-

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ

1 февраля 1896 г.

Весь этот занимательный эпизод, разыгравшийся в южной Африке и столь сильно задевший международное положение Англии, представлен не совсем верно и недостаточно полно в наших газетах. Попытка добровольцев проникнуть в Трансвааль и занять город Иоганнесбург имела свои правдоподобные «рыцарские» мотивы, которыми и воспользовался поэт-лауреат для своего произведены. В Трансваале находится около 60 тысяч взрослых поселенцев мужского пола, преимущественно английских подданных; эти «иностранцы» создали новейшее промышленное богатство страны [854] и составляют самую предприимчивую и богатую часть населения, а между тем они не имеют доступ к политическим правам и тщетно добиваются этих прав в течение последних лет; гражданская полноправность остается привилегиею гораздо меньшего числа боэров (от немецкого Bauer, крестьянин), потомков голландских поселенцев, завоевавших себе политическую независимость около сорока лет тому назад. Полноправных граждан, т.е. взрослых мужчин-боэров, считается всего не более двадцати тысяч человек, — втрое меньше, чем так называемых иностранцев. Для англичан нет ничего хуже бесправности: не иметь права голоса в общественных делах, исполнять налагаемые повинности без участия в их обсуждении, платить подати, установленная без согласия и контроля обывателей, — все это кажется им унизительным, напоминающим рабское состояние. С своей стороны, боэры и их руководители отлично понимают, что предоставить пришлому элементу возможность приобретения политических прав значило бы отдать республику в распоряжение иностранцев и прежде всего англичан, так как численность последних уже теперь превышает цифру населения «бюргеров». Наплыв поселенцев чрезвычайно усилился с половины восьмидесятых годов, благодаря открытию богатейших источников золота и драгоценных камней в округе нынешнего Иоганнесбурга; самый этот город есть всецело продукт лихорадочной промышленной деятельности, порождавшей в короткое время сказочные богатства и привлекающей поныне множество авантюристов из Европы и Америки. Боэры не мешали богатеть предприимчивым искателям золота и бриллиантов; но они решительно восстают против мысли о передаче политической власти этим алчным промышленникам, не имеющим ничего общего с земледельческими традициями и нравами туземных граждан. Антагонизм между новыми поселенцами и прежними бюргерами принимал все более острый характер по мере того как возрастало значение иностранцев, заинтересованных в перемене старого устройства трансваальской республики. Крупный центр новой промышленной жизни, Иоганнесбург, явился средоточием революционного движения, направленного против политического господства боэров. Трансваальское правительство, поддерживаемое выборным «народным советом», придумывает различные способы для того, чтобы поставить известные границы опасной агитации «иностранцев» и обойти их настойчивые требования; между прочим, оно на всякий случай заботится о прочной организации военных сил и воздвигает крепостные сооружения около городов с промышленным населением. Недавно еще назначена сумма в 250 тысяч фунтов стерлингов [855] на постройку форта близь номинальной столицы Трансвааля, Претории, а сто тысяч фунтов стерлингов ассигновано на такой же форт у Иоганнесбурга; эти форты, занимая командующее положение относительно городов, должны предупредить возможность успешного восстания жителей-иностранцев против существующей законной власти боэров. Финансовые средства на осуществление этих военных мер собираются главным образом с тех именно поселенцев, против которых указанные меры направлены, я это обстоятельство особенно раздражает местных европейцев. До новейшего наплыва иностранцев, все государственные доходы Трансвааля не превышали 75 тысяч фунтов стерлингов в год, а в 1894 году они составляли уже 1.750,000 фунтов; между тем доля налогов, падающая на население боэров, возвысилась только на пять тысяч фунтов за десять лета. Излишки доходов над расходами, накопившиеся в казначействе, образовали теперь сумму в два миллиона фунтов, и это обогащение казны есть несомненно результат успеха новых отраслей производства, созданных иностранцами. В настоящее время эти государственные средства могут тратиться на цеди нежелательные или враждебные плательщикам, что противоречить основным началам справедливости, с точки зрения англичан. Пока еще не построены угрожающие городам военные форты, местные “иностранцы” готовились перейти от легальной оппозиции к решениям и действиям другого рода. Сильные своею численностью, богатством и превосходством внешней культуры, сплоченные в таком многолюдном и во многих отношениях роскошном городе, как Иоганнесбург, иностранцы организовали правильную политическую борьбу, в полной надежде на благодатный исход. По хорошему английскому обыкновению, они обращались к правительству и народному совету с петициями, снабженными множеством подписей; так в 1894 году петиция была подписана 13.000 лиц, а петиция, поданная в апреле прошлого года, имела 38.500 подписей — почти вдвое больше, чем числится всего полноправных избирателей-боэров. Просители заявляли о своем непременном желании сделаться гражданами и принести требуемую для этого присягу на верность республике. Народный совета отклонял эти петиции или хоронил их в особых комиссиях. Иностранцы, т.е. прежде всего англичане, разделились на два лагеря: одни предпочитали систему мирных усилий и заявлений, а другие рассчитывали на открытое восстание. Толки о возможных волнениях порождали беспокойство в деловом мире; распространились слухи о раздаче оружия обывателям и рабочим, на случай столкновения с боэрами, и агитация становилась все более напряженною. [856]

