Главная   А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Э  Ю  Я  Документы
Реклама:

Https://remochka.ru

https://remochka.ru запчасти для плиты индезит купить запчасти.

remochka.ru

СЫМА ЦЯНЬ

ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАПИСКИ

ШИ ЦЗИ

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ЦЮЙ ЮАНЯ И ЦЗЯ И

Цюй Юань, носивший также имя Цюй Пин, происходил из того же рода, что и правители княжества Чу, и был одним из приближенных сановников чуского правителя Хуай-вана 1.

Обладая обширными познаниями и недюжинной памятью, Цюй Юань прекрасно разбирался в делах управления государством и в совершенстве владел искусством составления указов.

Во дворце он вместе с правителем обсуждал и решал государственные дела, издавал указы, а вне дворца встречал и принимал чужеземных гостей, вел различные переговоры с владетельными князьями.

Хуай-ван безгранично доверял Цюй Юаню.

Но высший сановник Цзинь Шан завидовал Цюй Юаню. Он старался погубить Цюй Юаня и добиться расположения правителя.

Однажды Хуай-ван поручил Цюй Юаню составить свод государственных законов. Цюй Юань набросал черновик и не успел еще обработать его, как об этом узнал Цзинь Шан. Он хотел его взять, но Цюй Юань не разрешил.

Тогда, чтобы оклеветать Цюй Юаня, Цзинь Шан сказал правителю:

— Когда вы, ван, поручаете Цюй Юаню составлять указы, все в народе об этом узнают. И всякий раз, когда [174] указ выходит, Цюй Юань целиком приписывает заслугу себе и даже говорит: «Кроме меня, никто не сумеет составить такой указ».

Хуай-ван разгневался и удалил Цюй Юаня от себя.

Цюй Юаню было обидно, что правитель прислушивается к советам глупцов, что льстецы и клеветники затмевают мудрых людей, что зло и неправда торжествуют над справедливостью, что честных и справедливых сановников не терпят при дворе, и он в глубокой тоске и печали написал «Лисао».

«Лисао» — это скорбь.

Ведь Небо дает человеку начало, а родители служат ему основой. Когда человек доходит до конца, он всегда возвращается к основе.

Поэтому тот, кто страдает от тяжких трудов и нужды, взывает к Небу; тот, кто страдает от невыносимой боли, зовет отца и мать.

Цюй Юань шел путем справедливости и всю свою преданность, весь свой ум отдавал служению государю. Но клеветники оклеветали его. Можно сказать, что это и довело Цюй Юаня до отчаяния.

Верить кому-нибудь и встречать в ответ подозрение, быть преданным и страдать от клеветы, — можно ли тут не обидеться? Обида Цюй Юаня и послужила поводом для создания «Лисао».

В «Нравах царств» 2 воспевается любовь к женщине, но не разврат; в «Малых одах» 3 говорится об обиде, вызванной клеветой, но это высказано без возмущения. О поэме «Лисао» можно сказать, что в ней сочетаются все достоинства «Нравов царств» и «Малых од».

В самом начале поэмы Цюй Юань восхваляет императора Ди-ку 4, в конце говорит о циском правителе Хуань-гуне, а в середине — о Чэн Тане и У-ване. В этой поэме он едко высмеивает своих современников.

Цюй Юань сумел показать всю широту справедливости и добродетели, он описал все способы устранения смут в государстве. При этом он учел все, до самого конца.

Сочинения Цюй Юаня лаконичны, слова сокровенны, стремления чисты, деяния бескорыстны. Стихи его невелики по размеру, но говорится в них о вещах великих; он приводит близкие нам примеры, но в них можно усмотреть весьма глубокий смысл. [175]

Так как стремления Цюй Юаня чисты, то все вещи, о которых он говорит, благоухают. Так как деяния его были бескорыстны, то он предпочел смерть изгнанию. Его хотели втоптать в грязь, но он отряхнулся и вспорхнул над прахом, как мотылек. Никакая грязь не пристала к нему!

Стремления, которые им руководили, в блеске своем могут соперничать с сиянием солнца и луны.

