71. Из донесения № 10 В. Р. Бахерахта министру иностранных дел Российской империи В. Н. Ламздорфу с сообщением о политической обстановке в Марокко.

Танжер. 9/22 мая 1901 г.

Милостивый государь
граф Владимир Николаевич

…Ваше сиятельство изволили поручить особому моему вниманию вопрос о возможной солидарности доступного моему наблюдению местного мусульманского населения с остальным мусульманским миром в смысле, враждебном христианским государствам вообще и их подданным в частности.

Насколько вопрос этот касается населения Марокской империи, то весьма трудно или даже вовсе невозможно высказаться более или менее определенно.

Данные, имеющиеся в литературе или доставляемые рассказами, наблюдениями и личными впечатлениями путешественников и европейских старожил, настолько разногласны, сбывчивы и односторонни, что в них разобраться для получения соответствующего истине суждения очень не легко.

Население Магреба — сунниты малекитского вероучения (от эль-Малека бен Малека, носителя устных преданий).

В качестве прямых потомков Магомета мароккские султаны считают себя выше султанов стамбульских и присвоили себе титул «Амир эль-Муминин», т.е. предводителей благоверных «Princes des Croyants», — не признавая за падишахом качества халифа, т. е. наместника Божьего.

Тем не менее история сохранила следы, указывающие на существование некоторой даже политической солидарности со Стамбулом, доказательством чего могут служить следующие, касающиеся именно нас — русских, факты, почерпнутые из местных хроник (дословный перевод с арабского).

Страшный всем иноземцам султан Мухаммед бен Абдаллах беспрестанно принимал прибывающие к нему со всех концов земли посольства, являющиеся к нему с богатыми подарками и разными приношениями, прося о пощаде и мире на морях Мудрая его политика, таким образом внушила всем христианам желание жить с ним в мире и [244] согласии. Одним лишь московам отказано было в приеме в Танжере их посольства. Султан наш не пожелал даровать им мир вследствие их нахождения в войне с султаном оттоманским» — и далее:

«В том году (1710) между оттоманским султаном Мустафою бен Абдул Хамидом и московами возгорелась война. Султан оттоманский тогда написал нашему султану, прося о его содействии против врагов приказанием поставить свои военные корабли у входа в пролив, около Танжера, чтобы этим помешать проходу через него московских судов. Султан наш, согласившись на это, дал соответствующие приказания своим капитанам, которые их и исполнили; однако никаких московских судов не было видно».

Из новейшей истории мы узнаем, что во время Алжирии французами тогдашний мароккский султан Мулей Абдерахман выступил в поход на помощь Абд-эль-Кадеру, и провозгласил священную войну — газават — по здешнему джахад ²⁹, кончившийся, впрочем, полным поражением султанской армии.

Джахад также провозглашен был в 1860 году, во время войны с Испаниею, но быстрые успехи испанцев весьма скоро охладили воинственный пыл явившихся на зов султана подвластных ему племен. Племена эти одно за другим от него отстали, заявив, что они возвращаются к своим очагам для защиты их на месте от иноземного нашествия.

Из этого последнего факта следовало бы заключить, что даже между собою населяющие Марокко арабы, берберы и мавры не всегда отличаются чрезмерным единодушием. Тем не менее в мусульманине, несомненно, таится искра фанатизма, тесно связующая их между собою общею ненавистью к христианам. Но для разжигания этой искры в всеобщий пожар необходимо было бы появление во время какого-нибудь мирового события героя-богатыря, прославившегося победами над христианами и этим самым сломившего затаенный страх перед ними …

...Замечательно и то, что любимою темою рассказчик сказок и былин, собирающих вокруг себя народ на базарах, непременно служит какой-нибудь подвиг, совершенный мусульманином над христианином.

В последнее время стали говорить о появлении разных сектантов, проповедующих среди населения… коммунизм, равенство и поголовное истребление христиан.

Предугадать, насколько они имеют шансы на успех в Марокко, вполне невозможно. Вообще говоря, сословной ненависти здесь не замечается. [245]

Из всего вышеприведенного можно, я думаю, заключить, что если присущее марокканцами религиозное сознание и дает им чувство духовной связи с остальным мусульманским миром, то чувство это, по крайней мере при настоящих условиях их политической жизни и при свойственной им в высшей степени апатии и неподвижности, не переступит границ отвлеченности. По моему мнению, марокканцы, следовательно менее чем какая-либо другая мусульманская народность способны активно содействовать осуществлению мечты о «всеобщем реванше панисламизма над христианством».

По сей день марокканцы систематически, дружно, единодушно отстаивают свою политическую независимость.

Инстинктивно чуя, что за стараниями европейцев навязать им блага современной цивилизации скрывается алчность до эксплуатации естественных богатств страны, правители Магреба с замечательною последовательностью, прозорливостью и упорством сопротивляются по возможности всяким нововведениям.

Народ же, видимо, предпочитает и всегда предпочтет своих доморощенных притеснителей чужеземным эксплуататорам. Я думаю поэтому, что, несмотря на отвратительную, хищническую систему марокканцы не даром отдадут свою родную землю, если когда-нибудь какой-нибудь из европейских держав вздумалось бы силою оружия ею окончательно завладеть. И в таком случае очень возможно, что враждебные действия обороняющихся марокканцев направятся без разбора против всех живущих в их стране христиан.

С глубоким почтением и совершенною преданностью, имею честь быть.

милостивый государь,
вашего сиятельства
покорнейшим слугою

/подпись/

АВПРИ. ф. Политический архив. оп 482, 1901, д. 1372, л. 66-68 об. Подлинник. Русский язык.

Комментарии

29. Искаженное от «джихад».