-

АРХИЕПИСКОП ДАНИИЛ (СИВИЛЛОВ Д. П.)

ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ КИТАЯ

Перевод с Китайского

(Ар. Даниила.)

Предварительное замечание о всеобщей Истории Китайской.

Всеобщая История Китайская отличается от Европейской и образом изложения и понятием, какое мы соединяем с определением последней; ибо всеобщая История у Европейцев объемлет в себе историю целого мира, между тем как история сего имени у Китайцев излагает только одни происшествия, случившиеся в одной их империи. Название же всеобщей носит на себе потому только, что она совмещает в себе эпохи, происходившие при разных династиях, царствовавших в Китае одна за другою в последовательном порядке времени; следовательно так называется по одному только отношению к [96] частным историям, в которых описываются деяния, принадлежащие одному какому нибудь царственному дому. Чтож касается до Европейских держав и других народов, обитающих в других частях света, и разделенных с Китаем отдаленностию места, во всеобщей истории сей империи почти не льзя отыскать никаких следов их политического существования, кроме тех царств, кои с нею наиболее сопредельны; а потому и имели более случаев сделаться ей известными или по взаимным торговым и политическим сношениям, или по военным действиям. В изложении же своих всеобщих историй Китайские историографы отличаются от Европейских писателей тем, что в состав их истории входят только такие происшествия, которые во мнении их представляют на себе характер исторической достоверности, или приняты всеобщим согласием историков за неоспоримые свидетельства, неприкосновенные в своих событиях ни каким видам возражений, или, по крайней мере, так освящены целыми столетиями в понятиях народа, который привык им верить как истинным явлениям, в каких бы они ни представлялись ему отношениях и видах: а потому сюда не входят ни философические, ни филологические суждения, ни критические, ни даже нравственные замечания; разве изредка, и то мимоходом, проникнет что нибудь из таковых видов сведений в состав исторического повествования; [97] собрание сих дополнительных сведении занимает у них отдельное от настоящей истории место. Суда по сему можно себе вообразить, что всеобщая история Китая делится как бы на два различные отдела. В одном располагается порядок главной истории, а в другом помещается собрание разных дополнительных к ней замечаний. В таком точно порядке изложения издана в свет всеобщая история, сочиненная, одним из Министров Джан-чэ-лао при династии Мин, в бытность его наставником одного из сыновей Императорских сего дома, которого судьба готовила быть в последствии времени наследником царского престола. Она избрана мною для перевода на Русский язык, как наилучшим образом изложенная в сем роде историческая книга, которая притом отличается еще от обыкновенных общих историй и другою особенностию. Кроме ясного и довольно красноречивого слога, которым богато украшается ее изложение, она еще представляет из себя порядок начертания не всем сего рода писаниям Китайцев обыкновенный, или, лучше сказать, она соединяет в себе двоякий порядок: один, которому следуют все Китайские историки в изложении своих летописей, а другой, которого держится большая часть исторических писателей в Европе. При изложении состава главной истории в ней соблюден порядок Китайский, а в изложении той же самой истории, расположенной во втором разделе оной, где помещены [98] дополнительные к истории примечания, она очень близко походит на образ изложения, принятый в Европе при сочинениях всеобщих историй, только в более ясном и конечно более приспособительном изображении ее к возрасту и понятиям высокого питомца — будущего наследника престола Срединной монархии, для, которого она преимущественно и была составлена: посему если бы кто пожелал и сию последнюю историю видеть в Русском переводе, то излагать ее значило бы повторять один и тот же предмет, только в другом виде слов. Мне это показалось излишним; почему я и ограничился преложением одной только главной истории, а из примечаний, какие служат к ней дополнением и объяснением, я извлекал только некоторые, кои находил к тому более нужными, с прибавлением к ним и своих некоторых мыслей; и иные из них вносил иногда в состав главной истории, а другие помещал при конце одного или нескольких царствований, смотря по тому, как мне в том позволяло удобство и приличие, что усмотреть можно и из настоящей исторической статьи о первом царствовавшем в древнем Китае Государе Фу-си, с которой полагается начало Китайской истории и настоящего моего в преложении ее на Русский язык труда, предлагаемого здесь для любителей просвещения. Хронология же приложена будет к ней после, когда весь перевод сей истории кончится, при напечатании ее отдельно. [99]

ОТДЕЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

О трех Императорах (Хуан).

Примеч. Под именем трех императоров разуметь должно живших в глубокой древности трех монархов, из коих один назывался Тай-хао-фу-си, другой Янь-ди-шень-нун, третий Хуан-ди-юсюн. Они так названы не потому, чтобы в древние времена известно было титло императоров, когда люди жили в простоте нравов, и следовательно сие наименование хранилось еще под печатию неизвестности; но поелику сии государи, царствование свое в мире ознаменовали великими добродетелями, то благодарные потомки из уважения к их великим заслугам, славою которых они наполнили все пределы земные, — украсили их титлом императоров. До времен сих государей жили еще патриархи; но, по причине чрезвычайной отдаленности веков протекших, нельзя отыскать достаточных преданий, на которые спокойно можно было бы ссылаться, как на несомненные памятники исторической достоверности: почему историографы, по большей части, полагают начало своим летописаниям с царствования трех императоров

Тай-хао-фу-си.

(Слово ши прибавленное в подлиннике после Фу-си, означает происхождение, род, и употребляется в отличие от обыкновенного слова дзу, семейство.)

Мать Государя Тай-хао во время пребывания [100] своего на острове Хоа-сюй, однажды идучи дорогой, случайно наступила на следы необычайного росту человека; вдруг почувствовала в себе некое странное движение и увидела над собою радугу, которая окружала со всех сторон ее тело: от чего зачавши в утробе, в последствии Времени родила сего государя в провинции Чен-дзи ¹. Пришедши в совершенный возраст, Тай-Хао соделался престоло-блюстителем Неба ² и продолжал свое Царствование под символом дерева ³; откуда он и получил другую себе фамилию Фын (ветр) ⁴. Он украшался святостию дел, которые уподобляли его свету солнца и луны; в ознаменование чего он и заслужил титло Тай-хао, что означает: великий свет или светлейший (serenissimus).

В то время, как человек произошел в мир, почти ни чем не различался от прочих бессловесных животных. Понятия его были очень ограничены; он знал только, что есть у него мать, которая его воспитала, но есть ли отец, который произвел его на свет, он едва ли почитал нужным об этом знать. В нем проявлялись иногда понятия о любви, какою он одолжен своим родителям, но какими [101] наружными знаками вежливости должен изъявлять им свою почтительность, он едва ли мог дать об этом какой либо отчет. Ложился ли спать? Он тотчас погружался в глубокой сон, сопровождаемый тяжелым дыханием гортани. Пробуждался ли от сна? Немедленно расторгал дремоту громким воплем позевоты — обыкновенным предвестником беспечной жизни. Почувствовал ли голод? тотчас искал средств добыть себе пищу; а как скоро насытился, немедленно бросал за себя избытки, оставшиеся после его снеди. Питался земными произведениями, жажду утолял кровию животных, телесную наготу прикрывал кожею диких зверей, какие случайно попадались ему в добычу. Словом, тогда он не имел понятия ни о земледелии, ни о ремеслах. Опыт не научил еще его дознать ту пользу, какую нам теперь доставляют различные ткани, вырабатываемые из пенки, хлопчатой бумаги и шелку. Но когда воцарился Тай-хао, он первый научил людей искуству строить капканы и вязать сети, дабы первыми ловить зверей и птиц, а другими рыбу; и тем обеспечил продовольствие Народа в пропитании: по сей-то причине он и наименован Фу-си. Сверх того сей государь занимался еще разведением 6-ти родов домашних животных ⁵, дабы с одной стороны размножением скотоводства вознаградить недостаток в съестных припасах, а с другой доставить средство из числа сих животных отделять наилучших, не имеющих [102] на себе никакого порока ⁶ и посвящать в жертву духам небесным и земным ⁷; сообразно с сим он еще именуется Пао-си, то есть промыслитель или изобретатель съестных и жертвенных припасов.

