ИСТОРИЯ СВЯЗЕЙ РОССИИ С МАРОККО

О существовании Африки знали еще в Древней Руси. Это знание приходило через Юго-Восточную Европу (Византию) и Переднюю Азию вместе с христианством в Константинополе, Антиохии, Иерусалиме, Александрии активно действовали христианские патриархии. Но вряд ли на Руси было тогда известно о Марокко – стране, которая, кстати, стала так называться лишь в середине XVII в. Царствование Алексея Михайловича — отца Петра I.

Ни при Алексее Михайловиче, ни при Петре и еще долго после него постоянных связей России с какой бы то ни было африканской страной не существовало. Препятствием служило господство Османской империи на Черном море и на южных берегах Средиземного. Попытки Петра I создать хотя бы плацдарм на какой-то части черноморского побережья успеха не имели.

Минуло несколько десятков лет, прежде чем России в годы правления Екатерины II (1762-1796) удалось утвердиться на северных берегах Черного моря. Именно в тот период были установлены контакты с Марокко, которое было независимым государством и сохраняло суверенитет в своих внешнеполитических делах. В 1777 г. между российским правительством и султаном Марокко через его представителя в Тоскане (Италия) была установлена постоянная связь. Последовал обмен грамотами с выражением пожелания наладить отношения мира и дружбы между двумя государствами. Развитие связей России с Марокко вписывалось в рамки политики Российской империи, которая была заинтересована в обеспечении себе свободного выхода в Средиземное море и Атлантику. Имелись также определенные предпосылки для налаживания и развития российско-марокканской торговли. Но препятствием служило господство Османской империи на южных рубежах России.

Вместе с тем в России понимали необходимость развития и юридического скрепления российско-марокканских связей. На эту особенность указывали и российские дипломаты. Вопрос об [4] установления дипломатических связей с Марокко и учреждении там российского дипломатического представительства встал в реальную плоскость. Лишь в 30-х годах XIX в. Однако возникла проблема финансирования Россия не располагала в тот период достаточными средствами на учреждение дипломатического представительства и Марокко. Поэтому защиту интересов российских подданных в этой стране она доверила сначала представителю Бельгии, а позднее (в 1882 г) – Испании.

Положение резко изменилось в результате победы России над Турцией в войне 1877-1878 гг., а также экспансии Великобритании в Египте и Франции в Тунисе (1881-1882). Изменилась и обстановка во всем районе Средиземноморья. Активизировалась внешняя политика России в этом регионе, в том числе в Северной Африке 20 октября 1897 г., государственный Совет Российской империи принял решение учредить российское консульство в Танжере.

Россия не имела намерений приобретать заморские владения как это делали западноевропейские державы, и не планировала принимать участие в территориальном разделе Африканского континента. Неучастие ее в колонизации Африки, в том числе стран, номинально подчинявшихся Стамбулу (Египет, Тунис), ставило российскую дипломатию в выгодные условия. В глазах африканцев Россия выглядела как держава, не навязывавшая своего господства. Эта роль Российской империи наглядно проявилась в конце XIX — начале XX в., когда обострилась борьба за окончательный территориальный раздел и установление сфер влияния в Африке. В этой борьбе одним из объектов международной схватки оказалось Марокко Корыстный интерес к нему проявили одновременно Франция. Испания. Германия и Великобритания его объяснялось географическим и военно-стратегическим положением страны возможностью контроля над Гибралтарским проливом, над главными морскими путями из Южной Европы в Америку и из стран Западной и Северной Европы на Ближний Восток и далее в Южную и Юго-Восточную Азию.

Иностранное вмешательство в дела Марокко облегчала нестабильность политической обстановки в этой стране, порожденная борьбой за власть и сепаратизмом феодалов, прежде всего шейхов берберских племен.

Россия не участвовала в борьбе за Марокко. Наоборот, она стояла на позиции сохранения целостности и самостоятельности страны Марокканское правительство предпринимало усилия, чтобы оградить страну от иностранного вмешательства. Поэтому оно высоко оценивало позицию России ¹. И надо сказать, такая политика России в [5] Северо-Западной Африке обеспечивала не только стабильность российско-марокканских отношений, но и до определенного времени служила стабилизирующим фактором в этом районе мира.

Положение изменилось после поражения России в войне с Японией в 1904-1905 гг. Влияние Российской империи на ход мировых дел, в том числе в Северной Африке, уменьшилось, Франция и Испания открыто пошли на раздел Марокко: первая в 1907-1908 гг. купировала области Уджда, Касабланка, Шавийя, вторая в 1909 г. — Северное Марокко (область Риф). В 1912 г. они навязали Марокко протекторат и разделили страну на зоны — французскую и испанскую. Ряд соглашений определил международный статус Танжера. С 1912 г отношения России с Марокко могли осуществляться только через Париж и Мадрид.

Первая мировая война и Октябрьская революция в России надолго прервали прямые связи между двумя странами.

Но вернемся к непосредственным российско-марокканским связям.