После отстранения Цюй Юаня от должности княжество Цинь решило объявить войну княжеству Ци. Но Ци находился в союзе с Чу.

Озабоченный этим обстоятельством, циньский правитель Хуэй-ван отправил в княжество Чу своего доверенного сановника Чжан И 5.

Чжан И с помощью щедрых даров вошел в доверие к чускому правителю и сказал ему:

— Циньский правитель больше всего ненавидит княжество Ци. Но Ци находится в союзе с Чу. Если вы, ван, порвете отношения с Ци, Циньский правитель готов отдать вам шестьсот квадратных ли земель в Шанъюй.

Чуский Хуай-ван был жаден, он поверил Чжан И и порвал союз с Ци. А после этого он отправил в Цинь своего посла, чтобы получить обещанные земли.

Однако Чжан И притворился ничего не знающим и сказал послу:

— Я договаривался с вашим ваном о шести квадратных ли и ничего не слышал о шестистах!

Чуский посол разгневанный уехал и доложил обо всем Хуай-вану. Тот поднял большое войско и объявил войну княжеству Цинь.

Сражение произошло между реками Даньшуй и Чжэшуй. Войска княжества Чу понесли огромный урон. Погибло восемьдесят тысяч воинов. В плен попал чуский полководец Цюй Гай 6. Княжеству Цинь достались все ханьчжунские земли, прежде принадлежавшие Чу.

Тогда Хуай-ван собрал все имевшиеся у него войска и вторгся в пределы княжества Цинь. Состоялась битва при Ланьтяне.

В это время княжество Вэй неожиданно напало на Чу и его войска подступили к Дэнчэну 7. Это навело страх на чуское войско, и оно начало поспешный отход из княжества Цинь. [176]

Правитель княжества Ци, все еще недовольный Хуай-ваном, отказал ему в помощи. Положение Чу было тяжелым.

На следующий год (в 311 г. до н. э.) циньский правитель согласился частично возвратить захваченные у Чу ханьчжунские земли и предложил заключить мир.

— Мне ханьчжунские земли не нужны! — заявил чуский Хуай-ван. — Выдайте мне Чжан И, и я буду доволен!

Когда об этом узнал Чжан И, он сказал циньскому вану:

— За меня одного вам уступают ханьчжунские земли! Разрешите мне поехать в Чу!

Он прибыл в Чу. Хитростью, а также путем подкупа сановника Цзинь Шана, оказывавшего огромное влияние на правителя, он сумел снискать благосклонность любимой наложницы Хуай-вана, по имени Чжэн Сю.

Хуай-ван, во всем беспрекословно слушавшийся Чжэн Сю, отпустил Чжан И.

В это время Цюй Юань был удален от князя и отправлен послом в Ци. Возвратившись из Ци, он стал укорять Хуай-вана:

— Почему вы не казнили Чжан И?

Хуай-ван пожалел, что отпустил Чжан И, и послал за ним погоню. Но было уже поздно.

Вскоре после этого владетельные князья сообща напали на Чу и нанесли ему жестокое поражение. В боях пал чуский полководец Тан Мэй (в 301 г. до н. э.).

В ту пору циньский Чжао-ван породнился с правящим домом Чу и предложил Хуай-вану встретиться.

Хуай-ван собрался в отъезд, но Цюй Юань сказал ему:

— Цинь — государство волков и тигров, и верить ему нельзя. Лучше не ездите туда.

Но младший сын Хуай-вана, по имени Цзы-лань, настаивал на поездке отца в Цинь — зачем, мол, раздражать и лишать удовольствия циньского правителя?

Хуай-ван отправился в Цинь. Когда он прибыл в Угуань, циньские войска отрезали ему путь для возвращения домой, и циньский правитель потребовал у него земли, принадлежавшие княжеству Чу. Возмущенный Хуай-ван [177] ответил отказом и бежал в княжество Чжао. Однако Чжао не предоставило ему убежища и выдало циньскому правителю. Хуай-ван умер в Цинь (в 296 г. до н. э.). Прах его был перевезен в Чу.

