СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

АЛЬ-ФАРАБИ

АФОРИЗМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ ¹

ФУСУЛ АЛ-МАДАНИ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

/стр. 103/ Книга «Афоризмы государственного деятеля» ² Абу Насра аль-Фараби.

Это — отдельные афоризмы, включающие в себя многие основоположения древних [мыслителей] касательно того, как следует управлять городами, содействуя их процветанию и улучшению жизни их обитателей и как следует направлять их на путь счастья.

1. Душе ³, как и телу, присущи здоровье и болезнь. Здоровье души заключается в том, что состояния ее самой и ее частей бывают такими, благодаря которым совершаются всегда благие поступки, добрые дела и прекрасные действия. Болезнь же души заключается в том, что состояния ее самой и ее частей бывают такими, из-за которых всегда совершаются дурные поступки, порочные дела и безобразные действия. Здоровье тела заключается в том, что состояния его самого и его частей бывают такими, благодаря которым душа совершает свои действия самым полным и [172] совершенным образом, независимо от того, являются ли действия, совершаемые телом и его частями, благими или дурными. Болезнь же тела заключается в том, что состояния его самого и его частей бывают такими, из-за которых душа не совершает своих действий, осуществляемых с помощью тела или его частей, либо совершает их менее совершенным образом, чем это положено, или так, как это ей не свойственно.

2. Те душевные качества, благодаря которым человек совершает добрые поступки и прекрасные действия, являются добродетелями, а те, из-за которых он совершает порочные дела и безобразные действия, являются подлостями, недостатками или низостями.

/стр. 104/ 3. Лечащий тела — врач, а лечащий души — государственный деятель, называемый правителем. Но цель врача не заключается в том, чтобы путем исцеления тел превращать их состояния в такие, благодаря которым душа совершает благие или дурные действия. У него одно стремление — превратить их состояния тел в такие, благодаря которым действия души, осуществляемые с помощью тела и его частей, были бы самыми совершенными, независимо от того, будут ли эти действия дурными или благими. Так, врач, который лечит [173] руки, делает это только для того, чтобы осуществляемые ими хватательные действия были превосходными, независимо от того, будут ли с помощью превосходных хватательных действий совершены добрые или злые поступки, а тот, кто лечит глаз, стремится сделать зрение отличным, независимо от того, будет ли оно использовано на то, что потребно и хорошо, или на то, что непотребно и безобразно. Поэтому рассматривать здоровье или болезнь души с данной стороны входит в обязанность не врача, как такового, а государственного деятеля и правителя ⁴. Государственный деятель посредством искусства государственного управления и правитель посредством искусства правления определяют, где и к кому следует применять или не применять [данное искусство], и какой вид здоровья следует обеспечить телам. Поэтому положение искусства правителя и государственного деятеля по отношению к прочим искусствам, [существующим] в городах, подобно положению главы строителей по отношению ко всем строителям, ибо прочие [существующие] в городах искусства действуют и используются только для того, чтобы с их помощью могла быть достигнута цель искусства государственного управления и искусства правления, подобно тому, [174] как прочие искусства строителей используются для достижения цели главного [зодческого] искусства.

/стр. 105/ 4. Врачу, лечащему тела людей, необходимо знать все тело, его части и их отношение к телу в целом; болезни, которые могут поражать тело и каждую из его частей, откуда они происходят и от какого количества причин; как их устранять и при каких состояниях тела и его частей действия, происходящие в теле, являются совершенными и полными. Точно так же государственному деятелю или правителю, который лечит души, необходимо знать всю душу, ее части, недостатки и пороки, поражающие ее и каждую из ее частей, откуда они происходят и от какого количества причин; необходимо знать те душевные состояния, при которых человек совершает добрые поступки, сколько их, как устранять недостатки у жителей городов, какими искусными приемами добиться укрепления [добродетелей] в душах горожан и какими способами сохранять у них [эти добродетели], дабы они не исчезли. Знать о душе ему требуется лишь столько, сколько необходимо для его искусства, так же как врачу — о теле, плотнику — о дереве и кузнецу — о железе требуется знать лишь столько, сколько необходимо для их искусства. [175]

5. Тела бывают искусственными и естественными. К искусственным относятся, например, ложе, меч, стекло и тому подобное, к естественным — человек и прочие живые существа. Каждое из [тел] состоит из двух вещей: материи и формы материи. Материя — это, например, дерево в ложе; форма — это, например, конфигурация ложа, а именно: /стр. 106/ его квадратность, округлость или что-либо еще. Материя — это ложе в потенции, благодаря форме она становится ложем в действительности.

6. Главных частей и сил души пять: питательная, ощущающая, воображающая, стремящаяся и разумная.

Питательная [сила] в целом — это та, которая так или иначе действует в пище, с пищей или от пищи ⁵. Пища бывает троякой: первой, промежуточной и последней. К первой относится, например, хлеб, мясо и все то, что еще не начало перевариваться. К последней относится то, что полностью переварилось, уподобившись органу, питающемуся им: если такой орган мясо, то через уподобление данной пищи мясу, а если кость, то — кости. Промежуточная [пища] имеет две разновидности: 1) то, что уже переварилось в желудке и кишечнике до такой степени, что стало готовым к тому, чтобы из него [получалась] кровь, [176] и 2) [сама] кровь. К питательной [силе] относятся пищеварительная сила, сила роста, порождающая, притягивающая, удерживающая, различающая и изгоняющая. Питательной [силой] справедливей всего называть то, что доводит до созревания кровь, появляющуюся в каждом отдельном органе, пока оно не уподобляется данному органу. Пищеварительная [сила] представляет собой то, что доводит до созревания первую пищу в желудке и кишечнике до такой степени, что она становится готовой к тому, чтобы из нее [получалась] кровь, а затем — то, что переваривает готовое [к этому вещество], например, в печени до тех пор, пока оно не становится кровью. [Сила] роста — это то, что посредством пищи увеличивает размер органа во всех направлениях по мере его развития, пока он не достигнет предельно возможной величины для каждого органа. Порождающая [сила] — это та, которая от излишка пищи, приближающейся к [свойствам] крови, порождает другое тело, подобное по виду тому телу, от питания которого остается излишек. Эта [сила] бывает двоякой: 1) дающей материю новорожденному — такова женская [сила] ; 2) дающей ему форму — такова мужская [сила]. От них обеих /стр. 107/ возникает другое животное, подобное им [177] по виду. Притягивающая [сила] притягивает пищу с одного места к другому, пока она не достигнет питающегося тела с тем, чтобы соприкоснуться и смешаться с ним. Удерживающая — это [сила], сохраняющая пищу в сосудах тела, в которые она поступает из тела. Различающая [сила] — это та, что отделяет от пищи ее излишки, отделяет друг от друга виды пищи, чтобы каждому органу послать то, что ему подходит. Изгоняющая [сила] — это та, что гонит различные виды излишков пищи с одного места к другому.

Ощущающая сила — эта та, которая воспринимает одним из пяти общеизвестных чувств.

Воображающая [сила] — это та, которая сохраняет образы чувственно воспринимаемых вещей после того, как они более не воспринимаются непосредственно чувствами, соединяет их друг с другом в различных сочетаниях и отделяет их друг от друга множеством различных способов, из коих одни [дают] истинные [образы], а другие — ложные. Это [имеет место] и наяву и во сне. Эта и питательная [сила] в отличие от прочих сил могут действовать в состоянии сна.

Стремящаяся сила — эта та, благодаря которой возникают стремление [178] животного к чему-то, желание или неприязнь к чему-то, поиск и избегание, предпочтение и отвращение, гнев и удовольствие, страх, смелость и трусость, жестокость и сострадание, любовь и ненависть, страсть, вожделение и другие аффекты души. Орудиями этой силы являются все те силы, благодаря которым происходит движение всех органов и тела в целом, например, способность рук схватывать, ног — ходить и т. д.

Разумная сила — это та, благодаря которой человек мыслит, рассуждает, усваивает /стр. 108/ науки и искусства и различает в поступках прекрасное и безобразное. Она делится на практическую и теоретическую. Практическая делится на профессиональную и мыслительную. Теоретическая [сила] — это та, посредством которой человек познает существующие предметы, коих свойство состоит в том, что мы не можем их сделать или преобразовать из одного состояния в другое. Например, три — нечетное число, а четыре — четное, и мы не можем изменить три так, чтобы оно стало четным, оставаясь в то же время числом три, или четыре, изменить так, чтобы оно стало нечетным, оставаясь числом четыре, как мы можем изменить кусок дерева, сделав его округлым после того, как оно было квадратным, причем [179] в обоих случаях он остается куском дерева. Благодаря практической [силе] различаются такие вещи, коих свойство состоит в том, что мы можем их сделать и преобразовать, [выведя] из одного состояния в другое. Профессиональная, или искусная [сила] — это та, благодаря которой приобретаются профессии, например плотничье дело, земледелие, медицина, мореходство. Мыслительная сила — это та, благодаря которой мы мысленно представляем вещь, которую хотим сделать, когда мы желаем знать, возможно ли сделать ее или нет, а если возможно, то как должны выполнить это дело.

