318. Война в Южной Африке с точки зрения зарубежных золотопромышленников и предпринимателей — главных ее виновников

ЗА РУБЕЖОМ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ

(От нашего корреспондента)

[...] Господин Гернет, с которым я беседовал вчера, находился временно в Константинополе, проездом в Россию. Он родом из прибалтийских немцев, [492] в Трансвааль попал по торговым делам, устроил в Йоганнесбурге чугуноплавильный завод, директорствовал в созданной им компании для эксплуатации железной руды, некоторое время исполнял обязанности российского нештатного консула, но не выдержал тропического климата, заболел воспалением печени, вынес операцию и, послушавшись врачебных советов, уехал поправляться в Европу как раз накануне объявления войны, в сентябре месяце прошлого года.

— Сердечные симпатии всего мира на стороне буров, — резюмировал свою беседу со мной господин Гернет, — но карманные симпатии на стороне англичан. Все капиталисты ждут не дождутся присоединения Трансвааля к английским владениям и радуются всякой английской победе.

Значительная часть капиталов английских, германских и французских вложена в горнозаводское дело в Трансваале, главным образом в золотые копи. По закону отражения интерес к трансваальским золотым копям распространился и среди капиталистов всего света, и под влияние «золотых акций» подпали более или менее все биржи. Между тем, по словам господина Гернета, без малейшего интереса отнеслись к «проклятому металлу» одни только буры.

Ни один коренной житель Трансвааля или Оранжевой Республики, — говорил мне господин Гернет, — ни один бур не купил ни одной акции как золотых копей, так и связанных с ними и возникших впоследствии иных металлургических и просто промышленных компаний. Буры с трудом соглашались на уступку иноземцам права эксплуатации недр. Сами же добычей ископаемых богатств не занимались; за уступленные ими, после долгих колебаний и уговоров, участки они получали плату золотыми соверенами, которые прятали в кубышки, закапываемые в землю.

Никакого участия в росте промышленности и в торговом развитии страны буры никогда не принимали, не принимают и теперь. Потребности у них совершенно первобытные, чрезвычайно скромные, и для удовлетворения этих потребностей более чем достаточно той незначительной доли труда, которая затрачивалась на обработку части своих земель, оставляя остальную часть необработанной, запушенной, почти в диком состоянии. Буры почти ничего не производят на продажу, и каждый фермер сам потребляет продукты своего поля. Оттого даже муку для удовлетворения потребностей городского населения, почти что поголовно состоящего из уитлендеров — иноземцев, приходится привозить из-за границы. Привозятся: кукуруза — из Америки, яйца и просо — из Европы, мясо — из Австралии. Дороговизна на все это страшная, не говоря уже о дороговизне сахара, свечей, вина и предметов роскоши. Земледелие стоит на низкой ступени, способ хозяйства полукочевой — скотоводческий. Обработанные вчера поля сегодня забрасываются и превращаются в пастбище, а то и просто в пустыню, разрабатываются же новые участки; системы нет никакой, хозяйство ведется самым первобытным образом. Между тем земля отличается замечательным плодородием, и при умелой эксплуатации Трансвааль мог бы занимать видное место среди стран, вывозящих свой хлеб на продажу, но немногочисленным некультурным бурам хватает и того, что они производят.

Коренного населения голландского происхождения насчитывают в обеих республиках около 160 тысяч душ; из них теперь около 70 тысяч мужчин от 16 до 60-летнего возраста находятся под знаменами, к ним надо добавить около шести тысяч голландцев из английских колоний и около четырех тысяч волонтеров из Европы (больше всего голландцев и немцев), так что все войско буров можно считать приблизительно в 80 тысяч человек. Они недисциплинированны, но это [493] прекрасные природные воины, выросшие среди боевой обстановки, так как за все время существования бурских республик ни на один год не прекращалась борьба с окружающими их дикими племенами кафров, базутосов и других туземцев. Постоянных войск у буров нет, но существует вооруженная полиция, охраняющая страну от нападения диких племен; в ее рядах поочередно служат все буры, и она-то и дала кадры для войска, выставленного ныне против англичан.