На престол вступил старший сын Хуай-вана — Цин 8, правивший под именем Сян-вана. Младший сын Цзы-лань занял должность лин-иня,

Цзы-ланя обвиняли в том, что он уговорил отца поехать в Цинь. Цюй Юань тоже ненавидел Цзы-ланя.

Изгнанный Цюй Юань все время беспокоился за судьбу своей родины. Он был всем сердцем привязан к Хуай-вану. Он надеялся, что государь вернется в Чу, прозреет, а чиновники изменят свои взгляды.

Он мечтал о том, чтобы государь царствовал попрежнему, чтобы государство процветало. В одном из его сочинений трижды выражена эта мысль. Но что он мог поделать? Прошлого ведь не вернешь! До самой кончины государь так и не прозрел.

Даже если правитель глуп, он стремится окружить себя преданными людьми и выбирает себе в помощники мудрых людей. Но когда государство гибнет, когда на него одно за другим обрушиваются несчастья и при этом не находится мудрого правителя, способного навести порядок в стране, тогда людей преданных называют изменниками, людей достойных — глупцами. Хуай-ван не сумел найти себе верных слуг, наложница Чжэн Сю и Чжан И его обманули. Поверив клевете Цзинь Шана и Цзы-ланя, он удалил от себя Цюй Юаня. В результате войска его оказались разгромленными и враг отторг шесть областей. Сам же Хуай-ван умер на чужбине пленником, сделавшись посмешищем для всей Поднебесной. Вот к какой беде приводит неумение разбираться в людях!

— В «Ицзине» сказано: «Если колодец загрязнился, из него пить нельзя. Но стоит позаботиться, чтобы его своевременно вычистили, и из него смогут черпать воду все». Так и правитель. Если вовремя не образумится, разве будет счастлив народ?» — с горечью говорил Цюй Юань.

Такие рассуждения Цюй Юаня не нравились Цзы-ланю. По его наущению Цзинь Шан вновь очернил Цюй Юаня перед Сян-ваном. Правитель разгневался и отдалил от себя Цюй Юаня. [178]

Цюй Юань пришел на берег реки. Он распустил волосы и со стенаниями бродил у воды. От горя он похудел, осунулся. Его заметил рыбак и спросил:

— Вы разве не сань-люй-да-фу 9 Цюй Юань? Что привело вас сюда?

— Весь мир купается в грязи, и только я остался чистым, — ответил ему Цюй Юань. — Все люди пьяны, и только я трезв. Потому-то меня и изгнали.

— Мудрец может свободно передвигаться по стране, и никакие препятствия не остановят его, — возразил на это рыбак. — Вот вы говорите, что мир — это грязный и мутный поток! Почему же вы не хотите последовать течению и не вознесетесь на гребнях его волн? Если все люди рьяны, почему бы и вам не пить вместе с ними? Зачем вы, тая в себе бесценные таланты, сами напросились на изгнание.

Цюй Юань ответил ему:

— Слышал я, что тот, кто вымыл голову, непременно чистит шляпу, тот, кто искупался, чистит одежду. Найдется ли хоть один человек, который согласится одеть грязную одежду на чистое тело? Нет, лучше броситься в поток и найти себе могилу во чреве рыб речных... Обладая ослепительной белизной, стоит ли принимать на себя мирскую грязь?

Затем Цюй Юань сочинил оду «С камнем в объятиях», положил себе за пазуху камень и бросился в реку Мило. В оде этой говорится:

Прекрасен тихий день в начале летаю.
Зазеленели травы и деревья.
Лить я один тоскую и печалюсь.
И ухожу все дальше-дальше к югу.
Все беспредельно пусто предо мною.
Все тишиной глубокою укрыто.
Тоскливые меня терзают мысли,
И скорбь изгнанья угнетает душу.
Я чувства сдерживаю и скрываю,
Но разве должен я скрывать обиду?
Ты можешь обтесать бревно, как хочешь,
Но свойства дерева в нем сохранятся. [179]
Кто благороден, тот от злой обиды
Своим не изменяет убежденьям.
Нам надо следовать заветам предков
И следовать их мудрости старинной.
Богатство духа, прямоту и честность —
Вот что великие ценили люди.
И если б Чуй искусный не работал,
То кто бы знал, как мудр он и способен.
Когда мудрец живет в уединенье,
Его глупцом слепые называют.
Когда прищуривал глаза Ли Лоу 10,
Незрячие слепым его считали.
И те, кто белое считают черным
И смешивают низкое с высоким,
Кто думает, что феникс заперт в клетке,
А куры высоко летают в небе;
Кто с яшмой спутает простые камни,
Не отличает преданность от лести, —
Те, знаю я, завистливы и грубы,
И помыслы мои им непонятны.
Суровый груз ответственности тяжкой
Меня в болотную трясину тянет.
Владею драгоценными камнями,
Но некому на свете показать их.
Обычно деревенские собаки
Встречают злобным лаем незнакомца.
Чернить людей, талантом одаренных, —
Вот свойство подлое людей ничтожных.
Во мне глубоко скрыто дарованье,
Никто не знает о его значенье.
Способен я к искусству и наукам,
Но никому об этом неизвестно.
Я утверждать стараюсь справедливость,
Я знаю, честность у меня в почете.
Но Чун-хуа 11 не встретится со мною,
И не оценит он моих поступков. [180]
О, почему на свете так ведется,
Что мудрецы рождаются столь редко?
Чэн Тан и Юй из старины глубокой
Не подают ни голоса, ни вести.
Стараюсь избегать воспоминаний
И сдерживать нахлынувшие чувства.
Терплю обиды я, но верен долгу,
Чтобы служить примером для потомства.
Я ухожу, гостиницу покинув,
В последний путь под заходящим солнцем,
И скорбь свою и горе изливая,
К границе смерти быстро приближаюсь.
Юань и Сян 12 раскинулись широко
И катят бурные, седые волны;
Ночною мглой окутана дорога,
И даль закрыта мутной пеленою.
Я неизменно искренен и честен,
Но никому об этом неизвестно.
Бо Лэ 13 давно уже лежит в могиле,
И кто коней оценит быстроногих?
Жизнь каждого судьбе своей подвластна,
Никто не может избежать ошибок.
И, неуклонно укрепляя душу,
Я не пугаюсь приближенья смерти.
Все время я страдаю и печалюсь
И поневоле тяжело вздыхаю.
Как грязен мир! Никто меня не знает,
И некому свою открыть мне душу.
Я знаю, что умру, но перед смертью
Не отступлю назад, себя жалея.
Пусть мудрецы из глубины столетий
Мне образцом величественным служат.

(перевод А. Гитовича.)

После смерти Цюй Юаня в Чу жили поэты Сун Юй, Тан Лэ, Цзин Ча. Все они унаследовали свободную поэтическую форму, созданную Цюй Юанем, и прославились [181] своими замечательными стихами. Однако никто из них ре осмеливался так открыто поучать своего правителя, как это делал Цюй Юань.

В дальнейшем княжество Чу стало клониться к упадку и через несколько десятков лет было завоевано княжеством Цинь 14.

* * *

Через сто с лишним лет после гибели Цюй Юаня, при династии Хань, жил Цзя И. Он служил в должности тай-фу при правителе владения Чанша. Как-то, переправляясь через реку Сяншуй, он бросил в нее стихи, в которых оплакивал Цюй Юаня.

Цзя И родился в Лояне. Восемнадцати лет он прославился своим умением декламировать стихи и писать сочинения.

Тин-вэй 15 У-гун, который в это время был правителем области Хэнань, прослышав о выдающихся талантах Цзя И, пригласил его к себе в дом и очень его полюбил.

Император Вэнь-ди, вступив на престол, узнал, что хэнаньский правитель У-гун одним из первых в Поднебесной установил порядок в своей области.

У-гун происходил из одной местности с Ли Сы и вместе с ним учился. За свои достоинства он и получил звание тин-вэя.