7. Добродетели ⁶ бывают двух видов: этические и интеллектуальные. Интеллектуальные — это добродетели разумной части [души], такие, как мудрость, разум, сообразительность, острота ума, понятливость. Этические — это добродетели стремящейся части [души], такие, как умеренность, храбрость, щедрость, справедливость. Соответствующим образом делятся и пороки.

8. Этические добродетели и пороки возникают и закрепляются в душе в результате многократного повторения действий, возникающих от данного нравственного [качества], в течение какого-то времени и привыкания /стр. 109/ к ним. [180]

Действия благие приводят к добродетели, дурные — к пороку, так же, как это бывает в искусствах, например писания: когда мы многократно повторяем действия, [сопряженные с] писанием, и привыкаем к ним, у нас от этого возникает и закрепляется искусство писания; если эти действия, к которым мы приучаем себя повторением, оказываются плохими, то у нас вырабатывается плохое письмо, а если они хорошие — хорошее письмо.

9. Человек не может быть наделенным с самого начала от природы добродетелью или пороком, так же, как он не может быть прирожденным ткачом или писцом. Но он может от природы быть предрасположен к состояниям, [связанным с] добродетелью или пороком, так что ему легче совершать действия, [вытекающие из] данного [состояния], чем какие-либо другие. Точно так же он может иметь природное предрасположение к действиям, [сопряженным] с писанием или другим каким-либо искусством, и эти действия ему выполнить легче, чем какие-либо другие. Таким образом, он с самого начала направляется к действию, которое легче для него от природы, если какое-то побуждение извне не направит его к противоположному. Это природное предрасположение [181] не считается добродетелью, так же как природное предрасположение к ткацкой деятельности не считается ткачеством. Но когда природное предрасположение направлено на действия добродетельные и эти действия, повторяясь, упрочиваются и закрепляются привычкой до такой степени, что в душе появляется состояние, служащее источником /стр. 110/ этих самых действий, это состояние, закрепленное привычкой, считают добродетелью. Природное состояние не называют ни добродетелью, ни пороком, даже если от него возникают идентичные им действия. Природное состояние не имеет названия, и если кто-то называет его добродетелью или пороком, то только по общности имени, а не потому, что смысл одного тождествен смыслу другого. Человека порицают или хвалят за [состояния], возникающие именно в силу привычки. Его не хвалят и не порицают за другие [состояния].

10. Неправдоподобно и невероятно, что бы существовал кто-то, от природы полностью предрасположенный ко всем добродетелям, этическим и интеллектуальным, так же как неправдоподобно, что бы существовал кто-то, от природы имеющий предрасположение ко всем искусствам. Точно так же [182] неправдоподобно и невероятно, что бы существовал кто-то, от природы предрасположенный ко всем порокам. Невозможны оба случая. По большей части каждый человек имеет предрасположение к какой-то добродетели либо к ограниченному числу добродетелей, или к какому-то искусству либо к ограниченному числу искусств, так что один оказывается предрасположенным к одной добродетели или искусству, другой — к другой, третий — к третьей.

11. Когда к природным состояниям и предрасположениям к добродетели или пороку присоединяются подобные им нравственные качества и они закрепляются привычкой, данный человек совершенствуется в этом и исчезновение таких, закрепившихся в нем состояний, хороши они или дурны, затруднено. Если бы можно было когда-нибудь найти /стр. 111/ человека, от природы предрасположенного ко всем добродетелям, которые со временем закрепились бы в нем привычкой, то добродетели такого человека превосходили бы добродетели большинства людей в такой мере, что он чуть ли не выходил бы за [рамки] человеческих добродетелей, [восходя] к чему-то более высокого разряда, чем человек. Древние называли такого человека божественным, а его [183] противоположность, человека, предрасположенного ко всем дурным поступкам, у которого состояния порока закреплены привычкой, они выводили за [рамки] человеческого зла, [низводя] к чему-то еще более дурному. Для него у них не было [особого] названия из-за его чрезмерного зла: иногда они называли его «зверем» или еще как-нибудь в этом роде ⁷. Эти две крайности среди людей встречаются редко. Когда встречался [человек] первого [типа[, то в их глазах он занимал слишком высокое положение, чтобы быть [просто] государственным деятелем, который служит городам, и он должен был управлять всеми городами, как истинный правитель. Что же касается [человека] второго [типа], то если таковой, случалось, и обнаруживался, он совсем не управлял городом и не служил ему, а изгонялся из всех городов.

12. Одни состояния и природные предрасположения к добродетели или пороку таковы, что их можно свести на нет и окончательно изменить с помощью привычки, заменив противоположными состояниями. Другие таковы, что могут быть сломлены, ослаблены и подорваны, но они окончательно не исчезают. Третьи же таковы, что их нельзя свести на нет и изменить, нельзя ослабить их силу, но можно оказать им [184] противодействие с помощью стойкости, воздержания от свойственных этим состояниям и предрасположениям действий, противоборствуя и сопротивляясь им, /стр. 112/ т. е. человек будет всегда поступать противоположно этим действиям. Точно так же обстоит дело с дурными нравственными качествами, закрепленными в душе привычкой. Они делятся на такие же разряды.

13. Между воздержанным и добродетельным есть разница. Дело в том, что хотя воздержанный поступает добродетельно, совершая хорошие поступки, все же он имеет тяготение и стремление к порочным действиям и борется со своими желаниями. В своем действии он совершает противоположное тому, что подсказывают ему его состояние и желание. Совершая хорошие поступки, он все-таки страдает, делая их. Добродетельный же следует в своих действиях тому, что подсказывают ему его состояние и желание, и совершает хорошие поступки с любовью и охотой, получая от них не страдание, а удовольствие. Это подобно разнице между человеком, который переносит сильную боль, и тем, кто не страдает и не чувствует боли. Точно такое же [различие между] целомудренным и воздержанным. Целомудренный делает только то, что [185] предписывает ему закон в отношении еды, питья и половой жизни, не испытывая желания и стремления к чему-то другому помимо того, что предписывает ему закон. А воздержанный стремится к этим вещам чрезмерно и не так, как предписывается законом. Он выполняет предписания закона, но вопреки своему желанию. Однако во многих случаях воздержанный находится в одинаковом положении с добродетельным.

14. Пороки исчезают из городов, либо когда добродетели укрепляются в душах людей, либо когда последние становятся воздержанными. Если зло, исходящее от какого-нибудь человека, нельзя устранить ни добродетелью, закрепленной в его душе, ни воздержанностью, то его изгоняют из городов.

/стр. 113/ 15. Невероятно и невозможно, что бы существовал человек с врожденным предрасположением к определенным действиям, который не был бы способен совершать действия, противоположные этим. Любой человек с врожденным состоянием и предрасположением к добродетельным или порочным поступкам способен противодействовать и совершать поступок, исходящий из противоположного предрасположения, причем это ему дается с трудом до тех пор, пока оно не будет облегчено [186] привычкой, и станет легко осуществимым, если закрепится привычкой. Отказаться от того, что уже стало привычкой, и совершать поступки, противоположные этому, можно, но это, как мы уже говорили, дается с трудом до тех пор, пока человек не привыкнет.

16. Действия, являющиеся благими, суть умеренные, расположенные посредине между двумя крайностями, которые обе дурны, одна из них — избыток, другая — недостаток. Точно так же и добродетели суть душевные состояния и свойства, находящиеся посредине между двумя состояниями, которые оба являются пороком: одно — излишество, другое — недостаток ⁸. Например, целомудрие — это средина между вожделением и отсутствием чувства удовольствия, из коих одно — вожделение — есть избыток, а другое — недостаток. Щедрость — средина между скупостью и расточительностью. Мужество — средина между безрассудством и трусостью. Остроумие в шутках, развлечениях и тому подобном — средина между распущенностью, развязностью, с одной стороны, и тупостью — с другой. Скромность — нравственное качество, среднее между высокомерием, с одной стороны, и застенчивостью, с другой стороны. Благородство — средина между чванством, [187] самомнением и тщеславием, с одной стороны, и самоуничижением — с другой. Доброта — средина между чрезмерным гневом и [состоянием], когда [человек] совершенно ни на что не гневается. Стыдливость — средина между бесстыдством, с одной стороны /стр. 114/, и робостью и смущением — с другой. Дружеское расположение — это средина между неприязнью и подобострастием. И так обстоит дело со [всеми] остальными [добродетелями].

17. О «средине» и «умеренности» говорится в двояком [смысле]: 1) как о средине самой по себе и 2) как о средине по сравнению и в соотношении с чем- то другим. Примером средины самой по себе может служить [число], которое является срединой между десятью и двумя, потому что десять превышает шесть на столько же, на сколько шесть превышает два. Это — средина между двумя крайностями сама по себе.

