В истории отечественного китаеведения есть немало ученых, чьи труды послужили надежным прочным фундаментом для последующих исследований. К числу таких ученых можно с полным основанием отнести Всеволода Сергеевича Таскина (1917-1995), прекрасного знатока китайского языка, обладавшего неукротимой настойчивостью и особым талантом исследователя, охотно делившегося своими глубокими познаниями с коллегами. Его разнообразное научное наследие — специальные исследования и переводы китайских исторических текстов (с глубокой древности до восстания ихэтуаней 1898-1901 гг. ¹) — пример необычайного трудолюбия, всегда поражавшего его коллег-китаистов.

В. С. Таскин родился 2 февраля 1917 г. в поселке Пури близ станицы Манкечурской Забайкальской области. В 1919 г. родители ² привезли его в Маньчжурию. В 1933 г., успешно окончив 7-летнюю гимназию при Педагогическом институте в Харбине ³, он поступил в самое престижное в Маньчжурии учебное заведение, каковым считался в Харбине Юридический факультет. В его стенах под руководством опытных педагогов-россиян и их помощников — местных [552] специалистов-китайцев студенты Восточно-экономического отделения изучали китайский язык. В годы учебы в Харбине В. С. Таскину довелось стать свидетелем многих драматических событий: советско-китайский конфликт 1929 г. на КВЖД, захват Японией в 1931 г. Маньчжурии и образование на ее территории Маньчжоу-го.

Утверждение прояпонского режима, ориентированного на подавление демократических свобод и усиление полицейского надзора, осложнило положение русского населения в зоне КВЖД, в том числе интеллигенции, состоявшей главным образом из преподавателей вузов и сотрудников просветительных учреждений. Из-за ориентации властей Маньчжоу-го на Японию (ранее в Харбине функционировал японский торговый музей, существовала русско-японская школа с трехгодичным сроком обучения, а затем японцы открыли Институт по изучению Маньчжурии вместо прежнего Общества по изучению Маньчжурского края — ОИМК) положение старых кадров преподавателей и переводчиков на КВЖД стало неустойчивым. Об этом, например, сообщал учитель В. С. Таскина, преподаватель китайского языка И. Г. Баранов ⁴ в письме от 23 января 1933 г. акад. В. М. Алексееву в Ленинград: «Еще с конца 1931 г. меня из Управления КВЖД “фуркнули" за штат, по сокращению штата. Потеря главного заработка, выселение из квартиры, где прожил 19 лет, и т.д. — все это печальные воспоминания о минувшем годе» ⁵. Особое беспокойство россиян — жителей Харбина вызывала дальнейшая судьба КВЖД, о которой велись трудные переговоры между представителями СССР и Маньчжоу-го под патронажем Японии: «В городе идут очередные перемены. Упраздняется местная таможня, внутренняя... но самым главным для населения вопросом здесь в настоящее время является вопрос о продаже КВЖД. Все, кто так или иначе связан с ней, и русские и китайцы, думают-гадают, завершится ли сделка, как и когда, и какова будет судьба служащих, и что будет на дороге, если она будет продана» (из письма И. Г. Баранова от 24 ноября 1934 г. В. М. Алексееву) ⁶. Разумеется, все это не могло не волновать и молодого Таскина, который усердно изучал китайский язык в надежде стать переводчиком на КВЖД. [553]

31 мая 1934 г. в Харбин по пути в Баргу приехали Рерихи, Николай Константинович и его сын Юрий Николаевич, вместе с другими членами экспедиции, снаряженной Министерством земледелия США. Несмотря на трудное для местной русской интеллигенции время, именитым гостям был оказан сердечный прием, был организован ряд мероприятий, посвященных Дню русской культуры, а центральным событием стало выступление Н. К. Рериха в кинотеатре «Гигант» перед многочисленной аудиторией. Встречи с Рерихами посещали многие известные представители харбинской научной общественности. Так, 10 июня 1934 г. в Клубе естествознания и географии на докладе Н. К. Рериха о Гималайском институте присутствовали помимо его членов и руководителей (Э. Э. Анерта и В. Н. Жернакова) преподаватели харбинских вузов профессора С. В. Кузнецов, В. В. Энгельфельд, Г. К. Гинс, китаисты Г. Г. Авенариус, А. П. Хионин ⁷, С. Н. Усов, сотрудники краеведческого музея А. С. Лукашкин, В. В. Поносов, Т. П. Гордеев, а также художники В. М. Афанасьев и Н. А. Вьюнов

