В пышном титуле русских царей — император всероссийский, царь польский, великий князь Финляндский...» только этого звания еще нехватало: всея черныя Арапии государь». Но теперь из впервые публикуемых, тщательно за свое время запрятанных документов мы узнаем, что Николай Романов и о присоединении африканских владений к своей империи мечтал, и шли в секретном порядка переговоры о том, каким путем поднять восстание кафров в английских колониях.

История эта весьма смахивает на опечатку, и если бы проекты Николая II получили осуществление, то юмористические современные листки обогатились бы пикантной темой. Однако участки заговора, посягавшие на колониальное могущество Англии, нисколько не смеялись. Они к делу своему относились совершенно серьезно. Авантюрист из бывшей бурской республики нашел в Николае II и его министре иностранных дел родственную душу. То, что объединило русского царя и неведомого авантюриста, — это ненависть к Англии. Мы уже имели случай говорить об ненависти при публикации в XIII т. «Красного архива» письма Николая II к сестре его Ксении Александровне. Как о «своей излюбленной мечте» писал тогда Николай о нападении на англичан. Он не скрывал своего сочувствия бурам, и, как известно, во время англо-бурской войны царское правительство дважды предлагало Германии вмешаться в войну. Германия это предложение отклонила.

Предложение неведомого бурского генерала (не надо его смешивать с известным генералом Жубером, — тот умер в 1900 г.) разогрело угасшую было «мечту». Николай II, которому в феврале 1905 года уже очень отчетливо угрожало революционное восстание в самой России, ухватился за мысль поднять восстание в Африке против англичан. Царь и министр охотно шли на такие предприятия, как снабжение деньгами авантюриста Жубера, как доставка ему оружия. Министр иностранных дел Ламздорф составил себе репутацию сравнительно рассудительного чиновника. Но он прежде всего был чиновником и не решился на критику авантюристских планов. Он писал в Лиссабон своему подчиненному: «Предложения Жубера, без сомнения, представляются заманчивыми, и мы готовы в принципе принять их».

Публикуемые документы представляют не только исторический интерес, лишний раз разоблачая авантюристский характер внешней политики царизма, [242] они раскрывают механику подпольной работы буржуазных правительств. Царизм не составлял исключения, и методы организации заговоров против официально дружественных государств получили особое распространение после империалистической войны. Эти методы в особом ходу у некоторых империалистических правительств, не отказавшихся от антисоветской внешней политики.

Принимая в принципе предложение об организации восстания кафров, Николай Романов прежде всего думал о том, чтобы создать затруднения для Англии и использовать эти затруднения. Но были у него и другие мотивы, заставлявшие относиться с вниманием и интересом к авантюристским планам в Африке. Романовы действительно мечтали об африканских колониях. Рассматривая проект какого-то Жубера о протекторате царской России над африканскими неграми, Николай Романов не мог не вспомнить о другой попытке создать новую русскую губернию. Покровительство авантюристам не было новинкой для русских царей.

Опираясь на мифическое «православие» негуса Абиссинии, царское правительство пыталось еще в 80-х годах нащупать для себя почву в Африке. Известна авантюра «вольного казака» Ашинова. Подлинно щедринский тип, явный проходимец задумал вооруженной силой захватить небольшую территорию на берегу Красного моря. Победоносцев писал 16 июля 1888 г. имп. Александру III: «Что касается Ашинова, то он, конечно, авантюрист, но в настоящем случае он служит единственным русским человеком, проникшим в Абиссинию. Стоило бы серьезно расспросить его хоть о том деле, которое, по его словам, уже заведено им на берегу Красного моря. По всем признакам оно может иметь для нас немалую важность, и, по всей вероятности, в таких делах удобнейшим орудием бывают подобные Ашинову головорезы» (Письма Победоносцева к Александру III, т. II, стр. 188).

Предприятие Ашинова закончилось скандалом. Он захватил французскую территорию и, как ни любезны были тогда представители французского правительства к царской России, но отряд авантюриста был обстрелян, а сам он был взят в плен. Хотя в авантюре его принимали участие и министры Александра III, но для сохранения дипломатических приличий от Ашинова все они отреклись, и вышло, что «завоевание Африки» было частным делом «вольного казака».

Через три года после этого Ашинов, вышедший сухим из переделки. Снова обратился к царю с предложением захватить в Африке обширную территорию, богатую лесом и драгоценными камнями Ашинов соблазнял Александра III тем, что захваченная земля будет личной собственностью царя. Но царь, обжегшись на молоке, дул теперь на воду, и на письме Ашинова сделал пометку: «Записки сумасшедшего». Так рассказывает об этом Ламздорф в своем дневнике (Ламздорфа (1891-1892)).

Перед царским правительством был, таким образом, некоторый опыт авантюризма, когда оно получило новое предложение захватить земли в Африке. Но Николай II не написал: «записка сумасшедшего» на предложении Жубера, который был, в сущности, вторым изданием Ашинова. Осторожный Коковцов расстроил авантюру. Царь, скрепя сердце, отказался от организации восстания в английских колониях. Быть может, наиболее серьезной помехой были даже не благоразумные советы Коковцова и Нелидова, а разгоравшееся в России революционное движение. Не о новом добавлении к царскому титулу приходилось думать, а о том, чтобы сохранить в целости старый титул.

Д. Заславский.

Подлинники публикуемых документов хранятся в Архиве внешней политики (фонд мин. ин. дел, Политархив. д. № 2125, канцелярия министра, папки №№ 86-а, 87).

Текст документов сообщил А. А. Сергеев, им же документы подготовлены к печати.

Телеграмма посланника в Лиссабоне Кояндера

(На телеграмме Кояндера помета Николая Романова: «Как вы находите это предложение?» И далее рукой гр. Ламздорфа: «Царское Село, 11 февраля 1905 г.»).

Лиссабон, 10 (23) февраля 1905 г.

Бывший бурский генерал Жубер-Пинаар приехал из Трансвааля с целью предложить нам организовать в Южной Африке восстание чернокожих, которые к нему совершенно готовы, в чем они и ручаются. По его словам, это восстание могло бы быть достаточно серьезным, чтобы занять в течение двух-трех лет все внимание Англии. Он желал бы поехать в С.-Петербург, чтобы представить свой план, но просит оказать ему денежную помощь, чтобы предпринять это путешествие, и снабдить паспортом, чтобы приехать в Россию под чужим именем. [243]

Он ждет ответа, который покорнейше просим прислать телеграммой.

Докладная записка гр. Ламздорфа Николаю Романову

(Печатается с отпуска, на котором пометы: «На подлинной собственной е. и. рукой начертано: «[Согласен]». «Царское Село, 9 февраля 1905 г.»).

Вследствие высочайшей вашего императорского величества пометы на телеграмме российского посланника в Лиссабоне осмеливаюсь доложить, что, хотя принятие предложения бурского генерала Жубера не соответствовало бы общему духу русской политики, тем не менее оно при настоящих политических условиях и особенно не вполне дружелюбного образа действий Англии по отношению к России могло бы представиться утилитарным.

Смею думать однако, что ввиду отсутствия точных данных о личности генерала Жубера, его благонадежности, а равно и имеющихся в его распоряжении действительных средствах для организации восстания в Трансваале, желательно было бы предоставить тайн. сов. Кояндеру на месте сговориться с Жубером обо всех подробностях его плана и во всяком случае отклонить приезд этого генерала в С.-Петербург, где пребывание его могло бы тотчас же возбудить подозрение и обречь на неудачу самое дело.

На случай, если бы вашему императорскому величеству благоугодно было всемилостивейше одобрить изложенные соображения, приемлю смелость повернуть у сего проект соответственных указаний на имя посланника в Лиссабоне.

[Ламздорф.]

Проект секретной телеграммы министра ин. дел Кояндеру в Лиссабон

(Печатается с отпуска, на котором пометы: «На подлинном собственной е. и. в. начертано: «[Согласен]». — «Царское Село, 12 февраля 1905 г.» — «Отпр. 2 февраля 1905 г. № 95).

