ПОДАРОК ЦАРЯМ

ТУХФАТ АЛ-МУЛУК

«ТУХФАТ АЛ-МУЛУК» — СРЕДНЕВЕКОВЫЙ СВОД НРАВСТВЕННЫХ ЗАПОВЕДЕЙ

К обширному и разностороннему литературному наследию, связанному с именем Абдаллаха Ансари (1006-1088), традиция относит и маленькое дидактическое сочинение Тухфат ал-мулук» («Подарок царям»), или «Тухфат ал-вузара» («Подарок везирам»); иногда употребляется вариант его первого названия — «Тухфат ал-салатин» («Подарок султанам»). В сочинении сорок обозначенных глав — по этому структурному признаку за ним закрепилось обиходное название «Чихил баб».

Сочинение очень коротко, оно состоит фактически из сорока формул-заповедей, следующих после нескольких вводных строк. Весь текст логически и ритмически построен на числе четыре. Каждая из сорока глав-заповедей включает четыре совета или сентенции, объединенных общей морализующей посылкой, например, «Четыре вещи — причина несчастья: лень, невежество, низость, бедность» или «Четыре вещи — основа общества: мир, устойчивость, добро, покой».

Почти половина заповедей характером своих наставлений обращена к правителю, призывая его творить правосудие, ибо «в четырех вещах — прочность власти: в справедливости и мужестве; в человечности и великодушии; в щедрости и поощрении; в милосердии и сострадании». Заповеди предостерегают правителя от беззакония, «которое уничтожает могущество», от жестокости, ибо «жестокому правителю — недолгая жизнь», советуют беречься четырех вещей, как погибели: «произвола эмиров; нерадивости везиров; лукавства дабиров; глумления над пленными и притеснения бедняков».

Некоторые заповеди, трактующие о необходимости честности и добронравия в везирской службе, о верности слову и договору, о надобности приемлемых законоположений, имеют скорее всего адресатом везира. Ему же обращены, несомненно, и такие советы, как: «Султанам дерзить — обрести погибель», «Близостью к султану лучше не обольщаться», «С султаном-притеснителем следует обращаться с осторожностью».

Однако большая часть заповедей имеет, самый широкий адрес. Это общечеловеческие правила нравственности, дидактические и этические сентенции с самой широкой сферой применения, как например: «Четырех не бывает у четверых: благородства — у лжеца, довольства — у скупца, покоя — у завистника, величия — у злонамеренного» или «Четыре вещи — признак глупости: себялюбие и самодовольство, выискивание недостатков у других, скаредность, совет и низкими». Отдельные главы учат чисто практической, житейской мудрости.

Легко отметить гуманистическую направленность заповедей: «Нельзя царствовать без справедливости», «Четыре вещи надо блюсти [равно] ко всем людям: смирение, наставление, милосердие, честность», «Оказывай услуги людям ученым и мудрым, будь милосерден ко всем творениям [12] великого господа». Именно этим общественно-этическим идеалам — добра, милосердия, знания и — более всего — идеалу Справедливого правления — служила на протяжении веков персидская литература в творениях своих лучших представителей 1. Изречения, повторяющие «советы» «Тухфат ал-мулук» и варьирующие их, можно найти у любого из классиков персидской литературы: Фирдоуси, Рудаки, Санаи, Джами, Аттара и др. 2.

Тяготение к афористическим формам мышления, характерное для средневековья вообще, в самой высокой степени проявилось в словесной культуре персоязычных народов, с их извечным стремлением отлить в меткие речевые формулы социально-этические, философские и чисто житейские устои. Иранское средневековье отмечено высокой и утонченной культурой слова; можно говорить о своего рода культивируемом искусстве «ловкого речения». Известно, что знание наизусть большого количества стихов и цитирование их в живой речи и письмах считалось непременным признаком должной образованности и воспитания.

Характерной чертой средневековой стилистики было обильное уснащение сочинений — не только литературно-художественных и религиозных, но и исторических, политических, мемуарных и дидактических — стихотворными вставками, притчами, речениями мудрецов для иллюстрирования и аргументирования того или иного положения.

