-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ.

1 ноября 1899

Трансваальская война. — История «южно-африканской республики» и ее отношений к англичанам. — Переговоры о правах иностранных поселенцев в Трансваале. — Уступки президента Крюгера и требования Чемберлэна. — Печальная развязка. — Третейский суд по венецуэльскому вопросу. — Политический кризис в Австрии.

Трансваальские «боэры», т. е. земледельцы или фермеры голландского и частью французского происхождения, занимающие в южной Африке область по ту сторону Вааля, притока Оранжевой реки, уже не в первый раз берутся за оружие для защиты от английских посягательств; но никогда они еще не возбуждали такого общего интереса и сочувствия в Европе, как в настоящее время. Судьба республики боэров поставлена теперь на карту, и новое «империалистское» направление британской политики, о котором так много говорят в последние годы, должно принести свои первые крупные плоды.

Трансвааль, как самостоятельное государство, существует с 1852 года. Потомки голландских поселенцев и французских гугенотов, основавших в XVII веке Капскую колонию, подпали под власть Англии в начале текущего столетия; но не все подчинились англичанам: в тридцатых годах, часть выселилась к северу на свободные земли, и после долгой борьбы с кафрами и зулусами утвердилась в долинах Вааля и Оранжевой реки; англичане объявили новые поселения подвластными капскому правительству; боэры, под предводительством Преториуса, передвинулись дальше на север и образовали республику по ту сторону Вааля (отсюда Trans-Vaal); английские прокламации следовали за ними, и только восстание кафров в 1851 году убедило англичан в необходимости мирного сближения и союза белых, чтобы держать в повиновении воинственные туземные племена. Поселенцам Оранжевой реки и Трансвааля предоставлено было пользоваться политическою независимостью; в этом смысле заключена была конвенция 17 января 1852 года между делегатами трансваальских боэров и уполномоченными британского правительства. Частые столкновения с туземцами и внутренние междоусобия не давали, однако, упрочиться южно-африканской или трансваальской республике; тем временем в занятых ею землях открылись богатые золотые рудники, привлекшие английских предпринимателей, и англичане не могли уже относиться равнодушно в [376] самостоятельному существованию Трансвааля. Неудачи боэров в борьбе с зулусами послужили для Англии поводом вмешаться и провозгласить в 1877 году присоединение Трансвааля к Капской области. Боэрам опять пришлось отбиваться от англичан; в 1881 году, под руководством нынешнего президента Крюгера, они одержали несколько побед, которые завершились поражением английского отряда при Маюбе или Маюба-гилле. Министерство Гладстона решило тогда отказаться от завоевательных планов, и конвенциею, подписанною в Претории 3 августа 1881 года, была вновь подтверждена независимость южно-африканской республики. Впоследствии договор этот подвергся пересмотру, и положение Трансвааля определено более точно лондонскою конвенциею 27 февраля 1884 года, которая и является окончательною формальной основою внешней самостоятельности боэров. Так как области племен Бечуанов, Грикуа и Матабеле, прилегающие к Трансваалю с запада и с севера, находятся теперь под английским протекторатом, то территория республики не может уже расширяться дальнейшим занятием свободных земель; почти со всех сторон она тесно охвачена кольцом британских владений, и только на юге она граничит с родственным «вольным государством» Оранжевой реки, а на западе — с остатками португальских колоний. На пространстве в 308.560 квадратных километров живет, по новейшим данным, 288 тысяч белых и около 650 тысяч негров; разнородные пришлые элементы составляют две трети белого населения; число англичан доходит до 50 тысяч. Людей, способных носить оружие и обязанных явиться по призыву в ряды войска, считается от 25 до 30 тысяч, в возрасте от 16 до 60 лет; каждый должен иметь свое вооружение, лошадь, боевые и съестные припасы. По конституции 13 февраля 1858 года, пересмотренной в 1890 году, все общие государственные дела