Телеграмма 10 получена.

Предложение бурского генерала засуживает внимания. Но ввиду полного отсутствия данных о личности г. Жубера, то благонадежности, а равно и имеются в его распоряжении средствах для серьезной организации восстания на юге Африки, желательно, чтобы вы выяснили все подробности плана его действий, категорически отклонив его предположение прибыть в Петербург, что могло бы лишь скомпрометировать дело.

Весьма секретно.

Милостивый государь,

граф Владимир Николаевич,

10 сего февраля в императорскую миссию явился бывший бурский генерал Жубер-Пинаар (Joubert-Pienaar) и сделал мне следующее заявление:

«Во время англо-бурской войны и принимал деятельное участие в качество командира отдельного отряда, причем, по отзывам моих соотечественников, принес немалую пользу нашему общему делу. В то время, когда бывший президент Крюгер, направляясь в Европу, находился в Лоренцо-Маркезе, отряд мой стоял на самой границе португальских владений, так что выпускаемые против нас англичанами артиллерийские снаряды перелетали даже пограничную черту и ложились на португальской территории. Желая прекратить это положение дел, португальские власти потребовали, чтобы я либо удалился от границы, либо перешел оную и сдался им, угрожая, в случае неисполнения этого требования, арестовать президента Крюгера и выдать его англичанам. Я донес об этом генералу Бота, и на совете начальников, под председательством последнего, было решено, что, так как я не могу удалиться от границы, то я должен сдаться португальцам, чтобы дать возможность бывшему президенту выехать в Европу для представительства перед державами за наше дело. Я исполнил полученное мною в этом смысле приказание и был привезен португальцами в здешнюю страну, где и провел на принудительном поселении в городе Томаре 14 месяцев, вплоть до заключения мира в Южной Африке; после этого я возвратился на родину. Во время моего пребывания в Португалии, читая, как англичане без зазрения совести расстреливали моих товарищей бурских офицеров, сдававшихся им в плен, и как они обращались с нашими женами и детьми в концентрационных лагерях, я дал клятву во что бы то ни стало отомстить им, и с тех пор исполнение этой клятвы составляет заветную и исключительную цель моей жизни. Для того, чтобы иметь какую-либо возможность достигнуть этой цели, я счел прежде всего необходимым вступить с ними в наилучшие отношения, и я достиг этого: они теперь вполне мне доверяют и считают меня одним из самых преданных им моих соотечественников. Зорко следя за всем, что происходит как в Южной Африке, так и вне оной, я полгода тому назад пришел к [244] заключению, что наступил момент, когда мне можно начать проводить свой план в исполнение. С одной стороны, ввод на золотые россыпи китайских рабочих возбудил страшное неудовольствие не только среди черных туземцев Африки, но также и среди того сброда из канадцев и австралийцев, которые были привезены в Трансвааль для нашего избиения за деньги, но которые, не имея понятия о том, что такое патриотизм, готовы теперь, когда они недовольны своим положением, восстать против своего же Правительства.

С другой, ненавистничество и крайняя враждебность, высказанные англичанами к России по поводу вашей войны с Японией, дали мне повод думать, что для вашего правительства явится необходимость создать для Англии возможные затруднения. Ввиду этих соображений я решился предпринять поездку в Европу, но предварительно я проехал почти по всей Африке и виделся с вождями враждебных Англии племен. Я всегда занимался исследованием золотоносных земель; поэтому мои поездки по владениям чернокожих не возбуждают ничьих подозрений. И в Лиссабон я приехал под предлогом переговоров с здешним правительством относительно разведок золотоносных земель в португальской колонии Ангола. Но настоящей целью моей было свидание с каким-либо официальным представителем России для того, чтобы спросить у него, желает ли его правительство оказать содействие возникновению в Южной и Центральной Африке восстания кафров, восстания, настолько серьезного, что оно способно будет поглотить исключительное внимание Англии в продолжении двух или трех лет».

Выслушав генерала Пинаара, я сказал ему, что, конечно, не могу не только дать ему ответ, но даже высказать какое-либо мнение по поводу его заявления; что, ввиду наших мирных отношений к Англии, мне не следовало бы даже вести разговор об этом предмете, но что, ввиду его настояний, я соглашаюсь представить оный на благоусмотрение императорского правительства. Я спросил у него, не сочтет ли он возможным для облегчения мне точной передачи его мыслей изложить оные на бумаге и вручить мне записку, конечно, анонимную, без его подписи.

Собеседник мой ответил мне, что он предпочел бы, в случае, если императорское правительство согласится его выслушать, лично отправиться в Петербург, так как словесные объяснения всегда скорее и вернее приводят к цели, чем письменные сношения. Не нуждаясь особенно в деньгах, он однако, в виду большой стоимости поездки от Лиссабона до

Петербурга, просил бы, чтобы стоимость эта была принята на себя нашим правительством. Он, конечно, предпринял бы это путешествие под чужим именем, для чего ему нужен был бы особым паспорт, и в этих условиях он брался проехать через Францию и Германию, не будучи никем узнанным; в России же его ровно никто не знает.

Получив секретную телеграмму вашего сиятельства от 12 февраля, извещавшую меня, что предложения генерала Пинаара заслуживают внимания, и поручавшую мне, отклонив его приезд в Петербург, постараться выяснить его планы, я при новом с ним свидании спросил у него, не может ли он подробно ознакомить меня с своими проектами и с теми средствами, коими он располагает и кои он намерен употребить для достижения предположенной им цели. В ответ на это генерал Пинаар, по собственной инициативе, предложил мне изложить свои мысли письменно, под тем однако условием, чтобы написанная его почерком записка была ему возвращена по снятии с нее копии на пишущей машине.

В самом деле, на другой день он принес мне представляемую у сего в копии записку. Передавая ее мне, он сказал: «Я отдаю в ваши руки мою жизнь и благосостояние всей моей семьи, потому что, если англичане узнают о существовании этого документа, то они ни одной минуты не задумаются расстрелять меня, привязанным к стулу, как они это делали с моими бедными товарищами офицерами». Он, впрочем, выказал ко мне достаточно доверия, чтобы оставить записку в моих руках до следующего дня, когда она была ему возвращена.

После беглого ознакомления моего с этим документом генерал Пинаар сказал мне, что, если бы я нашел нужным спросить у него каких-либо объяснений по его поводу, то он с полной готовностью даст мне таковые. Я воспользовался этим предложением и через день имел с ним новое свидание, при котором он; постарался выяснить мне свои планы и предположения.

Записку свою бурский генерал начинает изложением причин, побудивших его ненавидеть англичан и всеми силами стремиться к низвержению их владычества в Южной Африке. Упомянув затем о том, что Россия, ввиду ярой враждебности, выказанной относительно ее Великобританиею, и уверенности всех англичан в том, что ранее окончания нашей войны мы будем иметь с ними дело, не может не отнестись сочувственно к созданию для последней затруднений, он выражает уверенность в успешном, с божиею помощью, окончании задуманного им дела и говорит, что гарантиею [245] его добросовестности должно служить то, что вступая с нами в сношения, он ставит на карту собственную жизнь. По его убеждению, для успешного ведения дела ему нужна поддержка могущественной европейской державы, за каковой поддержкой он и обращается к России, которая в свое время должна будет взять Южную Африку под свой протекторат, так как вполне независимое существование, ввиду слабости буров и отсутствия у них морского могущества, является для них неосуществимою мечтою. Затем, упомянув о своей готовности поехать в случае, если мы того пожелаем, и Манчжурию, где он мог бы, по его мнению, быть нам полезным, автор записки излагает два возможных, в его глазах, плана действий для подготовления и поднятия восстания кафров против англичан в Южной Африке.