Многие из цитат переходили из сочинения в сочинение, нередко меняя, а то и просто теряя авторство, и со временем получали печать народного достояния, накапливая и обогащая национальный фонд крылатых речений. Для средневековой персидской словесности характерно активное обращение богатого арсенала афористических формул, метких присловий, образных сентенций, которые несомненно в свою очередь воспитывали речевую культуру народа. Среди этих ходовых изречений можно найти прямые аналоги «советам» «Тухфат ал-мулук» 3.

Сентенции «Тухфат ал-мулук» бытуют в литературе в анонимной форме. В книге М. Фазылова «Истины», собравшей афоризмы по литературным источникам, в разделе «Суть жизни» приведены два анонимных изречения: «Четыре черты человека приводят к четырем последствиям: упрямство — к позору, вспыльчивость — к раскаянию, злословие — к вражде, лень — к унижению» 4 и «Четыре черты пагубны для людей: великих мужей губит скупость, ученых — тщеславие, женщин — бесстыдство и всех без исключения — ложь» 5. Из них первое — точное воспроизведение 30-й главы «Тухфат ал-мулук», а второе — контаминация глав 20-й, 24-й и 39-й. В разделе «Бытовые назидания» приведен анонимный афоризм: «Чего нельзя вернуть? — Изреченное слово, пущенную стрелу и прошедшую жизнь» 6, который крайне близок по содержанию к главе 35-й. В разделе «Дружба и вражда» — два изречения: «Четыре черты говорят о совершенстве мужа: умение советоваться с другом, быть терпимым к врагу, умение гасить в себе пламя страсти и глотать горькие слова» 7 и «Трех преимуществ можно добиться тремя способами: от врага можно избавиться, завязав с ним дружбу, достичь цели можно терпением и лишь смирением можно завоевать любовь других людей» 8. Первый из них повторяет, с небольшими редакционными различиями, главу 25-ю; второй воспроизводит вторую часть главы 2-й.

Аналоги изречений «Тухфат ал-мулук» можно найти и в других сочинениях; например, в «Сиасат-наме», книге о правлении везира XI в. Низам ал-Мулка, приводится изречение Александра Македонского: «Когда Дарий был убит, Александр сказал: "... небрежение эмира и вероломство вазира погубили царство"» 9, — эта мысль и в тех же словах выражена в главах 9-й и 28-й.

В главе 32-й, трактующей о том, что «Четыре вещи влекут четыре», в частности «...благодарность — преумножение», легко усмотреть кораническое изречение: «Если возблагодарите, Я умножу вам» (сура 14, стих 7). [13]

Можно найти и персидские народные пословицы и поговорки, близкие сентенциям «Тухфат ал-мулук», например 10:

— Сто друзей мало, один враг — много.

— Пущенная стрела назад не возвращается.

— Стрела выпущена из лука (в значении «время ушло», «случай упущен»).

— Лень — ученик несчастья.

— Дела устраиваются терпеньем.

— Сто ножей сделает, и все без рукоятки.

Следующая таджикская пословица напоминает главу «Тухфат ал-мулук» не содержанием, а построением: «Дар камбагали чор чиз бихар: модиёну мокиёну модагову мочахар» — «В бедности покупай четыре вещи: кобылицу, курицу, корову, ослицу» 11.

Таким образом, в «Тухфат ал-мулук» можно видеть некий свод афористических формул, отражающий до известной степени систему общественно — этических и нравственных взглядов иранского средневековья. Однако «Тухфат ал-мулук» не просто суммирует их. Сентенции составляют определенное художественное единство, в четырехчленных постулатах они звучат с усиленной императивностью. Значительный назидательный и эмоциональный «прирост» достигается литературным приемом внутреннего сравнения, на котором построены главы 12.

