-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Политические события истекшего года. — Гаагская конференция и Трансваальская война. — Неудачи англичан в южной Африке.

1 января 1900.

Важнейшие события истекшего года указывали на ненормальное, неустойчивое состояние политической жизни в большей части государств; глубокие внутренние противоречия выступали наружу с особенною силою не только среди отдельных наций, но и в общем международном положении, колеблющемся между воинственными чувствами и потребностью прочного мира.

С одной стороны, Гаагская конференция с ее торжественными декларациями в духе миролюбия и человечности, а с другой — жестокая резня, предпринятая в южной Африке правительством наиболее культурной и просвещенной державы в мире, по сознательно обдуманному плану, — таковы главные и существенно характерные факты, внесенные в историю 1899-м годом, в назидание современникам и потомству. Гаагская конференция, созванная по инициативе России, открыла свои заседания 18 мая и закрылась 30 июля (нов. ст.); она возбудила сочувственное общественное движение повсюду, особенно в Англии, и британские уполномоченные явились самыми энергическими приверженцами широкой организации обязательного посредничества и третейского суда для предотвращения войн. Английский проекта, предложенный сэром Паунсфотом при поддержке американского представителя Уайта, шел гораздо далее русского и встретил сильные возражения со стороны германских делегатов; но в то время как в Гааге Англия защищала идеи мира (хотя и высказывалась против смягчения ужасов войны), ее министр колоний Чемберлэн постепенно подготовлял решительную расправу с Трансваалем, согласно программе предприимчивого Сесиля Родеса, главы синдиката бриллиантовых копей Кимберлея и директора привилегированной британской компании в южной Африке. В начале июня «высший коммиссар» Капской области, сэр Альфред Милъпер, предъявил свои требования президенту Крюгеру и вел с ним непосредственно переговоры в столице Оранжевой республики, Блумфонтейне; неудачный исход этих совещаний убедил английских деятелей в невозможности достигнуть цели мирными [375] средствами, и дальнейшие дипломатические усилия направлены были уже к тому, чтобы запугать противника угрозами войны.

Чего добивалось британское правительство от Трансвааля? Цель была весьма заманчива, и она вполне откровенно разъяснена в обстоятельной записке сэра Мильнера, напечатанной в свое время в лондонских газетах. В Трансваале, особенно в золотопромышленном районе, с его центром Иоганнесбургом, числилось около 30 тысяч взрослых английских поселенцев-промышленников и рабочих, а иностранцев вообще считается больше, чем туземных полноправных граждан-боэров; поэтому, если всем пришельцам предоставить права избирателей, то они естественно сгруппируются около англичан, от которых зависят по своим заработкам, и получат большинство в народном собрании, после чего выберут нового президента, англичанина, и господство над республикою перейдёт на законном основании в английские руки. Необходимо только стремиться к полной равноправности иностранцев с боэрами; остальное приложится само собою. Отсюда продолжительный и горячий спор об избирательных правах «уитлэндеров»; отсюда же настойчивое заступничество за них Великобритании. Трансвааль возражал, что нигде в мире иностранцы не привлекаются в участию в законодательстве и управлении, что они должны предварительно натурализоваться, сделаться гражданами, прожив в стране в течение известного срока, и что наконец толпы наемных рабочих, не имеющих ни постоянного местожительства, ни определенных средств к существованию, не могут претендовать на избирательные права. Сами англичане у себя в Капской колонии установили в 1892 году закон, по которому для пользования избирательными правами, кроме известного срока пребывания в стране, требуется еще обладание имуществом ценою не менее 75 фунтов стерлингов, или постоянным доходом в размере 50 фунтов в год, — вместо 25 фунтов дохода, как было прежде. Дипломатическая кампания Чемберлэна против Трансвааля производила крайне тягостное впечатление своею очевидною несправедливостью, своим резким, вызывающим тоном, своими неискренними увертками, софизмами и придирками, постоянно раскрывавшими перспективу прямого насилия. «Британский лев», как любят выражаться английские патриоты, непрерывно показывал свои страшные когти; правительство боэров отступало, делало уступку за уступкою, для избежания разрыва, но остановилось, когда дело коснулось самостоятельности государства, созданного их предками. Попытка Чемберлэна истолковать конвенции 1881 и 1884 годов в смысле подтверждения каких-то верховных прав Великобритании относительно Трансвааля [376] побудила боэров готовиться к вооруженной борьбе. Боэры давно, как это теперь видно, предвидели возможность войны и деятельно приготовлялись в ней еще со времени набега Джемсона, устроенного Сесилем Родесом в конце 1895 года; планы британских патриотов тогда обнаружились, и уже с тех пор Трансвааль вооружался неустанно. Английский ультиматум 8 сентября и заключительные ноты 22 сентября, сопровождавшиеся усиленною отправкою английских войск в южную Африку, не застали потому Трансвааля в расплох, и к общему удивлению, небольшая, ничтожная, сравнительно с Англиею, республика боэров не только не испугалась ее угроз, но смело пошла на встречу опасности, объявив войну ранее окончания британских приготовлений. Трансваальский ультиматум 9 октября казался безумием, но последствия оправдали этот героический шаг. Мысль о приобретении власти над Трансваалем через посредство иностранных поселенцев, превращенных в полноправных избирателей, была лишь напрасной иллюзиею, и англичанам пришлось с оружием в руках поддерживать неудачную политику Чемберлэна, чтобы не уронить престижа и авторитета Англии, как великой державы. Неоднократные предложения Трансвааля о передаче спорных вопросов третейскому суду не удостоивались даже ответа, и через два месяца после закрытия Гаагской конференции произошла печальная развязка кризиса, обостренного волей и интересами нескольких честолюбцев. Боэры поспешили по крайней мере предупредить нашествие и начать военные действия на британской территории, и они сумели дать войне такой оборот, какого никто не ожидал.

