещал вас в вашей хижине, — продолжал Чжан Чжао. — Говорят, что теперь, когда вы согласились быть его советником, он чувствует себя, как рыба в воде, и собирается отвоевать Цзинчжоу и Сянъян? Но ведь сейчас этими округами владеет Цао Цао! Вот почему я осмелился спросить вас об этом.

«Чжан Чжао — первый советник Сунь Цюаня, и если не поставить его своим ответом в затруднительное положение, вряд ли удастся тогда договориться с самим Сунь Цюанем», — подумал про себя Чжугэ Лян, и вслух произнес:

— Мне кажется, что овладеть землями, расположенными вдоль реки Хань, было так же легко, как взмахнуть рукой. Но господин мой, Лю Бэй, всегда действующий гуманно и справедливо, не пожелал захватить владения, принадлежащие человеку одного с ним рода. Однако Лю Цзун, глупый мальчишка, тайно сдался Цао Цао, поддавшись на льстивые уговоры последнего, и сам стал жертвой его коварства. Теперь вам должно быть понятно, что господин мой принял наиболее благоразумное решение — расположиться в Цзянся и выжидать.

— В таком случае слова ваши расходятся с делом! — заявил Чжан Чжао. — Ведь вы же сами сравниваете себя с Гуань Чжуном и Ио И! Неужели вы не помните, что когда Гуань Чжун служил Хуань-гуну, тот господствовал над всеми князьями и привел Поднебесную к единению? Вы не можете не знать, что Ио И поддержал ослабевшее княжество Янь и покорил более семидесяти городов княжества Ци. Это были настоящие мудрецы, которые прославили свой век! А вы? Вы жили отшельником в своей хижине, свысока смотрели на простых людей, насмехались над ними и сами ничего не делали. Но раз уж вы стали служить Лю Бэю, то можно было полагать, что это принесет народу благоденствие, что грабежи и смуты прекратятся. Ведь прежде Лю Бэй бродил с места на место, то здесь, то там захватывая города, а теперь, когда ему служите вы, все станут взирать на него с надеждой! Даже малолетние дети, и те говорят, что Лю Бэй подобен тигру, у которого выросли крылья, что вскоре [531] Ханьский правящий дом снова начнет процветать, а род Цао Цао будет уничтожен! И все бывшие сановники императорского двора, ныне живущие в уединении, уже протирают глаза, ожидая что спадет завеса тьмы и откроется сияние солнца и луны: народ будет спасен из пучины бедствий и возведен на хозяйскую циновку! Так должно было произойти, но получилось наоборот! Почему, когда вы стали советником Лю Бэя воины его побросали латы и копья и обратились в бегство лишь заслышав о приближении армии Цао Цао? Вы не смогли помочь Лю Бяо успокоить простой народ, а его сироте-сыну защитить свои владения. Вы покинули Синье и бежали в Фаньчэн; вас разбили в Данъяне — вы бежали в Сякоу. У вас даже нет места, где приютиться! С вашим приходом дела Лю Бэя пошли еще хуже! Скажите, случалось ли такое с Гуань Чжуном и Ио И? Надеюсь, вы не прогневаетесь на меня за мои глупые слова?

Выслушав речь Чжан Чжао, Чжугэ Лян беззвучно рассмеялся.

— Орел летает за десять тысяч ли, но разве понимают его стремления простые птицы? Вот, к примеру, заболел человек. Сперва он пьет только рисовый отвар и целебные настои, а когда деятельность внутренних органов налаживается и тело крепнет, больной начинает есть мясо, которое придает ему силу, и пьет крепкие снадобья для полного исцеления. Болезнь проходит, и человек снова здоров. Но предположим, больной не хочет ждать, пока восстановятся его жизненные силы, и, желая добиться скорейшего выздоровления, начинает преждевременно пить крепкие настои. И получается наоборот: больному становится все хуже и хуже... Мой господин, после поражения в Жунане, нашел приют у своего родича Лю Бяо. У него оставалась тогда едва ли тысяча воинов, а из военачальников — только Гуань Юй, Чжан Фэй да Чжао Юнь. Лю Бэя можно было сравнить с больным, находящимся в состоянии крайней слабости. Он избрал своим временным убежищем Синье. Это всего лишь небольшой уездный городок, затерявшийся среди гор, с маленьким населением и скудными запасами провианта. Может ли в таком городишке обороняться настоящий полководец? Но даже при всей нехватке войск и оружия, при всей непрочности городских стен, при всем недостатке провианта, которого нам едва ли хватило бы на несколько дней, мы все же сожгли лагерь врага в Боване и с помощью вод реки Байхэ обратили в бегство войска Цао Женя и Сяхоу Дуня! Вряд ли Гуань Чжун и Ио И, со всем своим блестящим полководческим искусством, смогли бы добиться большего! Что же касается [532] Лю Цзуна, то к этому Лю Бэй не имеет никакого отношения. Да хотя бы он и знал, что Лю Цзун собирается сдаться Цао Цао, разве он согласился бы захватить земли человека, носящего ту же фамилию, что он сам? Вот где великая гуманность, вот где великая справедливость! А потом вспомните, как несколько сот тысяч человек, жаждущих справедливости, вместе со стариками и малолетними детьми последовали за Лю Бэем при его вынужденном бегстве из Синье. Он не покинул свой народ, хотя из-за этого ему приходилось двигаться очень медленно, проходя всего лишь по десять ли в день! Он и не подумал укрыться за стенами Цзянлина, а предпочел делить с народом все тяготы и лишения! Вот вам еще один пример великой гуманности и справедливости! Известно, что малому не устоять против большого, что победы и поражения — обычное дело для воина. В древности император Гао-цзу много раз терпел поражения от Сян Юйя, пока, наконец, в битве при Гайся 226 не одержал решающей победы. Разве случилось это не благодаря прекрасному замыслу Хань Синя? А ведь Хань Синь долго служил императору Гао-цзу и не всегда одерживал победы. Подлинное искусство управления государством, прочность и безопасность династии — все это зависит от главного советника, которого нельзя ставить рядом с людьми, обладающими ложной славой. Из сотни человек, кои умеют так искусно судить да рядить, что, кажется, никому в этом с ними не сравниться, едва ли найдется один способный, — когда приходит время, — действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Вот эти-то люди и служат посмешищем для Поднебесной!

На всю эту речь Чжугэ Ляна у Чжан Чжао не нашлось ни слова в ответ. Тогда еще один из присутствующих осмелился возвысить голос:

— Скажите, как вы смотрите на то, что Цао Цао со своими полчищами стремительно, как дракон, надвигается на нас, собираясь проглотить Цзянся?

Чжугэ Лян окинул говорившего взглядом. Это был Юй Фань.

— Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит, что его нужно бояться!

— Странно! — ехидно заметил Юй Фань. — Армия ваша разбита в Данъяие, вы просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не хвастовство! [533]

— Нисколько! — ответил Чжугэ Лян. — Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте, что Лю Бэй не боится Цао Цао и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие провианта да к тому же защищенные такой преградой как великая река Янцзы, хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о презрительных насмешках всей Поднебесной!

Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из присутствующих, по имени Бу Чжи:

— Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в свое время разговаривали с князьями Чжан И 227 и Су Цинь? 228

— Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, — произнес Чжугэ Лян. — Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн-сяном княжества Цинь. Оба они помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых, дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

Бу Чжи молчал.

— Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? — вдруг спросил кто-то.

Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

— Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао мятежник против правящего дома Хань...

— В этом вы ошибаетесь, — перебил его Се Цзун. — Судьба Ханьской династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведая времени, предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть поражения? Это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

— Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни отца, ни императора! — сердито произнес [534] Чжугэ Лян. — Для людей, рожденных в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям — крепкие корни, коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии, ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?! Молчите, я больше не хочу вас слушать!

Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

— А достоин ли Лю Бэй того, чтобы меряться силой с Цао Цао? — вновь раздался чей-то голос. — Ведь Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Он держит в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить. В глазах всех он только лишь циновщик и башмачник...

Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

— Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы только что сказали, что Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же — благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств? А вообще что зазорного в том, что Лю Бэй плел циновки и торговал башмаками? Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих — Янь Цзюнь.

— Говорите вы, конечно, убедительно, — начал он, — но рассуждаете неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел знать, какие вы изучали классические книги? [535]

— Я отвечу вам, — сказал Чжугэ Лян. — Философы-начетчики всех веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела вершить и помочь процветанию государства — они не умеют. В древности И Инь был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй 229 и Гэн Янь 230 — все это люди выдающихся талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям, которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят тушь?

Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

— А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не обладаете ученостью, — раздался чей-то насмешливый голос, — Пожалуй, вы похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом, спокойно заметил:

— Вообще ученые-философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие — каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги. Тысячи слов бегут из-под его кисти, но в голове у него нет ни единой глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн 231 — он прославился в веках своими сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с башни. Таковы ученые-конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому помешал неожиданно вошедший человек.

— Что болтать попусту? — сказал он злым голосом. — Чжугэ Лян — самый удивительный мудрец нашего века, а вы пытаетесь поставить его в затруднительное положение своими [536] вопросами! Армия Цао Цао подходит к нашим границам. Нашли время спорить! Это неуважение к гостю!

Все взоры обратились на вошедшего. Это был не кто иной, как Хуан Гай из Линлина. Он служил в Восточном У и ведал всем войсковым провиантом.

— Я слышал, что лучше помолчать, чем говорить впустую, — сказал Хуан Гай, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Зачем вы спорите с этой толпой, а не выскажете все свои драгоценные рассуждения прямо нашему господину?

— Эти господа не знают положения дел в Поднебесной и потому задавали мне вопросы, — сказал Чжугэ Лян. — Пришлось объяснять!

Хуан Гай и Лу Су через средние ворота повели Чжугэ Ляна во внутренние покои Сунь Цюаня. Здесь их встретил Чжугэ Цзинь. Чжугэ Лян приветствовал брата со всеми надлежащими церемониями.

— Что это ты, брат мой, — спросил Чжугэ Цзинь, — приехал в Цзяндун и не пришел ко мне?

— Прости меня, брат мой, — ответил Чжугэ Лян. — Я служу Лю Бэю и прежде всего должен выполнить все дела, а потом уж могу заниматься, чем захочу.

— Хорошо. После того, как ты повидаешься с нашим князем, приходи ко мне.

С этими словами Чжугэ Цзинь удалился.