Точно так же обстоит дело с любым подобным числом. Эта средина не бывает больше или меньше, ибо тем, что составляет средину между десятью и двумя, никогда не бывает что-либо иное, помимо шести. Относительная же средина бывает больше и меньше в различное время и в зависимости от вещей, с которыми она соотносится. Например, [188] умеренная пища для отрока и умеренная пища для взрослого, много работающего . человека, различаются соответственно различию в состоянии их тел. Средина в одном из них отлична от средины в другом по размеру и числу, по грубости и мягкости, по тяжести и легкости, и вообще — по количеству и качеству. Точно так же обстоит дело с умеренной [температурой] воздуха, ибо она [определяется] по отношению к телам. Так же обстоит с умеренностью и срединой в пище и лекарствах, потому что они бывают больше и меньше по количеству и качеству в соответствии с телами, которые ими лечат, в соответствии с предшествующей привычкой [больного], со временем года и с силой самого лекарства, так что у одного и того же больного одно и то же лекарство бывает разным /стр. 115/ по своему количеству в зависимости от того или иного времени года.

Именно эта [относительная] средина ⁹ используется в действиях и нравственных качествах, ибо следует измерять количество действий по их числу и величине, а качество — по силе и слабости относительно совершающего действия, относительно того, на кого оно направлено, из-за чего осуществляется, учитывая при этом время и место его. [189]

Например, мера гнева зависит от положения того, на кого направлен гнев, от причины, вызвавшей гнев, от времени или места [возникновения] гнева. Точно так же телесные и [другие] наказания определяются по их количеству и качеству в зависимости от того, [например], кто бьет и кого бьют, в соответствии с преступлением, повлекшим телесное наказание, и орудием, которым наносят удары. Точно так же обстоит дело и с прочими действиями. Средина в каждом действии — это то, что соизмеряется с окружающей обстановкой. Обстоятельства, с которыми соизмеряются и оцениваются различные действия, не равны в том или ином отдельном действии : [одно] действие измеряется, например, в соотнесении с пятью обстоятельствами, а другое — в соотнесении с обстоятельствами числом меньше или больше пяти.

18. Подобно тому, как средина в пище и лекарствах бывает срединой, умеренностью, то для большинства людей и в большинстве случаев, то в определенное время и только для одной группы, то для каждого отдельного тела и в каждый отдельный промежуток времени, длительный или короткий, /стр. 116/ точно так же средина и умеренность в действиях может быть умеренностью [190] либо для всех или большинства людей в большинстве случаев или всегда, либо только для одной группы и в определенное время, либо для данного человека и только в одно какое-то время.

19. Тот, кто тем или иным способом находит и создает средину и умеренность в пище и лекарствах, есть врач; искусство, посредством которого он находит эту [средину], есть медицина. Тот, кто создает средину и умеренность в нравственных качествах и действиях, есть глава города и правитель; искусство, посредством которого эта [средина] создается, есть искусство государственного управления и искусство правления.

20. Древние подразумевали под «городом» и «домом» не одно только обиталище, а обиталище, которое содержит людей, и людей, которые содержат жилища, каковы бы они ни были, из чего бы ни были и где бы ни были [сделаны] — под землей или над землей, из дерева или из глины, войлока, волоса или чего-либо еще, из чего делают жилища, содержащие людей.

21. Дом состоит из определенных частей и сообществ, благодаря которым он процветает. /стр. 117/ Их по количеству четыре: муж и жена; хозяин и слуга; родитель и ребенок; имущество и владелец. Кто управляет этими частями и [191] сообществами, кто соединяет их друг с другом и устанавливает связь между ними всеми с тем, чтобы они вместе участвовали в действиях и помогали друг другу для достижения единой цели, для заполнения дома добром и сохранения этого добра, тот — господин и правитель дома. Его называют «хозяином», и в доме он является тем же, что правитель города в городе ¹⁰.

22. И город и дом можно сравнить с телом человека ¹¹. Тело состоит из определенного числа различных частей высшего и низшего разрядов, которые примыкают друг к другу в определенном порядке и совершают каждая в отдельности то или иное действие; все их действия сливаются во взаимопомощь, направленную на достижение цели в человеческом теле. Точно так же и город и дом состоят из определенного числа различных частей высшего и низшего разрядов, которые примыкают друг к другу в определенном порядке, находясь на различных ступенях, и совершают каждая в отдельности соответствующее действие; все их действия сливаются во взаимопомощь, направленную на достижение цели в городе или доме. Однако дом — это часть города, а дома расположены в городе, значит цели их различны. Тем не менее, когда эти различные [192] цели достигаются и соединяются, они сливаются во взаимопомощь, направленную на достижение цели города. Это опять-таки можно сравнить с телом, поскольку голова, грудь, живот, спина, руки и ноги относятся к телу так же, как /стр. 118/ дома города — к городу. Действие каждого из главных органов тела отлично от действия другого, и части каждого из этих органов тела помогают друг другу своими разнообразными действиями для достижения цели этого главного органа тела. Затем, когда различные цели главных органов сочетаются друг с другом, их разнообразные действия сливаются во взаимопомощь, направленную на достижение цели всего тела. И так же обстоит дело с частями домов по отношению к домам и с домами по отношению к городу, так что все части города, сливаясь воедино, приносят пользу городу и полезны для взаимного поддержания своего [блага], как это происходит и с членами тела.

23. Как врач лечит каждый больной орган в отдельности, только соотнося его со всем телом и органами, примыкающими к нему и связанными с ним, дабы лечить его таким образом, чтобы это принесло ему здоровье, из которого извлекают пользу все тело и органы, прилегающие к [больному органу] и [193] связанные с ним, точно так же и правитель города должен управлять делами каждой части города, мала ли она вроде отдельного человека или велика подобно отдельному дому, и лечить ее и доставлять ей благо в соотнесении со всем городом и каждой из остальных его частей, стремясь сделать то, что приносит этой части такое благо, которое не наносит ущерба городу в целом или какой-либо из остальных его частей, такое благо, от которого получают пользу весь город и каждая из его частей в соответствии со степенью ее полезности для города, /стр. 119/ Когда врач не соблюдает этого и, стремясь обеспечить здоровье тому или иному органу, лечит его, не принимая во внимание состояние других, примыкающих к нему органов, либо лечит его тем, что вредит всем другим органам, и доставляет ему здоровье, при котором этот орган совершает действие, бесполезное телу в целом и органам, примыкающим к нему и связанным с ним, тогда этот орган ослабевает, так же как и связанные с ним органы, и вред передается от него другим органам, пока все тело не оказывается пораженным. Точно так же обстоит дело и с городом.

24. Нельзя отрицать [возможность] существования человека, обладающего способностью находить средину в [194] действиях и нравственности по отношению только к себе одному. Нельзя отрицать также [возможность] того, что человек может обладать способностью находить средину и умеренность в пище, которую принимает один только он. Это его [последнее] действие является врачебным действием, и он способен в какой-то части искусства врачевания. Тот, кто находит умеренность в нравственности и действиях по отношению только к себе одному, делает так, потому что он способен в какой-то части искусства государственного управления. Однако у того, кто, располагая способностью находить умеренность для одного из своих органов, не беспокоится о том, приносит ли он вред другим частям тела или нет и не являются ли его действия бесполезными для всего тела и его частей, осуществление этой способности составляет часть порочного врачебного искусства. Точно так у того, кто, располагая способностью находить умеренность для себя, в частности в нравственности /стр. 120/ и действиях, при этом сознательно или несознательно не стремится к выгоде города и остальных его частей и не обращает внимания на вред для них, осуществление этой способности составляет часть порочного искусства государственного управления. [195]

25. Город может быть необходимым и может быть добродетельным. Необходимый — это город, части которого помогают друг другу для достижения только того, что необходимо для существования человека, его пропитания и сохранения его жизни. Добродетельный — это город, в котором жители помогают друг другу в достижении самых превосходных вещей, с которыми связаны истинное бытие человека, его существование, пропитание и сохранение его жизни. Некоторые считают, что самое превосходное — это пользоваться удовольствиями. Другие считают, что это богатство. Третьи считают, что это сочетание того и другого. Что же касается Сократа, Платона и Аристотеля, то они считали, что у человека две жизни. Первая зависит от питания и других внешних вещей, которые нам необходимы сегодня для нашего существования. Это наша первая жизнь. Другая — это та, которая довлеет себе, не требуя для своего существования вещей, внешних по отношению к ней, и она самодостаточна для сохранения своего бытия. Это — потусторонняя жизнь. Человеку присущи два совершенства — первое и последнее. Последнее достигается нами не в этой жизни, а только в потусторонней, когда ей [196] предшествовало первое совершенство в этой нашей жизни.