решаются представительным народным собранием (Volksraad) из двух палат: первая избирается полноправными гражданами на три года; она назначает президента республики на пять лет, а также главнокомандующего и правительственного секретаря или статс-секретаря; эти три сановника, вместе с двумя прибавочными выборными членами, образуют исполнительный совет, на котором лежит ответственность за управление страною. Второй «раад» избирается при участии иностранных поселенцев, для обсуждения и решения вопросов, касающихся промышленности и торговли, и в частности рудников и приисков. В силу особых полномочий, даваемых первым народным собранием, президент фактически сосредоточивает правительственную власть в своих руках. Знаменитый ныне Стефан-Иоганн-Пауль Крюгер («Oom Paul») стоит во главе государства с 1883 г. [377] и, следовательно, исполняет свои функции уже четвертое пятилетие; он родился в Капской области в 1825 году, так что ему теперь 74 года. Страна особенно богата золотом, разработка которого началась со второй половины шестидесятых годов и получила громадное развитие в последние годы; вывоз золота превышает теперь 12 миллионов фунтов стерлингов в год. Государственные доходы и расходы определяются приблизительно в 4 1/2 миллионов фунтов в год. Иностранцы преобладают в золотопромышленных округах и имеют свой центр, в Иоганнесбурге, — крупнейшем и красивейшем городе Трансвааля, выросшем в поразительно короткий срок одного десятилетия (Интересные сведения о промышленном росте Трансвааля приведены в книге Пьера Леруа-Больё, изданной и в русском переводе: «Новые англо-саксонские общества», Спб., 1898, стр. 193-263.). В 1887 году, на месте Иоганнесбурга было еще небольшое поселение из временных бараков; а теперь там целый европейский город, с 85 тысячами жителей, с массою роскошных зданий. Сравнительно с этим новеньким, лихорадочно оживленным городом, отстоящая от него на 70 километров столица, Претория, кажется лишь жалкой деревушкой. Из Иоганнесбурга идет все враждебное движение против боэров; там требуются реформы в пользу иностранных поселенцев, «уитлэндеров», лишенных права голоса при избрании членов первого «раада» и не имеющих поэтому возможности непосредственно влиять на законодательство и управление. В Иоганнесбурге задуман и подготовлен был план набега Джемсона, в конце 1895 года; оттуда идут настойчивые жалобы, обращаемые в Лондон и в Капштадт, по поводу мнимых притеснений и обид со стороны правительства. «Уитлэндеры», проживающие в Трансваале большею частью только временно, с целью обогащения, добиваются политической равноправности с коренными боэрами, а боэры ставят для этого только одно условие — постоянное пребывание в стране в продолжение известного срока после натурализации, с отказом от иноземного подданства. Всякий «уитлэндер» мог натурализоваться в Трансваале; через два года ему принадлежит уже право голоса при выборах во второй «раад», еще через два года — быть избираемым в члены этого собрания, а еще через восемь лет — участвовать в избрании первого «раада» и в назначении президента республики. Таким образом через двенадцать лет после натурализации «уитлэндер» становился полноправным гражданином, наравне с исконными обитателями страны. Англичане находили эти условия совершенно фиктивными и неосуществимыми, так, как весьма немногие из «уитлэндеров» могли дождаться вступления в число «бюргеров», и огромное большинство [378] иностранных поселенцев оставалось бы по прежнему бесправным» т. е. устраненным от участия в законодательстве и управления. Разумеется само собою, что немедленное признание за «уитлэндерами» всех прав гражданства — на чем настаивают англичане — было бы равносильно передаче Трансвааля в распоряжение английских выходцев, ибо последних значительно больше, чем граждан-боэров. Один Иоганнесбург с окрестностями доставил бы около 30 тысяч избирателей, тогда как число всех взрослых боэров, обладающих правом голоса, едва доходит до 25 тысяч. Поэтому-то боэры, с своим президентом Крюгером, так упорно восстают против британских домогательств; они борются на этой почве за свое существование.