Государь Тай-хао-фу-си родом был из Чен-дзи, нынешней Губернии Шань-си, состоящей в округе Цинь. Он основал столицу в Вань-цю, что ныне Губерния Хэ-нань в округе Чень. Сделавшись блюстителем верховной власти Неба, он царствовал под символом дерева. Представлял в добродетелях своих черты горнего мира с дольним ⁸; в соответствие чего Небо выразило благоволение свое к нему сообщением ему изящества, коим птицы небесные и жители лесные звери украшаются ⁹ а земля ознаменовала свое внимание ¹⁰ дарованием ему изображения реки Хэ-ту ¹¹ и таинственной черепахи Ло-шу ¹². Итак Тай-хао возвысив взор, во-первых созерцал светила, висящие на небе, потом опустив долу чело, рассматривал тела, какие в разнообразных видах во множестве наполняли земную поверхность; наконец обратив внимание на пространство, занимаемое между небом и землею, он испытывал природу в причинах ее и действиях, какие она имеет на человека. Плодом всех таковых исследований было то, что он первый положил начало изображению восьми символических [103] знаков ¹³, разделив их на разные линия, из коих некоторые получили название сань-яо или таких знаков, кои изображаются тремя и другими неравными чертами; почему, помноженные сами на себя, они составили всего вообще 64 знака. Фу-си в изображении сих знаков устремлял намерение к тому, чтобы посредством их проникнуть в таинственные действия духов, и постигнуть внутренние силы природы, со всеми ее отношениями, какие она простирает на состояние человеческого рода ¹⁴. При восшествии сего Государя на престол письмо еще не было изобретено; производство государственных дел не иначе совершалось, как посредством узловязания, что впрочем не маловажное заключало в себе затруднение. Чтоб устранить оное, Фу-си изобрел письмо; и с сих пор, вместо узловязания, принят был письменный образ в правлении государственных дел. Надобно знать, что в составление или изобретение письмен, Государь руководствовался 6-ю способами, из коих 1-й) называется снятием вида слов с самой натуры, сян-син 2) занятием Дзя-дзе, 3) указанием качества предметов джи-ши, 4) отысканием смысла, хой-и 5) изменением значения джуань-джу, и 6) согласием в произношении се-шен ¹⁵, дабы таким образом все известные в мире внутренние значения слов совокупить в наружных знаках букв, а сии последние в шести составных способах. Сему же Государю приписывают изобретение начисления [104] времени года по месяцословным знакам тянь-гань и ди-джи, или дзя-ли ¹⁶.

В отдаленной древности люди жили без различия мужеского пола от женского. Но сей Государь, дабы удалить такой беспорядок и привести в уважение главные начала, на которых созидается устройства в общежитии, первый установил супружество, ввел в обыкновение сватовство или посредничество между брачущимися ¹⁷, присоединив к тому другой обычай, по силе которого пред вступлением в брак жених с невестою обязывались утверждать свое обручение парою звериных кож ¹⁸; сею-то целию он привел в порядок фамилии и расположил по разрядам роды. С сего времени народ освободился от поношения, наносимого развратом. Но поелику дракон-лошадь, вышедши из реки, вынесла на хребте своем изображение, в знамение счастливого его царствования; то он, для различения чинов, постановил Государственный герб дракона ¹⁹; посему первый и назвал себя именем Дракона Лун-ши, то есть Правитель Драконов. С сих пор Гун-гун занимал место министра внутренних дел или канцлера; на Сян-хуан возложена была должность министра внешним дел; Джу-сян и Хао-ин были всегдашними советниками царскими или Государственными секретарями. Ли-лу управлял Северною страною, а Хэ-сюй Южною; Кунь-у заведывал делами Западной части, [105] а Гэ-тянь имел в распоряжении дела Восточной стороны, Инь-кан правил внешними или разночинническими. После такого распоряжения дел в Империи, образ правления совсем изменился и повсюду водворилось благосостояние.

Фу-си, дабы смягчить сердца людей, также образовал великую музыку, так названную им по отношению ее к простонародной; сочинил гимн Фу-лай ²⁰ и песнь Ван-гу, выражая сею последнею похвалу, какую заслуживало его изобретение строить капканы и плести сети; и все сие произведение соединил под одним общим названием Ли-дзи, в ознаменование, того, что при нем положено прочное основание царствованию ²¹. Сей же Государь из дерева Тун ²² сделал арфу, употребив на то струны из пенки и сырого шелку, коих число простирается до 27, и назвал ее Ли-вэй ²³ с тем, чтоб чрез сие орудие приобрести общение в радостях, какими наслаждаются существа духовные, как равно и устроить согласие между небом и землею. Наконец, прохлаждаясь под тению тутовых дерев он еще устроил гусли, снабдив их 36-ю струнами с тою целию, дабы гармониею сего инструмента можно было направлять людей к совершенству жизни и возбуждать в душе их возвышенные чувствования к изящному, обращая их чрез сие к первоначальному своему совершенству. С сих-то пор в Китае музыка [106] получила свое начало. По прошествии ста пятнадцати лет своего царствования Фу-си скончался ²⁴.

II.

Янь-ди-шень-нун.

(Янь-ди означает титло сего Государя.)

Владетельный Князь удела Шао-дянь (отец Государя Янь-ди), взявши за себя у некоего жителя по имени Ю-цяо дочь Ань-дьин, имел от нее двух сынов. Старший назывался Ши-нянь, (бывший потом Государем под именем Янь-ди-шень-нун), который, находясь на воспитаний в стране Дзян-шуй, получил фамилию Дзян по месту своего воспитания. Потом, заступивши престол Фу-си, управлял Империею под символом огня ²⁵; почему и назван был Янь-ди, то есть пламенным или пылающим Государем. Его настоящее происхождение полагают в местечке Ле-шань; потому он и украшался титлом Ле-шань, по месту своего происхождения. Он еще именовался Лянь-шань. Но поелику княжество И было первоначальным достоянием его предков, потом Княжество Ци поступило также, в их наследство, то оба сии имена княжеств И-Ци, совокупленные вместе у составляли его другой почетный титул.