Инициатором первых мароккано-российских контактов был султан Марокко Мухаммед III бен Абдаллах. В конце 1777 г. он издал (дахир), в соответствии с которым морским судам иностранных государств, в том числе России, предоставлялся свободный доступ в порты страны Российским кораблям разрешалось пополнять запасы питьевой воды и продовольствия, пользоваться теми же правами, что и судам других стран, с которыми у султана в то время были мирные отношения ².

В ответ на предложение султана о контактах, переданное в Санкт-Петербург через капитана Н. С. Скуратова, императрица Екатерина II доставила марокканским судам аналогичное право свободного захода в российские порты и повелела каждому капитану российского в случае встречи в открытом море с кораблями Марокко «не только не оказывать им себя неприязнствующим, но паче стараться наблюдать миролюбие и дружбу вспомоществуя оным в случае какой-либо их надобности» ³.

Следующим шагом на пути развития двусторонних связей стало предложение Мухаммеда III создать условия для налаживания торгового обмена между Марокко и Россией. Внешняя политика султана заключалась в том, чтобы «наслаждаться миром вообще, а особливо со всеми главнейшими европейскими державами, дабы подданные его и других дружеских государей могли как морем, так и на сухом пути отправлять свободно купечество и чрез такой взаимной способ пользоваться возможными выгодами» ⁴. [6]

С целью ускорить установление прямых контактов с Россией Мухаммед III в июле 1778 г. направил Екатерине II грамоту с уверениями в дружбе и с предложением заключить мирный договор ⁵. Он выразил готовность принять в Марокко представителя императрицы и заверил ее в том, что как только договор будет заключен, «ее величества подданным оказаны будут наивеличайшие знаки дружбы, предпочитая их всем прочим народам», находящимся в мире с султаном Марокко ⁶.

И хотя контакты были установлены, договор между обеими странами не был подписан. Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, Мухаммед III в июле 1782 г. направил Екатерине II новое послание. В нем он заверял ее в своем твердом желании сохранить мир и дружбу, установившиеся между монархами четыре года тому назад, подтверждал соблюдение Марокко режима наибольшего благоприятствования в отношении российских подданных ⁷.

В ответной грамоте от 8 мая 1783 г. Екатерина II благодарила султана на выраженные им чувства искреннего мира и дружбы с Российской империей, которые выражались в предоставлении ее подданным режима наибольшего благоприятствования. Со своей стороны, она подтверждала соблюдение режима наибольшего благоприятствования в отношении марокканских подданных, прибывающих в Россию ⁸.

И все же был необходим какой-то юридический документ, определяющий характер взаимоотношений России и Марокко. Во-первых, в конце XVIII — начале XIX в. Россия оставалась единственной европейской державой, которая еще не имела официальных отношений с Марокко, и многое из-за этого теряла. Во-вторых, заключение с Марокко договора, соглашения или конвенции было необходимо хотя бы для того, чтобы гарантировать российским торговым судам возмещение убытков от нападений и грабежей, которые учиняли в водах Средиземного моря марокканские корсары. На необходимость юридически урегулировать российско-марокканские связи указывали и российские дипломаты ⁹.

Но договор так и не был заключен. Частично это объяснялось недостатком средств, необходимых для содержания российского дипломатического представительства в Марокко. Кроме того, некоторые государственные деятели России мотивировали нецелесообразность заключения договора и учреждения генерального консульства в Танжере малочисленностью российских торговых судов, посещающих Марокко ¹⁰. [7]

В конце XIX в. возникли и стали готовиться к осуществлению планы установления в Марокко сфер влияния и его территориального раздела. Соперниками в реализации этих планов, как уже отмечалось, были Франция и Испания, Великобритания и Германия. С целью урегулирования противоречий по так называемому марокканском вопросу было решено созвать в 1880 г. Мадридскую конференцию с участием главных заинтересованных сторон, а также некоторых других держав ¹¹.

В ответ на приглашение испанского премьер-министра К. дель А. Кастильо участвовать в Мадридской конференции российский посланник в Мадриде М. А. Горчаков заявил, что Россия не имеет никаких особых интересов в Марокко, подтверждением чему служит отсутствие там российских консулов. Единственное, что могло бы вынудить ее участвовать в конференции, пояснил он, — это «хотя бы малейшая привязанность султана Марокко к Турции». В этом случае, подчеркивал М. А. Горчаков, «никакой вопрос, затрагивающий эту страну, не может быть решен без участия России» ¹².

Конференция, завершившаяся 3 июля 1880 г. приняла Мадридскую конвенцию ¹³, в которой провозглашалось равенство прав подданных всех иностранных государств в Марокко. Конвенция не признала каких-либо преимуществ Франции, которых та добивалась ¹⁴.

Россия в работе конференции не участвовала, но изучив ее итоговые документы, присоединилась к Мадридской конвенции, указав, что принимает все права, которые Марокко признавало за державами — участницами конференции. Сообщение о решении России доставило большое удовлетворение султану, который заявил, что «был счастлив.... поскольку убежден, что его отношения с могущественным императором всех россиян (Александром II — Н. П.), служат благополучию обеих империй и их подданных и считает дружбу могущественного императора великой России благословением и счастьем для будущего…» ¹⁵.