Оффициальное заступничество Англии за британских «уитлэндеров» Трансвааля было постоянною угрозою для республики и причиняло сильнейшие затруднения ее правительству. Деятельность лондонской дипломатии в этом направлении временно приостановилась после неудавшейся попытки Джемсона, разбитого и взятого в плен с своим отрядом при Крюгередорпе, 1 января 1896 года; план внезапного насильственного захвата страны пользовался поддержкою всемогущего тогда в южной Африке Сесиля Родеса, бывшего первым министром Капской области, и косвенное участие в этом деле приписывалось также самому главе британского колониального ведомства, Чемберлэну. Так как отряд Джемсона составлен был из лиц, находившихся на службе привилегированной южно-африканской компании, руководимой Родесом, то денежная ответственность этой компании за причиненные набегом убытки признавалась и Англиею; тем не менее, обязательство уплаты вознаграждения Трансваалю оттягивалось под разными предлогами в течение более трех лет и не было исполнено до сих пор. Некоторое затишье в трансваальском вопросе продолжалось до весны настоящего года, когда через английского агента в Претории, Конингема Грина, представлена была высшему коммиссару или губернатору Капской колонии, сэру Альфреду Мильнеру, петиция на имя королевы Виктории с подписями 21 тысячи британских подданных в Трансваале; в этой петиции подробно изложены причины неудовольствия «уитлэндеров» и высказана просьба оказать им покровительство, произвести расследование для проверки их жалоб, обеспечить исполнение требуемых ими реформ и добиться от трансваальского правительства действительных гарантий для устранения злоупотреблений и признания прав английских поселенцев. Англия возобновила переговоры в более настойчивом тоне, и решительным переходным моментом было совещание между капским правителем, сэром [379] Мильнером и президентом Крюгером, в Блумфонтейне, столице Оранжевой республики, в начале июня. Британский «высший коммиссар» формулировал свои предложения в следующих четырех пунктах: дли приобретения избирательных прав назначается пятилетний срок пребывания в стране, и это правило должно иметь обратное действие; натурализация дает немедленно полное право голоса при выборах; новому населению должно быть обеспечено соответственное представительство; текст присяги для вступления в граждане должен быть изменен (т. е. слова об отказе от чужого подданства должны быть исключены). Президент Крюгер с своей стороны предложил: установить для натурализации двухлетний срок пребывания, а для приобретения полных избирательных прав — пятилетний срок со времени натурализации, т. е. всего семь лет; предоставить через два года все гражданские права лицам, поселившимся в стране ранее 1690 года; обеспечить более широкое представительство населению приисков и рудников; назначить известный имущественный ценз, как необходимое условие натурализации, и, наконец, держаться текста присяги, принятого в Оранжевой республике. Эти существенные уступки президент Крюгер ставил в зависимость от принятия британским правительством принципа третейского суда для разрешения споров и разногласий между обеими странами; но затем он взялся провести свои предложения во всяком случае, не связывая их с требованием арбитража. Сэр Альфред Мильнер нашел предложения об избирательном праве недостаточными, и совещание в Блумфонтейне не привело в желанному миру. Новый избирательный закон был внесен в первый раад и принят с некоторыми поправками и изменениями. Чемберлэн требовал присылки ему копии законопроекта и приостановки его обсуждения в рааде, пока он не ознакомится с точным его содержанием; трансваальское правительство ответило, что начавшееся обсуждение не может быть остановлено, и что, впрочем, всякие дружественные указания будут приняты во внимание. По новому закону, семь лет пребывания вполне уравнивают «уитлэндеров» с «бюргерами», без всяких оговорок и ограничений; действительные поселенцы Трансвааля получают полное право голоса или немедленно, или через известный срок, смотря по продолжительности своего пребывания в стране. Сэр Мильнер требовал меньшего срока, но, очевидно, разница на два года не