Нужно сознаться, что планы эти изложены в записке в слишком общих и несколько туманных чертах, позволяющих на первый взгляд усомниться в серьезности лица, предлагавшего их; поэтому я счел себя обязанным постараться выяснить, каким путем и какими средствами генерал Пинаар думает привести в исполнение, по крайней мере, первый из них, так как второй, как носящий скорее характер романа, не мог быть, по моему мнению, вовсе обсуждаем. На поставленные мной генералу Пинаару вопросы: какие именно племена он хочет поднять против англичан, какое может быть численное количество восставших, почему он думает, что восстание может удастся, какие средства находятся в его распоряжении и, наконец, в чем может выразиться помощь России, о которой он ходатайствует, собеседник мой отвечал мне следующее:

«По пути в Европу я имел свидание с одним из главарей негров, живущих на Золотом берегу, обещавшим мне свою помощь; на возвратном пути я, по его настояниям, еще раз повидаюсь с ним. Затем в настоящее время один вполне мне преданный белый путешествует по землям Баротце в тех местностях, где сходятся границы английских, германских и португальских владений. В настоящий момент в германских и португальских колониях свирепствует восстание черных. Проездом через Мосамедес я увижусь с моим эмиссаром, которому, н уверен, не представилось затруднений подготовить восстание и против англичан. Но главное мое внимание, конечно, обращено на те три могущественные кафрские, которые живут или в самой Канской колонии или по ее границам. Я разумею безутосов, зулусов и суази. Я хорошо, знаю их нравы и обычаи и даже знаком с языком, так как много ездил по их землям и управлял сопредельными с оными областями. Я знаю также их начальников, с коими поддерживал всегда наилучшие отношения. Во время англо-бурской войны англичане, желая восстановить кафров против нас, заигрывали с ними и распустили их. По заключении мира они круто изменили свое с ними обращение. Это обстоятельство, в связи с призывом в Ранд китайских рабочих, лишившим черных крупного заработка, возбудило среди последних крайнее недовольство против англичан, и все их помыслы направлены теперь к поднятию восстания против их притеснителей. В особенности возбуждено племя суази, хотя и наименее многочисленное, зато наиболее энергическое и способное. Останавливает черных от восстания опасение, как бы буры, которых они привыкли страшно бояться, не приняли вместе с англичанами участия в подавлении этого восстания. Моя главная роль будет заключаться в том, чтобы успокоить кафров в этом отношении и убедить их, что мы при столкновении с англичанами останемся вполне нейтральными.

По существующим между кафрами обычаям, дружеские отношения между ними устанавливаются обменом символических подарков. В данном случае, чтобы достигнуть моей цели, мне нужно будет подарить трем главным начальникам каждого из упомянутых племен безутосов, зулусов и суази по тысяче ружей с десятью патронами к каждому ружью. В их глазах это будет равносильно заявлению, что я солидарен с ними; принятие же ими этого подарка будет означать, что они готовы следовать моим указаниям. Подарок этот будет не более как символ заключенного между нами тайного соглашения. О настоящем же вооружении того полумиллиона воинов, который могут выставить против англичан помянутые три племени, позаботятся их начальники, настолько рогатые, что сами могут платить за оружие, которое будут им доставлять германские, американские и даже английские контрабандисты.

Для перевозки вышеизложенных подарков мне необходимо иметь в моем распоряжении пароход, на котором я, под предлогом исследования золотоносных земель, мог бы посетить некоторые из лежащих между Лоренцо-Маркезом и Кэптоуном многочисленных маленьких бухт, хозяевами берегов которых являются исключительно зулусы. Иметь в полном моем распоряжении пароход мне необходимо будет и во время самого восстания, для того чтобы иметь возможность тайно сноситься с кафрами, потому что я предупреждаю вас, что буду все время [246] оставаться среди англичан, игран роль преданного им человека и стараясь таким способом выведывать их намерении и планы.

Если мне удастся поднять восстание, в чем я не сомневаюсь, то против англичан будут бороться до 500 000 черных.

К ним присоединятся австралийцы и канадцы, о которых я уже говорил вам и которые страшно недовольны правительством вследствие ввоза в Южную Африку китайских рабочих. Одни они не восстанут, так как их всего 20 000, а в Южной Африке расположено до 50 000 британских войск, но в случае движения среди кафров, особенно если последние пообещают им наделить их землею, они, несомненно, примут участие в этом движении. При таких условиях я считаю, что война с черными продлится по меньшей мере два года, причем Англии придется напречь для ее ведения все свои силы.

Через два года в дело вмешаемся мы, буры, и, с божьей помощью, еще через год выгоним англичан из нашей страны. Тогда-то нам понадобится покровительство одной из европейских великих держав. Так как я теперь обращаюсь за помощью к России, то, по моему мнению, она и должна быть в. будущее сюзереном н защитником Южной Африки; если бы ваше превосходительство нашли это по каким-либо причинам для себя неудобным, то, конечно, мы можем в свое время обратиться к какой-либо другой державе, например, Германии. Поэтому я не ставлю обещание России взять нас впоследствии под свой протекторат непременным условием принятия моих теперешних предложений.

На вопрос ваш, чего именно я желаю от России, отвечу вам следующее: мне нужны теперь 3 000 ружей. 30 000 патронов к ним и пароход, который находился бы в моем распоряжении в течение 2 или 3 лет. Поэтому я ходатайствую о сформировании фиктивного общества для разведок золотоносных земель в Африке, которое было бы зарегистрировано в Англии и могло бы таким образом иметь пароход, плавающий под английским флагом, и которого я был бы избран главноуполномоченным. Я желал бы, чтобы ваше правительство дало мне на это средства, придав в помощь мне, как я говорю в своей записке, в качестве секретаря, свое, доверенное лицо. Что будет стоить покупка и содержание в течение трех лет парохода, я не знаю, так как никогда подобного рода делами не занимался, но думаю, что потребная на этот предмет сумма вместе с разными мелкими выдачами и расходами на месте, но без стоимости ружей и патронов, не превысит 60 или 80 тысяч фунтов стерлингов.

Если ваше правительство найдет план обоснованным, но пожелает отложить приведение его в исполнение на некоторое время, я буду согласен подчиниться этому требованию. В таком случае оно, может статься, захочет испытать пока меня и мою добросовестность. Ни оно, ни вы меня не знаете, а потому не можете питать ко мне полного доверия. Если вы захотите, я могу отправиться в Манчжурию, где, как бывший начальник отдельного отряда, я могу принести своею опытностью в партизанской войне некоторую пользу. Или я могу поехать в Японию, куда англичане, ввиду моих с ними отношений, снабдят меня самыми горячими рекомендательными письмами. С помощью этих писем я буду в состоянии проникнуть как в страну, так, и на театр военных действий и добыть вам очень ценные сведения. Я согласен и на это, но прошу вас иметь в виду, что если я решаюсь на подобный образ действий, то делаю это исключительно в интересах моей страны и в ожидании от вас в будущем действительной помощи в достижении той цели, которой теперь всецело посвящена моя жизнь».

Таковы объяснения, данные мне на словах генералом Пинааром. Мне невозможно с точностью определить, насколько его заявления искренни и заслуживают доверия. Наводить здесь справки относительно его первого пребывания в Португалии я считаю неудобным, не желая, чтобы здесь знали о моих с ним сношениях. Я могу поэтому судить о нем только по личному впечатлению, которое я вынес из бесед с ним и которое скорее благоприятно. Генералу Пинаару теперь должно быть около 45 лет; он высокого роста, благообразной наружности, с очень приличными манерами; держит себя относительно меня крайне любезно, хотя и с большим достоинством; при разговоре открыто смотрит в глаза своему собеседнику. Из его записки и из его поступков можно заключить, что он — ярый фанатик, не останавливающийся в своем желании нанести вред Англии ни перед какими средствами; между тем в беседе этот ярый фанатизм его не проявляется наружу; он говорит толково, разумно, ясно и убедительно, но совершенно спокойно и с полным самообладанием. Относительно его благонадежности я, конечно, не могу высказать никакого обоснованно мнения. Замечу только, что, оставив в моих руках записку на целый день, он выказал без всякого колебания полное ко мне доверие; с своей же стороны он не сделал ни малейшей попытки побудить [247] меня сделать пли сказать что-либо, что могло бы меня компрометировать.