Янь-ди-шень-нун царствовал под символом [107] огня, столицу имел в области Чень, которую перенес потом в Цюй-фу, (что ныне уездный город сего имени в Губернии Шань-дун). Он первый начал засевать поля разнородным хлебом ²⁶ и испытывать свойства растений. В древности люди питались, древесными плодами и ягодами; также употребляли в пищу птиц и других полевых животных; потому что еще не ознакомились с хлебопашеством. Янь-ди, по соображении времен года и рассмотрении удобности земли, обтесав дерево, устроил из него плуг; срубив другое, выгнул из него рукоятие, способствующее для поддержания плуга; почему первый научил людей хлебопашеству. С сего времени это столь важное и полезное занятие получило первое начало. Дотоле неизвестна также была врачебная наука, между тем как народ подвергался различным болезням, Янь-ди первые начал испытывать качества трав и дерев, строго наблюдая за свойством сих растений, какое из них заключало в себе силу прохладительную, и какое согревательную; а также какое снабжено было способностию смягчительною и какое раздражительною. На основании такого различия каждого из них, он разделил лекарства на четыре рода, из коих одно называлось первенствующим (дзюнь) другое последовательным (чень), третие вспомогательным (дзо) четвертое дополнительным (ши). Сообразно с сим разделением лекарств он составил лечебник, поместив в нем [108] несколько простых, но главных наставлений, служащих для врачевания обыкновенных в народе болезней. Таким образом врачебной науке положено первое основание. Сказывают, что Шень-нун в один день, делая наблюдения над силами растений, и испытывая вкус многих из них, подвергался влиянию разных ядов, в них сокрывающихся, даже до семидесяти родов; но будучи одарен особенною проницательностию ума, он действие их уничтожил в себе противоядными средствами. После сего обратив внимание на вместилища вод, он исследовал, какие из них имеют сладкий вкус и какие горький, дабы тем заставить людей наблюдать в употреблении их разбор и указать места, к каким они должны обращаться за водою, и от каких удаляться, чтоб не брать из них воды, как вредной для здоровья. С сих-то пор народ очевидно почувствовал отраду в жизни и начал снискивать себе пропитание трудами своих рук; потому что с этого времени миновалась опасность, всегда угрожавшая ему преждевременною смертию; словом, благотворность таких попечений проникла во все пределы Империи: почему в знак благодарности к заслугам сего Государя, потомки почтили его титлом Шень-нун, что значит прозорливый земледелатель ²⁷.

В царствование Государя Янь-ди люди особенно отличались простотою нравов и чистосердечием. [109] Тогда не видно было между ними ни споров, ни тяжебных дел; но в имуществе однакож никто не терпел недостатка. При нем хотя не издано было еще никаких гражданских узаконений, но народ всегда содержал себя в пределах повиновения. Он казался иногда строгим, а особенно в случае преступлений, но никого однакож не подвергал смертной казни. Законы старался уменьшать, а не умножать. Он первый также велел учредить по разным местам Империи ярморочные собрания и при них устроить гостиные дворы, дозволив открывать торг среди дня, дабы подданные Империя, какими кто избыточествовал товарами, свозили их в одно известное место, разменивая их между собою одни на другие; и, после того, как всякой получал себе все, в чем он имел особенную нужду, опять возвращался домой. Около сего времени явилось знамение огня; почему огонь и представлял тогда Государственный герб. Им отличаемы были служащие сановники. Отселе-то Янь-ди принял титул Правителя огня, (Хо-ши), и начал также к названиям чинов прилагать имена огней ²⁸.

В продолжение царствования Государя Ян-ди, один из Удельных Князей, по имени Су-ша, взбунтовался, не признавая над собой Царской власти и неповинуясь воле Монарха. Некто из его чиновников Дзи-вэнь, хотя и представлял ему неприличие [110] такого поведения не только не успел склонить его к долгу подчиненности, но напротив того заплатил за то своею жизнию. Янь-ди, узнав о мятежном духе своего вассала, не почел нужным итти против мятежника вооруженною рукою, чтоб привести его к покорности; но только с сего времени тем — более начал стараться о усовершенствовании себя в добродетелях ²⁹. Спустя несколько времени подданные Князя Су-ша, восстав против своего властителя, принесли его в жертву своей ярости, а удел его возвратили Империи. Получив столь важное приращение в своих владениях, Империя тогда на Юге граничила с страною Дзяо-джи (что ныне Княжество Ань-нань); с Севера простиралась до пределов Ю-ду, (что ныне занимает ведомство Шун-тянь-фу или Пекинская Губерния). С Востока огибалась местами, сметными с Янь-гу (которые ныне пролегают между Кантоном и Гуань-си); с Запада примыкалась к области Сань-вэй, (которую ныне составляет округ Ша-джоу в губернии Шань-си). И на всем этом пространстве земли не обреталось ни одного из подданных, которой бы не изъявлял покорности владычеству Ян-ди, действовавшему ко всеобщему преобразованию нравов в своих подчиненных. По прошествии ста сорока лет своего царствования, он скончался в области Чан-ша в местечке Ча-сян в то время, как находился на пути при обозрении Империи. [111]

III.

Хуан-ди-ю-сюн.

(Хуан — есть титло сего Государя; а Ю-Сюн название удела, из которого Хуан-ди имел происхождение; потому и назывался он совокупно Хуан-ди-ю-сюн, как бы так: Хуан-ди, родом из Ю-сюн.)

Хуан-ди, по Фамилия Гун-Сунь, по имени Сюань-юань, был сын Князя, который владел Уделом Ю-сюн. Он от природы наделен был даром проницательности ума. Пришедши в совершенный возраст, наиболее отличался остроумием. В это время Шень-нун был Монархом, а удельные Князья вели междоусобную брань, производя повсюду грабежи и опустошения. Государь не был в состоянии усмирить их, и прекратить такие беспорядки; а напротив того сам начал притеснять удельных Князей ³⁰. В то же время один из них, по имени Чи-ю, особенно славился своими жестокостями и насилием, Сюань-юань, преуспевая в добродетелях, между прочим занимался образованием войска. Желая прекратить беспорядки в недрах Империи, он наконец сразился с Государем Ян-ди и одержал над ним победу. Притом поймав Князя Чи-ю, в стране Джо-лу, приказал умертвить его. Этот случай послужил к тому, что удельные Князья обратились к Сюань-юань с изъявлением покорности, и [112] вскоре после сего провозгласили его, вместо Государя Шень-нун, Императором Тянь-дзы, — это был Хуан-дин.