В некоторых главах фактически содержится один совет или два, остальные члены, дополняющие главу до четырех, введены с целью художественного сравнения. Например, глава 4-я, утверждающая, что султану необходим добронравный везир так же, как смельчаку — оружие, коню — кнут, а кинжалу — рукоять. Или глава 27-я, где говорится, что враг и хворь похожи на огонь тем, что опасны и в малости. Также глава 35-я, сравнивающая, по признаку необратимости, сказанное слово и упущенный случай с выпушенной стрелой. Таких сравнений, впрочем, всего три, в других главах они не так прямолинейны. Так, глава 3-я утверждает, что правителю так же не уйти от политики, как войску от муштры. Глава 4-я сравнивает спесь и злобность с хворобой: они в равной степени никого не красят. Глава 26-я советует не браться сделать добрым злонравного: это так же бесполезно, как переделывать судьбу и рок. Глава 29-я пророчит, что жестокому правителю такая же недолгая жизнь, как глупому дабиру и нечестному богатству. А глава 33-я поучает, что обилие женщин в той же степени точит силы человека, как обилие врагов и обилие долгов и пр.

Иногда сентенции в четырехчленах образуют двусмысленное соседство; подразумевающийся знак равенства между ними придает высказыванию откровенно сатирический смысл: с султаном-притеснителем надобно обращаться с той же осторожностью, говорится в главе 10-й, как с толпой пьяниц. А близостью к правителю так же не стоит обольщаться, как благочестием лицемера и советом завистника, — поучает глава 18-я.

Сочинение написано ритмической прозой. Большая часть глав — двадцать семь из сорока — зарифмована. Рифмуются между собой четыре [14] составных элемента высказывания. Рифмы безыскусны: инфинитивы (например, авардан — кардан, кушидан — бахшидан) или глагольные образования ( гуфте-ра, андахте-ра, гузаште-ра, рафте-ра), еще чаще существительные во множественном числе с формантом — ан (амиран — вазиран — хакиран — бадназаран). Строгой последовательности в расположении рифмы нет: рифмуются все четыре элемента между собой; рифмуются попарно: первый со вторым, третий с четвертым; рифмуются первые три, заключительный остается без рифмы; рифмуются только два первых или два вторых и т.д. В трех главах роль рифмы выполняет повтор. Десять глав построены, без рифм: в них художественным приемом выступает стилистическое и ритмическое уподобление.

Был ли Абдаллах Ансари автором этого трактата?

Решая этот вопрос применительно к другому небольшому рисале, «Насихат-наме-йи вазир», Е. Э. Бертельс выдвигает несколько критериев, говорящих в пользу подлинного авторства Ансари. Это — свойственный Ансари литературный стиль: размеренная и обильно украшенная рифмами проза, короткие фразы, литературные достоинства сочинения, в частности сжатость и ясность формулировок; крайняя простота и почти разговорная естественность языка, полное отсутствие вычурных оборотов, позволяющие отнести сочинение к раннему периоду персидской литературы, до XIII в. 13. Эти критерии могут быть в полной мере перенесены на «Тухфат ал-мулук», в котором легко увидеть один из плодов широкой проповеднической деятельности Ансари. Согласно суфийской практике его времени, она выражалась как в устных проповедях, обращенных к более или менее массовой аудитории, так и в обнародовании разного рода назидательных посланий, рисале.

Согласно традиции, Ансари оба эти сочинения адресовал сельджукидскому везиру Низам ал-Мулку (ум. в 1092 г.); суфийские легенды связывают этих двух выдающихся деятелей XI в. узами дружбы.

В характере поучений «Насихат-наме-йи вазир» и «Тухфат ал-мулук» есть несомненная общность, хотя в первом из них более последовательно и полно выражены доктрины суфизма. В обоих трактатах сформулированы требования справедливости и сострадания к малым мира сего, щедрости, верности обещаниям и соблюдения тайны, предостережение от гнева, похотливости, выискивания чужих недостатков, в ряде случаев в близких выражениях. Например, в «Насихат-наме»: *** «Кто сделает эти десять качеств своим обычаем, устроит свое дело и в этой и в будущей жизни: ... с людьми справедливость... с малыми сострадание... с друзьями увещание. ... Не ищи чужих недостатков» 14 и пр. — ср. «Тухфат ал-мулук», главы 16, 40.