О пребывании Ю. Н. Рериха в Харбине и лекциях, прочитанных им на Юридическом факультете, сообщал акад. В. М. Алексееву И. Г. Баранов в письме от 15 января 1935 г.: «В первый семестр несколько интересных лекций по географии и истории Средней [Центральной] Азии, а также Тибета прочитал проф. [Ю. Н.] Рерих (сын художника [Н. К.] Рериха), директор Гималайского института. В настоящее время он и отец уехали в Пекин, а оттуда должны были направиться в Чахар для ознакомления с ламайскими [буддийскими] монастырями Рерих-сын увлекается тибетской медициной и собирает лекарственные травы, а также тибетскую и монгольскую литературу о лечении болезней. Месяца через два путешественники намеревались снова быть в Харбине. Рерих-сын, кажется, приступил к изучению китайского разговорного языка. Деньги у них американские. В этом отношении они редкие счастливые люди, [554] потому что теперь здесь замечается всеобщее обеднение. Люди принуждены работать из-за хлеба насущного, чем работать для чистой науки (курсив мой.— А. Х.)» ⁸.

Можно предположить, что среди студентов Юридического факультета, приходивших на лекции Ю. Н. Рериха по истории Центральной Азии, был и молодой В. С. Таскин. Эти увлекательные лекции о кочевниках Центральной Азии, возможно, и определили сферу его будущих научных изысканий — история кочевых народов в Китае.

После того как в 1935 г. управление КВЖД перешло к правительству Маньчжурии, попав под полный контроль японских советников, российские служащие потеряли работу и приличный заработок. Особенно тяжелым было положение преподавателей и переводчиков китайского языка, поскольку администрации железных дорог теперь нужны были люди, владеющие японским языком. С такими же трудностями столкнулся и В. С. Таскин, окончивший в 1937 г. Юридический факультет с дипломом 2-й степени, который давал право на получение диплома 1-й степени в случае устройства на работу по специальности ⁹. Он устроился на службу в Отдел контроля Харбинского пошлинного бюро, занимавшегося сбором налогов с торгово-промышленных и общественных заведений, к которым относились и рестораны и публичные дома. Затем он перешел на Харбинскую фанерную фабрику. Здесь с 1941 по сентябрь 1945 г. В. С. Таскину довелось выполнять самые различные обязанности: от переводчика до заведующего сельскохозяйственной фермой, принадлежавшей владельцам фабрики.

Тем временем в Маньчжурии развернулась широкая кампания за изучение японского языка. По мнению ее инициаторов, это должно было способствовать более активному освоению духовных ценностей Страны восходящего солнца и сблизить население Маньчжоу-го с Японией. В. С. Таскин стал усердно посещать курсы японского языка. В харбинской газете «Время» (28.02.1943) он был отмечен в числе награжденных за успехи в учебе среди слушателей курсов японского языка в составе 2-й группы «украинского кружка». Тогда же за ним утвердилась слава знатока не только китайского, но и японского языка.

После разгрома в августе 1945 г. советскими войсками Квантунской армии и последовавшей 3 сентября капитуляции Японии в Маньчжурии возрос спрос на переводчиков, как китаистов, так и японистов. С сентября 1945 по октябрь 1947 г. В. С. Таскин работал переводчиком на бывшей КВЖД, получившей название Китайско-Чанчуньской железной дороги, в Отделе переводов Управления КЧЖД в Харбине. В то же время он занимался переводами с китайского языка для харбинского корпункта агентства ТАСС. С 1 октября 1947 до 7 июля [555] 1950 г. В. С. Таскин был переводчиком в Отделении Торгпредства СССР, затем в юридическом отделе Акционерного Общества «И. Я. Чурин и К°», выросшего из известной в Китае торговой фирмы, основанной иркутским купцом И. Я. Чуриным.

Перед отъездом с семьей из Харбина в СССР В. С. Таскин служил переводчиком-референтом в канцелярии Главного директора Китайской государственной компании «Чурин», игравшей важную роль в развитии торговли в Северо-Восточном Китае. Его первые трудовые будни в СССР не были связаны со специальностью. Чтобы содержать большую семью (жена, двое детей, сестра и мать), Всеволод Сергеевич с июля 1954 по май 1955 г. работал в Северном Казахстане в должности диспетчера автопарка МТС им. А. С. Пушкина ¹⁰. Лишь с переездом в Московскую область, где в окрестностях столицы, в поселке Малаховка, ему удалось найти жилье, он смог устроиться (4 июня 1955 г.) внештатным редактором в «Гослитиздат». Работа в этом издательстве дала ему возможность познакомиться с коллегами-китаистами. Через два года, 30 сентября 1957 г., Всеволода Сергеевича зачислили младшим научным сотрудником в Институт китаеведения с месячным испытательным сроком. Так началась новая глава в его биографии, наполненная блестящими страницами научного творчества.