— Война далеко не кончена, — продолжал господин Гернет. — Буры будут бороться до тех пор, пока англичане не возьмут Преторию, что будет очень трудно, так как Претория прекрасно укреплена. Но даже и после взятия Претории, когда англичане объявят обе республики присоединенными к Англии, когда они захватят в свои руки все золотые копи и упразднят республиканское правительство, война будет длиться годы и годы. Буры переселятся на север и еще долго будут продолжать одиночную партизанскую борьбу, англичанам придется постоянно держать в тех местах большую оккупационную армию.

— Золото вызвало эту войну, — продолжал господин Гернет, — но оно же дало средства бурам на покупку оружия и на возведение укреплений. Буры лично не участвовали в золотопромышленности, но широко пользовались ею как источником государственных доходов. Они обложили копи непомерным налогом и получаемые ими громадные деньги тратили на приобретение пушек и ружей и на постройку крепостей. Не ощущая никаких потребностей к устроению общественной жизни, упорядочению городского благоустройства, они ничего для этого не делали, даже не мостили улицы в Йоганнесбурге со стотысячным иноземным населением, чем, конечно, вызывали нарекания этого населения.

Уитлендеры, за малыми исключениями, были очень недовольны местным управлением; они платили громадные подати, все предметы их потребления были обложены непосильными налогами, а между тем для них правительство ничего не делало, и они не имели никакого контроля над расходом денег, которые собирались с них же.

— Но позвольте, — прервал я господина Гернета, — ведь это же были пришельцы, чужеземцы, никто не звал их в страну?

— Конечно, но они развили местную промышленность, они произвели целый экономический переворот в стране, в которую принесли свой труд и свои знания, благодаря им государственные доходы возросли во сто крат буквально, и справедливо было бы для них что-либо сделать. А в Трансваале не было даже ни одного учебного заведения, куда уитлендеры могли бы помещать своих детей. В примитивных школах буров преподавание ведется на голландском языке, а своих школ устраивать уитлендерам не дозволяли.

Вследствие высоких таможенных пошлин и дорогой платы за провоз по голландским железнодорожным линиям цены на предметы даже первой необходимости в Трансваале стоят чрезвычайно высокие и жизнь неимоверно дорога. От этого и заработная плата очень высокая: искусный плотник зарабатывает от одного английского фунта в день; у меня было до сотни служащих в конторе, и я ежемесячно расходовал на жалованье им по пяти тысяч фунтов, то есть в среднем по 50 фунтов, или почти по пятьсот рублей на человека. В этом числе были простые писцы на пишущих машинках, которые получали по 35-40 фунтов в месяц. Мало-мальски порядочной кухарке приходилось платить по десяти фунтов ежемесячно на всем готовом. Чтобы дать вам понятие о дороговизне пошлин и провоза, укажу лишь на то, что [перевоз продукции] коксчугуноплавильных заводов в Лоренио-Маркез, по окончании морского пути в 6000 морских миль, или почти 11 000 [494] километров, обходился 55 шиллингов за тонну, а в Йоганнесбург, пробежав от Лоренцо-Маркеза всего около 500 километров по голландской железной дороге, он стоил ровно вдвое, именно 110 шиллингов.

Конечно, промышленники были недовольны, и симпатии их тянулись к Англии, тем более что среди уитлендеров более половины были англичане. Уитлендеры рассчитали, что стоимость войны быстро окупится выгодами, которые они приобретут от присоединения республик к Англии. Во-первых, таможенные пошлины будут уничтожены, во-вторых, провозные тарифы понизятся, в-третьих, земледелие процветет, когда земли от буров перейдут к опытным и образцовым фермерам. Наконец, промышленность сделает страшный скачок вперед, раз в стране облегчатся условия жизни и утвердится цивилизованное правительство. Расчет самый простой: до войны в Трансваале обрабатывалось ежегодно до десяти миллионов тонн золотоносной породы и обработка обходилась по 25 шиллингов за тонну; при уничтожении пошлин и понижении цен на машины и предметы потребления обработка будет обходиться по 15 шиллингов за тонну, то есть расходы уменьшатся на полфунта с тонны, что дает сбережения до пяти миллионов фунтов. Война же, вероятно, обойдется не дороже ста миллионов фунтов, которые заплатить придется, конечно, тем же владельцам копей, но они от этого ничего не потеряют, так как пятимиллионное ежегодное сбережение покроет этот расход в двадцатилетний срок. Но уменьшение ценности обработки даст возможность обрабатывать менее богатые золотом породы, которые теперь не разрабатываются, а это, по вычислениям компетентных лиц, даст возможность удвоить выработку; вместо десяти миллионов тонн будет обрабатываться двадцать миллионов, и война не только окупится, но еще принесет многомиллионную прибыль.