Тин-вэй восхищался тем, что Цзя И еще в ранней молодости постиг книги многих философов и ученых.

Вэнь-ди призвал Цзя И ко двору и пожаловал ему ученое звание бо-ши 16.

В это время Цзя И было немногим более двадцати лет. Из придворных ученых он был самым молодым. Всякий раз при обсуждении законов и указов, когда даже старейшие ученые не могли внести какие-либо замечания, Цзя И высказывал возражения. Кроме того, все люди поступали именно так, как желал Цзя И. Благодаря этому все ученые стали считать, что по своим способностям они далеко уступают Цзя И.

Об этом доложили императору Вэнь-ди, и он повысил Цзя И в чине. За один год Цзя И возвысился до звания тай-чжун-да-фу 17.

Цзя И понимал, что за двадцать лет, предшествовавших правлению императора Вэнь-ди, Ханьская династия [182] усилилась, в Поднебесной наведен порядок; он доказывал о необходимости установить новое летоисчисление, ввести новые цвета одежды, упорядочить управление государством, установить новые звания для чиновников и широко распространить этикет и музыку.

Он изложил свои соображения в докладе и представил его императору. Он предлагал ввести пятеричный счет, священным цветом считать желтый, придумал новые звания для чиновников и основательно переработал законы Циньской империи.

После вступления на престол император Вэнь-ди был скромным и уступчивым. Он даже говорил, что преобразование законов, распределение владений между князьями — все это заслуги Цзя И. Сын неба решил назначить Цзя И на должность гун-цина 18.

Тогда придворные сановники — цзянский хоу Чжоу Бо, инъинский хоу Гуань Ин, дунъянский хоу Чжан Сян-жу, Фын Цзин и их приверженцы возмутились и задумали погубить Цзя И. С этой целью они старались оклеветать его перед императором.

— Лоянец молод годами, — говорили они. — Он только что начал учиться, а уже хочет прибрать к рукам власть и запутать все дела!

Поверив этой клевете, Сын неба отдалил от себя Цзя И, перестал пользоваться его советами и назначил его на должность тай-фу при правителе области Чанша.

Цзя И попрощался и уехал. Дорогой он узнал, что Чанша — это болотистая местность, где жить долго нельзя, и что там добиться успеха невозможно.

Переправляясь через реку Сяншуй, Цзя И написал оду, в которой он оплакивает Цюй Юаня. В этой оде говорится:

Я прежде был приближен к трону,
Теперь изгнанье — жребий мой.
Здесь Цюй Юань свой путь преславный
Окончил в глубине речной.
Тебе, река Сяншуй, вверяю
Мой горестный, мой гневный стих.
Мудрец попал в коварства сети
И умер, задохнувшись в них. [183]
Увы! Увы! О том я плачу.
Кто радостных не знал часов
Нет феникса и чудо-птицы,
И все под властью хищных сов.
Увы, глупец прославлен ныне.
Бесчестный властью наделен.
Вступивший в бой со злом и ложью,
Мудрец на гибель обречен.
Бо И корыстным называют,
Убийцу Дао Чжэ 19 — святым.
Свинцовый нож считают острым,
А дивный меч Мо-се 20 — тупым.
Вотще погиб учитель мудрый.
Как не грустить, не плакать мне?
Нет больше золотых сосудов,
А глина грубая в цене.
Волов впрягают в колесницы.
Осел опередил коней,
Породистый скакун уныло
В повозке тащит груз камней.
Уборов иньских шелк не в моде,
Он в обуви подстилкой стал.
О Цюй Юане я горюю —
Он в жизни это испытал.