Когда в Академии наук СССР в конце 1957 г. окончательно утвердился штат Института китаеведения, В. С. Таскин стал наиболее перспективным его сотрудником. Работая вместе с Р. В. Вяткиным над переводом «Ши цзи» Сыма Цяня, он также принимал деятельное участие и в составлении Большого китайско-русского словаря, над которым трудился большой коллектив китаистов во главе с И. М. Ошаниным ¹¹. После защиты в 1968 г. кандидатской диссертации на тему «Материалы по истории сюнну (по китайским источникам)» и опубликования ряда трудов по истории связей Китая с соседними народами — сюнну и киданями В. С. Таскина в 1970 г. зачислили на должность старшего научного сотрудника.

Особое место в творческой биографии В. С. Таскина заняла многолетняя совместная работа с Р. В. Вяткиным над переводом «Ши цзи». Это был замечательный тандем, соединивший творческие усилия двух прекрасных знатоков китайского языка, принадлежавших к разным школам российского китаеведения. В. С. Таскин, будучи представителем харбинской школы востоковедения, испытавшим на себе влияние И. Г. Баранова и, судя по всему, Г.А.Софоклова ¹², [556] широко использовал многочисленные издания китайских комментаторов, специальные исследования японских авторов. Что касается Р. В. Вяткина, то он получил хорошую языковую подготовку во Владивостоке под руководством А. В. Рудакова, наиболее авторитетного китаеведа Восточного факультета ДВГУ. Как руководитель всей работы по переводу «Ши щи», он штудировал буквально каждую новую статью или книгу о Сыма Цяне и «Ши цзи», появлявшиеся в КНР или в странах Европы и США. Взаимный обмен полученной информацией и собственными выводами позволял ученым находить пути к правильному прочтению текста оригинала и комментариев, вызывавших среди специалистов наибольшие споры и сомнения. Думается, что у новых исследователей «Ши цзи» могут возникнуть вопросы и даже споры по поводу перевода тех или иных частей текста, каких-либо фраз и даже одного иероглифа, но то, что удалось сделать Р. В. Вяткину и В. С. Таскину, следует назвать настоящим подвигом, который навсегда останется в памяти будущих потомков-китаистов как пример замечательного содружества, величайшего трудолюбия и творческого вдохновения

Главное место среди трудов В. С. Таскина занимают работы по истории кочевых народов в Китае. О сложности данной проблемы свидетельствуют противоречивые суждения многих известных в прошлом исследователей ¹³. Благодаря переводам В. С. Таскина был введен в научный оборот огромный массив сведений из китайских источников. Первые опубликованные им работы, «Материалы по истории сюнну (по китайским источникам)» в двух выпусках (М., 1968 и 1973 гг.), сразу же приобрели особую значимость прежде всего для исследователей истории и культуры кочевников. Помимо историографического введения книги снабжены солидным комментарием, позволяющим судить о необычайной эрудиции переводчика В. С. Таскин отмечал, что благодаря переводам Н. Я. Бичурина (1777-1853) ¹⁴, выпустившего в 1851 г. «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена», материалы о [557] сюнну из главы «Повествование о сюнну» стали достоянием европейской науки и доныне служат важным пособием для исследователей, занимающихся историей древних народов Азии. Вместе с тем Таскин указывал на неточности в упомянутом труде знаменитого «хинезиста». При этом погрешности он объяснял тем, что Бичурин пользовался китайским текстом старых ксилографов, не содержавшим знаков препинания, и, по-видимому, не всегда правильно делал разметку текста. Появление же в более позднее время изданий древнекитайских текстов с указанием знаков препинания позволило, как отмечал В. С. Таскин, по-новому подойти к оценке переводов основоположника русской синологии. Кроме того, появилась возможность учесть последние достижения в археологии, этнографии, лингвистике и других областях знаний. В своей работе В. С. Таскин разместил материалы в хронологической последовательности, давая читателю возможность получить представление об истории сюнну как в целом, так и в ее отдельные периоды. В первый выпуск были включены сведения, предшествующие 101 г до н. э., что позволяет проследить историю кочевого народа сюнну от возникновения государства до его упадка в результате междоусобиц и завоевательных походов ханьского императора У-ди. Во втором выпуске широко представлены материалы о сюнну после 101 г. до н. э, извлеченные из сочинений разных китайских авторов, включая Бань Гу (32-92), Фань Е (398-445) и Сыма Цяня