Присоединение России к Мадридской конвенции рассматривалось в Марокко как акт признания его в качестве независимого государства. Поэтому учреждение российского дипломатического представительства ставилось вопросом времени. И все же Россия по-прежнему не спешила. Она доверила защиту интересов своих подданных в Марокко Испании ¹⁶.

Вскоре, однако, стало ясно, что такая практика наносит ущерб интересам Росии. «Мы лишены всякой возможности получать из этой части Африки какие-либо торговые и промышленные сведения. Флаг наш не развевается наравне с другими в Тангерском порту, русское имя [8] мало или совсем почти неизвестно тамошним жителям, которые, как и все обитатели мусульманского мира, не ищут знаний, а знакомятся только с тем, что само к ним приходит, само становится им на глаза» ¹⁷, указывал генеральный консул Российской империи в Кадисе Э. Кнебель.

Он также подчеркивал, что «промышленность Марокко и внешняя его торговля, имеющая своим проводником Тангерский порт, заслуживает более близкого ознакомления… Мароккская империя сама по себе не лишена также и политического интереса. Постоянное соперничество там некоторых государств... привлекает внимание... Но деятельность эта подспудная и потому не поддается наблюдению издалека. Наконец, роль, которую отечество наше играет на Востоке, и особенно в мусульманском мире столь видна, столь значительна, интимная связь между всеми отдельными, даже самыми отдаленными частями ислама так жива и тесна, что не может быть для нас абсолютно безразличным, знакомы ли мы прямо или нет этому дальнему члену мусульманской семьи» ¹⁸. Руководствуясь вышеперечисленными соображениями. Э Кнебель настаивал на необходимости учреждения российского генерального консульства в Танжере.

Большое значение установлению прочных связей с Марокко для внешней политики России придавали и другие российские дипломаты. Рассматривая эту страну как неотъемлемую часть североафриканского побережья, явившегося в конце XIX в. предметом острого политического соперничества держав Запада, они указывали, что отныне марокканский вопрос, как его стали называть, приобрел значение международного. Так, упоминавшийся выше М. А. Горчаков в марте 1894 г. в письме российскому министру иностранных дел в частности, сообщал, что в течение последних 15 лет державы Запада, проявляющие значительный интерес к североафриканскому региону избегали резкого противостояния во избежание развязывания крупномасштабного вооруженного конфликта. Но теперь, считал он такой политике приходит конец. И если до сего времени роль России с Марокко сводилась к тому, чтобы поддерживать там статус-кво, «методично действуя в том направлении, чтобы утвердить его во взаимных интересах» ¹⁹, то теперь «наше прямое и эффективное представительство в Марокко было бы на мой взгляд, абсолютно необходимостью» ²⁰.

Обострение марокканского вопроса побудило российское правительство решить наконец вопрос об учреждении в Танжере своего дипломатического представительства: в Марокко учреждалось генеральное консульство во главе с министром-резидентом ²¹. 20 октября [9] 1897 г. Государственный Совет официально утвердил учреждение генерального консульства в Марокко ²² и назначил министром-резидентом опытного дипломата Василия Романовича Бахерахта. До назначения в Танжер он долгие годы работал в дипломатических представительствах Российской империи в Швейцарии, Германии, Италии, Бельгии, Португалии.

Излагая свои соображения по поводу позиции, которую российскому дипломатическому представителю в Марокко следовало занять по прибытии в Танжер, генеральный консул Российской империи в Лиссабоне И. Я. Коростовец, в частности, укатывал, что «из всех более менее остроумных способов решения мароккского, или, как его принято называть, «западного», вопроса самым справедливым, если и не самым рациональным, следует признать сохранение status quo, то есть неприкосновенности страны и власти султана. В настоящее время, писал он в записке на имя министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа. — державы сознают, что «больной человек Запада» существует только благодаря их соперничеству и потворству. Они убеждены, что болезнь неизлечима и что открытие мароккского наследства — вопрос времени. Пока что каждая из них зорко наблюдает за действиями других, стараясь убедить махзен (мароккское правительство), что именно она — его лучший и притом бескорыстный друг… «Хотя Россия не имеет прямых интересов в империи шерифов царствующая династия), — продолжал И. Я. Коростовец, — тем не менее тамошние дела для нас далеко не безразличны, разнообразные факторы, направляющие международную политику в разных частях света, создают подчас такие конъюнктуры, при которых наличность или отсутствие русского влияния хотя бы в Марокко может получить немаловажное значение» ²³.

Исходя из вышеизложенного, И. Я. Коростовец полагал, что российскому дипломатическому представителю в Танжере «придется за отсутствием специальных задач, занять наблюдательное положение, держась в орбите французской политики. Должно, однако пожелать, чтобы, следование в унисон с французскою дипломатиею не переходило известных границ», поскольку «слишком слабая самостоятельность во-первых, уронить престиж России в мнении махзена, а во-вторых, — повлиять дурно на наши отношения с Испанией, рассчитывающей… что русское влияние будет действовать уверяющим на честолюбивые якобы замыслы Франции относительно Марокко» ²⁴. Вместе с тем И. Я. Коростовец оговаривал, что «роль представителя России, вероятно, не будет исключительно [10] наблюдательною: в Марокко есть русские подданные, а некоторые предметы нашей торговли могут там найти новые рынки» ²⁵.