— Смотрите не допускайте оплошностей, — еще раз предупредил Чжугэ Ляна Лу Су. — Делайте все так, как я вам говорил.

Чжугэ Лян кивнул головой. Они вошли в зал. Сунь Цюань спустился со ступеней и встретил гостя с изысканной любезностью. После приветственных церемоний, он пригласил Чжугэ Ляна сесть. Гражданские и военные чины стояли по сторонам. Лу Су подошел к Чжугэ Ляну и внимательно слушал его речь.

Изложив намерения Лю Бэя, Чжугэ Лян украдкой бросил взгляд на Сунь Цюаня. Голубые глаза, рыжеватая бородка и величественная осанка правителя Восточного У произвели на него глубокое впечатление. Он подумал: «По внешнему виду можно заключить, что человеку этому надо говорить все прямо и не вилять. Подожду, пусть он первый задаст мне вопрос. Потом я его раззадорю и добьюсь своего».

Гостю поднесли чай, и прерванная беседа продолжалась.

— Я много слышал от Лу Су о ваших талантах, — говорил Сунь Цюань. — Я так счастлив, что, наконец, встретился с вами. Прошу вас, удостойте меня своими советами! [537]

— Ваши слова меня просто смущают! — проговорил Чжугэ Лян. — Ни учености, ни талантов у меня нет.

— Недавно вы помогли Лю Бею разбить войско Цао Цао в Синье, — продолжал Сунь Цюань. — Несомненно, вы знаете положение дел в стане врага.

— Что вы! Как мог Лю Бэй с малочисленной армией и при нехватке провианта удержаться в таком захудалом городишке, как Синье!

— Ну, а в целом как велика армия Цао Цао?

— Если взять пеших воинов, конницу и флот, наберется много сотен тысяч.

— Нет ли тут обмана? — усомнился Сунь Цюань.

— Никакого! Посчитайте сами: когда Цао Цао шел на Яньчжоу, у него уже было более двухсот тысяч воинов, набранных в округе Цинчжоу; когда он усмирил Юань Шао — прибавилось еще пятьсот — шестьсот тысяч; да триста — четыреста тысяч он набрал в Чжунъюане. Недавно он присоединил двести — триста тысяч воинов округа Цзинчжоу. Если все подсчитать, сколько получится? Я не хочу называть точную цифру, чтобы не переполошить цзяндунских мужей.

При этих словах стоявший рядом с Чжугэ Ляном Лу Су побледнел и бросил на него многозначительный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

— Сколько же у Цао Цао военачальников? — спросил Сунь Цюань.

— Умных и способных — одна-две тысячи, не больше, — ответил Чжугэ Лян.

— А как вы думаете, какие могут быть планы у Цао Цао после того, как он покорил чуские земли?

— Надо полагать, что он замышляет поход против Цзяндуна. Иначе зачем бы ему строить укрепления вдоль Янцзы и готовить боевые суда?

— Раз уж у него такие злые намерения, то, прошу вас, посоветуйте, воевать мне с ним или нет?

— Я, конечно, мог бы кое-что вам сказать, но, боюсь, вы не пожелаете слушать, — ответил Чжугэ Лян.

— Говорите! Говорите! Мне не терпится узнать ваше высокое мнение! — торопливо произнес Сунь Цюань.

— Хорошо, слушайте! В Поднебесной давно стоит великая смута. Вам следовало бы как можно скорее поднять свои войска и вместе с Лю Бэем, который соберет людей к югу от реки Хань, начать битву против Цао Цао за власть в Поднебесной. Сейчас у Цао Цао самые большие трудности остались позади, на границах его владений спокойно, а захват [538] Цзинчжоу еще более увеличил его славу, она гремит уже по всей стране. Пусть даже и нашелся бы герой, который посмел поднять против него оружие, но ему негде было бы это сделать. Потому-то Лю Бэй и бежал сюда! Подсчитайте свои силы и решайте! Если вы с армиями земель У и Юэ можете бороться против Цао Цао, то немедля порвите с ним всякие отношения. Если же нет — последуйте совету своих мудрых мужей: сложите оружие, повернитесь лицом к северу и служите этому злодею!

Не давая возможности Сунь Цюаню что-либо возразить, Чжугэ Лян продолжал:

— Я вижу, что вы согласны с моими словами только внешне, а в душе вы продолжаете сомневаться! Решайте же скорее! Дело спешное — не пройдет и дня, как нагрянет беда!

— Если действительно все обстоит так, как вы говорите, то почему же Лю Бэй не покорился Цао Цао? — спросил Сунь Цюань.

— Вы помните, как в древности Тянь Хэн 232, знаменитый богатырь княжества Ци, защищал справедливость и не посрамил себя? — промолвил Чжугэ Лян. — А Лю Бэй — потомок императорского дома, таланты и храбрость его известны всей Поднебесной, и все взирают на него с любовью. Правда, успеха в делах он пока не имеет, но на то воля неба! И все же он не покорится!

Последние слова Чжугэ Ляна заставили измениться в лице Сунь Цюаня; гневным движением подобрав полы одежды, он удалился в свои покои. Все присутствующие разошлись усмехаясь.

— Зачем вы это сказали? — упрекнул Чжугэ Ляна Лу Су. — Счастье, что господин наш великодушен и не покарал вас! Но ваши слова сильно его задели.

— Ну, что за обидчивый человек! — воскликнул Чжугэ Лян, подняв голову. — Я обдумал план, как разгромить Цао Цао, а он меня и спрашивать не стал! Сам я не хотел напрашиваться...

— Если у вас действительно есть такой план, я упрошу князя выслушать ваши наставления.

— Несметное войско Цао Цао — это куча муравьев, не больше! — воскликнул Чжугэ Лян. — Стоит только поднять руку, и оно будет повергнуто в прах!

Лу Су направился в покои Сунь Цюаня. Тот все еще был раздражен.

— Вот как оскорбил меня ваш Чжугэ Лян! — сказал он Лу Су. [539]

— Я уже упрекал его за это, но он только улыбнулся и заметил, что вам не следует быть таким обидчивым, — ответил Лу Су. — У Чжугэ Ляна есть план, но он не стал рассказывать вам о нем, потому что вы не спросили...

— Так, значит, у него есть план? — Гнев Сунь Цюаня сменился радостью. — Он только подразнил меня! А я-то, неразумный, едва не испортил великое дело!

Сунь Цюань вместе с Лу Су вернулся в зал, чтобы еще раз поговорить с гостем.

— Простите меня! — произнес Сунь Цюань извиняющимся тоном. — Я только что вас незаслуженно обидел...

— Я тоже вел себя невежливо. Надеюсь, и вы простите меня, — сказал Чжугэ Лян.

Сунь Цюань пригласил Чжугэ Ляна в свои покои, где уже было приготовлено вино. Они выпили по нескольку кубков, и Сунь Цюань решил заговорить первым.

— Больше всего зла Цао Цао причинил Люй Бу, Лю Бяо, Юань Шао, Юань Шу, Лю Бэю и мне. Многие герои уже погибли. В живых остались только я да Лю Бэй. Конечно, земли свои я не отдам никому! Против Цао Цао сейчас может бороться только один Лю Бэй, но выдержит ли он после своего недавнего поражения?

— Да, Лю Бэй потерпел поражение, — согласился Чжугэ Лян. — Но не забывайте, что у Гуань Юйя еще есть десять тысяч отборных воинов да у Лю Ци в Цзянся не менее десяти тысяч. Войска Цао Цао, преследуя Лю Бэя, совершили далекий поход; их легкая конница в сутки проходила по триста ли. Они сейчас напоминают стрелу на излете, которая уже не может пробить даже тонкую шелковую ткань. К тому же учтите, что северяне не обучены воевать на воде. Цзинчжоуских воинов Цао Цао принудил служить ему силой, и они не очень-то этим довольны. Если вы, господин, все свои силы и устремления соедините с Лю Бэем, Цао Цао, несомненно, будет разбит и, потерпев поражение, уйдет на север. Тогда положение Восточного У и округа Цзинчжоу будет столь же устойчиво, как устойчив треножный сосуд! Успех или неудача всего дела решаются сегодня, и все зависит от вас.

— Ваши слова просветили меня в моем тупоумии! — обрадовался Сунь Цюань. — Больше у меня нет никаких сомнений! Я сегодня же дам приказ о выступлении войск, и мы вместе с вами разгромим Цао Цао!

Сунь Цюань велел проводить Чжугэ Ляна на подворье и приказал Лу Су созвать военный совет. [540]

Когда весть о том, что Сунь Цюань собирается подымать войска, дошла до Чжан Чжао, он сказал своим единомышленникам:

— Господин наш попался в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном!

Чжан Чжао решил не складывать оружия. На совете он обратился к Сунь Цюаню с такими словами:

— Мы слышали, что вы собираетесь подымать войска против Цао Цао. Вы считаете себя сильнее, чем был Юань Шао? Не забывайте, что в то время у Цао Цао была еще малочисленная армия. И все же он одним ударом одолел своего противника! Как же вы устоите против него теперь, когда он идет на юг с несметными полчищами? Послушаться совета Чжугэ Ляна и безрассудно пустить в ход оружие все равно, что с вязанкой хвороста на спине идти тушить пожар!

Сунь Цюань опустил голову и ничего не ответил.

— Мне кажется, что Лю Бэй, потерявший свою армию, хочет взять у вас войско, чтобы отбить нападение Цао Цао, — вставил Гу Юн. — Послушайтесь лучше Чжан Чжао, господин мой! Зачем вам все эти советы Чжугэ Ляна?

Сунь Цюаня вновь одолели сомнения. Когда Чжан Чжао и все другие удалились, в зал вошел Лу Су:

— Должно быть, Чжан Чжао опять уговаривал вас сдаться? Не слушайтесь его! Он из тех, кто больше всего заботится о своей семье! Да это и понятно!

Все же Сунь Цюань продолжал колебаться.

— Не сомневайтесь, — убеждал его Лу Су. — Если вы будете сомневаться, вас введут в заблуждение.

— Оставьте-ка меня и дайте мне подумать! — прервал его Сунь Цюань.

Лу Су вышел.

Создалось сложное положение. Мнения разошлись: гражданские чины стояли за то, чтобы сдаться, а военачальники — за то, чтобы воевать.

Сунь Цюань удалился в свои покои. Его терзали сомнения. Он даже лишился аппетита и сна.

— Что у вас на душе? — спросила госпожа У, заметив подавленное состояние Сунь Цюаня.