Первое совершенство — это, когда человек совершает действия, [проистекающие из] всех добродетелей. Он не просто обладает добродетелью, не совершая [проистекающих из] нее /стр. 121/ действий; совершенство [человека] состоит в выполнении им действий, а не в приобретении свойств, благодаря которым происходят действия. Например, совершенство писца состоит в том, что он выполняет действия, [связанные] с писанием, а не в том, что он усваивает искусство писания, и совершенство врача состоит в том, что он выполняет действия, [связанные с] врачеванием, а не в том, что он только усваивает [искусство] врачевания. И то же самое относится к любому искусству.

Это совершенство дает нам последнее совершенство, которое является высшим счастьем, то есть абсолютным благом. Это то, что предпочитают и чего желают ради него самого и что никогда не предпочитают ради чего-либо другого. Всему прочему отдают предпочтение только постольку, поскольку оно полезно в достижении счастья. Всякая вещь является благом только когда она полезна для достижения счастья, а то, что так или иначе мешает ему, есть зло. [197] Добродельный город, в соответствии с этим, это город, жители которого помогают друг другу в достижении последнего совершенства, то есть высшего счастья. Поэтому его жители особенно наделены добродетелями, по сравнению с [жителями] других городов, потому что в городе, жители которого стремятся помогать друг другу в достижении богатств и получении удовольствий, не нуждаются для достижения своей цели во всех добродетелях и даже, возможно, не нуждаются ни в одной из них. Вот почему гармония и справедливость, которые они могут использовать в своей среде, в действительности не являются справедливостью; это не справедливость, а лишь нечто, напоминающее справедливость. И точно так же обстоит дело со всем прочим, сходным с добродетелями, что используется в их среде.

26. Умеренные, средние действия, соизмеряемые /стр. 122/ с сопутствующей им окружающей обстановкой, должны при всех прочих условиях быть полезными для достижения счастья, и тот, кто совершает их, должен сделать целью своей жизни счастье. Затем он должен думать, как ему следует расценивать действия, чтобы они могли быть полезными для достижения счастья всеми жителями города или каждым из них [198] в отдельности. Так, врач, когда он стремится найти умеренность в пище и лекарствах, которыми он лечит тело, ставит целью своей жизни здоровье.

27. Истинным правителем ¹² является тот, кто в искусстве, посредством которого он управляет городами, ставит целью и предметом стремления создание для себя и остальных горожан подлинного счастья, которое является пределом и целью искусства правления. С [логической] необходимостью следует, что правитель добродетельных городов должен быть самым счастливым, поскольку он есть причина того, что счастье обретают жители города.

28. Некоторые [правители] думают, что целью при управлении городами являются величие, почести и господство, повелевание и запрещение, повиновение, почитание и прославление. Они предпочитают почести ради них самих, а не ради чего-либо другого, что можно достичь с их помощью. Действия, посредством которых правят городами, они используют на то, чтобы с их помощью добиться осуществления этой цели. Законы города они используют на то, чтобы с их помощью добиться от жителей города осуществления этой же цели. Некоторые из них таким образом достигают этого, проявляя добродетель в [199] отношении жителей города, благодетельствуя им, направляя их к приобретению благ, которые, по мнению жителей этого города, являются [подлинными] благами, сохраняя эти блага для них и наделяя ими только их одних.

Таким путем они добиваются великих почестей. Это — почитаемые правители и превосходнейшие из правителей, /стр. 123/. Другие из них думают, что они заслуживают почестей благодаря богатству. Они стремятся быть самыми богатыми среди жителей города, быть единственными богачами, чтобы заслужить почести. Иные из них думают, что почести воздаются только за происхождение. Другие добиваются этого путем насилия над жителями города, покорения их, унижения и запугивания.

Другие правители городов думают, что целью при управлении городами является богатство. Действия, посредством которых управляют, они используют на то, чтобы с их помощью добиваться богатства; они превращают законы, [издаваемые] для горожан, в такие, с помощью которых могут добиться богатства от горожан, и, если они предпочитают какое-то благо и делают что-то в этом [направлении], то поступают так лишь для того, чтобы приобрести богатства. Известно, что существует огромное [200] различие между человеком, который предпочитает богатства ради почестей для себя, и человеком, который предпочитает почести и повиновение ради того, чтобы добиться богатства. Последних называют низкими правителями.

Другие правители городов думают, что целью при управлении городами является получение удовольствий. Иные же считают, что [цель заключается] во всех трех [вещах] вместе — в почестях, богатстве и удовольствиях, и они самоуправно [добиваются] этого, превращая жителей городов как бы в орудия для приобретения удовольствия и богатств. Ни один из них не называется древними «правителем».

29. Правитель является правителем, так как владеет искусством правления и искусством управления городами и способен применять это искусство в любое время, когда ему придется возглавлять город, независимо от того, /стр. 124/ прославился он своим искусством или нет, подыскал он удобные орудия или нет, нашел он послушных ему людей или нет и повинуются они ему или нет. Как врач является врачом в силу врачебной профессии, независимо от того, известен он этим среди людей или нет, подходят ему орудия [врачебного] искусства или нет, подыскал он себе на службу [201] людей для выполнения его приказов или нет, попадались ему больные, которые слушались бы его слов, или нет; и [как] его врачебное искусство не терпит ущерба, если он не обладает ни одним из этих [признаков], точно так же правитель является правителем, благодаря профессии и способности пользоваться [этим] искусством, независимо от того, властвует он над людьми или нет, почитаем он ими или нет, богат он или беден.

Некоторые думают, что нельзя называть правителем того, кто не умеет заставить, чтобы ему повиновались и проявляли почтение, хотя он и владеет искусством правления. Другие прибавляют к этому богатства, а иные думают, что нужно еще прибавить к этому власть, принуждение, унижение и запугивание. Ничто из этого не принадлежит к атрибутам профессии правителя. Это свойства, которые могут быть полезны для правителя, но о них мнят, что они составляют существо правления.

30. Как разумная теоретическая часть, так и разумная мыслительная часть [души] располагает соответствующей ей добродетелью. Добродетелью теоретической части являются теоретический разум, знание и мудрость. Добродетелью мыслительной части являются практический разум, рассудительность, [202] сообразительность, превосходство точки зрения и правильность мнения.

/стр. 125/ 31. Теоретический разум является силой, которая от природы, а не путем исследования или силлогизма, получает достоверное знание посредством общих необходимых посылок, являющихся началами знаний. Таково, например, наше знание о том, что целое больше части, что величины, равные одной какой-то величине, равны между собой, и о тому подобных посылках. Именно с этого начинает человек и идет дальше к познанию остальных умозрительных сущностей, свойство которых таково, что они своим бытием не обязаны творчеству человека. Этот разум бывает потенциальным, когда эти начала не имеют в нем места. Но когда они в нем появляются, он становится актуальным разумом, и тогда его предрасположение способно вывести то, что ему предуготовлено. Эта сила не может заблуждаться относительно того, что в ней получено: все знания, которые оказались ей [доступными], истинны, достоверны и не могут быть иными.

32. Слово «знание» применяется ко многим вещам, но знание, которое является некой добродетелью теоретической части, — это достоверное знание, получаемое в душе относительно бытия [203] существующих предметов, бытие и существование которых совершенно не зависит от творчества человека; это знание того, чем является каждый из них и каков он на основании доказательств, составленных из первых, истинных, необходимых и общих [посылок], оказывающихся достоверными и известными разуму по природе. Это знание бывает двух видов: 1) достоверное знание о существовании вещи, причине ее существования и о том, что ни она, ни ее причина ни в коем случае не могут быть иными, и 2) достоверное знание о ее существовании и о том, что она не может быть иной без постижения причины ее существования.

/стр. 126/ 33. Подлинное знание — это такое, которое истинно, достоверно всегда, а не иногда: [это] не то, что существует в определенное время и может не существовать после, ибо если мы будем знать [только] то, что существует сейчас, но с течением времени может перестать существовать, то мы не будем знать, существует оно или нет, и наша уверенность обратится в сомнение и ложность. А [такого рода] постижение не является ни знанием, ни достоверностью. Поэтому древние не считали знанием постижение того, что может измениться из одного состояния в другое, [204] вроде нашего знания о том, что этот человек сейчас сидит» ибо он может изменить свое положение и окажется стоящим после того, как был сидящим. Они рассматривали знание как достоверное [знание] о бытии такой вещи, которая не может измениться, например, о том, что три является нечетным числом, ибо нечетность [числа] три неизменна, поскольку три ни при каких обстоятельствах не может стать четным, а четыре — нечетным. Если это называть «знанием» или «достоверным» [знанием], то только в переносном смысле.