Рекомендации И. Я. Коростовца в определенной мере были учтены при выработке инструкции МИД В. Р. Бахерахту. Приступая ныне к установлению непосредственных сношений с империей марокканских султанов, указывалось в инструкции, необходимо стремиться поддерживать «добрые отношения с султаном войти в доверие повелителя страны и противиться преобладанию враждебных нам течений» ²⁶. Непосредственная цель российской политики в Марокко состояла в том, чтобы «неуклонно стоять на страже Гибралтарского пролива и в пределах возможности пещись о целости и неприкосновенности империи мароккских султанов», «предотвратить всякое нарушение существующего ныне равновесия сил в бассейне Средиземного моря» ²⁷.

В Отчете МИД Российской империи за 1898 г. отмечалось, что В. Р. Бахерахт был встречен в Марокко с подобающими почестями и торжественностью. Вместе с тем в нем указывалось, что начало деятельности российского дипломатического представителя вызвало немало толков в дипломатическом и консульском корпусе, причем заметно проявилось стремление умалить его роль и значение путем подчеркивания его якобы зависимости от Франции. Особую активность в этом направлении проявил посланник Великобритании. Однако, по оценке авторов отчета, эти происки не достигли цели «благодаря умелому образу действий нашего министра-резидента, не замедлившего занять подобающее ему положение» ²⁸.

Пребывание В. Р. Бахерахта в Танжере дало повод султану направить в июле 1901 г. в далекую Россию чрезвычайное посольство во главе с министром иностранных дел Сид Абд аль-Крим бен. Слиманом для выражения благодарности за учреждение в Марокко российского дипломатического представительства ²⁹. Приезду министра и сопровождавших его лиц предшествовали длительные приготовления. Ставилась задача обеспечить им наилучшие условия пребывания в Санкт-Петербурге и Москве, проявить наивысшие знаки внимания гостеприимство, подобрать и вручить достойные их подарки ³⁰.

Российское правительство воспользовалось прибытием посольства для решения ряда проблем своей внешней политики. Во-первых, предусматривалось сделать все для того, чтобы «мароккские гости наши вынесли бы наилучшие впечатления и распространили бы их по возвращении домой по всему Марокко — в противовес другим воспоминаниям, — молву о величии силы и могущества России» ³¹. Во-вторых, — убедить членов марокканской делегации в том, что «дружба [11] Англии никогда не приносила выгод покровительствуемым ею странам» ³². При этом акцент делался на пример взаимоотношений Великобритании и Турции. В-третьих, марокканским гостям следовало внушить, что «Россия неизменно отличается бескорыстием своей политики», что «благодаря ее могуществу союз с нею представляется особенно ценным, чем доказательством служит поднятие международного престижа Франции со времени сближения ее с императорским правительством» ³³.

Таким образом, задача российской дипломатии сводилась к тому, чтобы «побудить мароккское правительство следовать доброжелательным советам российского представителя в вопросе о поддержании наилучших отношений с Франциею и всемерно остерегаться английских происков» ³⁴, убедить его в том, что, поддерживая Францию в противовес Великобритании. Россия стоит за безусловное сохранение статус-кво, т. е. политической независимости и территориальной целостности Марокко ³⁵.

Следует отметить, что в Марокко российское присутствие бывало и любопытство, и удивление. Впервые это проявилось в ноябре 1899 г., когда в Танжерский порт вошел российский броненосец «Петропавловск». Командир корабля предложил желающим подняться на борт «Петропавловска» и осмотреть его. За три дня корабль посетило около 300 марокканцев, многие из которых приехали из внутренних областей, например из Феса. «Таким образом, — указывал в донесении в МИД В. Р. Бахерахт, — по всей мароккской земле распространится молва как о могуществе России, так и о радушии и гостеприимстве русских моряков, от которых марокканцы, не будучи избалованными другими иностранными командами, — остались в полном восторге. Присутствие на судне нескольких с ними единоверцев с коими они довольно свободно могли объясняться, еще способствовало вынесенному ими отрадному впечатлению» ³⁶.

В октябре — ноябре 1904 г. Танжерский порт посетили три отряда кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, шедших на Дальний Восток, на войну с Японией. Командиры отрядов нанесли визит султана, который на вопрос, как согласует он правила нейтралитета с присутствием в Танжере русской эскадры, ответил, что с Россией «Марокко связан трактатами, имеет дело с ее представителем с нею дружил, и нет, на взгляд его, препятствий к стоянке и снабжению необходимым судов наших в портах султаната» ³⁷.

Что касается местного населения, весьма чуткого к присутствию иностранных военных кораблей в его территориальных водах, то оно, по оценке В. Р. Бахерахта, «вполне сознавало, что это не манифестация [12] против независимости Магриба, оно знает, что мы ведем войну не с мусульманами, и найдя возможность по дорогой цене сбывать эскадре свои продукты, относилось к нам весьма дружелюбно. Прошедшая неделя была поистине русскою неделей и надолго останется в памяти местных жителей… ³⁸

В 1905 г. возник первый марокканский кризис ³⁹, вызванный соперническом западноевропейских держав за сферы влияния в Африке, в том числе в Марокко для его урегулирования была созвана Альхесирасская международная конференция ⁴⁰. Россию на ней представлял В. Р. Бахерахт. Россия по-прежнему выступала сохранение независимости и территориальной целостности Марокко, за равенство прав иностранных государств в этой стране, ей, «как и прочим государствам, — писал Бахерахт, очевидно, желательно, чтобы недоразумения из-за мароккского вопроса были устранены в интересах всеобщего мира, при котором каждое государство может с большим успехом заняться устройством своих внутренних дел» ⁴¹.