— Кому? Бурам? — остановил я своего собеседника.

— Ну, не бурам, конечно, а уитлендерам. Как видите, это все рассчитано вперед, почти с математической точностью, и капиталисты всего мира заинтересованы в победе англичан.

Сознаюсь, что математические вычисления моего собеседника вызвали у меня мурашки по спине и мне стало холодно и сердце сжалось. Я перешел к другой стороне вопроса.

— Скажите, неужели эта предусмотренная и учтенная вперед господами капиталистами война не могла быть избегнута? Неужели господа капиталисты не могли достичь своей цели мирным путем?

— Видите ли, до Джемсоновского набега была еще надежда на мирный исход, можно было думать, что с течением времени все увеличивающееся в стране число пришельцев настолько превысит численность коренного населения, что пришельцы-уитлендеры составят абсолютное большинство, постепенно ассимилируют буров, получат перевес в парламенте и в управлении и перевернут все по-своему ¹⁴¹.

Но Джемсоновский набег показал, что буры обособлены, сильны и способны защищаться. Затем англичане сделали ошибку, не подвергнув Джемсона серьезному наказанию, и этим наглядно проявили свою враждебность к бурам. Буры встревожились, стали усиленно вооружаться и готовиться к войне. Тут уж война стала неизбежной. Англичанам нельзя было откладывать ее, так как буры страшно бы усилились, доведя свои вооружения до конца и сговорившись, наконец, с голландцами Капской колонии. Откладывая, англичане рисковали своими южноафриканскими колониями. Бурам же, пожалуй, выгодно было бы отложить войну года на два, на три, но они рассчитывали на помощь Европы, в особенности рассчитывали [495] они на Германию. Не будь у них этого расчета, они бы пошли на уступки, решились бы даже уступить всем требованиям Англии. Крюгер и Жубер предвидели, что в случае неудачи независимости обеих республик придет коней.

На мой вопрос о набеге Джемсона господин Гернет отвечал:

— Мы в Йоганнесбурге ничего об этом не знали. Изо всех уитлендеров посвящены были в дело брат Сесиля Родса и еще четыре англичанина. Когда же уже легион вторгся в Трансвааль, то буры, то есть начальство города и полиция, покинули Йоганнесбург и отправились на границу. Тогда сейчас же создался в городе комитет из 73-х выборных горожан, организовавший полицейскую стражу в десять тысяч человек из рудокопов. После пленения Джемсона этот комитет вступил в переговоры с правительством. Буры обещали некоторые льготы и права уитлендерам, и, добившись этого, комитет распустил свою стражу, а буры со своей полицией вернулись в город. Однако первым делом они арестовали всех членов комитета и предали их суду, который приговорил их частью к смертной казни, частью к тюремному заключению. Впоследствии, впрочем, эти наказания были заменены денежными штрафами и арестованные выпушены на свободу. Штрафов с них взяли всего более 250 тысяч фунтов, которые тоже пошли на покупку пушек.

Буры вообще очень недоверчивы и грубы в своих сношениях с иноземцами. Они даже двуличны; цивилизация их почти не коснулась, но они действительно очень религиозны, и Библия у них единственная настольная книга. Вся беда в том, что они иноземцев считают какими-то библейскими филистимлянами и видят в них исконных врагов.