Я могу ошибаться, но мне кажется, что, если бы мы вступили с ним в сношения, то единственною для нас опасностью явилась бы возможность, при неудаче его планов, выдачи англичанам нашего участия в этих планах с целью окончательно рассорить Россию с Англией.

Для того, чтобы хотя отчасти ознакомить меня с своей прошлой деятельностью, генерал Пинаар дал мне прочесть книгу «The Mobil Воеr», написанную двумя принимавшими участие со стороны Луров в южно-африканской войне американцами A. Hiley et Т. Hassel, служившими одно время под его, Пинаара, начальством. Авторы, в самом деле, с большим сочувствием отзываются о военных и нравственных качествах генерала, несовершеннолетние сыновья которого сражались рядом с ним за независимость своей страны.

При одной из наших бесед г. Пинаар спросил меня, не признает ли императорское правительство (в случае, если оно решится вступить с ним в сношения) более практичным вести эти сношения через наше посольство в Париже или Берлине, в каковом случае он готов выехать в один из этих городов. Я ответил ему, что представлю этот его вопрос на благоусмотрение вашего сиятельства. В самом деле, Лиссабон лежит слишком далеко, и средства верных сообщений с Петербургом, если не считать отправляющейся каждые 15 дней французской вализы, коей я ныне пользуюсь для посылки настоящего донесения, отсутствуют. Оживленный же обмен секретных телеграмм между императорским министерством и вверенною мне миссией, при неимении у нас в здешней стране с утемненных интересов, мог бы обратить на себя внимание, что было бы, мне кажется, нежелательным.

Все мои свидания с генералом Пинааром, за исключением первого, происходили не в императорской миссии, в частной квартире секретаря оной камер-юнкера Зеленого, где наши встречи не могли возбудить ничьего праздного любопытства. Само собой разумеется, что ни одной не только писаной, но даже печатной на машине строчки, которая и ходила бы от императорской миссии, в руках бурского генерала не находится.

Пинаар говорил мне, что, в случае, если императорское правительство отторгнет его предложение, он намерен вернуться в Африку. Не желая, не имея материальной возможности слишком долго засиживаться в Португалии он очень ходатайствует о том, решение по возбужденным им вопросам было сообщено мне в возможно непродолжительном времени по телеграфу.

С отличным почтением и неизменной преданностью имею честь быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорнейшим слугой

А. Кояндер.

Секретная телеграмма Кояндера

(На телеграмме — знак рассмотрения, поставленный Николаем Романовым).

Лиссабон, 22 февраля (7 марта) 1905 г.

Посылаю через французскую миссию и наше посольство в Париже записку бурского генерала Пинаара о его планах и предположениях.

[Кояндер.]

Докладная записка гр. Ламздорфа Николаю Романову от 7 марта 1905 г.

(На записке (отпуск) помета рукой гр. Ламздорфа: «На подлинной собственною его императорского величества рукой начертано: «К докладу». Царское Село. 7 марта 1905 года».)

С высочайшего вашего императорского величества соизволения российскому посланнику в Лиссабоне поручено было выяснить данные о личности генерала Жубера, предложившего организовать восстание против великобританского правительства в Южной Африке, а равно и о имеющихся в распоряжении его к тому средствах.

Ныне тайн. сов. Кояндер представил в министерство иностранных дел записку названного генерала о его планах н предположениях, каковую приемлю смелость повергнуть у сего на всемилостивейшее благовоззрение.

[Ламздорф.]

Записка ген. Жубера-Пинаара

(Перевод с английского. На записке помета: «К № 8. Лиссабон. 1905 г.»).

Ваше высокопревосходительство.

Более двух лет тому назад, когда еще не был заключен мир между Англией и бурами, когда народ мой хладнокровно, безжалостно истреблялся, когда тысячами бесчеловечно замучивали до смерти беззащитных женщин и детей, а мужчин, моих товарищей и друзей, офицеров нашей армии после сдачи разоружали, привязывали к стулу и залпом, данным храбрым [?] и благородным [?] врагом на расстоянии 10 ярдов, в клочки разносили их сердца, тогда я поклялся перед богом, что с его помощью я сделаюсь виновником падения Англии.

Казалось совершенно невозможным, чтобы такое незначительное лицо, как я, могло выполнить такую задачу, но я [248] верил, что с помощью божьей все возможно, и с этой верою в бога и с безграничным убеждением в правоте моего дела я начал наблюдать за всем, что творилось на политическом горизонте, и тщательно изучать всякое происшествие, которое могло бы содействовать моей цели или которое в будущем можно было бы использовать для осуществления моего предприятия.

С самого начала я увидел, что мне придется для достижения моей цели использовать кафров, по время для этого еще не созрело, напротив того, я увидел, что наилучшей тактикой для меня было бы хорошо служить Англии и приобрести доверие моего правительства, в чем я и достиг совершенно неожиданных успехов.

Казалось, все мне содействовало: капиталисты решили во что бы то ни стало снизить заработную плату, этому яростно противились как белые, так и чернокожие рабочие, основывая союзы и в борьбе отстаивая свой кусок хлеба, — это вызвало со стороны капиталистов тенденцию организовать ввоз китайцев, — этому движению я содействовал всеми силами, навлекая этим на себя неодобрение и осуждение тех, за кого я жертвовал своей жизнью, всем, но объяснить этого я не мог и продолжал спокойно действовать до тех пор, пока я совершенно не убедился в том, что китайцев привезут на рудники. Это принесло с собой первый луч надежды, так как я хорошо знал, что кафры спокойно не примирятся с этим, что они будут бороться, а раз они начнут борьбу, то белые рабочие присоединятся к ним, потому что эти люди, хотя н называются британскими рабочими, на самом деле являются лишь отбросами Австралии и Канады, откуда их привезли в Южную Африку с целью истребить нас: это люди без принципов или без патриотизма.

В это время, по воле божией, была объявлена война между Россией и Японией и то, что Англия в такой резкой форме тотчас стала на сторону Японии, тот же привлекло мое внимание, так как я верил тогда, что это — дело рук всемогущего, и с того дня и по сие время я всегда верил, что дело моей жизни началось и что прежде чем будет потушен все уничтожающий пожар войны, раскраска карты земного шара потерпит значительные изменения. Я верю, что его императорское величество русский царь, человек, на которого я всегда смотрел, как на провозвестника мира, никогда йе желавшего навязанной ему войны, сейчас только начинает выполнять то великое дело, к которому призвал его господь.

Теперь я нашел, что настало время переменить образ действий, покинул спой дом и стал путешествовать по всей Африке с целью изучить настроение всех вообще чернокожих, и нашел, что вся Африка, подобно громадному полю, покрыта сухой травой, к которой стоит только поднести спичку, чтобы она вся вспыхнула, и я намерен быть этой спичкой.

Но все это может быть лишь после того, как я заручусь помощью, поддержкой и доброжелательством какой-нибудь сильной европейской державы, могущей мне доставить оружие и военное снаряжение, которое мне нужно, — державы, которая сможет и захочет объявить себя, когда это будет надо, сюзереном Южной и Центральной Африки. Это — большая ставка, драгоценный камень, достойный короны России. Совесть России это не должно тревожить, так как все верноподданные британцы хвастливо заявляют, что России придется еще до окончания войны иметь дело с Англией. Я в этом совершенно уверен.