Конференция приняла ряд документов, затрагивавших интересы всех представленных в Марокко держав. Но расстановка сил на ней оказалась в пользу Франции, которая получила возможность расширить свое влияние в Марокко. Этому в немалой степени способствовала поддержка России, заинтересованной в получении французского займа.

За восемь лет пребывания В. Р. Бахерахта в Танжере в качестве министра-резидента, управляющего генеральным консульством Российской империи, в Марокко многое изменилось. Страна еще сохраняла статус независимого государства, но реализация положений Генерального акта Альхесирасской между народной конференции ⁴² была возложена на иностранных дипломатов, которые, представляя там интересы своих государств, одновременно осуществляли управлений внутренними делами Марокко. Вследствие этого, актуальное значений приобрел вопрос о преобразовании российского генерального консульства в дипломатическую миссию. Это было тем более необходимо, подчеркивал в донесении в МИД поверенный в делах Российской империи в Танжере Е. В. Саблин, что все иностранные дипломатические представительства в Марокко имели статус дипломатических миссий, а их главы — ранг чрезвычайных посланник и полномочных министров ⁴³.

«Положение сие не соответствует ни интересам России, ни ее дипломатическому престижу в общеевропейском концерте, ни той роли, каковую она силою обстоятельств и волею своего миролюбивого монарха призвана играть в Европе вообще и при нынешних политических обстоятельствах в Марокко в частности» ⁴⁴, — писал [13] Саблин министру иностранных дел А. И. Извольскому. «Связанная узами союза с Францией и дружбой с Германией роль ее может быть в высшей степени плодотворна. Она может служить «trail d’union» ⁴⁵, между двумя державами-соперницами и своевременным выступлением парализовать попытки, сознательные или нет, тех третьих держав, которым нет интереса в мире» ⁴⁶.

Главное же, по мнению Е. В. Саблина, состояло в том, что позиция России «будет иметь естественным последствием большую самостоятельность самой империи шерифов и задержит подпадение ее под политическое влияние той или другой из заинтересованных сторон. Наложит ли со временем на Марокко руку Германия или Франция это одинаково для нас невыгодно. В первом случае Германия, несомненно проникнет в Средиземноморье, во втором, убедившись, что Марокко неотъемлемо от Франции, она, естественно, станет искать других компенсаций и, быть может, нам не безразличных» ⁴⁷.

Таким образом, «выгоднее всего для России считал Е. В. Саблин — занять в мароккском вопросе положение посредника двумя державами-соперницами» ⁴⁸. И именно по этому указывал российский дипломат, «такая роль не может быть поручена генеральному консульству уже хотя бы только потому, что лица, стоящего во главе оною, не позволит ему войти в близкое соприкосновение с дипломатическими его коллегами» ⁴⁹.

Рекомендации Е. В. Саблина по поводу политики России в отношении Марокко легли в основу инструкции МИД новому министру-резиденту, управляющему генеральным консульством Российской империи в Марокко П. С. Боткину ⁵⁰, который по прибытии к месту службы (сентябрь 1907 г.) сразу же поставил перед руководством вопрос о необходимости и преобразования генерального консульства в дипломатическую миссию и присвоения ему ранга чрезвычайного посланника и полномочного министра ⁵¹. Вместе с тем П. С. Боткин отдавал себе отчет в том, что такое решение потребовал бы выделения дополнительных финансовых средств. Именно по этой причине он счел нерациональным ехать в Рабат, ко двору султана, для вручения ему своих верительных грамот, ибо такая поездка могла быть совершена только на военном корабле и сопровождаться подарками султану и его ближайшему окружению ⁵².

Ставя перед Николаем II вопрос о целесообразности преобразования генерального консульства в Танжере в дипломатическую миссию, министр иностранных дел А. Н. Извольский указывал, что «при разработке дипломатическим корпусом в Марокко различных мероприятий, намеченных Алжезирасской конференцией, [14] никогда не возникало каких-либо сомнений и недоразумений по поводу прерогатив российского представительства в связи с тем обстоятельством, что последнее поручено министру-резиденту, а не посланнику» ⁵³. Он предлагал — во избежание дополнительных расходов ограничиться присвоением П. С. Боткину личного звания чрезвычайного посланника и полномочного министра, что и было сделано ⁵⁴.

