-

СЛОВО О БИЧУРИНЕ

29 августа 2002 г. российская научная общественность отметила 225-летие со дня рождения выдающегося русского китаеведа Никиты Яковлевича Бичурина (Иакинфа, 1777-1853). Имя его занимает особое место в истории отечественного востоковедения. Ни один из ученых-востоковедов не стал центральной фигурой такого количества художественных произведений, как это произошло с русским синологом первой половины XIX в. Его жизненный путь не был непосредственно связан с крупными историческими событиями в жизни нашей страны или Китая, коллизии или перипетии его личной судьбы не сравнимы с драматизмом биографий многих его современников. В чем же секрет личности Н.Я. Бичурина — ученого и гражданина, — что его имя широко известно не только у нас, но и далеко за пределами нашей страны? Ведь не случайно именно его мы сегодня выделяем среди значительного числа предшественников, современников и последователей, отдававших силы, знания и труд благородному делу установления связей, взаимного понимания и добрососедских отношений между народами России и Китая. Разумеется, ответ на поставленный вопрос, касающийся личности Н. Я. Бичурина, не может быть однозначным.

То, что нынешнее востоковедение «стоит на плечах гигантов» было признано уже давно. Например, когда в августе 1954 г. в Кембридже (Англия) проходил XXIII Международный конгресс востоковедов, где присутствовали 900 ученых из 30 стран, среди докладов, представленных конгрессу советской делегацией, был доклад Е. Ф. Ковалева «Изучение Китая в Советском Союзе». Автор подчеркнул, что наше китаеведение опирается на лучшие традиции дореволюционной русской синологии, отражавшей прогрессивное, гуманистическое направление общественной мысли в России. Труды «основоположника русского китаеведения монаха Иакинфа Бичурина (1777-1853) и его преемников — архимандрита Палладия (П. И. Кафарова) (1817-1878), академика В. П. Васильева (1818-1900) — и других русских востоковедов высоко оцениваются отечественной наукой, — отметил Е.Ф. Ковалев. — Произведения этих ученых проникнуты горячим сочувствием к китайскому народу, твердой верой в его лучшее будущее, искренним восхищением самобытной культурой Китая, [61] подчеркивают исторически сложившуюся дружбу русского и китайского народов».

Какие же характерные черты выделяли Н. Я. Бичурина из числа его современников, привлекали и продолжают привлекать к нему внимание в наши дни?

Во-первых, Н. Я. Бичурин первым из востоковедов использовал цивилизационный подход в своих исследованиях. Вот как охарактеризовал он специфику китайской цивилизации в предисловии к своему труду «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (СПб., 1848 М., 2002):

«В наше время — беспрерывных нововведений в жизни народов как в Европе, так и на Западе Азии, — на Востоке Азии существует государство, которое, по своей противоположности во всем с прочими государствами, составляет редкое, загадочное явление в политическом мире. Это — Китай, в котором мы видим все то же, что есть у нас, и в то же время мы видим, что все это не так, как у нас. Там люди также говорят, но только не словами, а звуками, которые сами по себе, порознь взятые, не имеют определенного внутреннего смысла. Там имеют и письмо, но пишут не буквами слагаемыми, а условными знаками, из которых каждый представляет в себе не выговор слова, а понятие о вещи; в письме порядок строк ведут от правой руки к левой, но пишут не поперек, а сверху вниз, и книгу начинают на той странице, на которой у нас оканчивают ее. Одним словом, там много находится вещей, которые и мы имеем, но там все в другом виде».

Во-вторых, наш прославленный ученый первым из отечественных китаеведов переступил профессиональные рамки и стал крупной общественной фигурой 30—40-х годов XIX в. Причем конфликт между социальным положением (монашество) и социальными идеалами, формировавшимися в нем под влиянием дружественных отношений с декабристами и А. С. Пушкиным, стал основой его духовной трагедии. Несмотря на тяжелый режим интеллектуального подавления, Бичурин старался поддерживать связи с передовыми кругами петербургских литераторов и ученых, сотрудничал в прогрессивных журналах, откликался на насущные запросы читателей, отстаивал интересы русской науки, страстно пропагандировал подлинные знания о Китае и народах Центральной Азии.

Разночинец, ставший известным ученым и публицистом, сблизившийся с лучшими представителями дворянского периода освободительного движения в России, Н. Я. Бичурин не случайно привлекал постоянное внимание известного литературного критика В. Г. Белинского.