Чтобы начать дело, для которого я всем пожертвовал, а теперь ставлю на карту свою жизнь, хотя и скромную, но дорогую для членов моей семьи и драгоценную лично для меня, я сейчас изложу вашему высокопревосходительству два плана; они являются результатом работы нескольких лет, преисполненных великого горя и страданий, плодом напряженной работы и хладнокровного расчета, и я намерен выполнить их до последней детали. Жизнь моя, которая в ваших руках, — залог моей искренности, так как ваше высокопревосходительство можете приказать в любую минуту привязать меня к стулу и всадить дюжину пуль, в сердце; лучшей гарантии верного выполнения своего предприятия ни один человек на свете не может представить.

Но прежде чем перейти к изложению моих планов, я хочу сказать, что, если бы я мог моим знанием практики войны или знанием наших особых способов вести открытую или партизанскую войну послужить России в ее войне с Японией, я отдаю себя в полное распоряжение правительству вашего высокопревосходительства, а также и то, что, если правительство захотело бы поговорить со мной, я поехал бы в С.-Петербург, не боясь быть узнанным, если меня снабдят бумагами на то имя, которое я приму для этой цели; путешествовать я буду очень незаметно, во втором классе.

Мой первый план таков: основать синдикат, зарегистрированный, скажем, в Лондоне или Париже, с целью будто бы изучения недр земли. Этот синдикат назначает меня своим представителем и [249] предоставляет в мое распоряжение небольшой пароход, скажем, в 1 000 тонн водоизмещения, на нем я поеду вдоль берегов Африки к тем пунктам, которые я укажу вашему высокопревосходительству на карте. В этих-то пунктах я встречусь с предводителями отрядов, из которых с некоторыми я уже вел переговоры, не объясняя однако моих планов. Я передам вам также и то, о чем мы условимся, и вы можете это записать на вашем родном языке.

Глубоко внизу под бункерами с каменным углем на моем маленьком судне у меня должен быть спрятан большой запас оружия и амуниции, который мне понадобится для раздачи предводителям отрядов.

Правительство, конечно, пришлет ко мне человека, которому оно может вполне доверять и который может говорить по-английски, по-французски и по-русски, а также быть секретарем в вышеупомянутом моем синдикате.

План военных действий я объясню на карте. Как британский верноподданный я, конечно, буду плавать под британским флагом.

Мой второй план — заручившись финансовой помощью России, спокойно вернуться домой, убедить моего старшего сына войти во все рабочие союзы, где его, как моего сына, проведут в председатели их исполнительных комитетов, и там он, пользуясь моими советами, будет точно знать, что говорить и что делать.

Русское правительство пригласит на свою службу даму средних лет, приятной наружности, с хорошими средствами, а, главное, достойную полного доверия; она должна будет уметь принимать, жить по моему указанию в Иоганнесбурге, Претории, Бламфонтэне или Капштадте, принимать высшие круги африканского общества, не говорить о политике, а заботиться о том, чтобы ее шампанское делало гостей разговорчивее. Она должна будет пригласить моего второго сына в секретари, чтобы он на словах передавал пне сведения от нее. Он получил хорошее воспитание, говорит на четырех языках, знает стенографию, умеет писать на машинке, знает бухгалтерию, а так как моя жизнь поставлена на карту, то в этом деле я могу доверять только моим собственным сыновьям.

Пока все это будет происходить, я найду, что было бы хорошо заняться Торговлей скотом и зерном, а это вынудит меня ездить по кафрским землям для закупки там скота и зерна, но само собой разумеется, что у кафров нечего будет продать мне.

Этот последний план потребует раздачи большого количества — хотя и не прямых — взяток, и для этого-то мне и нужен капитал.

Вашему превосходительству понятно, что необходимо принять только один план, а не оба. Я предлагаю вашему правительству оба плана, чтобы оно само решило, на каком из них остановиться. Но на каком бы из них оно ни остановилось, я честно выполню свою часть соглашения, и нет на свете другого такого человека, который мог бы сделать предложения такого размаха и таких далеко идущих возможностей, и не потому, что я лучше других, но потому, что положение, мною занимаемое, я приобрел ценою ужасного страдания, требующего той громадной силы, которою может обладать лишь тот, кто умер для всего, кроме одной цели, тот, кого поддерживает и жизни лишь милость божия. И в течение ряда веков этот удел выпадает на долю только одного человека, земля не могла бы вынести одновременно тяжести двух горестей таких, как моя, их тяжесть сокрушила бы ее.

Все, что ваше высокопревосходительство еще захотите узнать, я с удовольствием сообщу вам, если вы мне об этом дадите знать.

От всего сердца принося вам мою глубочайшую благодарность за оказанные мне прием и внимание, остаюсь вашего превосходительства покорнейшим слугой.

Р. S. Я должен здесь заявить, что буры примут деятельное участие в борьбе против Англии только тогда, когда Россия будет находиться в открытом конфликте с ней.

Проект секретной телеграммы гр. Ламздорфа Кояндеру (На проекте телеграммы помета: «Отпр. 8 марта 1905 г., № 91.»).

Предложения Жубера, без сомнения, представляются заманчивыми, и мы готовы в принципе принять их, но желательно иметь более точные и подробные данные об организации предприятий, которые являлись бы гарантией практической его осуществимости. Во всяком случае, мы не могли бы взять на себя никаких распоряжений по делу— как-то: приобретение ружей и патронов, наем парохода и т. д., и принятие всех необходимых для успеха предприятия мер должно всецело лежать на его инициаторе. Вести с ним переговоры, конечно, возможно лишь в Берлине или в Париже; в последнем предпочтительнее.

Ожидаем уведомления о результате ваших дальнейших объяснений.

Ламздорф. [250]

Лиссабон. 11 (24) марта 1005 г.

(На телеграмме — знак рассмотрения, поставленный Николаем Романовым)

Более подробных данных об организации предприятия генерал Пинаар сообщить не может, ибо изложил уже нам весь свой план, глубоко обдуманный и основанный на знакомстве с настроением кафров и с положением дел в Южной Африке. Он говорит, что вполне убежден в успехе. Все распоряжения и меры он согласен взять на себя; от нас ожидает лишь материальных средств. Он готов ехать в Париж, он просит уплатить расходы его поездки и пребывания там, что обойдется около 1 000 франков. Он ожидает, что восстание кафров разразится в июне или июле, и чтобы держать их в руках, ему нужно прибыть на место заранее; потому он просит скорейшего решения, ибо каждый потерянный день может компрометировать результат. Полагаю, что было бы полезно дать ему возможность поехать в Парни; хотя бы для того, чтобы посол мог проверить мои впечатления

[Кояндер.]

Проект секретной телеграммы гр. Ламздорфа Кояндеру

(Печатается с отпуска проекта, на котором пометы: На подлинном собственной е. и. в. рукой начертано: «[Согласен.]». — «Царское Село. 12 марта 1905 г.». — «Отпр. 12 марта 1905 г., № 100»).

Получил телеграмму.

Вам разрешается выдать Пинару тысячу франков на поездку в Париж для окончательных переговоров с д. т. с. Нелидовым.

Дабы, не теряя времени, поставить посла нашего в курс дела, благоволите сообщить ему в подробном письме как ваши личные впечатления, так и сущность объяснений с Пинааром, которому, если считаете возможным, и могло бы быть передано означенное письмо.

О времени выезда его в Пария; телеграфируйте для соответствующего с нашей стороны предупреждения г. Нелидова.

Ламздорф.

Лиссабон. 14 (26) марта 1905 г.

(На телеграмме Николаем Романовым поставлен знак рассмотрения).

Пинаар едет в Париж сегодня. Нелидову явится в среду. Хотя он внушает доверие, однако считаю невозможным дать ему в руки письмо, могущее нас компрометировать. Потому командирую в Париж завтра утром секретаря Зеленого с черновиком моего донесения № 8. (См. депешу Кояндера от 20 февраля (5 марта) 1905 г.)

[Кояндер.]