Я говорю:

Нет княжества его, и он меня не знает,
Но я о нем грущу, я скорбью угнетен.
Крылами легкими взмахнув, умчался феникс,
И, устремляясь ввысь, все уменьшался он.
Чтобы сберечь себя, он прячется в глубинах,
На дне с драконами, под влагой быстрых рек;
Чтоб стать невидимым, он стер свое сиянье,
Но с мелкотой речной не будет знаться ввек.
Все почитать должны мудрейших добродетель,
От мира грязного таиться нужно нам.
Тот вороной скакун, который терпит путы
И уши опустил, — подобен жалким псам. [184]
И все же Цюй Юань виновен в том, что медлил
Расстаться с князем Чу, от козней злых уйти, —
Покинуть бы ему любимую столицу
И, странником бродя, иной приют найти.
С высот заоблачных могучий феникс, видя
Всех добродетельных, слетает им помочь,
Но если зло и ложь скрывает добродетель,
Он вновь взмывает ввысь и улетает прочь.
Известно это всем: в запрудах мелководных
Большие осетры не могут долго жить.
Лягушкам, что кишат в канаве узкой,
Огромной рыбы ход легко остановить.

(перевод А. Ахматовой.)

В течение трех лет Цзя И состоял на должности тай-фу при чаншаском ване.

Однажды в дом Цзя И влетела сова, которую в Чу считают зловещей птицей, и уселась на спинку стула.

Болотистая местность в Чанша, где жил Цзя И, была вредна для здоровья. Цзя И, и без того уверенный, что ему здесь долго не прожить, был очень расстроен появлением совы и, чтобы хоть немного развлечься, написал «Оду о зловещей птице», в которой говорится:

В году «дань-э», как начался
Четвертый месяц и в права
Вступило лето — день «гэн-цзы»
Померк, — влетела в дом сова...
На спинке кресла примостясь,
От лени двигалась едва...
Я, обернувшись, промолчал,
Но был, конечно, удивлен,
Взял книгу, стал по ней гадать, —
И мрачный вычитал закон:
«С прилетом дикой птицы в дом —
Хозяина из дома вон!»
Я разрешил себе спросить
У гостьи: мне теперь куда?
Предстанет счастье и успех,
Иль сторожит меня беда?
Быть может, скажет, утоплюсь? [185]
Иль впереди сочтет года?
И птица, будто бы вздохнув,
Взмахнула крыльями в ответ:
«Сам в мыслях у меня читай,
У птицы дара речи нет».
Все в жизни движется, течет, —
Не счесть обманчивых примет!
Стремится времени поток
Вперед — не повернешь назад...
Рожден родивший форму дух
Из формы, формой он объят.
Упрятан в кокон мотылек,
И скрыт в бездонной бездне клад.
Беда? Ведь это же, пойми,
Опора счастья!
Повезло? Так вот в чем кроется беда!
Не разлучить добро и зло.
Что с княжеством могучим У?
Фу Ча привел его к беде.
Юэ свил в Хуэйцзи гнездо,
И вот Гоу Цзяня власть везде.
Ли Сы дошел до Цинь, добыл
Успех! Но люто был казнен.
Был каторжником Фу Юэ 21,
Советником стал царским он.
Беда и счастье — ком тугой,
Веревка, свитая в клубок!
Ну, как судьбу судить? Конец —
Неведом, замысел — глубок.
Взбесившись, зло творит река.
Когда натянут слишком лук,
Стрела за цель перелетит —
Жди, старясь, горестей и мук.
Пары проходят, но падут;
Был зной, так жди теперь дождей.
От равновесия небес
Круговращение вещей. [186]
Заботы посылает рок,
Но не прибавит он ума.
Зло знает свой заветный час,
Судьба творит себя сама.
К тому же небо и земля —
Плавильный горн, очаг труда:
В нем уголь — силы «инь» и «ян»,
Все вещи — медная руда.
Дух собирается в комок, —
И вновь рассеяться пора!
То жизнь и смерть — мир перемен.
Неисчерпаема игра!
Жизнь человеческая — миг.
Зачем цепляться? Ведь потом
В туман вернется вещество, —
И только! Что грустить о том?
Своекорыстна мелюзга,
Ценя себя, презрев других.
Шнрокодумны мудрецы, —
Нет невозможного для них!
К богатству жадный устремлен,
Сражаться доблестный горазд,
Тщеславный жизнь отдаст за власть,
Но скромный разве жизнь предаст?
Свободолюбцы — на восток,
На запад мечутся в беде,
Боясь цепей... но кто велик,
Принадлежит себе везде!
Как пленник, взят за частокол —
У мира на цепи глупец!
Свободный все готов отдать
И слиться с «дао», наконец.
Колеблем жизнью, простачок
Любовь и ненависть хранит,
Но волей «дао» дышит тот,
Кто, не вкушая жизни, — сыт! [187]
Отрекшийся от знаний, — прах,
Земля, — себя хоронит сам.
Пусть в безднах космоса — хаос,
Но «дао» царствует и там!
Река течет, плывет пловец...
Но вот преграда, — и судьбе
Вверяет он себя, застыв,
Забыв заботы о себе.
Не с плаваньем ли сходна жизнь?
Смерть — остановка. Но святой
Покой — бездонная вода.
Путь к цели, — челн над бездной той.
Способен плыть, не нагружен...
Он тем и ценен, что пустой!
Спокойна сердца глубина, —
Пустяк не властен над душой.