Правительство держалось, невидимому, вполне пассивно и избегало поводов к конфликтам. В конце декабря «трансваальский национальный союз» обнародовал манифест, в котором высказывается желание сохранить независимость республики, обеспечить равноправность и устранить злоупотребления и несправедливости. Главнейшие пункты этой реформаторской программы заключают в себе такие общепринятые конституционные требования, против которых трудно возразить что-нибудь в принципе. Всякий однако понимал, что правительство не может удовлетворить эти требования, и что оно должно видеть в них прямое посягательство на самостоятельное существование государства, ибо в сущности дело идет о превращении республики боэров в смешанную англо-европейскую колонию с республиканским устройством, под политическим главенством англичан. Разумеется само собою, что пришлые европейцы, составляя большинство избирателей, взяли бы Трансвааль в свои руки и совершенно устранили бы боэров от участия в общественных делах. В то же время и нынешнее положение «иностранцев», издавна поселившихся в стране, не может считаться нормальным, и какой-нибудь компромисс был бы рано или поздно неизбежен. Но руководители движения решились ускорить развязку кризиса более радикальным способом: они обратились к администратору британской южно-африканской компании, д-ру Джейсону, с призывом о помощи, в виду тягостных условий, в каких очутились англичане в Трансваале. В этом послании, подписанном 28 декабря некоторыми влиятельными жителями Иоганнесбурга, указывалось на вопиющую несправедливость господства боэров над иностранцами и на опасность для жизни англичан и их семейств при возможном конфликте с хорошо вооруженными боэрами. Джемсон, находившийся тогда с военным отрядом близ границ Трансвааля, тотчас же последовал приглашению и быстро двинулся в путь. В день Нового года он надеялся с своих небольшим отборным войском в 800 человек дойти до Иоганнесбурга и занять его; но в действительности он был по дороге остановлен боэрами, которые нанесли его людям жестокий урон. Боэры славятся как замечательные стрелки; они сражаются не как солдаты, а как охотники, привыкание наверняка попадать в цель. Отряд Джейсона защищался упорно до следующего дня, пока наконец не вынужден был сдаться на капитуляцию. Получается такое впечатление, что Джемисон просто из человеколюбия и из чувства солидарности с своими соотечественниками последовал их призыву и пришел им на помощь с теми небольшими военными силами, какими располагал в данный момент; он мог [857] предполагать, что надо спасти семейства англичан, их женщин и детей, от угрожающих им бедствий, а в подобных случаях нельзя руководствоваться чисто формальными соображениями. Он поступил незаконно потому, что не имел права употреблять военную силу в пределах чухой территории; но нравственно он прав, и его решимость самовольно выступить на защиту обиженных и угнетенных заслуживает сочувствия. Так представляют дело английские патриоты, мнение которых выразил в своей поэме придворный поэт королевы Виктории.