представляет существенного значения и интереса в вопросе о натурализации. В Лондоне думали, что дело кончено, и «Times», в нумере от 19-го июля, объявлял, что «кризис в отношениях между Англиею и Трансваалем может считаться разрешившимся» благополучно. Не [380] того, однако, желали англичане-«уитлэндеры» и их единомышленники в Капской области; они с негодованием протестовали против уступчивости и слабости правительства, указывая на то, что новый закон не доставит преобладания поселенцам, в виду непостоянства местожительства многих из них, и что поэтому боэры будут по прежнему угнетать бедных англичан. Когда Чемберлэн потребовал затем назначения «соединенной коммиссии», для изучения действия нового закона на месте, то это показалось уже прямым вмешательством во внутренние дела Трансвааля, и между боэрами окончательно утвердилось убеждение, что англичане хотят войны. О том, чтобы допустить британских делегатов к контролю над постановлениями местного раада, или вообще к рассмотрению и решению вопросов внутреннего законодательства, — не могло быть и речи; самая мысль об этом возмущала боэров, тем более, что она вносила в переговоры совершенно новый элемент, о котором вовсе не упоминал сэр Мильнер во время совещаний в Блумфонтейне. «Соединенная коммиссия» имела целью проверить, может ли новый закон привести к полному удовлетворению «уитлэндеров», а так как стремления последних хорошо известны боэрам, то нельзя было сомневаться в результатах предположенного совместного «исследования». Президент Крюгер сделал последнюю попытку для избежания разрыва: он предложил принять пятилетний срок для приобретения избирательных прав, как того требовал сэр Альфред Мильнер, и соглашался заранее на дальнейшие разумные предложения по спорным вопросам, с тем только условием, чтобы Англия отказалась на будущее время от вмешательства во внутренние дела Трансвааля и чтобы возможные разногласия решались третейским судом.

В то же время (в августе) второй сановник Трансвааля, генерал Жубер, обратился к королеве Виктории с трогательным воззванием, которое заключалось словами: «Допустит ли ваше величество, чтобы маленькое, слабое государство, старавшееся всегда жить в мире с народом и правительством вашего величества, было раздавлено всемирно известным могуществом британской империи, единственно благодаря лживым сообщениям недобросовестных людей, возбудивших и поддерживающих эту агитацию?» Жубер горячо нападает на коварных дельцов, добывающих себе богатство в Трансваале и стремящихся отплатить за гостеприимство отнятием у народа драгоценнейших его благ; эти дельцы-интриганы ввели в заблуждение британское правительство, представив ему петицию с 21 тысячею подписей, большею частью заведомо фальшивых: из подписанных имен многие принадлежат лицам, [381] не видавшим вовсе этой петиции, или давно уже умершим. Жубер заклинает королеву не верить Чемберлэну и его союзникам и вспомнить великого Гладстона, который прекратил несправедливую войну с боэрами дарованием им независимости и этим восстановил честь Великобритании. Золото, найденное в Трансваале, было для него несчастием; оно не нужно скромным и честным земледельцам, боэрам, и пусть оно забирается англичанами, но последние не должны отбирать за это свободу у туземного населения. Доводы и просьбы трансваальского главнокомандующего дали только повод в насмешкам в английской печати, а «новый план президента Крюгера», почти целиком уже осуществлявший первоначальные британские требования, отвергнут Чемберлэном, как запоздалый и связанный, притом, с отрицанием верховенства Англии над Трансваалем. Лондонский кабинет настаивал на своем праве вмешательства для защиты английских подданных и не допускал уклонения от вопроса о «соединенной коммиссии». Усиленная отправка войск в южную Африку не оставляла уже никаких сомнений насчет истинных намерений англичан. Проект «соединенной коммиссии» мотивировался недостаточностью или неясностью закона, предложенного Крюгером, и следовательно отпадал сам собою с изменением этого закона в духе английских требований; но такая точка зрения не соответствовала интересам лиц, подготовлявших военную экспедицию против Трансвааля.