Бичурину, прожившему 14 лет за границей и потом 4 года в ссылке в Валаамском монастыре, было нелегко разобраться [62] в общественных взглядах публицистов и ученых, в позициях, занимаемых тем или иным журналом, отделить официальную идеологию от демократической.

Н. Я. Бичурин пытался найти демократический идеал общественного устройства в Китае того времени, опираясь на обширные познания в истории развития китайской политической культуры. В книге «Китай в гражданском и нравственном состоянии» вольнодумец в рясе, характеризуя китайские законы, подчеркивал: «...они сорок веков проходили сквозь горнило опытов и вылились столь близко к истинным началам народоправления, что даже образованнейшие государства могли бы кое-что позаимствовать из них».

В. Г. Белинский, отметив, что «книга почтенного отца Иакинфа — истинное сокровище для ученых по богатству важных фактов», категорически высказывал мнение, что благоденствие народа, находящегося под правлением Цинской монархии, — «это только мираж, разлетающийся прежде, чем вглядишься в него! Это такой же призрак, как и политическое могущество Китая...» Социальная гармония невозможна при имущественном неравенстве, справедливо считал великий критик, поэтому «все эти законы и гарантии хороши только на бумаге, а на деле служат только к обогащению берущих взятки и утеснению дающих взятки». Однако важно отметить, что, будучи страстным полемистом, постоянно и активно отстаивавшим свои взгляды на страницах журналов, Н. Я. Бичурин принимал критические замечания В. Г. Белинского как дружественную помощь, не пытаясь их оспаривать, так как, вероятно, ценил смелость и глубину проникновения демократической мысли в сущность явлений.

В-третьих, творческая деятельность Н. Я. Бичурина — подвиг во имя науки. Им опубликовано свыше шестидесяти фундаментальных работ по истории, географии, политическому устройству, языку и этнографии Китая и сопредельных стран. Почти такое же количество трудов осталось в рукописях. И это при том, что в силу сложившихся обстоятельств Н.Я. Бичурин сравнительно поздно начал публиковать свои труды. Его первая книга вышла в свет, когда ему исполнился 51 год.

Основной целью научной деятельности Н. Я. Бичурина было стремление правдиво рассказать о Китае и других азиатских странах. «Я привык писать одно дельное, высказываться откровенно, и притом в коротких словах», — говорил Бичурин о методе своей работы.

Современники очень высоко ценили точность сведений, дававшихся Бичуриным при описании Китая и сопредельных с ним стран. Еще в XIX в. автор одной из «Биографий» Бичурина (опубликована Погодиным) указывал, что Бичурин в своих трудах «не основывался на предрассудках или на сведениях, [63] сообщенных прежними путешественниками, и потому каждую вещь видел в подлинном ее виде. Сему-то благоразумному правилу о. Иакинф обязан был своими успехами в раскрытии разных превратных сведений и ложных мнений, сообщенных Европе прежними путешественниками и ориенталистами».

Безусловно, трудам Н.Я. Бичурина были присущи и определенные недостатки, обусловленные в первую очередь общим уровнем развития науки того времени. Некоторые современники пытались даже упрекать его за то, что он писал свои труды... на русском языке. «Мы часто сожалеем, читая труды почтенного отца Иакинфа, — заявлял проф. О. И. Сенковский, — что он не издает сочинений по-французски, или английски. Русский язык до сих пор оставался и долго еще останется вне круга ученых европейских прений о предметах восточных, и самая запутанность, в которую повергнуты эти предметы гипотезами известных ориенталистов, еще увеличивается от появления нового дискутанта, изъясняющегося на языке, не получившем права гражданства в ориенталистике».

Однако профессионалы-китаеведы, крупнейшие ученые, развивавшие бичуринские традиции в русском китаеведении, исключительно высоко оценивали труды Н.Я. Бичурина. «Заслуги покойного нашего синолога (Бичурина. — В. М.) так велики, труды его так обширны, — говорил акад. В. П. Васильев, — что мы почитаем с своей стороны дерзостью разбирать недостатки, которые неизбежны во всяком издании о предметах, в которых не только публика, но даже и ученый свет принимает еще так мало участия».