С упомянутыми выше трудами В. С. Таскина тематически связаны «Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху» (М., 1984), а также серия «Материалы по истории кочевых народов в Китае III-V вв.», задуманная автором перевода в четырех выпусках. При жизни В С Таскина свет увидели три выпуска (1989, 1990 и 1992 гг.), 4-й выпуск, посвященный материалам по истории ди и цянов, сейчас готовится к изданию. Издание 3-го выпуска в 1992 г было отмечено почетной грамотой Института востоковедения РАН при подведении итогов конкурса индивидуальных монографий, опубликованных институтом.

Важное место в научном наследии В. С. Таскина занимает его русский перевод сочинения Е Лун-ли «Цидань гочжи» — «История государства киданей» (М., 1979), который дополняет и уточняет работу акад. В. П. Васильева (1818-1900) «История и древности Восточной части Средней Азии от X до XIII века с приложением перевода китайских известий о киданях, чжурчженях и монголах» (СПб., 1857) ¹⁵. Эта публикация в течение длительного времени оставалась единственной в своем роде, и ею охотно пользовались многие ученые, не владевшие китайским языком. Основываясь на достижениях отечественной и зарубежной синологии, В. С. Таскин убедительно доказал, что перевод В. П. Васильева текста о киданях не свободен от серьезных погрешностей, и [558] предложил свой вариант перевода ¹⁶. Таким образом, труды В. С. Таскина стали важными вехами в изучении народов сопредельных с Китаем стран, считавшихся со времен Н Я. Бичурина, П. И. Кафарова (1817-1878) ¹⁷ и В. П. Васильева традиционной сферой научных изысканий русских востоковедов.

Наиболее ярко и полно талант В. С. Таскина как переводчика и знатока китайских исторических текстов проявился при издании русского перевода памятника «Го юй» («Речи царств»). Вышедшая в свет в Москве в 1987 г., книга содержит обстоятельную вступительную статью и примечания, порой, к сожалению, краткие. «Го юй» — интереснейший памятник по истории государства и права древнего Китая, составленный на основе документальных записей первой половины I тысячелетия до н.э. Это литературное произведение, датируемое V в. до н.э., привлекало к себе внимание многих китайских историков и комментаторов, начиная еще с Сыма Цяня. Однако, по мнению В. С. Таскина, «использование различных комментариев привело бы лишь к смешению различных точек зрения, а следовательно, и к нарушению целостности восприятия самого памятника», поэтому он использовал при переводе лишь наиболее ранний классический комментарий Вэй Чжао (197-278). В примечаниях к каждой части (или отдельной «речи») дана отсылка на соответствующее место в «Цзо чжуани», где описано это событие. В «Го юе» приведены «речи» (высказывания и рассуждения), приписываемые деятелям восьми царств эпохи Чуньцю. Из текстов этих высказываний можно получить сведения о различных сторонах жизни древнего Китая. «Однако не эти отрывочные, хотя и крайне важные для науки сведения характеризуют основное содержание “Го юй", — писал В. С. Таскин во вступительной статье. — Главным, объединяющим все произведение в единое целое, является конфуцианская теория государства, представленная в своей наиболее ранней форме, когда ее еще не затронули влияния других политических течений. Именно эта теория, демонстрируемая на примерах из реальной жизни, и занимает центральное место в рассматриваемом памятнике» ¹⁸.

В январе 1970 г. Отдел Китая ИВ РАН при очередной аттестации сотрудников характеризовал В. С. Таскина как талантливого китаиста, обладающего широким кругозором и разносторонними научными интересами ¹⁹. Однако лишь через несколько лет после выхода его фундаментальных работ по [559] истории кочевых народов в Китае за ним окончательно утвердилась слава блестящего переводчика и серьезного исследователя. И по сей день трудами В. С. Таскина широко пользуются не только китаеведы, но и специалисты других дисциплин ²⁰.

В. С. Таскин не был кабинетным ученым, постоянно занятым только своим профессиональным делом. Его живо интересовали текущие события и у нас в стране, и за рубежом. Так, он радовался нашим космическим достижениям, следил за работой американских астронавтов. Соперничество СССР и США он порой сравнивал с игрою в любимый им еще со студенческой поры баскетбол, в которой должен победить сильнейший. Он искренне негодовал по поводу действий фанатичных хунвэйбинов — так называемых стражей революционного порядка, варварски разрушавших и уничтожавших в Харбине могилы многих известных и безвестных россиян.