В своем ответе, от 2 сентября, трансваальское правительство соглашается уже на все — и на назначение коммиссии, и на дальнейшее расширение избирательных прав «уитлэндеров», особенно в золотопромышленных округах; оно робко высказывает надежду на мирное соглашение без ущерба для государственных прав, обеспеченных за Трансваалем конвенциею 1884 года. Крайне миролюбивый и даже уничижительный тон этой депеши произвел совершенно неожиданное действие на английских патриотов: он вывел их наконец из терпения и ускорил печальную развязку. Англичане как будто испугались возможности мирного исхода и поспешили принять меры, чтобы задуманное предприятие на этот раз доведено было до конца. Президент Крюгер предчувствовал это, когда говорил в заседании раада, 7 сентября, по поводу неприязненных планов «уитлэндеров» и их могущественных заступников. «Сила не есть право, — заявлял он, — а напротив, право есть сила. Дело Трансвааля справедливо. Уитлэндерам нужны не избирательные права, а нужно обладание страною. Трансвааль отдал уже очень много, и ему не остается ничего уступать, кроме своей независимости. Бог решит, на чьей стороне право». Чемберлэн [382] ответил на новые уступки Крюгера категорической и резкою нотою (от 8 сентября), которая, по свидетельству «Times», представляла собою ультиматум; к прежним требованиям прибавлены были новые, — равноправность английского и голландского языков в рааде, равное участие новых и старых граждан в президентских и прочих выборах, предоставление промышленным округам четвертой части всего числа мест в первом народном собрании. Для окончательного принятия этих предложений назначен был срок в 48 часов; в случае неудовлетворительного или неопределенного ответа, британское правительство оставляло за собою право «рассмотреть положение вновь и формулировать свои собственные предложения, для надлежащего окончания дела». Впрочем, условие относительно срока было затем смягчено, и Англия позволила Трансваалю обдумать и обсудить решение. Дипломатия боэров не могла уловить руководящую нить в объяснениях и замечаниях Чемберлэна; и она была не в силах далее следовать за ним. В депеше, от 16 сентября, указывается на противоречивость и непоследовательность английских заявлений, причем опять выражается согласие Трансвааля на назначение «соединенной коммиссии»; другие же требования не вытекают из хода переговоров и представляются сами по себе неосуществимыми или бесцельными. Вместе с тем выставляется на вид то обстоятельство, что новые предложения трансваальского правительства были отчасти внушены британским агентом в Претории, в видах обоюдного мирного соглашения; таким образом, Трансвааль был введен в ошибку и напрасно делал существенные уступки, которые в действительности не требовались.

Наконец, Чемберлэн закончил дипломатическую переписку двумя нотами, от 22-го сентября; в первой он с грустью приходит к выводу, который должен поразить всех, следивших за ходом переговоров со времени блумфонтейнских совещаний, — что будто бы Трансвааль отказался удовлетворить справедливые требования «уитлэндеров»; поэтому Англия обязана теперь сама придумать способы для «окончательного разрешения затруднений, созданных политикою, которой постоянно, в течение многих лет, придерживалось правительство южно-африканской республики». О результатах своих совещаний лондонский кабинет «сообщит в позднейшей депеше». Вторая нота имеет полемический характер; в ней опровергаются или, вернее, отвергаются намеки на умышленную недобросовестность британского агента в Претории и на переменчивость взглядов и требований британской дипломами вообще, по отношении к Трансваалю. С этого момента дипломатическая деятельность по трансваальскому вопросу прекращается и всецело уступает место лихорадочным [383] военным приготовлениям. В Трансваале ждали обещанных сообщений о заключительных резолюциях британского колониального ведомства; но прошло две недели, и никакой новой депеши не было получено от Чемберлэна. Приходили только известия о полках, непрерывно отправляемых в южную Африку и провожаемых патриотическими восторгами