Проект секретной телеграммы гр. Ламздорфа послу в Париже Нелидову

(Печатается с отпуска проекта, на котором пометы: «Отпр. 14 марта 1905 г. № 109.» — «На подлинном собственной е. и. в. рукой начертано: « [Согласен.]».—. «Царское Село, 14 марта 1905 г.»).

Сегодня выезжает из Лиссабона секретарь российской миссии, командируемый с секретным поручением к вам. Предложение, о коем он вам сообщит, в принципе (Далее зачеркнуто: «нами может быть принято») может быть принято. Ввиду весьма щекотливого характера дела, необходима крайняя осторожность. Благоволите сообщить (Далее зачеркнуто: «с курьером») ваши личные впечатления и соображения о дальнейшем образе действий.

Париж. 17 (30) марта 1905 г.

(Телеграмма на французском языке. На ней знак рассмотрения, поставленный Николаем Романовым).

Приехал Зеленой. Я имел долгий разговор с лицом, о котором идет речь. Он произвел на меня хорошее впечатление, но выполнение его предложения, мне кажется, вызовет мною возражений, которые я излагаю в моем письме, посылаемом сегодня с французским курьером. Прошу по получении его прислать поскорее ответ телеграммой, чтобы передать его заинтересованному лицу.

[Нелидов.]

Париж. 17(30) марта 1905 г.

(Заголовок подлинника, представляющего собой министерскую машинописную копию (так наз. царский экземпляр) письма Нелидова, на которой помет. Николая Романова: «Переговорите об этом с мин. финансов». Далее рукой Ламздорфа: «Царское Село 20 марта 1905 г.» Другой рукой: «Получено 20 марта 1905 г.»).

В дополнение к телеграмме моей от сегодняшнего числа долгом поставляю высказать вашему сиятельству, согласно телеграмме вашей от 14 марта, личные мои впечатления о предложении [251] Пинаара-Жубepa. Первый секретарь миссии нашей в Лиссабоне передал мне вчера все подробности этого предложения, а сам Жубер-Пинаар явился ко мне сегодня и дал дополнительные о нем объяснения. Мне остается только час времени, чтобы наскоро донести об этом вашему сиятельству до отъезда французского курьера.

Я обязан прежде всего установить, что Жубер-Пинаар произвел на меня, как и на тайного советника Кояндера, впечатление человека вполне добросовестного, убежденного и лично заслуживающего внимания. Судить о том, до какой степени удобоисполнимо сделанное им нашему правительству предложение, я не берусь. Положение дел в Южной Африке мне вовсе неизвестно. На мне кажется, вообще, что владычество англичан на Черном материке установлено на слишком прочных основаниях, чтобы оно могло быть «извержено местным восстанием без участия одной из великих держав, которая одновременно отвлекала бы ее силы в другой части света. Для нас подобное предприятие представляется мне совершенно немыслимым в настоящую минуту, и даже если бы война с Японией была благополучно окончена. Мы должны будем заняться прежде всего восстановлением наших военных и финансовых сил и тщательно избегать всяких внешних осложнений.

На восстание против Англии кафрских племен и буров нужно будет, следовательно, смотреть, как то предлагает Жубер-Пинаар, как на средство отвлечь английские силы от Азии и тем ослабить помощь, оказываемую Великобританией воюющей с нами Японии.

Если бы подобное предложение было нам сделано при начале войны, год тому назад, оно могло бы, несомненно, оказать нам чувствительную помощь. Англия относилась к нам тогда гораздо враждебнее, чем теперь; союз с нею служил нравственным ободрением японцам, на которых насильственное [?] бездействие Англии по отношению к делам Дальнего Востока произвело бы весьма неблагоприятное впечатление. Но теперь обстоятельства изменились. Одержанные японцами успехи увеличили их самоуверенность. Для борьбы с нами они едва ли рассчитывают на помощь Англии и, во всяком случае, в ней не нуждаются. Да и помощь эта на деле ни в чем себя доселе не заявила. Помогало японцам враждебное нам англо-еврейское [общественное?] мнение и печать. Правительство же ни в чем особой поддержки Японии не оказало. Столкновения с нами происходили на почве чисто английских интересов (военной контрабанды и рыбаков). Есть, скорее, признаки того, что успехи японцев способны вызвать в английском правительстве беспокойство за свои азиатские владения. При таких условиях война в Африке нисколько не облегчила бы нашего положения на Крайнем Востоке. Она, несомненно, была бы нам сподручна, если бы мы сами находились в войне с Англией. Но этого пока не предвидится. Напротив того, судя по сведениям, которые доходят из Лондона, там скорее желают соглашения с нами, хотя, несомненно, и попытаются воспользоваться нашею неизбежною, после столь тяжелой войны, слабостью, чтобы повыгоднее обделать собственные дела. К тому же нам следует скорее рассчитывать на скорое прекращение войны и стремиться к нему. Если бы однако мы вынуждены были ее продолжать, то, как сказано выше, наш расчет должен был бы состоять в том, чтобы, стараясь стать в наилучшие отношения к Англии, возбуждать в ней чувство солидарности всех европейских государств ввиду проявляющихся завоевательных стремлений и развивающейся силы желтой расы.

Кроме этих соображений чисто политического свойства мне представляются значительные затруднения и сомнения для целесообразного исполнения предложения г. Жубера-Пинаара. Хотя деньги в 80 тысяч фунтов, т. е. около двух миллионов франков, и не представляют чрезвычайно большого расхода в сравнении с делаемыми нами колоссальными затратами в войну, тем не менее это довольно значительная сумма, которую придется дать в полное бесконтрольное распоряжение лица, известного нам только из личного с ним знакомства и о котором мы можем судить только по произведенному им на нас личному, правда, весьма благоприятному, впечатлению. Затем, если бы каким-нибудь путем англичане узнали, что деньги, которыми Жубер-Пинаар стал бы располагать для покупки парохода, а особенно для приобретения ружей и снарядов, исходят из русского источника, то враждебность к нам великобританского правительства значительно и основательно усилилась бы, а тем самым в высокой степени осложнилось бы и наше политическое положение.

Жубер-Пинаар высказывает убеждение, что восстание кафров Неизбежно. Ему нужно только его организовать и привлечь к нему буров. Если его предположения основательны, то это восстание уже само по себе отвлечет внимание и силы Англии. Полный же успех восстания, который он желал бы обеспечить для низвержения английского владычества в Южной Африке, был бы с нашей точки зрения, несомненно, весьма желателен, но прямой выгоды для нас принести не мог бы. Его мечта о создании на юге Африки независимой империи под нашим [252] покровительством есть не борее как мечта. Столь далекие предприятия не в наших силах, да и не в выгодах России.

Вот, милостивый государь, чистосердечное, наскоро набросанное изложение моих впечатлений и соображений относительно предложения Жубера-Пинаара. Он ожидает здесь решения, на благоприятный исход коего, кажется, надеется, если бы императорское министерство решило использовать его план, я покорнейше прошу указаний о том, как будут ему высланы требуемые им деньги. Мне казалось бы, для обеспечения тайны, что они должны были бы быть выданы ему в один или два раза, дабы не продолжать с ним сношений, повторение которых могло бы обратить на себя снимание зорко следящих за всеми нашими действиями врагов и соперников наших.

Я взял на себя задержать здесь на всякий случай, для сношений с Жубером-Пинааром, камер-юнкера Зеленого, о чем и известил посланника нашего в Лиссабоне.

Покорнейше прося о последующем решении благоволить в возможно скорейшем времени известить меня по телеграфу, пользуюсь случаем, чтобы возобновить вам, милостивый государь, вместе с извинением за спешную форму этого письма, выражение, и проч.

[Нелидов.]

Проект секретной телеграммы д. т. с. Нелидову в Париж.