Поражения англичан на театре войны следовали за самоуверенными похвальбами патриотов, заранее провозглашавших необходимость уничтожить южно-африканские республики и присоединить их территории к британским владениям; даже серьезные политические деятели, не только министры, но и либеральные их противники, вожди парламентской оппозиции, заявляли публично один за другим, что надо покончить с Трансваалем раз навсегда, — и что страннее всего, — эта решимость, вместе с твердою верою в достижение цели, громко высказывалась и повторялась после каждой крупной победы боэров, как бы с намерением усилить вражду и самоотверженную энергию неприятеля. Делить шкуру медведя, не справившись с ним, вообще непрактично; но возвещать врагу свое непременное желание истребить его, когда он далеко еще не побеждён, а напротив, сам побеждает, — значить только увеличивать силу его сопротивления и искусственно придавать войне ожесточенный характер, закрывая путь к какому бы то ни было компромиссу. В то же [377] время эта странная тактика раздражает посторонних наблюдателей и дает обильный материал для злорадства, которое и без того находит благодарную почву в континентальной печати по отношению к Англии. Лондонские газеты сообщали о победах и замечательных планах разных генералов поочередно, выставляя их успехи неподлежащими никакому сомнению, — и вслед затем эти генералы один за другим терпели тяжелые неудачи. Лорд Метуэн с своим отрядом пробил себе дорогу через реку Моддер, после кровопролитного сражения 29 ноября, и должен был двинуться дальше к Кимберлею, чтобы освободить его от осады; но 11 декабря он был разбит на голову при Магерсфонтейне, после чего отрезан от своих сообщений с юга. Генерал Гатакр готовился ворваться в пределы Оранжевой республики и занять ее столицу, но при попытке овладеть Стормбергом, 10 декабря, подвергся полному разгрому, и значительная часть его отряда попала в плен. Несколько дней спустя, 15 декабря, сам главнокомандующий генерал Буллер, на которого возлагались все надежды, испытал в свою очередь «тяжкий удар судьбы»; он собрался с своим многочисленным войском (23 тысячи человек) перейти через реку Тугелу у Колензо, но был отбит с огромным уроном, с потерею 11 орудий. Осажденный Ледисмит, как и Кимберлэй, предоставлен пока своей участи. Боэры являются победителями на обоих театрах войны — на востоке, в области Наталя, и на западе, в землях Капской колонии; однако они не умеют извлекать пользы из своих побед, не преследуют разбитого неприятеля и остаются пассивно на своих местах, в ожидании дальнейших нападений. Нравственное значение этих неудач для Англии громадно; но они не решают кампании и не обеспечивают благоприятного для боэров окончательного исхода войны. Битвы при Магерсфонтейне и Колензо были настоящие регулярные сражения, весьма кровопролитные; в первой англичане потеряли убитыми и ранеными около 900 человек, во второй— более тысячи, — притом, по сведениям из английского источника. (Одновременно с этак происходит такая же война в другой части света, на Филиппинах, где идет борьба также слабого с противником несравненно сильнейшим: оо. Филиппинские и С.-Ам. Штаты — и там не менее жестокое кровопролитие и такие же трудности для сильнейшего — одолеть своего слабого противника. — См. выше, письмо в Редакцию из Калифорнии, П. А. Тверского, стр. 336.)