английского населения. Боэрам грозило нашествие многочисленной британской армии, сосредоточиваемой в Натале, и дальнейшее их бездействие могло бы оказаться роковым для Трансвааля. Чтобы выйти из невыносимого положения, боэры осмелились в свою очередь предъявить Англии свой ультиматум: в ноте 9 октября они опять становятся на почву своих законных прав, подтвержденных конвенциею 1884 года, и решительно отрицают легальность английского вмешательства во внутренние дела Трансвааля; они требуют не только удаления британских войск от границ южно-африканской республики, но и отозвания всех отрядов, присланных в южную Африку с начала июня или находящихся еще в пути. Подобная дерзость была бы безумием, если бы она не была простым констатированием факта войны, возвещенного нотами Чемберлэна, от 22 сентября, и подготовленного энергическими сборами английских войск. Британский ультиматум 8 сентября означал уже разрыв, и последовавший затем обмен депеш был только предисловием к военным действиям. Открытие кампании откладывалось Англиею до тех пор, пока все войска не прибудут к месту своего назначения; а допустить беспрепятственное окончание этих приготовительных операций было бы равносильно самоубийству со стороны Трансвааля.

Англичане прониклись чувством глубоко оскорбленной национальной гордости, когда ничтожные боэры бросили им смелый вызов; английская печать делала вид, что Трансвааль первый вздумал напасть на Англию, и что последняя по неволе должна защищаться. Заодно с Трансваалем выступила против англичан и Оранжевая республика, в силу существующего между ними оборонительного и наступательного союза; оба государства боэров вполне солидарны между собою, и президент Штейн безусловно разделяет взгляды и чувства президента Крюгера. Боэры обеих республик имеют одно важное преимущество перед своими могущественными противниками; они воюют у себя дома, во имя своей свободы и независимости, тогда как англичане борются в качестве пришельцев, при чуждых и неблагоприятных для них условиях, руководствуясь побуждениями, не имеющими в себе ничего возвышенного. В одном из Тургеневских «Стихотворений в прозе» маленький, бессильный воробей успешно спасает своего детеныша от грозного пса, [384] останавливая его нападение своим самоотверженным отчаянием; так и силы боэров увеличиваются сознанием необходимой обороны, а вдохновляющая их решимость борьбы за существование как будто уравнивает шансы успеха для обеих сторон, вопреки огромному различию их средств. Ироническое отношение английской печати к боэрам должно было измениться под влиянием первых серьезных неудач, испытанных британскими войсками на театре войны в начале; небольшой народ, защищающий свою родину и действующий при этом как один человек, с глубокою верою в свою правоту, опасен даже для такой державы, как Англия, и во всяком случае он не заслуживал тех надменных выходов и насмешек, какие расточались по его адресу британскими «патриотами». Первый фазис войны окончился безусловно в пользу боэров, и поражение армии генерала Уайта при Лэдисмите — поражение, которого никто не ожидал, — есть тяжелый и справедливый урок для англичан, увлекшихся воинственными идеалами «империализма». Потребуется слишком много жертв и усилий, чтобы справиться с Трансваалем и заглушить возростающее брожение среди голландских элементов Капской области и прилегающих в ней земель; и возможная в будущем победа Англии будет достигнута лишь ценою разорения тех промышленных местностей, интересы которых были наиболее близки трансваальским «уитлэндерам». Первые виновники этих кровавых событий, английские поселенцы Иоганнесбурга и его окрестностей, едва ли довольны теперь делом рук своих; поощрявшие их английские деятели, с Чемберлэном во главе, рискуют потерять свою популярность, и положение всего кабинета может пошатнуться под влиянием военных случайностей; которых нельзя было предвидеть. Торжество над боэрами не покроет Англии новой славою, и история британской нации не украсится новым блеском при переходе от XIX к XX веку.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 11. 1899