(Заголовок подлинника, на котором помета Николая Романова: «Лучше в таком случае ответить прямо отказом». Далее рукой Ламздорфа: «Царское Село, 22 марта 1905 г.». Кроме того, помета карандашом: «Не была послана»)

Благоволите заявить Жуберу, и притом в форме, устраняющей всякую нашу ответственность впоследствии, что он может рассчитывать на нашу материальную поддержку лишь по осуществлении задуманного им предприятия.

Подробности письмом.

Секретная телеграмма д. т. с. Нелидову в Париж от 23 марта 1905 г.

(Заголовок подлинника, на котором — знак рассмотрения, поставленный Николаем Романовым. Этот документ является проектом телеграммы, представленным на утверждение царя. В деле имеется отпуск этой же телеграммы с дополнением в начале текста: «Reсu votre lettre du 17 (30) mars», написанный рукой Ламздорфа, к пометой: «chiffrе et vеrifiе par Tucow et Uxkull. Expеdiе le 23 mars 1905. № 967.»)

По поводу предложения Пинаара-Жубера государю императору благоугодно было положить следующую высочайшую резолюцию: «Лучше в таком случае ответить прямо отказом».

Секретная телеграмма гр. Ламздорфа Нелидову от 23 марта 1905 г.

(Печатается с отпуска, на котором пометы: «Просьба отправить» (рукой гр. Ламздорфа) и «Отпр. 23 марта 1905 г. № 136»)

Совершенно личная

Считаю необходимым дополнить телеграмму мою с высочайшею резолюцией.

Весьма секретное письмо ваше от 17 марта было, по высочайшему повелению, сообщено министру финансов. Ознакомившись с делом и высказавшись принципиально против задуманного предприятия, в коем участие наше едва ли осталось бы в тайне г. Коковцов в заключение заметил, что мы могли бы принять предложение генерала лишь в том случае, если бы он согласился действовать вполне самостоятельно, рассчитывая на нашу материальную помощь только по достижении намеченной цели.

По докладе означенного письма Коковцова, государю императору угодно было положить уже сообщенную вам резолюцию.

[Ламздорф.]

Письмо гр. Ламздорфа Нелидову от 26. марта (8 апреля) 1905 г.

(Печатается с отпуска)

М. г.

Александр Иванович.

Я не преминул повергнуть на высочайшее благовоззрение письмо вашего высокопревосходительства от 17 (30) сего марта касательно предложения Жубера-Пинаара, по поводу которого государю императору благоугодно было повелеть мне переговорить с министром финансов. По получении отзыва тайн. сов. Коковцова, копию с коего считаю долгом препроводить при сем для вашего сведения, я предполагал отправить вам телеграмму в том смысле, что Жубер может рассчитывать на нашу материальную поддержку лишь по осуществлении задуманного им предприятия.

Между тем государю императору благоугодно было 22 марта наложить следующую резолюцию: «Лучше в таком случае ответить прямо отказом».

Действительно, предложение Жубера, помимо всей трудности своего практического осуществления, настолько деликатного свойства, особенно по [253] отношение Англии, что малейшая неосторожно могла бы повлечь к самым неприятными последствиям, при полной необеспеченности тех выгод, которые мы могли получить в случае удачного выполнения задуманного бурским генералом плана.

С другой стороны, как вы изволите, Жубер-Пинаар высказывает убеждение, что восстание кафров неизбежно, само по себе отвлечет внимание Англии.

В виду этих соображений государем императором и было принято решение отклонить совершенно предложение Жубер-Пинаара, ограничив ныне наше материальное участие той суммой, которая была выдана ему тайн. сов. Кояндером на нужные расходы,

м. г., и проч.

[Ламздорф.]

ПРИЛОЖЕНИЕ

(На подлиннике помета рукой гр. Ламздорфа: «Что же мы с этим будем делать?» Тут кажется и Леонтьев принимает «Участие». Далее другой рукой: «По распоряжению г. вице-директора, ad acta. 14 мая. [Подпись]»)

Секретно,

Милостивый государь, граф Владимир Николаевич.

При сем имею честь препроводить на усмотрение вашего сиятельства записку из бурских вождей Van Straaten’a, предлагающего организовать восстание буров в Южной Африке.

Означенная записка — военного агента в Париже, которому Van Straaten'a рекомендовал г. Бонвало (Gabriel Bonvalo), сподвижник принца Орлеанского в его путешествии по Тибету.

Прошу ваше сиятельство принять уверение в моем совершенном почтении и преданности.

В. Сахаров.

Памятная записка

(Перевод с французского; Упоминаемые в записи приложения отсутствуют)

Со времени заключения мира в Южной Африке величайшее недовольство и величайшая нужда господствуют там. Англия не сдержала данного ею обещания помочь делу исправления вредных последствий войны, а, что еще более важно, горная промышленность, которая была источником благосостояния страны, разрушена на неопределенное время (см. приложение А).

К постоянно повторяемым английскими капиталистами угрозам привезти в Южную Африку кули из Китая и Индии присоединяются самые мрачные опасения (см. приложение Б).

Никто не сомневается в том, что весь континент будет потерян для европейской культуры, если Англия приведет в исполнение эту угрозу. Итак, не только все жители Трансвааля и свободной Оранжевой республики, но и многие иностранцы склонны поднять оружие в Южной Африке в защиту белой расы ввиду угрожающей ей верной гибели моральной и физической.

Все донесения единодушны в этом отношении.

Сейчас в Европе находится большое число буров—офицеров и солдат, прошедших хорошую школу на войне: многие из них во время военных действий пересекали европейские колонии Западной Африки, занимаясь там успешной контрабандой оружия.

В Германии прилагают большие усилия, чтобы убедить эти отряды образовать колонию на землях германских западноафриканских колоний. Если, скажем, 500 человек этих солдат, по данному сигналу, приняли бы сделанное им предложение, то тотчас же на английской границе появился бы хорошо вооруженный прекрасный отряд на хороших лошадях.

По данному же сигналу этот отряд мог бы перейти границу, предварительно издав прокламацию, которая меньше чем через неделю распространилась бы по всей стране от Трансвааля до Мыса Доброй надежды.

Если бы в этой прокламации, может быть, подписанной одним из авторитетных лиц республики, командному составу и вельдкорнетам предлагалось бы собрать отряды для возобновления войны, прерванной вследствие договора, который нарушили англичане, и напасть на английские гарнизоны [?].

В присоединенных землях старая организация «veldkornet schaps» существует и по сие время и по своей природе еще долгое время может быть изменена лишь, номинально, как и личный состав, в котором произошли только незначительные перемены.

Восстание произошло бы, следовательно, в тех же самых условиях, как и мобилизация в начале войны. К тому же есть прецедент в виде революции 1880 года, которая при менее благоприятных условиях имела большой успех.

Всем бюргерам известны места, в которых они должны собираться под командой своих veldkornet’ов, и англичанам [254] очень трудно было бы атаковать их, в то время как граждане могут немедленно начать партизанскую войну.

Главная квартира.

Во время мобилизации 500 человек, перейдя границу, могли бы уйти в горы; где один из прежних генералов принял бы отряд, и откуда он рассылал бы приказы, как главнокомандующий. Таким образом, все было бы так, как если бы военные действия никогда не прекращались, за исключением того факта, что оба президента находятся в Европе.

Вооружение.

Большое количество оружия и военного снаряжения находится еще в стране, но к тому же не представляет ни малейшей трудности и ввоз всего нужного вооружения через немецкие колонии. Для начала достаточно было бы иметь 100 000 магазинных ружей и 10 митральез (пушек Максима) со снарядами к ним и затем в течение 4 месяцев следовало бы доставлять еще ежемесячно по 50 000 ружей и по 5 митральез и кроме того снаряды в течение 12 месяцев.

Военные действия.

По большей части единственной целью военных действий будет сделать невозможным подвоз припасов к английским армиям. Собственные средства страны недостаточны даже для того чтобы прокормить несколько полков в течение некоторого времени, а более чем вероятно, что Англия пришлет еще больше войска, чем во время последнего периода войны.