Но даже независимо, от принадлежности авторства Абдаллаху Ансари «Тухфат ал-мулук» представляет интерес как некий кодекс нравственных правил, имевший в прошлом широкое и долгое хождение. О популярности сочинения говорит большое количество его рукописей, дошедших до нашего времени, обширный ареал их географической распространенности и весьма разнообразный характер списков. А самый факт приписывания «Тухфат ал-мулук» авторству известного шейха Абдаллаха Ансари свидетельствует о крайнем почтении к сочинению.

Сочинение несколько раз литографировалось 15, научного издания не имеет. В рукописном собрании Института востоковедения АН СССР оно представлено десятью списками 16, один из них, В260, относится к числу самых первых приобретений Азиатского Музея — он поступил еще в 1819 г., в составе известной коллекции Руссо, положившей начало собиранию рукописного фонда Музея. [15]

Рукописи поздние: самая старая С 476 (574 agn bis) изготовлена в 1011/1602-03 г. в Индии. Остальные — XVII-XIX вв., по месту переписки относятся к Ирану, Средней Азии, Турции, Афганистану. Приобретены — в большей части — в Иране и Средней Азии, также в Закавказье, на Ближнем Востоке, в Киргизии.

Учет каталогизированных рукописей 17 дает основание сделать вывод, что сочинение жило активной жизнью на протяжении последних четырех столетий повсюду, где было персоязычное население.

Даже самый общий обзор небольшой коллекции Института востоковедения позволяет проследить распространенные и разнообразные формы бытования «Тухфат ал-мулук». Судя по характеру его списков, одни из них безискусно переписывались для себя, с чисто практической целью домашнего пользования, другие изготовлялись на заказ специалистами книжного дела — каллиграфами и художниками. В последнем случае сочинение, занимающее всего несколько листов, оформлялось чаще всего в виде отдельного рукописного тома. Таковы художественно выполненные списки собрания Института востоковедения под шифрами C 1149, А 927, D 376.

Рукопись C 1149, изготовленная в Герате в XVII в., заключена в плотный лаковый переплет, золотистого цвета с тонким зелено-черным орнаментом. Текст переписан в восемь строк на листе, изящным каллиграфическим насталиком; названия глав выписаны золотом, красной и голубой красками. Текст обведен широкой цветной рамкой, вклеен на паспарту из плотной лощеной бумаги. По развороту листа узкая золотая рамка. Перед началом текста унван; на первых двух страницах текст в картушах на золотом фоне, на котором рассеяны пестрые арабески.

На оставшихся чистыми листах вписаны — крупно, по диагонали листа — несколько бейтов и следующая краткая памятка, советующая приурочивать определенные занятия к наиболее благоприятным для этого дням недели: *** «Суббота — для охоты. Воскресенье — для начала строительства. Понедельник — для [отправления] в путешествие. Вторник — для кровопускания. Среда — принимать лекарства. Четверг — справлять дела. Пятница — свататься и жениться».

На начальных листах списка проставлены имена владельцев, некоторые из этих записей, видимо, намеренно смыты.

Рукопись А 927, изготовленная неким Кавам ад-Дином Мухаммедом в XVII в. в Иране, — небольшая, «карманного» формата, в мягком переплете из коричневого сафьяна. На обеих крышках переплета — золотая тисненая рамка и три медальона; позолота от времени стерлась. На переплете наклейка — «Правила нравственности».

Текст, переписанный в семь строк на листе, профессиональным убористым насталиком, вклеен в широкие поля из плотной лощеной бумаги. Названия глав выписаны киноварью и золотом. Перед текстом маленький унван, выполненный золотом и голубой краской. Текст в узкой золотой рамке. На начальных и конечных листах оттиски овальных и прямоугольных печатей владельцев, с легендами арабской графикой, на которых читаются имена: Халил Исма'ил с датой 1148/1735-36 г. и Абд ас-Самад. На л. 10б приписка по-персидски с датой 1147/1734-35 г.: «Каждый, кто позарится на эту книгу "Подарок везирам" без разрешения и согласия хозяина, обретет вечное проклятие и в День возмездия окажется пристыженным перед Творцом». [16]

Рукопись D 376 — ценный подносной экземпляр великолепной художественной работы и отличной сохранности: по-видимому, список мало читался и хранился как произведение искусства. Он был изготовлен в Иране в сафаре 1295/феврале-марте 1878 г. по случаю прибытия великого князя Николая и поднесен ему в дар. Имя переписчика — Мухаммед Хасан.