В первое лето своего царствования, тогда, как Хуан-ди утвердился на престоле, первее всего он постановил закон, чтоб силою оружия усмирить всех, которые выходят из повиновения верховной власти. При сем Государе владения Государства простирались от Востока — до Океана, с Запада — до Горы Кун-дун, с Юга до реки Дзян. Из Северной части вытеснены были иноземные варвары Сюн-юй ³¹. На излучистых равнинах страны Джо-лу, (что ныне область Джо-джеу), Хуан-ди устроил столицу. Впрочем он не имел постоянного пребывания, но переходил с одного места на другое; поэтому где он останавливался, там всегда располагал войско лагерем, окапываясь кругом земляным валом, дабы предохранить себя от набегов варваров. Сей Государь отличал своих сановников различными цветами облаков ³². В то же время обнаружилось счастливое знамение в необычайной плодотворности земли ³³, что и побудило его постановить шесть мужей, способных к управлению делами Государственными, из коих первый назывался Фын-хоу; второй Ли-му; третий Да-шань; четвертый Дзи; пятый Чан-сянь; шестой Да-хун. По избрании сих опытных Министров, Империя приведена [113] была в такое благоустройство, что и самые небожители являлись сему сорадоваться ³⁴. Государь по получении изображения реки Хэ-ту ³⁵, воззрев на небо, занимался рассматриванием строения светил небесных. С сего-то времени в первый раз появилась Астрология ³⁶; ибо он дал повеление чиновнику Да-нао произвести опыт над свойствами пяти стихий ³⁷, и узнать настоящее положение Северной Медведицы. С сих-то пор положено первое начало исчислению времени по месчцословным знакам Тань-гань-Ди-джи в таком порядке, в каком оно представляется в нынешних месяцословах, при совокупном их между собою сочетании, как-то Дзя-дзы и т. д. ³⁸. Посему Государь отдал приказание, чтобы Жун-чен составил месяцослов, а Ли-шоу Арифметику; а также указом назначил чиновнику Лин-лунь привести в порядок музыку И разделить ее на 12 нот или звуков Лу-люй ³⁹. Притом объявил еще повеление, чтоб Дзюй-цюй испытал свойство звезд (Син-ци), поручив главное смотрение за исполнением этих ученых занятий сановнику Жун-чен. Сей же Государь постановил соблюдать в платье различие цветов, дабы сим отличалось сословие благородных от звания простого ⁴⁰. Он же изобрел искуство строить суда и повозки, дабы чрез них отворить вход в места дотоле непроходимые. Распланировав населенные места, он разделил их на области так, чтобы всякий удел, [114] состоявшие из ста верст ⁴¹, отселе обнимал десять тысяч урочищ. Вследствие сего восемь семейств помещались тогда на пространстве земли, разделенной на восемь участков, составлявших в совокупности один так называемый Дзин (колодезь). Каждый дзин составлял соседство, а три соседства совмещались в одну общину; из трех общин устроилась деревня; из пяти деревень — волость; а из десяти волостей образовался уездный город; десять уездных городов составляли губернский город; а из десяти губернских городов совокуплялась одна область. Для наблюдения порядка над уделами, он постановил великих правителей ⁴²; восстановил обряд жертвоприношения Небу и Земле; образовал музыку, названную им Сянь-чи. В царствование сего Государя не оставалось ни одного народа из самых даже отдаленных Княжеств, который бы не платил ему дани в знак своего подданства ⁴³. Хуан-ди имел у себя двадцать пять сынов, из коих четырнадцать человек удостоились получить фамилию ⁴⁴. От главной супруги его родились у него два сына: первый назывался Сюань-сяо, а второй Чан-и. Они оба были удельными Князьями. Когда Государь Хуан-ди скончался, то народ начал верить, что он переселился в страну небожителей ⁴⁵. По смерти его, сын его Сюань-сяо возведен был на престол, тот самый, который царствовал потом под именем Шао-хао-Дзинь-тянь-ши ⁴⁶.

Комментарии

1. Один из Китайских историографов замечает, что рождение Государей великих, по большей части, последует по определению Неба; почему не редко и случается, что оно сопровождается необычайными предзнаменованиями. Но вместо того, чтоб сим придать им больше важности, они совсем превращают обыкновенный порядок дел человеческих своими странными вымыслами. Общая впрочем участь всех языческих народов, если будем в сем отношения их рассматривать!

2. Из сего выражения видно, что в древнем Китае было теократическое правление, подобно как и у древних Израильтян; посему древние цари Китайские не иное что были, как представители верховной власти Неба, также, как и Судии Израильские. Полагать надобно, что мысль о таком правлении произошла из одного и того же начала. Эта мысль и доселе сохранилась в Китае. В нем настоящее правление Монархическое, ведущее происхождение свое от теократического; этому иначе и быть не должно; потому что всякое монархическое правление должно иметь в основании своем Теократию. Опираясь на это самое основание, Китайцы и доселе называют свое правление Тянь-чао, то есть правление Неба, а Монархи своего Тянь-дзы сын Неба. Отсюда также становится ясным, в каком должно принимать значении переданные нам некоторыми из Европейских ориенталистов сии слова в переводе: небесная империя и Сын Неба.

3. Китайцы, в ознаменование достоинства правления какого либо Государя изображают царствование его некоторыми символическими видами, так на пример: царствование Государя Фу-си они отличают символом дерева, в означение возрастающего и распространяющегося его царства, подобно как дерево постепенно возрастая, увеличивается наконец в толщине, и более расширяется в своих ветвях.

4. Ученые из Китайцев, следуя основаниям своей физики, утверждают, что дерево имеет способность производить ветр; по сей-то будто бы причине и Фу-си, соображаясь в правлении своего Государства с силами дерева, избрал себе в фамилию ветр.

5. В число шести родов домашних животных входят в Китае: лошадь, корова, овца, свинья, курица и собака. Впрочем под выражением шести родов домашних животных Китайцы разумеют общее название животных, разводимых домашним хозяйством.

6. Из знаменования слова си, которое означает животного, посвящаемого в жертву, видеть можно, что мысль благоговения, какую должен человек соединять с мыслию о Высочайшем существе и о прочих небожителях, высших его достоинством, внушила и Китайцам отделять на жертву таких животных, которые не имели бы на себе никакого порока или пятна. Из сего они вывели другое заключение, что никто из обыкновенных людей не имеет права и дерзновения приносить жертву Небу, кроме одного Императора; по этому в Китае Император в одном своем лице соединяет два достоинства, царское и первосвященническое.

7. Духи разделяются у Китайцев на небесных и земных. Под именем первых разумеют они Ангелов и рассуждают об них, как о существах, почтенных высшим достоинством и одаренных большими способностями и силами, нежели вторые, коим они приписывают только власть управления горами и реками, с некоторыми другими их действиями, относящимися до человеческого состояния.

8. Сим выражением означается, что Государь Фу-си своими добродетелями и дарованиями душевными уподоблялся тем силам неба и земли, на основании коих совершаются их действия.

9. Государь Фу-си взирая на красоту птиц небесных и зверей земных, пленялся их разнообразием. Внимательное и частое наблюдение над сими животными внушило ему, по сказанию Китайских летописцев, мысль разделить Государственные чины на разные степени, и таким образом распространить понятие о различии внутреннего человеческого состояния со внешним, из коих последнее должно служить выражением первого и ставить одного человека выше другого. Отсюда-то Китайцы взяли обыкновение отличать статские и военные чины сигнатурами птиц и зверей.

10. Земля у Китайцев часто приемлется в таком значении, как у древних Римлян Церера. По этому они приносят жертвы земле, как и Небу за благодеяния, какие она приносит человеку в своих произведениях.

11. Хэ-ту оригинальное значение сего выражения есть изображение реки, в самом же деле им означается некое в воде обитающее чудовище, которое одною половиною своего тела походит на Дракона, а другою на лошадь; почему и называется оно еще Лун-ма или дракон-лошадь. Полагать надобно, что это был морской конь. Водятся ли сего рода животные, кроме морей, в реках, рассуждать о сем предоставляем испытателям природы; или, может быть, не из реки, как свидетельствуют летописи Китайские, выбежала дракон-лошадь, а следуя естественному порядку, из моря. Но как бы то ни было, только по преданиям Китайских историй, Лун-ма выбежавшая из недр одной реки, испещренная по хребту различными полосами, простиравшимися в разных направлениях, странностию своего вида привела в изумление Государя Фу-си, который, вероятно, доселе не видал подобного сему явления; посему легко мог себе вообразить, что полосы, покрывающие хребет сего животного, непременно должны заключать в себе какое нибудь таинственное знаменование. Не теряя времени, он тотчас снял все, какие заметил на нем, черты. Из них-то про нахождение свое ведут, известные в книге И-дзин восемь символических знаков па-гуа. Словом Лун дракон Китайцы называют еще и другие предметы и даже некоторых из насекомых, которые в воображении их сходствуют видом с настоящим их драконом, как на прим. тараканов, которые называются у них Цян-лун, по стене ползающий дракон.