Если буры, применяя эту тактику, не добились однако окончательного успеха, то это потому, что в стране было много бедных семей, женщин и детей, которых кормили англичане, что делало невозможным разрушение путей сообщения, по которым подвозились съестные припасы. Для избежания этой трудности буры основали за границей колонии, 14-уда могут быть отправлены все, кто мог бы помешать ведению военных действий.

На море.

Для отправки мужчин и для проведения эмиграции наиболее бедных семей необходимо было бы иметь три больших грузовых судна (по крайней мере в 6 000 тонн водоизмещения). Суда эти можно было бы направить хотя бы в Фиуме, кроме того, большое значение имело бы обладание двумя подводными лодками; всякое военное действие буров на море, несомненно, производило бы панику в Лондоне еще в большей мере потому, что англичане в прежние времена помешали обеим республикам присоединиться к международному соглашению, воспрещающему каперство.

Во время последней войны при одном только слухе, появившемся в прессе, о возможности корсарской войны, самые значительные страховые общества приняли решение расторгнуть контракты, заключенные с английскими судами.

Пресса.

Известно, как сильна зависимость английской торговли от прессы и какие суммы тратит Англия, чтобы всюду иметь свою прессу; несмотря на это Англия была здесь разбита. Свою войну е печати буры вели очень простыми средствами. У них было корреспондентское бюро, информацию которого перепечатывали почти все германские и американские газеты, а оттуда статьи само собой проникали во французскую и русскую прессу. Это бюро добилось успеха с затратой минимальных средств; еще и сейчас можно его иметь в своем распоряжении, и в самое короткое время оно добьется того же успеха. Ему потребовалось бы лишь несколько месяцев, чтобы разоблачить интриги Англии и заставить снизиться курс английских бумаг.

Результаты восстания.

Непосредственным следствием восстания будет необходимость для Англии обратить все ее внимание на Южную Африку. Англичане уже не будут в состоянии смущать мир своими интригами. Японский вопрос получит немедленное разрешение.

А если обе республики завоюют себе независимость, то англичанам всегда будет угрожать опасность в их колониальных владениях в Южной Африке, и они не рискнут более создавать новые осложнения.

Резюме.

Итак, даем точный ответ на точный вопрос.

Буры в состоянии предложить:

А. Организованную армию, равноценную их армии во время войны и достаточно сильную, чтобы привлечь всю военную силу Англии.

Б. Мешать английской морской торговле.

В. С помощью организованной ими прессы оживить старинные симпатии и антипатии и нанести урон престижу и денежному рынку Англии. [255]

Но им необходимо было бы иметь:

I. Немедленно 100 000 магазинных ружей и 10 митральез и снаряды к ним.

II. Ежемесячно в течение четырех месяцев 50 000 ружей и 5 митральез.

III. Снаряды к этому вооружению в течение 12 месяцев.

IV. Три грузовых судна.

V. Две подводные лодки.

VI. Немедленное признание какой-либо европейской державой армии буров воюющей стороной.

Вопрос о денежной субсидии не представляет большой важности.

Буры найдут нужные средства в другом месте, но все движение было бы очень облегчено, если бы им предоставили кредит в 500 000 фр., которые расходовались бы лишь под контролем кредитора.

Докладная записка Персиани директору первого департамента министерства ин. дел от 28 февраля 1904 г. (На подлиннике помета: «По распоряжению вице-директора ad acta, 14 мая [Подпись]»)

Вчера посетил меня командируемый в Персидскую казачью бригаду д-р Садовский для переговоров о подробностях своей командировки. По окончании деловых переговоров он частным образом сообщил мне некоторые сведения о ходе дел в Трансваале, которые, ввиду неопределенного положения, занятого в настоящее время Англией по отношению к русско-японской войне, могли бы, мне кажется, представить некоторый интерес для нас.

Как известно, д-р Садовский был отправлен в Южную Африку во время англобурской войны в составе русского отряда Красного креста. За время своего пребывания там он успел завязать знакомства с некоторыми выдающимися местными деятелями и, как оказывается, сохранил с ними сношения и до сей поры. Его южноафриканские друзья переписываются ним, причем, во избежание английской цензуры, их письма пересылаются через отъезжающих оттуда доверенных людей, которые сдают письма на почту лишь по прибытии в какой-нибудь город, находящийся не на английской территории.

Из сведений доктора Садовского видно, что край далеко не умиротворен и что буры, вынужденные уступить подавляющему превосходству сил, с нетерпением ожидают момента, когда им можно будет с надеждою на успех снова взяться за оружие для борьбы против англичан. Оставшиеся после войны орудия зарыты и горах; там же зарыты и целые склады как снарядов, так и съестных припасов; кроме того имеются, хотя и не в достаточном количестве, ружья системы Генри-Мартини и скорострельные.

В представительных собраниях всех южноафриканских колоний буры или уже добились большинства или же, крепко сплотившись и организовавшись, надеются в ближайшем будущем получить перевес над английским элементом. По словам д-ра Садовского, это и является причиной того, что премьером Капской колонии назначен, для противодействия такой политике буров, известный д-р Джемсон.

Из вышеизложенного можно заключить, что в Южной Африке все готово к восстанию в первую благоприятную минуту, и действительно, корреспонденты д-ра Садовского в своих письмах к нему умоляют его тотчас же дать им знать по телеграфу, как только станет известным, что Англия решила принять активное участие в русско-японской войне. Разумеется, названный врач до сих пор тщательно воздерживался от такого шага.

Нисколько не ручаясь за достоверность сообщенных мне сведений, я все же счел необходимым доложить о них вашему превосходительству ввиду того, что возможность новой, столь же упорной войны в Южной Африке является в мировой политике фактором первостепенной важности, могущим на долгое время исключить Англию из числа держав, вмешательства коих в нынешнюю войну мы могли бы опасаться, и этим почти вполне развязать нам руки для энергических действий на Дальнем Востоке. Что же касается вышеприведенного рассказа, он, по-видимому, весьма правдоподобен; к тому же, в случае, если это будет признано необходимым, мы всегда имеем возможность тем или иным путем проверить эти сведения, полученные мною частным образом.

Помимо вышеизложенного, д-р Садовский сообщил мне еще несколько данных, хотя и не имеющих отношения к нынешнему положению дел в Трансваале, но все же характеризующих отношение буров к минувшей войне. Оказывается, что главным орудием против них служили англичанам деньги. Так, например, г. Садовский глубоко уверен в том, что осада Лэдисмита не привела ни к какому результату лишь благодаря тому, что генерал Жубер был подкуплен англичанами. Как уверяет доктор, президент Крюгер, получив достоверные доказательства измены Жубера, имел с ним крупное объяснение, через три дня после которого последний застрелился, бургерам же объявили, что смерть его последовала от болезни. Смерть генерала Лукас Мейера равным образом произошла от самоубийства, после того как Крюгер, уже в [256] бытность свою в Европе, убедился в подкупе Мейера англичанами. Сдача Кронье есть нечто иное, как результат опять-таки подкупа, доказательством чему может служить то обстоятельство, что всем, не желавшим сдаться вместе с ним, удалось бежать, сдались же, по уверению г. Садовского, исключительно те, которые, несмотря на самые благоприятные для этого условия, созданные близким присутствием отряда генерала Девета, не захотели воспользоваться возможностью избежать английского плена. Со своей стороны не могу не отметить, что такой взгляд находит себе косвенное подтверждение в известной книге Девета о войне, где знаменитый предводитель партизанского отряда говорит о «необъяснимом упорстве, с коим Кронье отказывался воспользоваться: его помощью».

Персиани.

С.-Петербург. 28 февраля 1904 г.

Текст воспроизведен по изданию: Николай II - "император кафров" // Красный архив, № 2-3 (69-70). 1935

© текст - Заславский Д. 1935
© сетевая версия - Тhietmar. 2015
© OCR - Станкевич К. 2015
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Красный архив. 1935