34. Мудрость есть знание отдаленных причин, от которых зависит бытие остальных существующих вещей и ближайших причин вещей, имеющих причины. Это достигается благодаря достоверному знанию их бытия и нашему знанию о том, чем они являются и каковы они, о том, что, как бы много их ни было, они восходят в известном порядке к единому бытию, которое и является причиной существования тех отдаленных причин и стоящих ниже их ближайших причин, [знанию] о том, что этот Единый — поистине Первый и Его существование не обязано существованию чего-то иного, а самодостаточно и не приобретается /стр. 127/ от чего-то иного. Он не может ни в коем случае приобрести [205] существование от чего-то иного и ни в коем случае не может быть телом или в теле. Его бытие отлично от бытия других существующих вещей, оно не имеет ничего общего ни с одним из них по значению, а если и имеет что-то общее, то только по имени, но не по значению, понимаемому под этим именем. Он может быть только единым, и он поистине един. Именно Он наделяет остальные существующие вещи единством, благодаря которому мы можем сказать о любом сущем, что оно едино; Он — первая истина, Он — то, что наделяет истинностью другие вещи; Он самодовлеющ в своей истинности, не приобретая ее от чего-то иного. Невозможно вообразить большего, чем Его совершенство (не говоря уже о существовании такого совершенства), и более совершенного бытия, чем Его бытие, и большей истинности, чем Его истинность, и большего единства, чем Его единство. Вместе с тем мы знаем, как остальные существующие вещи приобрели бытие, истинность и единство от Него, какова доля каждого из них в бытии, истинности и единстве и как остальные предметы получили от Него свою предметность. Мы знаем все разряды существующих предметов, [знаем], что среди них есть первые, средние и последние, что последние имеют причины, но не [206] являются причинами чего-то ниже себя, в то время как средние имеют причину выше себя и являются причинами вещей, находящихся ниже их, и что Первый является причиной того, что ниже его, но не имеет никакой другой причины над собой. И мы знаем в то же время, как последние восходят к средним /стр. 128/ и как средние восходят друг к другу, пока не достигнут Первого, затем — как начинается управление от Первого и передается через каждую вещь всем существующим предметам по известному порядку, пока не достигнет последних. Такова подлинная мудрость. Это название иногда применяется в переносном смысле; так, например, «мудрыми» называют тех, кто очень искусен и совершенен в искусствах.

35. Практический разум — это сила ¹³, посредством которой человек благодаря большому опыту с [различными] вещами и длительному наблюдению над чувственно воспринимаемыми предметами получает посылки, при помощи которых он может постичь, что следует предпочитать, а чего избегать в каждой из вещей, оказывающих на нас воздействие. Одни посылки становятся общими, подразумевающими каждая в отдельности те вещи, которые следует предпочитать и избегать, а другие — единичными и [207] частными, использующими примеры вещей, которые хотя человек не видел, но желает постичь. Этот разум является только потенциальным разумом, пока опыт еще не приобретен. Когда же опыт появляется и сохраняется, [этот разум] становится актуальным разумом. Актуальный разум возрастает по мере возрастания опыта во всем том, чем живет человек.

36. Рассудительность ¹⁴ — это способность отлично соображать и выявлять вещи, лучше и наиболее подходящие для получения человеком действительно великого блага /стр. 129/, замечательной, благородной целью которого является счастье или то, что совершенно необходимо для достижения счастья. Проницательность — это способность отлично выявлять, что наиболее превосходно и подходяще для получения некоторых малозначительных благ. Сметливость — это способность правильно рассуждать при выявлении того, что наиболее превосходно и подходяще для достижения чего-то большего, о чем мнят как о благе, — богатства, удовольствия или почести. Обман, хитрость и лицемерие — это отличное выявление того, что удобнее и лучше для совершения низменного действия, о котором мнят как о благе, — получения низменного барыша или [208] низменного удовольствия. А все эти вещи лишь ведут к цели, но не являются самой целью. И так с любым рассуждением. Человек только ставит себе цель, которую он желает и жаждет как объект своих мыслей, после этого он рассуждает о вещах, с помощью которых он может достичь цели: сколько их, что они есть и каковы они.

37. Как больным телом при расстройстве их чувственного восприятия сладкое кажется горьким, а горькое — сладким, благоприятный предмет в каком-то образе представляется неблагоприятным, а неблагоприятный предмет в каком-то образе представляется благоприятным, точно так же злым и порочным людям, когда они больны душой, злые дела кажутся добрыми, а добрые — /стр. 130/ злыми. Добродетельный человек, обладающий этическими добродетелями, всегда желает и жаждет целей, которые действительно являются благом, и делает их предметом стремления. Злой человек всегда стремится к целям, которые являются действительно злом, но представляются ему добром в силу болезни его души. Хитрый и лживый человек является злым и порочным. Рассудительный человек [логически] должен быть добродетельным, обладая этическими добродетелями, с тем чтобы [209] подтвердить правильность дели с помощью заложенной в нем добродетели и подтвердить правильность того, что ведет к этой цели, превосходным рассуждением; то же относится к проницательному.

38. Рассудительность бывает многих видов. Это и превосходное рассуждение относительно способов управления делами дома — такова домашняя рассудительность. Это и превосходное рассуждение о наиболее удобных способах управления городами — такова государственная рассудительность. Это и превосходное рассуждение о том, что является самым подходящим и предпочтительным в достижении хорошей жизни путем приобретения человеческих благ, таких, как богатство, величие и тому подобное, в соответствии с их полезностью и необходимостью в достижении счастья. Это и то, что связано с советами, а именно то, что выявляется человеком не для собственного использования, а для того, чтобы давать советы другим в управлении домом, городом или чем-то еще. Это и то, что является особой [способностью], а именно способностью выбирать правильную, лучшую точку зрения на способы сопротивления и отпора врагу или вообще сопернику. Видимо, человеку во всем, что касается его, необходима некоторая рассудительность, [210] малая, или большая, /стр. 131/ Это зависит от дела, которым он занимается: если оно велико или важно, ему необходима более сильная и совершенная рассудительность, а если оно мало или неважно, ему достаточно незначительной рассудительности. Рассудительность — это то, что простые люди называют умом. Если человеку свойственна эта сила, его называют умным.

39. Имея правильное мнение, человек, всякий раз рассматривая вещь, выражает правильное мнение о том, что данная вещь может быть только такой, а не иной.

40. Сообразительность — это способность находить правильное суждение о том, в чем обычно мнения расходятся, и способность быть правым. Это — превосходное выявление того, что во мнениях верно. Следовательно, [сообразительность] является одним из видов рассудительности. Превосходство точки зрения — это когда человек пользуется авторитетом или обладает превосходной точкой зрения, а именно, когда он является хорошим, добродетельным в своих поступках и при этом пользуется авторитетом, а его суждения, точки зрения и советы, проверенные многократно и найденные благоразумными и правильными, при их применении приводят человека к [211] похвальным результатам, ввиду чего к его словам прислушиваются, то есть ввиду того, что его правота была уже многократно засвидетельствована, а посему его хорошо известной добродетели, здравого суждения и совета стало достаточно, чтобы в своих высказываниях и советах он уже не нуждался в доводах и доказательствах.

/стр. 132/ Ясно, что когда человек принимает правильную точку зрения и объясняет ее истинность, он поступает так только благодаря рассудительности. Следовательно, это вид рассудительности.

42. Существуют два исходных начала, на которые опирается мыслящий человек при изучении вещи, о которой он размышляет: 1) общеизвестные положения, принятые у всех людей или большинства людей, и 2) положения и вещи, которые приходят благодаря опыту и наблюдению.

43. Неискушенный человек — это тот, кто имеет здравое представление об общеизвестном, которое следует принимать или избегать. Однако он не имеет опыта в практических вещах, которые познаются посредством опыта. Иногда человек является неискушенным в одном виде вещей и опытным в другом.

44. Растерянный человек — это тот, которому относительно того, что [212] следует предпочитать и избегать, всегда кажется нечто противоположное общеизвестным вещам и обычаю. Кроме того, случается, что ему кажется нечто противоположное общеизвестному и относительно прочих вещей, существующих во многих чувственно воспринимаемых предметах.

45. Глупость — это, когда человек имеет здравое представление об общеизвестных вещах, накопленный опыт, здравое представление о целях, достижения которых он желает и жаждет, но обладает [неправильным] рассуждением, и из-за этого рассуждения то, что не ведет к цели, ему кажется ведущим к ней, а /стр. 133/ то, что ведет к цели, ему кажется не ведущим к ней. Его поступки и советы поэтому соответствуют тому, что внушает ему его порочное рассуждение. По этой причине глупец на первый взгляд имеет вид разумного человека с правильным устремлением, но часто его рассуждение приводит его к тому, чего он не намеревался совершить.

46. Смышленость — это [способность] превосходно догадываться о чем-то быстро, без [затраты] времени или в короткий промежуток времени.

47. Как рассудительность, так и проницательность нуждаются в прирожденном человеку естественном применении. [213] Когда человек имеет врожденное предрасположение к совершенной рассудительности, а с течением времени приучается к порокам, он претерпевает превращение и изменение, в результате которых рассудительность сменяется хитростью, лицемерием и обманом.