В-четвертых, Н. Я. Бичурин был первым из русских китаеведов, кто от изучения на базе маньчжурских источников истории и современного положения Цинской империи перешел, основываясь на китайских источниках, к исследованию Китая и сопредельных стран во всей динамике их взаимодействия в прошлом и настоящем. Известный русский археолог-востоковед, проф. Петербургского университета Н. И. Веселовский следующим образом охарактеризовал научную деятельность Бичурина: «Он в полном смысле слова положил у нас начало изучению Китайской империи и ее вассальных земель, возбудив интерес в обществе к крайнему Востоку, показал, какую возможность имеет для изучения Средней Азии богатейшая китайская литература, проложил путь для работы другим синологам. К этому надо прибавить, что труды Иакинфа доселе почти не устарели, и ни один исследователь прошлого Средней Азии и Северо-Восточной Азии не может обойтись без Них». Это было результатом реализации Н. Я. Бичуриным той научной программы, которая была выработана им в самом начале творческой деятельности. Бичурин решает при [64] издании своих научных трудов сначала ознакомить русскую общественность со странами, сопредельными с Китаем (Тибетом Монголией, Джунгарией и Восточным Туркестаном), а потом перейти к собственно Китаю. В таком порядке он подготовляет к печати свои работы. «Порядок требовал прежде осмотреть Тибет Тюркистан и Монголию, то есть те страны, которые издавна находятся в тесных связях с Китаем и через которые самый Китай имеет связи с Индией, Среднею Азиею и Россиею», — писал сам Бичурин.

В-пятых, во всех своих трудах Н. Я. Бичурин выступал как искренний и верный друг китайского народа. Столь естественная увлеченность ученого предметом научного поиска и исследований приобретала в то время высокое общественное звучание. С особой яркостью общественная роль выступлений Н. Я. Бичурина проявилась в статьях по истории отношений Китая с Европой и об «опиумных войнах» в Китае. В европейской печати в эти годы была поднята волна обвинений против Китая, который якобы не желал иметь связи с европейскими государствами. Это получило отражение и в части русских журналов. Тогда Н. Я. Бичурин выступил со статьей, освещавшей историю отношений европейцев с Китаем. Статья эта называлась «Указы и бумаги, относящиеся до английского посольства, бывшего в Пекине в 1816-м году». В этой статье Бичурин доказывал, что у Китая не было стремления прекращать связи с державами Запада. Когда английские войска начали силой оружия навязывать Китаю кабальные условия опиумной торговли, Бичурин выступил в защиту китайского народа со статьями «Обозрение приморских пунктов Китая, служащих ныне театром для военных действий англичан» и «Сведения о Европе, сообщенные китайцам католическими вероисповедниками».

Статья «Обозрение приморских пунктов Китая...» имела предисловие редактора «Отечественных записок» Краевского, где небезынтересно отметить следующие слова: «Толками о Китае наполнены теперь целые столбцы и страницы в журналах иностранных, которые по недостатку сведений о Китае повторяют нелепости, составленные другими, искажают имена и представляют вещи совершенно в превратном виде. Наши газеты и журналы усердно переводят эти статьи и по возможности искажают их еще более. Не желая подражать в этом другим русским журналам и в то же время зная, как интересно было бы читателям получить достоверные известия о театре этой борьбы (первой опиумной войны. — В. М.), которая, по всем вероятностям, должна будет иметь неизмеримо важные последствия, мы не решились заимствовать из английских и французских журналов их кривые толки, а обратились к прямому и, может быть, единственному теперь источнику достоверных сведений о Китае — к познанию и опытности отца Иакинфа». [65]

На страницах «Отечественных записок» в это время выступали В. Г. Белинский и А. И. Герцен, Ю. М. Лермонтов и А. В. Кольцов. И, разумеется, это придавало особую окраску публикациям здесь статей Н. Я. Бичурина. Конечно, следует учитывать, что читателю было сложно разбираться в проблемах Китая, что Н. Я. Бичурин не все и не всегда мог объяснить по цензурным соображениям. В этом плане чрезвычайно характерна оценка работ Н. Я. Бичурина журналом «Телескоп», где автор рецензии на «Историческое обозрение ойратов...» писал: «Трудолюбивый о. Иакинф не перестает разрабатывать обширные поля, на которых у нас не только не имеет соперников, но даже людей, которые б могли ценить его заслуги, любоваться, гордиться ими».

Несколько крупных переводов и оригинальных сочинений Н. Я. Бичурина, касающихся в первую очередь истории Китая, еще ждут, когда к ним прикоснется заботливая рука издателя. Очевидно, первым шагом на этом поприще должно быть продолжение подготовки к изданию «Цзы чжи тун цзянь» и публикация этого уникальнейшего труда.