Факты противоречат этой благодушной характеристике предприятия Джейсона. Джемсон стоял наготове с своим отрядом, с шестью орудиями, почти у самой границы трансваальских владений, как бы в ожидании сигнала, который должен был прийти из Иоганнесбурга; поэтому-то он имел возможность отправиться в поход немедленно, не тратя времени на приготовления. Если можно еще допустить случайное присутствие Джемсона и его людей в нужном пункте, то готовность всего отряда к немедленному выступлению уже никак не может быть объяснена случайностью. Чтобы снарядить в поход 800 или даже 600 человек, требуется известное время; отряд должен быть в полном сборе, запастись боевыми принадлежностями, провиантом и т. д. Ясно, что все необходимые приготовления были сделаны заранее, до получения призыва из Иоганнесбурга. Притом не было и правдоподобного мотива для внезапного выступления под влиянием полученного воззвания, ибо в последнем не было и речи о немедленной опасности для англичан и их семейств, а говорилось вообще о несправедливом отрицании гражданских и политических прав англичан и о возможности открытых столкновений с войсками правительства. Письмо или воззвание из Иоганнесбурга подписано было, как сказано в английских газетах, «влиятельными жителями города», но имена подписавшихся не приведены, и по всему видно, что оно исходило от небольшой группы лиц, агитация которых именно и вызвала протесты со стороны влиятельных жителей города. После неудачи Джемсона высказывались прямые обвинения против английских патриотов в Иоганнесбурге за то, что они не организовали своего вооружённого отряда, который пошел бы на встречу ожидаемым союзникам как предполагалось; руководители движения будто бы обманули пришедших, не исполнив обещания присоединить к ним свои силы до прихода боэров. Где и когда дано было такое обещание и на чем основано было предположение о встрече Джейсона вооружённым отрядом из Иоганнесбурга—остается неизвестным, ибо в напечатанном воззвании к Джейсону петь ни слова ни [858] о чем подобном; эти нарекания по поводу неисполненных «влиятельными жителями» условий положительно указывают на какое-то соглашение, предшествовавшее призыву из Иоганнесбурга. Соглашение не могло быть делом одного Дженсона, — лица сравнительно второстепенного в администрации могущественной южно-американской компании; он заведовал лишь частью владений, принадлежащих этому обществу, и был непосредственно подчинен дирекции, имеющей свое пребывание в Капштадте; истинным же правителем компании, её организатором и вдохновителем, считается знаменитый Сесиль Родес, главный деятель новейшей южно-африканской истории, выдвинувшийся из простых рабочих до положения директора и владельца богатейших золотых и бриллиантовых копей и достигший затем поста первого министра Капской колонии. Без ведома Сесиля Родеса никакой местный администратор компании не мог и не решился бы предпринять что-нибудь серьезное. Предприятие было хорошо задумано и ведено было в надлежащей тайне; оно вполне достигло бы цели, если бы оправдалась надежда на то, что правительство боэров будет захвачено врасплох и не успеет помешать занятию Иоганнесбурга отрядом Джексона. Активное содействие жителей города несомненно играло видную роль в составленном плане. Раз водворившись в наиболее крупном промышленном центре страны и провозгласив оттуда новые начала республиканского устройства Трансвааля, предводители «иностранцев» имели бы за собою совершившийся факт переворота и могли бы смело рассчитывать на поддержку Англии в той или другой форме; сопротивление боэров привело бы в междоусобии, а междоусобие дало бы повод к официальному вмешательству ближайше заинтересованной державы для восстановления порядка, так что в конце концов Трансвааль очутился бы под английскою властью. Что Джемсон был только исполнителем проекта, задуманного не им, — это подтверждается и отношением его к приказу остановиться, переданному ему в дороге от имени британского правительства; в отряде его были английские офицеры, состояние на службе, и для них, еще более чем для Джемсона, немыслимо было действовать против воли высшего начальства, если бы они не знали о закулисном участии и одобрении авторитетных представителей той же английской власти. Приказание перейти обратно границу они приняли за формальность, имеющую целью сложить с официальных деятелей ответственность за события. Все было рассчитано и взвешено, как говорят немцы, без хозяина: президента республики Крюгер внимательно следил за приготовлениями в Иоганнесбурге в заблаговременно вызвал в Преторию главнокомандующего генерала [859] Жубера, чтобы принять необходимые оборонительные меры. При первом известии о переходе Джемсона через границу президент обратился по телеграфу к управляющему Капскою колониею, сэру Робинзону, с запросом, как понять вступление британской вооруженной силы в пределы Трансвааля; он послал также депеши об этом в Лондон и Берлин и дело получило широкую огласку, прежде чем Джемсон приблизился к Иоганнесбургу. Английский министр колонии сурово осудил предприятие, как незаконное, и тотчас распорядился, чтобы употреблены были всевозможные способы для предупреждения кровопролития; всем английским подданным в Трансваале предписано было от имени королевы воздерживаться от какого бы то ни было содействия Джемсону и повиноваться законам и существующим властям. Сэр Геркулес Робинзон, прибывший из Капштадта, и консул в Претории, сэр де-Ветъ, лично хлопотали о сохранении спокойствия между местными англичанами, но не были уже в состоянии предотвратить встречу отряда Джемсона с боэрами; очень может быть, что в душе они не были против ожидаемой стычки, надеясь на победу своих соотечественников. Победа Джемсона фактически изменила бы положение дел, и, не будучи участниками или виновниками происшедшей перемены, английские представители способствовали бы тогда мирному преобразованию республики или устроили бы выгодный для англичан компромисс между трансваальскими «иностранцами» и правительством боэров. Многие английские патриоты нападали на это усердное и слишком поспешное, по их мнению, вмешательство министра колонии Чамберлэна и его агентов; но, очевидно, британское правительство не могло действовать иначе, и малейшие колебания и двусмысленность в его поведении бросили бы тень на его добросовестность и повредили бы Англии в общественном мнении других держав. Неожиданный разгром английского отряда, с его пушками системы Максима (па которые особенно рассчитывали англичане, в виду отсутствия или недостатка артиллерии у боэров) послужить блестящим оправданием для Чамберлэна. Поражение Джемсона было бы поражением для Англии, еслибы его предприятие не было своевременно осуждено лондонским кабинетом и его местными органами; теперь же английская национальная честь нисколько не затронута, и лондонский кабинет может пользоваться в Трансваале еще большим влиянием и авторитетом, чем прежде. Для правительства боэров явился удобный случай показать свою умеренность и великодушие; вместе с тем получилось как бы наглядное доказательство невозможности удовлетворить требования [860] «иностранцев», готовых навлечь на страну иноземное нашествие и подвергнуть опасности самое существовала республики.