48. Некоторые называют рассудительных людей мудрецами. [Но] мудрость — это превосходнейшее знание о превосходнейших существующих вещах. Бели рассудительностью постигаются лишь человеческие вещи, то ей не обязательно быть мудростью, если только превосходнейшим из того, что есть в мире, и превосходнейшей из [всех] существующих вещей не является человек. Но поскольку человек не таков, то рассудительность [можно назвать] «мудростью» только в переносном аллегорическом смысле.

49. Если особенность мудрости состоит в том, что ей известны предельные причины каждого последнего сущего, и [если] предельной целью, ради которой человек существует, является /стр. 134/ счастье, а цель есть одна из причин, то, следовательно, мудрость — это то, что дает знание о вещи, являющейся подлинным счастьем. Опять же, поскольку одной только мудрости ведом Единый, Первый, от которого все сущее черпает добродетель и совершенство, и [поскольку [214] только ей] ведомо, каким образом каждая существующая вещь черпает их от Него и сколько каждая получает на свою долю совершенства, а человек — одна из существующих вещей, которая черпает совершенство от Единого, Первого, то, следовательно, [мудрости] ведомо и величайшее совершенство, которое человек черпает от Первого, а именно — счастье. Стало быть, мудрость — это то, что дает знание об истинном счастье, а рассудительность — это, что дает знание о действиях, которые необходимо совершать для достижения счастья. И то и другое совместно способствуют совершенствованию человека так, что мудрость дает предельную цель, а рассудительность дает то, посредством чего эта цель достигается.

50. Риторика — это способность ведения беседы, при помощи которой приходит совершенство убеждения [собеседника] относительно отдельных возможных вещей, которые следует предпочитать или избегать. Однако добродетельный человек из тех, кто наделен этой способностью, пользуется ею для благих дел, рассудительные — для благих и для дурных, а хитрые — для дурных.

51. [Способность] отлично представлять в воображении не тождественна [способности] отлично убеждать. [215] Разница между ними /стр. 135/ в том, что [способностью] отлично убеждать стремятся к тому, чтобы слушатель сделал что-то после того, как он убедился в истине, в то время как [способностью] отлично представлять в воображении стремятся побудить душу слушателя искать воображаемую вещь или избегать ее, любить ее или ненавидеть, даже если он не убежден в истине. Так, человек питает отвращение к чему-то, что на вид напоминает ему то, что на самом деле вызывает отвращение, даже если он уверен, что он видит не то, что вызывает отвращение. [Способностью] отлично представлять в воображении пользуются, чтобы вызвать недовольство и удовольствие, страх и доверие и для проявления прочих аффектов души, которые смягчают душу или очерствляют ее. [Используя] эту способность, можно побудить человека что-то сделать и внушить ему стремление к этому, даже если его знание об этом говорит о необходимости противоположного тому, что он воображает об этом. Многие люди что-то любят и ненавидят, предпочитают и избегают, исходя только из воображения, не рассуждая потому, что они по природе лишены [способности ] рассуждения, или потому, что отказались от него в своих делах. [216]

52. Все поэтические произведения сочинены только для того, чтобы нечто отлично представить в воображении. Их — шесть видов, из которых три похвальны, а три заслуживают порицания. Посредством одного из трех похвальных [видов] стремятся к улучшению разумной силы и направлению ее действия и мысли к счастью, к представлению в воображении божественных и благих вещей, к отличному представлению в нем добродетелей, к выявлению красоты их и выявлению безобразности и низости злых поступков и пороков. Посредством второго [вида] стремятся к улучшению /стр. 136/ и ослаблению аффектов души, возводимых к силе. Их изменяют до тех пор, пока они не станут умеренными и перестанут быть чрезмерными. Такими аффектами являются, например, гнев, гордость, жестокость, наглость, честолюбие, властолюбие, жадность и тому подобное. Те, кто обладает этими [качествами], направляются [данным видом поэзии] к тому, чтобы использовать их в благих, а не дурных делах. Посредством третьего [вида] стремятся к улучшению и умерению аффектов души, возводимых к слабости и мягкости, каковы страсти, низменные удовольствия, криводушие, слабохарактерность, жалость, страх, тревога, печаль, стыд, [217] изнеженность, податливость и тому подобное, с тем чтобы они были сломлены, перестали быть чрезмерными и стали умеренными и. чтобы их использовали в благих, а не дурных делах. Три заслуживающих порицания [вида поэзии] составляют противоположности трем похвальным [видам]: что последние исправляют, то первые разрушают, приводят от умеренного состояния к чрезмерному. [Различные] виды мелодий и песен соответствуют [различным] видам поэтических произведений; разряды первых такие же, как разряды последних.

53. У добродетельного города пять частей: наиболее достойные лица, ораторы, измерители, воины и богачи. К наиболее достойным относятся мудрецы, люди, обладающие рассудительностью, и те, кто пользуется авторитетом в важных делах. Далее — служители религии и ораторы, а именно проповедники, риторики, поэты, музыканты, писари и те, кто им подобен и принадлежит к их числу /стр. 137/. Измерители ¹⁵ это счетоводы, геометры, врачи, астрологи и им подобные. Воины — это ратники, стражники и те, кто им подобен и причисляется к ним. Богачи — это те, кто приобретает богатства в городе, вроде земледельцев, скотоводов, купцов и им подобных. [218]

54. Главы и правители этого города четырех разрядов ¹⁶.

1. Истинный правитель. Он является первым главой и именно в нем сочетаются шесть условий: мудрость, совершенная рассудительность, [способность] отлично убеждать, [способность] отлично представлять в воображении, способность физически вести священную войну и то, что его тело не имеет ничего, мешающего ему заниматься делами, связанными со священной войной. Тот, кто в себе все это сочетает, является образцом, тем, кому следует подражать во всех поступках и действиях, к чьим словам и советам следует прислушиваться. Такой человек может управлять так, как он считает правильным и как желает.

2. Когда нет такого человека, который бы все это сочетал в себе, но эти [качества] находятся порознь в группе [людей] так, что один из них дает цель, другой дает то, что ведет к цели, третий обладает [способностью] отлично убеждать и отлично представлять в воображении, четвертый обладает способностью вести священную войну, тогда [члены] этой группы сообща занимают место правителя, их называют лучшими главами и достойными людьми, а их правление называется правлением самых достойных. [219]

3. Когда и таких людей нет, тогда главой города становится человек, в котором сочетаются /стр. 138/ знание древних законов и положений, которые ввели первые поколения имамов и посредством которых они правили городом; прекрасное умение разбираться, где и при каких обстоятельствах эти законы должны быть использованы в соответствии с целью, которую преследовали ими ранние поколения; способность выявлять то, что явно не выражено в древних законах, устных и письменных, следуя тому, что может быть выявлено в древних законах; [способность] отлично разбираться и проявлять рассудительность в том или ином из происходящих событий, которые не могли быть предусмотрены в древних законах, способствующих сохранению процветания города; превосходство в ораторском искусстве, убеждении и представлении в воображении. В то же время он должен обладать способностью вести священную войну. Такой человек называется правителем по закону ¹⁷, а его правление называется правлением по закону.

4. Когда нет человека, который один сочетал бы в себе все эти [качества], но они существуют порознь в группе [людей], тогда они все вместе занимают [220] место правителя по закону. Эта группа [людей] называется главами по закону.

5. В каждой части города есть глава, выше которого нет главы среди людей данной общности, и есть подчиненный, который совсем не главенствует над кем- либо, и есть такой [человек], который является главой для тех, кто ниже его, и подчиненным для тех, кто выше его.

6. Разряды [людей] в добродетельном городе предшествуют друг другу в различных отношениях.

Когда определенный человек совершает некое действие, чтобы достичь этим какой-то цели, но /стр. 139/ использует то, что является целью какого-то иного действия, которое выполняет другой человек, тогда первый является главой и предшествует второму в городе. Это подобно искусству верховой езды. Цель его — отлично использовать орудие. [Пользуется им] всадник, который пользуется [также] уздечкой и снаряжением коня, составляющими цель искусства производства уздечек. Поэтому он является главой, предшествующим тому, кто производит уздечки, равно как и тому, кто объезжает коня. Точно так же обстоит дело с прочими занятиями и искусствами.