— Цао Цао расположил свои войска на реках Янцзы и Хань и собирается напасть на Цзяннань. Среди моих людей нет единства: одни хотят сдаться, другие предлагают воевать. Отсюда и все мои колебания. Те, кто хотят воевать, боятся поражения, а те, кто советует сдаться, опасаются, что Цао Цао их не примет. [541]

— А разве вы забыли, что перед кончиной сказала вам моя старшая сестра? — спросила госпожа У.

Сунь Цюань будто очнулся от глубокого сна, точно сразу отрезвел после долгого опьянения. В его памяти всплыли слова, сказанные его матушкой на смертном одре.

Поистине:

Он вспомнил матушки слова и сразу же решил
Так поступить, чтобы Чжоу Юй свой подвиг совершил.

О том, что сказала Сунь Цюаню его матушка, вы узнаете в следующей главе.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой будет идти речь о том, как Чжугэ Лян с помощью хитрости побудил Чжоу Юйя к действиям, и о том, как Сунь Цюань решил воевать с Цао Цао

Госпожа У сказала Сунь Цюаню:

— Моя покойная сестра говорила мне, что ваш брат Сунь Цэ перед своей смертью наказывал, чтобы вы по делам внутренним советовались с Чжан Чжао, а по делам внешним, если в них возникнет какое-либо затруднение, обращались за советом к Чжоу Юйю. Почему же вы сейчас не призовете его?

Сунь Цюань обрадовался совету госпожи У и немедленно послал гонца в Поян за Чжоу Юйем, который в это время обучал флот на озере Поянху.

Чжоу Юй уже знал, что огромная армия Цао Цао идет против них по реке Хань, и сам поспешно отправился в Чайсан на военный совет. Он прибыл туда прежде, чем к нему успел добраться посланный Сунь Цюанем гонец.

Лу Су был близким другом Чжоу Юйя. Он первый встретил его и поведал ему обо всем происходящем.

— Не беспокойтесь, я сам все улажу, — пообещал другу Чжоу Юй. — Сегодня же пригласите ко мне Чжугэ Ляна.

Лу Су ушел, а Чжоу Юй прилег отдохнуть. Но вдруг ему доложили, что пришли советники Чжан Чжао, Гу Юн, Чжан [543] Хун и Бу Чжи. Чжоу Юй пригласил их в свой покои. После обычных, ничего не значащих фраз о погоде Чжан Чжао спросил:

— Вы знаете об огромной опасности, угрожающей Цзяндуну?

— Ничего не знаю, — ответил Чжоу Юй, притворяясь удивленным.

— Цао Цао с несметными полчищами расположился на реке Хань и вчера прислал письмо, в котором приглашает нашего господина на охоту в Цзянся, — продолжал Чжан Чжао. — Намерения Цао Цао явны, хотя он еще ничем их не обнаружил. Мы уговаривали нашего господина покориться Цао Цао, чтобы избавить Цзяндун от возможных бедствий. Но Лу Су неожиданно привез сюда Чжугэ Ляна. Тот все время подзадоривает нашего господина, а Лу Су его поддерживает. Они ждут только вашего приезда. Видимо, от вашего совета зависит, будем мы воевать с Цао Цао или нет.

— А ваше решение единодушно? — спросил Чжоу Юй.

— Да, единодушно, — подтвердил Гу Юн.

— Прекрасно! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже за то, чтобы покориться Цао Цао. Сейчас прошу меня оставить; завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Посетители откланялись. Не успели они выйти, как слуга доложил, что явились Чэн Пу, Хуан Гай, Хань Дан и другие военачальники. Их пригласили войти. Гости справились о здоровье Чжоу Юйя, а затем Чэн Пу спросил:

— Вам известно, что Цзяндун вот-вот попадет в руки врага?

— Нет, ничего не знаю!

— Ну, так вот, наш господин, действуя по наущению своих советников, хочет сдаться Цао Цао! — воскликнул Чэн Пу. — Позор! Мы жизни своей не жалели, чтобы помочь полководцу Суню совершить великое дело! Мы выдержали сотни больших и малых битв, чтобы завоевать шесть округов! А теперь все отдать без боя? Нет, мы лучше умрем, чем потерпим такое бесчестье! Уговорите нашего господина поднять войска. Лучше уж сложить голову в бою!

— Так это ваше общее мнение? — спросил Чжоу Юй.

Хуан Гай поднялся преисполненный гнева и, хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул:

— Пусть мне отрубят голову, но я клянусь, что не сдамся Цао Цао!

— Мы тоже не сдадимся! — поддержали остальные. [544]

— Вот и хорошо! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже хочу воевать с Цао Цао. Оставьте меня пока, а завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Чэн Пу и все остальные военачальники попрощались и вышли. Но не прошло и минуты, как слуга доложил о приходе Чжугэ Цзиня, Люй Фаня и других чиновников. Чжоу Юй пригласил их войти. После приветственных церемоний Чжугэ Цзинь сказал:

— Сюда приехал мой брат Чжугэ Лян, который говорит, что Лю Бэй хочет заключить союз с Восточным У против Цао Цао. Но совет гражданских и военных чиновников еще не пришел ни к какому решению. Поскольку переговоры ведет мой брат, много говорить мне неудобно. Мы ждали, что приедете вы и все решите.

— А каково ваше мнение? — спросил Чжоу Юй.

— Известно, кто покоряется — тому прощается, кто идет войной — рискует головой, — уклончиво ответил Чжугэ Цзинь.

— Ну, ничего! У меня есть свои соображения, — улыбнулся Чжоу Юй. — Завтра приходите во дворец, и решение будет объявлено.

Чжугэ Цзинь и его спутники удалились, но тут же явились Люй Мын, Гань Нин и еще несколько человек. Чжоу Юй и их пригласил войти. Они говорили о том же.

Столкнулись два мнения: одни хотели сдаться, другие — воевать.

— Приходите завтра во дворец, — предложил Чжоу Юй, — там все и обсудим, а сейчас нам толковать не о чем.

Гости откланялись и ушли, но с уст Чжоу Юйя все еще не сходила холодная усмешка.

Вечером пришли Лу Су с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй вышел встречать их к главным воротам и принял гостей с изысканными церемониями. Чжугэ Лян и Чжоу Юй уселись, как полагается гостю и хозяину.

Чтобы завязать разговор, Лу Су сказал Чжоу Юйю:

— Цао Цао ведет свои полчища на юг, но господин наш не может решить, быть ли войне, или миру. Он послушается только вас. Что вы думаете об этом?

— Я думаю, что Цао Цао действует от имени Сына неба, и потому сопротивляться ему нельзя, — ответил Чжоу Юй. — Да и сила-то у него неисчислимая. Воевать с ним бесполезно, а сдаться ему — значит сохранить мир. Я все решил и завтра постараюсь склонить нашего господина к этому решению.

— Вы неправы! — Лу Су растерялся от такого неожиданного оборота дела. — Целых три поколения в Цзяндуне [545] правит одна династия. Можно ли так сразу все отдать другим? Сунь Цэ завещал в делах внешних доверяться вам, и мы хотим, чтобы вы помогли сохранить наше государство таким нее крепким, как гора Тайшань. Неужели вы тоже придерживаетесь мнения трусов?

— Что же делать? — сокрушенно вздохнул Чжоу Юй. — В шести округах Цзяндуна огромное население, и если ввергнуть его в пучину войны, все негодование обратится против нас. Вот почему я решил сдаться.

— Вы и здесь неправы! — возразил Лу Су. — Если учесть всех героев, которые служат нашему господину и неприступное положение земель Цзяндуна, то вовсе необязательно, чтобы Цао Цао оказался победителем.

Лу Су и Чжоу Юй продолжали спорить, а Чжугэ Лян сидел, заложив руки в рукава, и ухмылялся.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил его Чжоу Юй.

— Мне смешно, что Лу Су не понимает требований времени...

— Как! Я не понимаю требований времени? И вы смеетесь надо мной! — вскричал Лу Су.

— Да. Мне тоже кажется, что план Чжоу Юйя сдаться Цао Цао вполне благоразумен, — сказал Чжугэ Лян.

— Теперь вы согласитесь со мной? — спросил Чжоу Юй, обращаясь к Лу Су. — Чжугэ Лян — человек ученый, он понимает требования времени и поддерживает меня.

— Неужто вы тоже такого мнения? — горячился Лу Су.

— Да, я так думаю, — невозмутимо отвечал Чжугэ Лян. — Цао Цао блестящий полководец, и никто в Поднебесной против него не смеет выступить. Правда, с ним пытались бороться Люй Бу, Юань Шао, Юань Шу и Лю Бяо, но их уже нет в живых. Один Лю Бэй не понимает, что теперь нужно делать, и не желает покоряться. Но он одинок, и за судьбу его нельзя поручиться. А разве, по-вашему, Сунь Цюань неразумно поступает? Сдавшись Цао Цао, он убережет свою семью и благополучие государства!

— Неужели вы способны посоветовать нашему господину принять позор и преклонить колена перед государственным преступником? — гневно воскликнул Лу Су.

— Постойте! — вдруг прервал его Чжугэ Лян. — У меня есть план! Вам не придется посылать дары, уступать земли и самим ехать за реку — надо только на небольшой лодке отвезти туда двух человек, и войско Цао Цао свернет свои знамена и отступит не сражаясь!

— Кто же они, эти люди? — поинтересовался Чжоу Юй.

— Для Цзяндуна такая потеря будет так же незаметна, [546] как для дерева, с которого ветер сорвет один листок, как для житницы, из которой пропадет одно зернышко, — продолжал Чжугэ Лян. — Но зато Цао Цао обрадуется и уйдет.

— Что же это за люди? — повторил свой вопрос Чжоу Юй.

— В бытность свою в Лунчжуне мне пришлось слышать, что Цао Цао построил на реке Чжанхэ величественную башню, которая называется башней Бронзового воробья, — сказал Чжугэ Лян. — И вот теперь Цао Цао по всей Поднебесной ищет необыкновенных красавиц, чтобы поселить их в этой башне. Ведь он большой любитель женской красоты! Он прознал, что у цзяндунского Цяо-гуна есть две дочери такой красоты, что перед ними меркнет луна и блекнут цветы. Старшую зовут Да-цяо, а младшую — Сяо-цяо. Цао Цао поклялся совершить в жизни своей два дела: во-первых, установить мир в стране и основать императорскую династию и, во-вторых, добыть двух сестер-красавиц Цяо из Цзяндуна. «Они будут мне утехой на старости лет, — сказал он, — тогда я смогу и умереть спокойно!»

