-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 апреля 1906.

Мароккская конференция существует, кажется, специально для того, чтобы наглядно показывать Европе ненормальность международного положения, зависящего от личной воли или прихоти таких безответственных правителей, как Вильгельм II. Занятия конференции в Алжесирасе постоянно и систематически усложнялись разными новыми проектами и притязаниями германских уполномоченных, придирчивою полемикою немецкой официозной печати и странным, иногда прямо угрожающим тоном высших военных сфер Берлина; настроите как будто смягчилось к началу марта (нов. ст.), но вновь обострилось под влиянием французского министерского кризиса, которым немецкая дипломатия старалась воспользоваться для своих целей. Но расчет на упадок энергии и силы сопротивления французских представителей в период кабинетного междуцарствия оказался ошибочным; бывший министр-президент и министр иностранных дел, Рувье, при всем своем миролюбии, успел точно определить те границы, далее которых не пойдет уступчивость Франции, и дал соответственные инструкции её уполномоченным в Алжесирасе, так что последнее могли держаться твердо и после отставки кабинета; а новый министр иностранных дел, Леон Буржуа, не принадлежит к числу тех людей, которые позволят себя смутить или запугать надменною требовательностью, не имеющей под собой достаточных реальных оснований. Продолжительные и упорные споры вызваны были вопросом об организации полиции в Марокко: Франция настаивала на том, чтобы заведывание местными полицейскими силами было поручено французским и испанским офицерам, но затем сделала существенную уступку, согласившись подчинить этих офицеров международному контролю в лице назначаемого державами инспектора полиции; Германия, с своей стороны, домогалась передачи всего дела в руки нейтральных держав и в виде компромисса выдвинула австрийский проект, по которому международный инспектор полиции должен был бы, сверх контроля над деятельностью франко-испанских офицеров, иметь в своем самостоятельном распоряжении полицию в важном порте Казабланка, чем, конечно, подорвано было бы все значение преимуществ Франции и Испании, как соседних с Марокко держав. Австро-германский проект, несмотря на категорически и весьма убедительные возражения французских делегатов, соблазнил некоторых иностранных уполномоченных в Алжесирасе и считался подходящим и приемлемым для тех нейтральных дипломатов, которые раньше поддерживали французскую точку зрения; на этом основании немецкие официозные газеты утверждали, что Франция очутилась в полном одиночестве, и что даже Англия и Россия советовали ей [834] принять австрийский проект в видах желательного соглашения. По этому поводу парижский "Temps" напечатал текст краткой инструкции, сообщенной по телеграфу 15-го марта британским министром иностранных дел, сэром Эдуардом Греем, представителю Англии в Алжесирасе, сэру Артуру Никольсону: «1) В виде общего правила, — оказывать Франции в будущем, как и в прошлом, безусловную поддержку, без всяких оговорок, по всем вопросам, ожидающим еще своего разрешения; 2) специально энергически поддержать Францию в её отказе допустить, чтобы инспектор полиции получил в свое заведывание порт Казабланка или какой бы то ни было другой порт, который таким образом был бы изъят из подчинения франко-испанской полиции». Нисколько дней спустя, «Temps» обнародовав также депешу, посланную графом Ламздорфом русскому уполномоченному, графу Кассини, уже не в форме инструкции, а в виде прямого опровержения слухов, распространяемых немецкою печатью: «Совершенно ложно, что русское правительство будто бы советовало Франции принять австрийские предложения относительно организации полиции; равным образом ложно, будто императорское правительство полагает, что Франция может согласиться на предоставление организации полиции в Казабланке посторонней нейтральной державе. Императорское правительство никогда не переставало и не перестанет поступать относительно Франции как верный союзник, предполагая таким образом в наилучшей мере содействовать успеху примирительного соглашения, которого оно желает. В виду важности вопроса и с целью рассеять всякие недоразумения, сообщите эту телеграмму французскому уполномоченному и передайте её содержите представителям других держав в Алжесирасе. Будут также уведомлены об этом кабинеты, представленные на конференции. Широкая огласка, которую получили немецкие закулисные интриги вследствие резкого официального и притом почти публичного русского заявления, была крайне неприятна германскому правительству и послужила материалом для ядовитых газетных нападений на Россию и на полицейскую услуживость по отношению к ней со стороны Германии; но в данном случае — независимо от формы, которая могла бы быть более дипломатическою — наше ведомство иностранных дел последовало лишь примеру лондонского кабинета и не могло поступить иначе, как формально опровергнуть ложные известия об оставлении Франции без поддержки не только Англии, но и России, в одном из самых жизненных и щекотливых вопросов мароккской политики. Патриотическое «Новое Время» сочло почему-то нужным напасть по этому поводу на русскую дипломатию и заступиться за Германию и её усердных официозов; но давно уже [835] известно, что публицисты «Нового Времени» являются смелыми и сознательными российскими патриотами только по отношению к врагам внутренним: они замечательно отзывчивы и восприимчивы только в тех случаях, когда дело идет о злобной травле против финляндцев, поляков, армян, или о поощрении и оправдании гнусных избиений евреев и их семейств; в этой анти-христианской — можно сказать, преступной—атмосфере, они обнаруживают свой подлинный патриотизм во всей его наготе, предоставляя другим волноваться по поводу грозных внешних ударов и внутренних потрясений, подготовленных верными единомышленниками и покровителями «Нового Времени».

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 4. 1906