Выйдя на пенсию, В. С. Таскин продолжал писать статьи, полагая, что рано или поздно они пригодятся будущим исследователям, продолжал заниматься переводами и давать консультации по китайским историческим текстам как зрелым китаистам, так и тем, у кого было недостаточно опыта для работы с вэньянем.

Когда Всеволода Сергеевича 1 июня 1995 г. не стало, многие сотрудники Отдела Китая ИВ РАН приехали проститься с ним в Люберцы (пос. Томилино), где ученый прожил последние годы.

С годами все явственнее становится его жертвенное служение науке во имя отечественного востоковедения. Глубокое знание Китая и истории соседних народов, знание китайских источников и трудов его предшественников и коллег — исследователей стран и народов Востока, а также редкое трудолюбие, помноженное на житейский опыт, позволяли В. С. Таскину делать обоснованные выводы о характере малоисследованных цивилизаций и культур Дальнего Востока и Центральной Азии.

В завершение этого краткого очерка о жизненном и творческом пути В. С. Таскина уместно, на наш взгляд, привести высказывание профессора Московского университета историка М. И. Соколова: «История заносит на свои страницы имена не только тех лиц, которые прославились на широком и блестящем поприще государственной или военной службы, но и тех, которые подвизались на скромном и мирном поприще науки и на нем служили на пользу отечества. Прославившиеся на этом поприще заслуживают двойного уважения, потому что, не занимая по роду своих занятий блестящего положения в жизни и не снискивая шумной славы, они тем не менее являются истинными [560] двигателями народной жизни, прямо содействуют развитию народного самосознания» ²¹.

Комментарии

1. См. Восстание ихэтуаней. Документы и материалы. Пер. Ду И-сина, Н. М. Калюжной, В. С. Таскина. Сост. предисл. и примеч. Н. М. Калюжная. М., 1968.

2. Отец В. С. Таскина — Сергей Афанасьевич Таскин (1877-1952) дважды был депутатом Государственной думы (2-го и 4-го созывов). См. Члены Государственной Думы (Портреты и биографии). Четвертый созыв Сост. М. М. Бонович. М., Изд. Т-ва И. Д. Сытина, 1913, с. 432.

3. По данным «Вестника Маньчжурии», в Харбине — главном торгово-промышленном центре Северной Маньчжурии и в его пригороде Фуцзядяне в 1929 г. проживало 160 670 человек, в том числе китайцев — 97 776, россиян-эмигрантов — 30 362, советских граждан, преимущественно связанных службой на КВЖД, — 26 759, японских подданных — 2683, европейцев — 2022, корейцев — 949, американцев — 101 и др. См. Гунбао (газ.) № 1121 09.08.1930.

4. Ипполит Гаврилович Баранов (1886-1972) — выпускник Восточного института во Владивостоке. После окончания учебы в 1911 г. был направлен в Харбин. В течение многих лет он служил переводчиком на КВЖД, а затем преподавал китайский язык на Юридическом факультете и в других учебных заведениях Харбина. Ему принадлежит много публикаций, посвященных преимущественно изучению духовной культуры Китая. Одну из них — «По китайским храмам Аших», — опубликованную в Харбине в 1926 г., он подарил Н. К. Рериху с надписью: «Глубокоуважаемому Николаю Константиновичу Рериху, Харбин, ноябрь 1934 г. Автор». После возвращения на родину И. Г. Баранов, как и многие россияне-харбинцы, жил в Казахстане. Скончался он в Алма-Ате в 1972 г.

5. СПбФ АРАН, ф. 820, оп. 3, ед. хр. 143, л. 38.

6. СПбФ АРАН, ф. 820, оп. 3, ед. хр. 143, л. 54.