Любопытно вообще, что в этой войне говорит громко изо дня в день только одна сторона, а другая совершенно молчит, т. е. голос ее до нас не доходит; все сведения получаются от англичан; ежедневно мы узнаем по телеграфу о действиях английских генералов, о решениях и намерениях британского правительства, [378] о мнениях и отзывах лондонской печати, а Трансвааль как будто скрыт от мира непроницаемой стеной; нам едва известны имена начальников, столь успешно разрушающих английские военные планы. Имена Метуэна и Буллера постоянно встречаются в депешах и газетных статьях, и нет такого грамотного человека, который бы их не знал; а кто слышал что-нибудь о победителе при Колензо, и многие ли знают его имя? Так как все средства сообщения с Трансваалем находятся в британских руках, то даже президент Крюгер лишен теперь возможности сноситься с внешним миром или заявлять что-либо иностранным державам или иностранной публике; только случайно, «с оказией», — вероятно, при содействии американского консула в Претории, — мог он недавно послать письмо или воззвание, напечатанное в американских газетах. Никогда еще победители не находились в таком оригинальном положении.

Успехи боэров в войне с Англиею представляют много поучительного с разных точек зрения. При разгроме отряда генерала Гатакра боэры потеряли убитыми всего четырех человек; в больших сражениях при Магерсфонтейне и Колензо потери их определялись десятками убитых, тогда как со стороны англичан погибла масса людей, и некоторые батальоны лишились трех четвертей своего состава. Англичане шли в аттаку, подвергаясь истребительному огню из-за прикрытий, и это повальное истребление, производимое невидимым неприятелем, имело такое именно действие, какое описывает или предсказывает г. Блиох в трактате о «Будущей войне»: современные ружья, при меткости стрельбы, делают почти немыслимым действительное приближение врага, и наступающая армия уничтожается прежде, чем успеет подойти к позициям противника. Каждая часть войска, идущая в аттаку, теряет сотни человек в одну минуту, и она не имеет пред собою другого выхода, кроме бесцельной гибели или поспешного отступления. Нападающие не могут причинить никакого чувствительного вреда неприятелю, которого они вовсе не видят; а сами они, подвигаясь вперед в открытом месте, служат мишенью для выстрелов, направляемых в них неизвестно откуда, из-за окрестных возвышенностей, из-за камней или деревьев, одновременно с разных сторон, с ужасающею методичностью, на подобие сплошного дождя. Смеяться над англичанами, испытывающими на себе действие современного ружейного огня, способны только люди, не отдающие себе отчета в смысле происходящих явлений или наклонные к пустому балагурству даже по поводу кровавых ужасов войны. Обороняющиеся боэры имеют огромное преимущество перед [379] англичанами именно в том, что они должны только обороняться, отражать нападение; англичане же обязаны идти вперед, нападать, — иначе им незачем было начинать войну: в этом заключается трагизм их положения и источник их неудач.

Военное искусство, обнаруженное боэрами, ставит вновь на очередь вопрос о наиболее целесообразной и наименее разорительной для народов организации военных сил. Существует ли и нужна ли кому-нибудь военная наука, проходимая в целом ряде специальных заведений, если простые фермеры, под руководством людей, не обучавшихся ни в каких военных академиях, побеждают таких опытных специалистов военного дела, как Буллер или Метуэн, и притом в правильных, настоящих сражениях? Стоит ли тратить на военное дело сотни миллионов ежегодно, когда при нынешних условиях войны простое народное ополчение действует не хуже регулярной армии, при некотором только навыке в обращении с оружием? В этом отношении южно-африканские события могут заставить задуматься серьезных представителей милитаризма в Европе.