Президента Крюгер, как полагают, имел точные сведения о деятельности революционного комитета в Иоганнесбурге и о переговорах его с Джемсоном; он выжидал только, чтобы положение выяснилось, и чтобы можно было сразу нанести решительный удар противниками. Там, где Джемсон думал найти многочисленный отряд из Иоганнесбурга, при Крюгерсдорпе, собрано было около полутора тысячи боэров, и командовавший англичанами майор, сэр Джон Виллоуби, скоро убедился в безнадежности битвы. Справившись с внешним неприятелем, президента Крюгер послал его союзникам в Иоганнесбурге категорическое требование выдать оружие и подчиниться установленным законам; затем все члены революционного комитета были арестованы, и в их числе оказался брата первого министра Капской колонии, полковник Родес. Министру Родесу оставалось только выйти в отставку, чтобы облегчить примирительные усилия своего начальника, сэра Геркулеса Робинзона. Джемсон наделал много хлопот англичанам, но трансваальскому правительству он принес большую пользу, так как способствовал благоприятной для него развязке долгого и упорного кризиса. Смелый план не удался, но бесполезно было отрицать, что он существовал и что мотивы его имели в себе мало возвышенного.

Военные силы британской южно-африканской компании направлены были в мирное время на соседний Трансвааль не ради филантропии, а для улучшения дел компании при помощи богатых рудников и копей в окрестностях Иоганнесбурга. Ни в первоначальных владениях компании, ни в землях Матабеле и Машина, который она старалась захватить под предлогом распри с туземными вождями, не нашлось ни золота, ни бриллиантов; акции компании падали и английские владельцы их, с герцогами Файфом и Аберкорном во главе, получали слишком ничтожный дивиденд или вовсе его не получали. Рассказы о баснословных трансваальских богатствах все чаще подтверждались в последние годы появлением в Лондоне неслыханных новомодных крезов из южно-африканской республики; недавно еще обращали на себя общее внимание действия и распоряжения одного из них, Барни Барнато, который своими колоссальными закупками падавших в цене бумаг способствовал временному успокоению лондонского биржевого миpa. Бывший лорд- мэр, Ренальс, счел даже нужным устроить в его честь торжественный обед, в благодарность за оказанные им услуги, хотя [861] эти услуги входили уже в область игры на повышение и не касались общественных интересов города. Пожертвования десятков тысяч фунтов на разные общеполезные цели открывали повсюду доступ предприимчивому трансваальскому «иностранцу»; он занял видное место в деловом лондонском обществе, и учрежденный им банк Барнато сразу приобрел такое доверие, что еще до его открытия установилась на паи значительная премия. В своих заявлениях о добыче золота на принадлежащих ему приисках он приводит совершенно сказочные цифры, и, на основании сделанных расчетов, обещает банку не менее двадцати процентов на капитал, большая часть которого составляет его личную собственность. Не естественно ли, что деятели южно-африканской компании возымели мысль о занятии благодатной страны, скрывающей в себе такие неисчерпаемые сокровища? Компания имеет на месте своих солдат и офицеров, свои усовершенствованные пушки и ружья, а когда есть войско, то легко найти предлог к оккупации соседней территории; затем — победителей не судят. Старая и все еще новая история! Любопытно, что толки об опасном внутреннем кризисе и о невыносимом положении англичан в Трансваале усиливались в английской печати по мере оживления интереса к Трансваальским богатствам. В сущности даже в самой Англии мало кто верит этим жалобам на угнетение процветающих промышленников Иоганнесбурга скромными земледельцами, сидящими на своих фермах и сохраняющими поныне свои патриархальные нравы, свою религиозность, свои голландские традиции свободы и самоуправления. Между иностранцами Трансвааля есть много лиц других национальностей, кроме англичан; есть немцы и американцы, и все они живут в мире с местным правительством и с боэрами. Принятие иностранцев в число туземных граждан есть дело времени, и вопрос во всяком случае не представляется столь жгучим, чтобы оправдывать вооруженное восстание или нашествие. В этом прямо или косвенно признаются даже те английские газеты, который превозносят неудавшийся набег Джемсона.