Имя Н. Я. Бичурина стало символом неустанного научного поиска, широких демократических взглядов, исключительной талантливости и целеустремленности в работе по классическому и современному Китаю, того истинного патриотизма, который не исключает, а, наоборот, предполагает внимание к судьбам других народов, дружественное отношение к ним. Изучение жизни и творчества великого русского синолога стало ныне своеобразной вспомогательной китаеведческой дисциплиной — «бичуриноведением», в области которого работали и продолжают работать многие востоковеды. Это свидетельствует не только о грандиозности научного вклада Н.Я. Бичурина в мировую синологию, но и о нетленности его творческого наследия. Сам процесс познания Китая, становление и развитие отечественного китаеведения, достижение им высшего мирового уровня — все это невозможно ныне понять без глубокого знания бичуринского творчества.

* * *

Н. Я. Бичурин был ученым петербургской школы. Он жил, работал и был похоронен в Петербурге. Но его имя быстро стало известно и московским ученым. Лидером московской науки был университет. И хотя в то время в Московском университете не имелось востоковедных дисциплин, интерес к Востоку, и к Китаю в частности, был велик. Министерство Народного Просвещения распорядилось, чтобы в московские учебные заведения были направлены труды Н.Я. Бичурина. В московских архивах сохранилась часть переписки по этому поводу, которую нам удалось [66] обнаружить благодаря любезному содействию руководителя Мос. архива А.С. Киселева.

Переписка наглядно показывает, как бюрократия затягивала на долгие годы решение, казалось бы, простых вопросов.

№ 1412 3 июня 1837 года

Министерство Народного просвещения
Правление
Императорского Московскаго Университета
Канцелярия
1 июня 1837 г.
№ 1206
Москва

В Канцелярию Его Сиятельства,
Господина Попечителя
Московскаго Учебнаго Округа.

Совет Университета, 27 января 1833 года постановил, уведомить сие Правление, о циркулярном отношении Господина Министра Народнаго Просвещения от 7-го того же января за № 98, на имя Его Превосходительства, Господина Помощника Попечителя, касательно приобретения для училищных библиотек, изданнаго монахом Иакинфом, по поручению Азиатскаго Департамента, новаго сочинения, переведеннаго им с китайскаго языка, под заголовком: «История Тибета и Хухунора», и прежде изданнаго им же сочинения, под заглавием: «Сань Цзы Цзин или Троесловие, содержащее в себе все нравоучения китайцев». Почему о приобретении для Университетской библиотеки таких сочинений монаха Иакинфа по одному экземпляру и донесено Его Превосходительству 6 февраля 1833 года за № 390. А как и по сие время еще не последовало на сие разрешения, равно и книг в библиотеку Университета ни откуда не прислано; то Канцелярия Правления Университета имеет честь просить оную Канцелярию доставить сведение, какое сделано распоряжение по донесению сего правления от 6 февраля 1833 года за № 390.

В ответ последовала отписка, достойная разве что пера юмориста:

Министерство
Народнаго Просвещения
Канцелярия от Попечителя
Московскаго Учебнаго
Округа
В Москве
5 июня 1837
№ 1983
ответ на № 1206

В Канцелярию Правления
Московского Университета

На отношение от 1 сего июня, Канцелярия Попечителя Московскаго Учебнаго Округа имеет честь ответствовать, что по [67] представлению Правления Университета в 1833 году Помощнику Попечителя, касательно приобретения для университетской библиотеки, изданнаго Монахом Иакинфом, по поручению Азиатскаго Департамента, новаго сочинения, переведеннаго на китайский язык, под заглавием: «История Тибета и Хухунора» и прежде изданнаго им же сочинении: «Сань Цзы Цзин или Троесловие, содержащее все нравоучения китайцев» — никакого распоряжения со стороны г. Помощника Попечителя не последовало по той причине, что Правление донося токмо о приобретении сказанных сочинений, не испрашивало на сие утверждения начальства.

* * *

Отмечая юбилей ученого, российские востоковеды с особым вниманием и бережливостью относятся к заложенной Н.Я. Бичуриным в нашем китаеведении традиции посвящать всю свою деятельность делу укрепления и расширения взаимопонимания между народами нашей страны и Китая. С этой традицией в полной мере согласуется то, что наша страна, вступив в XXI столетие, заключила 16 июля 2001 г. Договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве с Китаем.

Текст воспроизведен по изданию: Слово о Бичурине // Вестник МГУ. Серия 13. Востоковедение, № 1. 2003