Он только делает вид, что ему нужен Цзяндун, а на самом деле он жаждет заполучить красавиц. Если хотите избавиться от угроз Цао Цао, купите у Цяо-гуна за каких-нибудь тысячу золотых этих девушек и отправьте их Цао Цао. Я уверен, что он будет очень доволен и уведет свои полчища! Это похоже на то, как Фань Ли подарил Си-ши 233. Только действовать надо быстро!

— А где доказательство, что Цао Цао хочет заполучить именно двух сестер Цяо? — спросил Чжоу Юй.

— Вы знаете, что младший сын Цао Цао, Цао Чжи, великий поэт. Стоит ему лишь взмахнуть кистью, и стихи готовы, — сказал Чжугэ Лян. — Так вот Цао Цао приказал ему сочинить оду, посвященную башне Бронзового воробья. В этой оде говорится о том, что род Цао будет править Поднебесной, и сам Цао Цао клянется обладать двумя красавицами Цяо!

— Не можете ли вы прочесть мне эту оду? — спросил Чжоу Юй.

— Разумеется! Я вообще люблю сочинения Цао Чжи за их красоту, и эту оду тоже записал себе на память.

— Попробуйте прочесть ее, — попросил Чжоу Юй.

И Чжугэ Лян прочел оду башне Бронзового воробья:

На башню поднялся я с императрицей Мин-хоу.
Лазурною чашей над нами висел небосклон.
Дворец был нам виден, раскинувший мощные стены, —
Священное место, где мудрость живет испокон.
Ворота темнеют, как горы в вечернем тумане,
Как дивная башня, уходят они в облака. [547]
И нам показалось, что в небе цветок распустился,
И в западный город дороги — лучи от цветка.
Высокая башня стоит у Чжанхэ многоводной,
За нею плодами обильно осыпанный сад.
И справа и слева, как будто друг другом любуясь,
Две башни — Дракона и Феникса гордо стоят.
На юго-востоке пленивших двух Цяо прекрасных,
Веселью предаться хочу я с красотками тут.
Внизу, под ногами, вокруг разметалась столица,
А над головою багровые тучи плывут.
В гармонии полной с моею давнишней мечтою,
Сюда соберутся великие люди искусств.
Хочу, чтобы вторило нежное пение пташек
Весеннему гимну моих расцветающих чувств.
Вовек неизменно высокое небо над нами.
Двойное желанье живет неизменно во мне:
Любимой столице служить до последнего вздоха,
Посеять гуманность и дать просвещенье стране.
Полны совершенства лишь только Вэнь-ван с Хуань-гуном.
И с ними сравняться я был бы и счастлив и рад.
Какое блаженство, какое великое счастье,
Что благодеянья и милости всюду царят!
Что крылья-помощники дом подпирают мой царский
И мир торжествует в широких просторах страны.
Мое государство до края земли протянулось,
А блеск мой подобен сиянию звезд и луны.
И много столетий меня будут славить потомки,
Хвалить мое имя под звон наполняемых чаш.
Я царское знамя возьму, чтоб владенья объехать,
Увидят везде императорский мой экипаж.
Добро и гуманность широкой рекой разольются,
Довольство познает одаренный щедро народ.
Так пусть эта башня на веки веков утвердится,
И пусть моя радость до смертного часа цветет!

— Злодей! — закричал охваченный гневом Чжоу Юй, грозя кулаком на север. — Такого оскорбления я тебе не прощу!

— Что с вами? — удивился Чжугэ Лян. — Неужели вам так жалко двух простых женщин? Ханьский император не пожалел отдать Шань-юйю царевну, чтобы добиться мира с гуннами, когда те вторглись в страну, а вам ведь ничего отдавать не придется.

— Ничего? — распалился Чжоу Юй. — А известно ли вам, что старшая Цяо была женой Сунь Цэ, а младшая — моя жена?

— Простите меня, я ничего не знал! — испуганно воскликнул Чжугэ Лян. — Я сказал возмутительную глупость! Я виноват перед вами!

— Клянусь, что не жить нам под одним небом с этим старым злодеем! — бушевал Чжоу Юй.

— Но прежде вам надо все хладнокровно обдумать, чтобы потом не раскаиваться, — молвил Чжугэ Лян. [548]

— Чтобы я склонился перед Цао Цао? — не унимался Чжоу Юй. — Не бывать этому! Не для того пользовался я доверием Сунь Цэ, чтобы предать его память! Мне просто хотелось вас испытать. Скажу больше: у меня уже была мысль о походе на север, когда я уезжал с озера Поянху! Намерения своего я не изменю, пусть хоть палач занесет топор над моей головой! Помогите мне немного, и мы вместе разгромим Цао Цао.

— Если вы не отвергаете меня, я готов служить вам так же преданно, как служат человеку собака и конь, — заверил Чжугэ Лян. — Может быть, и я что-нибудь вам посоветую.

— Завтра же я постараюсь убедить нашего повелителя выступить в поход, — пообещал Чжоу Юй, прощаясь с Чжугэ Ляном и Лу Су.

Наутро Сунь Цюань вошел в зал совещаний. Три десятка гражданских чинов во главе с Чжан Чжао и Гу Юном расположились по левую руку, а военные чины, возглавляемые Чэн Пу и Хуан Гаем, встали справа. Блистали парадные одежды, бряцали висевшие у пояса мечи. Все с нетерпением ждали прихода Чжоу Юйя. Вскоре вошел и он. Осведомившись о здоровье Сунь Цюаня, Чжоу Юй сказал:

— Мне стало известно, что Цао Цао со своим войском расположился на реке Хань и прислал вам письмо. Что же вы собираетесь предпринимать, господин мой?

Сунь Цюань молча протянул Чжоу Юйю письмо Цао Цао. Чжоу Юй прочитал его и улыбнулся.

— Этот старый злодей смеет нас оскорблять! Может быть, он думает, что в Цзяндуне нет настоящих героев?

— Ну, а вы-то что думаете? — спросил Сунь Цюань.

— Обсуждали вы это дело с гражданскими и военными чинами?

— Вот уже несколько дней, как обсуждаем, — ответил Сунь Цюань, — только единого мнения нет: одни уговаривают сдаться, другие советуют воевать. Я не знаю, что делать. Может быть, вы дадите мне совет?

— Кто вас уговаривал сдаться?

— Да вот Чжан Чжао и еще кое-кто такого же мнения.

— Не расскажете ли вы сами, почему вы не желаете воевать? — обратился Чжоу Юй к Чжан Чжао.

— Потому что Цао Цао держит в своих руках императора и карает всех от его имени, — сказал Чжан Чжао. — Армия Цао Цао увеличилась после захвата Цзинчжоу, у него появился огромный флот. Теперь реки для него не препятствие. Раньше мы могли надеяться, что нас прикрывает великая [549] река Янцзы, а сейчас что? Мне кажется, что лучше всего временно покориться Цао Цао и потом подумать о дальнейших планах.

— Мнение школяра, ничего не смыслящего в деле! — резко оборвал говорившего Чжоу Юй. — Вы предлагаете отдать врагу Цзяндун, который в течение трех поколений существует как самостоятельное княжество!

— Но где же выход из создавшегося положения? — спросил Сунь Цюань.

— В войне! Цао Цао — разбойник, присвоивший себе высокое звание чэн-сяна, а вы талантливый полководец, получивший земли в наследство от отца и старшего брата! Со своим войском вы смело можете бороться за Поднебесную и избавить государство от всех злодеев. Зачем покоряться мятежнику? Цао Цао, вопреки всем законам ведения войны, упорствует в своем стремлении завоевать южные земли. Во-первых, у него в тылу на севере неспокойно, там ему угрожают Ма Тэн и Хань Суй. Во-вторых, воины-северяне непривычны воевать на воде, а в войне против Восточного У Цао Цао приходится опираться исключительно на свой флот. В-третьих, сейчас стоит зима, и нет корма для коней. И, наконец, послать против нас воинов, уроженцев центральной части страны, не приспособленных к жаркому южному климату, — значит обречь их на болезни. Во всем этом кроется неизбежность поражения врага. Можете хоть сейчас взять в плен самого Цао Цао! А то дайте мне несколько тысяч отборных воинов — и я сделаю это для вас!

— Старый злодей хочет уничтожить Ханьскую династию и возвеличить себя! — Сунь Цюань в возбуждении вскочил с места. — Он боялся только Юань Шао, Юань Шу, Люй Бу да меня. Один я еще жив, а те герои погибли! Но клянусь, что я не успокоюсь до тех пор, пока жив этот разбойник! Ваш совет, Чжоу Юй, отвечает моим замыслам, — будто небо поучает меня вашими устами!

— За вас, господин, я готов идти на смерть! — пылко воскликнул Чжоу Юй. — Но я боюсь одного — ваших колебаний.

Сунь Цюань выхватил висевший у пояса меч и ударил по столу, отрубив угол.

— Вот так я буду рубить головы всем, кто посмеет еще заговорить о покорности врагу!

Он тут же назначил Чжоу Юйя на должность да-ду-ду и, протягивая ему меч, сказал:

— Казните вот этим мечом без пощады всех нарушителей ваших приказаний! [550]

Чжоу Юй принял меч и обратился к присутствующим с такой речью:

— Я получил повеление нашего господина вести войска против Цао Цао. Всем военачальникам и чиновникам завтра собраться в лагере на берегу реки, чтобы выслушать мой приказ! И не опаздывать! К опоздавшим я буду применять все пятьдесят четыре казни, предусмотренные законом.

Чжоу Юй распрощался с Сунь Цюанем и покинул дворец. Гражданские и военные чины разошлись молча.

Чжоу Юй вернулся домой и пригласил к себе Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян вскоре пришел, и Чжоу Юй сказал ему:

— Сегодня наш господин принял решение разгромить Цао Цао и желает выслушать ваш мудрый совет.

— Пока еще рано составлять план, — возразил Чжугэ Лян. — Ведь в душе Сунь Цюань еще не совсем решился.

— Почему вы так думаете? — спросил Чжоу Юй.

— Да ведь он побаивается, что у Цао Цао много войск и что малому не устоять против большого. Вы должны еще раз поговорить с Сунь Цюанем и добиться от него твердого решения, чтоб больше не было никаких колебаний. Вот тогда мы обсудим план, и только тогда дело наше увенчается успехом!