В Трансваальской республике мы видим единственный в своем роде пример неолитического господства земледельцев, крестьян, над зажиточным и быстро развивающимся промышленным населением. Граждане, бюргеры, пользуются правами избирателей с 16-ти летнего возраста; они выбирают своих представителей, в числе всего 24 человек, которые под именем народного совета сосредоточивают в себе всю законодательную и контролирующую власть; [862] делами управления заведует исполнительный совету, состоящий з десяти или двенадцати членов. Президент республики избирается также всеобщим голосованием граждан. Здоровый, земледельческий дух держится еще в массе боэров, но, оставаясь вполне пассивным, он не даёт никакого отпора новым условиям промышленного быта. Одни только граждане-боэры заседают в народном совете и решают все вопросы законодательства и управления; для образования большинства достаточно только 13 голосов, и, опираясь на это небольшое число представителей, президент республики может всегда проводить свои проекты и решения. Народный совет и президент заботливо охраняют законные преимущества граждан, в полной уверенности, что отрицание чужих домогательств есть вернейший способ для их устранения. Владычество боэров выражается лишь в том, что они остаются полноправными гражданами, тогда как более многочисленные иноземные промышленники не выходят из положения иностранцев. Боэры могли бы устанавливать известные правила и условия для промышленной деятельности, чтобы последняя не угрожала основам народного хозяйства и не приводила к опасному порабощению трудящихся; но ни народный советь, ни президент Крюгер, не признавали нужным ограничить в чем-либо захваты богатейших трансваальских земель пришлыми поселенцами и обеспечит права государства на участки с золотоносными жилами, где толпы несчастных тружеников создают теперь богатства для людей, подобных Барнато. Допустив присвоение земель в полную собственность случайно явившимися иностранцами, трансваальское правительство само подготовило элементы, которые со временем погубят землевладение и хозяйство боэров. Дать иностранцу возможность завладевать общественною или государственною землею на вечные времена и в то же время отказывать ему в доступе в правам, принадлежащим простому крестьянину, — значит только напрасно создавать искусственные аномалии и противоречия, которые в жизни не удержатся. Отсутствие каких-либо ограничений для частных земельных захватов доказывается уже существованием целого ряда иностранных акционерных обществ и отдельных лиц, владеющих землею и рудниками в таких местностях Трансвааля, где еще недавно никакой поземельной собственности не было; притом эти общества и лица приписывают себе именно собственность, а не временное или даже долгосрочное пользование. При подобных условиях не может быть и речи о сохранении политического владычества боэров в будущем. Иностранные промышленники уже переросли туземных граждан по фактическому значению и влиянию в Трансваале, — и [863] переросли не в силу своего культурного или иного превосходства, а единственно лишь вследствие предоставленной им возможности расхищать народное и государственное достояние, без всяких гарантий для будущего. Предприимчивые пришельцы разобрали уже часть Трансвааля по рукам и заберут со временем остальное, пока продолжаются бесплодные споры о политических правах иностранцев. Земледельческий класс, номинально полноправный, ничего не делает для охраны своих насущных интересов и для предупреждения торжества и владычества промышленников; а потом явятся доктрины, доказывающие, что господство промышленников в данную эпоху предписывается высшим законом, не зависящим от воли людей.