Основным направлением деятельности П. С. Боткина стало исполнение роли посредника «в глухой борьбе заинтересованных сторон» ⁵⁵. «Я далек от мысли преувеличивать значение деятельности дипломатического корпуса в Марокко, — писал он в МИД, — но не могу не отмстить, что без голоса России в пользу Франции французская политика мирного проникновения в Марокко встречала бы постоянные препятствия и обидные для правительства союзной нам Республики удары…» ⁵⁶. Он подчеркивал, что французы чрезвычайно дорожат содействием России и именно на нее возлагают большие надежды в деле разрешения «щекотливого и сложного мароккского вопроса». ⁵⁷ «До сих пор, — указывал П. С. Боткин, — правительство Республики не могло не оценить нашего дружелюбного отношения к делу и миролюбивого направления, но использование выгодных сторон нашего положения в Марокко возможно лишь на иной почве, так как в самом Марокко у нас нет никаких коммерческих, ни прямых политических интересов…» ⁵⁸.

Отдавая должное деятельности российского генерального консульства в Марокко, французское правительство ставило перед МИД Российской империи вопрос о его преобразовании в дипломатическую миссию, утверждая, что это несомненно повысило бы престиж Россия и в большей степени соответствовало бы ее роли и значению в мировой политике ⁵⁹.

Решения Альхесирасской международной конференции развязали руки Франции, которая не только активизировав проникновение в Марокко, но и предприняла в 1907 г. фактическую оккупацию части его территории. Такие действия не могли не вызвать недовольства Германии Германо-французское соперничество в Марокко вызвало так называемый Касабланкский инцидент 1908-1909 гг ⁶⁰. В этом противостоянии двух великих держав Россия выступила в поддержку Франции.

Пойдя навстречу пожеланию Франции, российское правительство в мае 1910 г. преобразовало генеральное консульство в дипломатическую миссию. Однако расходы на ее содержание остались на прежнем уровне. Это вызывало недовольство П. С. Боткина ⁶¹, но настаивать на увеличении ассигнований он не мог ⁶². К тому же началось [15] изменение общего курса политики Российской империи в Марокко. Было решено постепенно заменять российских консульских агентов Французскими консулами, в обязанности которых входило бы обеспечение интересов российских подданных в этой стране ⁶³. Такая политика вела к ослаблению роли российской дипломатии в Марокко. Наделение же в июле-августе 1910 г. султаном Абд аль-Хафизом профранцузски настроенного великого визиря Хадж Мухаммеда аль-Мокри полномочиями одновременно министра иностранных дел. Финансов и общественных работ ⁶⁴ положило начало резкому ослаблению позиций России в стране.

В 1911 г. разразился второй марокканский кризис ⁶⁵, вызванный столкновением интересов Франции и Германии в Марокко. В ответ на Оккупацию Францией г. Фес (в то время столицы Марокко — П. П.). Германия направила в Агадир канонерскую лодку «Пантера». Эта акция Германского правительства дестабилизировала обстановку в мире, особенно во Франции, которую поддержала Великобритания. В результате Германия потерпела в Марокко фиаско.

Территориальный раздел Марокко окончательно завершился в 1912 г., после подписания Фесского договора об установлении французского протектората ⁶⁶ над Марокко и конвенции о разделе сфер влияния в султанате между Францией и Испанией ⁶⁷. В этих условиях естественными были отъезд (март 1912 г.) П. С. Боткина из Танжера ⁶⁸. Падение (февраль 1913 г.) российской дипломатической миссии, замена ее дипломатическим агентством и генеральным консульством ⁶⁹, отказ (февраль 1914 г.) России от режима капитуляций в Марокко ⁷⁰, которым она на практике не пользовалась.

* * *

В нашей стране в разное время выходили исследования посвященные российско-марокканским связям. Речь идет о работах Б. М. Данцига и В. И. Жиленко ⁷¹, Н. С. Луцкой ⁷² и Т. Л. Мусатовой ⁷³. Благодаря усилиям упомянутых ученых в научный оборот было введено определенное количество архивных источников. Однако вне поля их зрения остался огромный пласт документов и материалов, которые представляют большой научный и прикладной интерес. Именно поэтому Институт Африки Российской Академии наук совместно с Министерством иностранных дел Российской Федерации счел необходимым издать специальный сборник, посвященный этой теме. [16]

Сборник состоит из двух частей.

Первая часть включает воспоминания наших соотечественников, побывавших в Марокко в дореволюционный период. Воспоминания эти неравномерны по объему, полноте охвата тех или иных сторон жизни Марокко, степени объективности оценок увиденного. Характер описаний путешествий и поездок зависел также от продолжительности пребывания в стране, степени эрудиции и образованности и авторов, меры их заинтересованности в понимании и правдивом изображении марокканской действительности. Заметки Н. С. Скуратова, В. П. Боткина и А. Н. Демидова ограничены описанием г. Танжера: А. Сумарокова — г. Магадора ⁷⁴ (Эс-Сувейры): К. А. Вяземского — г. Марракеша Наиболее полно представлено Марокко в воспоминаниях Вас И. Немировича-Данченко.

В целом в воспоминаниях русских путешественников наряду с описанием ими природы и климата Марокко внешнего вида городов и крепостей содержится много общего: архитектура, внутренняя организация жизни горожан; одежда, наряды, украшения марокканцев народные празднества, музыка и танцы. Отмечается гостеприимство присущее марокканцам, как представителям высших слоев населения так и простолюдина.