Список заключен в плотный переплет из лилового бархата; на обеих крышках — глубокое золотое тиснение в виде растительного орнамента. На верхней крышке накладной бронзовый медальон, обрамляющий фотографию некоего каджарского принца; в четырех овальных прорезях надпись: «Рисале Тухфат ал-мулук. Год 1295». Форзацы из белого муара.

По развороту лл. 1б-2а богатый фронтиспис тонкой работы, золотом, синей и пестрыми красками. Весь текст, переписанный художественным насталиком, в картушах на золотом фоне и в широкой золотой рамке, с тонкими голубыми контурными линиями. Золото двух тонов. В золотых виньетках кустоды; названия глав выписаны киноварью.

Однако чаще всего «Тухфат ал-мулук» фигурирует как составная часть разного рода рукописных сборников. В этом случае небезынтересно проследить самый подбор сочинений, объединяемых переписчиком — или заказчиком — в один том. Так, рукопись турецкого происхождения С 950, включающая «Тухфат ал-мулук», «Мунаджет» («Тайные моления») Ансари и другие молитвы, изречения и предания о пророке Мухаммеде, представляет собой конволют выраженного религиозно-суфийского содержания. Напротив, томик В 260, переписанный в Иране в конце XVIII в., содержит преимущественно дастаны и хикайяты типе сказок и анекдотов и предназначен скорее для развлекательного чтения.

В среднеазиатской рукописи середины XIX в. (1001), непритязательно оформленной, «Тухфат ал-мулук» идет сопутствующим сочинением при трактате о шахматах «Рисалат-и Аскарийат», составленном для кокандского хана в 1234/1818-19 г.

Два листка с неполным текстом «Тухфат ал-мулук» вместе с двумя листками стихов — фрагмент какой-то старой и дефектной рукописи — приплетен к рукописному тому В 4486, содержащему «Хакайик ад-дакайик» Ахмада Руми; том датирован 1122/1710-11 г.

Весьма характерным фактом бытования «Тухфат ал-мулук» было, вероятно, то, что сочинение благодаря своей краткости часто вписывалось в остающиеся чистыми листы больших рукописных книг 18. Таковы наши списки: С 439, среднеазиатского происхождения середины XIX в. — пространный труд по всеобщей истории «Терих-и Джеханнаме»: «Тухфат ал-мулук» вписано в него позже, другой рукой, на последний из 842 листов; или С 476, индийский список 1602-03 г., большого формата, переписанный убористым почерком, — здесь «Тухфат ал-мулук» вписан в середину тома, в чистый лист (заняв его немногим более половины), между двумя сочинениями: «Возлюбленные пророческих миссий» Джами и «Сказание о Бихрузе и Бахраме».

В некоторых списках ритмическое членение фраз обозначено на протяжении всего текста разделительными звездочками: по-видимому, это делалось в целях наиболее выразительного чтения вслух.

Твердая литературной форма «Тухфат ал-мулук» определила достаточную устойчивость его тексте. Можно предположить, что текст, представленный дошедшими до нашего времени списками, в силу стройной композиции сочинения воспроизводит в значительной степени изначальную авторскую редакцию.

Разночтений в тексте изученных девяти списков Института востоковедения сравнительно немного. Наиболее заметные расхождения касаются порядка следования глав. Для шести списков нумерация глав общая; в трех списках — три особые для каждого из них нумерации: в В1001 (после главы 11-й), в С 439 (после главы 15-й), в С 476 (после главы 24-й). [17]

Разночтения в самом тексте, почти незаметные в начальных и конечных главах, проявляются в отдельных заповедях в основном в добавлении синонимов или их подмене; еще чаще — в некоторой внутренней перестановке элементов, составляющих четырехчленное высказывание. Наиболее существенные разночтения наблюдаются во вводных строках сочинения.