12. Подобное явление, только в другом виде, и в другое, без сомнения, время вышло, или лучше сказать, выползло из вод Ло, и неменее, как и Лун-ма поразило Фу-си удивлением. Это было черепокожное животное, или, как называют его Китайцы, таинственная черепаха Лин-гуй, иначе именуемая Ло-шу, т. е. начертание вод Ло; Потому что сие название, как и Хэ-ту, дано сему животному в сообразность его внешнего вида. Фу-си не упустил и с него, подобно как и с Лун-ма, срисовать разновидные цветы, которыми череп его украшался, полагая, без сомнения, что и из них также можно извлекать какое нибудь таинственное толкование, и не удивительно, что Фу-си так мог позволить себе думать, когда мы знаем, что у древних Египтян, подобные животные первым появлением своим и внезапною встречею со взорами людей, поражая сердца их удивлением и вселяя к себе страх, удостоивались большей еще чести, нежели у Китайцев, — сопричислялись к лику богов и принимали почести боготворения в жертвах своих поклонников. У Китайцев же таинственная черепаха соделалась только предметом ворожбы, которые из уст ее, как бы Делфийского оракула, ищут разрешения в своих недоумениях, и почитают их за несомненные прорицания будущих событий.

13. Кроме общего названия Па-гуа, которым именуются сии восемь символических знаков, из них каждое усвоивает себе еще и особенное, и различествует одно от другого своим собственным значением. Для любопытства они помещаются здесь и в следующем порядке: 1) цянь, небо, 2) кань, яма, 3) гэнь, предел, 4) джень, потрясать, колебать, 5) сюнь, слушаться, 6) ли, разделять, расстоять, 7) нунь, земля, 8) дуй, сливать, смешивать. Каждая из сих знаков черта составляет единицу или другой подраздельный знак яо; а всякой знак гуа, которые изображается тремя чертами, называется сань-яо или тройственным числом черт: отсюда произошло другое название парных и непарных, черт дзи-оу. Первые суть те, которые состоят из нескольких неравных черт, как на прим: из трех или пяти; а вторые, которые изображаются несколькими равными чертами, на прим. двумя или четырьмя. Вообще же под сими символическими знаками Китайцы разумеют эмблеммы таинственных числ, под печатью коих будто бы сокрывается судьба нравственного и физического мира.

14. Фу-си посредством наблюдений, какие он производил над предметами видимой природы, соображая причины вещей с их действиями и взвешивая взаимные их отношения с их целями, старался приспособить к ним свои восемь символических знаков, предполагая таким образом не только отворить себе дверь во святилище таинств природы, но и проникнуть во глубину сокровенных действии духовного мира. Не известно, успел ли он в своем намерении, потому что не видно этого не из каких исторических преданий, кроме того, что, по прошествии нескольких веков после кончины сего Государя, намерение его не угасло вместе с ним во мраке смерти; но потомки, последовавшие за ним, передавая друг другу из рода в род такое его намерение, силились время от времени воскресить его в своих истолкованиях. Плод таковых усилий обнаружился наконец в появлении в свет книги И-дзин, так названной по составлению перемен или выкладок из сих символических знаков, с некоторыми неполными, довольно темными и запутанными положениями, направленными к объяснению системы мира. Вэнь-ван, основатель династии Джоу и Джоу-гун заметив в ней неясности, обогатил сию книгу новыми примечаниями; и наконец Конфуций, Исправитель наук и веры в Китае, объяснил и сии примечания другими толкованиями, извлекши из них такие начала, на которых должно, по его мнению, созидаться общественное и частное благо человека на земли в таком порядке действий нравственных, в каком происходят различные перемены в физическом мире. При всем том дело по прежнему осталось неясным. Причина в том, что по па-гуа, также как и по пальцам, нельзя конечно выложить в точности происхождения мира, а тем менее того великого и дивного механизма, посредством которого он приводится в свое устройство: а потому книга И-дзин, со всеми своими положениями и объяснениями, еще более проложила многим путь, вместо сообразности своих действий с нравственными началами, в ней содержащимися, — к усилиям искать причин, посредством коих можно было бы раскрывать судьбу человека в будущих происшествиях его жизни. Отселе породилось новое употребление сей книги, обращенное к гаданию о счастии и несчастии. Таким образом судьба самой книги кончилась тем, что ныне духом коварства движимые волхвы и ворожеи на многих улицах городских и перекрестках на пути, водружая свои разноцветные палатки с надписями видений будущих приключений, как настоящих, окруженные не сметными толпами суеверов, обольщают легковерие их своими истолкованиями сих символических знаков, но уже не в нравственном или физическом, а в волшебном их знаменовании; что и называется на их волшебном языке суань-мин, то есть гадать, или ближе к подлиннику: вычислять, выкладывать судьбу по знакам па-гуа.

15. Первый способ составления слов получил свое название наружным видом от того, что в древности многие слова снимались с самой натуры в таком виде, в каком они обыкновенно представляются взору; а потому солнце писалось тогда кружком, внутри которого косвенно изгибалась черта от одного края до другого, а луна полукружием с двумя углубленными внутрь чертами, то есть в таком виде, как она нам представляется в первой четверти своего рождения, или в последней по ущерблении. Второй назван занятием потому, что когда какое слово, не имея в существе своем другого знаменования, кроме собственного, сообщает или как бы в заем дает другому одно только свое произношение, и, в совокупном с ним соединении, употребляется в одном и том же значении слова, с которым оно слагается, на прим: слово вэй собственно означает: противиться, а по присоединении его к слову гэ теряет главное свое значение, уступая место значению последнего; и, вэй-гэ оба вместе, как одно слово, означать будут кожу. Третий способ заимствовал свое наименование указания качества предметов из того, что некоторые слова самым своим начертанием прямо указывают на свойство изображаемых ими предметов, как наприм. если поперечная черта слова, означающего дерево, будет пересекать снизу другую, которая протягивается вдоль с верхнего края до низшего, тогда сие слово будет значить: основание, корень; а если та же черта будет пересекать ее вверху, тогда так написанное слово знаменует вершину. Четвертый способ назван отысканием смысла по той причине, что из состава некоторых слов можно догадываться о их значении, на прим: из слов: жи солнце и юе луна, составляется слово мин, из которого легко можно догадаться, что оно значит: светлый, ясный; также слово синь верю, вера, самым составом своим дает разуметь, что оно должно иметь такое значение; потому что составлено из слов: жень человек, и янь говорю. Пятый способ именем изменения значения назван для того, что в Китайском языке многие слова с переменою звуков, а иногда и самых выговоров, переменяют свои значения, на прим: Э, злой, когда переменит свой звук и выговор так, что вместо Э, будет произноситься У, тогда из сего слова произойдет значение: гнушаться, ненавидеть. Шестому способу придано имя, согласие в произношения с тем, что многие сложные или произвольные слова произносятся одним и тем же выговором с своими простыми и первообразными, на прим. слово бо, Кипарис, сложенное из слова му дерево, и бо белый, произносится одним выговором с сим последним.

