-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 января 1907 г.

Мароккская конференция и её результаты. — Колониальные вопросы в германском парламенте.

Франко-русский союз формально сохранил свою силу, потому что итого требовали материальные интересы французов, как крупнейших кредиторов России на денежном рынке; но союз потерял для Франции свое прежнее политическое значение и уже нисколько не гарантировал ее от посягательств и придирок германской дипломатии. Германия приобрела свободу действий относительно своих западных соседей и дала им сильно почувствовать совершившуюся перемену, возбудив серьезный конфликт из-за мароккского вопроса; она заставила Францию отказаться от существенных выгод англо-французского соглашения, вторым фактически признано было право французского протектората над Марокко, и впервые за многие годы в Европе вновь повеяло духом военной тревоги, вопреки миролюбию народов. Обе великие нации, французская и немецкая, одинаково жаждут прочного мира и стремятся поддерживать между собою дружественные деловые связи; однако в каждый данный момент может возникнуть опасность войны, так как внешняя политика Германии находится в бесконтрольном распоряжении императора Вильгельма II, проникнутого идеями и традициями милитаризма. Вильгельм II почему-то заинтересовался судьбою Марокко, признал мароккского султана независимым государем, провозгласил полную равноправность всех наций в пределах его владений и, таким образом, решительно выступил [400] против французских планов, одобренных уже Англией и Испанией. Берлинская дипломатия усердно занялась обсуждением французских “притязаний”, которые незадолго пред тем считались вполне безразличными и безобидными для других держав; немецкие патриотические газеты заговорили в резком и вызывающем тоне, опираясь на общие принципы международного права, и старый вопрос о франко-германских отношениях неожиданно выдвинулся на сцену во всем его грозном значении. Англия с самого начала была на стороне Франции, и по никоторым признакам можно было ожидать заключения специальной конвенции между обеими странами на случай войны; это обстоятельство оказывало отчасти сдерживающее влияние на германское правительство, которое, разумеется, не могло желать столкновения с британским флотом. Благодаря замечательному самообладанию французских политических деятелей и дипломатов, дело не дошло до разрыва; Франция пошла на уступки и согласилась предоставить решение спорных мароккских дел особой международной конференции. Собравшись в Алжесирасе, недалеко от Гибралтара, конференция приступила к занятиям 16 января и окончила их только 7 апреля (нов. ст.); она работала более двух с половиною месяцев, и потребовались исключительные дипломатические усилия, чтобы достигнуть благополучной развязки. Австро-Венгрия безусловно поддерживала все требования и заявления Германии; Poccия и Англия категорически заявили о своей солидарности с Францией, и под этими противоположными влияниями состоялось мирное соглашение, которое положило конец опасному конфликту. Германия обеспечила за собою известную долю участия в делах Марокко и способствовала устройству довольно сложного международного протектората над этой страной, с устранением предположенного) французского преобладания и с подтверждением верховной власти султана; меры полицейской безопасности должны были приниматься иностранными агентами от имени того же туземного властителя, имеющего свои особые понятая о праве и законности, и этот порядок вещей только увеличивает материал для междоусобий и столкновений. Один из местных вождей, Райсули, издавна занимался разбойничьими набегами на соседние области, собирал произвольную дань с населения, брал жителей в плен и нередко захватывал также иностранных поселенцев и коммерсантов, чем давал повод к протестам и вмешательству заинтересованных европейских держав; султан назначил Райсули губернатором, чтобы подчинить его своей власти, и с тех пор он совершает свои подвиги уже в качестве официального сановника. В последнее время Райсули часто тревожил своею предприимчивостью округ Танжера, где от [401] него чувствительно страдали иностранцы, преимущественно французы и испанцы; султан вынужден быль наконец послать туда своего военного министра с войском, чтобы “поставить город под тень безопасности", — о чем возвестил представителям держав. Мароккский министр не торопится, однако, принимать серьезные меры против губернатора, и сам повелитель их в душе, вероятно, сочувствует последнему в его мероприятиях против иноземцев; однако, принцип независимости султана соблюдается, согласно постановлениям алжесирасской конференции.

Германия пока еще не имеет основания гордиться результатами, достигнутыми ею в Марокко. Напротив, своею придирчивою и, по существу, несправедливою политикою относительно Франции она изолировала себя в Европе, укрепила идею франко-британского союза и упрочила установившееся сближение между Францией и Италией; на эти обстоятельства все чаще и резче указывали в имперском сейме не только оппозиционные партии, но и преданные правительству национал-либералы. Жалобы на личный режим и на поддерживающего его канцлера стали постоянно повторяться в печати; они находили новую пищу в неудачном ходе колониальных дел в южной Африке, где немецкие власти никак не могли справиться с разраставшимся восстанием туземцев. Относительно африканских племен и их предводителей Германия руководствуется уже совсем другими началами, чем те высокие принципы международного права, которые она выставила в защиту мароккского султана; вожди готтентотов и гереро, пытающиеся отстоять свои права от посягательств прошлых благодетелей, рассматриваются как преступники и подвергаются беспощадной суровой расправе. Немецкие газеты сообщали в разное время подробный сведения о жестокостях и злоупотреблениях германских колониальных чиновников; нападки относились не только к отдельным местным органам, но и к центральному управлению, подчиненному непосредственно имперскому канцлеру. Во главе колониального ведомства стояли люди добросовестные, но недостаточно энергичные и ничем особенным не выдающиеся; бесцветный чиновник Штюбель должен был уступить место принцу Гогенлоэ-Лангенбургу, человеку лично порядочному и корректному, но мало деловитому; наконец, на этот пост назначен был один из видных представителей коммерческого миpa, бывший директор крупного берлинского банка, Бернгард Дернбург, который тотчас же, как опытный практик, приступил к радикальной очистительной работе в пределах запущенного его предместниками колониального управления.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 1. 1907