В воспоминаниях некоторых путешественников сквозят нескрываемые удивление и восхищение тем, что они увидели в Марокко. Это касается не только природы, архитектурных памятников, но и национального характера марокканцев, мастерства ремесленников-музыкантов, кулинаров. Вместе с тем их поражали глубокие контрасты в местном обществе: наряду с добротой и кротостью приходилось сталкиваться с грубостью и жестокостью; роскошь и просвещенной соседствовали с нищетой и невежеством.

Наблюдаемые контрасты невольно порождали у мемуаристов вопросы. Как удалось этому, казалось бы, «дикому» и «варварскому», в понимании некоторых из них, народу оказать влияние на развитие западноевропейской культуры? Как сумел он так долго сохранять традиционный образ жизни? Почему так упорно, даже ожесточенно, противостоял чуждым веяниям, не утратив своей самобытности? Какие бы ответы ни давали авторы на эти вопросы, их объединяли любознательность, желание вникнуть в суть явлений и событий осознать их понять и объяснить.

Открывает первую часть выписка из вахтенного журнала капитана российского флота Н. С. Скуратова, который в мае-июле 1778 г., командуя отрядом кораблей в составе фрегатов «Святой Павел» и «Констанция», посетил Танжерский порт. [17]

За нею следует воспоминания писателя и путешественника Усилия Петровича Боткина, который побывал в Танжере в 1845 г. Он находился в этом городе лишь неделю, но оставил относительно подробные записки о нем.

Всего двое суток провел в Танжере Анатолий Николаевич Демидов, один из отпрысков знаменитого рола заводчиков Демидовых не менее его впечатления от пребывания в городе также весьма интересны.

В отличие от Н. С. Скуратова, В. П. Боткина и А. Н. Демидова знакомство которых с Марокко ограничилось Танжером, писатель и путешественник А. Сумароков, побывавший там в середине XIX в. посетил Магадор. Включенные в сборник его мемуары впервые были опубликованы в 1860 г.

Длительное путешествие по Марокко совершил член Русского Пифического общества Константин Александрович Вяземский он посетил 20 городов и селений и сделал это вскоре после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 г. Воспоминания Вяземского богаты этнографическим материалом, подробны, особенно в описании климата и природных условий Марокко, внешнего вида марокканцев, города Марракеша Мемуары Вяземского содержат ценные сведения о нравах и обычаях, господствовавших в середине XIX в. в высших кругах Марокко, об их отношении к России. Весьма интересны описания визитов Вяземского к султану и его визирю, которые не довелось нанести другим русским путешественникам.

Подробные воспоминания о пребывании в Марокко в первой XX в. оставил писатель и путешественник Василий Иванович Немирович-Данченко — брат одного из основателей Московского Общественного театра. Владимира Ивановича Немировича-Данченко. Он находился в Марокко продолжительное время передвигаясь по стране пешком и верхом на верблюдах, посетил множество городов, селений, оазисов, побывал в пустынных районах, страдая от жары и жажды. Его мемуары написаны живо увлекательно. Они не только овладевают вниманием читателя, но и рождают у него чувство собственного присутствия на месте событий и сопричастности к ним В. И. Немирович-Данченко опубликовал две книги воспоминаний под названием «Край золотого заката (Очерки таинственного Магриба)». В них отсутствуют повторы и обе читаются с захватывающим интересом.

Завершая первую книгу воспоминаний Немирович-Данченко заметил, что считает свои очерки о Марокко далеко не завершенными, ему больше приходилось ездить и смотреть чем писать, и [18] высказал опасение, что, по всей вероятности, заметки, набрасывавшиеся им по пути, так и останутся в записных книжках. «Только некоторым из них удастся увидеть свет...» ⁷⁵ Однако, к счастью, Немирович-Данченко ошибся. Материалов у него набралось еще на одну, большую по объему книгу. Она посвящена в основном пребыванию Немировича-Данченко в Фесе — «африканских Афинах», как он называет этот город.

Во вторую часть сборника входят главным образом документы и материалы Архива внешней политики Российской империи Министерства иностранных дел Российской Федерации за 1777-1916 гг., хранящиеся в фондах «Сношения России с Турцией Коллегия иностранных дел». «Главный архив. Канцелярия министра», «Политический архив», «Департамент личного состава и хозяйственных дел», «Канцелярия», «Турецкий стол (новый)», «Циркуляры по МИД Российской империи», «Отчеты МИД». Часть документов заимствована из Сборника документов России с другими государствами за 1856-1917 г. (М. 1952), работ Ю. В. Ключникова и А. В. Сабанина «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях». Ч. 1 (М. 1925) и Жака Гайе «Международные договоры султана Сиди Мухаммеда бен Абдаллаха (Марокко, 1960), а также из газет «Московские ведомости» и «Санкт-Петербургские ведомости» за июль-август 1901 г.

Представленные в сборнике документы и материалы по истории российско-марокканских связей расположены в хронологическом порядке. Это позволяет проследить процесс подчинения Марокко иностранным державам, покачать место и роль России, не участвовавшей в этом процессе, дать картину эволюции российско-марокканских связей, определить характер и состояние отношения между двумя странами. Большинство документов и материалов публикуется полностью. Ряд документов публиковался ранее в отдельных изданиях. Данное издание объединяет их и дает возможность читателю составить цельное представление об истории российско-марокканских связей.