16. Фу-си приписывают также изобретение исчисления времени по известным у Китайцев знакам тянь-гань (пни) и ди-джи (ветви). Первых число состоят из 10-ти пней, как то: дзя, и, бин, дин, у, дзи, гэн, синь, жень, гуй, а вторых из 12-ти, кои суть следующие: дзы, чоу, инь, мао, чень, сы, у, вэй, шень, ю, сюй, хай. Их можно приблизительно сравнить с нашими месяцословными знаками, — тянь-гань с десятью планетами, за исключением трех из них: солнца, луны и земли; а ди-джи ровно соответствовать будут 12-ти нашим знакам небесным, с тою только разностию, что у Китайцев употребление их при исчислении времени происходит в ином виде, нежели как у нас; ибо сочетавая каждый из знаков тянь-гань с каждым взятым из ди-джи, на прим. дзя-дзы, и-чоу, бин-инь и так далее, Китайцы продолжают перебирать их в таком порядке до тех пор, пока первые опять между собою не сойдутся; чем самым и совершается полный шестидесятичисленный круг времени. Сей порядок наблюдается при всяком данном времени, как то: измеряются века в истории, состоящие у Китайцев из 30-ти лет, обозначаются числа в месяцах и самые часы в сутках, с некоторыми только особенными исключениями (Смот. в 1-й кн. стр. 121 Ученых Запис. Казанс. Унив. напечатанное рассужд. Г. О. Пр. Ковалевского за 1835 год о употреблении Китайцами и Монголами сих знаков в летосчисления. Там же приложена и таблица на особом листе.).

17. В Китае с древних времен и доселе продолжается обычай вступать в брак не иначе, как чтоб лица, желающие утвердить свое сожитие союзом брака, были разных фамилий и не происходили из одного рода. Намерение этого обычая, кажется, наиболее клонится к тому, дабы удалить смешение мужеской и женской фамилий в детях, которые, по праву первенства мужеского пола, должны заимствовать свои фамилии и род с отцовской только стороны.

18. В царствование Фу-си еще не были известны шелковые, ни другие ткани, как изобретение утонченного вкуса позднейших времен; а потому жених с невестою при обручении утверждали свое согласие звериными кожами.

19. Имена, какими украшались чиновники, служившие при Фу-си, известны были следующие: 1) парящий дракон фэй-лун, 2) В воде водящийся дракон цянь-лун. 3) Черный дракон цин-лун. 4) Червленый дракон чи-лун.

20. Фу-лай, изъявление благодарности Небу за ниспослание помощи в приведении разных племен народов в покорность. Смысл сего выражения, по моему мнению, должен быть таков, если обратим внимание на намерение Фу-си и состав сих слов. Историк впрочем отзывается не ясностию знаменования оных.

21. Историк из одной книги Ли-дзи-шу приводит следующее замечание относительно названия Государем Фу-си своего музыкального оркестра: Фу-си в ознаменование того, что, при его царствовании, пять стихий (Китайцы считают у себя пять стихий) устроились в своем порядке; летосчисление получило первоначальное основание; начертаны восемь символических знаков па-гуа для того, чтоб установить в двух главных противоположных началах природы инь-ян правильное отправление своих действий, сделал арфу и гусли, дабы в 12-ти музыкальных тонах соединить приличную каждому из них мелодию, и устроил такую музыку, которая наиболее приспособлена к совершенству жизни человеческой и душевных его способностей: почему он и назвал ее Ли-дзи, то есть такой музыкой, посредством которой всякой может утверждать внутреннее свое и внешнее благосостояние, если с изучением оной соединяема будет назначенная ей цель.

22. Род дерева, из внутренности которого вытекает некоторая жидкость, подобная масляной краске цвета темно — красного. Ею окрашивают в Китае мебель и называют Тун-ю.

23. Ли-вэй, род большой арфы, на поверхности которой, где прикреплялись струны, располагалось 13-ть звездочек с тем, чтоб они, при игрании, служили указанием для размера в тонах.

24. Наконец Историограф заключает историю царствования Государя Фу-си следующим наставлением: Фу-си хотя почитается одним из самых премудрых и дальновидных государей древности; однакож и он не иначе приводил в устройство дела Государственные, как с помощию опытных министров; почему и успел правление свое довести до возможного совершенства и водворить мир в своей империи. Держащие в руках своих бразды правления, присовокупляет еще тот же историк, должны принять себе в образец подражания такую черту мудрости Государя Фу-си.

25. Ученые из Китайцев под выражением: «царствовать под символом огня» — разумеют следующий смысл: поелику из дерева раждается огонь, а свойство огня есть сожигать, греть в светить. Государь Шень-нун, наследовавши престол после Фу-си, который «царствовал под символом дерева» в означение того, что при нем царство едва только начинало возрастать и распространяться — своими усилиями, употребляемыми им к усовершенствованию своей страны, успел извлечь из сей стихии другую, ей сродную, и в ней самой сокрывающуюся — огонь, как знамение того, что при сем Государе царство уже начинало приходить в цветущее состояние и распространять свет славы своей до отдаленных пределов соседних царств, подобно как огонь чем сильнее горит, тем более теплоты от себя издает и далее блеск свой простирает.

26. В Китае в число главных хлебов входят пять родов: 1) Срацинское пшено — дао, 2) Крупное пшено или бор — шу, 5) мелкое просо — дзи, 4) пшеница — май, 5) Горохи — шу. Впрочем под сими пятью родами хлеба Китайцы разумеют всякой вообще хлеб, собираемый с молей и употребляемый в пищу.

27. По уважению и пользе земледелия, не менее как и по вниманию к знаменитости изобретателя оного, в Китайской Империи издревле освящен обычай начинать посев хлеба рукою венценосца: почему Богдо-хан в начале весны каждого года, как наступает время посева, — для принесения жертв изобретателю земледелия, отправляется в храм, посвященный его имени. Внутри ограды этого здания, по окончании жертвоприношения, под открытым небом, Император берется за плуг, влекомый волами, и, при сопровождении церемониймейстера, проходит несколько борозд, на которых потом засевает особенный род проса, которое на сей только один предмет и употребляется; поэтому оно и называется Юй-гу — Царское просо. Оно ежегодно входит в состав жертв, приносимых Государем Небу и земле, как равно и изобретателю земледелия. В то же время Императрица внутри дворца с прочими наложницами царскими открывает первые начатки трудов, употребляемых при разведении шелковичных червей и размотке шелку в честь изобретателя шелководства.