— Чем же кончится вся эта война? — спросил я господина Гернета.

— По всем вероятиям, победой англичан и присоединением обеих республик к Англии. Едва ли Англия согласится на какие-либо мирные предложения, ей и уитлендерам необходимо уничтожить независимость буров. Конечно, в случае вмешательства положение может измениться, но, по-видимому, все основательно обдумано англичанами, и вмешательства им бояться нечего. Что касается Германии, то ей нет интереса вмешиваться в это дело. Уитлендеры-немцы только выиграют от присоединения республик к Англии наравне с остальными уитлендерами, а промышленность германская выиграет еще больше. Уже теперь машины ввозятся в Трансвааль почти исключительно из Германии, тогда же ввоз их значительно увеличится. Затем, в золотые копи положено очень много германских капиталов, и для этих капиталов необходимо, чтобы золотопромышленности доставлены были всевозможные облегчения, которые ей в Трансваале может доставить только английское правительство.

— Значит, по-вашему, для буров нет никакой надежды?

— Я не вижу этой надежды. Конечно, все может случиться, так как война, наверное, затянется еще надолго, но я не вижу, кто бы мог вступиться за буров. Германия, очевидно, вступаться не станет, кто же тогда вступится?

Первоначальный план кампании у буров заключался в том, чтобы оградить свои границы на западе, броситься на восток, быстро занять Наталь, дойти до Дурбана и вызвать всеобщее восстание африкандеров, прежде чем к англичанам успеют подойти подкрепления. Сначала они и развивали успешно этот план. Но Ледисмит разрушил его и испортил все дело, задержав движение буров вперед. Теперь война из наступательной превратилась для буров в оборонительную, восстание африкандеров не удалось, и борьба из Наталя перешла уже на территорию обеих республик. Решительные действия разыграются около Претории, вероятно, [496] еще не скоро, но конечный результат теперь нетрудно предвидеть. Независимости бурских республик наступит коней, если их кто-нибудь не спасет.

Но кто будет этот избавитель, и явится ли он?

Ф. Духовецкий

«Россия». 5/18 марта 1900 г., № 309.

Комментарии

141. Известный теоретик анархизма князь Кропоткин по этому поводу высказался следующим образом:

«...И пусть нам не говорят, что создание монополий в пользу богатых не есть самая главная суть современного государства и симпатий, которые оно встречает среди богатых и образованных людей, прошедших через школы государства. Вот последний великолепный пример того, как употребляли налоги в Африке.

Всем известно, что главной целью войны Англии против буров было уничтожение бурского закона, не позволявшего принуждать негров работать в золотых копях. Английские компании... не давали тех доходов, на которые они рассчитывали. Вот что недавно заявил по этому поводу в парламенте лорд Грей: «Вы должны оставить навсегда идею о возможности разрабатывать ваши копи при помощи труда белых. Нужно найти средства, как притянуть к этому негров... Это можно было бы сделать, например, при помощи налога в один фунт на каждую хижину негров, как мы это уже делаем в Басутоланде, а также при помощи небольшого налога (12 шиллингов), который будет взиматься с тех негров, которые не смогут предъявить удостоверения о том, что они четыре месяца в году работали у белых» (Гобсон. Война в Южной Африке (The War in South Africa, p. 234)).

Вот вам крепостное право, которое не осмеливались вводить открыто, но которое ввели при помощи налога...

…Действительно, с тех пор как англичане сделались господами Трансвааля и “черных", добыча золота поднялась с 125 миллионов рублей до 350 миллионов. Около 200 000 “черных" принуждены теперь работать в золотых копях, чтобы обогащать компании, которые были главной причиной возникновения войны. Но то, что англичане сделали в Африке, чтобы довести “черных'' до нищеты и навязать им силой работу в рудниках, государство делало в течение трех веков в Европе по отношению к крестьянам; и оно еще делает это теперь, чтобы навязать тот же принудительный труд рабочим городов.

А универсанты нам еще толкуют о “незыблемых законах'' политической экономии!...» (Кропоткин П. А. Современная наука и анархия. М., 1990, с. 476-477).