(перевод А. Адалис.)

Через год Цзя И вновь был вызван ко двору.

Однажды император Вэнь-ди совершал жертвоприношение. Он был так поражен деяниями добрых и злых духов, что спросил, откуда духи происходят. Цзя И на все обстоятельно ему ответил.

И только когда наступила полночь, Вэнь-ди встал с циновки и сказал:

— Я долго не видел Цзя И и думал, что своими способностями превосхожу его. Но оказалось, что он превосходит меня!

Вскоре после этого Сын неба пожаловал Цзя И должность тай-фу при лянском Хуай-ване.

Лянский Хуай-ван был младшим сыном Вэнь-ди. Он любил науки и увлекался книгами. Цзя И получил повеление обучать его.

Потом Вэнь-ди пожаловал титулы ле-хоу 22 четырем сыновьям хуайнаньского Ли-вана. Цзя И возражал против этого, считая, что это приведет к нехорошим последствиям. Он не раз докладывал Сыну неба, что в древности не дозволялось какому-нибудь княжескому роду владеть несколькими областями и что порядок, [188] установившийся в последнее время, следует постепенно изживать. Однако император не внял его совету.

Через несколько лет Хуай-ван, совершая поездку верхом на коне, упал и разбился насмерть. Потомков у него не было.

Цзя И очень сокрушался, что ему пришлось мало служить своему правителю. Более года он проливал горькие слезы и вскоре тоже скончался.

Умер Цзя И в возрасте тридцати трех лет.

Когда на престол вступил император У-ди, он пожаловал двум внукам Цзя И должности правителей областей.

Цзя Цзя был ученым, он хорошо знал свою родословную и вместе со мной писал историю жизни Цзя И.

Я, придворный историк Сыма Цянь, добавлю от себя:

— Я прочел «Лисао», «Вопросы к небу», «Призывание души», «Плачу по столице Ину», — тщетные стремления Цюй Юаня вызвали в душе моей печаль.

Я был в Чанша, и, когда увидел глубокий омут, в который бросился Цюй Юань, невольно хлынули слезы. Я представил себе, какой это был человек!

Я прочел оду Цзя И «Плач о Цюй Юане» и еще более был поражен величием талантов этого человека. Если бы о способностях Цюй Юаня знали владетельные князья, вряд ли кто-нибудь из них не захотел иметь у себя такого сановника! И зачем только Цюй Юань таким образом распорядился собой?

Но потом я прочел «Оду о зловещей птице», где Цзя И говорит о том, что надо одинаково спокойно относиться и к жизни и к смерти, с легким сердцем принимать изгнание и назначение. Это, конечно, его ошибка!


Комментарии

1. Хуай-ван — правитель княжества Чу в 328-299 гг. до н. э.

2. «Нравы царств» («го фын») — один из разделов «Шицзин» («Книги песен»), в котором преимущественно собраны народные песни различных царств.

3. «Малые оды» («сяо я») — один из разделов «Книги песен», где, как и в «го фын», собраны главным образом народные песни.

4. Император Ди-ку — герой китайских мифов, по преданию, правнук легендарного Хуан-ди — «Желтого императора», будто бы царствовал в XXV-XXIV вв. до н. э.