Фельдмаршал Робертс, потерявший сына в битве при Колензо, призван исправить ошибки Буллера и его помощников; ему придется исполнять роль главнокомандующего всех британских войск в южной Африке при крайне трудных обстоятельствах, и начальник его штаба, лорд Китченер, герой Судана, едва ли будет в состоянии оправдать широкие надежды, возбуждаемые в Англии его назначением. Условия борьбы не изменятся от появления новых лиц во главе действующей британской армии. Покорить целый вооруженный народ, проникнутый решимостью защищаться до последней крайности, можно только истребив все его мужское население; а боэры имеют на своей стороне симпатии и поддержку всех голландских поселенцев Капской области, составляющих в ней значительное большинство лиц белой расы. Восстание голландского элемента в округах, пограничных с Трансваалем и Оранжевой республикой, разрастается с каждым днем и может легко охватить всю обширную территорию британских владений в южной Африке; туземные негры тоже не долго останутся спокойными зрителями взаимной резни ненавистных им белых.

Беспристрастный французский наблюдатель, объездивший южную Африку в 1895 и 1896 годах, Пьер Леруа Больё, в интересной книге, на которую мы имели уже случай ссылаться, счел нужным напомнить, что «боэры, о которых рассказывают так много дурного, на которых даже клевещут, были пионерами южной Африки и сделали ее доступною новым поселенцам»; он прибавляет [380] затем замечание, имеющее уже значение пророчества, — что «та политика, в которую хотели бы вовлечь Англию друзья г. Родеса, рискует кончиться таким крушением, которое может потрясти всю британскую империю» (Пьер Леруа Больё, «Новые англосаксонские общества», русский перев., 1898, стр. V, 193 и др.). Очевидно, нынешние события не для всех были неожиданностью: дело не в ошибках отдельных генералов, а в пагубной ошибочности самой идеи — употребить оружие для насильственного подчинения боэров и косвенно против всех родственных им «африкандеров», образующих ядро белого населения в Капской колонии и вообще в южной Африке. Англичане могут в конце концов победить боэров в отдельной битве, но подчинить их своей власти и завоевать Трансвааль они не в силах, — да это и физически неосуществимо для войск, привозимых из-за моря. Боэры и африкандеры — все-таки люди европейского корня; они связаны единством племени, языка и религии, и у них нет ни взаимной розни, ни привычки к чужому владычеству, как в Индии при появлении в ней англичан. Англия достигла господства в южной Африке, благодаря разумной осторожности своей политики, основанной на признании прав чужих национальностей, на принципах местной автономии и общественной свободы. В Капском парламенте большинство принадлежит теперь голландцам, и во главе министерства стоить один из их представителей, Шрейнер; губернатор или «высший коммиссар», сэр Альфред Мильнер, исполняет лишь конституционные функции, принадлежащие в метрополии короне. Такой режим не мог вызывать никаких протестов среди африкандеров, а напротив, пользовался их заслуженным сочувствием; многие из них и поныне, при всей своей нелюбви к англичанам, признают себя верными подданными королевы Виктории, и только резкое отступление Англии от хороших традиций, выразившееся в воинственном предприятии Чемберлэна и его союзников против Трансвааля, грозит ослабить или даже порвать политические связи голландского населения Капской области с Великобританиею.