Когда двое имеют одну и ту же цель, но один из них создает в воображении [221] более полное представление об этой цели, более совершенен достоинством, обладая рассудительностью, посредством которой выявляет все то, что приводит его к этой цели, и лучше может использовать другого в достижении этой цели, тогда он является главой над другим, который не обладает этими [качествами]. Ниже его находится человек, который представляет себе в воображении эту цель сам, но не располагает совершенным рассуждением, чтобы завершить все то, чем достигается эта цель. Тем не менее, если ему дать основу рассуждения, описав кое-что из того, что ему надлежит делать, то он следует тому, что ему из этого дали в описании, и выявляет остальное. Ниже его [человек], который сам не представляет себе в воображении цели, а также не имеет рассуждения. Но если ему дана и представлена в воображении цель, затем ему дана основа рассуждения, то он способен в остальном подражать тому, что ему было описано, и он принимается за работу или использует в ней другого. Ниже его человек, который не /стр. 140/ представляет себе в воображении цели, не имеет рассуждения и, даже если ему дать основу рассуждения, он не может выявить остальное. Но, если ему поручают то, что должно быть сделано для [222] достижения данной цели, то он запоминает поручение, всегда проявляет послушание и покорность, быстро исполняет все, что ему поручено, даже если он не знает, к какой цели приведет его действие, и хорошо приспособлен выполнять то, что ему поручили. Такой человек всегда бывает слугой в городе; он по природе бывает не главой, а рабом, в то время как другие являются и подчиненными и главами. Во всем том, что раб и слуга искусны выполнять, глава должен быть искусен использовать других.

Третий [случай], когда двое совершают действие, а третий использует их действие для достижения какой-то цели, однако один из них совершает более благородную и более необходимую вещь для достижения цели третьего человека. Человек, деятельность которого более благородна и более необходима, по положению предшествует тому, кто выполняет деятельность более низкую и менее необходимую для этой цели.

57. Части города и разряды его частей объединены и связаны между собой любовью; они сплачиваются и сохраняются справедливостью и [вытекающими из] нее действиями. Любовь бывает естественной, вроде любви родителей к ребенку, и основанной на воле, когда /стр. 141/ ее началом являются [223] основанные на воле вещи, из которых проистекает любовь. Основанная на воле любовь трояка: 1) по сопричастию к добродетели, 2) ради пользы и 3) ради удовольствия. Справедливость проистекает из любви. В этом городе любовь вначале возникает из сопричастия к добродетели. Это сопричастие обнаруживается во взглядах и действиях. Взгляды, к которым должны быть сопричастны [граждане], трояки: относительно начала, относительно конца_: и относительно того, что лежит между ними. Совпадение взглядов относительно начала — это совпадение их взглядов о всевышнем Аллахе и духовных существах, о праведниках, являющихся образцом, о том, как возникли мир и его части, как появился человек, затем о разрядах частей мира, об их отношении друг к другу, об их положении относительно Бога и духовных существ, далее о положении человека относительно Бога и духовных существ. Таково начало. Конец — это счастье. То, что находится между ними, — это действия, которыми достигается счастье. Когда взгляды жителей города относительно этих вещей совпадают, и это завершается действиями, благодаря которым достигается взаимное счастье, тогда за этим необходимо следует взаимная любовь. Далее, поскольку они [224] соседи, живут в одном месте, одни из них нуждаются в других и одни из них полезны другим, из этого проистекает любовь, которая существует ради пользы. Затем в связи с их сопричастием добродетелям и поскольку одни из них полезны другим, а одни из них получают удовольствие от других, то это опять-таки сопровождается любовью, которая существует ради удовольствия, так что они находятся во взаимном согласии и взаимосвязаны.

58. Справедливость ¹⁸ — это прежде всего распределение общих благ, которыми наделяются все жители /стр. 142/ города, и затем сохранение того, что распределено между ними. Этими благами являются благополучие, богатство, почести, положение и прочие блага, которым они могут быть сопричастны. Ибо каждый из горожан имеет долю этих благ, равную его заслугам, так что когда их у него меньше или больше, то это несправедливость: когда меньше — несправедливость по отношению к нему, а когда больше — несправедливость по отношению к жителям города; но если их у него и меньше — это тоже может быть несправедливостью по отношению к горожанам. Когда произведено распределение и каждому установлена его доля, тогда она должна быть сохранена [225] для него либо тем, что он не выпускает ее из своих рук, либо тем, что если это уж произойдет, то при таких условиях и обстоятельствах, при которых это не нанесет никакого ущерба ни ему, ни городу. Если доля благ человека уходит из его рук, то это происходит либо добровольно, так. как это бывает при продаже, подношении и возмещении, либо недобровольно, как это бывает при краже или захвате. В обоих случаях должны быть условия, благодаря которым эти блага остаются сохранными в руках жителей города. Это может произойти только путем возмещения того, что ушло из рук [жителя города] по его воле или вопреки ей, и [возвращенные блага] должны быть равноценными тому, что ушло от него, принадлежа либо к тому же виду [благ], /стр. 143/ либо к какому-то другому. То, что возвращается, возвращается или ему лично, или горожанам. В любом из этих двух случаев [жителю города] возвращается равноценное, в чем и состоит справедливость, благодаря которой блага, однажды разделенные, сохраняются за горожанами. Несправедливость же заключается в том, что от человека уходит доля его благ без возвращения равноценных ей [благ] ему или жителям города. Далее, то, что возвращается человеку лично, должно [226] либо быть полезно городу, либо не наносить ущерба ему. Тот, кто передает из своих собственных рук или из рук другого свою долю благ, если это наносит ущерб городу, также несправедлив, и ему запрещают это. При многих запретах необходимы наказания и взыскания. Наказания и взыскания должны быть определены так, чтобы каждая несправедливость могла получить соответствующее наказание. Когда совершающий несправедливость получает равную долю [ответного] зла, то это справедливо, если больше — это несправедливо по отношению к нему лично, а если меньше, то несправедливо по отношению к жителям города, но если и больше, то это тоже может быть несправедливо по отношению к жителям города.

59. Некоторые правители городов полагают о любой несправедливости, которая встречается в городе, что это несправедливость по отношению к горожанам. Другие полагают, что несправедливость касается только того, по отношению к кому она была проявлена. Иные разделяют несправедливость на две категории: на несправедливость, которая затрагивает отдельных лиц, /стр. 144/ но при этом является несправедливостью и против горожан, и на несправедливость, затрагивающую только отдельные лица и [227] не передающуюся через них жителям города. Поэтому некоторые из правителей городов не считают нужным прощать виновного, если даже тот, кому причинили зло, простил его, а некоторые считают, что виновный должен быть прощен, если тот, кому было причинено зло, простил его. Некоторые считают нужным простить одних и не прощать других. Когда считается, что наказание, заслуженное виновной стороной, должно быть воздано лично, а не горожанами, то, если тот, кому причинили зло, простил его, никто другой не может потребовать наказания, но, если считается, что оно должно быть воздано горожанами и всеми людьми, прощение тех, кому причинили зло, не принимается во внимание.

60. [Слово] «справедливость» иногда применяется и в другом, более общем смысле, а именно [для обозначения случая, когда] один человек совершает по отношению к другим людям поступки, [проистекающие] из какой-либо, все равно какой, добродетели. Справедливость при распределении и справедливость в сохранении того, что было распределено, является видом более общей справедливости, а более частная называется именем более общей [справедливости].

61. Каждому в добродетельном городе должны быть назначены одно [228] ремесло, которым бы он только и занимался, и одна работа, которой бы он занимался или на уровне служения, или на уровне главенствования, за пределы которых он не должен переступать ¹⁹. Никого из них не заставляют заниматься многими работами или более, чем одним ремеслом по трем причинам: 1) не каждый человек всегда подходит для любой работы и любого ремесла, и тот, а не иной человек иногда лучше пригоден /стр. 145/ именно для данной работы, а не для какой-то другой; 2) каждый человек, который занимается одной работой или ремеслом, делает это более совершенно и превосходно и становится более сведущим и искусным в работе, когда он себя посвящает ей и с отрочества приучен к этому, а не к чему-то другому; 3) многие работы имеют определенные сроки, так что, когда их откладывают, они остаются невыполненными; иногда случается, что две работы должны быть сделаны одновременно, и если человек занят одной из них, то у него нет времени для другой, и он не сможет приняться за нее в другое время. Вот почему каждому человеку должна быть назначена одна из двух работ, чтобы каждая из них была осуществлена своевременно и не осталась невыполненной.

Комментарии

1. В оригинале это произведение озаглавлено «Фусул ал-мадани» — «Афоризмы государственного деятеля».

Фусул (ед. ч. фасл) — буквально «разделы». Работы в форме фусул можно найти в арабской литературе и до, и после аль-Фараби. Наиболее крупными из них являются «Афоризмы по медицине» «Фусул фи-т-тибб» Мухаммада б. Закарийа ар-Рази (ум. 925 г.) и работа того же названия Маймонида (Муса б. Маймун ал-Куртуби, 1139-1204). Источником всех этих работ являются афоризмы, приписываемые Гиппократу, которые перевел Хунайн б. Исхак. Ибн Рушд в «Парафразе к «Государству» Платона» и Маймонид во введении к своим «Афоризмам... » ссылаются на «Афоризмы государственного деятеля» аль-Фараби.