— Вы правы, — согласился Чжоу Юй и тут же пошел к Сунь Цюаню.

Был уже поздний вечер, и Сунь Цюань решил, что раз Чжоу Юй в такое время явился к нему, значит тому есть важная причина.

— Завтра мы выступаем в поход, — без всяких вступлений начал Чжоу Юй. — Скажите, господин мой, есть у вас еще какие-либо сомнения?

— Признаться, меня беспокоит численность войск Цао Цао, — сказал Сунь Цюань. — Сумеем ли мы одолеть его нашим малым войском? Других сомнений у меня нет.

— Я как раз и пришел рассеять вашу тревогу, — произнес Чжоу Юй. — Вы, господин мой, узнали, что у Цао Цао несметное войско и испугались. А подумали вы об истинном положении вещей? Ведь в действительности все выглядит совершенно иначе. Воинов, набранных в центральной части страны, у Цао Цао пятьсот — шестьсот тысяч, причем многие из них изнурены болезнями. У Юань Шао и Юань Шу он взял семьдесят — восемьдесят тысяч человек, однако и здесь надо учесть, что многие из них колеблются и не совсем покорились ему. По-моему, нам нечего бояться врага! Цао ничего не сможет сделать с изнуренными и непокорными людьми, пусть их даже и очень много. У меня пятьдесят [551] тысяч войска, у которого достаточно сил, чтобы нанести поражение Цао Цао. Вам не о чем беспокоиться!

Сунь Цюань похлопал Чжоу Юйя по спине:

— Вы, наконец, рассеяли мои сомнения! Чжан Чжао просто глуп, и доверие мое к нему поколебалось. Только вы в своем мнении единодушны со мной! Берите Лу Су и Чэн Пу и выступайте в поход без промедления, а я с остальным войском и с большими запасами провианта выступлю вслед за вами, чтобы оказать помощь, если это будет необходимо. Случись у вас какое-либо затруднение, обращайтесь ко мне: я сам тогда вступлю в решительный бой со злодеем Цао Цао.

Чжоу Юй поблагодарил Сунь Цюаня и вышел. Но одна мысль не давала ему покоя: «Если Чжугэ Ляну удалось разгадать мысли Сунь Цюаня, значит он в десять раз проницательнее меня, — думал он. — От него надо избавиться, иначе он будет опасен для Цзяндуна».

Ночью Чжоу Юй вызвал Лу Су в свой шатер и поделился с ним своими замыслами.

— Не делайте этого! — заволновался Лу Су. — Мы еще не разгромили Цао Цао, и сейчас погубить такого мудрого человека, как Чжугэ Лян, равносильно тому, что оказать помощь врагу!

— Но ведь этот человек помогает Лю Бэю, а это беда для Цзяндуна, — возразил Чжоу Юй.

— Можно попытаться склонить его на свою сторону, — предложил Лу Су. — Прикажите это сделать его брату, Чжугэ Цзиню. Что может быть лучше?

Чжоу Юй одобрительно отнесся к словам Лу Су. На другой день в лагере Чжоу Юйя собрались чиновники и военачальники, чтобы выслушать его приказ. Чжоу Юй поднялся на возвышение в своем шатре. Справа и слева от него стояли телохранители.

Не пришел только Чэн Пу. Вместо себя он прислал своего старшего сына Чэн Цзы. Чэн Пу был обижен тем, что ему приходится подчиняться Чжоу Юйю который был значительно моложе его.

— Вы выполняете долг! — начал Чжоу Юй, обращаясь к военачальникам. — Законы беспристрастны, и их надлежит блюсти всем! Сейчас, когда Цао Цао присвоил власть и чинит произвол еще в большей мере, чем Дун Чжо, когда Цао Цао держит Сына неба своим пленником в Сюйчане и на границах наших расположилось его свирепое войско, я получил повеление покарать злодея! Вы должны идти только вперед! Помните, там, где будет проходить наше войско, народ [552] не разорять! Я буду награждать за подвиги и наказывать за преступления, невзирая на чины!

Затем Чжоу Юй приказал военачальникам Хуан Гаю и Хань Дану в тот же день на судах выйти к Саньцзянкоу и ждать там дальнейших указаний. Во главе еще четырех отрядов он поставил Цзян Циня и Чжоу Тая, Лин Туна и Пань Чжана, Тайши Цы и Люй Мына, Лу Суня и Дун Си. Люй Фаню и Чжу Чжи поручено было исполнять должность сюнь-цзин-ши 234, поддерживать связь между отрядами, передавать приказы начальникам и наблюдать, чтобы сухопутное войско и флот двигались одновременно в назначенные сроки.

Получив указания, военачальники разошлись и принялись готовиться к предстоящему походу.

Чэн Цзы вернулся к своему отцу, Чэн Пу, и рассказал ему о распоряжениях, сделанных Чжоу Юйем.

— Как жаль, что я не хотел повиноваться ему, — раскаявшись, воскликнул Чэн Пу. — Я прежде относился к Чжоу Юйю как к человеку слабому и трусливому, но теперь вижу, что он обладает талантом настоящего полководца!

И Чэн Пу поспешил в лагерь просить у Чжоу Юйя прощение. Тот его простил.

На следующий день Чжоу Юй вызвал к себе Чжугэ Цзиня и сказал ему так:

— Таланты вашего младшего брата Чжугэ Ляна столь велики, что он достоин быть помощником вана! Зачем он унижает себя службой Лю Бэю? Осмелюсь побеспокоить вас просьбой: пойдите к нему, пока он еще в Цзяндуне, и постарайтесь добиться, чтобы ваш брат покинул Лю Бэя и перешел на службу к Сунь Цюаню. Польза будет двойная: у нашего господина будет прекрасный помощник, и вы будете вместе с братом! Желаю вам успеха!

— Если вы приказываете, я приложу все усилия, — пообещал Чжугэ Цзинь. — Мне стыдно, что я с тех пор, как приехал в Цзяндун, еще не оказал нашему господину ни одной услуги.

Чжугэ Цзинь сел на коня и отправился на подворье. Чжугэ Лян со слезами поклонился брату, пригласил его войти и рассказал ему обо всем.

— Брат мой, тебе известна история Бо И и Шу Ци? 235 — роняя слезы, спросил Чжугэ Цзинь.

— Конечно! Бо И и Шу Ци — -первые мудрецы древности! — сказал Чжугэ Лян, а про себя подумал: «Ну, ясно, [553] Чжоу Юй подослал его уговаривать меня перейти на службу к Сунь Цюаню!»

— Ты помнишь, они вместе, как родные братья, умерли с голоду у подножья Шоуянских гор, — продолжал Чжугэ Цзинь. — Мы же с тобой единоутробные братья, вскормленные одной грудью, а служим разным людям, не имея возможности видеться друг с другом ни утром, ни вечером. Мне становится стыдно, когда я вспоминаю о Бо И и Шу Ци!

— В тебе говорит лишь одно родственное чувство, брат мой, — ответил Чжугэ Лян, — а я еще помню и о долге! Мы с тобой подданные ханьского императора, а Лю Бэй — потомок Ханьского правящего дома, и если бы ты покинул Сунь Цюаня и стал служить Лю Бэю, мы бы с тобой всегда были вместе. Ни родственное чувство, ни долг не понесли бы от этого никакого ущерба. А как по-твоему?

«Я пришел уговаривать его, а выходит, что он уговаривает меня!» — подумал Чжугэ Цзинь, не зная, что возразить. Он встал, попрощался с братом и возвратился к Чжоу Юйю, которому и передал слова Чжугэ Ляна.

— Как же теперь вы думаете поступить? — спросил Чжоу Юй.

— Сунь Цюань щедр и милостив ко мне, — ответил Чжугэ Цзинь. — Могу ли я отвернуться от него?

— Хорошо, раз вы верно служите нашему господину, я больше говорить об этом не буду, но я уже придумал план, как привлечь вашего брата на нашу сторону.

Вот уж поистине:

С умом повстречается ум — и в мире живут меж собой.
С талантом столкнется талант — и вмиг загорятся враждой,

Каков был план Чжоу Юйя, вы узнаете в следующей главе.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ,

из которой читатель узнает о том, как Цао Цао потерпел поражение у Саньцзянкоу, и о том, как Цзян Гань попал в ловушку

После разговора с Чжугэ Цзинем Чжоу Юй возненавидел Чжугэ Ляна и решил его убить.

На следующий день состоялся смотр войск, выступающих в поход. После смотра Чжоу Юй пришел попрощаться с Сунь Цюанем.

— Выступайте первым, а я двинусь вслед за вами, — сказал ему Сунь Цюань.

Чжоу Юй шел в поход с Чэн Пу и Лу Су и предложил Чжугэ Ляну отправиться вместе с ним. Тот с радостью согласился. Они сели на корабль, подняли паруса и направились к Сякоу. Суда следовали за ними в строгом порядке.

В пятидесяти или шестидесяти ли от Саньцзянкоу корабли остановились. Чжоу Юй создал в центре расположения своего флота подобие укрепленного лагеря. На берегу реки также была создана цепь укреплений, упирающихся в Западные горы.

Чжугэ Лян устроился в отдельной лодке.

Чжоу Юй, отдав все необходимые указания, послал воина пригласить Чжугэ Ляна и встретил его со всеми надлежащими церемониями. [555]

— Простите, что я вас побеспокоил, — сказал он, — но мне надо поговорить с вами. Я много думал и пришел к выводу, что Цао Цао с небольшим сравнительно войском победил огромную армию Юань Шао лишь потому, что воспользовался советом Сюй Ю и захватил у врага провиант, находившийся на озере Учао. Сейчас у Цао Цао восемьсот тридцать тысяч воинов, а у нас всего пятьдесят — шестьдесят тысяч. Как же тут устоять? Мне кажется, что прежде всего нам следовало бы отрезать пути, по которым подвозят провиант армии Цао Цао, иначе его не разбить. Весь провиант армии Цао Цао находится в горах Цзюйте, и я — ведь вы долго жили на реке Хань и хорошо знаете местность — хотел бы просить вас вместе с Гуань Юйем, Чжан Фэем и Чжао Юнем отправиться туда и отрезать эти пути. Я дам вам тысячу своих воинов. Таким образом, каждый из нас сможет оказать услугу своему господину! Надеюсь, что вы не откажетесь?

«Должно быть, ему наговорили, что я не хочу действовать, — подумал Чжугэ Лян, — вот он и хочет послать меня на гибель. Отказаться — он меня осмеет. Нет, лучше соглашусь, а там я что-нибудь придумаю».