Впрочем, нынешняя трансваальская республика едва ли и могла выработать свое самостоятельное внутреннее законодательство в течение своей недолгой и своеобразной истории. Поселения боэров, отделившиеся от Капской колонии, приобрели политическую независимость меньше пятидесяти лета тому назад; они должны были вести упорную борьбу с окрестными дикими племенами, особенно с зулусами и матабеле, и вынуждены были не раз защищаться также от посягательств культурных англичан. В 1877 году Трансвааль был присоединён к английским владениям, но три года спустя боэры восстали и нанесли сильные удары британскому владычеству и авторитету своими неоднократными победами, которые побудили наконец Англию в 1881 году предоставить боэров самим себе, с сохранением только номинального английского протектората. В 1884 году протекторат был отменен, и Трансвааль ограничен лишь в праве заключать трактаты с другими государствами; в этом последнем отношении Англия по-прежнему играет роль державы-правительницы. Таким образом, самостоятельная Трансваальская республика существует лишь с 1880 года, и почти за все это время ею управляет президент Крюгер, которого народ выбирал уже три раза. Личность Крюгера воплощает в себе таким образом почти всю самостоятельную историю нынешней республики боэров, и, в сущности, он является единственным и настоящим правителем Трансвааля. Столь юное или даже младенческое государство не можете конечно противодействовать постоянному влиянию могущественных соседей; оно обязано считаться с их требованиями и понятиями, преимущественно в области экономических интересов, к которым англичане наиболее чутки. Глухая борьба между боэрами и так называемыми иностранцами ведется пока на почве политической; но надо помнить, что под [864] иностранцами разумеются там прежде всего промышленники, которым противостоят земледельцы.

В политике Англии за последние годы происходить поворота в сторону более тесного единения с колониями и более пассивного отношения к вопросам европейской международной дипломатии. Охрана и расширение колониальных владений в разных частях света, прочная солидарность с полу-независимыми английскими областями и территориями, всегдашняя мысль об единстве британской империи, раскинувшей свои члены и частицы по всему земному шару, — все это сильнее прежнего занимает умы и образует программу так называемой имперской политики. Англичане настойчиво действуют в армянском вопросе, но едва ли интересуются им реально; они спорят с Портою и султаном, но без серьёзного намерения довести дело до какой-нибудь развязки; зато они взволновались и заговорили о войне, когда подняты были вопросы о Венесуэле и Трансваале. Из-за колоний Англии едва не поссорилась с Германией, а поздравительная телеграмма Вильгельма II к президенту Крюгеру по случаю избавления от неприятельского нашествия «без помощи дружественных держав» встречена была небывалыми резкостями в английской печати. Англичане приняли всецело на свой счет то, что могло относиться лишь к незаконному поступку Джемсона, от которого открещивалось само британское правительство; в этом случае чувствительность к обиде заставила забыть уверения об отсутствии всякой солидарности с виновниками нападения на Трансвааль. Однако, каковы бы ни были увлечения английских газет, они никогда не производят особенно тягостного впечатления, потому что тут же рядом эти увлечения и выходки находят противовес в отзывах и указаниях прямо противоположных, в беспристрастных фактические сведениях и разъяснениях, часто в виде писем в редакцию, добросовестно печатаемых в тех же самых газетах. Когда наши публицисты изобличают «Times» в несправедливости или односторонности взглядов, то можно сказать заранее, что такие же изобличения сделаны уже в самом «Times», в статье случайного корреспондента, в речи какого-нибудь оратора, в письме заинтересованного или интересующегося лица, и т.п. Широкая свобода мнений полная терпимость к чужим идеям отнимают у английских газет тот характер тенденциозной исключительности, который наводит тоску на читателя наших мнимо-консервативных изданий. Всякий примиряется с журналистикой, где неверные и фальшивые суждения получают надлежащую оценку в аккуратно сообщаемых фактах и доводах, дающих материал для суждений правильных и [865] разумных. Боэры причинили неприятность англичанам, разбив военные силы британской южно-африканской компании; тем не менее английская печать не только не обвиняет боэров и не клевещет на них, но выставляет их в самом симпатичном виде, отдаёт дань справедливости их нравственным качествам и откровенно указывает на грубые ошибки и промахи британской политики. Если одни сравнивают Дженсона с Вильгельмом Оранским, то другие называют его злодеем и требуют строгого суда над ним, и эти разнообразные мнения, существующие в английском обществе, отражаются, как в зеркале, в лондонской печати. Эту особенность британской журналистики необходимо всегда иметь в виду при разборе отдельных взглядов и увлечений английских газет.

Текст воспроизведен по изданию: Иностранное обозрение // Вестник Европы, № 2. 1896