Афоризмы не включают в себя целиком весь предмет, а являются средством трактовки наиболее значительных пунктов. По всей вероятности, «Афоризмы государственного деятеля» являются одним из последних сочинений аль-Фараби в области политики. Об этом свидетельствуют и ссылки на предыдущие работы, и оригинальные мысли, которые отсутствуют в других политических трактатах мыслителя, и даже, косвенно, факты из его биографии. В этом сочинении больше» чем в других политических трактатах аль-Фараби, ощущается влияние сочинения Платона «Политик» и сочинения Аристотеля «Никомахова этика».

2. Мадани равно значит «гражданин», «политик», «государственный человек». Мы сочли наиболее правильным в соответствии с контекстом перевод «государственный деятель», поскольку вдохновитель аль-Фараби — Платон в своем «Политике» главу государства так же называет *** или *** — «государственный человек», «политик». Данлоп переводит этот термин английским словом statesman — «государственный деятель».

3. Нафс — «душа», *** Душа, по аль-Фараби, это совокупность функций, специфичных для живого организма. Большое внимание аль-Фараби отводит способностям души. Он подробно характеризует каждую из них, отмечая их значение в процессе познания. На основании одного произведения трудно представить себе структуру души. Только при сопоставлении различных произведений мыслителя предстает перед нами прекрасно разработанная структура души. Безусловно, в вопросе строения человеческой души аль-Фараби находился под большим влиянием Аристотеля. Тем не менее заслуга мыслителя состоит в том, что он впервые на арабоязычном Востоке изложил стройную систему человеческой души и разработал терминологию по психологии. См. прим. 18 к «Трактату о взглядах жителей...» в кн. аль-Фараби «Философские трактаты».

4. Ал-мадани уа-л-малик — «государственный деятель и правитель» соответствует «политику» и «царю» Платона. (См. Платон. «Политик», М., 1972, т. 3, ч. 2, 266 е, стр. 24).

5. Ср. у Аристотеля («О душе», кн. 2, 416 b, стр. 49): «Мы отличаем троякое: 1) питающееся, 2) то, чем [оно] питается и 3) то, что питает; то, что питает, есть первая душа, питающееся — есть тело, обладающее душой, то, чем [тело] питается, — пища».

6. Фадила — «добродетель», гр. ***). Добродетель занимает в этике аль-Фараби очень большое место. Ведь только если человек знает, что такое добродетель, он может достичь предельного счастья. Аль-Фараби, так же как и Аристотель, подразделяет добродетели на интеллектуальные (дианоэтические) — фада'ил нуткийа, гр. *** и на «этические» — фада'ил хулкийа, гр. ***. К дианоэтическим относится хикма — «мудрость», гр. ***; акл — «разумность», гр. auveoig; кайс — «благоразумие», гр. ***. К этическим добродетелям относятся саха* — «щедрость», гр. *** и др. Ср. Аристотель. «Никомахова этика», кн. I, § 13, стр. 22.

7. Ср. у Аристотеля («Никомахова этика», кн. VII, § 1, стр. 122): «Бели избыток делает людей, как говорят, богами, то ясно, что именно такими должны быть приобретенные качества души, противоположные зверству». Это же выражение встречается у Ибн Баджи в книге «Тадбир ал-мутауаххид».

8. Ср. у Аристотеля («Никомахова этика», кн. II, § 5, стр. 31): «Итак, добродетель есть известного рода середина, поскольку она стремится к среднему», ... «поэтому-то избыток и недостаток — принадлежность порока, середина — принадлежность добродетели».

9. Мутауассит — «середина», гр. * ***; муатадил — «мера», «умеренность», гр. ***. Идеал середины и меры для аль-Фараби, так же как и для Аристотеля, был этической и эстетической нормой. Но аль-Фараби, как и Аристотель, берет не всеуравнивающее арифметическое среднее, одинаковое для всех людей, а среднее «по отношению к нам».

10. Манзил — «дом», «жилище», «семья», гр. ***. Здесь аль-Фараби рассматривает правильный тип хозяйственной деятельности — «экономику», цель которой — разумное удовлетворение хозяйственных потребностей дома или семьи, первичной единицы общества и государства. Видимо, аль-Фараби разделяет выдвинутую Аристотелем теорию происхождения государства из семьи. Семья, согласно Аристотелю, является первоначальной ячейкой, из которой возникает государство. Объединение нескольких семей в селение он считает переходной формой от семьи к государству.

11. Во всех своих социально-этических трактатах аль-Фараби проводит аналогию между городом и человеческим телом. Иерархия органов тела соответствует иерархии государства. Эту мысль аль-Фараби заимствовал у Платона из «Теэтета» и «Государства». В наши дни подобные аналогии (между телом и общественным строем) проводят сторонники органической теории. Такое идеалистическое понимание государства приводит к ложному представлению о том, что это механизм органического происхождения, живущий по собственным законам, наделенный особым разумом, душой и органами.

12. Ал-малик'ала-л-хакика — «истинный правитель» — это глава «добродетельного города». Его аль-Фараби называет в «Трактате о взглядах жителей...» и в «Гражданской политике» ар-ра'ис ал-аууал — «первый глава». О качествах главы добродетельного города см. примечание к «Трактату о взглядах жителей...» в кн. аль-Фараби «Философские трактаты».

13. Аль-Фараби дифференцирует понятие «разум». Он подразделяет его на «теоретический разум» — ‘акл назари (афоризм 31) и «практический разум» — ‘акл 'амали (афоризм 35). Практический разум «исследует, что надо делать, отличает хорошее от дурного и выбирает достойное». «Теоретический разум» представляет собой познавательную способность человека. Аль-Фараби впервые на арабоязычном Востоке ввел термины «теоретический» и «практический разум».

Ср. у Аристотеля «Никомахову этику», (кн. VI, § 2, стр. 108), где разумная часть души подразделяется на «научную» (разумную) то *** и «рассудочную» то ***. Однако сходство между аль-Фараби и Аристотелем ближе в «Политике», где «разум — то *** *** подразделяется на «теоретический» — *** и «практический — ***.

14. Мутааккил — буквально «человек здравого смысла», «рассудительный». Этот термин, так же как и термин того же корня та'аккул — буквально « разумение », « рассудительность», «акт интеллекции», аль-Фараби впервые на арабоязычном Востоке ввел в философский словарь. Анализ значений этих двух слов дан в примечаниях к «Рассуждению Второго Учителя аль-Фараби о значениях [олова] интеллект» в кн. аль-Фараби «Философские трактаты».

15. Мукаддирун — «измерители». Под измерителями аль-Фараби подразумевает счетоводов, геометров, врачей, астрологов и им подобных. Ср. у Платона («Политик», 286 d, стр. 49) «искусство измерения» и «искусство мерительное». В афоризме 62 аль-Фараби продолжает эту же тему. Он говорит о служителях религии и писцах, которых он относит ко второму классу добродетельного города. Ср. Платон. «Политик», 290 а-е, стр. 63-64. В остальных своих политических трактатах аль-Фараби ничего не говорит о классах добродетельного государства. Эта тема явно навеяна Платоном.

16. Аль-Фараби является сторонником теократического строя, тем не менее он допускает возможность коллегиального правления в добродетельном городе. Это является новым для мусульманской общественной мысли. Вероятно, на этот взгляд оказала влияние общественная жизнь того времени: духовная власть была сосредоточена в руках халифа, проживающего в Багдаде, а светская власть — в руках эмиров и султанов, правящих в различных частях халифата, получивших статус самостоятельности.

17. Малик ас-сунна — «правитель по закону». Это глава, который должен править при отсутствии добродетельного главы. Аль-Фараби наделяет его характеристиками, соответствующими шести требованиям, предъявленным ко «второму главе» — ар-ра’ ис ас-сани в «Трактате о взглядах жителей...». Вероятно, выражение «правитель по закону» заимствовано из «Политика» Платона (301 а — b, стр. 68), где говорится о царе, который «единолично правит, руководствуясь знанием»; и о царе, который «тоже правит один, но руководствуется мнением и законами».

18. Адал — «справедливость», гр. ***; джаур — «несправедливость», гр.***. Ср. у Аристотеля («Никомахова этика»» кн. V, § 9, стр. 93): «...справедливый образ действий находится посередине между нанесением и испытанием несправедливости», справедливость «производит середину, несправедливость же — крайность».

Целью справедливости является правильное распределение поощрения и наказания между жителями города. «Поощрение» — сауаб, гр. *** и «наказание» — 'укуба, гр.*** являются двумя моментами справедливости.

19. В остальных своих политических трактатах аль-Фараби ничего не пишет о распределении труда между различными слоями общества. Эта тема явно навеяна Платоном, согласно которому «можно сделать все в большем количестве, лучше и легче, если выполнять одну какую-нибудь работу соответственно своим природным задаткам, и притом вовремя, не отвлекаясь на другие работы». («Государство», М., 1971, т. 3» ч. I, 370 с, стр. 146).