Говоря о неудачах англичан в войне с Трансваалем, наша печать впадает часто в явные недоразумения и делает выводы, не имеющие ничего общего с действительностью. Боэры дают отпор наступлению английских войск и в этом смысле побеждают их; но они не побеждают Англии и не подрывают ее могущества по той простой причине, что имеют дело только с определенными английскими силами, высланными к границам их республик, и не могут вовсе касаться Англии, как мировой державы, владычицы [381] морей. В лучшем случае, Трансвааль только отстоит свою независимость и присоединит к себе пограничные местности с голландским населением; англичане вынуждены будут отказаться от затеи увлекшихся патриотов, а британская империя останется такою же, какою была. Боэры сражаются успешно не с миллионами британских подданных и не с британским флотом, а с теми английскими полками, которые могли двинуть против них генералы Буллер и Метуэн, и которые поведет теперь фельдмаршал Робертс с лордом Китченером; еслибы на месте англичан были сборные войска из всех европейских государств, в том же численном составе, то они вероятно также потерпели бы неудачу, и однако это еще не значило бы, что боэры побеждают Европу. Сравнение ничтожества боэров с величием Великобритании, — причем сопоставляются цифры населения, — не имеет в сущности реального смысла. Трансвааль борется за свое существование, а для Англии дело идет об одном из многих предприятий, которое при неудачном исходе можно просто «списать со счетов», как это практикуют крупные торговые фирмы. Даже еслибы Англия потеряла часть своих владений в южной Африке или всю Капскую область, то она еще нисколько не пострадала бы в своем могуществе, и вся перемена сводилась бы к формальному признанию самостоятельности колонии, которая фактически и теперь пользуется автономиею; английские промышленные интересы по прежнему господствовали бы в южной Африке, под охраною сильнейшего в мире флота. То крушение, о котором говорит Пьер Леруа Больё, может относиться лишь к отпадению Капской колонии и к поколебанию общего «престижа» империи в глазах подвластных народов; но потеря колоний — перспектива слишком далекая и сомнительная, при бесспорном первенстве Англии на морях и океанах, а потеря престижа легко восстановляется с течением времени, как это доказывают многочисленные примеры прошлого. Со стороны англичан вполне естественно желание поддержать веру в британское могущество среди населения колоний в разных частях света, особенно в Индии; понятна поэтому жажда победы над Трансваалем, и первостепенная роль побуждений национального самолюбия в упорно продолжающемся кровопролитии есть факт, с которым надо поневоле считаться. Реальное могущество Великобритании не зависит от хода южно-африканской войны и не определяется успехами или неудачами английских сухопутных войск; не поколебалось же оно от поражений, испытанных в прежнее время в войнах с афганцами, зулусами, махдистами и теми же самыми боэрами в 1881 году, — оно не пошатнется и теперь, при вынужденном отказе англичан от предпринятого ими ныне завоевания Трансвааля. [382]

Наши «патриотические» газеты жестоко заблуждаются в своих суждениях об удобстве для России каких-либо враждебных мер против Англии, в виду переживаемого ею военно-политического кризиса. Британский флот еще существует, и мы не имеем никакого расчета отдавать в его распоряжение Порт-Артур, Владивосток и все побережье Сибири и Манджурии, которое предполагается оживить великою сибирской железной дорогою. «Новое Время» полагает, что мы — очень «милые люди», если не пользуемся затруднениями Англии для захвата нужных или ненужных нам территорий; газета просто забыла, что для нас Англия есть прежде всего морская держава, и что она может грозить нам только своими броненосцами, а вовсе не сухопутными войсками, занятыми ныне в Трансваале. Быть может, англичане были бы даже рады случаю поднять свой престиж разгромом Порт-Артура или других прибрежных мест; но мы решительно ничего не могли бы выиграть от усвоения фантастической политики, предлагаемой нашими близорукими «патриотами». Занявшись Гератом или чем-нибудь другим в этом роде, мы рисковали бы потерять все приобретенное нами выгодное положение на дальнем Востоке; водвориться же у Персидского залива мы могли бы только путем соглашения с Англиею, а никак не насилием, результаты которого легко были бы уничтожены появлением у достигнутого нами пункта внушительной британской эскадры. Из того, что русская политика воздерживается от безумных затей, не следует еще, что мы — «милые люди»; а избыток пустых, невозделанных земель в пределах России не оправдывает еще мечтаний о занятии Герата или Индии, с их голодающими населениями. Наши отношения с Англиею, как и с другими великими нациями, не основываются на временных, случайных мотивах, а должны быть рассчитаны на долгое время; прочный мир, водворение которого было задачей России при созыве Гаагской конференции, оказался бы невозможным, еслибы каждое государство пользовалось затруднениями другого для корыстных набегов или двусмысленных комбинаций. Неприличные поступки, нарушающие доверие, могут иногда доставлять временные выгоды; но эти выгоды могут обойтись очень дорого, и потому ими не принято соблазняться ни в частном быту, ни в отношениях между народами. Когда мы терпели неудачи под Плевною, ни одна держава не воспользовалась обстоятельствами для нападения на Россию, и крайне неприятно встречать в русской печати отголоски каких-то заведомо недобросовестных проектов, которым придается вид расчетливости и благоразумия. Не следовало бы также нашим газетам поддаваться чувствам злорадства по поводу чужих бед; у нас довольно и своих дел, и всяких невзгод, [383] которые должны бы отучить нас от заносчивости и бесцельного не. доброжелательства относительно иностранных государств.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 1. 1900