И он стал одобрительно поддакивать, чему Чжоу Юй очень обрадовался. Он больше не стал задерживать Чжугэ Ляна, и тот откланялся.

— С какой целью вы посылаете Чжугэ Ляна на такое опасное дело? — спросил присутствовавший при разговоре Лу Су.

— Вы же знаете, что я хочу с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Но зачем мне действовать так, чтобы потом люди меня осуждали? Пусть это сделает Цао Цао.

Услышав это, Лу Су решил разузнать, подозревает ли что-нибудь Чжугэ Лян. Когда он пришел к нему, Чжугэ Лян спокойно готовился к походу.

— Как вы думаете, увенчается ли ваш поход успехом? — спросил Лу Су, чтобы вызвать Чжугэ Ляна на разговор.

— А почему же нет? — невозмутимо ответил тот. — Я прекрасно разбираюсь во всех законах ведения войны и на воде, и на суше, в конных и в пеших войсках, и на колесницах, не то что вы и Чжоу Юй, которые обладают способностями лишь в одной области!

— Как это понимать — в одной области? — удивился Лу Су.

— Так вот и понимать! — сказал Чжугэ Лян. — Я даже слышал, как мальчишки в Цзяндуне распевали песенку:

Выбирайте Лу Су, на суше с врагами воюя,
А для битв на воде всегда выбирайте Чжоу Юйя.
[556]

Так и поется, что вы лишь умеете устраивать засады, а Чжоу Юй может воевать только на воде, но не на суше.

Лу Су передал эти слова Чжоу Юйю. Тот вышел из себя.

— Как он смеет унижать меня? Это я-то не умею воевать на суше? Я ему покажу! Не посылать его никуда! Я сам возьму десять тысяч всадников и пойду в Цзюйте!

Лу Су рассказал об этом разговоре Чжугэ Ляну.

— Вы думаете, что я ничего не понимаю? — улыбнулся Чжугэ Лян. — У Чжоу Юйя была своя цель: он хотел, чтобы меня убил Цао Цао. А я его нарочно дразнил, но он моей шутки не понял. Однако сейчас не время строить козни друг другу, так мы можем обречь на провал великое дело. Надо во что бы то ни стало добиться, чтобы Сунь Цюань и Лю Бэй действовали единодушно. Только тогда мы сможем победить Цао Цао. Передайте Чжоу Юйю, чтобы он не ходил в Цзюйте. Ведь Цао Цао очень хитер! Излюбленный его прием — отрезать пути, по которым доставляется провиант в армию врага. А раз это так, значит он принимает меры. Если Чжоу Юй пойдет туда с незначительными силами, он неминуемо попадет в плен. Сейчас самое важное — вести решительные бои на воде и подорвать дух северной армии. Скажите обо всем этом Чжоу Юйю в возможно более вежливой форме, и я надеюсь, все обойдется благополучно.

Лу Су отправился к Чжоу Юйю и подробно передал ему содержание своего разговора с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй даже ногой топнул с досады.

— У этого человека познания в десять раз больше моих! Его надо убрать немедленно, иначе он станет для нас бедствием!

— И все же теперь этого делать не следует, — возразил Лу Су. — В такой решающий момент превыше всего следует ставить интересы государства. Разобьем Цао Цао, а там не поздно будет разделаться и с Чжугэ Ляном!

Чжоу Юй вынужден был признать, что Лу Су прав.

Лю Бэй поручил Лю Ци охранять Цзянся, а сам с войском отправился в Сякоу. Еще издали увидел он лес копий и знамен на берегу реки и решил, что это выступила в поход армия Восточного У. Тогда он повел свое войско в Фанькоу и расположился лагерем.

Здесь Лю Бэй собрал своих людей и сказал:

— Чжугэ Лян уехал в Восточный У, и от него давно уж нет никаких известий. Кто поедет и разузнает, что там творится? [557]

Первым вызвался Ми Чжу. Лю Бэй дал ему с собой вино и баранов и велел по приезде заявить Сунь Цюаню, что он прибыл с дарами, а на самом деле — разведать обстановку. Получив повеление, Ми Чжу сел в небольшую лодку и отплыл.

Когда он прибыл в лагерь, воины доложили о нем Чжоу Юйю. Тот пригласил его к себе. Многократно кланяясь, Ми Чжу передал Чжоу Юйю приветствия от Лю Бэя и преподнес в подарок вино. Чжоу Юй принял дар и устроил в честь Ми Чжу богатый пир.

— У меня есть к вам просьба, — обратился Ми Чжу к Чжоу Юйю во время пира. — Чжугэ Лян уже давно находится у вас, и я прошу вас отпустить его вместе со мной обратно.

— Нет, сейчас Чжугэ Лян никак не может уехать, — ответил Чжоу Юй. — Мы с ним постоянно совещаемся и думаем, как разгромить Цао Цао. Но мне хотелось бы повидаться с Лю Бэем и обсудить с ним план действий. Жаль, что я ни на минуту не могу отлучиться из армии! Если бы Лю Бэй удостоил меня своим посещением, я был бы счастлив. Надеюсь, что он не откажет мне в моей просьбе.

Ми Чжу пообещал передать его просьбу Лю Бэю, попрощался и уехал.

— Зачем вам понадобилось видеть Лю Бэя? — спросил Лу Су, когда они остались вдвоем с Чжоу Юйем.

— Лю Бэй — человек опасный, надо поскорей с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Я завлеку его сюда и убью. Так я спасу от будущих бед наше государство.

Лу Су пытался его отговаривать, но Чжоу Юй оставался непреклонным. Он приказал, когда приедет Лю Бэй, спрятать между двойными стенками своего шатра пятьдесят вооруженных телохранителей: они покончат с Лю Бэем, как только он, Чжоу Юй, подаст знак, бросив на землю свой кубок.

Ми Чжу возвратился к Лю Бэю и передал ему приглашение Чжоу Юйя. Лю Бэй велел приготовить быстроходное судно, собираясь ехать в тот же день. Однако Гуань Юй стал его отговаривать.

— Чжоу Юй коварен, будьте осторожны! И от Чжугэ Ляна нет никаких вестей. Сдается мне, что здесь кроется какой-то обман!

— Я вступил с Восточным У в союз и Чжоу Юй хочет повидаться со мной, — возразил Лю Бэй. — Я не могу не поехать к союзнику. Если мы будем относиться друг к с подозрением, то и в нашем деле не будет согласия [558]

— Раз вы так твердо решили ехать, то и я поеду с вами, — решительно заявил Гуань Юй.

— И я тоже! — присоединился к брату Чжан Фэй.

— Со мной поедет один Гуань Юй, — сказал Лю Бэй. — А ты и Чжао Юнь будете защищать город Оусянь. Я скоро вернусь.

Отдав все необходимые распоряжения, Лю Бэй, сопровождаемый Гуань Юйем и двадцатью слугами, сел на судно и отплыл в Цзяндун.

Величественный вид цзяндунского флота, выстроившегося в строжайшем порядке в две линии, развевающиеся знамена, воины в латах — все это произвело на Лю Бэя отрадное впечатление.

Стража доложила Чжоу Юйю о прибытии Лю Бэя. Чжоу Юй поинтересовался, сколько с ним пришло судов.

— Всего одно да двадцать слуг.

— Значит, судьба его решена! — улыбнулся Чжоу Юй.

Разместив в засаде своих телохранителей, Чжоу Юй вышел навстречу гостю. Лю Бэя, за которым следовали Гуань Юй и двадцать слуг, провели в шатер. После приветственных церемоний Чжоу Юй усадил его на почетное место.

— Вы прославленный на всю Поднебесную полководец! Зачем вы утруждаете себя церемониями, принимая такого ничтожного человека, как я! — смущенно говорил Лю Бэй.

Чжоу Юй в честь такой встречи приказал подать вино.

В это время Чжугэ Лян случайно вышел на берег и услышал разговоры о том, что Лю Бэй прибыл к Чжоу Юйю. Встревоженный, он поспешил к шатру посмотреть, что там происходит. Он обратил внимание на выражение лица Чжоу Юйя и заметил телохранителей, затаившихся между двойными стенками шатра.

— Что же теперь делать? — в тревоге прошептал Чжугэ Лян.

Однако, заглянув в шатер, он увидел, что Лю Бэй беседует и смеется как ни в чем ни бывало, а за спиной у него стоит человек огромного роста. Чжугэ Лян узнал Гуань Юйя.

«Гуань Юй здесь — значит мой господин в безопасности», — обрадовался Чжугэ Лян. Даже не заходя в шатер, он возвратился на берег и стал ждать.

А Чжоу Юй и Лю Бэй продолжали пить вино. Наконец Чжоу Юй поднялся с кубком в руке и, бросив неприязненный взгляд на Гуань Юйя, с мечом в руке неподвижно стоявшего за спиной Лю Бэя, озабоченно спросил, кто это такой. [559]

— Мой брат, Гуань Юй, — представил его Лю Бэй.

— Это не тот ли, который убил Янь Ляна и Вэнь Чоу? — с волнением спросил Чжоу Юй.

— Он самый.

От страха холодный пот покатился по лицу Чжоу Юйя, он наполнил кубок вином и поднес его Гуань Юйю. Вошел Лу Су.

— А где же Чжугэ Лян? — обратился к нему Лю Бэй. — Может быть, вы возьмете на себя труд позвать его?

— Погодите. Зачем он вам сейчас? — вмешался Чжоу Юй. — Вот разобьем Цао Цао, тогда вы снова встретитесь с ним.

Лю Бэй не осмелился настаивать. Гуань Юй бросил на брата многозначительный взгляд, и Лю Бэй торопливо поднялся.

— Разрешите мне пока с вами проститься. Но как только Цао Цао будет разбит, я снова предстану перед вами, чтобы принести вам свои поздравления.

Чжоу Юй не стал его удерживать и проводил до ворот лагеря. Здесь Лю Бэй попрощался с ним и в сопровождении Гуань Юйя отправился на берег. На его судне уже сидел Чжугэ Лян. Лю Бэй очень обрадовался своему учителю.

— А вы знаете, какой подвергались опасности? — спросил Чжугэ Лян.

— Нет, ничего не знаю.

— Если бы с вами не было Гуань Юйя, вы пали бы от руки Чжоу Юйя!