28. При Государе Янь-ди пять главных сановников занимались отправлением важных Государственных дел. Из них первый, который управлял делами обрядов, назывался Да-ха — (Великий огонь.) Ныне эту должность исправляет Министр обрядов Чунь-гуань или Ли-бу-шан-шу. Другой, к ведомству которого принадлежала военная часть, назывался Чунь-хо — (Чистый огонь). Ныне эта должность лежит на ответственности Военного Министра Ся-гуань или Бин-бу-шан-шу. Третий, который занимался разбирательством уголовных дел, именовался Си-хо — (Западный огонь). Ныне производство этих дел имеет в распоряжения Министр уголовных дел Цю-гуань или Син-бу-шан-шу, — или тоже, что у нас Министр Юстиции. Четвертый, которому поручена была обязанность смотрения за производством работ при казенных зданиях, назван был Бэй-хо — (Северный огонь). Ныне заведывает стою должностию Министр Казенных работ Дун-гуань или Тун-бу-шан-шу. Пятый назывался Джун-хо — Средний или внутренний огонь. Этот сановник управлял Герольдиею; ныне занимает это место Министр Герольдий Джун-гуань или Ли-бу-шан-шу.

29. Чтоб более возвысить славу своих Государей, и особенно тех из них, которые приобрели к себе всеобщее уважение, Китайские Историографы в сем случае всегда обращаются к обыкновенной своей привычке — украшать деяния их, как можно великолепнее, цветами добродетелей, часто иногда неестественными и несвоевременными: а потому, где Государь должен бы был показать дух мужества и неустрашимости на поприще своего служения, там он, заключившись в глубину царских чертогов, наиболее чувствует необходимость в подвигах духовного любомудрия, ни мало не заботясь о том, что дело идет о явном восстании против безопасности Престола и Империи, и следовательно когда Государство подвергается какому-либо важному для него искушению, то Государь, как верховный блюститель порядка, должен бы был частные благочестивые занятия предпочесть общественным, и личным спокойствием пожертвовать пользе своих подданных, и таким образом поспешить прекращением зла в самом его начале. Здесь же порядок и в мыслях и действиях Государя представляется совсем в превратном виде.

30. Опыт царского неблагоразумия и вместе неосмотрительности Историка видеть можно из представленного примера Князя Су-ша. Когда сей Князь взбунтовался; тогда Янь-ди, увлекшись благочестивыми чувствованиями, лучше хотел подвизаться в усовершенствовании себя личными добродетелями, нежели поднять оружие на поражение существенного врага. А когда многие из Удельных князей, конечно последуя примеру ненаказанности Су-ша, обратились к грабежам и насилиям, тогда и сам Монарх, оставив поприще благочестия, предался подобным беспорядкам. Этот случай возбуждает подозрение, что Государь или сам не понимал, в чем состоит совершенство царских добродетелей, или также, как и прочие, обладаем был страстию корыстолюбия, и следовательно более радел о безопасности личной, нежели общественной. Равномерно из того же случая подает упрек и на самого Историка, который недавно превозносил сего Государя до небес, теперь унизил его до степени безумия, заставил его присоединиться к толпе нарушителей спокойствия общественного. В действиях Государя переход от добродетели к злодеяниям слишком резко отражается своею противоположностию; а в Историке замечен недостаток в соображении предыдущего изложения истории с последующим. Но чтож делать? Это не с ним одним случается.

31. Под именем Сюнь-юй разуметь надобно наиболее народов Мунгальских, на Северо-Запад от Китая кочующих и издревле ему враждебных.

32. В царствование Государя Хуан-ди главные Государственные сановники также имели свои особенные наименования, заимствованные ими от разноцветности облаков, отличавших разнообразием своим и фамилию и достоинство чина каждого из них: посему Церемонимейстер назывался тогда Цин-юнь-ши, то есть «Чиновник под знаком лазуревого облака». А тот который управлял военными делами, отличал имя своего чина знаком багряного облака — Дзин-юнь-ши. Судия разыскных дел или Министр Юстиции прибавлял к фамилии своей название белого облака — Бо-юнь-ши; что самое показывало и чин и должность его. Титло же начальствующего над производством работ в казенных зданиях, изображалось знаком черного облака — Хэй-юнь-ши. Знак желтого облака представлял чиновника, в распоряжении которого состояла герольдия; поэтому он и назывался Хуан-юнь-ши — Чиновник под знаком желтого облака.

33. Вероятно тогда случился хороший урожай хлеба. Конечно можно с одной стороны и это принять за счастливое предзнаменование; но не всегда однакож за непреложное свидетельство благоуспешного правления, как обыкновенно Китайцы привыкли изъяснять образ правления государственного из наружных разнообразных явлений природы.

34. Из этого выражения видно, что и Китайцы также имеют понятие об Ангелах и признают благотворное их влияние на судьбу человечества.

35. Хуан-ди какое именно получил изображение реки (Хэ-ту), в примечаниях исторических не упоминается; но полагать надобно, что это было также некоторое водоводное животное, подобное, какое и Государю Фу-си явилось.

36. У Китайцев, вместо четырех, считается пять стихий: металл, дерево, вода, огонь и земля.

37. Из преданий Китайских видно, что Хуан-ди соорудил обсерваторию (Лин-тай), которую потом отдал в распоряжение пяти чиновникам, особенно им постановленным для наблюдения за течением светил небесных. Предмет этих наблюдений, кроме вышесказанных, обнимал в себе и другого рода занятия, которые в особенности были обращены на рассматривание разных перемен воздушных. Цель всех сих занятий клонилась к тому, чтоб, по собрании и. соображении таких сведении, завести правильное счисление времени и составить календарь. Сюда также принадлежала и другая обязанность этих естествоиспытателей, которая сопряжена была с истолкованием влияния светил небесных на судьбу жизни человеческой. Познаний сего рода не столько требовалось для пояснения главного предмета, для которого должны были собираемы быть Астрономические наблюдения, сколько для удовлетворения человеческого духа, который, быв оставлен собственному своему водительству, не постигал дивных и очевидных следов Творческого Провидения, в управлении миром выражающихся, думая, что судьба человеческая вверена в полное распоряжение светилам небесным. Из сего-то источника многие, с прибавлением новых, мутные струи Астрологических заблуждений и доселе наводняют Китайские календари.

38. Время года разделяется у Китайцев на четыре раздела: в первом цветет весна; во втором разверзает красоты природы — лето; в третьем собирает богатства земных произведений — осень, в четвертом отдыхает от дел земли — зима; а в совокупности полный годичный круг заключает, в себе 13 месяцев, к которым через три года присоединяется еще тринадцатый, так называемый Жунь-юе. Это происходит от того, что у них исчисление времени производится на основании лунного течения; следовательно 11 дней от каждого года всегда остаются лишних против нами принятого исчисления по солнечному течению. За исключением сего последнего и первого, начинающегося с новолетия, который называется Джен-юе, как равно и окончательного пред наступлением оного, который вообще называют Ла-юе, все остальные десять отмечаются обыкновенными порядочными числами, служащими вместе и именами для каждого из них. В сих месяцах дни как и в предыдущих трех, измеряются знаками Тянь-гань и Ди-джи, разделенными на пять стихии. Откуда и выходит, что к каждой стихии относится по две четы из сих знаков, как на прим: дзя-дзы, и-чоу относятся к металлу; бин-инь, дин-мао принадлежат огню; а прочие по порядку к остальным трем.