Среди документов условно можно выделить ряд блоков, каждый из которых посвящен определенному этапу истории взаимоотношений двух стран. Первый блок касается установления первых контактов между Россией и Марокко и развития их отношений. Он включает грамоты, которыми обменивались российская императрица Екатерина II и султан Марокко Сиди Мухаммед бен Абдаллах, послания вице-канцлера Российской империи И. А. Остермана, вице-президента Адмиралтейств-коллегии Российской империи И. Г. Чернышева, посла султана в Тоскане Мухаммеда бен Абд аль-Малека, поверенного в делах [19] Российской империи в Тоскане Д. Моцениго, секретаря британского посольства в Марокко С. Люкаса и некоторые другие.

В следующий блок входят документы, касающиеся установления дипломатических отношений между Россией и Марокко, учреждения Генерального консульства Российской империи в Танжере. Этот блок содержит переписку между МИД Российской империи и российскими и иностранными представителями во Флоренции, Мадриде, Кадисе, Париже, Танжере, Лиссабоне, между МИД и государственными Учреждениями Российской империи, докладные записки министра Иностранных дел императору Николаю II и, наконец, заключение государственного Совета России об учреждении дипломатического представительства в Марокко.

Крупный блок составляют документы и материалы о деятельности генерального консульства в первый год его существования чего входят инструкции МИД Российской империи министру-резиденту, тексты верительных грамот генерального консула В. Р. Бахерахта, Отчет МИД Российской империи за 1898 г. с подведением итогов деятельности генерального консульства.

Еще один блок составляют документы и материалы о подготовке проведении визита в Россию (июль-август 1901 г.) чрезвычайного посольства Марокко во главе с министром иностранных дел Сид Абд аль-Крим бен Слиманом. Составной частью этого блока, наряду с документами и материалами АВП РИ МИД РФ, являются также сообщения российской печати о пребывании делегации в Санкт-Петербурге и Москве, о впечатлении, произведенном марокканскими гостями на правительство и общественность страны, о подарках султана императору Николаю II и членам царской семьи, о даре марокканской делегации в пользу неимущих Санкт-Петербурга и Москвы. Сюда же включены документы и материалы об ответных подарках российской стороны членам марокканского посольства.

В отдельный блок вынесены сообщения министров-резидентов Российской империи в Марокко В. Р. Бахерахта и его преемника (с 1907 г.) П. С. Боткина, других сотрудников генерального консульства о внутриполитическом положении Марокко в начале XX в. о политике России и западноевропейских держав в этой стране.

Документы и материалы, касающиеся непосредственно российско-марокканских связей, отражают попытки налаживания торгового обмена между обоими государствами, визит в Танжер 2-й Иранской эскадры Российской империи (по характеру — это переписка генерального консульства с МИД). Сюда же включены Писка султана Абд аль-Азиза и императора Николая II, а также [20] данные об известной напряженности в российско-марокканских отношениях, вызванной, в частности, трениями между марокканскими властями и работниками иностранных генеральных консульств.

Во включенных в сборник документах и материалах содержатся также сведения о помощи генерального консульства России в Танжере российским подданным, совершавшим путешествия в Марокко, в частности профессору Гельсингфорсского университета Э. Вестермарку, который смог продолжить свою научную работу в стране лишь благодаря покровительству генерального консула П. С. Боткина.

Отдельная подборка документов и материалов АВП РИ МИД РФ посвящена обращенным к России неоднократным просьбам французского правительства уступить его представителям право исполнять обязанности внештатных консульских агентов Российской империи в Марокко. Выполнение этой просьбы вело к усилению влияния Франции в этой стране.

События октября 1917 г. в России на длительное время прервали ее отношения с Марокко. Приход к власти большевиков, расстрел царской семьи не могли не отразиться на мароккано-российских связях. К тому же само Марокко уже было лишено самостоятельности в международных делах, его территория была поделена между Францией и Испанией, а область Танжера стала международной зоной.

Радикальные изменения в отношениях между Москвой и Рабатом произошли после 1956 г. когда была провозглашена политическая независимость Марокко. Но это уже события, выходящие за пределы темы настоящего исследования.

В конце сборника даны примечания, терминологический словарь, указатели имен и географических названий. Публикуемые в сборнике документы и материалы оформлены в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М.. 1990) и «Методическим пособием по археографии». Ч. 1 (М., 1991). Главного архивного управления при Совете Министров СССР и Всесоюзного научно-исследовательского института документоведения и архивного дела. Переводы, выполненные автором и составителем сборника, отмечены звездочками.

Автор выражает глубокую благодарность заведующему Архивом внешней политики Российской империи МИД РФ И. В. Буднику и сотрудникам АВПРИ. Ю. В. Басенко, Н. В. Бородиной, О. Ю. Волковой, Н. Н. Гильмутдиновой, С. О. Желтиковой, Л. И. Кирьякевич, И. Б. Лавровой, З. И. Платоновой, А В. Руденко, С. М. Туриловой за доброе отношение и помощь в работе.