Воспроизведенный ниже текст введения содержится в рукописях с 439, С 476, С 950, C 1149; с некоторыми сокращениями он дан и в рукописи А 927. В рукописи В 4486 вводные строки отсутствуют — утеряно начало списка. Заметно расцвечен текст синонимическими повторами в рукописях В 1001 и D 376. И только В 260 содержит любопытное добавление следующего содержания: «...Это рисале мудрецы Индии, Китая, Ирана и Рума собрали из книг, [принадлежащих] гробницам, и, выверив на пробном камне, обратили к делу. Названо «Совет везирам», глав в нем сорок, в каждой главе — четыре наставления. И всякий, кто станет действовать в соответствии с ним, будет назван философом, достойным и умным [мужем] своего времени. И Аллах — в помощь!» [21]


ПЕРЕВОД

Царский подарок

Хвала Аллаху — владыке обоих миров и привет Мухаммеду и роду его! Засим — это рисале, состоящее из того, что мудрецы из книг древних выбрана; польза великая в любом из слов его начертана: в каждом знаке — заключено сокровище и в каждом, намеке — весть. Воистину, когда счастливый насладится «лини пленительными советами и одарит себя похвальными [22] обычаями, которые являются установлениями столпов веры и власти — пусть уповает он твердо, что обрящет счастье обоих миров.

И это рисале названо «Царский подарок», состоит из сорока глав, и в каждой главе — четыре наставления.

И Аллах — в помощь!

ГЛАВА ПЕРВАЯ о том, что четыре вещи — опора трону: ревностность к вере и защита ее; везир надежный и согласный; соблюдение решений; соблюдение осмотрительности.

ГЛАВА ВТОРАЯ о том, что четыре вещи нельзя делать без четырех: царствовать без справедливости; одолеть врага без дружбы; снискать любовь без смирения; достигнуть цели без терпения.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ о том, что четырем не миновать четырех: падишаху -политики; везиру — честности; войску — муштры; подданному — повиновения.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ о том, что четырем нужны четыре: султану — добронравный везир; смельчаку — оружие; коню — кнут; мечу — рукоять.

ГЛАВА ПЯТАЯ о том, что четыре вещи проси в молитвах: руку друга; умение творить для всех добро; усердие в благоустройстве; сострадание к твари божьей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ о том, что четырех вещей лучше не делать, дабы не каяться: поручать дело негодному; творить добро низкому; спешить в делах; распутничать.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ о том, что четыре вещи — украшение для любого: справедливость и честность; кротость и разум; терпеливость и спокойствие; стыд да совесть.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ о том, что четыре вещи никого не красят: злоба и зависть; спесь и гордыня; гнев и раздражение; хвороба и месячные очищения.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ о том, что четыре вещи — бедствие для султана: нерадивость эмиров; вероломство везиров; дерзость низких; зависть дурного глаза.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ о том, что с четырьмя следует обращаться с осторожностью: с султаном-притеснителем; с больным; с толпой пьяных; с другом-благодетелем.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ о том, что в четырех вещах — прочность власти: в справедливости и мужестве; в человечности и великодушии; в щедрости и поощрении; в милосердии и сострадании.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи — порука счастья: чистое происхождение; чистое сердце; чистые руки; честное суждение и здоровая натура.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи — основа общества: мир; устойчивость; добро; спокойствие.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи потребны для власти: сведущий в законах божьих; поддержка неба; избранный имам; приемлемые законоположения.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи — причина несчастья: лень; невежество; низость; бедность.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи надлежит блюсти [равно] всем людям: смирение; наставление; милосердие; честность.