5. Чжан И был впервые отправлен в княжество Чу циньским послом в 313 г. до н. э.

6. Поражение чуских войск и пленение полководца Цюй Гая относится к 312 г. до н. э.

7. Дэнчэн — древний город, находился на территории, входящей ныне в провинцию Хэнань.

8. Цин — сын Хуай-вана, царствовавший в 298-263 гг. до н. э. под именем Сян-вана, вступил на престол еще при жизни отца, когда тот находился в плену в княжестве Цинь.

9. Сань-люй-да-фу — сановник, ведавший делами царской семьи

10. Ли Лоу, или Ли Чжу — герой древних китайских легенд; по преданию, современник мифического Хуан-ди, «Желтого императора». Обладал огромной силой зрения — за 100 шагов мог различить волосок.

11. Чун-хуа — имя легендарного правителя Шуня, якобы царствовавшего в XXIII в. до н. э.

12. Юань и Сян — название рек в провинции Хунань.

13. Бо Лэ — прозвище Сунь Яна — героя ряда литературных произведений. Ему приписывается искусное управление быстроходными лошадьми

14. Окончательное завоевание Чу княжеством Цинь относится к 222 г. до н. э.

15. Тин-вэй — должность, установленная при Циньской династии (III в. до н. э.), существовала и при династии Хань, о которой идет речь в тексте. Тин-вэй ведал уголовными наказаниями.

16. Бо-ши — название должности или чина, введенного в царствование династии Цинь (III в. до н. э.). Бо-ши занимались изучением древности, главным образом толкованием древних классических книг конфуцианского канона, а также обучением детей придворной аристократии. В современном значении бо-ши — доктор наук, профессор.

17. Тай-чжун-да-фу — название должности, введенной в царствование династии Цинь. В обязанность Тай-чжун-да-фу входило обсуждение важнейших решений и подготовка указов от имени императора.

18. Гун-цин — общее название высших придворных сановников, так называемых трех гунов или девяти цинов, возглавлявших высшие органы власти.

19. Дао Чжэ — известный разбойник; по преданию, жил во времена легендарного Хуан-ди — «Желтого императора» (3 тысячелетие до н. э.) По другим преданиям, Дао Чжэ — младший брат Лю Ся-хуэя, жившего в период Чуньцю, в царстве Лу. Он наводил страх своими налетами на земли владетельных князей

20. Мо-се была женой Гань Цзяна. Уский князь Хо Люй приказал Гань Цзяну выплавить металл для изготовления меча. Металл не поддавался огню; тогда Мо-се спросила, что нужно сделать, чтобы металл расплавился. Гань Цзян ответил: когда металл не плавится, духу очага нужно принести в жертву женщину. Мо-се бросилась в плавильную печь, после чего металл был выплавлен и сделаны два меча. Мечи были названы именем Мо-се

21. Согласно преданию, иньский царь У Дин (1324-1266 гг. до н. э.) увидел во сне мудреца, который назвал себя Юэ. После этого У Дин собрал всех придворных чиновников, но среди них не нашел никого, кто был бы похож на приснившегося ему Юэ. Он стал искать его повсюду. Наконец, нашли Юэ в труднодоступной местности Фу, среди каторжников, возводивших земляные укрепления. Поговорив с ним, У Дин убедился, что Юэ мудрый человек. Тогда он сделал его своим советником, поручив управление страной. В результате царство Инь укрепилось. У Дин по месту, где был найден Юэ, дал ему фамилию Фу

22. Ле-хоу — титул знатности. В период царствования династии Хань потомки знати, не принадлежавшей к царской семье, и чиновники, имеющие большие заслуги, получали титул ле-хоу с земельными владениями.

(пер. В. Панасюка)
Текст воспроизведен по изданию: Сыма Цянь. Избранное. М. Гос. изд. худ. лит. 1956

© текст - Панасюк В. 1956
© сетевая версия - Тhietmar. 2011
© OCR - Karaiskender. 2011
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Гос. изд. худ. лит. 1956