Теперь Лю Бэй все понял. Он стал упрашивать Чжугэ Ляна вместе с ним возвратиться в Фанькоу.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказал тот. — Правда, мне приходится жить в пасти тигра, но чувствую я себя спокойно и твердо, как гора Тайшань. А вы пока возвращайтесь, подготовьте боевые суда и ждите. В двадцать первый день одиннадцатого месяца пусть Чжао Юнь в небольшой лодке переправится на южный берег и заберет меня! Но смотрите, не ошибитесь сроком!

Лю Бэй спросил о его дальнейших планах, но Чжугэ Лян уклонился от прямого ответа.

— Помните, как только подует юго-восточный ветер, значит я возвращаюсь.

Лю Бэй пытался расспросить его подробнее, но Чжугэ Лян посоветовал ему поскорее отплыть и сам торопливо покинул судно.

Судно Лю Бэя отчалило от берега и поплыло вверх по течению. Они уже оставили далеко позади лагерь Чжоу [560] Юйя, когда Лю Бэй заметил, что навстречу им идут пятьдесят или шестьдесят боевых кораблей. На носу головного судна с копьем наперевес стоял военачальник. Это оказался Чжан Фэй, который, опасаясь, что Лю Бэю грозит опасность и одному Гуань Юйю придется трудно, спешил им на помощь Все вместе они вернулись к себе в лагерь.

Проводив Лю Бэя, Чжоу Юй вернулся в шатер. К нему пришел Лу Су,

— Почему же вы не действовали? — спросил он.

— Гуань Юй свиреп, как тигр, — отвечал Чжоу Юй. — Он ни на шаг не отходил от Лю Бэя, и если бы я допустил неосторожность, он тут же убил бы меня.

Лу Су был встревожен.

Вдруг доложили, что от Цао Цао прибыл гонец с письмом. Чжоу Юй приказал привести его, и тот передал послание.

«Великий ханьский чэн-сян Цао Цао поручает вскрыть сие послание ду-ду Чжоу Юйю» — гласила надпись на пакете.

В страшном гневе Чжоу Юй, не читая его письма, разорвал и швырнул на землю, а гонца приказал обезглавить.

— Когда воюют два государства, послов не принято казнить, — заметил Лу Су.

— Убить неприятельского посла — значит показать, что ты силен, — ответил на это Чжоу Юй.

Посланец был казнен, и голову несчастного отправили Цао Цао. После этого Чжоу Юй поставил Гань Нина во главе передового отряда кораблей, Хань Дана и Цзян Циня — начальниками левого и правого крыла, а сам возглавил остальные суда. Ночью воинов сытно накормили, и к рассвету флот под грохот барабанов и боевые возгласы выступил в поход.

Цао Цао страшно разгневался, когда узнал, что Чжоу Юй разорвал послание и убил гонца. Назначив Цай Мао и Чжан Юня командовать передовыми судами, Цао Цао направил свой флот к Саньцзянкоу. Он увидел, что приближаются корабли Восточного У, покрывая собою всю реку. На носу головного судна стоял военачальник и громко выкрикивал:

— Я — Гань Нин! Кто осмелится сразиться со мной?

Цай Мао приказал своему младшему брату Цай Сюню выдвинуться вперед и схватиться с Гань Нином. Два судна помчались навстречу друг другу. Гань Нин выхватил лук, наложил стрелу и выстрелил в Цай Сюня. Тот упал. [561]

Гань Нин повел свои суда в бой. Десять тысяч лучников без устали осыпали врага стрелами.

Воины Цао Цао не выдержали. Справа и слева по вражеским кораблям открыли стрельбу лучники Цзян Циня и Хань Дана. Войску Цао Цао, наполовину состоявшему из уроженцев северных земель, прежде не приходилось воевать на воде. Их корабли, расположенные в один ряд, обстреливались с трех сторон. Им даже не дали развернуться. Битва длилась почти целый день. Много воинов Цао Цао было перебито из луков и самострелов.

Тут подоспел Чжоу Юй со своими судами и тоже вступил в бой. Победа была явная. Но Чжоу Юй, опасаясь Цао Цао, ударами в гонги приказал своим кораблям отойти.

Потрепанное войско врага тоже отступило. Цао Цао вернулся в свой сухопутный лагерь и принялся наводить порядок в войске. Он вызвал к себе Цай Мао и Чжан Юня и стал их укорять:

— Вы не проявили должного усердия! Ведь у врага войска меньше, а разбиты мы!

— Цзинчжоуский флот долгое время бездействовал и не обучался, а воины с севера и вовсе не умеют воевать на воде, — оправдывался Цай Мао. — В этом причина нашего поражения. Нам следовало создать нечто вроде лагеря на реке, причем в центре расположить суда с воинами из северных областей и окружить их кораблями с цзинчжоуским войском. Тогда мы спокойно могли бы обучить северян и в ближайшее время использовать их в боях.

— Зачем вы об этом мне говорите? — вскричал Цао Цао. — Вы командуете флотом, вы и делайте то, что считаете необходимым!

Цай Мао и Чжан Юнь занялись обучением флота. Вдоль берега соорудили двадцать четыре шлюза. С внешней стороны этих шлюзов стеной стояли большие боевые корабли, малые суда разместились в самих шлюзах, где они могли свободно маневрировать — входить и выходить. По ночам учения шли при свете фонарей и факелов. Свет их, отражаясь в реке, окрашивал воду в багровый цвет, а дым тянулся по суше на расстояние триста ли.

Чжоу Юй вернулся в свой лагерь. Он щедро наградил воинов и послал гонца к Сунь Цюаню с известием о победе.

Ночью Чжоу Юй поднялся на холм и заметил на западе огромное зарево, залившее половину неба. [562]

— Это свет от фонарей и факелов армии Цао Цао, — сказали ему приближенные.

В сердце Чжоу Юй закралась тревога.

На другой день он решил сам отправиться в разведку на многопалубном корабле, захватив с собой музыкантов и самых сильных воинов с тугими луками и самострелами.

Все быстро заняли свои места, и корабль поплыл вверх по течению реки. Неподалеку от вражеского лагеря Чжоу Юй приказал бросить якорь. На корабле заиграла музыка; тем временем Чжоу Юй занялся наблюдениями за врагом.

— Здорово устроено! — проговорил он, наконец, тревожным голосом. — Кто у них командует флотом?

— Цай Мао и Чжан Юнь, — ответил кто-то из приближенных.

«Да, дело тут будет не такое легкое, как мне показалось вначале, — подумал про себя Чжоу Юй. — Цай Мао и Чжан Юнь давно уже живут в Цзяндуне и войну на воде хорошо изучили. Придется еще поломать голову над тем, как их убрать... Иначе мне Цао Цао не разбить».

В это время из неприятельского лагеря заметили Чжоу Юйя и доложили Цао Цао. Тот выслал отряд судов, чтобы захватить Чжоу Юйя в плен. Но Чжоу Юй, обратив внимание на то, что в лагере противника задвигались знамена и штандарты, приказал быстро поднять якорь и налечь на все весла. Корабль словно ветер понесся по реке. Когда суда противника двинулось за ним, Чжоу Юй был уже далеко, и они не смогли его догнать. Пришлось вернуться ни с чем. Цао Цао рвал и метал от гнева.

— Вчера нас разбили в бою, а сегодня враг высмотрел наше расположение! Это всё вы виноваты! — напустился он на своих военачальников. — Что вы молчите? Говорите, как нам одолеть врага!

— Разрешите мне попытаться уговорить Чжоу Юйя сдаться, — неожиданно произнес один из присутствующих. — Я был другом Чжоу Юйя по школе, и я уверен, что мне удастся его убедить.

Это сказал Цзян Гань, родом из Цзюцзяна. Цао Цао обрадовался его предложению.

— Так, значит, вы были друзьями с Чжоу Юйем? — спросил он.

— Не беспокойтесь, господин чэн-сян, — сказал Цзян Гань, — если я поеду на тот берег — успех обеспечен.

— Что вам нужно для поездки?

— Дайте мне мальчика-слугу да двух гребцов, чтобы управлять лодкой. Больше ничего не нужно. [563]

Цао Цао велел подать вино и устроил Цзян Ганю проводы Потом Цзян Гань оделся попроще, сел в лодку и направился к лагерю Чжоу Юйя. Там он велел страже передать Чжоу Юйю, что приехал его старый друг и хочет с ним повидаться.

— Вот и примирителя прислали! — улыбнулся Чжоу Юй, когда воины доложили ему о прибытии Цзян Ганя. — Выслушайте меня внимательно и выполните то, что я вам прикажу! — обратился он к своим военачальникам и шепотом каждому из них дал указания. Военачальники разошлись.

Чжоу Юй привел в порядок свою одежду и головной убор и в окружении нескольких сот воинов, важно выступавших впереди и позади с пучками стрел в руках, вышел из лагеря встречать гостя.

Цзян Гань с гордым видом шел ему навстречу, в сопровождении одного лишь мальчика-слуги, одетого в черную одежду.

Чжоу Юй первый поклонился гостю.

— Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии с тех пор, как мы с вами расстались? — спросил Цзян Гань.

— Зато вы, наверно, как советник Цао Цао, трудитесь изрядно, предпринимая далекие путешествия по рекам и озерам! — улыбнулся Чжоу Юй.

— Как вам не совестно говорить так! — растерянно произнес Цзян Гань. — Мы давно не виделись с вами, я приехал вспомнить о былом, а вы...

— Да, конечно, — продолжал Чжоу Юй, не обращая внимания на обиженный вид Цзян Ганя, — я не так умен, как Ши Гуан 236, но все же чувствую, что выражают музыка и песни!

— Что ж, — вздохнул Цзян Гань, — если вы так встречаете старого друга, мне здесь нечего делать. Разрешите откланяться.

— Извините, — с улыбкой сказал Чжоу Юй, беря Цзян Ганя за руку. — Я думал, что Цао Цао подослал вас уговорить меня помириться. Но если вы приехали с иной целью, я так быстро вас не отпущу.

Они вместе направились в шатер. После приветственных церемоний старые друзья уселись, как положено хозяину и гостю. Чжоу Юй приказал созвать своих храбрейших людей. Вскоре в шатер вошли старшие и младшие военачальники и гражданские чины, все они выстроились двумя [564] рядами. На всех были шелковые одежды и серебряные латы. Чжоу Юй каждого в отдельности представил Цзян Ганю. Потом они расселись по сторонам, и начался пир. Музыканты исполняли боевые песни, чаши ходили по кругу.

— Это мой друг по школе, — сказал Чжоу Юй своим военачальникам. — Можете в нем не сомневаться. Хоть он и приехал с северного берега реки, но к Цао Цао никакого отношения не имеет.

Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:

— Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить только о дружбе. Если кто-либо заведет разговор о войне — рубите тому голову!

Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань молчал.

— С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, — сказал Чжоу Юй. — Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом, я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!

Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все развлекались, как могли.

Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли телохранители с копьями и алебардами.

— Ну, как мои воины? Молодцы?

— Да! Сущие тигры! — поддакивал Цзян Гань.

Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы провианта.

— Как вы думаете, хватит у меня провианта? — продолжал спрашивать Чжоу Юй.

— Ничего не скажешь, — согласился Цзян Гань. — Войска у вас отборные, провианта вдоволь — недаром об этом говорят!

— Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как сегодня! — громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.

— Таланты ваши не превзойдены! — восхищался Цзян Гань.

— Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, — продолжал Чжоу Юй. — Он выполняет повеления государя и делит с ним радости и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя 237 и [565] Ли Шэн 238, если бы они вдруг воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей решимости!

Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля.

Чжоу Юй снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.

— Вот герои Цзяндуна! — сказал Чжоу Юй, жестом указывая на военачальников. — Сегодняшний пир можно было бы назвать «встречей героев»!

Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники. Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:

Великий муж, живущий в этом мире,
Стремится к славе, к подвигам блестящим.
Стремленье это к подвигам и славе
Ему утехой служит в настоящем.
И я нашел себе утеху в жизни
И пью вино и снова наливаю.
Когда же я напьюсь до одуренья,
Я песни во все горло распеваю.

Все рассмеялись. Время уже было за полночь, и Цзян Гань сказал:

— Простите, но я совсем опьянел...

Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.

— Мы уже давно не отдыхали вместе! — воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян Ганю. — Сегодня мы будем спать на одном ложе!

Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно развернул его и стал читать:

«Мы не своей волею служим Цао Цао — нас к этому вынудили обстоятельства. Мы стараемся причинять ему вред, как умеем. Беспорядки, возникшие в лагере Цао Цао, — дело наших рук. Мы ищем удобного [566] случая добыть голову самого Цао Цао, дабы положить ее у вашего знамени. Не сомневайтесь в нас.

Вот наш почтительный ответ на ваше предыдущее письмо».

«Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У», — подумал Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.

— Друг мой, — проговорил сквозь сон Чжоу Юй, — через несколько дней я покажу тебе голову злодея Цао Цао.

Цзян Гань что-то пробормотал ему в ответ.

— Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао... — повторил Чжоу Юй.

Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юйя, но тот уже спал. Цзян Гань прилег рядом.

Приближалось время четвертой стражи.

— Господин ду-ду! — В шатер просунулась чья-то голова. — Господин ду-ду! Вы спите?

Кто-то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.

— Кто это здесь лежит? — удивился он.

— Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в вашем шатре? — был ответ.

— Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, — произнес Чжоу Юй тоном раскаяния. — Может быть, я и сболтнул такое, чего не следовало говорить...

— С северного берега приехал человек, — сказал вошедший.

— Говорите тише! — замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. — Цзян Гань! Цзян Гань!

Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.

— Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, — произнес кто-то.

Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать.

Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.

— Цзян Гань! Цзян Гань! — окликнул он.

Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. [567]

А Цзян Гань лежал и думал:

«Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и убьет меня...»

Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу Юйя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра. Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи, куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:

— Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду-ду от важных дел, и потому решил уехать...

Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку и поспешил вернуться к Цао Цао.

— Ну, как дела? — спросил чэн-сян, едва завидев его.

— Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами...

— Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! — гневно оборвал его Цао Цао.

— Не гневайтесь, господин чэн-сян, — ответил Цзян Гань. — Хоть я и не сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем удалиться.

Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.

— Неблагодарные разбойники! — яростно закричал Цао Цао. — Ведите их сюда!

Цай Мао и Чжан Юнь явились.

— Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! — заявил им Цао Цао.

— Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн-сян, — возразил Цай Мао. — Нельзя же так; легкомысленно выступать!

— А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юйя, да?

Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую ошибку он совершил.

— И я попался на хитрость! — с горечью произнес он.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Коварству Цао Цао противостоять было трудно,
Но сам он к Чжоу Юйю в ловушку попал сгоряча.
Чжан Юнь и Цай Мао, чтоб жизни спасти, изменили.
Кто ж знал, что злодеи погибнут от рук палача?

При виде отрубленных голов Цай Мао и Чжан Юня случил военачальники встревожились и стали расспрашивать, что случилось. Цао Цао не хотел признаться в том, что Чжоу Юй его перехитрил, и поэтому ответил: [568]

— Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил...

Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и Юй Цзиня.

Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.

— Теперь мне некого опасаться! — удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. — Самых опасных для меня людей уже нет в живых!

— Ловко вы это устроили! — в восхищении заметил Лу Су. — Если вы будете так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!

— Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна это, пожалуй, не могло укрыться, — сказал Чжоу Юй. — Ведь он во много раз проницательнее меня! Сходите-ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему что-нибудь или нет. Потом сообщите мне.

Поистине:

Хоть план его внести вражду был выполнен им смело,
Он испытать решил того, кто непричастен к делу.

Если вы не знаете, что Чжугэ Лян сказал Лу Су, загляните в следующую главу.


Комментарии

224. Чжи-чжун — помощник окружного цы-ши, ведавший его перепиской.

225. Да-хун-лу — чиновник, ведавший сношениями с племенами мань, жившими на юге Китая, и приемом послов от них.

226. Гайся — название места в нынешней провинции Аньхуэй, где основатель Ханьской династии Гао-цзу окружил и разгромил войска своего соперника в борьбе за власть чуского Сян Юйя.

227. Чжан И — дипломат и государственный деятель циньского правителя Хуэй-вана (IV век до н. э.). Когда княжества Чу, Янь, Ци, Хань, Чжао и Вэй пытались создать союз для борьбы против их общего врага, княжества Цинь, Чжан И с помощью ловких политических маневров расстроил этот союз. Однако после смерти циньского Хуэй-вана союз этот все же был создан. Чжан И уехал к себе на родину в княжество Вэй и там умер.

228. Су Цинь — дипломат и государственный деятель IV века до н. э. Предлагал свои услуги циньскому правителю Хуэй-вану, но тот их не принял. Су Цинь перешел на службу в княжества Янь и Чжао. Организовал союз шести княжеств для борьбы против княжества Цинь, и сам встал во главе этого союза. Впоследствии потерпел поражение от Чжан И.

229. Дэн Юй — государственный деятель Поздней Ханьской династии, живший при императоре Гуан-у (I в. н. э.). Был также и полководцем. Во время восстания Краснобровых, когда восставшие заняли столицу Ханьской империи Чанань, Дэн Юй отбил город у восставших.

230. Гэн Янь — полководец ханьского императора Гуан-у (I в. н. э.). Гуан-у очень часто пользовался его советами и разработанными им планами.

231. Ян Сюн — знаменитый китайский ученый и поэт, живший в I веке до н. э. Оставил после себя труды по диалектологии, обессмертившие его имя.

232. Тянь Хэн — происходил из рода Тянь и приходился родственником правителю княжества Ци. Когда ханьский полководец Хань Синь разгромил княжество Ци, Тянь Хэн провозгласил себя циским правителем. После того как Гао-цзу уничтожил чуского Сян Юйя, Тянь Хэн с пятьюстами своих приверженцев бежал на морской островок, надеясь там укрыться. Гао-цзу отправил к нему гонца передать, что если Тянь Хэн явится к нему, все его сановники получат титул вана, а все приверженцы из людей низкого звания получат титулы хоу, в противном же случае Гао-цзу грозил поднять войско и уничтожить Тянь Хэна. Тянь Хэн в сопровождении двух своих друзей отправился в Лоян. Но дорогой он устыдился того, что дал себя запугать, и покончил с собой. Друзья похоронили его и тоже покончили жизнь самоубийством. Пятьсот приверженцев Тянь Хэна, оставшихся на острове, как только узнали о смерти Тянь Хэна, все покончили с собой.

233. Си-ши — знаменитая красавица, жившая в V веке до н. э. в княжестве Юэ. Когда полководец княжества Юэ — Фань Ли потерпел поражение в войне с княжеством У, он подарил красавицу Си-ши правителю княжества У. Си-ши погубила правителя княжества У и возвратилась к Фань Ли. Фань Ли утопил ее в Сучжоуском озере, а сам переменил свое имя и бежал в княжество Ци.

234. Сюнь-цзин-ши — должностное лицо в древнекитайской армии, по функциям приблизительно соответствующее офицеру связи.

235. Бо И и Шу Ци — сыновья иньского правителя Гучжу-цзюня. Перед смертью отец назначил своим наследником Шу Ци. Однако после смерти отца Шу Ци отказался от наследства в пользу своего брата Бо И. Бо И отказался принять наследство, ссылаясь на волю отца, и решил покинуть царство. Шу Ци также отказался стать правителем и ушел на службу к чжоускому У-вану, как это сделал его брат. Когда У-ван собирался идти войной против иньского правителя Чжоу, Бо И и Шу Ци пытались удерживать его. Тем не менее У-ван пошел в поход и разгромил иньское войско. Бо И и Шу Ци устыдились, что служат человеку, погубившему их родину. Они ушли в горы Шоуян и умерли там с голоду. Их считают примером братской любви. Событие это относится к XII веку до н. э.

236. Ши Гуан — знаменитый музыкант, живший в княжестве Цзинь в период Чуньцю (VIII-V века до н. э.

237. Лу Цзя — сановник и государственный деятель ханьского Гао-цзу, обладавший большим красноречием. Вел переговоры с княжеством Наньюэ, против которого Гао-цзу вел войны. Склонил правителя княжества Наньюэ к покорности.

238. Ли Шэн, или Ли Ши-ци — сановник циского правителя Тянь Хэна. Уговорил Тянь Хэна сдать Ханьскому Гао-цзу более семидесяти городов. Когда же ханьский полководец Хань Синь напал на княжество Ци, Тянь Хэн понял, что Ли Шэн его предал, и в наказание сварил Ли Шэна живым в котле с маслом.

(пер. В. А. Панасюка)
Текст воспроизведен по изданию: Ло Гуань-чжун. Троецарствие, Том I. М. Гос. ид. худ. лит. 1954

© текст - Панасюк В. А. 1954
© сетевая версия - Strori. 2012
© OCR - Karaiskender. 2012
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Гос. изд. худ. лит. 1954