ГЛАВА СЕМ. НАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи — причина радости: ласка султана; молитва подвижника; похвала проницательного; встреча с другом.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ о том, что четырьмя вещами лучше не обольщаться: близостью к султану; благочестием лицемера; советом завистника; любовью женщины. [23]

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи венчают дела: приближение к великим; размышление над дастаном; внимание [наставлениям] праведника; слушание хадисов друга.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ о том, что четыре вещи — признак глупости: себялюбие и самодовольство; выискивание недостатков у других; скаредность; совет с низкими.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ о том, что четыре вещи — залог благоденствия: верность слову и договору; умеренность во всем; старание в дозволенном ремесле; соблюдение тайны.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ о том, что четыре вещи ведут к беде: беседа с невеждами; дружба с недостойными; внятие совету болтунов; следование сказанному женщиной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ о том, что четырех вещей надо воздерживаться: спешки и торопливости; гнева и ярости; скупости и скряжничества; спеси и чванливости.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ о том, что четыре вещи приносят несчастье: недоброжелательство и брань; зависть и дерзость; заносчивость и чванство; жадность и похоть.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ о том, что четыре вещи — залог преуспеяния и богатства: совет с другом; осторожность с врагом; отказ от вожделения и страсти; выдержка и терпение там, где надо.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ о том, что за четыре вещи лучше не браться: противостоять судьбе и року; отрицать очевидное; сделать добрым злонравного, довольными божьи создания.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ о том, что четыре вещи и в малости велики: враг, огонь, хворь и знание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ о том, что четыре вещи — погибель царству: произвол эмира; нерадивость везира; лукавство дабира; глумление над пленным и притеснение бедняка.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ о том, что четырем вещам — недолгий век: жестокому правителю; глупому дабиру; нечестному богатству; круговороту дней.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ о том, что четыре вещи порождают четыре: упрямство — позор; гнев — раскаяние; злословие — вражду; леность — горькую долю.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ о том, что четыре вещи довершаются четырьмя: знание — разумом; повиновение — благочестием; дело — правдой; добро — благодарностью.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ о том, что четыре вещи влекут четыре: молчание — покой; любопытство — досаду; щедрость — превосходство; благодарность — преумножение.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ о том, что четыре вещи точат силы человека: обилие врагов; обилие долгов; обилие женщин; неимущая родня.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ о том, что четырьмя вещами уничтожаются четыре: неблагодарностью — добро; беззаконием — могущество; вялостью — власть; гордыней — человеколюбие.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ о том, что четырех вещей не вернуть назад: сказанное слово; вылущенную стрелу; прожитую жизнь; упущенный случай.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ о том, что за четырьмя вещами неизбежны четыре: просить — унизишься, не раздумывать — раскаешься; много шутить — прослыть глупцом; султанам дерзить — найти погибель.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ о том, что четыре вещи — свидетельство глупости: куражиться перед неискушенными; полагаться на верность женщин; считать себя безопасным от дураков; вступать в товарищество с детьми. [24]

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ о том, что четыре вещи — во вред жизни и угроза смерти: пресыщение женщинами; излишнее хождение в баню; есть грязные фрукты и недоконченное мясо; толковать со старухами.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ о том, что четырех не бывает у четверых: благородства — у лжеца; довольства — у скупца; покоя — у завистника; величия — у злонамеренного.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ о том, что четырьмя обретешь счастье в обоих мирах и блаженство вечной жизни: исполняй приказ господа и пророка; заслужи довольство отца и матери; услуживай ученым и мудрым; будь милосерден ко всем творениям всевышнего господа!


Комментарии

1. Попытка собрать эти изречения сделана в книге «Истины. Изречения персидского и таджикского народов, их поэтов и мудрецов», М., 1968.

2. См., например, «Истины», стр. 48, 143, 162, 168, 171-172.

3. См. «Истины», стр. 62, 84, 121, 128, 130, 217.

4. «Истины», стр. 25. Вместе с тем в этой книге явно не учтено настоящее сочинение: оно неправомерно выпало из поля зрения составителя.

5. Там же, стр. 26.

6. Там же, стр. 299.

7. Там же, стр. 126.

8. Там же, стр. 127.

9. «Сиасет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам ал-Мулька». Перевод Б. Н. Заходера, М., 1949, стр. 32.