39. Музыка Китайская заключает в себе пять главных тонов — (У-инь), из них 1-й) называется гун, 2-й) шан, 3-й) Дзио, 4-й) Джи, 5-й) юй. Каждый из сих тонов, соответствует одной какой-нибудь из пяти стихий. Способ, каким они изменяются голосом, определить трудно; потому что каждый из них выражается гортанью не естественно, а поддельно; следовательно нельзя сравнять их с известными у нас голосами: Басом нижним и верхним, Топором, Дишкантом и Альтом. Но другие восемь тонов, из коих составляется полный оркестр Китайской музыки, определяются тонами, издаваемыми восемью главными музыкальными орудиями; из коих они еще составили восемь других тонов (па-инь). Первый тыквенный — (бао), который издается орудием сделанным из тыквы; второй глиняный — (ту), который производят орудия глиняные; третий кожаный — (гэ), который выражают орудия, натянутые кожей, как-то: барабаны и бубны; четвертый деревянный — (му), который издают орудия, сделанные из дерева, как то: деревянные бубны; пятый каменный — (ши), которым сопровождаются яшмовые орудия — (цинь), тестой металлический — (дзинь), этот звук производят литые из меди орудия; седьмой шелковый — (сянь), которым отличаются орудия с шелковыми струнами, как то: арфы и гитары; восьмой бамбуковый — (джу), этот звук изливается, когда играют на флейтах и фаготах. Все сии восемь тонов подразделяются еще на 12 вариантов, 6 — верхних (инь), или лу-мой, и 6 — нижних (ян), или лу-люй. Их можно приблизительно сравнять с известными в нашей музыке полутонами или диезами, если исключить некоторые другие особенности, характеризующие Китайскую музыку.

40. Ныне при династии Дай-Цин различия в цветах платья не наблюдается, но все сословия употребляют цветы в платье безразлично и носят одежду одинакого покроя. Впрочем платье чиновных отличается от простого вышивкою шелками четвероугольника — одного на груди, а другого на спине. На нем у статских чиновников вышивается изображение птицы; а у военных зверя. Но платье Императора в четвероугольниках представляет Государственный герб — дракона я называется Лун-пао; притом еще желтый цвет составляет исключительное отличие царской одежды. Сверх сего степени чинов отличаются еще различными шариками, ввинчиваемыми на верхушке шапки у чиновников. А сам Император носит на шапке шарик из цельной жемчужины, величиною с голубиное яйцо.

41. Китайская верста состоит из 360 сажен; а сажень содержит в себе 6 аршин, которые равняются нашим 3 аршинам.

42. Ныне должность эту занимают Генерал-Губернаторы Дзун-ду и Губернаторы Сюнь-фу.

43. Мысль к преобладанию издревле занимала умы обитателей Срединного, Царства! Происхождения ее надобно искать частию в гордости сего народа, а частию в их неведении прочих царств и вообще Земного шара; а неведение, по замечанию мудрых, составляет главное основание, на котором высокомерие водружает престол свой в человеческом сердце. Если бы Китайцы знали, что их Империя, в отношении ко вселенной, есть не иное что, как небольшой участок земли, отделенный Провидением для помещения одного племени народа; что кроме их Империи есть еще в мире и другие, не только не уступающие ей в своем пространстве земли, но и превосходящие ее и обширностию своих владений и просвещением, и что земля, на которой род человеческий расселен, подобна не плоскому блюду, как они ее себе воображают, но имеет шарообразный вид; а следовательно всякое царство может представляться стоящим на средине земли в данном ее положении, а не одно их только царство занимает средину вселенной; то они, после такого понятия о земле и ее частях, может быть, менее стали бы присвоят себе то, что им ни по каким правам не принадлежит.

44. В Китае давались прежде фамилии по заслугам детей и доброму их поведению. А если который сын не представлял о себе доброго свидетельства в нравственности и успехах в науках; в таком случае отец имел право лишать его фамилии. Впрочем этот обычай в глубокой древности продолжался дотоле, пока фамилии не получили своего определенного образования. А как скоро временем, а более всего естественною привязанностию отцов к детям изменились мысли их, (ибо они лучше желали сохранить фамилии в своих потомках, нежели, чрез удержание их, защитить себя от посрамления дурным поведением некоторых из них); то сей обычай древности потерял свою силу так, что ныне каждый дом или род постоянно держится одной фамилии, которая неизменно переходит от отцов к детям, не смотря на то, какого бы они ни были поведения и степени совершенства. Из этой мысли, с течением времени, возникло другое обыкновение, совсем противное прежнему. Ныне Китайцы думают, что переменять свою родовую фамилию значит пренебрегать своим родом, и поступать в противность главным основаниям обязанностей детей к своим родителям. — Сие побудило их наконец разделить свои фамилии по происхождению родов с таким при том подтверждением, что бы всякой отец заботился оставить по себе племя и в нем имя своей фамилии. В противном же случае кто умирает бездетен, и тем пресекает свою фамилию, тот почитается за одно с преступником, которого само Небо, по каким-нибудь тайным злодеяниям, наказало лишением потомства, как недостойного жертв, приносимых детьми за грехи своих родителей после их смерти. Это обыкновение между прочим представляет нам одну из главных причин чрезвычайного народонаселения в Китае.

45. Сие выражение невольным образом обращает на себя внимание и заставляет предполагать: не взошли ли в состав древней Китайской истории некоторые из преданий, оставшихся у них от времен патриархов, живших до потопа и известных нам из истории Библейской? А потому под выражением: «переселился в страну небожителей» — не надобно ли разуметь событие, случившееся с Енохом, о котором Моисей написал, что и угоди Енох Богу, и необреташеся, зане преложи его Бог? Равным образом многие деяния, описанные в истории предшествовавших пред сим двух Государей Фу-си и Шень-нун, общностию своих выражений, весьма сближаются с понятиями, какие мы почерпаем из Истории древнего мира о мужах, прославившихся подобными изобретениями, и какие Китайские Историографы присвоивают своим Государям; а потому в государях Фу-си и Шень-нун не проглядывают ли многие черты, схожие с чертами Фовела и Ювала, о которых Св. История упоминает, что один из них изобрел музыку, а другой кование железа? Это предположение тем вероятнее еще становится, когда мы примем в соображение Китайскую Хронологию, из начертания которой видно, что царствование сих трех Императоров далеко простирается за пределы известного нам древнего мира. В противном же случае царствование сих Государей надобно по необходимости отнести к гораздо позднейшим временам, чтоб согласить противоречие истории Китайской со Всеобщею Историею мира.

46. Наконец нельзя также пропустить без замечания в того, что в описании царствования первых трех древних Императоров очевидно обнаруживается недостаток в соображении Китайских историков, и не соблюдение постепенности в образовании государственного тела; ибо, вместо того, чтоб в едва начинающем возрождаться царстве вводить приличное тому времени политическое устройство, они многими пышными выражениями дают ему уже такой образ правления, который более свойствен давно образованным царствам и достигшим высокого степени совершенства. Ужели, на прим: можно поверить, что бы в царствование сих Государей, правление разделено было на Министерства, возникли столь многие искусства, образовались столь различные науки и проч.; когда люди из кочевой жизни едва только начинали входить в состав обыкновенного общежития? Этому доверить, значило бы [145] позволить себе думать, что Китайская Империя подвинулась к своему совершенству более, чем человеческою силой.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Всеобщая история Китая // Ученые записки, издаваемые императорским Казанским университетом, Книга IV. 1837