7. Алексей Павлович Хионин — востоковед, дипломат и педагог. После Астраханской семинарии в 1899 г. он был принят в только что открытый Восточный институт во Владивостоке на китайско-монгольское отделение. По окончании учебы в мае 1903 г. он поступил на службу в МИД, в ведении которого находился вплоть до закрытия дипломатических представительств в Китае в 1920 г. В октябре 1910 г. он — драгоман российского консульства в Кашгаре (Синьцзян), в мае 1913 г. ему пришлось выполнять обязанности секретаря консульства в Улясутае (Монголия) (см. АВПРИ, ф. Миссия в Пекине, 1900-1914, д. 717, л 79, ф. ДЛС и ХД, Списки чиновников, оп. 713, 1871-1905, д. 284, п. 1, л. 666). Последующие годы его службы на дипломатическом поприще были связаны с консульскими учреждениями России в Монголии. В 20-30-е годы он был на преподавательской работе в разных учебных заведениях востоковедного профиля в Харбине. Здесь им был составлен, например, «Новейший китайско-русский словарь» в двух томах, который был издан на средства КВЖД в 1928 и 1930 гг. Этот словарь сохранился в личной библиотеке Ю. Н. Рериха. Над текстом предисловия к первому тому имеется автограф составителя «Ю. Н Рериху на добрую память от автора Ал. Хионин 4 июня 1934 г.».

В 1945 г. А. П. Хионин уехал в г. Дальний, а затем в Австралию, где и закончился его жизненный путь.

8. СПбФ АРАН, ф. 820, оп. 3, ед. хр. 143, л. 55.

9. Архив ИВ РАН. Личное дело В. С. Таскина.

10. Там же

11. Подробнее см. Хохлов А. Н. Китаист И. М. Ошанин и его служба на дипломатическом поприще в Китае. — Китайское языкознание. Изолирующие языки. XI Международная конференция. Материалы. Москва, 25-26 июня 2002 г. М., 2002, с. 288-301.

12. Подробнее о Григории Александровиче Софоклове, ведущем преподавателе китайского языка на КВЖД, см. Хохлов А. Н. Харбинский китаист Г. А. Софоклов и его метод преподавания китайского языка. — Там же, с. 274-287.

13. Видный археолог и педагог, преподававший историю стран Востока в Петербургском университете в последней трети XIX — первых десятилетиях XX в. Н. И. Веселовский в этой связи отмечал: «Первый, кто думал связать хуннов [гуннов] европейских с хуннами китайцев, был французский ориенталист Дегинь. Его теория встретила сильное противодействие со стороны других ученых. Сен-Мартен видел в хуннах финское племя. Этого мнения держится и Миллер, сделавший комментарии к сочинению Венелина, а Венелин (лично знавший Н. Я. Бичурина — А. Х.) написал книгу “Древняя и новая Болгария". Другие видят в хуннах угров. Венелин же полагает, что они были славяне (а именно болгары и Русь). Если первые мнения имеют какое-нибудь основание, то мнение Венелина уже никакого отношения [к хуннам] не имеет». См. РГАЛИ, ф. 118, оп. 1, ед. хр. 336, л. 72.

14. Об основоположнике российского востоковедения Никите Яковлевиче Бичурине, который был известен современникам как о. Иакинф, см. Хохлов А. Н. Н. Я Бичурин и его труды о цинском Китае — Бичурин Н. Я. Статистическое описание Китайской империи. В двух частях. М., Восточный Дом, 2002, с 5-30

15. О выдающемся востоковеде Василии Павловиче Васильеве см. История и культура Китая. Сборник памяти академика В. П. Васильева. М., 1974. История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года. М., 1997.

16. Погрешности в работе В. П. Васильева отмечал также Н. Ц. Мункуев, занимавшийся историей монголов по китайским источникам. См., например, Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»). Факсимиле ксилографа. Пер с китайского, введение, коммент. и прил. Н. Ц. Мункуева. М , 1975.

17. Об известном российском востоковеде Петре Ивановиче Кафарове (в монашестве архимандрит Палладий) см. П. И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение. (К 100-летию со дня смерти). Материалы конференции. Ч. 1-3. М. 1979.

18. Таскин В. С. Го юй как исторический памятник. — Го юй (Речи царств). Пер с кит, вступление и примечания В. С. Таскина. М., 1987, с. 12.

19. Архив ИВ РАН. Личное дело В. С. Таскина.

20. Свидетельством тому, например, может служить статья В. П Будановой «Великое переселение народов как универсальная модель взаимодействия цивилизации варварства», в которой автор широко использует переводы Таскина по истории сюнну для своих теоретических построений (см.: Цивилизации. Вып. 5. Проблемы глобалистики и глобальной истории. М., 2002, с. 168 и др.).

21. Соколов М. И .Древняя и Новая Россия. T. I. M., 1880, с. 464.

Сокращения названий архивов

АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи

Архив ИВ РАН — Архив Института востоковедения Российской академии наук

ОР ГТГ — Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи

РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства

СПбФ АРАН — С.-Петербургский филиал Архива Российской академии наук