10. См. «Персидские пословицы и поговорки». Составление, перевод и комментарий Х. Г. Короглы, М., 1961, стр. 142, № 797, стр. 86, № 417, стр. 85, № 414, стр. 152, № 859, стр. 150, № 845, стр. 142, № 796.

11. Бозор Тилавов, Поэтика таджикских народных пословиц и поговорок, Душанбе, 1967, стр. 87.

12. Та же литературная фигура применена в одном из забавных афоризмов Козьмы Пруткова: «Три вещи, единожды начав, трудно кончить: вкушать хорошую пищу, беседовать с возвратившимся из похода другом, чесать, где чешется».

13. См. Е. Э. Бертельс, Послание Абдаллаха Ансари везиру, — «Избранные труды. Суфизм и суфийская литература», М., 1965, стр. 306.

14. Там же, стр. 302, 304.

15. Тегеран, 1301/1883-84; Канпур, 1888; Кабул, 1312/1894-95; Ташкент, 1325/1907-08.

16. «Персидские и таджикские рукописи Института народов Азии АН СССР. Краткий алфавитный каталог. Под ред. Н. Д. Миклухо-Маклая. Ч. 1, М., 1964, № 656-663, № 1066.

17. Среди каталогизированных рукописей других собраний (под названиями «Тух-фат ал-мулук» и «Тухфат ал-вузара») можно упомянуть: шесть списков собрания рукописей Узбекской Академии наук в Ташкенте; самые старые 1080/1669 и 1102/1691 гг., остальные XVIII и XIX вв.; все среднеазиатского происхождения («Собрание восточных рукописей Академии наук Узбекской ССР». Под ред. А. А. Семенова, т. III, Ташкент, 1955, №2067-2072; т. VIII, Ташкент, 1967, № 5798). Там же хранится рукопись узбекского перевода сочинения (т. III, № 2073). Библиотека Ленинградского государственного университета располагает одним списком сочинения (см. А. А. Ромаскевич, Список персидских, турецко-татарских и арабских рукописей Библиотеки Петроградского университета — «Записки Коллегии востоковедов», т. I, Л., 1925, стр. 357). В рукописном отделе Государственной публичной библиотеки в Ленинграде — три списка в составе сборников ПНС 207, ПНС 284, ПНС 285 (см. Г. И. Костыгова, Персидские и таджикские рукописи «новой серии» в Государственной Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина). Три рукописи находятся в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде; самая старая из них датирована 944/1538 г. (Catalogue of the Persian, Turkish, Hindustani and Pushtu Manuscripts in the Bodleian Library begun by Prof. Ed. Sachau ... Completed and edited by H. Ethe, Oxford, 1930, nn. 1465, 1466, 1241 (45). Два недатированных списка отмечены в каталоге Королевской библиотеки в Вене («Die arabischen, persischen und tuerkischen Handschriften der Kaiserlich-Koeniglichen Hofbibliothek zu Wien... beschrieben vom Prof. Dr. G. Fluegel, III, 1867. Wien, стр. 412, № 1931. Один список (под названием «Тухфат ал-ачвар») — в библиотеке Британского музея («Catalogue of the Persian manuscripts in the British Museum by Ch. Rieu, III, London, 1883, стр. 1014).

18. В этих случаях список «Тухфат ал-мулук» мог, по-видимому, восприниматься как приписка; можно предположить, что некоторые печатные каталоги не всегда фиксируют действительное наличие списков «Тухфат ал-мулук» в представляемом рукописном собрании. Так, например, в печатной наклейке, содержащей оглавление сборной рукописи С 476, перечислены пять сочинений, составляющие том, но «Тухфат ал-мулук» не упомянуто.

(пер. З. Н. Ворожейкиной)
Текст воспроизведен по изданию: "Тухфат ал-Мулук" — средневековый свод нравственных заповедей // Письменные памятники Востока. 1973. М. Наука. 1979

© текст - Ворожейкина З. Н. 1979
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Иванов А. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001 
© Памятники письменности Востока. 1979